Нетипичные последствия переохлаждения

— Не реви! Хватит истерить, слышишь?

— Мама, у него пульс еле чувствуется!

— Не мешай мне!

Как же меня морозило... Я начал слышать стоны и лишь через мгновение понял, что это я сам стонал.

Холод вновь накрыл меня. Это было странно: когда Иваныч наконец вытащил меня из проруби на берегу, промокшего до нитки и застывшего от внутреннего холода, я почувствовал тепло. Мне стало хорошо. Я смутно помню, как над мной склонилось старое лицо Иваныча — бородатое, морщинистое. Он что-то кричал и хлопал меня по щекам. Но боли я не ощущал.

Я не совсем понимал, что он от меня хочет: вроде бы просил не засыпать. Однако мне было так уютно и тепло, что сладкая дремота манила меня всё больше... В углу меркнувшего разума я осознавал нелепость ситуации: лежа в мокрой одежде на снегу, почему-то ощущаю тепло? Но думать об этом становилось слишком лень; только хотелось спать...

Потом я несколько раз приходил в себя. Иваныч ругался громко и сердито, иногда снова наклонялся ко мне и резко тормошил, снова ударял по лицу и орал, чтобы я не заснул. Он тащил меня по снегу — тащил без конца... Как только он переставал меня бить, я снова проваливался в сладкий сон — такой глубокий, будто не спал целую вечность, хотя это было далеко от правды.

Но холод вернулся с новой силой. Я снова застонал; ужасно хотелось погрузиться в мир спокойного блаженного сна без сновидений. Но проклятый холод вновь пронзал моё тело и мешал забыться!

— Вот и пульс! — только сейчас я осознал, что это бабушка. Значит, именно её руки так настойчиво и быстро терли и мяли меня. — Ничего, он молодой, крепкий! Настоящий богатырь! В деда пошел! Выкарабкается!

Мне хотелось свернуться в клубок, чтобы согреться и попытаться вновь уснуть. Но мощные руки бабушки не позволили мне этого сделать. Через некоторое время меня осенило: холод вернулся, потому что я оказался раздетым. Злость и раздражение пронзили меня. Почему? Зачем снимать одежду на улице при таком морозе? Конечно, мне будет холодно — температура за двадцать градусов ниже нуля.

Я хотел закричать, чтобы меня оставили в покое, одели обратно и дали наконец-то поспать. Но не смог произнести ни звука. Губы казались чужими, а зубы стучали как барабан.

Рядом слышались подавленные женские рыдания. Хм... Это была моя мама.

— Почему ему холодно? Здесь же так тепло! — да, точно, это моя мама.

— Не плачь, глупая..., — без злобы остановила её бабушка. Её сильные ладони продолжали грубо мять меня. — Это хорошо... Чувствует уже! Оживает! Сейчас масло вотру и укрою его потеплее в шкуру. Ох ты ж... любители зимней рыбалки! Иваныч у меня получит...

Спустя некоторое время меня приподняли за плечи и долго вливали в рот что-то горькое и невкусное мелкой струйкой. Я не хотел открывать глаза; мысль об этом вызывала у меня отвращение — ведь так хотелось спать. Я мотал головой и пытался избавиться от этого зелья. Но все мои попытки сопротивляться жестко пресекались сильными руками бабушки. В конце концов я понял: пока не выпью всё до конца, они не отпустят меня, и смирился с этим.

Как я заснул, сам не помню. Меня больше не беспокоили, и теперь ничто не мешало мне погрузиться в сон. В полусне доносились смутные обрывки разговоров:

— ... он ещё молод... кровь кипит... это правильный путь... ляжь к нему под одеяло... обними крепко, я вас обоих укутаю в шкуру... сейчас дров в камин подложу... всё будет хорошо... поправится...

Я, кажется, уже начал оттаивать во сне. То есть, согреваться. Но нет... Это было позже. Сначала мне явились ЭТИ сны. Хотя… полными снами это сложно назвать… Нет, скорее это были какие-то фрагменты. Но…

Наверное, последнее, о чём мне следовало бы думать — это женщина. Хм… Но во сне я точно был с ней. И как-то странно… Нет, секса у нас не было точно. Но она ласково касалась меня и гладила за интимные места. Хм… И пусть это звучит глупо, но именно оттуда началось моё согревание. Да-да… Потому что ОН у меня явно реагировал на её прикосновения! А потом по моему телу распространялось тепло мелкими покалываниями: сантиметр за сантиметром — от паха вверх по бедрам и животу. Я спал и наслаждался тем, что наконец-то почувствовал тепло.

