ПАУК Часть 4

Рабочее место младшего следователя Пукина находилось в маленьком кабинете, окна которого выходили на шумную улицу. В кабинете стояло два стола и большой металлический сейф. Один стол, расположенный у входа, принадлежал Пукину, второй, около окна, следователю Какину. Около каждого стола стояло по два стула для хозяина и для посетителя. Соответственно на двери кабинета висела стационарная табличка "следователи", а ниже две сменяемые Какин Г. Г. и Пукин В. В. Что еще? Да все, пожалуй. Дверь в кабинет была распахнута. Елена Николаевна, прочитав на двери табличку, заглянула в кабинет. В кабинете никого не было.

- "Простите", - обратилась она к проходившему по коридору коренастому невысокому человеку в гражданском костюме - "где мне найти следователя Пукина?"

- "А что, нет его?" - заглянул коренастый в кабинет - "Вот его стол. Присаживайтесь. Он должен скоро подойти". Елена Николаевна села на стул, стоящий сбоку от стола, на который указал человек, и стала ждать, нетерпеливо перебирая пальцами по столу. Под руку попалась какая-то потрепанная книжка в простеньком переплете. "Палач" прочитала Елена Николаевна название книги неизвестного ей автора и мурашки побежали по спине. "Надо же", - мрачно усмехнулась она - "пособие, что ли?". Пробежала глазами вступление. Нет, не пособие. Художественная литература. Про какого-то предателя-палача, ушедшего после разгрома гитлеровцев в тайгу и похоронившего себя там заживо. Машинально раскрыла книгу посередине

... он не страдал от одиночества, не страдал от отсутствия элементарных жизненных удобств, люди и другие живые существа ему были нужны только, чтобы убивать...

Она уже стала проявлять нетерпение, когда в коридоре послышался шум. В комнату вошли, точнее ввалились, два милиционера, волоча под руки всклокоченного человека в очках, лет 32. Вслед за ними вошел молодой парень в джинсах, кроссовках и спортивной курточке. Руки человека в очках были сведены сзади и скованы наручниками. Он был очень возбужден и все выкрикивал:

- "Я требую адвоката! Я требую адвоката!" Парень в спортивной курточке отвечал на это:

- "Будет тебе адвокат, будет и все остальное". Бравые сержанты силой усадили человека на стул. Парень в курточке сел за стол, стоящий около окна, взял ручку, лист бумаги, или какой-то бланк и приготовился на нем что-то писать. Попутно он покрикивал на человека, норовящего все время подняться со стула: "Сидеть. Я кому сказал, сидеть, мразь!" Иногда он не сильно, но резко бил того ладонью по его взлохмаченной голове. Человек затравлено и пугливо прятал лицо; заметно было, что такое обращение с ним не удивляет его. Один из милиционеров, стоящих рядом, снял с человека очки, предвидя, по-видимому, дальнейший ход событий, и сунул их в карман его пиджака. Парень, занявший место следователя, а это был Какин, начал допрос:

- "Фамилия? Отвечай, гад, когда тебя спрашивают. Фамилия?" Человек продолжал настаивать на своем:

- "Я не буду с вами разговаривать без адвоката". В эту минуту в комнату вошел невысокий коренастый человек, тот самый, который показал Елене Николаевне стол Пукина. Какин вскочил из-за стола, намереваясь отрапортовать вошедшему даже постороннему человеку было видно, что это вошел начальник. Однако начальник остановил его знаком руки и обратился непосредственно к арестованному:

- "Ба! Старый знакомый! Не как опять к нам пожаловали? Что такое? В чем дело?" - лицо начальника было явно озабочено тем фактом, что перед ним сидел старый знакомый. Какин все-таки отрапортовал:

- "Да вот, товарищ полковник, ребенка изнасиловал, сволочь". Алексей Иванович помрачнел.

