ПАУК Часть 2

Привет, привет, мой дорогой нетерпеливый читатель, ты уже здесь? Не стал углубляться вместе с нами в психологические аспекты жизни нашей героини? Ну и правильно. В общем-то, ничего такого уж необычного о ней и не было сказано. Ну, крутая тетка, властная, чего-то там изучает, на симпозиумы ездит. С мужем развелась, ребенка старикам сплавила. Мужиков, наверное...! Может быть, может быть. Пока что об этом ничего сказано не было. Так что, ты, мой дорогой, ничего не потерял, и можешь спокойненько двигаться дальше вместе с нами

Самолет плавно пошел на снижение. Мелодичный голос стюардессы на правильном французском языке с небольшим калужским акцентом сообщил, что самолет пошел на снижение и через 30 минут совершит посадку в аэропорту Шереметьево города Москвы, столицы России. Всех просят занять свои места и пристегнуть привязные ремни. Затем, безо всякой паузы тот же голос, уже на прекрасном русском сообщил то же самое, добавив при этом, что погода в Москве отличная, а температура плюс 20 градусов. "Милая моя", - с нежностью подумала Елена Николаевна, - "конечно, французам вовсе не обязательно знать какая в Москве погода. К тому же она (погода) постоянно меняется, и не будет же она (Таня, Катя, Галя) из-за этого каждый раз ломать язык, читая новый текст?! Ничего, перебьются и так, все-таки в Россию прилетели, а не в какую-нибудь там Америку". Елена Николаевна блаженно потянулась и зажмурила глаза. Ну, конечно в Россию! Домой!

Полчаса на получение вещей из багажного отделения, еще полчаса на таможенный досмотр. Россия! Деловые ребята с цепким наметанным глазом интересуются куда ехать.

- "В Марьино".

- "Сто пятьдесят тысяч". Москва! Родной, любимый город!

- "Нет, нет, спасибо, меня должны встретить"

В стеклянные двери зала ожидания растрепанной шаровой молнией врывается крупный раскрасневшийся господин в клетчатой безрукавке. Он лихорадочно, с тревогой на лице ищет на электронном табло нужный ему рейс. Не найдя того, что ему нужно, он бросается к окошку администратора и что-то скороговоркой выпаливает туда. Секунду выслушивает ответ и с выражением полного отчаяния на лице поворачивается к залу. Елена Николаевна в темных очках от солнца с чуть заметной улыбкой на губах издалека наблюдала за мечущимся господином. Она сразу заметила его, как только он ворвался в прохладу просторного зала с раскаленной солнцем площади. Его невозможно было не заметить. Высокий, крупный, с мужественным красивым немножко простоватым лицом, на него все женщины обращали внимание, даже просто на улице. А когда они узнавали, что он, ко всему прочему, Генеральный конструктор крупнейшего авиационного объединения и, к тому же, неженатый! (пять лет, как развелся), глаза их загорались хищным блеском. С Еленой Николаевной они познакомились ровно пять лет назад в санатории Министерства обороны в Цхалтубо. С тех пор жизнь Игоря Андреевича превратилась в сладкую муку. Романтичный, даже несколько сентиментальный, он готов был бросить к ногам этой прекрасной умной гордой женщины все, что у него было. Она была для него идеалом всего, кем только могла быть женщина другом, любовницей, женой. Первые две ступеньки он после отчаянных бесконечных попыток все-таки одолел. Осталась одна, последняя. Но стать его женой Елена Николаевна не спешила. С ним ей было хорошо и уютно. Они не скрывались от общества и в рамках общественного мнения считались просто хорошими друзьями, а там уж каждый мог домысливать что ему угодно. Однако любые домыслы, выносимые на всеобщее обсуждение, решительно пресекались ими, где бы они ни находились: на домашней ли вечеринке, в гостях ли у ее родителей, а тем более в тех коллективах, где они работали. И только оставаясь наедине, они были мужем и женой. Ее это вполне устраивало, а ему этого было, конечно, мало. Умная и проницательная, она интуитивно чувствовала, что для него главное в жизни это - движение. И она отлично понимала, что, достигнув своей цели, он никогда уже не будет таким, каким был сейчас. Нет, он останется таким же добрым и великодушным, но вряд ли он будет целовать ей руки и с надеждой заглядывать в глаза, моля прощение за пятиминутное опоздание, как он будет это делать это сейчас. Хотя, опоздал-то он вовсе не на пять минут! Он должен бы быть здесь уже, как минимум, полтора часа. Что ж, сейчас она ему покажет; не просто же ему будет вымолить у нее прощение. Обведя безнадежным взором зал ожидания - конечно, час как совершил посадку самолет, мужчина вдруг встрепенулся, засиял и бросился, чуть ли не сметая все на своем пути, к скромно стоящей в сторонке и наблюдающей за ним красивой стройной женщине.

