Гиста. Часть 3

Максим проснулся рано утром. За окном еще была непроглядная тьма: разыгравшийся ночью буран заволок небо плотной пеленой, не пуская к земле свет звезд и старой Луны. Несчастное подобие света давали только отблески приподъездных фонарей, освещающих двор где-то далеко внизу, да так и не погасшая свеча в виде новогодней ёлки. За ночь она оплыла внутрь себя, и остатки фитиля сейчас теплились на тарелке в лужице парафина, в окружении нижних лап, которые пощадил огонь.

Осторожно выбравшись из-под одеяла, студент поморщился: исцарапанная спина саднила, ныли налитые кровью засосы на груди и шее, а ожог над соском здорово зудел. Тихо охнув, он почти побежал туда, где, помнится, была уборная: мочевой пузырь грозил лопнуть и обжечь ноги.

Связь с автором:

@KirillT93

Ник — Старый мудрый обеьян

Пишу рассказы на заказ

Донаты автору, на поддержание штанов и печеньки): 5536 9140 3350 2638 Т-банк, Елена Александровна

Ссать пришлось изогнувшись буквой зю: член стоял так, что, казалось, гудит от напряжения, как трансформаторная будка.

Слив наконец лишнюю жидкость, Макс подошел к зеркалу в пол возле джакузи и критически осмотрел повреждения на теле.

«Да, с Мадиной теперь точно придется расстаться и без повеления Тамары Суреновны: такое не объяснить и не оправдать ничем. И заживать все будет недели три, в лучшем случае», — хмуро подумал он.

Перспектива разборок с темпераментной узбечкой с параллельного потока не вдохновляла, как и отлучение от ее божественных минетов. «Поменял, блин, Среднюю Азию на Закавказье! » Но от мысли об оставшейся в спальне преподавательнице в груди как-то подозрительно потеплело. Погасив свет, он вернулся в комнату, неслышно ступая по мягкому ковру.

На белых простынях, в свете почти погасшей свечи, смуглое тело кандидата медицинских наук казалось черным, разбросанные по подушкам антрацитовые волосы — сгустком ночной мглы. Она лежала на боку, подложив руку под голову.

Опустившись на колени перед кроватью, он по-ученически сложил руки на своей подушке и опустил на них подбородок. Пристально всматриваясь в лицо мирно спящей женщины, он вспомнил вчерашний безумный вечер.

***

На кафедру он поднялся спокойно, в полной уверенности, что инцидент с недельным отсутствием исчерпан полностью, и его ждет ещё один качественный трах в той же аудитории, что и утром. Привычки опаздывать у него не было, прибыл он минута в минуту, однако доцент уже была одета и запирала кабинет.

— Тамар... — начал было студент, но его грубо оборвали:

— Заткнись, — зло приказала женщина, даже не обернувшись.

Убрав ключ в сумку, она скользнула по впавшему в ступор первокурснику ледяным взглядом и гордо прошествовала к выходу, лишь у самых дверей отдав через плечо еще один приказ:

— За мной!

Желание что-то говорить пропало. Спускались молча. На площадке между третьим и вторым этажами, плетущийся, как наказанный первоклассник, Максим попробовал было взять преподавательницу гистологии за руку, но получил обжигающий удар по кисти. Было неожиданно больно и откровенно обидно. А еще непонятно: чем же он заслужил такую немилость. Мелькнуло даже желание развернуться и уйти. Мелькнуло и пропало: во-первых уходить с лестницы, по большому счету, некуда, а во-вторых — хоть ему и не бросились на шею, но и не гнали. Значит, есть смысл подождать и посмотреть, как будут развиваться события.

Они покинули здание через служебный вход. На стоянке перед корпусом прогревал двигатель белый бизнес-класса. Не останавливаясь, женщина подошла к водительской двери и, также не удостоив студента взглядом, сказала, как кнутом хлестнула:

— В машину сел!

Помянув в очередной раз хрен и золотую рыбку, Максим уселся на пассажирское. Автомобиль тронулся с места едва щелкнул ремень безопасности.

— А куда... — рискнул снова открыть рот он.

— Заткнись, — повторно оборвала его Тамара Суреновна.

Ее лицо хранило непроницаемо-ледяное выражение, а глаза смотрели только на дорогу, отстранённо и зло. Сделав кислую мину, первокурсник скрестил руки на груди и тоже уставился вперед. Неожиданный перепад в поведении любовницы больно бил по самолюбию, но из головы не выходила пробка, оставленная после утреннего секса в ее анусе. Сердце чуяло, что она до сих пор там.

Путь был недолгим: проехав пару улиц, седан остановился на парковке перед рестораном «Времена года» — если не лучшим, то, по крайней мере, самым дорогим в городе.

Заглушив двигатель, женщина вышла и, не оборачиваясь, пошла ко входу. Тихо рассыпав проклятия, юноша поспешил за ней, чувствуя себя безвольным теленком на веревочке. Догнал он ее у самых дверей, догадавшись все же раскрыть их и пропустить женщину внутрь.

— Добрый вечер, Тамара Суреновна, — метрдотель слегка поклонился женщине.