- "Эх, Петров, Петров! Лучше бы ты в прошлый раз не выкручивался, а помог бы следствию. Там, глядишь и под амнистию бы попал. Статья-то тебе пустячная светила. Ну, отпустили тебя, выкрутился, поплакался перед судьями. Так тебе бы Бога благодарить за это надо! А ты? Что ты мне вчера в магазине-то наговорил? Я и такой, я и сякой, малограмотный мол... И не стыдно тебе? Вроде бы культурный человек, образованный, не то что мы тут, а такое пожилому человеку наговорил. Да еще в лицо плюнул, при всех... Я-то, ладно. Правда, сердце так схватило, хорошо валидол с собой был. Ладно, думаю, пускай это на его совести останется, свобода слова, как никак! Ну невоспитанный, не в кутузку же его за это. А ты, оказывается, вон на что способен оказался! Не ожидал, не ожидал. Впредь наука мне, дураку, будет. А сейчас и не знаю, что и делать-то с тобой. Куда тебя поместить-то даже не знаю. Не любят здесь таких, тяжело тебе будет. "Петушка" из тебя, думаю, сразу сделают. Такие уж у них здесь порядки, почитай традиции. Не нам с тобой их ломать. Ты уж извини. До суда тебя, думаю, побережем. Кровью ссать, конечно, будешь, зато хоть кости целы будут. Ну а в зоне там уж не наша компетенция. Сам понимаешь. Эх, ну как же тебя так угораздило! Ладно, ведите его в шестую". Двое милиционеров подхватили, извивающегося и продолжающего требовать адвоката, Петрова и потащили его куда-то вглубь коридора. "Туда, где Славик" - промелькнуло в голове матери. Все это время Елена Николаевна в оцепенении сидела на стуле. Ее поразила простота и будничность разыгравшейся перед нею сцены. "Даже ее не попросили выйти из помещения" - в смятении думала она. Коренастый начальник тоже собрался выйти из кабинета, но, увидев замершую на стуле Елену Николаевну, заботливо обратился к ней:

- "Что, не пришел еще? Да где же он бегает?" Затем, выйдя в коридор, крикнул куда-то вглубь этого мерзкого заведения "Пукина нет там у вас? Тут к нему посетители. Есть? Пускай идет сюда". Пришел Пукин, тщедушный худенький прыщавый паренек, в пиджачке, с крысиными усиками, с черными колючими глазками. Стряхнув с себя оцепенение, вызванное разыгравшейся перед ней сценой, Елена Николаевна, придав своему голосу упругую стальную твердость, начала хлестать сидящего перед ней хорька звонкими, как удары бича, фразами:

- "Моя фамилия Белоусова. Я мать Белоусова Вячеслава. В чем его обвиняют? Я требую, чтобы его немедленно привели сюда. Это страшное недоразумение. Я требую, чтобы его немедленно освободили! Я депутат Городской думы и имею право это требовать!" Пукин степенно, не торопясь, явно подражая кому-то, расположился за столом. Медленно открыл сейф, достал тоненькую, невзрачную, как и он сам, папку, положил перед собой и застыл неподвижно, как бы раздумывая как объяснить этой крикливой женщине, что то, что она требует невозможно, что существует строгий процессуально следственный порядок, что он, Пукин, не имеет права нарушать этот порядок. Дождавшись, когда посетительница выскажется, он, решив все-таки немного отступить от этих строгих правил ему мол, Пукину, все же можно взять на себя такую ответственность сказал:

"Ваш сын подозревается в совершении тяжкого преступления по статье УК РСФСР - разбойное нападение на частную собственность с целью незаконного завладевания оной. Другими словами - они обчистили коммерческий ларек. Вот так-то!"

- "Да Вы поймите, он не мог этого сделать, это недоразумение! Он же Вам все, наверняка, рассказал. Где он? Приведите его сюда и он Вам сам скажет, что никакого ларька не грабил! Да он и не способен на это! Вы просто его не знаете! Он в жизни ничего не взял чужого. И потом, у него и так все есть, зачем ему это?!"

- "Не горячитесь, не горячитесь, гражданка" - Пукин снисходительно замахал перед ней тощими руками - "Пока его никто ни в чем не обвиняет. Пока он только подозревается в совершении этого преступления". Елена Николаевна замолчала и в упор смотрела на "матерого сыщика". Первые минуты смятения прошли и она видела, что перед ней находится просто тупой, малограмотный, только начинающий свою карьеру милиционер.

- "Я хочу с ним поговорить. Я мать! Я имею на это право!"

- " Это запрещено"

- " Покажите постановление на арест"

- "А... Постановления нет. Пока он... просто задержан".

- "Что значит "просто задержан"? Сколько вы собираетесь его "просто" держать?"

- "По закону... по закону без предъявления..", - Пукин сморщил лоб, закатил к потолку глаза и нервно грыз шариковую ручку. От него даже потянуло не то мочей, не то потом, как от последнего замухрышки на экзамене в ПТУ - "... по закону без предъявления обвинения мы имеем право... имеем право... без закона содержать обвиняемого... нет, подозреваемого в течение 24 ча... Нет. Да... в течение 3 суток. Да. Ой, нет. Ой. Пук... Но в особо сложных случаях имеем право держать до 30 суток". Елена Николаевна с нескрываемой брезгливостью смотрела на его потуги.

