Охотник на цыпочек Одёжка

До 11-ти, как с Серым в стекляшке встретиться должен был, время еще было. Оделся, вышел прогуляться. Первым делом насчет того, что цыпа к ночи готова будет, Мамеду позвонил. Не самому, конечно. У меня на такое кишка тонка. Не дорос чисто конкретно. Но что надо кому надо передадут. Всё, с этим покончено, - думаю, - теперь к встрече Серого с пацанами надо подготовиться. Так что опять-таки к Курскому иду, за шмотьем бабьим. Тем паче, они воистину понадобятся еще и как Мамеду Светку передавать.

О ней по дороге задумался. Серый со своими еще чуть не целый день цыпу учить уму-разуму будут, а я с Божьей помощью свое дело чисто конкретно сделал. Больше и нечего. Посмотрим, какие плоды это принесло. Слишком хорошо цыпонька моя смотрится. Кожица гладенькая, кремовая, прямо напрашивается на порку какую. Или еще похуже чего. Изуродовать хочется в натуре. Не мне, конечно. Я же другой все-таки, не садист какой. Мне бы только капустки за Светку и ее воспитание получить. Больше ничего и не надо.

В "Женскую одежду" зашел, тряпья прикупил. Недорого, но как раз, что надо. Потом по времени как раз и пришло в стекляшку, где Серому стрелку забил. О чем речь, он из записки знал, что я у Витюхи оставил. Так что сразу конкретно в масть базар пошел.

- Сколько ей?

- 14.

- Силён! Не заметут?

- Господь подсобил, без хвостов снял. Дальше - за тобой.

- Учил?

- Да.

- Еще жива? - Серый хихикнул. Знал, сволочь, мои слабости. По ночам частенько работал на том же этаже, что я. А мои гостьи столько шуму порой делали, что мертвый из праха восстанет.

- Цела-целехонька.

- На сколько времени даешь?

- На сегодня допоздна.

- Без тебя?

- Со мной.

- Сколько просишь?

Тут уж мой черед пришел вопросы задавать. Поинтересовался, сколько пацанов ко мне в гости тыркаются. Интересная же вещь выяснилась чисто конкретно. Серый трех бычков в деревне своей выписал. На охрану "по-вызову" для начала. Их-то ко мне и пошлет. Но интересно-то что. Бычки, оказывается, целки еще неполоматые. Хоть по 15-16, и бугаи накачанные. Дома только хвосты коровам крутили. На бабу никакую Господь ни разу забраться не дал. Даже голую только один как-то на речке узрел. А как им тогда на шлюшьей охране, ежели, что баба такое, и не знают. Но шлюху натуральную под них подкладывать тоже не по чину. Мамед такого не любит. Так что ко мне вроде как на учебу. И что я рядом буду, хорошо получилось. Серый тоже собирался, но с полчаса назад - облом, так что никак. Хоть очень ему хотелось. Мол, знаю, - мне подморгнул, - каких цып ты подбираешь.

Сторговались на 550 гринов - по 150 за рыло, плюс 100 за учебу. Сколько раз пацаны на цыпу залезут - не в счет. Пока сил и желания хватит. В какую дырку - тоже не в счет. Лупить, понеже не сильно, или еще чего такое, только без повреждений - тоже можно. А моя задача - показать им, откуда у цып ноги растут, да как это самое место срамное использовать. Что ровесница ихняя, так это очень кстати, не так зажиматься парни будут. Полная понятка у нас с Серым вышла. Точно о времени договорились, 250 он мне сразу дал. Еще 300 с пацанвой пришлет. Да чтоб ни я, ни Серый, ни они полный молчок Мамеду, тоже ясно. Разошлись на этом. Перекусил еще, потом домой.

