Путь к свободе Глава 19. Сераль

Султан Триполи Абу аль Али аль Хасиф ибн Дауд был необычным человеком. С самого детства его душу разрывали два желания, вернее две страсти – море и женщины. Причем, если первая безусловно владела им, пока он был мальчиком, и это естественно объяснялось наличием этого самого моря в неограниченном количестве, то вторая появилась вместе с половым созреванием наследника престола. Его отец не был особым любителем морских походов, зато его гарем был один из самых многочисленных в Африке. Мальчик рос среди полуобнаженных, а то и обнаженных наложниц и рабынь, услаждавших его отца. В тринадцать лет он потерял девственность с самой младшей рабыней отца. Девочке было всего двенадцать лет, но она была уже опытная наложница, и подарила юному принцу незабываемые ощущения. С тех пор Хасиф, как будем его называть, не мог и дня прожить без любовных игр.

Став в восемнадцать лет султаном, он в первую очередь утопил всех наложниц отца, чтобы самому создать СВОЙ гарем. Только свою первую любовницу – Лейлу – он оставил в живых, сделав её главной надсмотрщицей. Уже через полгода о красавицах Хасифа заговорил весь Триполи. В двадцать лет Хасиф решил посетить Европу, а точнее Венецию, ибо только Республика согласна была принять гостем представителя берберских пиратов. Его действительно приняли довольно приветливо, хоть и не без прохладцы. Но самым ужасным для молодого султана оказалось то, что местные красавицы ни в грош его не ставили. Все его попытки добиться благосклонности местных девушек, натыкались на холодное презрение "просвещенных" европеек к "дикарю". Это был жестокий удар по неокрепшему самолюбию султана.

Вернувшись в Триполи, он был в бешенстве. Эти грязные, немытые христианские собаки посмели отказать ему – султану!!! По приказу Хасифа были вырезаны все христианские и иудейские кварталы Триполи, существовавшие еще со времен его отца, проявлявшего редкую для того времени веротерпимость. Старики и дети были просто перебиты, мужчины и женщины проданы в рабство, имущество конфисковано в пользу султана. Но это не заглушило ярость в душе Хасифа. Были призваны турки, одни из лучших кораблестроителей в то время. Под их руководством был создан сильный флот, который начал наводить ужас на побережье Средиземноморья. Хасиф даже подумывал о налете на Венецию, но постепенно ярость его стала угасать, и он снова вернулся в свой гарем.

Нежась под ласками рабынь, он, тем не менее, не мог забыть о море. Разрываемый этими двумя противоречиями, он не знал, что ему делать, как тут голову его великого визиря посетила великолепная мысль. Женская галера!!! Это и море и рабыни под рукой. Компромисс был найден, и Хасиф принялся его воплощать в жизнь. Было построена боевая галера на двадцать пар весел, к которым и приковали его гаремных красоток. Опыт оказался неудачным. Буквально через неделю плавания девушки настолько обессилили, что половина умерла прямо на скамьях гребцов, а вторая была в полном истощении. Все-таки женский организм не мог сравниться с мужским на столь тяжелой работе.

Хасиф был в отчаянии, как опять ему на помощь пришел великий визирь. Зачем, сказал он, сажать рабынь на тяжелую, боевую галеру. Можно построить легкую галеру, даже не галеру, а большую весельную лодку, и все будет отлично. Не обязательно плавать на этой легкой галере на дальние расстояния. Вполне достаточно прибрежных вод, а охрану особы султана будут нести две боевые галеры на некотором расстоянии. Хасиф поцеловал визиря в бороду, подарил ему огромный рубин и велел тотчас строить лодку. Для этого среди рабов нашли искусного кораблестроителя из Генуи. Пообещав ему свободу, Хасиф велел построить в кратчайшие сроки подобную галеру. Генуэзец был дока в своем деле, и через месяц галера была готова. Судно оказалось столь легким и быстроходным, что достаточно было десяти пар не очень длинных весел, чтобы она обгоняла боевые корабли. Гребцы-рабыни сидели по две на весло. Конечно, гребля была не прогулкой, но все-таки девушки не умирали от истощения и всегда были готовы ублажать своего господина.

