Моя принцесса

Я возврашаюсь с работы, а женушка моя сидит на диване раздетая. Хотя с технической точки зрения — неодетая, ибо смысл одеваться, если и так тепло, а идти никуда не надо? Она как раз вынула из духовки свежеприготовленную лазанью и принесла на кофейный столик. С недавних пор она предпочитает принимать пищу именно на диване — там удобнее. Я приношу ей большой стакан колы, за что получаю признательный кивок, ибо рот у нее уже занят той самой лазаньей, каковую моя любимая поглощает с невообразимой скоростью. Наверное, чтобы желудок не успел осознать, что порция вообще-то на четверых. Доев почти все, она останавливается, огладив пузо, которое уже выпирает вперед и в стороны; талия прочно скрыта в сочных складках сала на боках.

В ней сейчас что-то около ста сорока кило живого веса: мы несколько месяцев как перебрались в отдельные апартаменты, где моя жемчужинка может без помех есть сколько хочет — чем и занимается, и от этого активно растет вширь. Часто она объедается до такой степени, что пересекает границу между наслаждением и болью, иногда отрубаясь от пережора. Но если успевает почувствовать эту границу — оглаживает переполненный желудок, легкий массаж помогает.

Теперь, раз я рядом, массаж за мной, так что она может закончить трапезу. Запив ее колой, она громко икает и тяжело дышит; я доливаю в ее стакан еще пол-литра колы, она открывает было рот, чтобы сказать «хватит» — но вновь икает, еще громче. Я оглаживаю ее вздувшийся желудок, наклоняюсь и целую чуть повыше пупка.

Продолжаю поглаживать, она делает глоток колы, и еще один, и мои ладони ласково массируют туго набитое пузо, а потом сдвигаются чуть выше, к массивным грудям. Расстегиваю лифчик и высвобождаю эти шары мягкой плоти, продолжая целовать и ласкать ее живот. Она допивает колу, снова громоподобно икает и запрокидывает голову, наслаждаясь обуревающим ее потоком ощущений. Я медленно опускаюсь по ее пузу все ниже, направляясь к тайным местам, скрытым под слоями сала. Руки мои на ее грудях замирают — она правильно понимает намек и с усилием раздвигает бедра, массивные, тучные, бледные. Бедро у нее в обхвате побольше, чем талия среднестатистической женщины, и я с трудом запускаю руки к желанным местечкам. Очень уж это трудно, когда она сидит, но все-таки моя настойчивость побеждает, и промеж тучных жиров ее бедер медленно приоткрывается влажная, притягательная расщелина. С трусиками она связываться сегодня не стала вообще.

Языком и губами ласкаю ее пухлые нежные лодыжки, круглые коленки, тучные бедра, все мое лицо погружается в ее плоть, а руки зарываются глубже, в теплое влажное блаженство ее лона, она стонет, одной рукой обхватив свое громадное пузо, а второй сжимая мягкую грудь, еще немного — и ее накрывает темной волной. Не в первый раз мы занимаемся этим делом.

Утомленная, она разваливается на диване и отключается, задремав, а я продолжаю наслаждаться, тиская ее толстые ноги, мягкие груди и тучное пузо. Усаживаюсь рядом и поглаживаю все это изобилие, пока она отдыхает.

Через некоторое время, проснувшись, мое сокровище заявляет, что ей нужно в уборную. Встаю, отодвигаю столик и протягиваю ей обе руки, крепче упираясь в пол. Помогаю встать — осторожно, чтобы меня не сшибло с ног ее выпирающее пузо, — и пока она вперевалку топает в ванную, провожаю взглядом эти покачивающиеся раскормленные ягодицы и колыщущийся водопад складок сала на спине.

Потом убираю все лишнее, а через некоторое время она меня зовет — уже из спальни, благо та как раз рядом с ванной. Войдя, обнаруживаю ее сидящей на кровати на коленках. Моя богиня, моя идеальная пышная принцесса — колени широко раздвинуты, изобильное пузо шаром свисает до самого матраца. И не просто свисает, а еще изрядно выпирает вперед, работая подпоркой для грудей. Живой бюстгальтер. Благо эти малышки, тяжелые и обильные, с набухшими сосочками, обрамляют выпирающий купол желудка и чуть покачиваются при каждом движении.