- "Леночка, девочка моя, прости, еле вырвался от министра, думал - уж все, опоздал!" - гудел он громовым голосом, заглушая голос из репродуктора, объявляющего о начинающейся регистрации на рейс Москва Северная Гвинея. Он подбежал, большой, запыхавшийся, с выражением мольбы о снисхождении на лице. Захватил своими огромными лапами ее узкие ручки с длинными аристократическими пальчиками и, целуя их, все говорил и говорил, как он спешил, как переживал, как волновался за нее, с каким нетерпением ждал... Выслушав его оправдания, она освободилась от его огромных лап и строгим холодным тоном спросила:

- "Знаешь, сколько я тут стою?"

- "Знаю, знаю, милая, полтора часа, ну, прости меня, родная, хочешь я тебя на руках до Москвы донесу?" Он попытался подхватить ее на руки. Судя по соотношению их комплекций, для него это не составило бы никакого труда. Она ловко увернулась из его объятий, направив его порыв на два объемистых чемодана, стоящих позади нее, и пошла к выходу, грациозно покачивая бедрами. Он с выражением полнейшего счастья на лице, семенил за ней, наконец-то ощутив себя нужным и полезным, а значит, в какой-то мере, прощенным своею королевой

Черная новенькая Волга с мощным дизельным движком летела по просторной автостраде в сторону Москвы. Стоял сухой теплый август. Стройные пышно лиственные березы по сторонам шоссе казались похожими на молодых красивых женщин, дети которых уже давно вышли из младенческого возраста, предоставив мамам возможность испытать вторую бурную молодость. И они вовсю пользовались предоставленной им свободой. Елена Николаевна сидела на переднем сидении, вольготно откинувшись на спинку кресла. Коренная москвичка, она, в то же время, была еще чуточку парижанкой. Вокруг нее еще не рассеялась тонкая аура бурной парижской жизни. Легкий загар, тронувший ее стройные ноги, изящные оголенные руки, аккуратное личико с тонким точеным носиком и высоким открытым лбом, придавал всему ее облику ощущение свежести и молодости. Изящные и в то же время полные красивые губы, без признака губной помады, отливали перламутром. Ясные, строго очерченные глаза, с тонкой, почти незаметной сеточкой морщин по уголкам глаз, казалось, излучали свет Адриатического моря. Человек, не знающий ее, в эти минуты мог бы дать ей не больше 27 лет. Рядом с ней был ее любимый мужчина, сгорающий от любви и нежности к ней, и она ехала домой. Домой!

Как там Славик? - думала она. В общем-то, причин для беспокойства не было. Всего два дня назад она разговаривала с ним по телефону, он был, как всегда, немногословен и сдержан. А вчера никак не могла дозвониться телефон все время был занят ну с кем это он там болтает!? Главное, ей нужно было услышать его голос, но, если болтает, значит все нормально. Мальчику недавно исполнилось 16 лет. До окончания школы оставался год. Вообще-то, если уж быть откровенной, воспитанием его, в основном, занималась бабушка. Еще когда он был в детском садике, она начала развивать своего единственного и любимого внука. Фигурное катание, английский язык, рисование, плавание, музыка, теннис, шахматы, французский язык вот далеко не полный перечень того, чем она занималась с ним сама или он занимался сам под ее патронажем в спортивных секциях и с частными преподавателями. Учился он, разумеется, в спецшколе с преподаванием на английском языке. Супермена, в конце концов, из него, слава Богу, не получилось, все-таки искренние желания бабушки не всегда совпадали с ее возможностями. Частенько они натыкались на глухое упрямое сопротивление внука. Не найдя подхода ни с какой стороны в стремлении приобщить маленького упрямца к какому либо очередному виду творчества или ценностям, она благоразумно отступала, не травмируя психику ребенка и не развивая в нем чувства отвращения к тому, что самой ей дорого. К 16 годам это был уже хорошо развитый во всех отношениях молодой человек, не лишенный внутреннего благородства, с хорошими манерами и эстетическими склонностями к различным видам искусства и творчеству

