Две судьбы. Глава Судьба эротически рассказ Часть 2

По мозаичному полу прекрасного дворца быстрым шагом шел высокий, плотного телосложения человек в традиционной мавританской одежде. Густая, черная борода, пронзительный взгляд и властные манеры. Главный дворцовый распорядитель – это вам не просто так! Это фигура!

Звали этого человека Бен-Хассам. По своей жестокости он уступал только своему повелителю – Бен Юсуфу. Все служанки и дворцовые рабыни не раз испытывали на своей шкуре, причем в прямом смысле этого слова, необузданный нрав Бен-Хассама. Редкий день обходился без жестокой порки или еще более жестоких наказаний. К услугам Хассама было несколько палачей – негров племени короманти. Особенно выделялся Абдалла – огромный негр, чудовищной силы. Хотя палачи тоже были рабами, но природная свирепость вкупе с неслыханной жестокостью и вседозволенностью, делали из них жуткое орудие страха для остальных невольников и невольниц.

Кстати невольников-мужчин во дворце практически не было. Все работы по хозяйству выполнялись чернокожими рабынями. На всех рабынях были железные ошейники, а у некоторых, наиболее строптивых, или провинившихся, кольца в носах. Одеты девушки были в короткие, полосатые туники. Все слуги, включая рабов-палачей, имели право в любой момент удовлетворить свою похоть с этими рабынями. Малейшая провинность девушек вела к жестокому наказанию плетьми, а за крупные проступки рабынь, как правило, подвергали мучительной казни.

Другими были так называемые «рабыни для удовольствий». Это были красивейшие представительницы своих народов и рас. Утонченные мавританки, прекрасные индуски, очаровательные жительницы Аравии, Средиземноморья, России и Китая. Помимо ошейников, эти рабыни носили кольца в сосках, туфли на высоком каблуке с медными колокольчиками и были ВСЕГДА нагими. Эти рабыни предназначались исключительно для самого хозяина дворца и некоторых его приближенных, а также для разнообразных гостей.

Вот и сейчас следом за Бен-Хассамом, спотыкаясь на непривычно высоких каблуках, и звеня колокольчиками на каждом шагу, шли две рабыни. Эмили и Элен Уотерфорд, бывшие графини Йоркские, виконтессы Хэмпширские, а теперь безымянные «рабыни для удовольствий». Месяц назад корсар-ренегат Аль-Джаббар захватил их судно, шедшее из Мадраса в Лондон.

Дверь за Саидом с металлическим лязгом закрылась и в темнице наступила гробовая тишина. Кое-как развернувшись, Элен прижалась горящими сосками к частой решетке. Холодный металл остудил пылающую плоть, и девушка почувствовала, как постепенно отступает жгучая боль. Лобок практически не болел. Перед уходом Саид смазал клейма странной беловатой мазью, которая оказалась сильнейшим болеутоляющим средством.

Становилось холодно. Могильный мрак подземелья буквально пронизывал беззащитные тела сестер. Первой не выдержала Элен:

– Эмили, как ты?

– Спасибо, прекрасно! А как ты думаешь?!!

– …

– Элен, прости. Я… я не хотела обидеть. Прости…

– Ладно, сестренка, я все понимаю. Просто чертовски холодно, а так как-то отвлекаешься.

– Да, действительно холодно! У меня уже зуб на зуб не попадает! Интересно, они что, хотят нас заморозить?

– Не думаю. И что же теперь с нами будет?

– Что?!! Ты забыла, мы теперь "ничтожные рабыни для сексуальных извращений"…

– …

– Эмили.

– Что?

– Не обижайся. Там, на рынке, тебе было приятно?

– …

– Да.

– Может это и …

– Хватит, Элен!

– Извини. Ш-ш-ш, сюда, кажется, кто-то идет.

"Кто-то" оказался Саид. Спустившись в каземат, он молча открыл клетки и вытащил узниц. Связав их ошейники куском длинной веревки, он знаком велел идти за ним. Чуть пошатываясь и спотыкаясь на выщербленном полу, сестры побрели в неизвестность.

Следуя за Бен-Хассамом, Элен несколько раз чуть было не споткнулась. Ходить на таких высоких каблуках ей еще не доводилось. Туфли были из алого бархата, с мелодичными бронзовыми колокольчиками на лодыжках. Специальный замок фиксировал туфли так, что снять их самостоятельно девушки не могли.

Итак, сейчас нас лишат девственности, а попросту изнасилуют. Интересно, а для чего это кольцо во рту. Фатима вроде говорила, что это для члена господина. Значит, меня еще изнасилуют еще и в рот. Черт!.. Опять чуть не упала! Чертовы туфли! А Эмили кольцо не вставили. Странно! Значит ее… Господи, неужели ее будут насиловать в зад! О Боже, помоги нам…

Мысли Элен были прерваны самым неподобающим образом. Шедший впереди Хассам вдруг споткнулся и упал. Когда он, кляня на чем свет стоит, поднялся на ноги, стала видна причина его внезапного падения. На полу скорчилась молоденькая негритянка с подносом в руках. Видно девушка не заметила стремительно шагающего распорядителя и попала ему под ноги. Сейчас же она с ужасом смотрела в свирепое лицо Бен-Хассама.

– Ты что!!! Сука!!! Не видишь, куда идешь?!!! Тварь цепная!!!

– Господин… я… господин… я не… я…

– Что?!! Убью!!!

– Прости, милостивый господин. Пощади жалкую рабыню… накажите меня, только не убивайте!

– Встать! Тунику долой!! К столбу, живо!!!

Вскочившая рабыня, всхлипывая, стащила тунику. Элен про себя отметила, что девушке лет пятнадцать, не более. Ее небольшие грудки заканчивались острыми девчачьими сосочками, лобок покрывал легкий пушок. Девушка подбежала к столбу, обняла его и скрестила запястья. Чертыхаясь, Хассам оторвал от туники полоску ткани, и крепко связал руки рабыни. Вытащив из-за пояса хлыст, он громко щелкнул этим страшным орудием.

– Ну, сука, получай! – с этими словами Хассам изо всех сил хлестнул по голой спине рабыни. Следующий удар пришелся по ягодицам, потом по плечам и еще, и еще. После каждого удара, несчастная громко вскрикивала, умоляя ее пощадить. Но палач вошел в раж. Удары становились все сильней, на теле наказуемой вспухали багровые рубцы. Вскоре кровь из рассеченных ран брызгала во все стороны. Рабыня уже не кричала, она хрипела, повиснув почти в беспамятстве. И тут раздался голос Эмили:

– Господин, пожалейте ее. Она же умрет!

Тихий голос был подобен удару грома. Удары стихли, только слышно было, как стонет избитая рабыня. Хассам с усмешкой посмотрел на Эмили:

– Заступаешься?! Хорошо! Спасла жизнь сучке! Ладно, эй ты, благодари за науку!

– Спасибо, добрый господин… рабыня благодарит… – голос несчастной становился все тише, и, наконец, она без сознания скользнула вниз по столбу.

– Эй, кто там! Приберите это мясо! А вы, следуйте за мной!

Резко развернувшись, Хассам продолжил свой путь, как ни в чем не бывало. Проходя мимо наказанной, Элен с ужасом рассмотрела поближе иссеченное тело рабыни.

Господи! Какой ужас! За ТАКУЮ оплошность столь жестокое наказание. Что же будет с нами? Господи… По-моему мы пришли. Точно!

– Эй, Фатима! Принимай новеньких сучек! Ха! Ха! Ха! Они уже дрожат от нетерпения, хотят познакомиться с настоящими мужчинами…

– Довольно языком молоть, Саид. Ступай себе, а я девочками займусь. Хм! Хорошенькие! Ишь, сосочки напряглись-то как! Господин будет доволен. Ну, пойдемте, надо вас подготовить! Что, не понимаете? Англичанки? А по-французски можете? Вот и ладненько!

Говорившая, тучная женщина, была смотрительницей гарема Бен Юсуфа. Звали ее Фатима. В принципе, она была незлой женщиной, и даже немного жалела рабынь что, однако, не мешало ей прекрасно справляться со своими обязанностями. Вот и сейчас она развязала девушкам руки, сняла ошейники. Затем подозвала двух негритянок, и что-то сказала им гортанным голосом. Те мгновенно испарились.

Поддерживая Элен и Эмили за руки, Фатима провела их в банное помещение – хаммам. Здесь уже парили две огромные ванны, куда сестер благополучно и погрузили. Вода оказалась неожиданно горячей и доходила чуть выше талии, но уже через минуту Элен в блаженной истоме закрыла глаза. По ее ногам пошло тепло, согревая ее озябшее тело. Было так хорошо, что не хотелось, чтобы это кончалось. Что-то коснулось ее. Открыв глаза, она увидела юную негритянку, которая сидела рядом и аккуратно намыливала ее груди, мягко касаясь израненных сосков нежными пальчиками. Увидев, что Элен открыла глаза, та скорчила довольную рожицу, и тихо рассмеялась. Затем, взяв ковшик, стала поливать ее плечи водой.

После купания сестер высушили мягкими полотенцами, и сытно накормили. Затем Фатима отвела их в маленькую спальню, уложила на кровати и, накрыв пушистым одеялом, тихо удалилась. Глаза Элен и Эмили слипались, так что буквально через минуту обе девушки спали крепким сном.

Разбудили их ближе к вечеру. Фатима с помощницами тщательно расчесали волосы, одели ошейники. Запястья заведенных назад рук охватили широкие кожаные браслеты с хитроумными замками, соединенные короткой цепочкой.

За всеми этими приготовлениями наблюдал чернобородый человек, к которому Фатима относилась с подобострастием. Ощупав груди, бедра и ягодицы девушек он буркнул:

– Этой, – показав на Элен, – кольцо в рот. Дюже он аппетитный! Хе! Хе! Хе!

– А этой, господин?

– Черненькую? Оставь, как есть!

Угодливо кивнув головой, Фатима взяла из шкатулки массивное стальное кольцо с прикрепленными к нему кожаными ремнями и повернулась к Элен:

– Ну, милая, давай, открой ротик. Нет, нет – пошире! Еще шире… вот умница. Так, а теперь ремешки затянем,.. – и уже шепотом, – когда господин закончит, постарайся все проглотить, а не то…

Кольцо туго вдавилось в рот, не позволяя Элен сомкнуть челюсти. Ее сочные губы обрамляли сверкающую сталь, наводя мысли на долгий оральный секс.

– Ладно, сучки, идите за мной, и помните – ваша жизнь здесь наполовину зависит от меня. Вперед!