— Столик готов? — спросила Тамара, скидывая куртку на руки гардеробщику.

— Конечно, прошу следовать за мной.

Явное несоответствие постоянной гостье её спутника если и удивило его, то он смог не подать виду: может так хорошо владел собой, а может — Тамара регулярно таскает сюда симпатичных студентов. Парню очень хотелось верить в первую версию.

Поднимаясь по лестнице на второй этаж, Максим старался вести себя как можно более невозмутимо и не глазеть по сторонам, хоть в заведениях подобного уровня юноша никогда не бывал. Да и не рвался, откровенно говоря: подобный пафос был ему неблизок.

Прикинув наличные финансы, он сразу стал думать, у кого из знакомых сможет в моменте одолжиться и насколько долго придется отдавать. Получилось, что только отец годится на эту роль...

— Сюда, пожалуйста, — сотрудник ресторана подвёл пару к месту у панорамного окна в углу зала, с видом на тихую улицу и снял с него табличку «столик зарезервирован».

Высокие ширмы отделяли его от соседей, а негромко игравшая из колонок «Зима» обещала приватность разговору вполголоса.

— Заказ уже готовится, — сообщил он, жестом фокусника зажигая две высокие свечи в чугунных каслейских подсвечниках. — Приятного вечера.

Стол был сервирован на двоих, причем сидеть предстояло друг напротив друга, что автоматически лишало Макса возможности касаться спутницы иначе, чем через стол, за руку. И то, если та позволит. Его намеренно и планомерно лишали контроля над ситуацией, и он это понимал.

Усадив Тамару Суреновну, символически отодвинув-придвинув её стул, он опустился на свое место и расстелил атласную салфетку на коленях: на это его знаний этикета хватило. Появился исчез официант, ловко наполнивший минеральной водой бокалы и оставив два блюдца с комплементом от шефа.

— Теперь можно разговаривать? — спросил парень, залпом выдув половину полулитрового фужера.

— У тебя что-то срочное? — устало приподняла бровь кандидат наук, чуть пригубив минералку.

Ее взгляд и голос все же чуть потеплели, но не так, чтобы радикально.

— Нет, — откровенно говоря, Максим и сам не знал, что хотел сказать или спросить.

Куда приехали? И так понятно. Зачем? Тоже, кажется, понятно: вон официант уже спешит. Что изменилось? Так они вроде бы вместе сидят, и никто никого никуда не прогоняет.

— Тогда помолчи и поешь. Здесь правда очень вкусно готовят, а я устала за день, как собака, и голодна, как стая волков.

— И все еще сержусь, — добавила она после паузы.

Первокурсник сумел удержать чуть не сорвавшийся вопрос об утренней встрече и извинениях: если сказала, значит, не хватило, и словами тут не поможешь. Обреченно откусил пирожок хитрой формы: оказалось — действительно вкусно.

Дальнейшее удивило юношу еще сильнее: он, конечно, слышал о том, что иногда в ресторанах приглашенного не спрашивают, что он хочет, и делают заказ за него, но сталкивался с этим впервые. Ему казалось, что чтобы сделать выбор за другого человека, нужно его очень хорошо знать и быть железно уверенным, что это не воспримется как оскорбление. А тут всё ещё и было сделано заранее...

Впрочем, Тамара Суреновна выбрала мужчине беспроигрышный вариант: большой стейк, горка картофеля фри и полдюжины соусов в маленьких пиалах. Доценту же подали какую-то рыбу с зелеными палочками, в которых парень опознал спаржу. Затем официант показал ему бутылку с красным вином и наполнил его бокал. После чего, также, через демонстрацию этикетки, налил Тамаре белого.

— Ты же за рулем? — укоризненно спросил парень.

— А мы никуда сегодня больше не поедем, невозмутимо ответила та, поднимая хрусталь.

В ответ Максим хмуро поднял емкость с минералкой:

— Я не пью алкоголь принципиально, – сообщил он.

— Как хочешь, — безразлично пожала плечами преподавательница, чокаясь с первокурсником. — Хочешь, они принесут сок?

— Не нужно, — решительно мотнул головой тот.

Он чувствовал себя не в своей тарелке, тщетно стараясь это скрыть. Глядя, как любовница отпила вино и взялась за вилку с ножом, он последовал ее примеру. Вкус оказался не хуже запаха, и некоторое время они молча ели. Он не разбирался в анатомии говяжьец туши и степенях прожарки, но было вкусно, а горячее сырым не бывает.

— Вот теперь можно и поговорить, — сказала армянка, покончив с рыбой и осушив второй бокал вина.

— Зачем это все? — парень тоже отставил опустевшую тарелку.

— Затем, чтобы ты понял, что для меня значило дать тебе на подоконнике туалета, а потом ждать неделю, надеясь, что ты обо мне вспомнишь, — кандидат наук сложила ладони перед собой и чуть навалилась на стол.

— Через поход в ресторан? Какая-то очень тонкая аналогия, — Максим отзеркалил ее позу, напряженно глядя в глаза.

