Охотник на цыпочек Лампочка

Благословясь, освобождаю ее. Не то, чтобы совсем, только от того, что в нее воткнул. Шланг в натуре убираю. С сожалением красавца на улицу гулять выпускаю. Хоть и приспособился он к горлышку цыпиному. Вот тут уж она заорала-завизжала во всю мочь. А чего сейчас-то орать? Дышать может, вариться заживо тоже чисто конкретно перестала. Цыкнул на нее, замолчала. Поняла, что смысла никакого.

Но мне же убедиться еще надо, что все гадости я из ее нутра смыл. Что Хита жгучего там не осталось, а главное, уксуса ни капельки. А то неприятности могут получиться, как красавцем в ее блуд полезу. Головка ведь у него чувствительная чисто конкретно, кожица там нежная. Потому инспекцию похоти ее надо провести. Два пальца в срамное место засунул. Благо, удобно, как раз на уровне моей груди, лицезреется всё. Совсем цыпа раскричалась, сжаться там даже попробовала, меня не пустить. По-хорошему, так оно и понятно. Кипяточком ведь я от души ей там всё обработал. Потому и воистину больно ей стало - пальцами, да по ожогу.

Я же знай себе по стеночкам внутри там провожу. Смотрю, да на ощупь пробую - осталось ли там что? На глубине пальцев ничего не нащупал, только нутро бабье мокрое. Вынул пальцы, посмотрел - воистину всё чисто. Решил поглубже. Всеми пятью пальцами полез. Светка от боли аж головой в стороны замотала, да завизжала так, что у меня в ушах зазвенело. Внимания не обращаю. Благословясь, дальше лезу. Губы вслед за рукой внутрь заворачиваются. Ее же это еще больше распирает, еще больнее. Орет цыпа, хрипит даже.

Тем временем у меня уж с Божьей помощью и запястье внутри оказалось. Кончиками пальцев матку нащупал. Хоть у меня и ссадины на пальцах были, с лохами сцепился, а все равно не защипало. Выходит, в натуре цыпе весь блуд выстирал. Чистая теперь чисто конкретно, за красавца можно не опасаться. Коли такое дело, можно с Светкой еще чуток поиграть. На полшага отстранился, вниз в лицо ей смотрю, а сам кулак сжимаю. Который в срамное место засунут. Медленно-медленно сжимаю.

Визжит, больно ей. Эхо от кафельных стен, уши заложило. Хоть в мозгу Светка и понимает, что право полное имею, все равно сдержаться не может. Но воспитывать же цыпу Господь соизволил? Соизволил! Потому трахать ее кулаком начинаю. Сначала еще помедленней, только вверх-вниз, потом побыстрей, да в разные стороны. Особо интересно, как вниз и к себе кулак двигаю. Лицезрею тогда, как бугор по животу ходит. А цыпа все одно кричит, корчится, не до кайфу ей ни до какого.

Коли так, - думаю, - давай-ка я тебя рассмотрю как следует. Ведь нащупался уже дальше некуда чисто конкретно. Вынимаю руку, разглядываю. Воистину, Хита не видно. А одно, с красавцем еще подожду. Так что, благословясь, с полочки лампочку достаю. Миньон, на длинном шнуре, чтобы под ванной чего посмотреть, понеже уронил. В розетку включаю, зажглась, и к Светке. А блуд-то, да и зад у нее расширены, недаром я столько времени их разрабатывал. Еще поколебался было, в какую дырку лампочку засовывать. Потом Господь сподобил - в зад, чтоб спереди цыпу рассматривать.

Нагреваться лампочка стала, а все равно, по сравнению с кипятком - пустяки. Цыпа почти что и не заорала. Так только, пискнула немножко. И то тогда только, когда и цоколь уже внутри оказался. Как подсветку засунул, в ванной я свет выключил. Повернулся к Светке, а у нее блуд воистину ангельским ликом светится. Ярко-ярко. Из задницы ни лучика не просачивается, все там заткнуто. А из срамного места розовый свет бьет. Еще руками ей губки развел, чтоб лицезрелось получше. Очень интересная картинка получилась. Внутрь блуда через перегородочку свет идет. Все бугорки в ее нутре освещает чисто конкретно. Даже не просто освещает, они же тень отбрасывают. Еще лучше от этого видно, хоть и не очень уж глубоко. От зрелища такого срамного мой красавец вовсе встрепенулся, законной добычи потребовал. Решил больше его не томить, весь изойдется.

В комнату вышел. Простыни перестелил, а то цыпа своими жидкостями антихристовыми больно уж их изгваздала. Потом лампочку из Светки вынул, с цепей снял, на кровать переложил. Объяснил популярно, что красавец исстрадался весь. Так ведь и не кончил, - говорю, - а сейчас натурального женского хозяйства чисто конкретно требует. Чтоб наглядней цыпе было, пару раз им ее по носу хлопнул. А она глаза выпучила, богопротивно канючить стала. Мол, чтоб не трогал ее. Мол, чтоб перерывчик хоть какой-никакой сделал. Мол, болит-горит там у нее всё внутри. Сожжено, мол, да воспалено.