Как в комнату зашел, еще около часа до прихода телят оставалось. Светка спала. На спине, конечно, руки-то наверх задраны, в наручниках. Волосы по подушке рассыпаны, одна прядь на лице колышется. Крепко спит, даже посапывает. Устала, понятно. А мне-то каково столько времени без сна, без отдыха, подумал хоть кто, оценил? Всё, последний день мучаюсь во славу Божию, этой ночью уже отосплюсь. Пока же, благословясь, дозу вкатил, а то сил до вечера не хватит. Почти и не заметил, разве что чуток пободрее стал.

К кровати подошел, тихонечко простынку с цыпы стянул. Она и не заметила, только тихонечко всхлипнула во сне. Что снилось - не знаю, в сон залезать не получается. Но так думаю, что обо мне что-нибудь, не иначе. А то всхлипывать бы чего? Тем паче еще интересно. Хоть ноги свободны, не привязаны, а растопырила их до предела. Чисто конкретно, как со мной привыкла. Так что наружу выставила все свои губы срамные, от переработки воспаленные, да распухшие. Разошлись они, хотимчик проглядывает похотливо. Ему тоже от меня досталось, не розовым, красным налился. Полосы на ляжках и заднице видны, хоть побледнели.

Улыбнулся, на свою работу глядучи. Тут, чувствую, красавец о себе напоминает настойчиво. В смысле, потешить его бы не мешало. Костюм снял, белье, на свободу Богоданного выпустил. Наручники отстегнул, проснулась цыпа. Но не очень еще, домой отпустить просит. Не понимает со сна, что глупости говорит.

В натуре не отвечаю. В глаза ей смотрю, на кровать перебираюсь. Благословясь, всем весом на Светку ложусь, красавца запускаю. Куда природой положено. Застонала. Суховато ей со сна. А мне в самый раз, сильнее нажал. До упора ввел, в матку уткнулся, строгать цыпу начал. Глаза закрыла. Мягкая лежит, расслабленная, руки по сторонам раскинула. На мои движения никак не реагирует, не проснулась еще до конца. В мозги залез - ишь ты, глаза-то закрыла, поелику противно на меня смотреть. Видите ли, насилую ее - так считает. Нарочно себя сдерживает, чтоб блудом не отвечать мне. Хоть и понимает, что глупо противиться.

- На меня, сучка, смотри! - требую.

Глаза открыла, а оттуда слезы потоком. Всхлипывает еще.

- Домой меня отпустите, - просит. - Пожалуйста…

Нет, точно не проснулась, раз такой базар воистину пошел. Вслух тем паче. Ничего, милашка, сейчас тебя словесно разбужу, раз красавцем не получается.

- Я - только третий, который тебя поимел, так? - спрашиваю, а красавцем во славу Господню обрабатывать продолжаю. Пару раз неглубоко, на третий со всей дури матку давлю, вздрагивает она тогда.

Глаза закрыла опять, в голове слышу - стыдно говорить, и обидно. Слезы опять пошли. Но понимает, ответить надо. Шепотом тогда:

- Да.

- Это хорошо, - улыбаюсь, - потому что сегодня мы эту цифру удвоим.

Засопела только, в натуре не понимает:

- Как это? - спрашивает. Спит еще чисто конкретно. Медленно доходить стало. Как до жирафа в натуре. И тут как прорвало - слезы с соплями водопадом. В грудь мне руками уперлась, отпихивает, "Нет!" кричит.

Запястья ее ухватил, наверх, на подушку. Сам в них уперся и ударами с оттяжкой красавца в нее забиваю. Как сваю в болото квакающее, с паузами. Кайф мне начал подходить, сдерживаюсь. У цыпы лицо покраснело, подбородок дрожит, головой в стороны крутит, слезы летят. А я продолжаю, из-за красавца - с паузами, конечно:

- Друзья мои… хотят попробовать… молодого цыпленочка… как ты… Рассказал им… что ты неряха… пачкаешься… ссать сама не умеешь…

Сдерживаться мне все труднее. Вот-вот кончу воистину. Через слово дышу хрипло. Но договорить-то надо.