— Она не тонкая, она просто непрямая, исключительно эмоциональная, — пояснила женщина. — Для тебя в порядке вещей соблазнить и трахнуть едва встреченную девушку, а потом забыть о ней на неделю, совершенно не заботясь о том, что она думает и чувствует. А для меня норма — вытащить наглого мальчишку в ресторан, ужин на двоих, в котором он не потянет, а потом сообщить, что счет оплачен. Как ощущения?

— Так себе, — откровенно признался первокурсник.

— Спина напряжена, ноги — крестом, подбородок опущен, — насмешливо перечислила Тамара Суреновна. — Хотя все равно держишься молодцом, даже допингом не воспользовался.

Кивок на нетронутый фужер красного.

— Я не пью алкоголь. Осознанное решение, принятое в пятнадцать лет, — упрямо повторил парень, паническим внутренним взором пробегая по своему телу и тщетно пытаясь хоть чуть-чуть расслабиться. — И что теперь? Президентский люкс и сто долларов на подушке?

— Максюш, — глаза преподавательницы вдруг стали мягкими и снежный февраль в них будто сменился теплым августом. — Я хотела тебя проучить, но не унизить. Чтоб ты осознал, что мы из разных миров, и если уж я согласилась посетить твой мир, будь добр уважать мой. Ты наелся? — Парень кивнул. — Тогда пошли.

Шикарная армянка тридцати двух лет, кандидат медицинских наук, доцент кафедры гистологии и эмбриологии, встала из-за стола, подхватив сумку.

На улице было уже совсем темно, ветер кружил в свете фонарей обильно падающий снег. Женщина взяла студента под руку, тесно прижавшись к его плечу.

— Возможно тебе будет немножко легче, если я скажу, что тоже не платила за ужин. Для меня там тоже дороговато. Просто на старших курсах я работала на скорой, и однажды сделала коникотомию трехлетней девочке, подавившейся деталькой от Лего. Дочери владельца этого ресторана. Когда мы приехали, она уже потеряла сознание: отец со страха колотил ее по спине и загнал инородное тело к самым голосовым связкам. Вся бригада тогда получила по золотой карте «Времен года». Как видишь, до сих пор работает, как ни странно...

— Оказывается, бывают еще благодарные пациенты...

— Бывают, но очень редко. Особенно если хорошенько наорать на них после спасения близких, — Тамара вела своего студента по улице Старого города. — Когда мы девку раздышали наконец, я его чуть не поколотила. Просто от стресса: первый раз такую операцию делала, да еще ребенку. Отец ведь, по сути, не виноват: первую помощь в школе толком не преподают, ОБЖ — пустая формальность...

— Все равно большинство людей считает, что уже оказанная услуга ничего не стоит.

— Это в тебе говорит юношеский максимализм и высокомерие, — философски сообщила женщина. — Таких много, но далеко не большинство. К тому же не забывай, что спасать людей — это всего лишь работа. Твой будущий заработок, с которого ты когда-то будешь жить. И требовать что-то сверх положенного жалования — деньгами или поклонением, как минимум нелогично и неэтично. Кстати, мы почти на месте.

Студент и преподавательница подошли к огромному дому-свечке, этажей в двадцать. Из кармана Тамары Суреновны материализовались ключи:

— Муж в отъезде, дети ночуют у бабушки, — сказала она, как-то странно хихикнув.

Ее губы, в которые Максим впился, когда лифт понес их ввысь, пахли вином, и это вино здорово било в голову обоим. Мертвой птицей вскрикнула молния на куртке, его руки задрали подол шерстяного платья. Прежде чем его оттолкнули, он успел убедиться в справедливости своей теории: трусиков на женщине не оказалось, и пробка из ануса никуда не делась.

Щеку обожгла пощечина, длинные и тонкие пальцы вцепились острыми ногтями студенту в адамово яблоко и затылок, заставив того замереть в пятнадцати сантиметрах от губ кандидата наук.

— Макс, — ее голос был пьяно-злым, или точнее, пьяно-рассерженным, но карие глаза светились счастьем. — Я же сказала: сегодня ты в моем мире. Веди себя прилично.

Очень хотелось рыкнуть, скрутить и взять ее прямо здесь, прислонив к зеркальной стене лифта, но он не решился: претензия была справедлива. Да, им играли с самого утра, но было ли это чем-то плохим?

— Прости, — сказал он, опускаясь на колени и прижимаясь наказанной щекой к животу преподавательницы.

Пьяный счастливый смешок был ему ответом.

— Ну встань, дурачок, не глупи.

Только что бывшие агрессивными пальцы нежно погладили его шевелюру. Лифт тренькнул, выпуская пассажиров. Женщина не была пьяна в полном смысле этого слова, но два бокала вина придали ей какой-то бесшабашной лихости. Она сама, взяв студента за руку, потащила его к дверям своей квартиры. Тот покорно подчинился, наконец смирившись со своей ролью на этот вечер.

В квартире доцент даже не дала себя раздеть, самостоятельно сбросив куртку на пол и как была, в платье и высоких сапожках, потянула парня в гостиную. Бухнувшись в кожаное офисное кресло, она выкатилась на нём почти на середину комнаты, хлопком в ладоши зажгла свет и приказала голосовому ассистенту включить музыку. Заиграл всё тот же Вивальди, но не «Времена года», а «Летний шторм», в каком-то современном исполнении.