Я ощущал обнажённое тело рядом с собой. Женское тепло. Её грудь плотно прижималась к моему плечу, а нога была переброшена через меня. Бёдра соприкасались с моими бедрами, а рука медленно скользила по моей груди, животу и бёдрам... И определённо эта рука иногда дерзко обхватывала моё возбуждение и нежно его ласкала.

И я тоже её трогал. Во сне с жадностью ощущал крупную сочную грудь... И словно угадывая мои желания, когда мне этого хотелось, эта грудь покорно поднималась к моему лицу, а тёплая, налитая, как спелый фрукт, женская плоть вжималась в мой широко открытый рот. Я с наслаждением сосал эту нежную и сочную мякоть губами, посасывая и слегка покусывая.

Мои руки не могли оставаться на месте и исследовали ухоженное бархатное тело женщины, лаская плавные атласные бедра, мял пышные аппетитные ягодицы и гладил мягкий податливый животик. Порой, совершенно забыв о приличиях, моя рука погружалась в тёплую нежную область между ног...

В какой-то момент меня вдруг осенило. Хм... Мне уже не просто тепло. Мне стало жарко... Хм...

Конечно же, столь чудесный сон могла прервать лишь моя непоседливая бабушка. В любом случае, именно она — я это точно определил даже с закрытыми глазами — выдернула меня из сладкого сна.

Я ощутил её крепкие руки на своём запястье, измеряющие мой пульс. Мгновение спустя она без церемоний сбросила с меня одеяло и положила мне под мышку термометр. И тогда я проснулся...

В комнате царил полумрак. Единственным источником света был огонь в большом каменном камине, который тихо потрескивал дровами. Камин... Да-да. Это спальня бабушки. А я лежал на её большой кровати, утопая в огромной пуховой перине и укрытый широкой медвежьей шкурой.

— Ну... Глаза ясные,— с улыбкой произнесла довольная бабушка.

Она сидела рядом со мной на кровати и держала меня за запястье.

— И пульс у тебя как у космонавта... , — она посмотрела куда-то вдаль от меня,— умничка, доченька, это ведь всё благодаря тебе...

Бабушка хмыкнула. В этот момент я осознал, что всё ещё нахожусь в сне. К моему правому боку продолжало прижиматься обнаженное женское тело. Не понимая, что происходит, я повернул голову и увидел счастливый взгляд своей матери.

— Мама? — прошептал я, и в памяти начали всплывать картины из моего сна. Однако мне было трудно сопоставить их с реальностью и прийти к ясному выводу.

— Попробуй сесть, — сказала бабушка, склонившись ко мне и обхватив меня руками за плечи. Она медленно потянула меня на себя. Я сел на кровати.

Меня слегка укачивало, в голове царил туман, но в целом... В целом всё выглядело неплохо. Образы снова заполнили мой разум: как я тонул в воде, как сильное течение затягивало меня под лед, как Иваныч лежал на краю полыньи и пытался вытащить меня на поверхность льда — у него это долго не получалось, а затем я уже оказался на берегу... Постепенно стало доходить: похоже, сегодня я родился заново.

Бабушка стянула с меня шкуру без особых усилий и внимательно посмотрела на меня, не обращая внимания на то, что я полностью голый.

— Посмотри-ка! Даже ни одного обморожения нет... — пробормотала она себе под нос.

Однако сейчас бабушка не интересовала меня. Повернув голову,... я уставился на маму. Шкура была снята не только с меня. В полутемной комнате мама торопливо прикрывала ладонью светлый пушок между своими пухлыми бедрами и пыталась скрыть от моего взгляда большие мягкие груди. Я был поражён её белоснежной гладкой кожей...

— Мам, почему ты без одежды? — вырвалось у меня, прежде чем я успел осознать, что произношу это вслух. С трудом оторвав взгляд от маминого тела, я понял, что не совсем правильно так открыто рассматривать её. Мама смутилась, опустила глаза и, похоже, не знала, что мне ответить.