Да, принцесса — это правильный термин, ибо сейчас она только и делает, что наслаждается и ожидает новой порции съестного. Каждый килограмм на ее тучном теле, каждый сантиметр в обхвате того места, где полагалось быть талии, демонстрирует всему свету, какая она стала раскормленная и ухоженная, перейдя на домашний образ жизни. На люди она выбирается редко, по большей части сидит дома в окружении гор вкусняшек — но когда все-таки выбирается, надевает одежду потеснее (что нетрудно), пьет за двоих и ест за пятерых, упивается моим вниманием и заботой, и вновь и вновь показывает друзьям и родным, как она дошла до жизни такой и как гордится, что она теперь такая большая и толстая принцесса.

Раздевшись, я забираюсь в кровать и ложусь на спину, а она немедля забирается сверху. Наслаждаюсь ее раскачивающимися большими сиськами и массивным пузом, которые трутся об меня. Там, внизу, она давно уже вся мокрая, и привычно устраивается так, что моя восставшая плоть ныряет в основание ее расщелины, а тяжелое пузо ее ложится на мой живот. Да, я очень даже чувствую, какое оно тяжелое, какая тяжелая она вся — захотел бы, не вывернулся.

— А у меня для тебя сюрприз, — сообщает она и наклоняется вперед, при этом громадный и мягкий шар ее пуза прижимается к моему лицу. Рай, да и только. Целую и жмакаю это тучное великолепие, пока она не выпрямляется вновь, позволив мне вдохнуть, — и показывает коробку с шестью заварными пирожными.

— Хочу, чтобы ты помог мне съесть вот это, — пытается изобразить мурлыкающий соблазнительный тон. Ей это ни к чему. — А потом получишь все, чего хочешь.

Такие просьбы я всегда готов выполнить. Одной рукой стискиваю ее податливый окорочок, во вторую — пирожное, и подношу к ее рту, продолжая жмакать ее мягкую податливую плоть. Ей так же не терпится, как и мне, так что пирожное отправляется в рот целиком, она тихо стонет, я быстро тянусь за вторым пирожным, и это исчезает так же быстро. На третье все же требуется два укуса.

— Ну как, я достаточно большая? — спрашивает она, приподнимая обеими руками свое пузо и выпуская, дабы оно выразительно шмякнулось на меня снова.

— Нет, — скармливаю я четвертое пирожное моей ненасытной, — я хочу, чтобы ты была еще больше, еще толще. Моя принцесса должна быть большой и толстой.

От этих моих слов она стонет и покачивается взад-вперед, там, внизу, ее мягкие прелести трутся о мою восставшую плоть. Долго мне так не выдержать.

— И насколько большой она должна быть? — очи ее пылают.

— Круглой как шар, поперек себя шире. Чтобы когда ты была сверху, твое пузо доставало мне до подбородка, — и впихиваю ей в рот оба последних пирожных сразу, она стонет и буквально всасывает их, хотя желудок у нее наверняка уже переполнен, я же в это время подаюсь чуть ниже, а потом обратно вверх, скользнув в ее теплое, притягательно влажное лоно. Оба мы одновременно выдыхаем «Да!.. » и принимаемся оглаживать ее мягкое и восхитительно тугое, раздувшееся пузо, массивное, притягательное, оно невероятно возбуждает и ее, и меня, есть нечто невыразимое, когда оно вот так вот разделяет и при этом объединяет нас, приникших друг к другу, когда мы оба ласкаем его, тискаем, оглаживаем и лелеем, ведь именно нашими объединенными усилиями оно выросло такое большое и круглое…

Вверх и вниз, вверх и вниз, стискиваю ее все сильнее, и она дышит все чаще, взрыв все ближе и ближе…

— Ты моя маленькая принцесса, каждый день я буду раскармливать тебя все больше и больше, и каждую ночь трахать тебя все больше и больше, и твое пузо будет расти все больше и больше, ты станешь вся толстая и круглая как шар, и тогда станешь моей большой и круглой принцессой…

И с этими словами мы взрываемся оба, мышцы ее там, внизу, сжимаются, содрогаясь, и я выплескиваюсь внутрь, а потом она, расслабленная, всем весом своим оседает на меня, и пузо ее, мягкое и массивное, выдавливает из моих легких весь воздух.

О да, она восхитительно тучная и толстая — но недостаточно толстая, чтобы называться моей большой и круглой принцессой…

Прислано: Гонгофер