Торжество толерантности. Глава 2

Все события вымышлены и происходят в вымышленном мире

Всякие аналогии и совпадения с нашим миром случайны.

Слава толерантности!

Солнце, лаская лучами самую счастливую страну в мире, стремилось на покой к горизонту. Вечер, тёплый и немного душный, будоражил кровь волнительными фантазиями. В спальне стояли счастливые люди, состоящие в законном браке, получившие право на временное — пока ‒ жительство в благословенной стране и наслаждающиеся этим своим правом. Женщина была чудо как хороша в своём неприличном наряде, и он желал её. Но... сейчас она надела это не для него. Женщине предстояло шагнуть в гостиную, где их ожидал их необычный гость.

Айванофф ещё раз бросил взгляд на надпись, которую жена собственноручно вывела помадой на своём соблазнительном девичьем животике. М-да-а, ему она такие штучки не писала... Вообще энтузиазм супруги его, конечно, восхищал: всё-таки она — героиня, вынужденная идти на такие муки. Но с другой стороны всё это его раздражало: ЕГО женщина отдаётся не ему. И всё ради этой самой толерантности, будь она неладна. Ой... так даже думать нельзя. И всё же...

Айванофф неуверенно признался:

— Дорогая, меня смущает эта надпись... Нет, я не имею ничего против, но... Но не слишком ли это пошло? Всё-таки ты — приличная женщина и вдруг такое...

— Пошло? — жена с удивлением уставилась на него, хлопая кукольными ресницами.

Казалось, она не могла понять, шутит ли он или всё-таки говорит правду.

— Пошло? — повторила она: — Да как ты можешь такое говорить?! — супруга не скрывала своего возмущения.

— Э... э-э-э, — протянул супруг.

— Хорошо, — она зажала ему рот ладонью, и спросила с вызовом: — И что же ты предлагаешь?

— Ну я... , — промямлил Айванофф.

— Да, ты. Что ты предлагаешь? — голос жены понизился до шёпота.

— Может быть... , — набираясь решимости, начал муж.

Как же ему не хватало воздуха и вообще не хватало пространства! Оказаться бы сейчас в горах, вдохнуть полной грудью обжигающий воздух, расправить плечи и огласить окрестные долины той истиной, которую он знал. Но... Пусть тут не горы и не долины, и скажет он очень тихо, но он сейчас скажет. И он выдавил:

— Почему бы тебе просто не написать «Юзе ми» — «используй меня»?

Супруга и долю секунды не раздумывала над его предложением.

— О, нет, нет! Ну, как же ты не понимаешь?! Ведь я должна показать нашу толерантность. Понимаешь? Толерантность!

— А! — Айванофф, наконец, прозрел: — Мы должны показать, что ты себя совершенно добровольно отдаёшь именно ему, нашему темнокожему гостю. Вот поэтому ты и написала про чёрный член. Но... не обидит ли его это? Ведь он нег... то есть я хотел сказать, он — афро-гражданин, не забывай об этом, дорогая. Не назови его случайно, нег...

— Дорогой, ты у меня очень умный, — ладони жены легли ему на грудь: — Но я, твоя жена, тебе под стать. Я всё продумала. Конечно, он афро-гражданин, но член-то у него чёрный. Поэтому в моей надписи нет ничего обидного. Наоборот, это честно и... красиво.

— Красиво? — Афванофф с сомнением опустил взгляд к надписи, алевшей на светлой коже: — Я как-то не думаю, что это красиво... , — с сомнением осторожно заметил он.

— Ах, дорогой, тебе, оказывается, нужно развивать чувство прекрасного, — лукаво улыбнулась жена: — Только представь — маленькая гладенькая белая щелочка, которую раздвигает могучий чёрный член. Какой контраст! Какая экспрессия! Словно слияние чёрного и белого шоколада! И, между прочим, частью этой картины сейчас должна стать твоя жена. Ты сможешь гордиться мной, любимый!

И она прильнула к его губам нежным поцелуем. Сладостным, как мёд, и обжигающим, словно родниковая вода. Айванофф едва не застонал. Он вдруг представил, что эти пьянящие губы целуют его в ином месте.

