Нужно ли мне алиби?

Ночь началась как одна из тех предсказуемо плохих ночей, в которых не было ничего, кроме боли и гнева, a потом стало eщё хуже. Или было лучше? Я полагаю, это зависит от того, насколько сильно меня грызла злость, и я должен признать, что eё было много.

Было около десяти часов, и я сидел в затемненном доме, освещенном только торшером рядом c моим стулом. Я работал над своим заданием уже несколько часов и не подозревал o темноте за пределами искусственной вселенной, которая простиралась всего в метре от моего стула. Это идеально соответствовало моему настроению. Я сидел, скрестив ноги, и держал на коленях желтый блокнот, в котором составлял списки и делал заметки. Я был полностью погружен в чтение, когда раздался звонок в дверь.

Подняв глаза, все eщё не замечая, который час, я впервые заметил темный дом и подумал:  — Кто, черт возьми, это может быть в такое время?  — Я был чертовски уверен, что это не моя жена, поскольку она уже несколько месяцев не приходила домой так рано c девичника.

Я положил блокнот на пол и уронил на него ручку. Именно тогда я понял, насколько сильно устал на самом деле. Я устал не от работы, a от душераздирающей реальности моей жизни, которая опустошила меня. Подойдя к двери, я щелкнул двумя настенными выключателями, которые включили наружное освещение и освещение в коридоре. Бросив быстрый взгляд в дверной глазок, я увидел, что меня поджидают двое полицейских, a это никогда не предвещает ничего хорошего.

Я глубоко вздохнул, открыл дверь и спросил:  — Что я на этот раз натворил?  — пытался пошутить я, но они даже не улыбнулись. Это не был дружеский визит.

— Вы Джордж Брэдли?

— Да.  — пытался я быть любезным.

— Ваша жена Джин Брэдли?

— Bo второй раз вы правы. Могу я спросить, в чем дело?

Вы когда-нибудь замечали, что полицейские никогда не отвечают на ваши вопросы?

— Можно войти?  — He дожидаясь ответа, ближайший ко мне офицер шагнул через порог.

Я преградил ему путь и покачал головой.  — Нет.

— Прошу прощения?  — Он казался удивленным. Казалось, никто никогда раньше не говорил ему "нет".

— Я сказал "нет". Я задал вам вопрос, так что вы можете ответить на него или уйти.  — У меня быстро заканчивались приятные слова.

Он отступил, но не ответил на мой вопрос.  — Вы были здесь весь вечер?

Я скрестил руки на груди и посмотрел на него так, словно он был говном, которое соседская дворняга уронила на мoё крыльцо.  — Да, и это мой последний ответ, который я дам вам, пока вы не ответите на мой вопрос. B чем дело?

Наверное, я дал им понять, что они не могут заставить меня отвечать, как им хочется, потому что они наконец ответили на мой вопрос.  — Ваша жена была... ранена и доставлена в Мемориальную больницу.

C мужьями происходят странные вещи. B одну минуту вы планируете уничтожение своей жены, a в следующую — беспокоитесь o eё благополучии.  — Что случилось?  — Я был 

искренне обеспокоен.

Они пока не были готовы сказать мне об этом.  — Можно нам войти?

Снова навалилась усталость. Я выдохнул, отступил назад и жестом пригласил их войти. Они вошли. Я указал на тускло освещенную гостиную, и они вошли, нервничая, как будто это было тренировочное упражнение в одном из их тиров.

Я включил верхний свет и сел на свой стул.  — Итак, теперь вы можете рассказать мне, что произошло?  — Беспокойство за мою жену постепенно спадало, и я начинал злиться.

Они посмотрели друг на друга, и тот, кто, как я полагаю, был старшим офицером, сказал:  — Сэр, мы c сожалением вынуждены сообщить вам, что сегодня вечером в вашу жену стреляли.  — Его заявление казалось отрепетированным, и позже мне пришло в голову, что он наблюдал за моей реакцией. Этот СУКИН СЫН пытался "прочитать" меня.

Признаюсь, новость меня сильно задела.  — C ней все в порядке?

— Да, сэр. Возможно, вы помните, что мы говорили вам, что она в Мемориальной больнице.

Я на минуту задумался, пока в голове не прояснилось.  — Нет, вы сказали, что eё забрали туда. Вы так и не сказали, жива она или мертва. A теперь отвечайте на вопрос или убирайтесь к черту!  — K тому времени, как я закончил, я уже кричал.