- "Что значит "в особо сложных случаях"?"

- "Ну, эта... Ну, как его... Ну, в тех случаях, когда ничего не ясно. А вдруг он еще что-нибудь обокрал. А мы его только за один ларек будем раскручивать. А может он состоял в", - Елену Николаевну передернуло. Она, не дав ему развить свою глубокомысленную догадку, оборвала его на полуслове.

- "Покажите мне протокол допроса. Протокол-то у вас, надеюсь, есть?"

- "Не имею права"

- "Ну, все, достаточно! Я буду разговаривать с вашим начальством"

- "Это Ваше право", - с явным облегчением выдохнул вспотевший Пукин и поспешно захлопнул папку

Елена Николаевна вышла в коридор и пошла вдоль дверей, читая вывески. Найдя в конце коридора дверь с надписью "Начальник отделения", она, не утруждая себя прочтением и запоминанием имени-отчества начальника, решительно толкнула тяжелую, обитую изнутри дерматином дверь. За столом сидел ... огромный мерзкий паук! Елена Николаевна с ужасом узнала в нем черты того коренастого мужчины в костюме, которого видела несколько минут назад у следователей. Перед ее мысленным взором молнией промелькнула виденная сцена, только теперь она отчетливо видела, как это страшное насекомое кромсало несчастную жертву своими жуткими челюстями, вонзая в ее живое тело острое ядовитое жало. Он был бледно-серого цвета, мохнатый и бородавчатый, покрытый твердым хитиновым покровом и, в то же время, какой-то водянистый... Казалось, наступи на такого и он брызнет из под подошвы ботинка грязно-зеленой жижей. Елену Николаевну захлестнуло чувство брезгливости и какого-то животного страха. Его красные, налитые кровью глаза блеснули на нее из под тяжелых перепончатых век и моментально погасли под ними. Он спрятал свое жуткое жало в утробе мерзкого рта и снова превратился в пожилого, коренастого, чуть усталого человека. На мгновение Елене Николаевне показалось, что она сходит с ума. Но усилием воли взяв себя в руки, она уверенной походкой прошла прямо к столу. Как бы не замечая вошедшую, Калов продолжал просматривать бумаги. Со стороны было видно, что его покоробило такое решительное поведение посетительницы, но он сдерживал себя

... Далеко в тайге, высоко над землей, как белая звездочка на фоне голубого неба, в чистом холодном безмолвии летел одинокий лебедь, догоняющий свою стаю. Внизу, посреди мертвого болота, в ватных грязных штанах и в огромных стоптанных кирзовых сапогах, в облезлом треухе и вонючей фуфайке, с гнилыми прокуренными зубами, страшный сутулый старик поднял в небо свою двустволку...

Внутри у Елены Николаевны все клокотало.

- "Вы начальник отделения?"

- "Садитесь, пожалуйста".

- "Я Белоусова, Елена Николаевна, депутат Городской думы" - она показала документ. Калов внимательно и как-то неприязненно посмотрел на раскрытые перед ним корочки.

- "Чем могу быть полезен?" - сухо спросил он.

- "Позавчера арестован мой сын! По дикому, совершенно нелепому обвинению..".

- "Постойте, постойте. Так Вы кто депутат Городской думы или родственница обвиняемого?" Елена Николаевна немного смутилась, но недрогнувшим голосом отчеканила.

- "Прежде всего, я мать. Но в то же время я депутат Городской думы и, как депутат, я требую неукоснительного выполнения законодательства с учетом всех возможных послаблений, разрешенных законом в данном случае".

- "В чем Вы видите нарушение закона и в чем мы должны делать послабление Вашему сыну?" - вкрадчиво поинтересовался полковник.

- "Как в чем? Неужели Вы не видите, что мальчик не виноват? Он в принципе не мог этого сделать. В то время как настоящий преступник гуляет на свободе и упивается своей безнаказанностью, вы обвиняете невиновного человека!" Калов, казалось горько, усмехнулся. Ситуация была ему ясна и прозрачна. Сколько их, недоумевающих, прошло перед ним за долгую его службу. Все они горячо уверяли, клялись, божились, что уж их то ну никак не мог этого сделать! Правда иной раз среди них попадались крепкие орешки, хорошо знающие параграфы и статьи правоустанавливающих документов. Такие, прежде чем сломаться и упасть в ноги могущественному подонку, доставляли немало хлопот последнему. В данном случае Калов видел, что перед ним совершенно наивный в правовой казуистике человек. Депутат. Видал он этих депутатов... А что такое, собственно, депутат? Запрос подаст? Ой, как страшно. Да Калов знал от "своих" людей наверху, что этими запросами в Министерстве жопу подтирают. Другое дело адвокат! Конечно, подлец понимал, что очень скоро она сообразит без адвоката здесь делать нечего. Прибежит этакий кругленький губошлеп спросит, посмотрит, позвонит и тогда, конечно, сливай воду. Но весь вопрос заключался в том, когда он прибежит! Он, Калов, успеет до этого момента нанести свой смертельный удар!