Вот она такая, в этом откровенном наряде стоит перед ним на коленях и ласкает его член. Осторожно, словно вкусный плод, она начинает полизывать его кончиком язычка, проходясь по всей длине. Щекочет, заставляя трепетать всё его существо. Потом берёт в руки, сжимает пальцами и, чуть подвигав ими, выдавливает капельку смазки. Опять слизывает её умелым язычком и охватывает головку колечком своих губ. А потом, всё ускоряя движения, сосёт с жадностью, как голодная, старается заглотить его в свой ненасытный рот.

Она тяжело дышит, иногда задевая сопящим носиком его пах с густой кудрявостью рыжеватых волос. Старается куколка и сама дрожит от возбуждения. О, вот он видит, как блестит её щелочка, набухшая от желания. Он мог бы сейчас удовлетворить её, просто войдя в горячие врата. Но нет, сейчас очередь ротика. Вот губки по очереди охватывают его яйца и, бережно посасывая, лишают последних сил. Опустив руку на белокурую голову своей шалуньи, он выстреливает ей в рот первую порцию. И она глотает. Потом ещё, ещё... И в заключение — его жёнушка знает своё дело — язычок должен омыть всё вокруг, всё должно стать чистым...

Айванофф тряхнул головой, прогоняя неуместную фантазию, случившуюся так некстати.

Набравшись смелости, он взял супругу за руку и шагнул в дверной проём, ведущий в гостиную. Там, полуразвалившись на диване, закинув одну ногу прямо на дорогую кожу обивки, вольготно расположился тот, кто сейчас был хуже татарина из народной сайберской поговорки. Айванофф замер.

— А, белый мистер! — воскликнул нежеланный гость, дожёвывал последний бутерброд: — Опять проблемы?

Он настороженно приподнял бровь.

— Ноль проблем! — поспешно заверил хозяин, не решаясь войти в комнату.

Жена, державшая его за руку, нетерпеливо подталкивала его. Войти было страшно, а не войти было нельзя. Но не стоять же так на пороге целую вечность? Он должен решиться! В конце концов, он обязан сделать это ради неё, ради своей возлюбленной.

— Сэр, вы сегодня у нас в гостях, — Айванофф начал речь, и вдруг в горле стало сухо, словно несколько долгих дней он брёл по пустыне.

Колени предательски дрожали, слабость спрутом расползалась по всему телу. Но он нашёл силы, вымолвил:

— Я хочу, чтобы вы остались довольны. Разрешите представить, моя супруга, миссис Айванофф. Прошу... она готова... э... пройти... э... она в вашем распоряжении... , — тут Айванофф вспомнил, как жена сравнила себя с блюдом, и добавил: — Это главное моё угощение для вас, угощайтесь.

Женщина, выпустив руку мужа, нетерпеливо шагнула вперёд, призывно покачивая бёдрами. «О, а он совсем даже не ужасный монстр, — с удивлением поняла она, увидев чернокожего мужчину: — Он такой красавчик! — женщина мысленно хихикнула: — Глаза, пухлые губы... Интересно, он и правда ТАМ столь огромен, как говорят? Пожалуй, у меня будет презабавное приключение».

Она вышла на середину комнаты и сделала реверанс, потом красиво повернулась к гостю задом, чтобы он мог полностью оценить её костюм, не просто не скрывавший её прелести, но выгодно выделявший их, почти полностью открывая взору гостя. Темнокожий невольно задержал взгляд на гладком лобке, обрамлённом обтекавшими его красными ниточками. Все трусики и были вот эти самые атласные ниточки. А лифчик из красного кружева имел дырочки для сосков, заставляя их стоять дерзким торчком, как будто женщина так и предлагала припасть к ним губами. Затем она подошла к чернокожему великану ближе и, кокетливо улыбаясь, замерла отставив в сторону правую ногу, затянутую в ажурный красный же чулочек.

Гость с ухмылкой поманил её к себе пальцем. На его лице, до этой минуты скучающем и равнодушном, вдруг появился интерес. Когда женщина послушно подошла к нему, он одобрительно хмыкнул и, шлёпнув её по той округлости, что пониже спины, доверительно сообщил:

— У тебя прекрасная жена, белый мистер, — негр бесцеремонно потрогал женщину между ног: — Но подготовил ли ты её?

— В каком смысле? — спросил Айванофф, растерянно глядя на гостя.

— О! Белый ...