Бабушка слабо усмехнулась:

— Не смущай свою мать, милок. Это обычное дело для озадаченного мужчины. В старые времена таким как ты помогали отогреваться – клали под одно одеяло с теплой женщиной. Старый проверенный способ, — она вздохнула. — У нас деревня маленькая теперь, сама знаешь. Где мне тебе найти молодую? И до ближайшей больницы далеко…

Бабушка снова засмеялась своим характерным смехом:

— Только если жену Иваныча предложишь! — поддразнила она. — Так что считай, мамка тебя к жизни вернула! Ну а ты ведь совсем злой на женщин... Маме-то грудь чуть не измял и покусал её. Ей было нелегко…

Я сильно покраснел и краем глаза взглянул на маму. Она тоже покраснела ещё больше и лишь вымученно улыбнулась. Подтянув одеяло к себе, она быстро скрылась под ним.

Затем она прижалась ко мне лбом на плече:

— Главное, что всё в порядке... Ох, Мишенька… Ты меня напугал.

Бабушка грубо взъерошила мои волосы.

— Ну ничего! Как только восстановишься, я тебе устрою…

Она достала тонометр со стола рядом с кроватью и начала мерить мне давление.

— Закрой пока глаза,— приказала мне и потом обратилась к маме,— а ты лучше оденься.

Бабушка наклонилась, подняла с пола смятую белую ночную рубашку мамы и перебросила её мне на плечи, прежде чем отдать маме.

— Давление в норме, — спустя некоторое время удовлетворенно заметила бабушка, глядя на тонометр. Затем она извлекла градусник из-под моей руки и снова с довольным вздохом произнесла: — Ну, как с гуся вода... Давай, пей!

Я открыла глаза. Бабушка поднесла к моим губам чашку с очередным настоем. Я молча начала пить.

— Как ты себя чувствуешь в целом? — спросила она.

Я допила и пожала плечами:

— Голова кружится... Слабость...

Бабушка кивнула:

— Ну да... Так что ложись спать. А я побегу к Иванычу. Его жена пришла, говорит, у него сердце прихватило от волнений... Он уже десять раз заходил за время твоего сна, волновался о тебе... Леночка, а ты пока баню истопи. Когда мой соколик выспится, надо будет его попарить с травами.

— Нет! — неожиданно вырвалось у меня. Я машинально потянулся к маме и схватил её за запястье. — Мама, пожалуйста, не уходи...

Бабушка улыбнулась:

— Вот мужчины... Уж школу закончил, взрослый парень вроде бы, а как дело доходит — ведёшь себя как маленький ребенок, сразу за юбку мамы хватаешься.

Но мама обняла меня сзади за плечи и я почувствовал её губы на своём затылке:

— Конечно, Миша. Я останусь с тобой.

Бабушка кивнула:

— Ладно тогда, сама растоплю баньку. Всё, побежала к Иванычу...

— Ложись..., — мама мягко нажала мне на плечо и уложила на подушку. Она укутала меня в шубу и сама забралась под неё рядом со мной. В голове мелькнула мысль о том, что теперь она в ночной рубашке.

Она положила голову мне на грудь, а затем подняла её и, с радостной улыбкой, посмотрела мне в глаза:

— Оно бьётся... Ты только представь, когда тебя принесли, я почти не слышала твоего сердца, — в её глазах заблестели слёзы. У меня же в горле застрял ком.

Только сейчас я заметил, как опухли её веки от слёз. Не в силах сдержать эмоций, я обнял маму и прижал к себе. Она снова положила свою голову на мою грудь.

— Ах, как же ты меня испугал, Миша, — произнесла мама тихо.

— Прости меня, мама, — искренне ответил я с чувством, — сам сейчас всё это вспоминаю. Как глупо всё вышло…

Но она прикрыла мои губы своей ладонью.

— Тсс... Тебе нужно отдохнуть. Потом всё расскажешь.

Она наклонилась ко мне и чмокнула в щеку; её голова вновь вернулась на мою грудь.

Я поцеловал её руку. Было приятно лежать так в полумраке при свете камина — тепло и уютно; чувствовать близость маминого тела и родной запах наполнял душу спокойствием и умиротворением.

Моя мама настоящая молодец. Она выросла здесь. В советские времена деревня была гораздо больше и процветала; сейчас осталось всего около пятидесяти домов. Мама уехала в город только когда поступила в университет.

На первом курсе она вышла замуж за моего папу. Он был старше неё на десять лет и всегда говорил, что влюбился с первого взгляда. Насколько мне известно из их разговоров о прошлом, он не был единственным поклонником у мамы… Так всегда было с ней.