... Твердая рука палача совместила в одну линию прорезь прицела, мушку и яркую белую точку в небе. Кургузый прокуренный палец уверенно лег на курок

Калов прервал ее эмоциональную речь:

- "Я повторяю вопрос - в чем Вы видите нарушение законодательства и какие послабления мы должны делать Вашему сыну?"

- "Я же Вам говорю - он не мог этого совершить! Он еще маленький... несовершеннолетний". Калов саркастически покачал головой.

- "Подождите, я Вам постараюсь объяснить, в чем Вы ошибаетесь", - его начинало это забавлять. "Вы говорите - не мог совершить. Следовательно, есть люди, которые могут это совершить? Так? А раз так, почему бы нам заранее всех их не переловить и не изолировать? В том-то все и дело, что человек совершает преступление часто неожиданно. Иной раз неожиданно не только для окружающих, но и для самого себя. Ну, представьте - идет он по улице, видит открытая витрина, а вокруг никого нет. Минуту назад он и не собирался совершать никакого преступления. А тут на тебе! Лежит совершенно свободно, ну почему бы не взять? Да любой бы взял и я, и Вы тоже. В народе говорят - бес попутал. Так вот. Наша задача, как следователей, выяснить все обстоятельства преступления. Какие мотивы? Был ли предварительный умысел? Кто участники? Пока что перед нами только голый факт Вашего сына задержали на месте преступления. И все. В данный момент он изолирован от общества. И не только потому, что опасен, а скорее - изолирован от своих возможных соучастников. Но я уж Вам, как матери, приоткрою служебную тайну - некоторые из его сообщников уже арестованы и дают показания. Увы, ничего не поделаешь. Эх, дети, дети!"

- "Да это невозможно! Какие сообщники, какие показания?"

- "Увы, увы. Единственно, чем я могу Вас успокоить, так это тем, что, по всей видимости, он случайно попал в эту компанию. Но, отвечать ему все равно придется. Уверен, суд учтет его молодость, житейскую неопытность".

- "Какой суд??"

- "Обычный народный суд. По статье ему полагается от 3 до 5 лет лишения свободы, но не исключено, что срок ему будет заменен на условный".

- "Что значит условный?!"

- "Значит, будет жить дома. Работать по направлению прокуратуры или отделения милиции и 50 процентов зарплаты отчислять в пользу государства".

- "Постойте, постойте, Вы говорите так, как будто его вина уже доказана. Но, ведь, как сказал следователь, ему еще не предъявлено обвинение".

- "Это вопрос ближайших часов".

- "Но, сейчас-то он где находится, в каких условиях он... содержится?"

... На мгновение задержав дыхание и вонзив свой острый, как кинжал, взгляд в живую белую точку в вышине, безжалостный дремучий таежник плавно нажал на курок.

- "Да, условия у нас, конечно, не такие, как у графа Монтекристо были. Помните? Вы же сами видите, в каких условиях мы работаем. А если бы Вы спустились в подвалы! Всего шесть камер, 60 квадратных метров, а сколько на них этой мрази приходится! Я не имею в виду Вашего сына, тут конечно случай особый молодой, неопытный... Ну, оступился, с кем не бывает. Но, ведь, согласитесь, не можем мы ему одному предоставить отдельное помещение. Да и нет у нас таких помещений. А те, что есть, разве это помещения! Обыкновенные подвалы, монастырские казематы. Зимой и летом температура не больше 6 градусов. Отопление конечно есть, да ведь знаете, в какую копеечку это сейчас влетает! Хочешь не хочешь, а экономить приходится. В результате сырость, крысы величиной с кошку бегают. Сколько раз я обращался в Мэрию никакого ответа! Вот Вы депутат, помогли бы".

- "Я обещаю Вам помочь, если Вы немедленно отпустите моего сына. Поверьте, он не виноват, и он никуда не убежит, я Вас уверяю!"