Но не только бабушка оказывала влияние на формирование личности мальчика. От внимательного глаза матери не ускользали некоторые особенности переходного возраста сына. Начали позванивать девочки, появились новые друзья. Часто они собирались у них дома, запирались в его комнате и о чем-то там долго и оживленно галдели. Иногда включали магнитофон и слушали музыку. Конечно, это были не Моцарт и не Чайковский. Но, ожидать от этих, в сущности еще пацанов, любви к высокой классике Елене Николаевне и в голову не приходило. Достаточно было того, что из-за плотно закрытой двери до тонкого слуха матери доносились чистые мелодии Биттлз или высокие и стройные аккорды Пинк-флойд. Были также и Высоцкий и другие не менее достойные барды и группы... Да и к чему эти перечисления. Умная женщина понимала, что для того, чтобы полюбить что-то, человеку нужно ознакомиться и со всем остальным, чем они и занимались, бравируя друг перед другом своими познаниями. Затем появилось новое увлечение поездки на дачу к одному из приятелей с ночевками там. Елена Николаевна, конечно же, волновалась за мальчика, но никаких строгих запретов на их увлечения не накладывала. Она понимала, что никакие запреты тут не помогут; все равно будут делать то, что им хочется, только с еще большим азартом и без возможности хоть какого-то контроля с ее стороны. А, впрочем, ничего особенного в их проведении она и не видела. Девочки. Ну и что. Видела она двух или трех. Нормальные девочки, симпатичные, и совсем не вульгарные. Даже хорошо, что в их компании именно эти девочки. Ведь могло быть и гораздо хуже. Ночевки на даче. Ну, тут уж чему быть тому не миновать. Все-таки ребята, в общем-то, хорошие, и можно надеяться на их здравый смысл и порядочность. А если говорить по большому счету, Славик был ее гордостью и любовью. Она с потаенной радостью замечала, как из хрупкого мальчика постепенно формируется красивый и далеко не глупый молодой человек, мужчина. Она верила в него, верила в его разумность, в его доброту, честность и порядочность. Были моменты, когда она убеждалась в этом со всей очевидностью и безо всякого сомнения! И теперь ей нетерпелось увидеть его родное лицо с чуть заметным пушком над верхней губой его безусловной мужской гордостью

Машина катила по широким проспектам города. Поворот налево, затем направо во двор, еще раз направо и до конца вдоль всего длинного многоподъездного дома. И вот, наконец, родной знакомый подъезд. И вдруг... Словно огромная туча заслонила солнце, превратив день в ночь. Машина еще только медленно подкатывала к подъезду, все также светило солнышко, весело чирикали воробьи, молодые мамаши спокойно занимались своими чадами на детской площадке, пожилой мужчина в кирзовых сапогах с карандашиком за ухом перекладывал стопку свежеструганных досок, стайка старушек судачила на лавочке у соседнего подъезда... Обычная вялая суета в жаркий летний рабочий день. Все было, как вчера, как месяц назад. И, в то же время, все было наоборот. Да, именно, наоборот! Елене Николаевне на миг показалось, что земля перевернулась и все, что находится на ней люди, дома, машины, деревья все это должно в следующий момент рухнуть в страшную бездну. Но почему-то никто этого не замечал и все продолжали заниматься своими делами в таком жутком положении, на вздыбленной, опрокинутой земле! Из души Елены Николаевны в разряженном звенящем безмолвии вырвался нечеловеческий сдавленный крик боли и отчаяния. Нет, это был не крик, это была сама душа, в страшном отчаянии рвущаяся из тела. Машина плавно остановилась у подъезда. Игорь Андреевич с тревогой смотрел на бледную, как смерть, Елену Николаевну.

- "Что с тобой, Лена? Тебе плохо?" Звук его голоса вырвал Елену Николаевну из оцепенения, сковавшего ее ужаса. Она попыталась успокоить себя, взять себя в руки. Все хорошо, все хорошо. Ничего же не случилось. Ну, что ты так раз разволновалась? Но она уже не могла обманывать себя больше. Она видела, что со скамейки, как черное воронье, повскакивали старухи и спешно бежали к ней. Стопка струганных досок у подъезда превратилась в крышку гроба, прислоненную к стене дома. Елена Николаевна, не меняя положения тела, не поднимая головы, резким рывком руки распахнула дверь автомобиля и обречено ждала. Она ждала приговора, ждала самого страшного, была готова ко всему. И в то же время она чувствовала себя такой беззащитной, такой слабой и беспомощной. Ей казалось, что все это страшный кошмарный сон; и сейчас она очнется, откроет глаза и ничего этого не будет. Пускай ничего этого не будет! Ни этого душного летнего дня. Ни этого резкого щебета птиц. Ни этих страшных черных старух, летящих на нее и целящих ей в голову своими большими твердыми клювами. Ни этих жутких досок. Ни поездок во Францию. Ни ее работы. Ни Игоря Андреевича. Ничего! Пускай будет только Славик и она. Только Славик и она! Только Славик и она!! Ей показалось, что шею охватила удавка. Стало трудно дышать. Лицо из мертвенно-бледного стало багрово синим. Еще немного и она потеряет сознание и задохнется. Наконец самая крупная ворона подлетела к полумертвой Елене Николаевне и неуклюже села на открытую настежь дверь, крепко вцепившись своими когтистыми лапами в железную перемычку окна. Не успев сложить за спиной свои облезлые крылья, закатив круглые выпученные глаза, она каркнула:

- "Беда, беда! Славика-то Вашего..".

