Возвращение в Простоквашино-3

Почтальон Печкин предложил маме выйти потанцевать с ним медленный танец. У папы зубы заскрежетали так, что Шарик решил, что это ветер шифер поволок с крыши. За окном вовсю бушевала белая метель, сквозь ледяные узоры на стекле виделись, сверкающие снежинками, заносы.

— Нет уж, почтальон Печкин, свою жену я как-нибудь сам приглашу поплясать. - папино красное лицо, как у Деда Мороза, выражало крайнее недовольство.

— Так, не иначе как тут Тело женщины проснулся!? - подбоченилась мама, выгодно показывая фигуру в мерцающем свете гирлянды на стене. - Новогодний сюрприз прямо!

Мама Римма изогнула изящные брови, поставила локти на стол, помахала рукой перед папой :

— Я весь вечер ждала... а ты только пельмени приглашал... в свой живот, вот! -её грудное контральто уже порядком заплеталось. Кот, пёс и дядя Фёдор молча переводили взгляд с одного родителя на другого.

— Я решил, что ты с животом натанцевалась своим.

Папа заморгал, развёл руками, а мама повернулась к Печкину, при этом едва не опрокинув большой салатник с оливье, жеманнно подала ему тонкую кисть :

— Пойдёмте, Игорь Иванович. Я вся ваша.

Они поднялись из-за стола. Почтальон Печкин шёл сзади, с большим энтузиазмом оглядывал со спины маму Римму. От острых шпилек, по аппетитным ножкам его глаза общупали массивный мамин зад и поднялись выше до рыжей макушки густых, блестящих волос. Пара вышла на центр комнаты и принялись неспешно качаться под музыку. Печкин что-то прошептал маме Римме на ухо. Та запрокинула голову и глупо захихикала. Папа хмуро смотрел на них и остервенело грыз хрустящий огурчик. Налил себе стакан огненной воды Матроскина, выпил и зажмурился.

Мама от папы цветов после свадьбы вообще не видела, только одни мешки с картошкой. Поэтому внимания мужского ей не хватало, как космонавту зелёной травы. Она с радостью поэтому согласилась покружиться с Печкиным, потом с Шариком и котом Матроскиным, а после дядя Фёдор взял её в танцевальный оборот и она и с ним покружилась. А папа гордый, гордо сидит смотрит и губы дует гордо.

Часы мерно тикали, прошло некоторое время.

Папа Дима уже изрядно проспиртовался, в жарко натопленном домике с приглушенным светом его внимание к деталям притупилось, примерно так же сильно, как инстинкт самосохранения Печкина.

Во время танца, почтальон Печкин медленно водил рукой маме Римме по спине и стал плотно прижиматься к её очень полной, мягкой груди. Мама никак не пресекала его действий, только губы поджала в жёлтом свете вереницы лампочек, его рука сползла со спины ниже. На широкую попу. Сделала по ней круг. Почтальонская пятерня сжала тяжёлую ягодицу. Пальцы Печкина стали давить куда-то в середину между половин маминых ляжек. Другой рукой Печкин начал гладить увесистую грудь в поисках соска. Скрести по зелёной ткани ногтями. - Игорь Иванович... - прошептала не в силах терпеть такие выходки мама тёплым, спиртосодержащим дыханием - прекратите. Я хочу просто... Потанцевать.

Мама Римма перестала улыбаться, но не уходила, хотя руки Печкина продолжали лапать её на виду у всех. Папа в это время смотрел в тарелку с пельменями, искал осоловелыми глазами, кого пригласить из них на встречу с вилкой. Дядя Фёдор вздохнул.

— Иди Шарик, отгони Печкина, а то вон как тяжело дышит, ещё инфаркт хватит старика!

Под конец мелодии Игорь Иванович вовсю терся низом живота о мамин перед. Когда Печкина сменил Шарик, она, покрытая пунцовыми пятнами, вздохнула с облегчением и осторожно бросила взгляд в сторону папы. Тот смотрел в одну точку мутным взором. И точка находилась далеко от мамы, где-то между шкафом и потолком.

Ну вот, даже не приревновал - подумала мама и грустно вздохнула.

Настроение поднял ей дядя Фёдор. Вместе они прыгали и скакали под весёлую африканскую песню Умбы-Юмбы. Мама так запыхалась, что даже не заметила, как дядя Фёдор усаживая её за стол, погладил по плотной попе. Широко так погладил, все складки на платье убрал. У самого дяди Фёдора от адреналина чуть обморок не случился. А ещё во время зажигательного танца казус произошёл такой. Мама Римма хлопала в ладоши, сделала несколько танцевальных па в стороны, подняла руки вверх и в этот момент дядя Фёдор заметил, что на границе платья нарушители. Показались темно - розовые ареолы сосков. Мама опустила руки, снова вздернула их в ритме танца. Ареолы сосков вылезли ещё сильнее. Теперь их было видно дяде Фёдору почти целиком - тёмные кружки на белой, блестящей от пота, груди. Мама Римма затрясла плечами, мамина одежда поползла ещё ниже и открылись мясистые вишенки толстых сосков. Началась пляска под цыганочку! Раз, ещё раз и огромная грудь выскочила вся целиком наружу! Даже от бюстгальтера освободилась, так вылетела. Он скромно остался в тесном плену зелёного платья. Так мама Римма и плюхнулась разгоряченная на свой стул с открытым бюстом. Он как давеча в машине на ухабе, чуть ли не до подбородка ей подпрыгнул и упал покачиваться большими сосками к зрителям.