Моя мама была невероятно привлекательной женщиной. Она не работала, так как мой отец считал, что ей следует заниматься домом и детьми; он сам прекрасно обеспечивал семью. Благодаря этому у мамы всегда оставалось время уделять внимание себе.

Воспитанная бабушкой в строгости, мама стала спокойным и добрым человеком с уравновешенной натурой. Я знал, что некоторые мужчины, даже друзья отца, пытались флиртовать с ней, но все эти попытки были тщетны. Мама обладала крепкими нравственными принципами, что было характерно для всех дочерей моей бабушки.

Она всегда выбирала стильную и строгую одежду, избегая слишком откровенных нарядов. Однако независимо от того, что она надевала, выглядела привлекательно и соблазнительно — красота всегда находит путь проявления.

Мама была среднего роста с шелковистыми светло-русыми волосами, которые обычно были уложены в изящную прическу. У нее был непослушный локон, падающий на лицо, а также очаровательное лицо с тонкими чертами и большими карими глазами. Ее губы были полными и красивыми. Фигура напоминала классическую русскую — «кровь с молоком». Несмотря на то что со временем она немного округлилась и появилась небольшая аккуратная талия, это лишь придавало ей шарм. Талия была выразительной, а попа пышной и упругой. Ноги хоть и чуть полноватые в бедрах, были длинными и стройными.

Грудь... Большие формы смотрелись потрясающе как в вечернем платье, так и в простой футболке.

Моя мама всегда выглядела изысканно и ухоженно, даже в домашних условиях. Она отлично разбиралась в моде и всегда была на высоте, даже когда находилась дома. Хотя ей не так уж важны были наряды, косметика и маникюр, это очень нравилось моему отцу. Он хотел, чтобы она выглядела как настоящая принцесса как на корпоративных мероприятиях, так и в быту. Отец не скупился на это, и мама стремилась быть именно такой, какой её желал видеть муж.

На самом деле, только у бабушки мама могла позволить себе расслабиться и стать более простой. В целом, она была настоящим самородком — такой может быть только истинная русская женщина.

Честно говоря, был момент в моей жизни, когда я смотрел на маму немного иначе... Не так, как должен смотреть родной сын на свою мать. Пару лет назад во время бурного полового созревания я неожиданно начал проявлять к ней непривычный интерес. Честно говоря, я до сих пор не понимаю, почему именно она стала объектом моих желаний. Но тогда я впервые осознал, что моя мама оказывается весьма темпераментной женщиной. Несколько раз мне удавалось подслушать звуки из родительской спальни в неподходящий час: папины стоны смешивались с маминими вскриками... Да-да, она действительно выражала свои эмоции во время близости. Судя по тихим комментариям отца о её качествах во время их интимных моментов — мама была страстной и опытной любовницей.

Скорее всего, причиной всему были порнофильмы, которые я тогда смотрел в больших количествах. Я действительно испытывал сильное влечение и фантазировал о том, как бы мне грубо заняться сексом с ней, так же, как это делали крепкие парни с привлекательными девушками на экране. В моих мыслях она была лишь объектом желаний... Но, конечно, в реальной жизни я никогда бы на такое не решился.

Однако это состояние длилось недолго. В течение нескольких месяцев я безумно мастурбировал, представляя себе совершенно неприемлемые вещи с матерью. Каждый раз после этого у меня возникали мучительные угрызения совести из-за того, что я думал о своей родной матери. Мне даже было стыдно смотреть ей и отцу в глаза после таких мыслей.

Вскоре появилась девушка, которая забрала у меня невинность. За ней последовали другие отношения. В итоге взаимодействие с противоположным полом перестало быть для меня чем-то новым и захватывающим. Поэтому все непристойные мысли о матери быстро ушли прочь. Честно говоря, я почувствовал облегчение — слишком уж тягостно было ощущать себя виноватым перед родителями...

Если иногда вспоминались эти грязные фантазии о маме, то становилось противно и стыдно за то, что мог так думать и мастурбировать при этом. Я старался избегать этих воспоминаний.

Тем временем мама нежно гладила меня по волосам и смотрела на меня с заботой, опираясь подбородком на мое плечо. И вдруг начала тихонько напевать колыбельную — ту самую колыбельную из моего детства о котёнке и медвежонке. У меня даже сердце защемило от воспоминаний.

