Возвращение в Простоквашино. Часть 3

Почтальон Печкин пригласил маму потанцевать медленный танец. У папы от возмущения заскрежетали зубы, и Шарик решил, что это ветер уносит шифер с крыши. За окном бушевала метель, а сквозь ледяные узоры на стекле можно было разглядеть сверкающие снежинки и заносы.

— Нет-нет, почтальон Печкин, свою супругу я сам приглашу на танец! — лицо папы стало таким же красным, как у Деда Мороза, выражая крайнее недовольство.

— Не иначе как тут проснулся дух женщины!? — с презрением заметила мама, эффектно подчеркивая фигуру в свете гирлянды на стене. — Настоящий новогодний сюрприз!

Мама Римма приподняла изящные брови, облокотилась на стол и помахала рукой перед папой:

— Я целый вечер ждала... а ты только пельмени звал... к себе в живот! — её голос уже начинал звучать несколько хрипло. Кот, пес и дядя Фёдор молча переключали взгляд с одного родителя на другого.

— Я подумал, что ты уже натанцевалась со своим животом.

Папа начал моргать от удивления, развёл руками. Мама же обернулась к Печкину и чуть не опрокинула большой салатник с оливье, кокетливо протянув ему руку:

— Пойдёмте, Игорь Иванович. Я вся ваша.

Они встали из-за стола. Почтальон Печкин шёл позади и с большим интересом разглядывал маму Римму. Его глаза оценили её стройные ножки и поднялись до рыжих волос. Пара вышла в центр комнаты и начала медленно покачиваться под музыку. Печкин прошептал что-то ей на ухо, она запрокинула голову назад и глупо захихикала. Папа сердито наблюдал за ними и яростно грыз хрустящий огурчик. Налив себе стакан крепкого напитка Матроскина, он выпил его залпом и зажмурился от горечи.

После свадьбы мама никогда не получала от папы цветов, лишь бесконечные мешки с картошкой. Ей явно недоставало мужского внимания, как космонавту зелёной травы. Поэтому она с радостью согласилась покружиться в танце с Печкиным, затем с Шариком и котом Матроскиным, а после дядя Фёдор пригласил её на танец, и она приняла его приглашение. А папа гордо сидел в углу, наблюдая за происходящим и поддувая губами.

Время шло, часы мерно тикали. Папа Дима уже успел выпить и его внимание к окружающим притупилось так же сильно, как инстинкт самосохранения почтальона Печкина. Во время танца он медленно водил рукой по спине мамы Риммы и прижимался к её мягкой груди. Мама никак не пыталась остановить его действия; только поджала губы в тусклом свете лампочек. Его рука скользнула ниже — по её бедрам — и сделала круг по широкой попе. Почтальонская ладонь уверенно обняла одну из ягодиц, а пальцы начали давить на нежную кожу между мамиными ляжками. Другой рукой он пытался найти сосок под тканью её платья.

— Игорь Иванович... — прошептала мама, не в силах терпеть его выходки теплым спиртным дыханием. — Прекратите! Я просто хочу... потанцевать.

Она перестала улыбаться, но всё равно не уходила от него, хотя руки Печкина продолжали ласкать её на глазах у всех присутствующих. В это время папа смотрел на тарелку с пельменями, размышляя о том, кого бы ему пригласить на встречу с вилкой. Дядя Фёдор вздохнул с усталостью.

— Шарик, отгони Печкина, а то он так тяжело дышит, что старика инфарктом не миновать!

К концу мелодии Игорь Иванович активно прижимался к маминому животу. Когда место Печкина занял Шарик, она, покрасневшая от смущения, облегченно вздохнула и осторожно посмотрела на папу. Он смотрел в одну точку с отсутствующим взглядом, который находился где-то между шкафом и потолком.

Вот даже не позавидовал — подумала мама и грустно выдохнула.

Ей поднял настроение дядя Фёдор. Вместе они весело прыгали под зажигательную африканскую песню Умбы-Юмбы. Мама так устала, что даже не заметила, как дядя Фёдор усадил её за стол и погладил по округлой попе. Так широко погладил, что все складки платья разгладились. У самого дяди Фёдора от адреналина чуть не случился обморок. А во время этого танца произошёл интересный момент. Мама Римма хлопала в ладоши, делая несколько танцевальных шагов в стороны и поднимая руки вверх, когда дядя Фёдор заметил нарушителей на границе её платья. Темно-розовые ареолы сосков стали видны. Мама опустила руки и снова подняла их в ритме танца, но ареолы начали появляться ещё сильнее. Теперь они были почти полностью видны дяде Фёдору — тёмные круги на белоснежной, блестящей от пота груди. Мама Римма трясла плечами, её одежда ползла ниже и открывались мясистые соски в форме вишенок. Началась пляска под цыганочку! Раз! Ещё раз! И внезапно огромная грудь выскочила наружу целиком! Бюстгальтер едва остался на месте, так стремительно всё произошло. Так мама Римма и плюхнулась разгорячённая на стул с открытым бюстом; он как будто подпрыгнул до подбородка на ухабах машины и покачивался большими сосками перед зрителями.