Массивная резная дверь мягко отворилась. Перед взором Элен предстала большая комната, утопающая в роскоши. Центром апартаментов была огромная кровать с балдахином, на которой возлежал сам хозяин дворца – Абдарахман бен Юсуф. Однако в комнате он был не один. Рядом с кроватью стоял массивный негр с опахалом, с другой стороны – две чернокожие рабыни, стоя на коленях, держали подносы с яствами и кувшинами.

Сводчатый потолок опирался на галерею резных столбов. К каждому столбу была прикована обнаженная девушка. Большинство были прикованы за ушки на ошейниках, и могли сидеть, однако две рабыни стояли на цыпочках, высоко вздев руки. Возле каждой стоял палач с длинным бичом, и время от времени наносил удар по голому телу. После каждого удара, девушки вскрикивали и умоляли их пощадить. Это называлось "баттонадой", и являлось одним из распространенных видов наказания непослушных. Особенностью этого вида наказания было то, что рабыня не знала, когда будет нанесен следующий удар, поэтому была всегда напряжена, что делало наказание еще сильней. Часто при "баттонаде" девушкам завязывали глаза и вставляли кляпы.

Ведомые Хассамом Элен и Эмили остановились в шаге от кровати.

– А-а-а, Хассам! Привел сучек, это хорошо! Ну-с, милые дамы, давайте знакомиться. Как тебя зовут, сука?!

– Эмили Уотер…

– Стоп! Запомни тварь, у рабов и рабынь нет фамилий – только клички! Поэтому теперь тебя будут звать Амила. Поняла?

– Да… да, господин.

– Как звать тебя, сучка?

– Амила, господин.

– И кто ты?

– Я… я ничтожная рабыня, господин.

– Хорошо! А как ЗВАЛИ твою сестренку?

– Элен, господин.

– Теперь она будет Айлин, ясно?

– Да, господин.

– Мне сказал, что и ты, и твоя сестра еще девственны?

– Да, господин.

– Прекрасно. Тебя я сделаю женщиной сам. А твою сестру… твою сестру… Ага! Ее ТЫ лишишь девственности! Ей, кто там! Рабскую дыбу сюда, живо! Амила, сюда, ко мне!

Элен с ужасом наблюдала, как ее любимую сестру поставили на четвереньки, предварительно сковав руки спереди. Ноги Эмили были широко раздвинуты, поясница прогнулась, оттопыривая ягодицы. Встав позади своей жертвы, Юсуф схватил ее за волосы и рывком запрокинул голову, так, чтобы Элен могла видеть искаженное болью лицо сестры, и одним толчком вогнал свой внушительный орган в девственное влагалище.

Эмили лишали девственности не так, как это делает любимый, желая доставить своей милой не только боль, но и наслаждение. Ее грубо и цинично насиловали. С каждым толчком из перекошенного рта Эмили вырывались хриплые стоны, все ее лицо было залито слезами.

– Не-е-е над-о-о-о! А-а-а! Пожалуйста-а-а-а! Умоляю, не н-а-а-а-до!!!

Толчки становились быстрей и чаще, и, наконец, по отвратительному лицу Бен Юсуфа пробежала судорога наслаждения. Эмили почувствовала, как тугая струя хлынула в нее, обжигая истерзанное влагалище.

– О-о-о! Хорошо-о-о-о! Уф!

Выдернув свой член из Эмили, Юсуф блаженствуя, откинулся на подушки. Эмили же рухнула навзничь, сотрясаясь от рыданий.

Тем временем два палача внесли Х-образную конструкцию. По знаку Юсуфа, негры подхватили Элен и потащили к дыбе, довольно скалясь от предвкушения любимого зрелища. Через несколько мгновений Элен была распята на дьявольском снаряде. Руки были крепко прикручены к балкам, а ноги раздвинуты так широко, что девушка не могла сдержать слез и жалобных стонов. Дыба стояла почти вертикально так, чтобы жертва могла все отчетливо видеть, что с ней делают.

Юсуф посмотрел на содрогающуюся у его ног рабыню. Взяв с кровати легкий хлыст, он с силой хлестнул по спине Эмили.

– Хватит реветь! Ты теперь женщина, радоваться должна. Ха! Ха! Ха! Видишь, твою сестренку уже приготовили. Вот, возьми, – он протянул той деревянный фаллос. – Пора и ее женщиной сделать.

Всхлипывая, та уставилась на чудовищных размеров предмет. Неизвестный резчик мастерски сделал копию мужского детородного органа. Гладкая головка, вздутые вены, оплетающие массивный ствол – все было как в настоящем.

– Ну, чего встала?!! Давай, вставь ей! Только сначала разогрей ее, чтобы сучка потекла! А то я его тебе в жопу вставлю!!! Быстро сука!!

Еле держась на ватных ногах, Эмили подошла к распяленной сестре.

– Ну!!!

Опустившись на колени, Эмили тихо прошептала:

– Прости Элен… прости, моя девочка…

Элен почувствовала горячее дыхание Эмили на своей киске. Упругий язычок коснулся ее нежных губок, прошелся по клитору, и устремился внутрь ее лона. По телу пробежала приятная волна, и сразу заныло внизу живота.

Господи! Да я прирожденная шлюха!!! Стоит меня коснуться ТАМ, и желание переполняет меня. О-о-о! Как хорошо! Господи, Эмили, не останавливайся, пожалуйста…

Эмили почувствовала, как напряглось тело сестры. Ее нижние губки набухли, и стали упругими, клитор затвердел. Продолжая ласкать сестру, она ощутила вкус любовного сока, обильно увлажнившего вход в Элен.

– Ха! А сучка-то уже мокрая! Эй, Амила, хватит, давай вставляй ей!

Элен почувствовала, как в ее лоно уперлось что-то большое и твердое. Это "что-то" раздвинуло ее нежные губки, и стало вдвигаться в нее. Дергаясь в своих путах, девушка пыталась хоть как-то отодвинуться от этого "нечто".

Эмили с силой вдавила член в сестру, наблюдая, как сначала головка, а потом и ствол погружаются в Элен. Почувствовав легкое сопротивление, она нажала посильней, и тут же раздался мучительный стон Элен. По внутренней стороне бедер потекли две тонкие струйки крови. В испуге Эмили выпустила член из рук и повернулась к Юсуфу.

– Что вылупилась, вставляй до конца!

Желая побыстрей прекратить эту пытку, Эмили с удвоенной силой вдавила член в сестру. Та корчилась на своем "ложе". Несмотря на смазку, боль была адская. Элен казалось, что ее пронзают насквозь. От острой боли в раздираемом лоне девушка всхлипнула и благодатная мгла окутала ее мозг.

Острая, пронзительная боль в сосках! Боль вонзилась в мозг, в позвоночник, в каждую клеточку тела! Элен рывком подняла голову, и издала пронзительный крик.

– А-а-а-а!

– Видишь Хассам, какая польза от колечек! Стоит посильней потянуть, и нашатырь уже не нужен. Ха! Ха! Ха! Ну, что, будешь ее? Вижу, кольцо в рот вставил. Давай!

Очнувшуюся девушку отвязали от дыбы и поставили на колени. Двое рабов-палачей держали Элен, чтобы та не упала. Намотав ее прекрасные волосы на кулак, один из палачей вздернул низко опущенную голову рабыни.

Элен с трудом открыла глаза и увидела перед лицом стоящий дыбом мужской член. Мгновение, и член оказался у нее во рту, прижимая язык и почти достигая гортани. Обладатель внушительного органа (это был Хасссам) стал делать ритмичные движения членом то почти выходя, то загоняя его в рот Элен почти до яичек. Каждое движение вызывало у нее рвотные позывы, однако, памятуя жесточайшее наказание, свидетелем которого она стала, Элен старалась эти позывы подавить.

Наконец Хассам глубоко задышал, и в рот Элен ударила горячая струя. С трудом, но девушка сумела несколькими глотками проглотить этот "эликсир". Тут раздался голос Юсуфа:

– Ну, как сучка? Вижу, Айлин будет горячей шлюшкой. Ишь, все твое семя выпила, голодная наверно! Ха! Ха! Ха! – и Юсуф залился смехом.

Хассам криво усмехнулся, и потрепал Элен по голове.

– Ладно, на сегодня с сучек довольно! Отведи их Фатиме, пусть она их поучит! А я пока развлекусь тут с одной! Представляешь, куснула тварь!! Ну, сейчас она у меня пожалеет, что сама не удавилась!

Рывком подняв лежащих почти в беспамятстве сестер, Хассам потащил их к выходу из спальни. Последнее, что услышала Элен, был пронзительный крик рабыни.

Глава 2

Пройдя за Фатимой по короткому коридору, Элен и Эмили оказались перед низкой железной дверью.

– Это гарем. Здесь вы будете находиться, пока господин не потребует вас к себе. Запомните, я – смотрительница гарема. Все, что скажу, вы обязаны выполнять. За непослушание – плеть! Для самых непокорных есть карцер, но лучше вам туда не попадать. Так что будьте умницами.

Дверь отворилась, и сестры оказались в просторном помещении. Посередине журчал фонтан, щебетали развешенные в клетках птицы, в углах курились благовония.

С низких лож, разбросанных по всему помещению, вскочили четыре девушки. Все голые, у всех в сосках блестели кольца. Как по команде девушки встали на колени и завели руки за головы. Фатима улыбнулась:

– Здравствуйте, девочки. Вот, привела новеньких, Амилу и Айлин. Они англичанки. Это Жасмин, – Фатима показала на высокую смуглую девушку. – Она старшая рабыня, и вы должны называть ее – госпожа! Жасмин из Багдада. Это Айгюль, Лейла и Миранда. Кстати Айгюль из Индии, из Гоа. Лейла – турчанка, Миранда из Венеции. Сами понимаете, это не все рабыни. Остальных вы видели, они сейчас у господина. Все девушки знают французский, так что поймете друг друга. Кстати, Жасмин, поучи их арабскому, господин велел, чтобы хоть немного понимали. Ну ладно, я пошла, девочки, не обижайте их.

Дверь за Фатимой закрылась. Минуту в комнате царило молчание, затем рабыня по имени Жасмин подошла к сестрам.

– Я Жасмин! Тебя как, Амила? Хорошо. А ты – Айлин? Идемте, подмоетесь, потом я все объясню.

Покачивая роскошными бедрами, Жасмин отвела девушек в ванную. Здесь, наконец-то, Элен смогла смыть кровь и хоть немного ослабить боль в истерзанном влагалище. Дождавшись, пока девушки приведут себя в порядок, Жасмин велела им встать на колени и охватить затылок руками.

– Запомните эту позу. Вы должны ее принимать, когда к вам обращается господин, Хассам, Фатима или я! Подбородок выше! Плечи развернуть и подать груди вперед! Вот так! А теперь слушайте. Пока вы самые ничтожные сучки! Вы ничего не умеете, ни ласкать господина, ни отдаваться ему. Поэтому вы ниже всех девушек! Я займусь вашим образованием. Будете слушаться – все будет хорошо. Будете артачиться… Запомните, я имею право наказывать, и я умею это делать! Поняли?