Я уснул, и это произошло как-то незаметно для меня самого. Не могу сказать, сколько времени прошло во сне. Я не совсем проснулся, просто в какой-то момент сон немного отступил. Меня охватила лихорадка – довольно сильная. В голове царил странный туман, словно я был под воздействием алкоголя. Тело наполнилось томительным раздражением.

Я потянулся к кружке на столе и начал жадно пить. Постепенно стало ясно, что моё беспокойное состояние не связано с простудой или болезнью – причина была в том, что у меня была сильная эрекция. С каждым моментом пробуждения возбуждение становилось всё более непереносимым: мне стало тяжело дышать, а сердце колотилось как молоток.

В доме царила тишина. Трудно было определить время суток — шторы были плотно задернуты, и в комнате сохранялся полумрак; лишь камин тихо потрескивал, создавая уютное тепло.

Находясь ещё в полусне и действуя инстинктивно, я потянулся к маме. Она лежала рядом, свернувшись калачиком и прижавшись головой ко мне.

Но дело было не в том, что мне хотелось именно её. Просто меня манила женщина вообще. И рядом со мной лежала очень привлекательная девушка. В моей голове царил такой хаос мыслей и бурное возбуждение, что я бы мог пойти на всё ради этого чувства. Я не знал, как описать то состояние – никогда раньше ничего подобного не испытывал. В тот момент меня совершенно не волновало, кто именно находится рядом.

Без особых раздумий я протянул руки под мамину белоснежную рубашку. Прикосновение к её тёплой мягкой коже вызвало невероятные эмоции – словно взорвался шар в голове. Мой член буквально разрывался от возбуждения; даже тестикулы начали ныть от желания. Я не понимал, что происходит со мной; ничего подобного со мной прежде не случалось.

В моей голове возникла непонятная смесь мыслей. Я понимал, что это женщина, чьи бедра я сжимаю в своих руках, должна быть моя мать. Но я не обращал на это особого внимания. Вдруг пришла мысль, что все это может быть всего лишь сном. Как я мог заниматься подобными делами наяву? Это было единственное, о чем я задумался...

И тут-то я, всегда послушный и любящий маменькин сыночек, резко перевернул маму на спину и приставился к ней сверху.

Ее тело напряглось от испуга, а ее глаза широко раскрылись от изумления и непонимания.

Я не грубо, а скорее нетерпеливо раздвинул ее ноги и уселся на кровати между ними. Мои руки начали двигаться по ее телу, поднимая ее блузку и открывая вид на ее бедра и лобок со стриженными волосками. Вид этой обнаженной киски заставил меня почувствовать жар.

Не знаю, что остановило меня от того, чтобы вонзиться в нее немедленно. Возможно, мои давно забытые фантазии о ее груди всплыли в моей голове...

Потеряв самообладание, но желая увидеть материнское тело полностью обнаженным как можно скорее, я неожиданно для себя и для нее самой резко оторвал руки от ее бедер и, нетерпеливо зацепив ладонями за расстегнутый ворот ее ночной рубашки, насильственно разорвал ее. Легкая ткань легко поддалась моей силе и треснула.

Долгожданные пышные белоснежные груди с темными сосками выскочили из-под одежды, полностью обнажившись передо мной. Я жадно обхватил их ладонями, жестоко сжимая нежную сочную плоть.

Это был неразумный поступок. Я просто упал на мягкое теплое тело мамы сверху и пристал губами к этой нежной женской коже. Я закрыл ее сосок ртом и начал сосать, словно делал это уже много лет назад. Мой пенис стал твердым и сильным, впиваясь в мягкий живот мамы. Если бы он стоял вертикально, а не прижимался к моему животу, то я бы пронзил ее напрочь.

Это всего лишь сон! Это всего лишь сон! Это всего лишь сон! Мне говорили в голове. Нет, это не может быть наяву.

Потом мама, даже учитывая мое безумное состояние, удивила меня. Ее напряженное тело подо мной внезапно ослабло, расслабилось, а ее ладонь легла на мою голову, нежно гладя меня по волосам.

— Бедняжка... Всё из-за бабушкиного отвара. Она переборщила с ним.

Я даже выпустил ее сосок изо рта и удивленно посмотрел на маму. Как странно, но она смотрела на меня без страха, злобы или упрека, а именно так, как часто смотрела на меня в детстве, когда я был болен — с заботливой трогательной нежностью.

— Тихо, тихо, Мишенька... Почему ты так возбудился... — она ласково погладила меня по щеке, ее глаза блестели от свечения пламени в комнате, — успокойся... успокойся... тебя даже трясет..