— Я... Так... Давно не танцевала, — её речь прерывалась на каждом слове. Она была настолько пьяна, что не осознавала своего смущения. Дядя Фёдор, удовлетворяя своё давнее любопытство, с любопытством разглядывал её большие груди, которые свисали без поддержки и покачивались, пока мама брала стакан от Матроскина и пила крепкий коктейль, приготовленный этим шаловливым котом.

Шарик щёлкнул затвором и задумчиво произнёс:

— Интересно танцует, с огоньком.

— Да, особенно в конце получилось хорошо,— кивнул дядя Фёдор.

— Какое провисшее вымя! Никакой прибыли! — возмутился кот. Может быть, она доится у тебя, дядя Фёдор? Я бы попробовал её молоко. Она выглядит как настоящая кормилица.

За полосатой спиной кота неожиданно появился силуэт папы. Матроскин жалобно мяукнул и закрыл голову лапками. Но папа всего лишь перевернулся на бок. Он начал храпеть. Его разморило у печки, и он погрузился в сон.

Печкин же наоборот был полон энергии; его глаза светились как угольки. Он подсел к маме Римме совсем близко и нагло уставился на её бюст.

— У вас такие красивые формы! Наверняка поклонников хватает?

— Ч-что? Что вы сказали? — удивлённо переспросила мама Римма, её брови сошлись на переносице, а губы открылись в немом удивлении.

Печкин улыбнулся, поднял руки в жесте волшебника и вдруг положил их на её грудь, начав мять её.

— Ааай! Ухухух...

Мама только открыла рот от удивления; ей не хватало слов и она смотрела вниз на свои груди под грубыми пальцами Печкина. Груди двигались под его руками как упругое тесто; соски зажимались в жестких тисках его пальцев. Печкин уже приблизился к ней ближе, начал целовать шею и нежно прикасаться языком к её ушам. Мама Римма слабо пыталась оттолкнуть его руками и бормотала что-то невразумительное, пытаясь прикрыть свою грудь плечами. Но он игнорировал её протесты и засунул руку под подол ее платья, продолжая свои действия уверенно так, будто рядом никого нет: ни дяди Фёдора, ни папы его, ни Шарика с Матроскиным. Мама пыталась сопротивляться ему и продолжала что-то говорить.

— Нет, нет... Пожалуйста... Остановись...

— Вырастила грудь, сейчас я ее погладаю! И в нижнем белье, нечаянно подарок мужу готовила, да?

Печкин потянулся к Римме Трофимовне и расстегнул платье до обнаженных грудей, а на маме не колготки, а блестящие чулки на стройных бедрах!

— Дорогая Римма Трофимовна сюрпризы у вас, — сказал Печкин со звоном открывая старый ремень на своих штанах. — Я думал буду сражаться с колготками, а тут доступная стринга и чулки, понимаешь! Почтальон Печкин достал свой возбужденный член и начал прикасаться к нему где-то около женских трусиков. Мама дяди Фёдора заметила это.

— Нет... Нет при моем мальчике... Ааа...

Короткая борьба закончилась визгом. Измученная обороной своей благоухающей раковины, мама снилась и лежала, расставив в стороны широкие бедра в туфельках. Печкин навалился на нее, она застонала. Твердое мужское достоинство проникало в ее высохшую цветочную пещерку. Почтальон начал двигаться.

— Давай, не будь девкой!, — он нервно трогал ее между ног. Его пальцы исследовали нежные складки маминой обнаженной интимной зоны. Высокие каблуки колыхались вместе с хозяйкой. Затем он остановился, убрал пальцы. Блеснула красная головка его члена, он отдернулся назад, а затем двинулся вперед. В один миг он погрузился в теплое мясо матки Риммы под ее хриплый, продолжительный стон.

— Ух, как засадил! Еще немного суховата, но ничего. Вот так! — он начал двигаться тазом. Через минуту-другую закончились движения, Печкин с удовольствием вытащил свой член из изможденной матки мамы и расплылся на зрелых телах.

— Вот и посылка, грязная мамаша! Потрепал Римму за груди, шлёпнул по щеке. Ее голова бессильно покачнулась, очки с треском упали с аккуратного вздернутого носа. Мама Римма ушла к мужу в страну грез. Затем, неуклюже слезая с форм родительницы дяди Фёдора, он натянул штаны и, покачиваясь, направился от домика к себе.

Первым пришёл в себя кот Матроскин.

— Ну да, мы ему велосипед купили, лотерею затеваем, а он тут разврат устраивает, бедный жеребец! Шарик, а ты где пропадал?

— На охоте за фотографиями — раздвинул лапы Шарик — здесь нужно быть тихими и держать руку на затворе.

— Нам сейчас важнее разобраться с ситуацией — пробормотал дядя Фёдор — о Печкине поговорим позже. Что будем делать?