– Да, госпожа.

– Отлично! Сегодня можете отдохнуть, а с завтрашнего дня приступим. Идем, я отведу вас в ваши клетки.

– Клетки?

– Госпожа!!!

– Клетки, госпожа?

– А вы что, хотите теплую постельку? Пошли!

Сопровождаемые Жасмин, Элен и Эмили вошли в длинное, узкое помещение. Вдоль стены стояли низкие клетки из толстых стальных прутьев. Чтобы попасть внутрь через крошечную дверцу, надо было встать на четвереньки и низко опустить голову. Деревянный пол клеток был обит толстым войлоком. Ни подушек, ни одеял. Однако, в отличие от клеток в каземате, здесь можно было вытянуться во весь рост, встать на колени. Заперев девушек, Жасмин грациозно удалилась, иронично пожелав спокойной ночи.

Тишина.

Вот ты и стала женщиной, Элен. Господи, как болит киска. Лишение девственности деревянным фаллосом! С ума можно сойти. Кому рассказать, не поверят! А кому рассказывать-то, Эмили? Так она все и так видела. Мда, не только видела, но и… Интересно, эта Жасмин стерва, или нет? Очень похоже. Да, Элен, попала ты! Господи, ну почему я не вышла за Джеймса, ведь я его люблю! Глупый гонор! Да и папочка! Подумай, дочка, не рановато ли? А теперь что, поздновато…? Ладно, надо поспать…

– Подъем, сони! Солнце уже высоко! Пора приступать к обучению.

Элен с трудом разлепила глаза. Спать хотелось страсть как, но девушка помнила вчерашний разговор, поэтому резво вскочила на ноги… и чуть не набила себе шишку!

– Ха! Ха! Ха! Что, получила?! Все новенькие всегда стукаются макушками, не переживай! Дай-ка я клетки открою.

Выползя из клетки, Элен хотела было встать, но, встретив насмешливый взгляд Жасмин, опустилась на колени и завела руки за голову. Кстати, поза оказалось удобной для потягивания, что девушки и не замедлила сделать.

Рядом на колени опустилась Эмили. Судя по покрасневшим глазам, она практически не спала. Да и сейчас её губы дрожали от сдерживаемых рыданий.

– Эмили, прекрати немедленно, – прошептала Элен. – Сколько можно плакать. Мне было еще хуже, чем тебе, но я же не реву! Успокойся, дорогая. Ничего не поделаешь…

– Хватит шептаться! Доброе утро, рабыни!

– Доброе утро, госпожа.

Сейчас, при ярком солнечном свете, Элен смогла получше разглядеть старшую рабыню. Жасмин была высокой, более пяти с половиной футов, стройной девушкой. Маленькая талия, округлые бедра и длинные ноги. Упругие груди стояли торчком, и в коричневых острых сосках покачивались золоченые кольца. На изящной шее блестел позолоченный ошейник. Единственно, чем Жасмин отличалась в "одежде", была массивная золоченая цепь, опоясывающая ее талию.

– Так, сейчас мыться, потом завтракать, а потом начнем урок!

Не выдержав, Элен восхищенно прошептала:

– Госпожа, какая вы красивая!!

– Хм, спасибо. Ты тоже ничего, только надо немного подкрасить. Запомните, пока вы красивы и сексуальны – вы будете жить! Разонравившимся рабыням путь один – крест или кол. Или еще что-нибудь похуже. Ладно, хватит болтать, идемте.

Устрашенные последними словами Жасмин, сестры чуть ли не бегом последовали за ней.

Сначала было мытье, тщательное и неторопливое. Затем завтрак. Ели сестры из мисок, стоящих на полу. Ели, стоя на четвереньках под насмешливыми взглядами других рабынь. Те восседали за низеньким столом, удобно расположившись на мягких подушках.

– Глянь, как чавкают! Английские свиньи! Говорят, младшенькой деревянного засунули, наверно понравилось.

– Хватит, Айгюль! Знаю, ты не любишь англичан, но они-то причем?

– Не люблю?! Да я их ненавижу!! Это из-за них я, дочь магараджи, здесь! Что ты…

– Ладно, ладно, успокойся! Все знают твою историю. Но эти девочки не причем!

– Тихо! Разгалделись! Эй вы, доели? Что надо сказать?

– Спасибо, госпожа!

– Ладно, пойдем.

Пройдя в соседнюю комнату, Элен и Эмили по знаку стали на колени.

– Так. Я хочу, чтобы вы поласкали друг друга. Но, старайтесь как можно дольше удержаться от оргазма. Кто кончит первой – получит пять ударов плетью. Начали!

Элен обменялась изумленным взглядом с сестрой. Пять ударов – за что?!! Однако делать было нечего, и девушки, не вставая с колен, обняли друг друга. Их соски соприкоснулись, и Элен почувствовала, как горячая волна обдала ее тело. Коснувшись своими губами губ Эмили, она начала гладить ягодицы сестры, ее бедра. Немного наклонившись, Элен провела языком по ее соскам, ощутив, как они сразу напряглись и затвердели. Нежные пальчики раздвинули нижние, уже набухшие, губки и коснулись клитора Эмили. Продолжая интенсивно ласкать сестру, Элен почувствовала, как пальцы Эмили проникли в НЕЕ! Внизу живота сразу заныло. Было так приятно, что Элен не смогла сдержать стона.

И все-таки первой кончила Эмили. Элен почувствовала, как дрожит тело сестры, услышала хриплые стоны. Стоя на коленях в объятиях сестры, Эмили содрогалась в бурном оргазме.

– Прекрасно! Достаточно! Что ж, Амила кончила первой. Айлин, вот тебе плеть.

– Но… госпожа, вы хотите, чтобы Я била свою сестру?!!!

– Не сестру, а рабыню! Бери плеть, я сказала! А ты стань на четвереньки и оттопырь задницу!

Возмущение переполнило гордую английскую натуру Элен. Чтобы ОНА била свою сестру!!! Да, никогда!!!

– Я… я не буду этого делать!

– Госпожа!!

– Я не буду этого делать, ясно тебе!!

– Та-а-а-к! Мы упрямцы! Ну что ж, думаю, неделька в карцере тебя переупрямят, сучка!

– Можете делать со мной, что захотите, но бить СВОЮ сестру я не буду!

Улыбаясь, Жасмин подошла к стене и дернула за веревку. Через мгновенье два палача вбежали в комнату.

– Позовите Фатиму! У нас здесь м-а-а-ленький бунт. А, вот и вы, госпожа, – Жасмин склонилась в низком поклоне. – Вот, упрямимся, не хотим бить сестру!

– Сколько ты назначила?

– Пять ударов, госпожа.

Фатима подошла вплотную к Элен.

– Почему ты не исполняешь то, что тебе приказали?!!

– Я не буду бить свою сестру!!

– Гм, с характером, да? Ну ничего, сейчас мы его тебе исправим. Эй, Амила, подойди! Видишь рабыню?

– Д-д-а… да, госпожа.

– Прекрасно, вот тебе плеть, десять ударов, приступай!

– …

– Что?!!! Тоже артачиться будешь?!! Ты ведь любишь свою сестренку?

– Да, госпожа, очень.

– Ну так вот! Или ТЫ дашь ей десять ударов плетью, либо Ахмед выпорет ее по своему – пятьдесят ударов кнутом! Ну, я жду!

Минуту Эмили стояла неподвижно. Затем подняла руку и хлестнула плетью по спине Элен.

– Стой! Это не считается! Бить надо что есть силы, иначе удары не засчитываются, поняла?!

Эмили кивнула головой, в ее глазах стояли слезы. Один из палачей, огромного роста негр по имени Ахмед, стиснул одной рукой запястья Элен и высоко вздернул руки несчастной. Раздался свист плети, и на выпуклых ягодицах Элен пролегла первая красная полоса. От резкой боли, та вскрикнула. Удар, полученный в каюте Аль-Джаббара, показался ей легким прикосновением по сравнению с полученным. Вновь раздался свист плети. Эмили стегала свою сестру со всей силой, на которую была способна. Стегала неумело, удары сыпались беспорядочно, обрушиваясь то на спину, то на попку Элен. Та вскрикивала каждый раз и пыталась хоть как-то увернуться. Со стороны казалось, что девушка танцует, высоко подняв руки.

Наконец удары стихли. В комнате наступила тишина, только слышалось прерывистое дыхание Эмили и легкие стоны Элен. Фатима криво усмехнулась:

– Да-а-а! Любишь ты свою сестренку! Ишь, как отходила! Ну что, Айлин, теперь выполнишь то, что тебе приказывали? Пять ударов!

– Нет!

– НЕТ?!! Так, Ахмед, в карцер ее, в зиндан, в колодки!!! Ах ты тварь!! Мустафа беги к господину, все ему расскажешь! Ах ты, сучка христианская!!

Ахмед, намотав длинные волосы Элен на кулак, потащил ее к выходу. Эмили с плачем бросилась вслед, пытаясь как-то помочь сестре. Однако Мустафа ловко перехватил ее и сбил с ног.

– Жасмин, эту на "баттонаду", до утра! Все!

Глава 3

Тюрьма – зиндан располагалась в подвалах дворца, и, благодаря жестокости Юсуфа, никогда не пустовала. Она включала в себя десяток крохотных камер, камеру пыток со всеми "необходимыми" орудиями, камеры "для исправления" и карцер. Узниками, вернее узницами зиндана были исключительно девушки-рабыни.

Каждой узнице, в зависимости от тяжести ее "преступления", назначалось "воспитание", заключавшееся в чередовании побоев, пыток и издевательств. Сроки заключения были самыми разными – от недели до нескольких месяцев. Надзирателем зиндана был араб по имени Хасим. Все рабыни, попавшие в зиндан, теряли свой статус, и соответственно Хасим и его подручные имели право насиловать любую из девушек.

Поэтому, когда Мустафа сдал Элен Хасиму, тот не смог удержаться от радости. Еще бы! Красивая юная девушка, да еще и белокурая – от предвкушения совокупления с ней, у Хасима чуть не потекли слюнки.

– О! Какая красотка! За что ее, Мустафа?

– Упрямая! Велели ее в колодки, и ждать хозяина.

– Угу, сделаем.

