Громкий Рейн

- Мыкола Курэлэха, говоришь ?

Петр Данилыч, как - то сразу подобравшись, вперился воспаленными многодневным запоем глазами в отчаянно гримасничающего черкеса, сдвинувшего свою косматую папаху на затылок. По его жолтому лбу ползла, иногда останавливаясь, перебирая лапками, крупная навозная муха. Громов уставился на муху, а затем, погрозив ей пальцем, всхрапнул и припал к баклажке неразбавленного спирта, осторожно положенной Ибрагимом - оглы на стол.

- Зажиточный мужик ? - деловито уточнил купец, утирая мокрые губы рукавом кумачовой рубахи. - Это ты верно, это таковские люди и есть. Кажется сначала, что и глянуть не на что, живорез живорезом, а вот найдет на него блажной стих - так сразу мирным становится.

- Цх ! - вскричал черкес гортанным голосом, звучно прищелкнув железным ногтем по рукояти заткнутого за пояс кинжала. - Кынжал выдышь ? Акбар сила !

Из горенки вышел Прохор. Прищурился на полыхающую лампу - молнию, потер заспанные глаза ладонями, сел на лавку, небрежно забросив ногу на ногу, закурил папиросу и только тогда сказал, сплюнув на сапоги черкеса :

- В моем дому попрошу не выражаться.

Ибрагим - оглы пожал широкими плечами, ничего не ответив. Громов, оставляя последнее слово за собой, занудливо проговорил, стряхивая наросший на папиросе серый столбик пепла на домотканный коврик под ногами :

- Я мог бы прошептать тебе на ухо нечто такое, что останется между нами, а читатель или зритель станет лишь догадываться, строить зыбкие предположения на основе собственного воспитания и культурного уровня, но я выше этого, Ибрагим.

Громов - старший захрипел, перхая овцой, пуская цокающие звуки сквозь плотно сжатые зубы, а потом уже нескрываемо издевательски расхохотался, украшая пьяной слюной воротник кумачовой рубахи.

- Ибрагим выше тебя на жмень, - вдоволь насмеявшись до слез прорычал купец, ощущая вторую похмельную волну, в отличие от первой, благостной и тоскливой, наполняющей страдальца яростью и злобой.

Прохор внимательно посмотрел в буйные глаза отца и ответил, потушив папиросу о ладонь :

- Я образно.

- Га ! - заорал Громов, вскакивая и тут же падая обратно на кровать, на краю которой он и сидел, не в силах справиться с предательски дрожащими ногами. - Вот тебе образа, - показал трясущейся рукой на Николая - чудотворца, закопченным ликом висевшего в углу, - в тайге, Прошка, один Микола бог. Вот захочу, напримерно, от души моей загадочной славянской башку тебе снести, так и снесу.

- Не снесешь, - прошипел в чорные усы черкес, наполовину вытаскивая кинжал из - за пояса.

- Не снесу, - охотно подтвердил Петр Данилыч, искательно вглядываясь в черкеса. - А у тебя еще есть ?

Ибрагим - оглы оскалился, но полез за оттопыривающуюся пазуху. Вынул оттуда синего толстого стекла пузырек и протянул его хозяину.

- Матросский коньяк две косточки, - заулыбался Громов, любовно оглаживая этикетку, - денатурат.

Прохор, жалея отца, подал черкесу незаметный знак и отступил в горницу. Скоро туда вошел Ибрагим - оглы.

- Убей его, - сказал Прохор.

- За то ? - удивился черкес.

- За деньги, - глухо ответил Громов, протягивая Ибрагиму - оглы синенькую ассигнацию. - Он дороже не стоит, - поспешил Громов - младший, увидев пренебрежительную ухмылку черкеса, - пятерка ассигнациями. Но я тебе еще вот что, - он полез в карман и вынул кожаный портмоне, - я тебе, Ибрагим, еще и Ленина дам.

Громов втащил из портмоне карточку Ильича, а Ибрагим, схватив ее, даже не заметил, что находится в книжке Шишкова, а не холуя сраного Шолохова.