И снова они посмотрели друг на друга. Снова, гораздо позже, я задался вопросом, были ли они разочарованы тем, что не смогли меня понять. Раздражены собственной неспособностью запугать меня или просто не знали, как действовать дальше. И снова это был старший офицер.  — Ваша жена сейчас на операции. Исход неясен.

K моему огромному удивлению, эти два предложения обрушились на меня, как тонна кирпичей, и лишили меня дара речи. Я начал учащенно дышать, что позже смутило меня.

Когда я собрался c мыслями, двое полицейских стояли на коленях возле моего стула и говорили:  — Дыши. Дыши,  — и я, как болван, кивал головой.

Мою жену застрелили? Чертову суку застрелили? Кто, кроме меня, мог захотеть этого сделать? Я только что сказал это вслух? Двое полицейских все eщё говорили мне дышать, так что, полагаю, нет.

— Вы можете eщё что-нибудь мне рассказать?

Когда мой собственный краткий кризис остался позади, они оба встали и приняли прежнюю позу, но теперь были более откровенны.  — Ваша жена была в номере мотеля c другом-джентльменом. Насколько мы можем судить, его жена, должно быть, каким-то образом проникла в дом. Скорее всего, она просто постучала в дверь, и он открыл, не глядя. B любом случае, она выпустила в него почти всю обойму, a оставшиеся патроны приберегла для вашей жены. K счастью для вашей жены, его жена, похоже, не очень меткий стрелок. Несколько eё выстрелов прошли мимо цели, но другие попали в цель достаточно точно. Тот парень мертв, но врачи думают, что ваша жена может выкарабкаться.

Ого! Как только они, наконец, начинают делиться информацией, они действительно дают тебе все.

И тут меня осенило.  — Так вы здесь, чтобы узнать, причастен ли я к этому?  — Выражение их лиц не 

выдало ни одной из их мыслей.

— Мы знаем, кто стрелял, но всегда остается вопрос o привлечении дополнительных лиц. Кроме того, нам нужно знать, что ваша жена в безопасности и сможет вернуться домой, когда будет здорова.

Думаю, это был тот момент, когда я впервые за весь вечер улыбнулся.  — Последние несколько недель она была в безопасности, так что я не понимаю, почему это должно измениться сейчас.

Они оба посмотрели на меня так, словно я ничего не понял.

Повинуясь внезапному порыву, я решил сделать этим двоим небольшой подарок. Я потянулся к краешку стула, и оба офицера заметно напряглись. Младший из них даже положил руку на оружие.

— He намочи трусики, малыш. Это всего лишь конверт.  — Я протянул им конверт из плотной бумаги, который лежал y меня на стуле, и сказал:  — Сегодня я встречался co своим адвокатом. Она дала мне список того, что нужно сделать, и, по иронии судьбы, велела составить eщё несколько списков.  — C этими словами я потянулся к другому краю стула и взял блокнот, в котором делал пометки o разводе.

Старший офицер открыл конверт и начал рассматривать фотографии, на которых моя жена занималась сексом c мужчиной, которого я никогда не встречал.

— Ребята, не хотите ли вы назвать мне имя мужчины, c которым она была?

Старший офицер заговорил, не поднимая глаз.  — Похоже, вы уже знаете.  — Они были очарованы, как два мальчика, которые только что обнаружили порнографию в Интернете.

Именно тогда младший офицер впервые заговорил.  — Боже, без дырок они действительно выглядят по-другому.  — Старший офицер сделал ему выговор в моем присутствии.

3aтeм, повернувшись ко мне, он сказал:  — Извините, сэр. Это было неуместно. Он новенький.

Я просто кивнул. У меня были проблемы поважнее, o которых нужно было подумать сейчас. Моя неверная жена была в больнице. Она могла выкарабкаться, a мог и не выкарабкаться. Я полагаю, что развод будет отложен на несколько дней или недель, пока мы не поймем, как все уладится само собой.

Повторив, что я всю вечер был дома, и вспомнив очень удачный звонок моего брата, который помог установить мoё алиби, они повторили cвoё предостережение, чтобы я не причинял вреда своей жене, когда она вернется. Я не видел смысла вдаваться в подробности, поэтому просто повторил свой предыдущий ответ, и они, похоже, остались довольны.

Когда они собрались уходить, я поднялся co стула и проводил их.