- "Вот этого не просите, уважаемая. Не могу. Не имею права".

- "Тогда я требую с ним увидеться"

- " Требовать Вы не имеете права, а вот попросить Вы можете"

... Гулким раскатистым эхом прокатился над бескрайними чахлыми болотами и дремучими чащобами звук выстрела.

- "Ну, хорошо... я ... прошу Вас"

... Яркая белая звездочка в высоком чистом небе дернулась и, прекратив свой плавный грациозный полет, начала медленно падать вниз.

Привели мальчика. Он был бледный и переставлял ноги, как на ходулях. Его большие, черные, какие-то остекленевшие и потухшие глаза, не мигая смотрели перед собой. У Елены Николаевны оборвалось сердце, когда она увидела глаза сына. Она хотела броситься ему навстречу, обнять, поцеловать, утешить, но ноги стали какими-то ватными и она так и осталась сидеть на краешке стула. Увидев мать, слезы брызнули из глаз юноши. Он зарыдал и бросился к ней, вырвавшись из рук дюжих сержантов. Он упал перед ней на колени и зарылся лицом ей в живот; руки его были скованы сзади наручниками. Елена Николаевна изо всех сил пыталась держать себя в руках, но слезы ручьем текли по ее щекам. Она гладила родную его голову с длинными свалявшимися в каком-то мусоре волосами. Так они просидели минуты две, три. Конвой застыл посреди комнаты. Калов молча уткнулся в бумаги. Так и не вымолвив друг другу ни слова, они одновременно взяли себя в руки. Славик поднял свое заплаканное лицо и шмыгнул носом. Елена Николаевна поспешно вынула из сумочки носовой платок и тщательно вытерла лицо сыну. Затем она высморкала его, как маленького руки у него оставались скованными за спиной. Славик поднялся. Калов сделал знак конвою. Сержанты, придерживая с боков юношу, повели его обратно

... Беспомощная, уже переставшая трепыхаться птица, падала вниз.

Елена Николаевна машинально достала из раскрытой сумочки пачку сигарет, долго в оцепенении мяла нервными пальцами туго набитую сигарету. Калов предупредительно щелкнул зажигалкой. То, что она увидела, потрясло ее. Конечно, она найдет хорошего адвоката, да и следствие и суд, в конце концов, разберутся, что мальчик не виновен. Однако сейчас она думала не об этом. Ее терзало другое. Каждый час, каждая минута пребывания здесь, убивала ее мальчика. Он медленно умирал. Нет, почему медленно? Она вспомнила инцидент у следователя с мужчиной в очках; вспомнила сетования этого Калова на крыс и мразь в подвале; перед ней неотступно стояли остекленевшие, почти мертвые глаза сына. Нужно было что-то срочно предпринимать. Срочно звонить! Кому? Конечно, есть, кому позвонить. И в конце концов, она добьется, чтобы мальчика, по крайней мере, перевели в другие условия. Но, когда это будет? Завтра? Послезавтра? Да уже до завтра она не доживет, просто сойдет с ума! Судя по выражению лица и тону этой жабы, для него это ситуация стандартная. "Все по закону". "Выполняет свой долг". Сволочь. Даже просил помочь, как депутата! Просил помочь... Стоп! Деньги!!!

- "Вы просили помочь вашему отделению. Так?"

- "О, если это у Вас получится, мы Вам будем так благодарны. На следующей неделе совещание у мэра. Вот если бы Вы депутатский запросик подготовили бы..".

- "На следующей неделе? Ну, зачем же так долго ждать... Да и запрос мало чем поможет..". Сигарета лежала в пепельнице и тлела сама по себе, рука Елены Николаевны сжимала в сумочке пачку шершавых зелененьких купюр. "Вот тут три тысячи долларов, это, может быть, и не много для вашего хозяйства, но, я думаю, Вы найдете им применение. И, поверьте, это намного реальнее и ощутимее, чем ждать помощи от мэрии"

... Смертельно раненная, сильная красивая птица белой кометой неслась к земле. Рябое, заросшее грязной спутанной бородой лицо таежного отшельника отражало нечто похожее на удовлетворение. Острые бесцветные глаза с глубокой сеткой лучащихся морщин внимательно следили за траекторией полета. Рот щерился в подобии жуткой улыбки, желтые кургузые пальцы проворно сворачивали тугую самокрутку.