Первым делом с Элен сняли рабский ошейник. Затем выдали тюремное одеяние. В отличие от дворца, в зиндане было промозгло, и Юсуф не хотел, чтобы рабыни могли простыть. Одеяние представляло собой тунику до колен из грубой джутовой ткани без рукавов и с глубоким, до талии, вырезом спереди. После переодевания, Элен велели стать на колени, и Хасим овечьими ножницами состриг ее густые волосы. Это делалось из соображений гигиены, да и при пытках длинные волосы только мешали. Затем, крепко связав девушке руки за спиной, Хасим повел ее в темницу.

Все то время, пока ее тащили в подвал, одевали, стригли, Элен была в полной прострации. Она делала, что ей говорили, двигалась, но в голове пульсировала только одна мысль: "Господи! Эмили секла МЕНЯ плетью! МЕНЯ, свою любимую сестру! Как она могла ТАК поступить? Что же теперь делать? Господи…"

В реальность Элен попала только тогда, когда лязгнул запираемый замок ее камеры. С удивлением девушка огляделась, только сейчас заметив перемены, которые с ней произошли. Грубая ткань туники царапала ее нежные соски при каждом движении, но ногах звенели тяжелые кандалы. Шею и запястья Элен сжимала тяжелая деревянная колодка, представляющая собой толстую доску с отверстиями. В углу крохотной, три на три метра, камеры валялись какие-то старые тряпки, рваное одеяло и деревянная миска.

Элен задрожала. Только теперь она поняла, к каким последствиям может привести ее выходка. И тут же, как будто прочитав ее мысли, из-за двери раздался пронзительный женский крик. Судя по голосу, кричала молодая женщина, и кричала она от страшной боли. Зиндан специально был так устроен, что узницы в камерах могли слышать крики истязаемых.

Раздался лязг запоров и в камеру, сопровождаемый Фатимой и Бен-Хассамом, вошел Юсуф. Губы поджаты, брови сурово нахмурены.

– И что она натворила?

– Отказалась бить свою сестру плетью, господин, – услужливо подсказала Фатима.

– Вот как! Почему ты отказалась?!

– Господин… это… ведь это моя сестра… я не…

– Разве ты не поняла, что теперь, и ты, и она просто рабыни? И все приказания обязаны выполнять?!! Ты это забыла, сука?!! Тварь!! – кричал Юсуф.

– Ладно, – внезапно остыв, произнес хозяин дворца. – Хасим, для начала плеть, пятьдесят ударов, затем в карцер дня на три, после… ладно сам разберешься. Шкуру не портить! Через пять дней позовешь, а я пока с ее сестренкой развлекусь. Горячая, я тебе скажу, шлюшка оказалась.

Хасим согнулся в подобострастном поклоне.

– Все сделаю, мой повелитель, не в первый раз. Девочка немного погорячилась, зачем сильно калечить? Зато потом шелковой станет!

– Во-во, смотри, не перестарайся, – дверь за Юсуфом и сопровождающими закрылась.

Элен с ужасом посмотрела на приближающегося к ней Хасима. Несколько секунд тот молча рассматривал пленницу. Затем его рука прошлась по лицу Элен, ее губам и скользнула в вырез туники. Сильная ладонь сжала ее грудь.

– Какая ты красивая, – прошептал Хасим. – Непокорная и красивая. Ну, сучка, что ты выбираешь сначала? Плеть или любовь?

– Господин… что вы имеете ввиду? Я… я не понимаю.

– Хм. Ладно, сейчас поймешь! – с этими словами Хасим поволок Элен из камеры.

Рабыня Амила стояла у колонны спальной залы Юсуфа. Стояла на цыпочках, высоко подняв скованные наручниками руки. В двух шагах от нее поигрывал плетью высокий раб-палач. Время от времени раздавался свист, и тяжелая многохвостая плеть падала на спину или ягодицы провинившейся. При каждом ударе, из горла Амилы вырывался приглушенный стон. Кричать девушка не могла, так как во рту торчал шар из твердого дерева, обшитый алым шелком.

"Баттонада" Эмили Уотерфорд длилась уже около двух часов. За это время девушка получила свыше двадцати ударов плетью. Спина и попка горели огнем. Из-за проклятого шара во рту, весь подбородок и шея были залиты слюной. Плакать Эмили уже не могла, единственное, после каждого удара она поворачивала, насколько позволяли поднятые руки, голову, и с мольбой смотрела на своего мучителя. И каждый раз палач довольно склабился. Абдалле, как звали палача, очень нравилась "баттонада". Ему нравилась беспомощность жертв, и то, что только от НЕГО зависело, когда рабыня получит очередную плеть. Но особенно ему нравилось трогать наказанных девушек, что в принципе ему было запрещено. По своему положению, он мог насиловать только дворцовых рабынь-негритянок. Но ЭТИ! Эти были для него недоступны. Только в редких случаях ему позволяли изнасиловать ту или иную "рабыню для удовольствий" исключительно в качестве наказания последней. А это было не то! Вот и сейчас, нанеся с оттяжкой удар по покрасневшей попке Эмили, и убедившись в отсутствии Юсуфа, Абдалла прижался возбужденным членом к ягодицам Эмили, и с силой сжал ее упругие груди. Та глухо застонала и попыталась хоть как-то вырваться. Однако огромный негр легко справился с этой попыткой, продолжая прижиматься к Эмили и гладить ее тело.

– Так, так! Опять! Сколько раз тебе говорили, чтобы ты не смел прикасаться к рабыням! Опять кнута захотел!

– Прости, мой господин. Не удержался, больно уж аппетитная сучка.

– Ладно, как там она у тебя, живая?

– А что ей будет?

– Тащи ее сюда.

Эмили отвязали от колонны и швырнули к ногам Юсуфа. Мгновенно девушка встала на колени, широко разведя бедра, и охватила пальцами затылок.

– Видал Хассам, какая умная сучка! А мы только от твоей сестренки. Мда! Там Хасим ее учит покорности. Хе! Хе! Хе! Только учение тяжеловатое – порки много!!! Ладно, ползи сюда, сука, целуй мне ноги!

Встав на четвереньки, Эмили поползла к кровати Юсуфа. И тут же получила жестокий пинок! Удар пришелся прямо по выпяченным нижним губкам. От дикой боли девушка вскрикнула и рухнула навзничь.

– Тебе сказали ползи, и не иди, – раздался голос Хассама. – Ходить на четвереньках еще заслужить надо.

– Верно, верно! Ползи тварь, как червяк ползает!

Всхлипывая, Эмили легла на холодный мраморный пол, и, извиваясь всем телом, поползла.

– Голову ниже, а задницу выше! Видела, как собака к хозяину подползает, так и ползи, сучка христианская! Приползла? Хассам дай-ка хлыст. А ты, собака, так и стой! Так, после каждого удара будешь говорить "спасибо, хозяин", поняла?

Привстав с кровати, Юсуф с силой хлестнул по выпяченному заду. Удар пришелся прямо по промежности, вызвав у Эмили протяжный стон.

– Спа… спасибо, хозяин…

Еще удар!

– Ай! Спасибо… хозяин… пощадите!!

Свист, удар!

– А-а-а! Хозяин, не надо-о-о… спасибо… пожалуйста!

– Что, не нравится?!! На, получай!

– А-а-а-а-а! Не-е-е-е… надо-о-о!

Удары стихли. Перед кроватью работорговца лежала жестоко выпоротая английская леди. Подняв залитое слезами лицо, Эмили прошептала:

– Спасибо, хозяин. Твоя ничтожная рабыня благодарит тебя. Прошу, возьми меня, только не бей!

– Хм, взять тебя? Ты хочешь сказать изнасиловать?

– Да, да, только не бейте, хозяин!

– Что-ж, твой задик еще девственный! Иди сюда! Абдалла, раздвинь ей жопу!

Эмили встала на четвереньки и высоко подняла зад. Жесткие пальцы впились в ее половинки и до боли растянули их в стороны. Прижав головку члена к анальному отверстию, Юсуф стал медленно вводить его внутрь. Эмили показалось, что ее сажают на кол. От сильной боли она застонала. Боль нарастала, как и нарастало ощущение заполненности. Наконец весь внушительный орган Юсуфа оказался у нее внутри. Несколько мощных толчков, и горячая струя оросила ее внутренности.

Довольно хрюкнув, Юсуф выдернул член и развернул Эмили лицом к себе.

– Видишь, какой он грязный. Вылижи его!

Орган Юсуфа покрывала слизь кроваво-коричневого цвета, и от него шел отвратительный запах человеческих испражнений. Эмили в ужасе отшатнулась.

– Что, не нравится? Лижи, говорю, или еще хлыста захотела?

Преодолевая отвращение и сдерживая рвотный позывы, девушка стала облизывать ствол Юсуфа. Тот внимательно наблюдал, пока его орган не был вылизан дочиста.

– Хм, пообедала? Ха! Ха! Ха! Хассам, отведи суку Фатиме, я устал. Завтра утром ее на ипподром, посмотрим, какая из нее лошадка! Ха! Ха! Ха!

Бренча кандалами и согнувшись под тяжестью колодки, Элен брела за Хасимом. Его слова о "любви" испугали девушку, и теперь она мучительно думала, что Хасми имел ввиду.

Любовь! Интересно, это у него шутка такая или название какой-нибудь пытки? Или… Господи, неужели он… Точно, будет насиловать! Вот ублюдок! Стоп, но Фатима говорила, что нас могут иметь только Юсуф и Хассам… А… Еще какие-то гости, точно! Так что Хасим, или как там тебя, не надейся. МЫ не для таких… Господи, что я говорю!!! Рассуждаю как… как шлюха последняя, Господи!

Тем временем Хасим завел рабыню в небольшую комнату. Это была так называемая "камера для исправления", отличающаяся от камеры пыток только более "скромным" набором орудий и станков. Козлы для порки, стол со свисающими кандалами, острая треугольная доска на подпорках. На низком столике разложены плети, розги, кнуты. На стене разнообразные колодки из дерева и металла.

Хасим вывел Элен из задумчивости, слегка хлестнув ее плетью. Затем снял с девушки колодку, расстегнул и снял кандалы. Элен пугливо огляделась и под пристальным взглядом Хасима, потупила взор.

– Сними тунику и положи ее на стол.

– Да, господин, – Элен выполнила приказание, и теперь стояла посреди камеры голой.

Хасим бросил на пол стальную колодку. Это была длинная толстая полоса железа, к концам которой были приклепаны полосы покороче. На концах поперечных полос (одна была подлиннее, вторая покороче), были разомкнутые оковы.

"Все-таки будет насиловать" – промелькнуло в мозгу Элен, – "но вряд ли деревяшкой". По знаку Хасима, она встала на колени, так, что длинная полоса оказалась между ног. Широко раздвинув ей ноги, тот защелкнул браслеты на щиколотках Элен. Затем велел опуститься на локти, и замкнул оковы на запястьях. Рабыня оказалась совершенно беспомощной, стоящей в унизительной позе. Ее попка была поднята вверх, и гладкие губки слегка разошлись, открывая ярко розовую расщелину. Над этим чарующим входом, коричневела дырочка ануса, которая как бы приглашала войти и туда.