- …Скоро придут…

Тут уж не выдержал собственного напора. Внизу раздулось всё. На мгновение застыл… и обстреливать Светку стал. Обильно причем. Откуда столько во мне накопиться успело, непонятно даже.

Всё… Последний прыск выдавил. Цыпа ревет белугой, по мозгам - оскорбленной себя чувствует, дальше некуда. А я дыхание перевел, сосок распухший ей покручиваю - она еще от боли попискивает, дальше объясняю:

- Я рассказал им, что ты очень похотлива вельми. Хоть и малолетка в натуре. Что своего дядю родного соблазнила, потом его друга. Что меня все время уговариваешь блуд твой потешить. И "посильней, поглубже" упрашиваешь. Что без вибратора спать не можешь. Что кончаешь по десять раз подряд. Что порку любишь…

Говорю всё это, она вовсе ревмя ревет. В голове: "Нет, нет, неправда, не так…". Обидно ей, оскорбительно. А толку-то что? Меня ж ей не переспорить, ежу понятно. Усмехаюсь только.

Встал. Она руками лицо закрыла, плачет, шмыгает, нос вытирает. Ноги как подо мной в растопыр лежали, так и лежат. Привычная уже для нее поза. Только еще из блуда белые сопли красавчиковые вытекают.

- Всё, - говорю, - хватит нюни разводить. Сейчас чисто конкретно гости придут. Надо тебе себя в порядок привести. Вставай!

Стоит у кровати рядом со мной, лицо закрыла, вся от рыданий трясется. Сердце не выдержало, Господь повелел пожалеть ее. Обнял, по попке поглаживаю:

- Ничего, Светка, не дрейфь! Всё путем, прорвешься! Ты вон какая выносливая. Это еще ничего страшного, трое только. Не у Мамеда же все-таки… - будто она про Мамеда хоть слыхом слыхивала.

Она же, в голове чую, за ласку эту так благодарна мне стала… Руками обняла, грудками прижалась, носом сопливым об меня елозит. А сперма, чувствую, из нее уже и по моей ноге течет. Отстранился, сверток магазинный достаю:

- Вот, одевайся. Не голой же гостей дорогих встречать будешь, по Божеским понятиям надо - и поначалу трусики ей протягиваю. Маленькие, черные, ажурные. Полупрозрачные. Дорогие, сволочи. Такие, как у Мамедовых девиц полагается. Меня, правда, тошнит от такого. По мне - так белое х/б лучше всего. Но на вкус и цвет…

Светка же воистину так привыкла тут у меня голышом шастать, что Господь не дал ей понять сначала, как трусы эти одеть. С какой стороны в них ноги засовывать, где перед, где зад. Но ничего, разобралась. Потом чулки, совсем простенькие. В рубчик, бумазейные что ли. Еле с Божьей помощью нашел такие копеечные. Без пояса с резинками держатся только оттого, что новые. Зато вид хороший получился, контрастный - трусы блудные и чулки то ли детские, то ли деревенские. А сверху сиськи голые.

Платьице темное до колен. С рукавами длинными. Безразмерное, считай. Спереди застегивается, на пуговки. Вроде как школьное, понеже семья небогатая совсем. С передником даже черным, чтоб не пачкать. Ленточки еще - волосы заплести. Всё вместе меньше стоило, чем трусы эти сволочные. Но надо ведь цыпу прибарахлить. Ботиночки ее же достал, в которых еще до меня была. Покрутиться перед собой велел, со всех сторон осмотрел. Нормально, Бог даст, сойдет. Вполне детский вид, нисколько и не затраханный чисто конкретно.

Сам быстренько оделся. Тут вспомнил, что еще думал сделать для воспитания цыпиного. Вибратор достаю, ей протягиваю:

- Сама давай.

Светка же в непонятку решила сыграть:

- Что сама?

- Ты что, - говорю, - не знаешь что это такое?