Хасиф был в восторге. Памятуя о нанесенном ему "оскорблении", он велел добывать для галеры только христианских девушек из благородных семей. Раба-генуэзца утопили, чтобы не болтал, и вскоре чудо-галера отправилась в свой первый поход.

Как только смотритель ушел, Али хлопнул в ладоши и стал отдавать приказания появившимся рабыням относительно Шарлоты:

– Помыть, причесать, накормить! Потом спать до вечера. Вечером тоже самое! Утром я должен её отправить султану! Всё! Быстро!!

Ошеломленную столь бурным натиском женщину буквально потащили из опочивальни работорговца. Сначала её поместили в огромный чан с горячей водой, и две рабыни принялись усердно её намыливать. Это было блаженство! Шарлота ТАК уже давно не мылась. У Юсуфа её заставляли мыться по два раза на дню, но мылись они в озере, где вода хоть и прогревалась, но не шла ни в какое сравнение с водой в чане. Затем ей тщательно вымыли и выполоскали волосы и, вынув из чана, завернули в шерстяную простыню. Шарлоту отвели в соседнюю комнату, где её уже ждал роскошный ужин. Жареное седло барашка, фазан с соусом, плов, миндаль в сахаре, шербет – такое меню сделало бы честь и королевскому столу.

Пока Шарлота, не спеша, насыщалась, две рабыни расчесывали её волосы гребешками, тихо при этом напевая. От сытости и этого пения, у женщины стали слипаться глаза и, спустя некоторое время герцогиня Нэверская мирно спала на низкой тахте, блаженно чему-то улыбаясь.

На следующее утро Шарлоту вывели из дома Али. На женщину накинули длинную темную одежду, и крепко связали руки сзади. К её удивлению пошла она не пешком. К ней подвели маленького ослика, и Умар посадил её ему на спину. Затем подручный Али взял ослика под уздцы, и маленькая процессия двинулась к дворцу султана.

Было рано, и рабский рынок еще не открыл свою гнусную торговлю. Рабынь только-только выводили на площадь и привязывали к столбикам. Поэтому к несказанному удовольствию Шарлоты, они довольно быстро миновали это неприятное место. Выехав с рабского рынка, их маленький караван миновал большой рынок, затем несколько кварталов знати, казармы и выехал на дворцовую площадь. Перед Шарлотой открылся столь замечательный вид, что у женщины перехватило дыхание. Словно омытый в росе, возвышался прекрасный дворец с многочисленными башнями. Тут и там виднелись купола мечетей с неизменными минаретами. Дворец словно сиял, так как солнце, встав из-за горизонта, посылало на него все свои нерастраченные лучи.

Пока они двигались по площади, Шарлота, затаив дыхание, рассматривала дворец. Но тут все кончилось. Подъехав к маленькой двери, Умар три раза стукнул рукояткой сабли, и дверь открылась. Два молчаливых воина помогли слезть Шарлоте с ослика и, подхватив её под руки, повели внутрь дворца.

Воины шагали очень быстро и практически несли Шарлоту. Анфилада коридоров и коридорчиков, комнат и комнатенок мелькала перед взором Шарлоты с калейдоскопической быстротой. Наконец воины с шумом открыли двустворчатую массивную дверь и втолкнули Шарлоту в просторную комнату, обитую красным шелком. Посередине стояла красивая женщина лет тридцати с холодным и строгим выражением лица. Поклонившись, воины покинули комнату и захлопнули дверь.

Несколько минут женщина молча рассматривала Шарлоту. Потом она вытащила крохотный кинжальчик и, обойдя умирающую от страха Шарлоту сзади, разрезала веревку на руках. Герцогиня, нервно сглатывая слюну, растирала слегка затекшие запястья. Женщина опять заняла прежнее место и продолжала пристально разглядывать Шарлоту. Молчание затягивалось, и первой не выдержала француженка.