- "Что? Что?? Ну! Говори, сука!!" - не выдерживая этого ужаса, завизжала Елена Николаевна, мгновенно побелев от ярости и судорожно сжав кулаки. Гордая птица, оскорбившись таким отношением к Ее Помоечному Величеству, на мгновение обиженно замолкла. Однако распирающая ее новость, пересилила обиду, нанесенную ее достоинству, да и нужно было опередить своих подлетавших уже подруг.

- "А ничего. В милицию его забрали. Вчерась еще. Обыск делали.."

Она говорила что-то еще. Ей вторили ее подлетевшие товарки. Но Елена Николаевна их уже не слышала. Слезы облегчения потекли по ее щекам, из груди вырывались спертые спазмой рыдания. Наконец ее прорвало и она, закрыв лицо руками, разразилась бурными рыданиями, сотрясаясь в нервной истерике. "Живой. Живой!" - повторяла про себя Елена Николаевна - "Главное живой! Остальное не важно". Ее продолжала еще бить крупная дрожь, но она уже взяла себя в руки. Такой же бледный, как и она, Игорь Андреевич не решался ни прикоснуться к ней, ни даже слово вымолвить. Она первая вышла из оцепенения и, повернув к нему свое вмиг постаревшее лицо, ничего не видя перед собой, сказала, как бы успокаивая кого-то:

-"Ничего, ничего... В милицию забрали.. Что же он такое натворил?" Эти слова вывели из оцепенения и Игоря Андреевича. Он, как-то уж очень бодро воскликнул:

- " Да что там может быть? Пустяк какой-нибудь!. Подрались с кем-нибудь, вот и все! Пойдем, пойдем, Лена, все будет нормально". Он суетливо вылез из машины. Подбежал к ней, помог выйти, открыл багажник, поставил на тротуар чемоданы, закрыл машину, подхватил багаж и они поехали на лифте вверх, на 9 этаж, где находилась квартира Елены Николаевны

Дверь в квартиру была опечатана. Сорвав приклеенную бумажку с неясной печатью, Елена Николаевна вошла в квартиру. В квартире стоял полный кавардак. Ничего не лежало на своих местах. Было видно, как чужие недобрые руки переворачивали и переставляли с места на место вещи и другие предметы. Картины со стен были сняты и стояли на полу, прислоненные к стене. Ковры со стен были сорваны. Книги на полках стояли в таком хаотическом беспорядке, что больно было на это смотреть. Вся одежда и постельное белье были сброшены в одну кучу в углу комнаты. Казалось, они попали в чужую квартиру. Елена Николаевна бессильно опустилась на стул, выставленный в коридор. Игорь Андреевич озабоченно вздыхал и ходил по квартире, бессмысленно поднимая различные предметы, и, не находя для них места, клал их обратно. Елена Николаевна поправила съехавшую с рычажков телефонную трубку, из которой все это время неслось жалобное попискивание. Она почти полностью пришла в себя и размышляла с чего начать. Так, первым делом выяснить - где он и что с ним. Затем за что. А уж потом как помочь ее мальчику. Рука сама потянулась к телефонной трубке. 02 или 09? Пожалуй 09.

- " Девушка, будьте добры телефон отделения милиции по такой-то улице".

- " Записывайте ..". Так, теперь звонить в отделение.

- " Здравствуйте. Нет ли у вас, среди задержанных, Белоусова Вячеслава? ... Есть?! ... А за что его задержали?... Это его мать.... Ограбление коммерческого ларька?? Скажите - как к вам можно подъехать и с кем мне можно переговорить? Так... так... хорошо... спасибо"

Мутная вязкая тревога вновь заползала в душу только что оправившейся от первого потрясения женщины. Ограбление коммерческого ларька! Что там можно взять? Сникерсы? Водку? А, может быть деньги? Нет. Бред. Бред! Это просто недоразумение. У них такое часто бывает в газетах об этом сплошь и рядом пишут. Но то в газетах, а здесь это случилось с ее мальчиком. Со Славиком! Славик грабитель! Нет, это какой-то кошмар! Только тут она заметила слоняющегося по квартире Игоря Андреевича.