- Знаю… - чуть не шепотом отвечает, да краснеет еще.

- Так и вставляй, куда положено!

- Зачем? Я же одета, - совсем, как рак вареный, налилась.

- А затем, что мне так хочется! Устраивает? И чтоб ты знала, что ты такое есть и будешь во веки веков!

По тону моему поняла, что спорить не стоит. Отвернулась от меня, подол задрала, шебуршится там чего-то.

- Всё, - говорит.

- Что всё? Покажись-ка!

- Как показаться?

Рассердился тут уж чисто конкретно. На себя рванул, юбку задрал, смотрю. Так она, хитрюга, что в натуре сделала? Разве что самый краешек к блуду приставила, а на всю длину приборчик просто трусами придерживается. Их оттопыривает на всю Ивановскую. Такое получилось, будто в трусах член мужской захован. Понятно, что такого хамства противобожественного не вытерпел.

- До конца всовывай! И сама! Не пачкаться же с тобой, - говорю.

- А вы не будете включать? - спрашивает.

Ишь ты! Она мне еще условия ставит! Это ж обнаглела насколько чисто конкретно, лишь только оделась! Раньше не так вела себя…

- Ну!!! - рычу.

Тут уж понятно, что послушалась. В трусы руку запустила, вижу, действительно старается во славу Божию.

- Теперь уже всё, - шепчет. Красная вся.

- Покажись!

- Как?

Ну, дура бестолковая! И платье еще опустила.

- Повернись ко мне, - отвечаю, - юбку наверх, да трусы спусти.

А в голове читаю - стыдно ей так делать, вот так взять, и заголиться. Хоть и понимает, что лицезрел ее во всяческих местах и во всяческих видах, куда покруче… Но всё равно никак заставить себя не может. Однако хоть и помедлила, а пересилила себя. Стоит совсем уж багровая, слезы опять показались. Но блуд свой голый-бритый с вибратором открыла на обозрение.

Смотрю, а всё равно не до конца засунула, еще сантиметров пять торчит. Велел, чтоб полностью. А она хныкать начала:

- Дальше больно. Пожалуйста, не надо…

- Что значит больно? Господь терпел, и нам велел. Думаешь, мне никогда больно не бывает? Тем паче тебе эта штука так знакома, дальше некуда,- это я ей по-хорошему объясняю, а потом спрашиваю, - ну что, хочешь, чтобы я сам задвинул? Хуже будет…

Поняла цыпа, что я по всем Божеским установлениям прав. Вижу, напряглась, заталкивает. Сама морщится, слезы текут. Засунула, наконец. Руку отвела - показывает. А я еще ей:

- Ноги пошире! Видно плохо…

Поняла, конечно, что это я только так, для прикола, раз она не сразу всё сама. Но послушалась. Трусики приспущены, подол задран. Вид воистину презабавный. И препохабный отменно. А запихнула она зело хорошо, от вибратора только круглый торец в блуде виден - кнопка главная, пульт с тумблерами. Все остальное - внутри.

- Молодец, - говорю, - Всегда бы так! - а сам на часы смотрю, сколько еще до прихода пацанов осталось. Минут пять в натуре, не более. Хорошо я все-таки время рассчитал. Тик в тик получилось.

Светка тем временем трусы свои натягивать собралась. Нагнулась - морщится вся, скрючилась. Ойкнула еще.

- В чем дело? - спрашиваю.

- Так больно же там, - на низ живота показывает, - всё же там расперто.

Поговорили так, слышу - в дверь стучат. Осторожно, тихонечко. Шепот какой-то в коридоре. Цыпа моя воистину напряглась сразу. Смешно на нее смотреть чисто конкретно. То ли еще у Мамеда с ней будет… Ибо, как в Писании Священном записано? "Не разумея праведности Божией и усиливая поставить собственную праведность, не покорится она тогда праведности Божией"! Вот так там записано!