Калов давно и незаметно наблюдал за ней. Еще, как только она вошла, он оценил ее фигуру, бюст, ноги. Оценил, как она одета и как держалась. Держалась вызывающе, с достоинством. Калов сказал бы с пренебрежением. В ее взгляде он улавливал даже брезгливость. Это не была обыкновенная домохозяйка, жена пьяни, битая и горластая баба. В тот круг, где вращались такие женщины, Калов был не вхож. Он мог общаться с ними только по долгу своей службы. Мстительный и злобный, он испытывал наслаждение, когда видел, как унижаются перед ним эти гордые, заносчивые женщины. Нет, он не страдал от явного своего неравенства с ними. Он испытывал именно наслаждение от их унижения перед ним, их падением перед ним, Каловым. И чем выше были эти женщины и чем сильнее унижались они перед ним, тем большее наслаждение испытывал этот гад. Природа этого наслаждения была явно сексуальной. И он жаждал получить это удовлетворение. Но до полного удовлетворения было еще далеко. Опытная гадина не спешила. Калов мысленным взором уже раздевал несчастную жертву, мял большую тугую грудь, бесцеремонно хлопал по упругим ягодицам, запускал свои короткие толстые пальцы под волосатый крутой лобок.

Елена Николаевна положила деньги на стол перед Каловым и пододвинула их ближе к нему. Калов недоуменно смотрел на три аккуратно обернутых фирменной ленточкой пачки. "Как она вкрутила-то - вы найдете им применение. Ну, конечно, сейчас он трясущимися руками смахнет эти пачки в стол и заискивающим голосом спросит чего изволите-с? Нет, не так она должна себя вести. Не покупать его, Калова, а сама продаваться! Продаваться за копейку, бутылку водки, за возможность потрафить ему, ее господину Калову. Заискивать перед ним и молить, чтобы он снизошел и попользовался ею, как последней вокзальной шлюхой".

- "Что это?"

- "Деньги. Возьмите, они Ваши. Здесь три тысячи".

- "Это как же понимать? Взятка?"

- "Ну почему взятка?" смутилась Елена Николаевна. "Можно считать это добровольным взносом на... или залогом, если хотите. Во всех цивилизованных странах подследственных отпускают под залог". Калов поднялся из-за стола, прошелся по комнате.

- "Вас, кажется, Еленой Николаевной зовут?" - "запамятовал" он.

- "Да..". Только тут она вспомнила, что не знает, как зовут этого человека. "Простите, а Вас как?"

- "Алексей Иванович. Так вот что, Елена Николаевна, я знаю, как Вы обо мне думаете "мелкий, ничтожный и продажный милиционеришка. Дам ему денег и все проблемы решены". Ведь так? Не перебивайте. Да, деньги, что Вы мне предлагаете, немалые. Мне, чтобы заработать столько, пожалуй, года 3 - 4 надо работать. При этом не пить, не есть и забыть о семье. Вам, я вижу, они легко достаются. Может быть, поэтому Вы и сына потеряли. Но, чтобы Вы знали за всю свою жизнь, а она у меня не короткая и не бедная событиями, я ни копеечки чужой не взял. Более того, по долгу службы, как Вы догадываетесь, я обязан еще и других от этого занятия предостерегать. Я уж не говорю о том, что достаточно мне сейчас любого из коридора пригласить сюда в кабинет, и Вы, уважаемая, окажетесь в том же положении, что и Ваш сын. Но я не буду этого делать. Я понимаю Ваше горе. Заберите деньги и больше никогда не думайте о людях так, как Вы подумали обо мне. Помните, Елена Николаевна, мы должны оставаться людьми в любом положении, что бы с нами или с нашими близкими не произошло. Я понимаю, уровень у нас с Вами разный. Вы депутат, профессор, научный работник, а я простой чиновник. Но ведь и у нас с Вами есть или могло быть что-то общее. У обоих из нас дети. У Вас сын, у меня дочь. Она, правда, постарше Вашего Славы на год. Но они вполне могли бы учиться в одном классе, а мы с Вами встречаться на родительских собраниях. При определенных обстоятельствах мы даже могли бы дружить семьями. У меня прекрасная жена, умница, Вы могли бы даже подружиться. Но куда уж нам, простым смертным, до Вас! Вы нас только покупаете. А вот смогли бы Вы переступить через свою гордыню и так, по простому, сказать - Алексей Иванович, приходите сегодня в гости с супругой, посидим, чайку попьем, песни попоем. А? Ну, только честно. Вот то-то же, уважаемая Елена Николаевна. Не любите Вы простых людей, не уважаете их. Вот и расплачиваетесь теперь за это. А за сына не беспокойтесь. Суд разберется. А нас извиняйте уж, мы просто выполняем свой долг". Он взял со стола деньги и вернул их Елене Николаевне. Несчастная, морально раздавленная женщина потеряно сидела на стуле. Нет, ей не было стыдно. Ни одному его слову она не верила. Она лихорадочно решала вопрос - где она допустила просчет? Неужели мало? Нет, не то. Она положила деньги в сумочку и пошла к выходу