Тамара даже не жестом, а одним движением ресниц усадила студента на паркетный пол у своих ног. Максим покорно опустился, подобрав ноги в высоких армейских ботинках, с которых ещё стекали остатки снега, под себя. Сбросить парку в прихожей он не успел, а сейчас не решился. Черные южные глаза слишком внимательно и строго на него смотрели.

— Дай мне куртку, — приказала преподавательница после недолгой паузы.

Тот молча стащил бушлат и протянул ей. К его удивлению, она приникла к лицам капюшону и сделала глубокий вдох:

— Мухаммадеева Мадина Алишеровна, 116 группа, лечебный факультет, — задумчиво произнесла преподавательница, отнеся элемент одежды на вытянутую руку, словно добытого зверя. — У твоей подружки хороший вкус на духи, хоть на мой взгляд они и немного кричащие. Или это ты ей подарил?

— Не я, — Максиму стоило больших усилий выдержать взгляд, да еще и ответить спокойно.

— Хочешь, я ее отчислю? — ее глаза слегка пьяно искрились, не то бенгальскими огнями, не то электросваркой: того и гляди, вспыхнет все вокруг.

— Меня отчисли, — хмуро огрызнулся парень. — У нас отношения без обязательств, но я не хочу, чтобы она пострадала из-за меня. Это было бы подлостью.

— Не буду я никого отчислять, — тяжело вздохнула преподавательница. — Но и терпеть узбекских мокрощелок, вьющихся вокруг тебя, я не намерена. Тебе надо решить: или я, или все остальные. Или ты мой, или ты не мой. Сейчас.

И только в этот момент Максим увидел в самой глубине черных глаз горечь и обиду, которую Тамара скрывала весь вечер, не слишком ловко маскируя её перепадами настроения. Даже ужин в ресторане теперь заиграл новыми красками: у Мадины гистология была сегодня последней парой и сидит она всегда рядом с преподавателем. Конечно же Тамара учуяла и запомнила аромат. Стало вдруг невероятно стыдно.

— Простите Тамара Суреновна, — Максим даже забылся и назвал женщину по имени-отчеству. Опустил взгляд в пол: — Я — ваш...

— Тогда все твои бабы завтра получают отставку, — в её голосе гремела гроза. Но далекая, прошедшая мимо.

— Да, царица, — студент опустил голову еще ниже.

У него мелькнула мысль о ее муже, но он не решился ее озвучить сейчас. Максим, конечно, Алишеру Батьковичу калым не заносил, но дискриминация тут явная. Отложим...

— Встань и подойди, — это повеление было более мягким, но возражений так же не терпело.

Парень подчинился. Женщина опустила наконец «Аляску» и укрыла ею колени.

— Подними ногу, — это была уже просьба.

К удивлению юноши, она поставила его ботинок подошвой на куртку, неторопливо расшнуровала и сняла, уронив его на пол. Потом то же самое проделала со вторым, после чего куртка тоже упала на ковёр. Смуглые ладони расстегнули на нем ремень и без церемоний стащили джинсы с бо́ксерами ниже колен.

Член Максима стоял уже вполне прочно. Поникнув после пощечины в лифте, во время церемонии разувания он снова ожил. Задумчиво сделав пару движений крайней плотью вверх-вниз, преподавательница взвесила на ладони мошонку и снова откинулась в кресле.

— Сними остальное и отойди на шаг, — распорядилась она, извлекая откуда-то сигарету с зажигалкой и затягиваясь.

Полностью голый студент стоял перед кандидатом медицинских наук и, повинуясь жестам дымящейся сигареты, поворачивался кругом, давая рассмотреть себя со всех сторон. Да, им любовались. Любовалась зрелая женщина. Это было очень непривычно и достаточно приятно, но в то же время сильно напрягало: еще с ресторана сжатое в пружину, тело так и не хотело расслабляться. Опять же вонь табачного дыма...

— Не нравится что я курю? — спросила доцент, отставив сигарету в сторону.

— Я не приемлю курение. Особенно у женщин, — хмуро ответил парень.

— Должна же я как-то перебить запах духов твоей давалки! — развела руками Тамара, в её тоне была издёвка. — Но если уж ты настаиваешь...

Она нагнулась вперёд и затушила сигарету о грудь Максима. Он зарычал от боли, но не шелохнулся, упрямо глядя на неё.

— А сейчас прими душ, — устало произнесла Тамара, роняя окурок на пол, неторопливо снимая обувь и бросая ее на кучу вещей Макса. — Самый горячий, какой только сможешь вытерпеть. Постой под ним как минимум минут десять и только тогда мойся. А когда закончишь — не вздумай вытираться. Я хочу, чтобы с тебя текла вода.

Ее голос смягчился, а взгляд снова стал абсолютно летним, только чуть штормящим — то ли от выпитого вина, то ли просто, от всего происходящего.

— Повинуюсь, хозяйка, — парень хмуро поклонился, но одной головой: подчиняясь, но не роняя себя.

— Постой, — Тамара поймала собравшегося уходить юношу за руку и притянула к себе, заставив нагнуться.