Воистину просто обалдел я от таких просьб. Это же что? Выходит, Господь мне пока так и не поспешествовал цыпу воспитать? Рявкаю:

- Ты что?

Ну, тут-то поняла, что глупость сморозила. Замолчала сразу. А в голове:

"Действительно, что же это я? Он ведь прав. Я же всё для него должна делать, не переча. Тем более на его глазах сколько раз кончала. И сама просила, чтобы он меня имел посильней, да покрепче. И ведь от того, что сказала, еще хуже будет. Ведь вправду все, что хочет, может со мной сделать".

Видит Бог, притворяюсь, что не слышу мыслей ее. Говорю, что просто возмущен, как, мол, она посмела от красавца моего отказываться. И что, коли так, то сразу в обе нижние дырки похотливые иметь ее буду. Достаю из "Интимовского" пакета еще одну игрушку - член каучуковый. Не такой огромный, как вибратор, но тоже воистину внушительный. Перед ее глазами покачиваю. Говорю, эта штука у тебя, мол, в заднице будет. Пока, мол, красавец во славу Господню спереди обрабатывать тебя станет.

Ведь только что поняла - молчать надо, соглашаться со всем. Но тут не выдержала, закричала-запричитала:

- Нет, нет! Пожалуйста, не надо! Пожалуйста…

И для убедительности еще головой из стороны в сторону замотала. Насчет головы воистину понятно - это единственное, чем двигать могла. Руки ведь за спиной к поясу пристегнуты, ноги - к распорке. А я все-таки люблю, чтоб ноги свободны были, когда цыпочек в блуд использую. Благословясь, отвязал ей щиколотки, стержень в сортир отнес. Наверняка еще пригодится, не с ней, так с другой.

Возвращаюсь. Блямс, а она колени вместе свела, не залезешь. Ну, нахалка блудодейская! В натуре ведь не понимает, что делает. Что я всё решаю, а не она. Что ее дело только подчиняться властителю Богоданному, и с радостью чисто конкретной. Кричу:

- Ноги раскрой!!!

А она хоть бы хны. Как лежала с ляжками сжатыми, так и продолжает. В мозгах тогда послушал, что это она так? Не соображает совсем в натуре? А в голове у нее воистину чехарда полная:

"Как всё там внутри болит, боже мой! Жжет, горит… Неужели он действительно опять меня мучить будет? В попу мне громадину эту засунет? А сам еще спереди, в письку… Так всё там болит… Стыдно перед ним… Опять голая лежу… Всё ему видно… А он еще хочет, чтоб совсем ноги нараспашку… Ох, были бы руки свободны… Хоть ими бы прикрылась… Письку, груди… А так вся голышом… Стыдобища… И болит всё…"

От таких мыслей ее дурацких я совсем взъярился. Ей Богу, это же надо! Мало, что ноги в натуре сжала и раздвигать не собирается. Так еще и застеснялась меня. Это-то после всего воспитания! После того, как кончала передо мной! Да сколько раз! После того, как рассматривал-разглядывал не просто снаружи, а и в нутре чисто конкретно! После этого думать такое смеет!

Ремень со столика схватил и хрясть цыпу поперек грудок! Еще раз хрясть! И еще! И еще! Выгнулась дугой, локтями опираясь. Кричит - в ушах заложило. А я еще! Еще! По соскам с Божьей помощью стараюсь попасть. Каждый кусочек ее драгоценных грудок исхлестываю чисто конкретно. Мозги ее тоже в натуре орут. Пытаюсь отключиться, не получается, слишком громко:

"Все, что угодно! Что угодно, только чтобы не бил! Хочет, чтоб ноги раздвинула, пожалуйста! Смотри на здоровье. Хочешь насиловать меня? Пожалуйста, слова против не скажу! Только, чтоб не бил! Всё сделаю!"

Воистину раздвинула. Широко-широко, как только Господь позволил. Чуть не на шпагат. Не только наружные, малые губы даже раскрылись. А я все равно, хрясть! Раньше надо было ноги свои растопыривать! Хрясть! По первому требованию! Хрясть!

Мозги у нее опять кричат, никак не поймет цыпа, что от нее хочу. Почему луплю, коли ноги развела? Вспоминает, что еще от нее требовал. На всё согласна, лишь бы не хлестал. Вспомнила, наконец. Только в голове прочитал, в натуре закричала сразу:

- Возьми меня! Возьми! Возьми!

Кричит, а сама корчится под ударами, воистину по всей кровати извивается, простыни смяла. Еще громче продолжает:

- Пожалуйста, возьми меня! Как хочешь, куда хочешь! Возьми меня! Пожалуйста!