Стоя в столь доступной позе, Элен вдруг ощутила, как по телу пробежала сладострастная дрожь. Дыхание её участилось, соски затвердели так, что стали побаливать и обильная роса увлажнила вход во влагалище.

Чуть повернув голову, Элен с удивлением увидела вытаращегося на нее Хасима. Тот не верил своим глазам. Как! Сучка, которую он собирался насиловать, стояла перед ним распаленная и влажная. Удивленно поцокав языком, он опустился на колени. Его руки помяли напрягшиеся девичьи груди, чуть ущипнув за плотные соски и подергав за колечки. В ответ он услышал приглушенный стон:

– Господин, еще! Еще!

Элен почувствовала, как член Хасима скользнул в нее. Это было так приятно, что девушка стала двигать тазом, как бы насаживаясь на него. Как поршень внушительный орган ходил взад и вперед, то почти выходя и касаясь головкой набухших губ, то проникая до самых яичек. Не помня себя, девушка хрипела, кусала губы и мотала головой. Господи, как было хорошо, и как ЭТО отличалось от того, КАК ее лишили девственности.

Да! Да… еще!! Господи! Еще, да я шлюха! Да, да, да!!!

Кончили они практически одновременно. Вся выжатая, как лимон, рабыня Айлин, низко опустив голову, вся еще содрогалась в любовном экстазе. Хасим, тяжело дыша, поднялся с колен.

– Ну, ты и шлюха! Таких у меня еще не было! Что? Англичанки все прирожденные шлюхи? Да-а-а! Ну что, милая, спасибо, конечно, но! Придется тебя высечь. Ладно, плетью не буду. Пятьдесят розог – это все-таки терпимо. Ну, держись.

Взяв длинный прут, Хасим хлестнул по оттопыренной попке. Элен простонала. Удары посыпались. Хасим, постепенно входя в раж, хлестал по попке, бедрам, спине. Затем, встав чуть сбоку, он несколько раз хлестнул прямо по налитым кровью половым губам рабыни. Та корчилась под обжигающими ударами, хрипела, плакала и стонала. И вдруг она поняла, что ЭТО ей нравится. ЕЙ нравится, когда ее секут. А после ударов по губкам Элен задрожала и потрясающий по силе, второй оргазм затопил ее сознание.

От неожиданности Хасим остановил порку. Такого еще не было.

– Надо рассказать хозяину. Ну, сучка!! Так, теперь в карцер, остудись немного!

Отвязав Элен от распорки, Хасим потащил почти бессознательную девушку в карцер. Он представлял собой крохотную камеру, метр на метр. Хасим крепко связал руки рабыни за спиной, затем подвел ее вплотную к стене. Там на уровне грудей были вбиты два кольца, на которых висели стальные карабины. Хасим вдел карабины в кольца на сосках так, что Элен пришлось практически прижаться ими к стене. Хасим довольно потрепал рабыню по попке и затянул веревочные петли на щиколотки. Продев веревку в кольца на противоположных стенах, он широко, насколько позволяли размеры камеры растянул ноги Элен в стороны. В этом положении несчастная девушка не могла ни сесть, ни повернуться. Она была вынуждена стоять, раздвинув ноги и прижавшись сосками к стене. В довершение Хасим вставил Элен в рот короткую деревянную палку, и затянул на затылке кожаные завязки. Удовлетворенно оглядев распятую голую рабыню, Хасим сказал:

– Ну, остывай, горяченькая ты моя! Через сутки приду, проведаю.

Лязгнул запираемый замок, и рабыня Айлин осталась в кромешной тьме.

Ночь Эмили провела опять в клетке. Лежа на боку, со связанными сзади руками, она проплакала полночи. Очень болело заднее отверстие, несмотря на то, что когда Абдалла отволок ее к Фатиме, та смазала анус болеутоляющим кремом. Во рту до сих пор стоял вкус испражнений, ЕЕ испражнений. У Фатимы её дважды вырвало. Девушки в гареме на этот раз были сдержаны и дружелюбны. Все понимали, как несладко ей пришлось, и шутить по этому поводу никому не хотелось. Даже Айгюль ничего не сказала. Кстати в гареме Эмили увидела еще трех новых рабынь. Это были девушки, вернувшиеся из спальни Юсуфа. Утром ее разбудила сама Фатима. Позавтракав, она позвала Жасмин, и они вдвоем повели Эмили на ипподром.

Ипподром входил в дворцовый ансамбль и располагался сразу за хозяйственными постройками. Овальная беговая дорожка и просторные конюшни, в которых находились два десятка арабских скакунов. Помимо этого еще были конюшни поменьше. Там тоже находились скакуны, но несколько другие. Туда-то и отвели Эмили.

Вместе с Фатимой и Жасмин, Эмили попала в просторную комнату, напоминающую шорную мастерскую.

Сначала Эмили тщательно выкупали в большой ванне, затем Жасмин стала ее причесывать. Она подняла густые волосы Эмили с боков и стала заплетать их посередине головы, поминутно вплетая блестящие бусы. Когда она закончила, голова Эмили напоминала заплетенную конскую гриву, а сзади, до лопаток, свешивался распущенный хвостик. Потом Фатима затянула на талии Эмили широкий кожаный ремень. Затянула туго, так что дышать Эмили могла теперь только грудью. Спереди к ремню было пришито стальное кольцо, к которому Фатима привязала толстую, грубую джутовую веревку. Фатима пропустила веревку между ног Эмили так, что она прошла нижних губок и плотно прижалась к клитору. Пропустив ее потом под ремень сзади, Фатима с силой потянула веревку вверх. От боли Эмили вскрикнула. Веревка впилась в промежность еще глубже и прошлась по чувствительному бугорку плоти. Велев подержать веревку Жасмин, Фатима надела на Эмили нечто, напоминающее конскую сбрую. Два ремня толстой кожи легли на плечи девушки, спереди ремни соединялись стальным кольцом, от которого отходили еще два ремня – поменьше. Эти ремни проходили под грудями, несколько приподнимая их, и пройдя через пазы в толстых ремнях, затягивались на спине. После того, как Фатима затянула все ремни, груди Эмили оказались приподнятыми так, что кольца в сосках свободно повисли. Удовлетворенно покачав их, Фатима перехватила веревку у Жасмин, и, натянув ее еще немного, сделала той знак. Ухватив хвост волос, Жасмин крепко привязала конец веревки к нему так, что Эмили пришлось высоко вздернуть подбородок. Отпустив девушку, Фатима резко приказала:

– А ну-ка, смотри вперед!

С большим трудом Эмили удалось немного опустить голову, что вызвало острую боль в промежности.

– Дальше не могу, госпожа, – задыхающимся голосом произнесла рабыня.

– А дальше и не надо. Дальше и не сможешь. Это для твоей осанки, ты ведь теперь кобылка, а осанка для лошади много значит.

Действительно, попытка опустить голову еще привела к вспышке такой боли, что Эмили сразу отказалась от этого.

– Прекрасно! Глянь Жасмин, как грудки ходуном ходят. И это она еще не бегала! Давай цепочку и колокольчики. Три колокольчика!

Взяв протянутую цепь, Фатима закрепила ее концы за кольца в сосках Эмили так, что цепочка оказалась натянутой. На цепь были повешены три колокольчика, один побольше, и два маленьких. Колокольчики сразу же стали позванивать, так как при дыхании груди Эмили поднимались и опускались.

На ноги девушке одели специальные туфли без каблуков, зато с настоящими серебристыми подковками. Последним штрихом в процессе превращения Эмили Уотерфорд в скаковую пони послужила круглая, деревянная палка с кожаными ремешками на концах. Эту палку диаметром около двух дюймов вставили Эмили в рот и затянули ремешки на затылке. Получилось нечто вроде удил. К металлическим кольцам на концах палки Фатима пристегнула длинные поводья. Взявшись за них, она повела рабыню к выходу. Подковки звонко цокали по каменному полу, мелодично звенели колокольчики.

Выйдя из конюшни, Эмили увидела низкую двуколку с длинными оглоблями. На концах были кожаные петли. Девушку поставили между оглоблями и продели руки в петли так, что последние оказались у Эмили на плечах. Вытянув руки девушки назад, Фатима крепко привязала запястья и локти к оглобле. Из-за этого груди Эмили оказались еще более выпяченными вперед.

– А теперь запомни девочка. Хозяин любит быструю езду. Постарайся разогнаться не спеша. Он будет тебя постегивать, но ты потерпи, сразу не беги, что есть силы. Если упадешь, получишь пятьдесят ударов плетью. Будешь бежать – постарайся повыше поднимать колени, хозяин это любит. Ну, удачи!

Спустя полчаса показался Юсуф, одетый в легкий халат. В руках он держал хлыст на длинной рукоятке, и Эмили поняла, что именно этим хлыстом ее будут подгонять.

Юсуф подошел вплотную к своему "скакуну".

– Ну, застоялась, кобылка? Сейчас поедем, посмотрим, какова ты на дорожке.

Послышался легкий скрип, и Эмили почувствовала, как осели вниз оглобли. Не имея возможности повернуть голову, она ждала команды типа "но", но вместо этого спину ожег удар хлыста. Глухо застонав, девушка налегла и покатила коляску с Юсуфом по дорожке.

– Быстрей, сучка, – и жалящий удар по ягодицам. – Еще быстрей!!

Подковы глухо стучали по утоптанной земле. Катить двуколку было очень тяжело. Пот заливал глаза, в груди клокотало и хрипело. Ко всему этому прибавлялся мелодичный звон колокольчиков. Раз за разом спину или попку обжигали удары хлыста. Однако Эмили, памятуя о возможном суровом наказании, продолжала ускорять свой бег, не забывая как можно выше подбрасывать колени.

После третьего круга девушка почувствовала, что силы ее на исходе. Плечи онемели, и она почти не чувствовала пальцев. Все тело рабыни покрывал едкий пот, смешанный с пылью. Подбородок, шея и верхняя часть груди были залиты её слюной. Ноги стали ватными, и Эмили с ужасом поняла, что сейчас рухнет без чувств. И тут последовал рывок поводьев и команда Юсуфа:

– Тпру! Стой кобыла, приехали!

Выскочив из коляски, Юсуф подошел к тяжело дышащей рабыне.

– А она ничего! Фатима, скажешь Рамзану, пусть потренирует ее! Через неделю Зейнаб приезжает от дяди, а она, сама знаешь, любит покататься.

– Все сделаю, господин.

– Ладно, помойте суку и в стойло, – довольный Юсуф отправился во дворец.