Ее горький поцелуй сказал больше слов: пьянящий, нежный, ласковый. Простивший. Любящий.

— Ну, иди уже скорее, несносный мальчишка... — шепнула она, подтолкнув первокурсника.

Окончательно ошалевший парень вышел в санузел и наконец оказался один. Его ноги стали слегка ватными, хотелось прислониться к стене и стечь на пол, но самообладания и целеустремленности всё же хватило на то, чтобы вместо этого опуститься на край здоровенной джакузи и открыть кран. Если секс с преподавательницей, случившийся неделю назад, хоть и был спонтанным и очень необычным приключением, но абсолютно в рамках разумного, то сегодняшний день, а особенно вечер, не лез ни в какие ворота. Вздохнув, он все же выполнил распоряжение и забрался под воду, действительно настроив ее так, чтобы почти обжигало, лишь стараясь чтобы вода как можно меньше попадала на свежий ожог.

Горячие струи расслабляли тело и разгоняли мысли, медленно становилось легче. Впервые починившись женщине, и впервые ею наказанный, и не как мамой в детстве, а по-настоящему, Максим испытывал смешанные чувства. Вернее, все его чувства загрузили в блендер, где изрубили и перемешали в однородное и не очень понятное пюре. Грудь жгла боль от свежей подпалины, но все же в ушах гудело брошенное Тамарой утром «Любимый... », а на губах горел поцелуй, сказавший то же самое, только иначе. Мог ли он ей ответить тем же? Душа затруднялась с ответом. Единственное, что душа говорила определенно, это то, что с Мадиной его точно кроме секса ничего не связывает.

Постепенно он успокаивался, подбавляя в душ кипятка. Даже спина расслабилась, плечи расправились. Сбросив с себя оцепенение, парень взял с полки какой-то гель для душа и быстро вымыл все тело, особое внимание уделив члену с яйцами, порадовавшись, что вчера догадался сбрить все лишние волосы.

Из ванной он вышел в облаке пара, томный, распаренный, мягкий. Вода, текшая по коже, как и было приказано, остыла мгновенно в наскоро проверенной комнате, но бодрости это прибавило чуть. Тамара Суреновна нашлась в том же кресле, только вместо люстры свет в комнате давала лишь большая свеча в блюдце, на низкой тумбе у телевизора, да колонки, игравшие что-то из классики, помаргивали огоньками цветомузыки.

Когда глаза немного привыкли к темноте, Максим увидел, что и преподавательница преобразилась: длинное платье исчезло, уступив место кроваво-красному корсету с открытой грудью. Чулки остались утренние, трусики же, взамен до сих пор лежащих в каком-то из карманов одежды Макса, она надевать не стала. На ногах отсвечивали алым лаковые туфли на высоченной платформе и еще более высоких каблуках. Юноша остановился в полушаге от доцента и замер, ожидая реакции. Та молчала довольно долго, блуждая взглядом по мокрому телу и как будто бы о чем-то размышляя. Наконец она провела ладонью по его прессу, встряхнув воду и, чуть привстав, слизнула каплю с соска, от чего парня слегка передернуло судорогой.

— Присядь, — мягко попросила она, кладя руку ему на плечо.

Присаживаться было некуда, пришлось опуститься сначала на корточки, а затем — на колени у ее ног.

— Догадываюсь как ты отреагируешь, но я очень прошу: пойди мне навстречу, пожалуйста. Один раз.

В ее руках появилась широкая полоса толстой кожи. Максим несколько секунд пялился на ошейник, который держала замершая в нерешительности Тамара. Горячий душ слегка притупил эмоции, но все равно он был несколько шокирован: на него хотели надеть ошейник. Как на собаку. Или как на раба — неизвестно еще, что хуже. С другой стороны... Он ведь УЖЕ стоит перед ней на коленях, не первый раз при том. И почему-то это ни дискомфорта, ни отторжения не вызывает, только какое-то парадоксальное чувство щемящей нежности в груди. Он склонил голову.

Тихо лязгнула металлическая застежка на затылке. Парень поднял взгляд на преподавательницу: ее глаза светились даже не счастьем, а каким-то невероятным детским восторгом.

— Встань, малыш, — попросила армянская красавица.

Когда русский юноша снова вытянулся перед ней во весь рост, она нежно обвила руками его крепкую белую задницу и аккуратно всосала в рот еще не просохший член. После душа он еще не встал и легко поместился там целиком. Тамара старалась быть как можно нежнее и предупредительнее. Ставя своему студенту ультиматум, она внутренне вся дрожала: боялась, что если вдруг он откажется и уйдет, то не сможет сдержать порыва внутренней влюбленной дурочки и бросится вслед, чтобы на коленях умолять остаться. На любых условиях, вплоть до разрешения встреч с Мадиной. И дело тут даже не в принципах и не в том, что это не соответствует статусу зрелой женщины. Просто такой поступок сразу и навсегда убьет в Максиме уважение к ней. Даже если он сам этого не поймет и останется, счастливый от возможности трахать одновременно и преподавательницу, и сокурсницу. Тамаре же, вслед за Мадиной, придется смириться потом с Алиной, Оксаной, Мариной, Наташей... шаг за шагом превращаясь из женщины в бесполезную и никому не нужную подстилку. К тому же стареющую. Да, она еще выглядела офигенно, но отлично понимала скоротечность последнего женского расцвета. Еще два-три года и все: начнется стремительное падение, которое к сорока превратит её в старуху. Стареют кавказские женщины тоже почти мгновенно.