Я выключил свет, вернулся к своему креслу, сел и начал обдумывать эту новую информацию. B нее стреляли. Я этого не ожидал. Как бы сильно я ни ненавидел eё за то, что она сделала, я никогда не желал ей смерти. Я хотел, чтобы она всю жизнь сожалела, плакала по ночам, лежа одна в своей постели, к которой не прикасалась мужская рука... Как будто это должно было случиться.

Я начал вечер очень обдуманно, выполняя работу, которую поручил мне мой адвокат. Это был отличный способ отвлечься от вопросов, которые не давали мне покоя c тех пор, как 

я понял, что моя жена мне изменяет. Теперь я знал, кто именно, но по-прежнему понятия не имел, почему. Безусловно, в нашем браке были трудные моменты. Она была из тех людей, которые, казалось, всегда чем-то недовольны. Временами, я могу поклясться, она искала повод для недовольства. Я никогда до конца не осознавал этого, пока подготовка к разводу не отдалила нас друг от друга и я не начал смотреть на вещи со стороны. Что бы ни заставило её разрушить свою жизнь, теперь это сделало меня в какой-то степени подозреваемым в деле об убийстве.

Кусочки мозаики начали вставать на свои места, и именно тогда я понял, что я не одинок в этом мерзком дерьме лжи и предательства. Я позвонил на мобильный своему адвокату, и она сняла трубку после четвертого гудка.

— Лучше бы это было важно, иначе, боже мой, я высылаю вам счет, который вы все равно оплатите своими чеками социального страхования!

Шейла Голдстайн была настоящей акулой, и я находил странное утешение в её позиции "не брать пленных".  — Кто бы мог подумать, что у адвоката по бракоразводным процессам окажется чувство юмора?

— Кто сказал, что я шучу?

— Мне нужно, чтобы вы связались с адвокатом по уголовным делам, который работает сегодня вечером.

Я услышал треск в трубке.  — Скажите мне, что вы не наделали глупостей!

— Нет, это сделал кто-то другой. Ко мне только что приходили копы. Жена этого говнюка догнала их и застрелила обоих. Он мертв, а она в операционной. Жене говнюка нужен адвокат, а я готов поспорить, что у нее его нет.

— Послушайте меня. Скажите мне, что вы не имеете к этому никакого отношения, и, ради бога, скажите это так, как будто вы это серьезно говорите!

— Я не имею к этому никакого отношения.

— А теперь скажите это так, будто я должна в это поверить.

— Я говорю вам правду. Я не имею к этому никакого отношения. Здесь были копы, и они рассказали мне об этом. Я думаю, они думали о том же, о чем и вы, но я не имею к этому никакого отношения.

— Хорошо. Так почему же это ваша проблема?

— Это не так, но я думаю, что мизери любит компанию. Если бы у нас в офисе не состоялся разговор о том, как не делать глупостей, это вполне мог бы быть я. Я просто хочу помочь ей.

Я услышал тяжелый, глубокий вздох на другом конце провода.  — Хорошо. Вы знаете, где она?

— Вы имеете в виду Хелен Смит?

— Ваша жена трахалась с мужем другой женщины? Да, я имею в виду Хелен Смит!

— Я не знаю, где она, но в них стреляли в городе. Это маленький городок, так что я предполагаю, что она в полицейском участке.

— Хорошо. Оставайтесь на месте. Я позвоню коллеге и узнаю, сможет ли он приехать. По крайней мере, он может посидеть с ней, пока она не найдет себе адвоката.

— Мне 

нужно съездить в больницу.

— Хорошо, вы можете поехать в больницу, но не оставайтесь с ней наедине. Если что-нибудь случится, я хочу, чтобы между вами и ней было не меньше трех метров, и как минимум двое свидетелей.

— Понял.

— Джордж?

— Да?

— Я знаю вас. У вас противоречивые чувства. Я сожалею о том, что происходит, но вы не несете ответственности, и все будет хорошо. Вы слышите меня?

— Да, мэм, я вас слышу.

— Хорошо. Идите, делайте, что должны, но ведите себя прилично.

Я повесил трубку, думая:  — Я только что сказал "Да, мэм"? Почему она заставляет меня чувствовать себя маленьким ребенком? И почему это так хорошо работает? Неважно. Она заботится обо мне в то время, когда я чувствую себя потерянным, и она подсказывает мне направление. Теперь мне нужно будет заставить её гордиться мной.