Когда Фатима вытащила руки Эмили из петель, та со стоном рухнула на колени. Подхватив почти бесчувственную девушку под руки, Фатима и Жасмин потащили ее в конюшню, где, освободив от упряжи и туфель, поместили ее в ванну. Затем Эмили насухо вытерли большим махровым полотенцем и накормили. Горячая ванна и питательная еда помогли Эмили немного прийти в себя. Однако долго нежиться ей не дали. Руки крепко связали за спиной, а на шею накинули веревочную петлю. Затем в рот вставили деревянные удила и отвели ее в стойло. Фатима привязала веревку к столбу так, что Эмили пришлось стать на колени. Подняться она не могла. Ласково потрепав девушку по голове, смотрительница гарема удалилась в сопровождении Жасмин.

Элен стояла в кромешной тьме. Стояла уже сутки. Сказать, что она замерзла, значит не сказать ничего. Могильный мрак карцера окутывал ее тело, пробираясь в самые интимные места. Несчастная девушка еле стояла, слегка повиснув на собственных сосках. Это была дьявольская пытка. Малейшее движение причиняло острую боль, но ноги почти отказывались служить, и время от времени колени подгибались. Тогда раздавался мучительный стон несчастной рабыни.

Господи, как больно, как холодно… М-м-м-м… Господи, хоть бы он пришел. Все ему сделаю. Пусть плетью бьет, только освободит отсюда… Госпо… Стоп. По-моему идет.

Дверь с лязгом отворилась.

– Ну, как поживаете, леди? Ха! Ха! Ха! Остыла, шлюха! Давай-ка, кляпик вынем.

– Гос… господин… отпустите… я больше не могу… я… я…

– Что, я, я?

– Я все для вас сделаю!

– Ха! А ты и так все сделаешь! Ладно, пойдем, погреешься и обратно!

– Нет! Пожалуйста, не надо обратно! Добрый господин!

– Хм! Ладно, там видно будет.

Хасим вытащил полубесчувственную девушку из карцера и потащил ее в "исправительную" камеру. Элен шла как в тумане, еле передвигая ногами. Войдя в камеру, девушка без звука рухнула на пол и потеряла сознание.

Очнулась она оттого, что на нее лили чуть теплую воду. Застонав, она попыталась приподняться, но упала опять. Руки по-прежнему были связаны сзади.

– Ну, очухалась, – голос Хасима выплывал как из тумана. – Пора и покататься на кобылке. Кстати твоя сестренка оказалась хорошей кобылкой. Как она катала хозяина – блеск! Ну а ты у меня сама покатаешься!

С этими словами, Хасим поднял рабыню с пола и потащил к треугольной доске на подпорках. По бокам "ослика" (так ласково его называл Хасим) стояли две скамеечки. С помощью Хасима, Элен встала на скамеечки так, что острие доски пришлось как раз между ее половых губок. Балансируя на цыпочках, несчастная пыталась приподняться как можно повыше. Тем временем Хасим стянул толстой веревкой локти Элен так, что ее упругие груди с твердыми сосками выпятились вперед.

– Ну, готова? Тогда вперед, – с этими словами Хасим аккуратно убрал обе скамеечки.

Острая, слепящая боль пронзила лоно Элен. Ей показалось, что ее промежность разрезают пополам. Инстинктивно она постаралась сжать бедра, чтобы хоть как-то ослабить эту ужасную боль. Однако Хасим не позволил ей этого сделать, привязав к лодыжкам длинную толстую палку, заставив раздвинуть при этом ноги почти на метр. Теперь Элен сидела на "ослике" исключительно своей промежностью. Хасим с довольным видом помял торчащие груди и вставил Элен шар кляпа.

– Посиди, подумай, как себя вести, а я пока займусь другой сучкой.

"Другой", к удивлению Элен, оказалась Айгюль. Индуска была так же одета в грубую тунику. Пока Хасим возился с пыточными орудиями, дочь магараджи насмешливым взглядом мерила дочь английского аристократа.

По приказу Хасима, Айгюль сняла тунику и встала спиной к столбу. Индуска обладала полными грудями с большими заостренными сосками. Кольца в сосках были раза в два больше, чем у Элен. Хасим завел руки Айгюль за столб, и стянул их в локтях. От этого её груди выпятились еще больше. Хасим продолжал стягивать локти, пока у девушки не вырвался протяжный стон. Закрепив веревку, Хасим взял со стола тяжелую многохвостую плеть и пару раз щелкнул ей в воздухе.

– Ну, Айгюль, ты знаешь, что тебе положено.

– Да, господин.

– Двадцать ударов по грудям.

– Да, господин.

– Считать будешь сама.

– Да, господин.

Хасим взмахнул рукой. Раздался свист, и с отвратительным чмоком пять ремней плети пали на беззащитную грудь.

– Один.

… свист, удар…

– Два.

…

С каждым ударом на грудях Айгюль вспухали красные рубцы. Голос наказуемой рабыни дрожал и, наконец, с ее уст сорвался первый крик. После двенадцатого удара гордость и выдержка окончательно покинули индуску, и Айгюль вопила почти не переставая. Даже, когда Хасим закончил порку, девушка кричала от боли.

Наконец крики стихли. Полубесчувственная, девушка по имени Айгюль висела на столбе. Хасим отвязал несчастную, и выволок ее из камеры. Вернувшись, он подошел к Элен и с усмешкой сказал:

– Видела?! Это только за то, что она не сразу встала в позу! А ты, дурочка, отказалась подчиняться! Так что тебе будет еще на орехи!

Полчаса спустя, Хасим снял Элен с ужасного снаряда. Поставив ее на колени, он развязал пояс шаровар.

– Давай, полижи моего дружка. Или опять в карцер?

– Нет… господин, – Элен потянулась губами к стоящему дыбом члену.

…

Еще через полчаса, одетая в грубую тунику, рабыня Айлин была препровождена в камеру, где и уснула на грязной соломе сном праведника.

Две недели спустя рабыня по имени Амила, бывшая Эмили Уотерфорд, а теперь скаковая "кобылка", стояла, запряженная в легкую коляску. Помимо упряжи, на ее голове красовался султан из страусиных перьев, а из заднего прохода торчал кокетливый хвостик.

Всю это время ее усиленно тренировали. Бег по кругу, высоко подбрасывая колени, сменялся изнурительными поездками с груженой двуколкой, затем опять бег. Эмили так уставала, что при малейшей возможности спала почти на ходу. Рот постепенно привыкал к удилам, и уже не так трудно было дышать. И вот сейчас она ждала дочь Юсуфа, которая изъявила желание прокатиться перед завтраком.

Зейнаб, как ее звали, была молодой девушкой лет двадцати. От своего отца она получила такой же жестокий нрав, и многие рабыни боялись ее больше, чем Юсуфа. Зейнаб никогда не расставалась с легким хлыстом, которым мастерски владела. Прекрасно зная физиологию женщины, она предпочитала сечь рабынь исключительно по соскам или промежности. Поэтому, когда она уехала на неделю погостить у своего дяди, многие рабыни вздохнули с облегчением.

Однако ничто не вечно, и Зейнаб вернулась в отчий дом. В первый же день жесточайше была высечена турчанка Лейла. Два палача держали несчастную вниз головой, широко разведя ноги, а Зейнаб хлестала рабыню по промежности, пока та не потеряла сознание. И вот, на второй день пребывания, она решила покататься, благо ей рассказали, что появилась новая "кобылка".

Эмили стояла уже полчаса под палящими лучами африканского солнца. Тело постепенно покрывалось слоем пота и лоснилось. Наконец послышались легкие шаги, и взгляду английской аристократки предстала дочь работорговца.

Зейнаб была одета в короткое болеро, еле прикрывающее ее полные груди и цветные шаровары, на ногах были расшитые золотом туфли. Шею девушки обвивало великолепной ожерелье из крупных изумрудов, на изящных запястьях блестели золотые браслеты. Но не к этому было приковано внимание Эмили, а к хлысту, зажатому в девичий кулачок. И как подтверждение, хлыст уперся ей в подбородок.

– Это и есть новая сучка? Англичанка? А ничего, она красивая! Ну-ка поржи, как полагается кобыле!

Эмили с недоумением посмотрела на стоящую за Зейнаб Фатиму. Та и бровью не повела, зато нахмурилась Зейнаб.

– Ты что, не понимаешь?! Ржи, тебе говорят! – и, отступив на шаг, та взмахнула хлыстом.

Со свистом тот врезался прямо в сосок. От жгучей боли на глазах Эмили сразу навернулись слезы. Спасаясь от второго удара, она запрокинула голову и издала нечто, напоминающее ржанье.

– Хорошо, вижу ты послушная сучка! Ну что?! Покатаемся!

С этими словами, Зейнаб грациозно села в двуколку, и недолго думая, вытянула хлыстом Эмили по спине. Та застонала и поездка началась.

К удивлению Эмили, Зейнаб не стала сворачивать не беговую дорожку, а повернула коляску к выезду из дворцового парка.

Дворец Юсуфа стоял на холме, поэтому катить двуколку было легче, чем на ипподроме, и коляска катилась гораздо быстрее. Тем не менее, раз за разом на спину, плечи и ягодицы Эмили обрушивались жестокие удары хлыста. Зейнаб с наслаждением стегала английскую леди, упиваясь своей властью над ней. Бедной девушке оставалось только глухо стонать и ускорять бег.

Неожиданно поводья натянулись, и Эмили пришлось остановиться. Причиной остановки стала такая же двуколка, выехавшая им навстречу. В коляске сидела очаровательная девушка, чуть моложе Зейнаб. Зульфия, ближайшая подруга дочери работорговца, была не менее, а может и более жестокой, чем Зейнаб. Обилие покорных рабынь, полная власть над ними и жестокие нравы родителей взращивали в это время в Занзибаре и его окрестностях поистине уродливые побеги. Прекрасные снаружи и черные душой, дети работорговцев щеголяли друг перед другом жестоким обращением с рабами и, особенно, с рабынями. Вот и сейчас перед изумленным взглядом Эмили предстала запряженная, как и она, совершенно голая девушка. В сосках девушки висели массивные кольца, от которых отходили длинные поводья. Руки несчастной были туго связаны в локтях, и прикручены к длинному дышлу. Но главное, что поразило Эмили, было кольцо, висевшее на клиторе девушки. От кольца отходила цепочка, идущая между ног девушки к коляске.

– О, дорогая моя Зейнаб! Наконец-то ты приехала! Знаешь, как без тебя было скучно? Поговорить не с кем! Ну, как съездила? Как дядюшка?

– Спасибо милая, съездила неплохо. Дядя как всегда полон сил. Недавно загрузил целых четыре корабля черномазыми! Представляешь!