Ее другая рука скользнула между нашими телами и я почувствовал, как ее ладонь быстро и легко прошлась по горячему напряженному члену, на мгновение обхватив его пальцами и опустившись ниже, слегка сжав тугие раздутые яички.

— Невероятно... — мама даже смешком ответила, — это что-то. Ты просто рассыпешься... Бабушка-то выдала отварчиком... Бедняжка моя... Больно ли?

Она снова с нежностью и заботой провела ладонью по моей щеке и лбу. Заворожённый, я смотрел в её глубокие глаза, наполненные тихой материнской любовью. Мама ни разу не пыталась меня оттолкнуть ни словом, ни жестом; напротив, она только жалела меня и шептала утешительные слова. Я был готов сойти с ума от сюрреализма происходящего.

Возможно, своим интуитивным женским чутьём она ощущала моё состояние, понимая, что уже не сможет покинуть эту постель. Я всё равно не отпущу её. Или же здесь было что-то такое, что мне, как мужчине, было сложно понять.

Наши взгляды словно слились воедино. Не желая прерывать это единение с матерью, я медленно поднялся над ней, подхватил её бёдра ладонями и начал осторожно располагать их так, чтобы ей было удобнее.

Её рука продолжала нежно гладить мою щеку. Её ясные глаза излучали любовь и не выражали ни малейшего осуждения. Однако затем на её лице появилась тень смущения, когда я попытался неумело прижать свой член к её бёдрам. Волнение и напряжение мешали мне попасть туда, куда нужно.

Мы оба понимали, к чему всё это ведёт. Никогда прежде мне не было так стыдно встречаться с глазами матери; её лицо заливалось краской стыда и становилось почти пунцовым.

- Миша... Миша... Я не обвиняю тебя... Но это очень неприятно... Очень неприятно...

С каким-то отчаянием я почувствовал, что ещё мгновение и получу отпор, что мама сомневается... Но моя напряженная голова, наконец, нашла правильный путь. Губы мамы послушно расступились, пропуская в себя нового хозяина ее интимной зоны.

И, желая поскорее "закрепить" и сделать свое влияние на ее теле уже неизбежным, а еще больше от того, что меня уже просто разрывало от дикого возбуждения в предвкушении обладания этой привлекательной женщиной в моих объятиях, я буквально из последних сил одним резким движением проник в мать, так глубоко, насколько только смог, прижав свое тело к ее телу на кровати.

Теплое и нежное лоно безропотно приняло меня в свое объятье. Мама вскрикнула от боли, видимо не была готова к такому резкому слиянию со мной, ее руки опустились на мои плечи и я почувствовал, как ее ногти впиваются в мою кожу.

Я замер, прижимаясь бедрами к бедрам матери, наслаждаясь этим фантастическим экстазом.

Мама вела себя как-то странно. Вдруг она обняла мое лицо ладонями и, наклонившись ко мне, начала целовать меня повсюду.

- Миша... Ты не виноват ни в чем, - лихорадочно шептала она мне, будто я спорил с ней на эту тему, а она отчаянно пыталась убедить меня в моей невиновности. - Ты не виноват... Запомни, сыночек... Это не твоя вина...

Ее лицо было ярко пунцовое. Но она храбро посмотрела мне в глаза и даже улыбнулась напряженной улыбкой.

- Все хорошо, малыш... - она прошептала, словно пытаясь успокоить меня, - все будет хорошо... Все будет хорошо, дорогой... Мне не больно...

Она прижалась ко мне так сильно, что я почувствовал ее соски на своей коже. Но это было не страстное желание. Ее ладони провели по моей спине. И я понял, что она нащупала за мной толстую шкуру медведя и теперь натягивает ее на мои плечи.

- Малыш... Тебе не должно быть холодно... - она пробормотала заботливым материнским голосом, опять обвивая мое плечо шкурой, и продолжала, - тебе нужно быть в тепле...

Я приблизился губами к ее губам, но она не позволила мне поцеловать себя и подставила свою щеку для поцелуя.

Я прижался к матери всем своим телом и полностью отдался бурлящему внутри меня вихрю страсти и возбуждения, начал страстно обнажать ее желанное тело.

Я помню только, что изначально мне было немного неудобно, но мама почувствовала это и так же заботливо, как раньше одевала на меня шкуру, сжала свои пятки к ягодицам, согнула колени и словно сама открылась передо мной.