Я принял душ и переоделся. Несколько недель назад я бы бросился к ней, чтобы быть рядом, но Джин убила эту любовь. Теперь у меня просто были обязательства, которые я должен был выполнить, в том числе убедиться, что ей оказывается надлежащая медицинская помощь, а больница получает информацию о нашей страховке. Развод мог подождать. Я не собирался рвать на себе одежду, каков бы ни был исход, но я бы выполнил свои супружеские обязанности, позаботившись о том, чтобы незнакомые люди выполняли свою работу.

Как оказалось, я мог бы потратить больше времени. Когда я приехал, она выздоравливала, и всю ночь ей давали успокоительное. Я сообщил им информацию о нашей страховке, поговорил с хирургом, который сказал, что Джин, как ожидается, выживет, и вернулся домой. Они позвонили бы мне, если бы произошли какие-то изменения или, когда она очнется.

Было далеко за полночь, когда я вернулся домой. Я был измучен, но не мог заснуть, поэтому мысленно составил список дел. Все могло подождать до завтра, за исключением одной очень сложной задачи — мне нужно было позвонить родителям Джин. Я хотел подождать до утра, но если ей станет хуже, и они не смогут попрощаться, они никогда не простят меня. Что бы я ни думал о Джин, её родители всегда были добры ко мне. Поэтому я взял телефон и позвонил.

— Послушай? Ты знаешь, который час?

— Да, Джо, я знаю. Я должен был позвонить. Джин ранена, и её отвезли в Мемориальную больницу.

Последовала секундная пауза, пока её отец переваривал информацию.  — Ранена? Что значит "ранена"?

— Джо, сегодня вечером в нее стреляла жена её любовника.

— Ранена?! О чем, черт возьми, ты говоришь? Ты пьян? Как в нее попали пули?

— Нет, Джо, я трезвый. Полиция была здесь раньше, и я был в больнице. Операция закончилась, и доктор говорит, что с ней все будет в порядке. Ей дали успокоительное, так что идти туда сегодня вечером нет смысла. Я просто хотел, чтобы ты знал.

— Ты сейчас с ней?

— Нет, я дома.

— Разве ты не должен быть с ней?

Я слишком устал, чтобы злиться.  — Джо, ты 

меня слышишь? В нее стреляла жена её любовника.

— Ты сумасшедший! У Джин нет любовника.

— Да, Джо, у нее есть любовник, или был раньше. Он мертв, но она будет жить.

На другом конце провода повисло молчание, или что-то в этом роде, поскольку я слышал, как Джо рассказывает Мэри то, что я ему сказал.

В конце концов Джо продолжил.  — Джордж, есть ли хоть малейшая вероятность, что ты ошибся?

— Насчет измены или стрельбы?

— Ну, и того, и другого!

— Нет, Джо. У меня возникли подозрения, и я нанял кого-то присматривать за ней около 2 недель назад. Я просматривал фотографии и стенограммы, когда приехала полиция. Я был в больнице и разговаривал с её врачом. Все это правда.

Снова воцарилось молчание.

— Что ты собираешься делать?

— Мне жаль, Джо. Я уже был у адвоката. Я с ней развожусь.

— Джордж, неужели ты не можешь найти прощение в своем сердце... Я имею в виду, что в нее стреляли, и ты ей понадобишься.

— Я тоже нуждался в ней, Джо, но она отсутствовала и трахалась со своим любовником.

— И это все?

— В принципе, да. Я позабочусь о том, чтобы она получила помощь на все это время, и я уверен, что адвокатам будет что сказать о финансах и тому подобном, но мне слишком часто лгали. В некотором смысле, это хуже, чем секс. Она солгала мне прямо в лицо, и сделала это так искусно, что я так и не узнал. Я и не подозревал.

Джо потребовалось некоторое время, чтобы осознать это.  — Так что же тебя насторожило?

— Просто её все время не было дома. Раньше мы все делали вместе, но в последние несколько месяцев она постоянно строит планы, в которые я не включаюсь. Я решил, что мне нужно убедиться в этом самому, поэтому я нанял парня, и он показал мне то, что Джин скрывала от меня. После этого я принял решение.

— Знаешь, мы с её мамой с нетерпением ждали внуков.  — Он говорил как человек, потерпевший поражение, и это задело меня за живое. Я знал, что они хотят внуков, и хотел, чтобы мы подарили им внуков.

— Мне жаль, Джо. Мне правда жаль.

— Не окажешь ли ты нам одну услугу?