– О! У твоего дяди всегда была прекрасная коммерция!

– Да! Дядя мастак на такие дела. А я смотрю, у тебя новая "кобылка"! Хм! Оригинально! А зачем кольцо в клиторе?

– А-а-а!! Это мое изобретение, для торможения достаточно дернуть за цепь и "кобылка" встает, как вкопанная! Эффективно, и к тому же достаточно больно!

– Больно?

– Ха! Смотри, – Зульфия с силой дернула цепь.

Даже Эмили поежилась, когда из уст девушки вырвался жуткий крик.

– Видишь, какой "сигнал"! Ха! Ха! Ха! Все оборачиваются, – с гордостью констатировала Зульфия. – А у тебя смотрю тоже новенькая сучка.

– Да, притом это английская леди! Аристократка!

– Что ты говоришь?!! Где же её взяли?

– Папочка купил. Говорят, большие деньги отвалил!

"Милый" разговор двух исчадий ада продолжался. Эмили с сочувствием смотрела на стоящую перед ней "кобылку". Та была молода, лет шестнадцати, не больше. Груди едва развиты, но соски крупные, оттянутые кольцами. Спину и бедра несчастной покрывали кровоточащие рубцы. Тут внимание Эмили привлекла новая группа людей, появившихся на дороге.

Впереди, на низеньком муле, ехал пожилой араб в белом тюрбане. А за ним! За ним, во главе пышной процессии, выступал могучего телосложения негр, в прекрасном головном уборе из блестящих перьев. На негре была набедренная повязка из хвостов антилоп гну, золотые браслеты под коленями и на руках. На могучем плече, негр нес огромный топор с рукояткой черного дерева. Следом за вождем шло около сотни вооруженных воинов. К удивлению Эмили у десятка из них на плечах лежали мушкеты. Остальные были вооружены копьями, луками и палицами. За спиной у каждого висел овальный щит.

К своему удивлению Эмили вдруг стало стыдно за свою наготу, за кольца в сосках. Она низко опустила голову, и две предательские слезинки скатились по её щекам.

– О! Белир! Здравствуй, а кто это с тобой? – с удивлением спросила Зейнаб.

– Мир вам, госпожа. Это великий король Мване, верховный вождь племени мбанане. Он прибыл издалека, от Великих озер. Король хочет посмотреть Занзибар. Кстати, – прошептал Белир, – у него такие замечательные изумруды!

– Ха! Продать бы его, вот денег можно было бы заработать, – презрительно произнесла Зульфия.

– Тише, тише госпожа! Он немного понимает по-арабски.

– Ну и что?

– А то, что в двух милях отсюда стоит его двухтысячная армия. Поверьте, мбанане очень воинственное племя, и очень сильное. Общая численность войск достигает десяти тысяч воинов.

Слушая этот разговор, Эмили нестерпимо захотелось посмотреть на короля. Она подняла голову и… на нее неотрывно глядел король Мване! Эмили была поражена тем внутренним благородством, которое излучала фигура вождя. У Мване оказались пронзительные черные глаза, которыми он буквально пожирал стоящую перед ним голую рабыню. Повернувшись к Белиру, он что-то произнес гортанным голосом.

– Что он сказал? – поинтересовалась Зейнаб.

– Он спрашивает, продается ли эта рабыня?

– ЭТА?!!! Хм, смотря за сколько! Вообще-то мне не очень хочется ее продавать, в коляске она дюже хороша! Ха! Ха! И вообще вопросы о продаже рабов решает мой отец!

Выслушав перевод, король резко повернулся и двинулся по направлению к дворцу Юсуфа. Удивленно поглядев вслед, и пожав плечами, Зейнаб развернула коляску и последовала за процессией. Следом за ней последовала и Зульфия, сгорающая от нетерпения увидеть окончание этой истории.

Прошло два дня, как Элен вернули из зиндана в гарем. Девушка с содроганием вспоминала дни, проведенные в ужасной тюрьме. Череда избиений, надругательств и унижений окончательно сломили гордый дух английской леди. Но главное, что заметила сама Элен, было то, что когда её насиловали или секли розгами, она испытывала неземное блаженство. Ей хотелось, чтобы ЭТО продолжалось и продолжалось! Элен ненавидела себя за это, но стоило Хасиму провести ладонью по ее нижним губкам или поласкать ее соски, и она чуть ли не сама насаживалась на его член.

Само собой Хасим все рассказал своему хозяину. Заинтересованный, тот приказал доставить Элен к нему. В первую же ночь, он несчетное количество раз овладел ею в самых разных позах и во все ее естественные отверстия. Ни рот, ни зад, не влагалище не были обойдены вниманием. В перерывах между совокуплениями, Юсуф сек длинными прутьями гибкое тело Элен. Сек умело так, что девушка кричала от боли и заливалась слезами, умоляя ее пощадить. Но стоило ему припасть губами к твердым соскам, как слезы высыхали, и Элен кричала уже от оргазма.

После той ночи Юсуф объявил рабыню Айлин своим "сокровищем" и запретил всем, включая Хассама, прикасаться к ней. Элен посадили на цепь возле ложа, чтобы она была всегда "под рукой". Раз в день её водили купаться, причем самой ей мыться запрещалось. Руки Элен связывали и мыли ее Фатима или Жасмин. На цепи девушка сидела тоже со скованными сзади руками, изнывая от желания прикоснуться к своим соскам или клитору.

О Эмили не было ни слуху, ни духу. Постепенно желание отдаваться полностью затмило все остальное. По ночам Элен проклинала себя, обзывала шлюхой и потаскушкой, но стоило Юсуфу щелкнуть пальцами, как она бросалась в его объятья. И если Юсуф не имел её, она заливалась слезами, прося себя изнасиловать. И вот однажды это все кончилось.

День начался как обычно. После купанья её опять посадили на цепь. Юсуф был доволен (вчера провернул удачную сделку), поэтому раздался щелчок пальцев, и Элен по знаку припала губами к вздыбленному члену господина. Облизывая внушительный ствол, Элен краем глаза заметила, как открылась дверь, и… И в дверь вошла её любимая сестра, следуя за дочкой хозяина Зейнаб. Эмили опустилась на колени и охватила руками затылок. Затем она подняла голову, и глаза сестер встретились! От неожиданности Элен перестала ласкать ствол Юсуфа. В глазах Эмили было столько нежности и любви, что у Элен запершило в горле. Слезы хлынули ручьем и, содрогаясь от рыданий, рабыня Айлин опустилась на мозаичный пол. От такой наглости у Юсуфа перехватило дыхание. Закипая, он схватил лежащую рядом плеть, но тут раздался голос Зейнаб:

– Подожди, отец! Потом ее выпорешь! Тут такое дело, Белир, где ты там? Пригласи его величество.

В зал вошел сопровождаемый Белиром король Мване. Вместо своего огромного топора в руках короля был небольшой мешочек. Гордо посмотрев на Юсуфа, Мване на ломаном арабском произнес:

– Моя приветствовать тебя, Юсуф. Моя хочет купить вот эта рабыня! – и король показал на коленопреклоненную Эмили.

– Привет тебе, Верховный вождь мбанане! Почему ты хочешь именно эту рабыню? У меня много красивых девушек!

– Мне не надо много. Мне нужна эта!

– Но я заплатил за нее много пиастров! Что ты можешь предложить?

Усмехнувшись, Мване вытащил из мешочка изумительный по красоте изумруд, размером с голубиное яйцо. Юсуф и Зейнаб с восхищением рассматривали дивный камень. Молчание немного затянулось, когда раздался голос короля:

– Ну что? Ты продавать мне эту рабыню?

– Да ради бога!!! Забирай ее! Все равно она мне не понравилась! Какая-то холодная. То ли дело ее сестренка! Настоящая шлюха! Ха! Ха! Ха! Слушай вождь, а зачем она тебе?! Хочешь попробовать белую сучку?!

– Это моя дело! Так я беру её?!

– Да, да! Только камушек оставь! Отдайте ему Амилу!

Присутствующий в зале, Хассам поднял Эмили с колен и толкнул ее к Мване. Всхлипывая, та прильнула к могучему торсу короля. Подняв голову, Эмили умоляюще прошептала гиганту на ухо:

– Великий король, пожалуйста, выкупи мою сестру! Умоляю!

Мване ласково провел по волосам Элен.

– Юсуф, продавай мне еще ту рабыню.

– Какую, Айлин?!! Ни за что! ТАКУЮ шлюху я не продам никому. Все, разговор окончен! Забирай свою сучку и проваливай!

Эмили с ужасом глядела на сестру. Как он сказал? ШЛЮХУ!!! Ее сестра – шлюха!! Слезы хлынули у нее из глаз. Только сейчас она заметила цепь, идущую от ошейника Элен к ложу Юсуфа. Эмили вопросительно посмотрела на Элен. Под этим взглядом Элен Уотерфорд низко опустила голову и съежилась. Молча наблюдавший за всем этим Мване, развернул Эмили и легко шлепнул её по попке. Затем он презрительно посмотрел на Юсуфа, развернулся и гордым шагом, сопровождаемый Эмили, вышел из зала. Острая боль пронзила сердце Элен. Рванувшись, она закричала:

– Эмили! Дорогая не бросай меня!! Не уходи!!!

В ответ прозвучал уже далекий голос:

– Прощай Элен! Прощай…

Элен рухнула на пол, содрогаясь от рыданий. Но тут раздался отчетливый голос Юсуфа:

– Так! Абдалла, двадцать ударов бичом в колодках! Затем можешь поиметь ее!

Довольно осклабясь, негр схватил Элен, отстегнул ошейник и поволок её из зала.

Колодки для строптивых рабынь стояли во дворе дворца. Толстая доска с гнездами для шеи и рук наказуемой. Элен согнули в пояснице и поместили её шею и запястья в гнезда. Затем он широко раздвинул ноги девушки и привязал щиколотки к кольям, вбитым в землю. Деревянный, обшитый алым шелком кляп туго вошел в её рот. Чуть отойдя, Абдалла взмахнул специальным бичом и с силой хлестнул рабыню по ягодицам.