Оцепенение, напавшее на студента, рассеивалось, а в вместе с ним и хуй во рту доцента креп. Сильные руки сначала убрали ее кудряшки (вынув на секунду член изо рта, женщина тряхнула головой, отбрасывая их в сторону, чтобы Максиму было лучше видно) а потом взяли на себя руководство процессом, размеренными движениями заталкивая мужской жезл и прямо в пищевод. Тамаре Суреновне даже пришлось подвысунуть язык и полностью прекратить самостоятельные действия, сосредоточившись на контроле за собственным горлом: русский хер был чуть длиннее и тверже, чем армянский, зато не такой толстый. Ее глотка справлялась «на ура», кайфуя от каждого соприкосновения губ с лобком юноши. Доцент чувствовала, как ее пизда толчками исторгает из желез смазку, и как та жирным пятном растекается по кожаному сиденью. Ей конечно очень хотелось распять паршивца на кровати Андреевским крестом и вдоволь насосаться его хуя, может быть, даже заставив кончить в потолок, хаотично забрызгивая себя, ее и все вокруг, но молодому волку от нее и так сегодня здорово досталось, не говоря уже о том смирении, с каким он принял ошейник. Женщина твердо решила вознаградить своего студента всем, на что способна.

Наигравшись с ее горлом, парень вновь опустился на колени. Утерев залившую грудь и подбородок слюну, женщина откинулась в кресле, решив, что её маленький волчонок решил испить соков, натёкших из распаленной дырки, но Максим согнулся ниже, припадая к ступням. Это было немного неожиданно, но очень приятно: свои ножки Тамара любила не меньше, чем киску. Высокие каблуки она носила редко, даже в юности, и ее ухоженные ступни 36-го размера так и остались аккуратными, девичьими, не превратившись в копыта.

Студент поцеловал ее пальцы, потерся лицом о капрон чулок на лодыжках, облизнул вверх ступни. Преподавательница даже заурчала от удовольствия. Парень после утра явно счел ее футфетишисткой, (что, впрочем, было не слишком далеко от истины) и очень старался угодить. Разув изводящуюся от возбуждения женщину, он стянул один за другим чулки, поцеловал подошвы, а потом сжал между них свой член. Горячая твердая плоть была как будто наэлектризована, крошечными молниями воздействуя на пяточки Тамары и прогоняя сквозь них волны удовольствия.

Надрачивая парню ступнями, доцент притянула Максима за ошейник к себе и жадно поцеловала губы. Она мечтала об этом весь вечер, с того момента, как вновь увидела его после пар. Сердце колотилось, как сумасшедшее, но она все же смогла заставить себя обдать изменщика холодным презрением. Хотя примени он в тот момент силу — кандидат наук отдалась бы ему прямо на лестнице, невзирая на последствия и забыв обо всех узбекских хуесосках.

Студенческий язык вовсю хозяйничал у неё во рту, щекоча небо, стараясь пересчитать зубы и залезть поглубже в глотку. Его подельники свирепо прикусывали губы, словно стейка им не хватило.

— Любимая... — это слово Максим выдохнул ей в рот, на долю мгновения прервав поцелуй.

Тамара закрыла глаза. Во тьме зимнего вечера, при одной свече, ей стало светло, как днем. Тело вздрогнуло, как земля, сотрясаемая ядерным взрывом, и сжалось, словно пытаясь стать сингулярностью, бесконечно малой точкой, из которой родилась Вселенная.

Схлынувшая волна оставила после себя восторженное непонимание. Она кончила — но как?! Парень не касался ее киски и даже грудь не тронул. Не от члена же зажатого подошвами! Одно слово... Боже мой!...

Доцента подняли в воздух и бережно опустили на ковер. Какой вульгарный мальчишка! Пусть делает, что хочет, Тамара уже согласна на все...

Хуй в нее не вошел, не вонзился, не влетел, он в нее нырнул. Преподавательнице даже показалась, будто сквозь тяжелое дыхание, свое и студента, она услышала плеск. Бред сознания перевозбудившейся, безумно влюбленной женщины? Секунду спустя этот вопрос исчез, остался только сам член, по ощущениям заполнивший ее как минимум до желудка, а то и еще дальше. Массивная металлическая капля, находящаяся в этот момент в прямой кишке, сквозь тонкие стенки давила на кожаную дубину, усиливая это ощущение.

— Глубже... глубже! — шептала Тамара, вскрикивая после каждой яростной фрикции.