И я даже не думал о том, хорошо ли ей или больно, я всей силой проникал в нее своим членом, полностью отдаваясь страсти любовной битвы.

Одно точно - мама безрассудно отдавалась каждому моему удару, беззастенчиво двигаясь навстречу мне.

Было жарко. От горячего тела матери парило, словно от печки, а еще эта шкура. Шкура то то и дело соскальзывала с моих плечей, но заботливые руки мамы сразу же подхватывали ее края и возвращали на свое место. Пот тек градом. Горячий и потный, я страстно проникал в родную пещерку, стремясь проникнуть как можно глубже.

Мама была взволнована, двигалась неуверенно и издаёт приглушённые звуки стона, иногда даже вскрикивая. Её руки сильно сжимали мои плечи, оставляя следы от идеального маникюра. Голова её беспокойно качалась на подушке.

— Мишенька... Потише... , — она умоляюще шептала, прерываясь от напряжения, — тише... мама услышит...

И это было правдой: массивная деревянная кровать скрипела так громко, словно ходунки. Я не нашёл в себе силы послушаться мамы и замедлить темп. Это превосходило мои возможности.

Честно говоря, я уже был близок к окончанию... когда дверь спальни внезапно распахнулась, заполнив комнату неприятным светом.

Трудно описать выражение лица бабушки. Даже не буду пытаться. Мама испуганно вскрикнула и укрылась лицом на моей потной груди.

— Что ты делаешь? Ты что, залез на маму?, — бабушка, возможно, также непередаваемо удивилась и ошарашенно говорила. Мягко говоря.

Мама сжалась подо мной. Не знаю, но похоже, я должен был быстро слезть с неё и смущённо спрятаться под кроватью.

Но честно говоря, я чувствовал себя примерно как лев в тени дерева, который неторопливо наслаждается своей добычей – антилопой или зеброй, за которой он охотился всё утро. И вдруг появляется конкурент и пытается отнять его законную добычу.

Да... Я не только не спрыгнул с матери, но даже прекратил двигаться и замирающим членом остался глубоко в материнской киске. Удивительно, но мой половой орган не потерял эрекцию под влиянием этого напряжённого момента и продолжал оставаться твердым и большим.

В конечном итоге, я не собирался отказываться от своей матери, даже под пристальным и недовольным взглядом бабушки. Более того, в состоянии крайнего раздражения я уставился на неё и сказал:

— Бабушка! Выйди! Дай нам с мамой пять минут!

Мне показалось, что бабушка вот-вот упадет в обморок. На самом деле, впервые за всё время её довольно резкого характера я наблюдал, как она на какое-то мгновение потеряла дар речи. Тем не менее, она собрала все силы и сжав руки на бедрах, грозно посмотрела на нас.

— Ты что, заставляешь мать страдать?!

Мне казалось, что мама пытается как-то уменьшиться подо мной, словно надеясь исчезнуть из виду. Она продолжала прятать своё лицо у меня на груди, но не пыталась сбросить меня с себя. Вероятно, осознав бессмысленность этого действия и понимая мою решимость.

— Мам... — тихо проговорила мама, пытаясь поддержать меня. — Да ничего он не делает... Всё нормально...

— Бабушка, выйди!, — ещё раз настойчиво повторил я медленно и зло. Но затем вдруг смягчился: — Ну пожалуйста, не мешай!

Мама быстро заговорила оправдательным тоном:

— Ты же не видишь, мам? Он ведь сам не в себе! Совсем голову потерял! Это всё твой отвар! Мама, уйди на минутку! Оставь нас!

Бабушка с усмешкой оценила мой яростный взгляд. Она хмыкнула и задумчиво пожевала губами. Затем вдруг улыбнулась без капли злобы и махнула рукой:

— Ну ладно. Утром я вас обоих накричу за шалости,— весело рассмеялась она.— Видимо, болезнь отступила... Да... И мальчику нужно хорошенько пропотеть перед баней... Всё к лучшему.

Здесь бы, по идее, — пришло время поразиться такому неожиданному повороту. Как всегда, зная норов и характер моей бабушки. Но признаться, сейчас я думал только о том месте, где находился мой член.