От обжигающего удара Элен чуть не потеряла сознание. Боль была такая, что глаза мгновенно наполнились слезами, а дыхание перехватило, как будто она нырнула в ледяную воду. Второй удар вырвал у нее протяжный стон. Затем последовал третий, четвертый! Корчась под ударами, Элен с неожиданной ненавистью подумала о сестре:

– Конечно, ей сейчас хорошо… Ай! О, господи как больно! А-а-а!… А я тут из-за нее страдаю!… Уй! Ай-й-й!… Даже не посмотрела-а-а-а!… Не могу больше! Мамочка! Ай!… Ладно, еще посмотрим… Ай! не надо-о-о-о-о!!!…

Удары стихли. Элен почувствовала, как, раздвинув ее нежные губки, в нее уперся крепкий и горячий член. Тут же попку пронзила острая боль. Это Абдалла, ухватив Элен за бедра, с натугой вводил свой огромный член во влагалище рабыни. Элен стонала от дикой боли. Член Абдаллы превосходил все, что она до сих пор испытывала. Ей казалось, что в нее вставляют огромный кол. "Наверно Зизу испытывала то же самое. Только она умерла, а мне еще жить и жить". Наконец весь огромный орган оказался в ней. Абдалла принялся двигать бедрами, и с каждым толчком у Элен исторгался протяжный стон.

Время шло, и постепенно Элен стала возбуждаться. Её соски поплотнели, а внизу живота приятно заныло. Не удержавшись, девушка стала двигать бедрами, помогая Абдалле глубже войти в нее. Постепенно ее дыхание участилось, и как только жесткие пальцы палача легли на ее груди и сдавили соски, бурный оргазм буквально сотряс Элен. Еще минута и мощная струя оросила ее спину. Это Абдалла, почувствовав приближение оргазма, выдернул свой член из Элен, и окатил ее. Кончать в рабынь было строго настрого запрещено. Послышался голос:

– И все-таки она первостепенная шлюха! А, Абдалла?

– Уф! Да, хозяин! Тебе повезло!

– Ладно, тащи ее сюда! Продолжим!

– Господин, я буду ваше рабыней?

– Нет, ты будешь моя королева!

– Но почему?

– Таких, как ты, нет ни у одного мбанане!

– Спасибо, мой господин! Я… я постараюсь полюбить тебя…

– Ты обязательно меня полюбить! Ты мне дарить много сыновей и дочка! Ты быть королева мбанане! Не бойся меня! Я тебя сразу полюбить, как только увидеть!

– А как же Элен?! Что с ней будет?

– Не думай о ней. Она делать свой выбор! У нее все быть хорошо!

– Господин, а у тебя большая страна?

– Мбанане много! Только воинов десять тысяч! Теперь у нас есть огненные стрелы!

– Да, я видела мушкеты. Я умею стрелять, меня отец учил!

– О! Моя королева! Ты учить мбанане!

Одетая в красивую тунику, Эмили Уотерфорд поудобней устроилась на могучих руках своего будущего мужа. Паланкин, несомый шестью мощными неграми, уносил ее все дальше от Занзибара, к её судьбе!

Прошел месяц, как Абдарахманн бен Юсуф продал рабыню Амилу королю племени мбанане Мване. Жизнь во дворце текла своим устоявшимся чередом. Однако все рабыни заметили, что Юсуф изменился. Его уже не так трогали ласки изощренных в любви девушек. И только Айлин по-прежнему могла разжигать в нем дикую страсть.

Однажды утром, в спальню Юсуфа ворвался всклокоченный Хассам. Айлин в это время делала Юсуфу утренний минет, урча от удовольствия. Не обращая внимания на такую, прямо говоря, пикантную картину, Хассам прямо с порога завопил:

– Господин! Беда!

Юсуф с неудовольствием прервал ласки рабыни:

– Ну, что там случилось? Тебе член откусили?

– Господин, сегодня утром в бухту вошли два английских корабля! О! Это не португальцы! Это стопушечный корабль "Король Эдуард" и сорокапушечный фрегат "Форвертс".

– Ну и что? Англичанам рабов захотелось? Ха! Ха!

– Не рабов, а рабыню! Её!! – палец Хассама уперся в Айлин.

– Что!!!

– На корабле ее отец, и они требуют вернуть им обеих сестер!

– Что?!! А больше они ничего не хотят!!!

– Господин, они пригрозили стереть город с лица земли, и поверь, у них хватит на это сил! Этот грязный осел, Ширак, рассказал им, что ты их купил!

– Грязная скотина! Ну и что?

– Они уже здесь!

– Где?!!

– Во дворце!

– Во дворце?!!

Дверь в спальню резко распахнулась. Через порог шагнули два джентельмена. Сэр Алан Уотерфорд и сэр Джеймс Фаулер, граф Эссекский. В руках Джеймс держал два пистолета, которые и направил в грудь оторопевшего Юсуфа.

Воцарилось гробовое молчание. Элен заворожено смотрела на своего отца и своего жениха. Пытаясь скрыть свою наготу, она съежилась, и постаралась хоть как-то прикрыться ладонями. Ни сэр Алан, ни Джеймс не обратили ни малейшего внимания на скорчившуюся голую рабыню.

– Мистер Юсуф, – стальным голосом произнес сэр Алан. – Мы знаем, что вы купили двух моих дочерей – Элен и Эмили. Купили у низкого негодяя, ренегата, некоего Бингса. Я требую немедленно вернуть мне обеих!

Поняв, что убивать его пока не собираются, Юсуф надменно спросил:

– А вы знаете, что я купил их согласно наших законов?!

– Да, – спокойно ответил сэр Алан. – Согласно ваших подлых законов! Но это не меняет сути дела. Вы отдадите мне моих дочерей, или наши пушки сметут это грязное гнездо работорговли!

Смотря прямо Юсуфу в глаза, Джеймс взвел курки пистолетов. Щелчок по-разному подействовал на находившихся в спальне. У Юсуфа отвалилась челюсть, а Хассам кинулся к своему господину:

– Юсуф, перестань дурить! У них во дворе сотня вооруженных до зубов матросов! На хрен тебе нужна эта сучка, еще купишь, получше! Отдай ты её им!!!

Постепенно слова Хассама проникли в сознание Юсуфа. Он откинулся на подушки и противно засмеялся.

– Да забирайте её, она мне уже давно надоела! Ей ты, за тобой пришли, вылазь, покажись папочке! Хассам, отстегни ее ошейник.

Сгорая от стыда, с пунцовыми щеками, Элен вышла из-за кровати Юсуфа. Сэр Алан с ужасом смотрел на совершенно голую дочь. Низко наклонив голову, Элен подошла к отцу, слезы душили её. Джеймс Фаулер во все глаза рассматривал обнаженную невесту. Его внимание привлекли кольца в сосках и выжженное клеймо на гладком лобке. В гневе он поднял пистолет, но тут раздался голос сэра Алана:

– Подожди, Джеймс! Где моя вторая дочь?

– Я ее продал.

– Как?! Кому?

– Какому-то негру. Он хорошо заплатил за неё.

Сэр Алан повернул голову к Элен:

– Это правда, дочь моя?

– Да, отец. Он продал её месяц тому назад вождю какого-то племени.

– Как его найти?

Тут раздался голос Хассама:

– Вряд ли у вас что-нибудь получится. Мване живет у Великих озер, в глубине континента. Поверьте, я не лгу!

Воцарилось молчание. Джеймс снял свой плащ и закутал Элен. Наконец сэр Алан произнес:

– Видит Бог, я сделал все, что можно было сделать! Значит, такая судьба была уготована моей старшей дочери! Что ж, уходим, Джеймс! Забирай Элен и пошли!

Дверь с грохотом захлопнулась за незваными гостями. Юсуф вытер струящийся пот со лба:

– Фу! Ну и скоты, эти англичане! Хассам, приведи Айгюль, надо расслабиться! Да и себе захвати кого-нибудь!

Два часа спустя Элен Уотерфорд, одетая в красивое платье, стояла на корме фрегата "Форвертс" и смотрела на удаляющийся африканский берег.

Вот все и кончилось. Бедная Эмили, я же говорила, что еще посмотрим, у кого лучше сложится! Господи, о чем это я?! Прости меня, сестренка! Прости и удачи тебе! У нас разные судьбы, но я всегда буду помнить тебя! Прощай…

Подошедший Джеймс мягко обнял её за талию…

– Сэр, ваша супруга ждет вас у себя в спальне. Она велела передать вам этот ключ и просила сказать, чтобы вы не удивлялись ничему.

– Спасибо, Мэри, я уже иду. А гости еще не разошлись?

– Ну что вы, сэр! Кому же не охота посидеть за свадебным столом подольше!

Взяв из рук служанки ключ, сэр Джемс Фаулер, граф Эссекский, насвистывая легкий мотивчик, двинулся в сторону спальни.

Два месяца спустя после прибытия в Англию, леди Элен Уотерфорд дала согласие стать его женой. Свадьбу сыграли шикарную, тем более интерес подогревался всевозможными слухами о невесте.

Джеймс вставил ключ в скважину и повернул. Массивная дверь отворилась, пропуская элегантного джентльмена в спальню. С радостной улыбкой, сэр Джеймс вошел внутрь и оторопел!

Возле широкой кровати на коленях стояла ЕГО ЖЕНА! ГОЛАЯ! ШИРОКО РАССТАВИВ КОЛЕНИ! А В СОСКАХ БЛЕСТЕЛИ ЗОЛОТЫЕ КОЛЬЦА!!!

– Господин, прости свою рабыню! Если я не угодила, высеки меня!

На покрытой покрывалом кровати лежал свернутый кольцом хлыст…

Эпилог

– Милочка, вы слышали? Графиня Фаулер умерла!

– Что вы говорите!

– Да! Бедняжка!

– Ну, почему же! Все-таки ей было шестьдесят!

– Все равно жалко! Такая благородная дама была, столько добра она сделала! И знаете, её муж, сэр Джеймс, никому не позволил её обмывать!

– Что вы говорите! Почему?

– Не знаю! Только говорят, что даже роды он принимал сам! Ходит слушок, что у нее на теле была какая-то отметина!

– Отметина?! Уж не колдовская ли?!

– Да нет! Она исправно посещала церковь. Странно это все…

Из записки лейтенанта флота Её Величества Камерона в Королевское географическое общество, 15 июня 1873 года:

… И еще. Продолжая поиски доктора Ливингстона, мы вышли к Великим озерам. Здесь проживает многочисленное племя. Сами они называют себя мбанане. Но самое интересное то, что когда нас представили королю, то мы увидели негра с явными европейскими чертами лица. Мало того, вся семья короля говорит на английском языке, правда ломаном и устаревшем. Нам объяснили, что сто лет назад великий король Мване привез прекрасную белую женщину и сделал её своей женой. Она родила ему пять сыновей и двух дочерей. С тех пор язык, на котором говорила эта женщина, считается святым, и на нем может говорить только член королевской семьи. Говорят, король Мване очень любил её и, когда она умерла, сильно горевал. Нам показали ее могилу – потемневший от времени крест из железного дерева. На кресте мы смогли разобрать только полустертые буквы "Э. У". Кем была эта женщина, и как она попала в самое сердце Африки, мы не знаем и наверное никогда не узнаем. Да успокоит Господь ее душу. Аминь…