— Я... Так... Давно не... Танцевала - её язык запинался на каждом слове.

Только она уже слишком пьяная была и не заметила своего позора. Зато дядя Фёдор утоляя давнее любопытство, вовсю пялился на громадные, без поддержки вытянутые, как две торпеды, груди. Очень огромные, с голубыми дорожками вен, с тёмно-розовыми сосками, они непристойно висели напоказ и покачивались, пока мама брала поднесенный стакан из лапок Матроскина и пила убойный коктейль, сделанный пушистым пройдохой.

Шарик щёлкнул затвором и задумчиво произнёс :

— Интересно танцует, с огоньком.

— Ага - кивнул дядя Фёдор-, особенно в конце хорошо вышло.

— Какое вымя провисает без дела. Никаких доходов!-возмутился кот Может она доится у тебя дядя Фёдор? Я попробовал бы её молочко. Она на вид большая кормилица.

Сзади, за полосатой спиной, над котом резко навис силуэт папы. Матроскин жалобно мяукнул и закрыл голову лапками.

Но папа всего лишь повалился набок.

Он вовсю захрапел. Его разморило всего у печки и он ушёл с праздника жизни в царство Морфея.

Печкин же наоборот, глаза как угольки горят, в зрачках гирлянды отражаются. Подсел он к маме Римме, совсем близко. Нагло вперился в её бюст, шевелит усами:

— У вас дойки красивые, наверно от поклонников отбою нет?

— Ч-что? Что вы сказали? - брови мамы Риммы сами собой сдвинулись к переносице, пухлые губы открылись в круглом удивлении.

Печкин ухмыльнулся, поднял ладони в жесте волшебника и внезапно положил руки ей на бюст, да давай мять его.

— А-а-ай! Ух-ухух...

Мама рот открыла и от возмущения только воздух им хватает, как рыба на траве и глаза пучит вниз на свой, сжатый грубыми пальцами, бюст. Груди катаются под ними, как упругое тесто и соски вишенками попадаются в жёсткие тиски. Печкин уже полез к ней ближе, распыхтелся, колет усами нежную шею, целует её взасос, лижет под ухо мокрым, большим языком. Мама Римма слабо махала руками, болтала что-то маловразумительное и зажимала объёмную грудь плечами. Он игнорируя ее мнение уже руку под подол засунул и шевелил там внизу как медвежатник отмычкой в замке. Уверенно так, будто нет рядом ни дяди Фёдора, ни папы его, ни Шарика с Матроскиным. Мама отталкивает его и все лопочет.

— Нет, не... Надо... Не... Ай, ну

... Перестань-те... умоляю...

— Отрастила вымя, вот я сейчас тебе его намну! И в трусах гладенько, нечай подарок мужу готовила, а?

Задрал ей Печкин платье до голой груди, а на маме не колготки, а чулки блестящие на покатых бёдрах!

— Вы Римма Трофимовна с сюрпризами, дорогая наша - Печкин со звоном бляхи расстегнул старый ремень на своих штанах - Думал с колготками воевать буду, а тут легко доступная стринга да чулки, понимаешь! Почтальон Печкин вытащил свой растущий прибор и начал им пристраиваться где-то в районе сдвинутых вбок женских трусиков. Мама дяди Фёдора заметила троицу.

-Не надо.. Не при моем мальчике... Ааа-х...

Вновь короткая борьба закончилась тонким визгом. Тяжело дышащая, измотанная обороной своей благоухающей раковины, мама сникла и смиренно лежала, расплостав в стороны крупные ляжки стройных ног в туфельках. Печкин навалился весом, она болезненно застонала. Твёрдая плоть больно тянула сухие лепестки её оголенного цветка. Почтальон начал покряхтывать и двигать тазом.

— Давай, не девка уж чай!, Он нервно теребил её между ног. Его пальцы шарились в нежных складках маминой, голой промежности. Высокие каблуки качались вместе с их хозяйкой. Тут он замер, убрал пальцы. Блеснула красная, надутая вершина мужского достоинства Печкина, он дёрнулся назад, потом вперёд. С точка сразу погрузился в тёплую мякоть нутра мамы Риммы под её хриплый, протяжный стон.

— Ух засадил! Еще суховата, но ничего. Вот так! - он начал двигать тазом. Через минуту - другую окончились дрыганья, Печкин с довольным видом вытащил свое достоинство из надруганной маминой раковины и растекся на зрелых телесах.

— Вот тебе посылка грязная мамочка! Потрепал маму Римму за выпростанные груди, хлопнул по щеке. Голова безвольно качнулась, очки со стуком упали со вздернутого, аккуратного носа. Мама Римма ушла за мужем в страну снов. Потом неуклюже слез с женственных форм взятой родительницы дяди Фёдора, натянул кое-как штаны и и качаясь пошёл из домика к себе.

Первым отошёл кот Матроскин.

Да-а, мы ему велосипед дали, лотерею покупаем, а он нам тут разврат сеет, жеребец несчастный! Шарик, а ты где был?

— На фотоохоте - развёл лапы Шарик - тут тихим надо быть и руку держать на затворе.

— Нам важнее, как сейчас быть-пробормотал дядя Фёдор - с Печкиным мы позже разберёмся. Что будем делать, а?