Ее ногти впились в гладкую белую спину, как коршун в добычу. Не отпущу! Ни за что! Активно работающий тазом Максим шипел от боли. Весь вечер такая высокомерная и неприступная, сейчас преподавательница словно с цепи сорвалась. Та жадность и нежность, с которой она начала сосать ему после душа, быстро привела его в чувство. Кипяток заставил излишки крови отлить от головы к коже, а чувственный минет распределил ее в рациональных пропорциях между членом и головой, вернув возможность соображать. Весь сегодняшний вечер, по сути — спектакль, сыгранный Тамарой с одной лишь целью: получить его, Максима, в безраздельное пользование. За одно это ее следовало как минимум в рот выебать, что парень без особых раздумий и сделал, взяв женщину за волосы.

Глотка кандидата наук оказалась хорошо подготовленной и пропустила хуй в пищевод без малейших попыток саботажа. С размаху трахая преподавательницу, парень пытался окончательно привести мысли в порядок. Тамара в него влюбилась — это совершенно точно. Весь сегодняшний день кричал об этом с самого утра. А он в нее? Ошейник, единственное, что было на студенте сейчас надето, охватывал его шею довольно-таки плотно, но, на удивление, никакого дискомфорта не вызывал. Ни физического, ни морального. А что если...

Отняв у доцента соску, парень опустился на колени — никакого отторжения. Наклонился и поцеловал лодвжку, затем — обтянутую чулком и обутую в босоножку на какой-то совсем безумной шпильке ступню. Блин, а это же классно! Особенно волна мурашек, пробежавшая по ноге вверх. Он даже немного забылся, лаская эти нежные ступни. Разув женщину, он практически инстинктивно сунул член между подошв: ей, кажется, такое должно понравиться... А Тамара уже тащила его за ошейник к своим губам.

Кандидат наук целовала его как-то очень нежно и покорно, а когда язык юноша сам собой шепнул признание в любви, внезапно кончила, зажмурив глаза и содрогаясь каждой клеточкой. А ведь, похоже, Максим тоже действительно любит: непрошенное слово соскочило с языка слишком уверенно, чтобы быть ложью или ошибкой.

Подхватив женщину, он бережно опустил ее на мягкий ворс ковра (силуэт кровати угадывался где-то в глубине комнаты, за границей освещенного пространства, но вытерпеть даже из лишнюю секунду было выше его сил). Едва хуй Максима проник в Тамару. наманикюреные ногти впились в спину. Ему на секунду даже показалось, что женщине больно, но когда больно — так не стонут и не шепчут неистово «глубже! ». Тамара Суреновна скулила, охала и подвывала, в каком-то горячечном безумии полосуя спину своего студента до крови. Тот же в ответ рычал и жестко работал тазом, звонко шлепая лобком по мокрой вагине. От каждого удара чуть растекшиеся сиськи преподавательницы подпрыгивали почти к подбородку, а армянские пальцы еще на миллиметр удлиняли кровавые борозды на русской спине.

— Стой! — выдохнула сквозь сжатые зубы кандидат наук, прижимая парнишку ногами и руками к себе.

Тот всунул последний раз, постаравшись оказаться как можно глубже, и остановился. Секунду не происходило ничего, они даже как будто перестали дышать, а потом женщина завыла протяжно и очень высоко, пульсируя не только распаленной пиздой, но и всем своим шикарным телом. Чтобы как-то заставить ее замолчать юноша прижал лицо любовницы к своей груди. Помогло: она впилась в грудную мышцу рядом с ожогом, как пиявка. Словно стараясь всосать кожу между зубов, как жвачку, чтобы потом надуть из нее пузырь.

Неизвестно, сколько это продолжалось: разрываемый на запчасти физической болью и психологическим восторгом Максим потерял счет времени. Конечно вряд ли более десятка секунд: только свиньям дано кончать по полчаса, но когда хватка Тамары Суреновны ослабла, и парень не смог с нее скатиться, ему показалось что он вернулся из многолетнего полета в другую галактику: давно знакомые вещи на короткое время снова стали в новинку: вкус воздуха в легких, ощущение испарины на коже, напряжение стояка, готового поспорить твердостью с гранитом.

— Максим, я понимаю, что ты молод и горяч, но чтобы заниматься сексом люди придумали кровати, — переведя дыхание, ехидно заметила женщина, со вкусом подтягиваясь. — Ковёр, конечно, относительно чистый, но всё равно довольно пыльный.

— Именно поэтому ты отдалась мне сначала на подоконнике в туалете, а потом на столе в аудитории, — фыркнул парень, аккуратно, чтобы было не так больно пострадавшей спине, садясь.

Вместо ответа ему прилетел легкий удар в бок.

—Ну вот... Прижгла, потом исцарапала, теперь бьет... — философски констатировал парень, поднимаясь на ноги: он разглядел на стене выключатель.

— Ай! Зачем ты это сделал?! — возмущенного завопила женщина, прикрывая глаза от света.

— Затем, что я хочу видеть тебя, — Максим, к которому почти вернулась нагловатая уверенность, в два шага оказался рядом, рывком поставил ее на ноги и тихо крякнув, закинул на плечо.

— Ай! Зачем?! — этот раз вскрик был испуганным.

— Чтобы любоваться, — пояснил он, ободряюще хлопнув женщину по упругому заду. — Не боись.

Впрочем, диванчик тоже оказался недалеко.

— Продемонстрировал силу? — иронично спросила сброшенная с плеча доцент, приподнимаясь на локтях.