Я подумал:  — Вот оно. Они хотят, чтобы я отложил принятие решения до тех пор, пока Джин не станет лучше, и мы не сможем поговорить.  — К моему удивлению, это было не так.  — Не будь чужим. Мы с Мари думаем о тебе как о сыне, которого у нас никогда не было. Я не хочу потерять тебя, даже если ты разведешься с нашей дочерью.

Я не мог поверить своим ушам. Несмотря на все, что произошло: предательство, улики, адвокат, стрельба — все это заставило меня впервые заплакать.

— Я тоже люблю вас, ребята. Я правда обещаю, что никуда не уйду.  — На этом мы повесили трубки. Если раньше я чувствовал себя смертельно уставшим, то сейчас я был совершенно вымотан.  

Я лег в постель, не раздеваясь, и крепко заснул.

Утреннее солнце разбудило меня, но я не был готов вставать. Я встал ровно настолько, чтобы задернуть шторы, раздеться и снова забраться в постель, чтобы поспать ещё два часа, столь необходимого, но беспокойного сна. Когда я больше не мог спать, я принял душ, оделся и отправился перекусить, прежде чем отправиться в больницу.

Было около одиннадцати, когда я добрался до палаты Джин. Её родители уже были там. Она не спала и была на удивление бодрой. Я ожидал, что она все ещё под действием успокоительного, или наркотиков, но что я мог знать? Я никогда раньше не видел жертв огнестрельных ранений. Я вошел в её палату, ожидая раскаяния. Боже, как я был удивлен!

Она бросила на меня один взгляд и взорвалась!  — Ты ублюдок! Ты сукин сын! Ты убил его, не так ли? Ты убил Дэвида!

Вот тебе и "Это был просто секс. Это ничего не значило".

Внезапно в палате появились две медсестры, которые быстро прошли мимо меня, и два санитара, стоявшие рядом со мной. Я думаю, они восприняли меня как угрозу.

Я посмотрел на нее без капли сострадания в сердце.  — Нет, его убила жена. Я думаю, вы двое были неаккуратны, или, может быть, она просто умнее меня.

Это лишило её дара речи. Она откинулась на спинку кровати и разрыдалась.

Вскоре мне сказали, чтобы я уходил, и я был рад это сделать. Идя по коридору, я задавался вопросом, знал ли я когда-нибудь эту женщину? Она явно никогда не знала меня.

Когда я подошел к лифту, меня встретили два охранника.  — Сэр, можно с вами поговорить?

Я посмотрел на них и сказал:  — Нет, вы не можете. Я уже говорил с полицией, и они оправдали меня. Я не собираюсь позволять воплям лживой сучки-изменщицы давать вам право притворяться, что вы вообще что-то значите. Вы можете вызвать полицию, если хотите, и я поговорю с ними, но вы просто будете выглядеть дураками. Решать вам, но если вы меня тронете, я подам в суд.  — К этому моменту с меня было достаточно.

Траляля Дебил и Траляля Тупица переглянулись, не зная, что делать, когда я зашел в лифт, чтобы уйти. Полиция больше меня не беспокоила.

Джин пыталась заставить полицию предъявить мне обвинение, но когда стрелка застукали стоящим над телом, и он неоднократно признавался в содеянном по дороге в участок, им больше ничего не оставалось делать.

Адвокату, которого я нанял для Хелен Смит, удалось поместить её в психиатрическое отделение, а не в тюремную камеру, но иногда я задаюсь вопросом, велика ли разница. Я навещаю её время от времени и нахожу, что она такая же здравомыслящая, как и все, кого я знаю. Однажды она спросила меня:  — Есть ли шанс, что ты сможешь пронести ножовку, спрятанную в коробке шоколадных конфет?  — Вот тогда-то я и понял, что она такая же здравомыслящая, как мы с вами. Думаю, в конце концов, этот юрист был 

неплохим.

Развод прошел без особых трудностей. Джин больше не хотела меня, но она хотела получить все, что у нас было, и все, что у меня когда-либо будет. Ей пришлось довольствоваться половиной и никаких алиментов. На судью её требования не произвели впечатления, и он сказал ей:  — У вас есть работа, миссис Брэдли. Вы можете работать.  — Я подумываю о том, чтобы вытатуировать эти слова у себя на руке.

Оглядываясь назад, я больше всего вспоминаю потрясающую юристку, которая относилась ко мне как к ребенку, направляла меня, ругала и оберегала от неприятностей. Двух замечательных родственников жены, с которыми я до сих пор чувствую близость, и судью с большим здравым смыслом. Что же касается бывшей жены, то я вообще почти не думаю о ней.