- " Игорь, ты поезжай домой. Я уж тут сама управлюсь. Там просто недоразумение. Все образуется. Не переживай"

"Не переживай". Это ему нужно было бы ее утешать. Но спорить он не стал, понимая, что сейчас ей нужно остаться одной, все хорошенечко продумать, мобилизоваться. Он готов был бы по одному ее намеку разгромить все это ебаное отделение к чертовой матери. Но он был уверен в том, что она лучше знает что и как нужно делать. И если уж понадобится его помощь, он был уверен она его позовет. Единственно, что он мог для нее сделать - это постоянно быть в поле ее зрения и по первому же ее требованию быть рядом.

- "Вот ключи от твоей "букашки". Я ее подзаправил, резину заменил, рулевые тяги подтянул. Так что, она полностью на ходу садись и поезжай куда хочешь. Я буду у себя в КБ. Если что, Тамара Юрьевна скажет по какому телефону меня найти. Звони не задумываясь! Ну, а вечером я дома".

- "Спасибо, Игорь. Я тебе позвоню. Иди". Она обняла его и поцеловала. Все-таки хорошо, что он оказался рядом - подумала она - хоть какую-то часть того кошмара он принял на себя. Милый мой. После его ухода она наскоро прибралась в разоренной квартире. Достала сигареты, закурила. От долгого воздержания спазма перехватила горло. Стало противно. Нет, надо взять себя в руки, подумала она и решительно затушила сигарету. Пошла в ванную, умылась. Долго рассматривала свое лицо в зеркале. На нее смотрела почти незнакомая, осунувшаяся, немолодая женщина. Покрасневшие глаза, ввалившиеся щеки, заострившийся нос. Затем она перешла в свою комнату, где сидя перед зеркалом, долго и тщательно с помощью различных кремов, мазей и другой изощренной косметики приводила в порядок свое лицо. Одновременно с этим при помощи специальных дыхательных упражнений она привела в порядок свою нервную систему. Она готовилась к бою. Противник ей еще не был известен, но на легкую победу она не рассчитывала. Она перебирала в памяти все возможные варианты, о которых слышала или читала в газетах. На каждый из них она готовила свой ответный ход. Самое главное - держать себя в руках, не показывать слабость, заставить их относиться к себе, если не с почтением, то хотя бы с уважением. Второе - связи. Она перебрала в памяти тех, кому можно позвонить и в каких случаях. Третье - деньги. Сколько? Возможно много. Надо снять со счета все. Это около пяти тысяч долларов. Ничего, пускай подавятся. Четвертое. Пожалуй все. В четвертых ничего нет... Она аккуратно собрала косметику, придирчиво осмотрела себя в зеркале. Ну, вот, теперь нормально. На нее смотрело жесткое холодное лицо сильной властной женщины. На лбу, между бровей, она заметила маленькую вертикальную складочку. Попыталась разгладить ее пальцем, складка не исчезала. "Надо же" - усмехнулась Елена Николаевна - "уже появилась"

Через сорок пять минут после того, как от дома отъехала черная Волга, из подъезда уверенной походкой вышла безукоризненно одетая, аккуратная и подтянутая немолодая уже женщина. Проходя мимо в раз притихших старушек, она приветливо им улыбнулась, сказав со сдержанным, чуть ироничным сожалением:

- " Пойду вызволять своего оболтуса. Ну, я ему покажу!"

- " Иди, иди, милая. Бог с тобой!" - вмиг оживились в общем-то отзывчивые и незлобивые пожилые соседки.

Дробный стук каблучков по асфальту совпал со стуком молотка, которым пожилой столяр загонял последний гвоздь в толстую, тщательно обструганную доску новой скамейки

-

Сейчас, мой добрый друг, я советую тебе прерваться на минутку, съесть яблочко или выпить бутылочку пива. Забегая вперед, хочу тебя успокоить. Со Славиком все будет нормально. Елена Николаевна сумеет вытащить его из ментовки. Весь вопрос только в том - чего ей это будет стоить! Когда полезешь в холодильник, постарайся стряхнуть с себя состояние драматического напряжения последней главы и настроиться на несколько саркастический лад. Сейчас я буду вынужден познакомить тебя с таким говном, что не могу не предупредить тебя об этом заранее. Ну, а я перед этим делом, пожалуй, тоже квакну стаканчик "сухенького". За здоровье, мой милый читатель!