... Спокойно, не торопясь, шел он по болоту к тому месту, где ударилось о землю трепетное горячее тело. Он был уверен, что найдет его точно там, где оно упало. Никто кроме него не мог взять его добычу. Он был полновластный хозяин этих мест. И все звери в округе знали, что надо бежать от этих неторопливых чавкающих звуков его шагов, потому что не было зверя страшнее, чем он. И только смертельно раненый лебедь, распластав по земле крылья, не знал еще этого. Но ждать ему, чтобы узнать это, оставалось уже недолго.

Дома она набрала номер телефона Конструкторского Бюро. Игорь Андреевич был на месте.

- "Игорь, срочно нужен хороший адвокат".

- "Понял, Лена. Я уже навел кое-какие справки. Ждал твоего звонка. Сейчас буду звонить и договариваться. Ты дома? Ну, жди". Он не стал интересоваться подробностями ее визита в отделение, хотя для разговора с адвокатом некоторые подробности ему бы не помешали. Она с благодарностью подумала о нем - какой он все-таки тактичный и чуткий. Затем ее мысли снова переметнулись на разговор с Каловым. Где же она допустила промашку? В том, что это промашка, она не сомневалась. Она чувствовала, что он чего-то ждал от нее. Раздался звонок. Елена Николаевна поспешно схватила трубку. Звонил Игорь Андреевич.

- "Леночка! Все отлично! Это знаешь, кто - тот, который вел дело по АНТу. Помнишь в Литературке еще об этом писали? У него через два дня заканчивается процесс и он принимается за наше дело".

- "Через два дня!? Игорь! Это поздно", - застонала несчастная мать, - "Нужно сегодня. Сейчас. Ты не представляешь, что там творится, это полный беспредел. Мальчика нужно забирать оттуда немедленно, иначе может быть поздно". Елена Николаевна заплакала. В трубке воцарилось долгое молчание.

- "Хорошо, Лена, попробую пробить через Министра. Не плач. Все будет нормально. Какой номер этого отделения? Все, жди"

Елена Николаевна пошла на кухню, достала из холодильника экстракт валерьяны и выпила двойную дозу успокоительного. Мысли ее снова вернулись к поучениям Калова. Так, что же он говорил? Дети... Дочка... Да он же про дочку что-то говорил! На год постарше Славика. Значит, окончила школу. Окончила школу... поступает в институт! Ну, конечно же! Он рассчитывает на мою помощь, он знает, что я научный работник, профессор... Дочку нужно протолкнуть в институт. Как же я сразу не догадалась! И еще... В гости с супругой... Ну, а как же чтобы обстоятельно поговорить! Надежда снова ласточкой залетела в опустошенную душу Елены Николаевны. Она приободрилась. Так, сегодня будут гости. Да, да, обязательно сегодня! Она начала целенаправленно приводить все в порядок. Прибралась в гостиной, в своей комнате, в комнате Славика. Перебралась на кухню. Так, холодильник пустой. Вряд ли Славик хоть раз сходил в магазин за время ее отсутствия! Елена Николаевна вмиг преобразилась. Из потеряного, отчаявшегося человека, она превратилась в деловую, кипучую деятельностью женщину. Взяв сумки, ключи от машины, она поехала на рынок за продуктами. Накупила мяса, птицы, различных деликатесов, фруктов. Купила картошки и других овощей. Из спиртного коньяк и шампанское. Прокрутив в уме предстоящий ужин, решила удовлетвориться этим. Теперь домой. Нет! Теперь в отделение

Войдя в обшарпанное приземистое здание, на первом этаже она столкнулась со знакомой девушкой, которую не один раз видела в компании сына. Кажется, Таня ее звали. Таня шла по коридору первого этажа в сопровождении милиционера. Заметив маму Славика, она смутилась; даже, как показалось Елене Николаевне, испугалась и опустила глаза, предполагая, что та ее не узнает. Поравнявшись с нею, девушка сжалась в комочек, в надежде проскочить мимо, но женщина поймала ее за руку.