От воплей таких мой красавец встрепенулся совсем уж резко. Своего Богоданного в натуре запросил. Перестал лупить. Член резиновый взял, на кровать к ней пристроился.

- Колени кверху задрать! - командую. И членом этим еще с размаху ей по животу, чтоб быстрей соображала.

Воистину сразу послушалась. К самой груди ноги задрала. А в голове и облегчение, что лупцевать перестал, и испуг - что дальше будет?

Дальше что? Дальше понятно. С благословения Господня подушку взял, ей под задницу положил. Ягодицы еще велел руками развести, чтоб пошире. Тоже сразу взялась. А страха все равно полная голова. Не только голова. Пузико даже в ужасе само собой дергается. Но я не голову с животом лицезрею. И не раскрытые губки с хотимчиком. А ее заднюю дырку! Морщинистую, распухшую с последних двух раз. Сухую совсем. Плевать! Сама виновата, что сопротивлялась!

Начинаю туда дуру резиновую засовывать. На стоны и дерганья цыпины внимания никакого не обращаю. Тем паче, перечить она уж не смеет. Боится. И ноги наверх держит, и ягодицы в натуре сама разводит, рук не убирает. Даже зад без напоминаний пытается расслабить, чтоб полегче шло. Потому вкручиваю поддельного красавца со всех сил чисто конкретно. Полминутки только, до самого конца ввел. Только торец из цыпиной прямой кишки виден. С телом вровень.

От операции такой сердце стучит, чувствую. К настоящему живому красавцу Богоугодному кровь качает. Он уж рад радехонек, что до него, наконец, очередь дошла. Выстоился весь, огнем дышит. На Светкины ноги оперся, наклонился, и туда его, в дырку бабью срамную, от моих упражнений распухшую. Закричала опять. Понятно чисто конкретно, почему. Распухло всё в натуре, да еще от резинки сужено. Чувствую, рву там чего-то блудодейское. Даже самому немного больновато. Сухо, смазки никакой, горячим душем вся смыта. Еще и кулаком моим последние остатки сняты. Понеже и оставались. А все равно радостно, что с благословения Господня дорвался, наконец. Зубы сжал, рычу:

- Скажи, сучка, что хочешь меня!

Рычу, и со всей дури в нее, со всей силы. Как в матку уперся, завизжала чисто конкретно, но ни слова, на рык мой не отвечает. Выгнулся, за соски ухватился, в такт своим движениям их к ее голове дергаю, чуть не отрываю.

- Скажи, что хочешь! Скажи, как! - а сам чувствую, яйца напряглись, вот-вот кончу. За соски так деру, что капельки крови показались. В тех местах, где ремнем особо хорошо поработал.

- Скажи, сучка! Ну!!! - а сам воистину еле сдерживаюсь, чтоб не кончить. Ее слов жду. Чтоб ломаться блудница яки праведница перестала. Недотрогу корчить. И со всей дури - за грудки. В мозгах чую, тоже доходить стала. Не до боли даже. Понимает, что надо сказать во имя Господне. Сопротивляться мне сил больше нет. Воздуха только не хватает. Собралась, наконец. Визжит, громко даже:

- Возьми меня!

Потом еще, отдельными взвизгами:

- Возьми!.. Сильней давай!.. Сильней!.. Пожалуйста!.. Отдери меня!..

Коли так, рад стараться, ваше выскобродие! Вдавился в нее, застыл. Ей Богу, яйца чисто конкретно кипят просто. Стрельбу начал. Как облегчился, еще немного потыркался, пока красавец не обмяк вконец. Вылез, рядышком сел. Цыпа плачет. Икать почему-то стала. По животу ее ласково погладил. За поведение Богоугодное похвалил. Посмотрел на часы. Часа три прошло, как с прошлой прогулки возвратился. Хоть и раннее утро, но палатки у Курского уже работают. Почти все. Мне же после цыплячьей обработки все равно пройтись надо. Пока Светку Мамеду не сдал, спать-то все едино не буду. А с Серым потребую, чтоб при мне в натуре. Еще во славу Господню позабавлюсь с ней, время пока есть. Потом и почищу, чтоб вид товарный был. Даже не ожидал, что так хорошо моему красавцу подойдет - не мой тип все-таки.

Благословясь, ноги ей раздвинул, к спинке кровати привязал. Чтоб никуда без меня не делась. Руки за спиной, затычка в заду - проверил, всё путём. Накрыл еще, чтоб не замерзла, как в прошлый раз. Дозу себе вколол, хорошо пошла. Сполоснулся в ванной, оделся. Свет выключил, пусть поспит цыпа, понеже сможет. Силенок наберется. Они ей еще ой как в натуре понадобятся.

Дверь запер, вышел, оставив искушения за собой. Это вроде как святой апостол Иаков изрек: "Блажен человек, который переносит искушение, потому что, быв испытан, он получит венец жизни, который обещал Господь любящим Его".