Урок начертательной геометрии

Вова сидел на паре уже гораздо дольше, чем она должна была идти. Очень сложный предмет – начертательная геометрия. Он слегка вспотел от настигшего напряжения, в пылу которого он пытался решить сложную на его вид задачу. В одной руке он держал карандаш и то и дело подносил его к губам, нервно сжимая его мягкими пластинами. Волосы были взъерошены, как будто он бежал по пустыне Сахара.

Поскольку никому не трепало желание остаться хоть на миг дольше, чем этого требовала пара, все свалили. И хотя сначала вместе с Вовой остался Виталик – и он в итоге удалился. «Так, а* прибавить эн-ное количество дробей….» Кто-то мягко коснулся его плеча. Он вздрогнул, но не сразу очнулся от своих полетов в геометрии времени. «..Прибавить синус…А?», он поднял глаза на отвлекающего. Взгляд был очень проникновенный, ласкающий и почти поющий. Изумрудно-изумительные глаза смотрели на него из под пушистых темных ресниц.

Уголки губ игриво поднялись, однако все лицо выражало абсолютное спокойствие. Вова опустил взгляд. Он опять в этом свитере, облегающем каждую часть его торса... А что под ним?.. Этот странный поток мыслей пропал буквально сразу, так и не успев закончиться. Не дав прийти в какие-то нормальные чувства Вове, Андрей сказал: «Я тут где-то забыл свою резинку…» Вова приоткрыл рот и хотел было сказать, что не знает, но вдруг предложил ему свою. Андрей ответил на этот жест весьма приветливо. Он взял из Вовиных пальцев резинку, слегка притронувшись своими. От этого легкого и воздушного прикосновения, Вову поразило током и он вздрогнул.

Руки опять вспотели. Он испугался, что Андрей заметит и засмеет его поведение. Но он не засмеял. Он только сказал «Спасибо» и вышел. И ничего? И это все? Он всем так улыбается?… Мысль о самоубийстве привлекалась с большей силой. Стало тяжело где-то в легких и очень сдавило в груди. А в каждый палец будто провели ток. Он даже забыл, что решал и как. Ему совсем не хотелось решать. Ему хотелось летать.. «Какие глаза! Какой голос!…», и это была не зависть. Он боялся, что это было нечто большее и теплое. Но он не знал с чем сравнить..

Ведь такого еще не было. Вова судорожно сглотнул. Внутри грело и горело северное сияние, о котором он читал в книжке. Губы пересохли приоткрылись. За дверью послышались приближающиеся шаги. Кто-то очень мягко, но настойчиво шел сюда. Скрип замков и…- это он. Вова надеялся, что он вернется, хотя бы для того, чтобы вернуть резинку.

-А ты чего тут сидишь? – разбудил его мелодичный голос.

-..Я..- Вова опять посмотрел ему в глаза и подумал, что навсегда останется отражением в них, в их зеленой трясине. – Я тут пытаюсь разобраться с одной задачкой на пятерку…

-Хочешь, помогу?

Его будто напоили виноградным теплым соком. Что делал с ним это голос?.. Соглашаться или нет? Он не мог даже кивнуть и за него выбрал Андрей. – Вот, смотри, здесь очень легкая формула…

И пока он ему объяснял, Вова следил не за карандашом и действиями на чертеже, он рассматривал его черты лица. Вблизи. В первый раз. А ему казалось, что и в последний, поэтому он старался как можно больше в нем запомнить. Андрей заметил, что Вова больше не увлечен рассказом и пояснениями. Он отложил в сторону карандаш и внимательно посмотрел Вове в глаза. Вова удивленно посмотрел в ответ. И это дивное слияние зелено-карих глаз продлилось, казалось, не испытуемую вечность.. И наконец прекратилось. Растерзанный метким и настойчивым взглядом Андрея, Вова посмотрел куда-то в глубину комнаты.. Чтобы как-то снять напряженную тишину, Андрей стал тихо напевать какую-то восточную неизвестную песню. А потом внезапно спросил, городской ли он или с общаги. Вова что-то ответил. Что, он даже не помнит…, было не до этого.

Ему лишь хотелось ощущать тепло, приливающее с каждым вздохом его запаха. Хотелось, чтобы теплые плечи, так тесно прижавшиеся к нему, еще долго сохраняли свое тепло и после его ухода. Но он все не уходил, а все расспрашивал о том, о сем, какие девочки нравятся. И Вова понял, что объяснения о «нужной» красоте – ложные, потому что ему не нравятся девочки вовсе. Это чувство так напугало его, что он чуть не задохнулся, и немного сполз со стула. Андрей заметил бледность на его лице, и поинтересовался, все ли хорошо. «Да, да, все нормально», - ответил Вова, приобретая прежнюю позу. Его сердце бешено билось, но он ничего не мог поделать с желанием прикоснуться губами к губам Андрея.

Андрей, будто не понимая продолжал объяснять: «…и тогда вот эта стрелочка пройдет в этом направлении…» Вова истекал слюной, все еще стараясь подавить нарастающее желание. Он ненароком положил руку на ногу и замер. Он давно так не возбуждался. Штаны, такие просторные утром, сейчас буквально срослись с ним. Особенно в том месте, где будоражило желание. Он поплотней прижался к парте, пряча свое откровенное возбуждение под стол.. Андрей еще раз взглянул на него своим учтивым умным взглядом. Вова кивнул головой как можно спокойней, и Андрей продолжил. «Странно, что он не перебивает меня на полу слове и не высказывает своего мнения…», подумал Андрей, но вслух ничего такого не сказал. А Вова уже не мог остановиться, он поглаживал возбухающий член, судорожно сглатывая. Честно глядя Андрею в глаза, он расстегнул сначала одну пуговицу, потом другую, потом третью…

Член буквально выпрыгнул из тесных объятий почти намокших от смазки штанов. Взяв в руку он стал представлять себя, что это рука Котлина… Мощная, грубая, но в этот момент такая нежная и горячая… Он закрыл глаза и, уже не управляя собой, извлек из губ тихий стон. И сразу же наступила тишина. Андрей перестал причитать. Он замер. Его обжигало горячее дыхание Вовы, пульсирующее ему в щеку. Вова покраснел до корней волос. Ему хотелось провалиться сквозь землю. И чтобы хоть чуть-чуть нарушить молчание, он сказал: «.. Я слушаю, Андрей.. Тут вот скобка…» Но Андрей перебил его, не дав закончить: «Нет.» его тон означал войну.