И внезапно бабушка подмигнула мне с насмешкой:

— Ого, ты, внучок, прямо самец... М-да... Прямо как дед. Ладно, не буду мешать, пойду подтоплю баню... а то ещё и на меня набросишься! — она рассмеялась и спустя некоторое время добавила язвительно: — Дочка, следи за тем, чтобы парень не переусердствовал... Ему сильно напрягаться нельзя... Ведь он уже весь мокрый... Ты что за безответственная мать! Совсем измотала парня!

— Ну, мама... — жалобно простонала мама.

Когда дверь закрылась, мама закрыла ладонями свое лицо от стыда.

— Ужас... Ой, как стыдно... Как стыдно..

— Мама, все будет хорошо. Ничего страшного..

На самом деле, если бы все мои мысли не были заняты моей любимой мамочкой, я бы очень удивился такому покладистому поведению бабушки. Хм... Даже швабру она не схватила и не накинула на меня. Вот это было бы типично для моей бабушки. А тут, будто кто-то другой.

Уже без какого-либо стеснения, чувствуя себя полным хозяином тела своей матери, я медленно поднял ее ноги на свои плечи, сперва одну, а потом другую. Затем я снова навалился на маму всем своим весом и продолжил двигаться принимая галопом новые позы. Мамины бедра послушно подмахивали мне.

Так иметь секс с мамой оказалось намного удобнее. Поддерживаемый ее ногами и освободив руки, я с удовольствием ласкал большие груди матери. И с прежней жадностью и страстью продолжал проникать в эту сочную и аппетитную женщину. Звонкие звуки наших бедер почти заглушали скрип кровати.

Я не знаю, как долго продолжался этот страстный акт, но, вероятно, это было длительное время. В любом случае, пот снова заливал мое тело. Мама некоторое время спустя отодвинула руки от лица и положила их на мои плечи. Она начала шептать и стонать все громче, уже не так приглушенно - безопасность бабушки явно больше не беспокоила. Голова мамы снова вздрагивала на подушке.

Я не менял позу, мне это было достаточно. Так было невероятно хорошо. Что может быть лучше, чем трахать свою собственную мать, которая сама отдается тебе?

Оргазм пришел внезапно. Конечно же, правильным решением было бы не кончать внутрь своей матери. Но ощущение освобождения пришло так неожиданно, так сильно и так приятно, что я даже не попытался вытащить член из матери. Более того, я только хотел воткнуть его как можно глубже в горячую и влажную киску, и только там, глубоко внутри нежного женского лона, позволить напряжению разрядиться.

Я помню, как широко раскрылись глаза мамы, когда я схватил ее за бедра... и вонзился в нее всей силой, наполняя ее лоно спермой. Мама даже изогнулась под таким напором. Она издала протяжный стон, и мне показалось, что я пронзил ее насквозь. Но в конце концов я ослабел, отпустил мамину ногу с моего плеча и упал на нее в блаженной истощении, без сил.

Мы лежали так какое-то время, словно две измученные лошади - мокрые, тяжело дышащие, скользящие друг по другу словно кубики льда в своем поту.

"Ох, как ты меня измотал...," - нежно гладила меня по волосам мама. "Ты жеребец... Давненько я не..."

Она вдруг замялась, как будто осознав, что лежит рядом с сыном, и смущенно покраснела.

— Слезь с меня... Хватит уже, — заёрзала подо мной. Я больше не стал возражать. Сполз с мамы и, наслаждаясь приятной расслабленностью по всему телу, растянулся на мокрой от нашего пота постели.

Честно говоря, стыд действительно начал накатывать. Всё-таки эта женщина была моей матерью. И я не решался поднять на неё взгляд. Судя по всему, мама тоже испытывала подобные чувства. Мы лежали рядом в молчании. Разве что мама снова накинула на меня эту дурацкую медвежью шкуру.

— Мам..., — произнёс я первое, что пришло в голову, лишь бы нарушить это неловкое молчание, — а что это за отвар? Чем бабушка меня напоила?

Похоже, мама обрадовалась моему вопросу. Ей нужно было о чем-то поговорить и отвлечься от недавних событий.

— Да... Она ведь местная знахарка у нас известная. У неё есть рецепт из глубоких народных преданий. За этим отваром приезжают даже мужики из соседних деревень за 500 вёрст в очередь...

— Но зачем же меня этим поили? — вспомнил я терпкий вкус настойки, которую бабушка наливала мне из кружки.

— Ну... В общем-то, бабушка говорит, что этот отвар считается лекарством. Он разогревает кровь в жилах и является первым средством для тех, кто замерзает. Но у него есть побочный эффект... Хм...