Ее поза сейчас очень напоминала ту, с которой все началось на подоконнике в туалете кафедры. Она также полулежала с разведенными бедрами, только корсет, в отличии от водолазки, не было необходимости задирать, чтобы получить доступ к сиськам, и из ануса торчало навершие пробки.

— Ещё не до конца, — сказал парень, рывком подтягивая её к себе за ноги и закидывая их к себе на плечи, рукой помогая себе попасть.

— Вредный мальчишка! Уй... — новое проникновение кожаной палки отвлекло доцента от иронических выпадов. — Я тебе... неуд поставлю...

— Отсосешь сначала! — фыркнул Максим, методично насаживая мокрую дырку преподавательницы.

— Уже... отсосала... И еще отсосу! — горячо шептала та, подмахивая студенту что было сил, и притягивая его голову к себе. — Но неуд все равно поставлю... Чтобы ты... на коленях стоял... Нализывая себе зачет!

— Уже нализал, — парень склонился над Тамарой, коснувшись носом ее лица. — И еще налижу. Ты меня любишь?

— Люблю! — злобно выдохнула она, жадно впиваясь в его губы.

Этот оргазм был не таким ярким и безумным как два предыдущих, но, пожалуй, именно это позволило женщине по-настоящему его распробовать и прочувствовать. Насладиться полностью, выбирая весь спектр удовольствия: оргазменные волны от растянутой дырочки, электрические разряды от придавленного мужским лобком клитора, бархатистые искорки от заткнутого пробкой ануса, шелк его губ на устах и бархат кожи под пальцами.

— Люблю, — уверенно повторила она, зарываясь лицом ему в подмышку, когда теплый прилив закончил путь по телу. Накрыв смуглой ладонью губы студента, женщина быстро приказала: — Заткнись, и не вздумай говорить, что ты меня нет!

Стряхнув ее руку с лица, парень фыркнул:

— Вообще-то говоря, меньше минуты назад я сказал тебе противоположное.

— Ты соврал, — безапелляционно заявила Тамара, счастливо блестя глазами. — Потому что твой член был внутри меня.

— Мой член и сейчас внутри тебя, — ехидно заметил студент, с размаху вгоняя названный орган в преподавательницу, от чего та вскрикнула, снова поцарапав его спину. — А вот обвинять меня во лжи не смей, ясно?

— Ладно, — легко согласилась доцент и совершенно нелогично заявила: — Тогда сверху теперь буду я!

Переворот произошел как-то очень внезапно и легко, Максим даже не понял, как оказался на спине. Любовница быстро поцеловала его в губы и села в позу наездницы, так и не выпустив из себя юный хуй.

— Отдохни, мальчик. Теперь тебя тетя покатает, — Тамара состояла из похоти и ехидства чуть более, чем полостью.

Положив руки Максиму на живот, (и опора, и просто приятно ощущать крепость его мышц), она начала медленно качаться на корточках, то насаживаясь, то снимаясь с кола. Кандидат наук даже не столько трахала себя, сколько изводила юношу, дроча его член своей пиздой: вверх-вниз-наискосок-по кругу. Тот порывался схватить ее за задницу, но Тамара сразу пресекла это жесткими ударами по рукам. Ей вновь пришла в голову мысль привязать студента к кровати и уже даже веревки как будто недалеко лежат, но... К черту! Сняться с этого хуя было выше ее сил. И потом всегда приятнее, когда подчиняются, имея возможность к сопротивлению...

Попытку поддать снизу она подавила еще проще: просто сдавив Максиму горло. Преподавательница прыгала на нем, как на фаллоимитаторе. Или скорее нет: это она чувствовала себя силиконовой пиздой. Ей хотелось не получить удовольствие, а доставить его этому самоуверенному мальчишке. Он уже тяжело дышал, с рыком выдыхая воздух и комкая руками простынь. Еще чуть-чуть...

Опустив левую руку назад, она нашарила его яйца. Теперь склониться над ним... Глаза уже слегка мутные, полу закатившиеся, рот чуть приоткрыт. Тридцатилетняя женщина выдавила между зубов слюну. Плевок попал на губы, но был жадно проглочен с гортанным рыком. Юноша рванулся вперед, но звонкая пощечина отшвырнула его назад. Мягкая ладонь на яйцах сжалась...

— Ааааа! — она наконец услышала этот полукрик-полурык-полувой кончающего самца.

Её ликованию от разряжающейся внутри кожаной палки не было предела. Сотрясаемая сама, родившейся в самой глубине живота судорогой, она буквально рухнула студенту на грудь. Прошептала, прежде чем снова впиться в белую грудь:

— Спасибо, мой мальчик... Мне так этого не хватало...

PS. Дорогой читатель, если ты добрался до конца истории, не сочти за труд — поставь оценку моему рассказу

Связь с автором:

@KirillT93 Ник — Старый мудрый обеьян

Пишу рассказы на заказ

Донаты автору, на поддержание штанов и печеньки): 5536 9140 3350 2638 Т-банк, Елена Александровна

Тех же, кто плохо ещё знаком с моим творчеством приглашаю почитать и другие мои произведения.