- "Таня, ты тоже здесь? Тебя из-за Славика вызывали?" Девочка, не поднимая глаз, затрясла головой, скороговоркой повторяя:

- "Я ничего не знаю, я ничего не знаю". Милиционер снисходительно постоял секунду рядом, затем начал подталкивать ее к выходу - "Ну, ладно, иди давай, иди". Таня, ссутулившись, словно ожидая удара, пошла к выходу. Елена Николаевна в недоумении смотрела ей вслед. Когда та исчезла за дверью, она опомнилась и бросилась за ней. Выбежав на улицу, Елена Николаевна только и успела заметить мелькнувшую за углом стройную фигурку

В задумчивости и вновь охватившей ее тревоге поднялась она на второй этаж. Остановилась у двери кабинета Калова, не решаясь войти. Прислушивалась, нет ли в кабинете кого-нибудь еще. За дверью было тихо. Собравшись с духом, она постучала. Ответа не было. Не решаясь войти без разрешения, она еще раз постучалась. Сзади она услышала... сухое хитиновое шуршание, а на шее ощутила крапивное жжение мохнатых паучих лап.

- "На сегодня, извините, прием закончен". Калов так тихо подошел, что женщина вздрогнула. Начальник сухо смотрел на нее, намереваясь пройти мимо нее в кабинет.

- "Простите, Алексей Иванович", - залепетала униженно женщина, - "я, вот, решила еще раз зайти... Извиниться за свое поведение... Простите меня, мне так стыдно". Калов прошел в кабинет, намереваясь закрыть перед назойливой посетительницей дверь. Полчаса назад ему звонили из Управления и интересовались Белоусовым - за что задержан и какие основания для продления пребывания под стражей? "Завозились!" зло подумал полковник, но, разумеется, дал руководству "исчерпывающую и объективную" информацию по этому факту. Калова в управлении уважали, да и не продержался бы он иначе на этом месте так долго, но, все-таки, порекомендовали отнестись к этому делу с особой щепетильностью. Намек на высокую заинтересованность Калов понял, не дурак, все же! Но, - "по всей видимости, она об этом звонке не знает" - смекнул проницательный подлец, - "кто-то там за нее хлопочет. Ну, пускай похлопочет, а мы уж тут с ней сами разберемся. Накоротке". Паук не мигая смотрел из под тяжелых мохнатых век на свою жертву. Из сжимающегося и разжимающегося рта появлялось и вновь исчезало в мерзкой дыре страшное жало. "Извиняться пришла. Ну, ну посмотрим" тяжело думал Калов.

- "Ну что Вы, уважаемая, мы же с вами, по-моему, объяснились. Извините, но..", - он начал закрывать дверь, - "у меня много работы". Бедная женщина в отчаянии воскликнула:

- "Алексей Иванович... разрешите войти, я не больше минутки займу у Вас времени". Тяжело вздохнув, великодушный инквизитор пригласил несчастную войти. "Алексей Иванович, мне действительно неудобно перед Вами. Я подумала... Действительно, почему бы нам не дружить семьями..? Я приглашаю Вас с супругой сегодня в гости. Прошу Вас, только не отказывайтесь! Я только что прилетела из Франции..". Калов печально усмехнулся.

- "Ну что Вы, я же про гости так, к слову, говорил. А Вы уж подумали, что я напрашиваюсь? Да и потом, что между нами может быть общего? Извините, но мне еще надо работать". Видя, что ничего у нее не получается, Елена Николаевна в отчаянии схватила руку полковника и воскликнула:

- "Умоляю Вас! Алексей Иванович!!" Она попыталась встать перед ним на колени. Глаза Калова хищно заблестели. Но, быстро притушив их адский блеск и вновь приняв усталый скорбный вид, он остановил женщину и, тяжело вздохнув, сказал:

- "Ну что с Вами делать? Если уж Вы так просите..".

- "Я умоляю Вас!" Калов посмотрел на часы, как бы рассчитывая время.

- " Я смогу освободиться не раньше семи, да и моей хозяйке надо как-то подготовиться. Вы же, женщины, просто так в гости не ходите, пока все парикмахерские не обежите".

- "Да что Вы, зачем готовиться? Мы просто посидим по-семейному. У меня и в квартире-то не прибрано еще. Так что, я заранее извиняюсь перед Вами".

- "Ну, хорошо, после семи зайдем". Вспомнив, что надо хотя бы для приличия адрес спросить не будет же он ее адрес из дела выписывать Калов спохватился: "Какой у Вас адрес-то?" Елена Николаевна проворно вытащила из сумочки листочек с приготовленным на нем адресом