– Где я? И кто вы?

Женщина молча улыбнулась. От её улыбки у Шарлоты мороз прошел по коже, но женщина храбро продолжила:

– Почему вы молчите? Что я…

– Как тебя зовут? – не отвечая на вопрос, спросила женщина. Голос у неё был глубокий и какой-то холодный.

– Шарлота. Я…

– Ты ничтожная рабыня! Запомни это!!

"Черт, где-то я это уже слышала. У них что, других слов нет что ли?"

– Да, госпожа.

– На первый раз я не буду тебя наказывать. Заговоришь без разрешения еще раз, получишь пятьдесят ударов кнутом!

…….

– Ясно?!

– Да, госпожа.

– Сними платье и встань, как положено стоять рабыне!

Шарлота молча скинула одежду и, выпрямившись в струнку, завела руки за голову. Уроки Юсуфа давали о себе знать.

– Ты давно в рабстве?

– Не очень, госпожа.

Женщина усмехнулась и подошла вплотную. Шарлоту буквально оглушил мощный запах изысканных духов и благовоний. Женщина протянула руки и охватила тонкими, длинными пальцами груди Шарлоты. Холодно глядя в лицо герцогине, она стала с силой сжимать эти прелестные холмы. Пальцы у женщины оказались очень сильными, и вскоре у Шарлоты вырвался стон. Усмехнувшись, женщина отпустила груди и с силой сдавила соски, одновременно выкручивая их.

– А-а-а-а! – вырвалось у Шарлоты.

– Хорошо, у тебя упругие груди и весьма чувствительные соски. Это хорошо! Раздвинь ноги как можно шире!

Тяжело дыша от перенесенной боли, Шарлота выполнила приказ. Женщина протянула руку и стала поглаживать клитор женщины, одновременно слегка его пощипывая. Сначала Шарлоте было немного неприятно, но постепенно горячая волна стала подниматься снизу вверх, и женщина закусила губу, чтобы не застонать от наслаждения.

"Проклятье! Стоит какому-нибудь ублюдку поласкать меня ТАМ, и я ничего не могу с собой поделать! Неужели я настолько развратна?! Господи, помоги мне!"

Подняв глаза, Шарлота встретилась взглядом с женщиной, и волна краски залило её лицо. Женщина насмешливо улыбалась.

– Горячая шлюшка! – с сарказмом сказала женщина, убирая руку.

Шарлота, не зная, куда деваться от стыда, выпрямилась и свела ноги. Тут же раздался яростный голос:

– Тебе разрешили сдвинуть ноги?!! Сука!!

Вздрогнув, Шарлота поспешила снова принять прежнюю позу, но было уже поздно. Женщина взяла с низкого столика длинный хлыст.

– Стой смирно, а не то…

С этими словами она взмахнула рукой снизу вверх. Хлыст свистнул и впился прямо между половых губок Шарлоты. От вспышки сильнейшей боли женщина прижала руки к низу живота и с криком рухнула на колени.

– Встать, – тихо сказал женщина.

Всхлипывая, Шарлота с трудом поднялась и приняла позу: ноги максимально раздвинуты, руки за головой. Опять взмах хлыста и снова жгучая боль в промежности. На этот раз Шарлоте удалось устоять, но на глазах мгновенно навернулись горячие слезы. Еще взмах, ослепительная боль, и женщина положила хлыст на место.

– Думаю, ты усвоила урок?

– Да, госпожа.

– Прекрасно. Кстати, меня зовут Лейла. Госпожа Лейла!

– Можно рабыне спросить, госпожа?

– Спрашивай.

– Что со мной будет?

– Тебя отправят на галеру господина. Навечно!

Шарлота низко опустила голову. НАВЕЧНО!!! Это слово жгло не хуже раскаленного железа. НАВЕЧНО!!! Это означало конец всему тому, что поддерживало её во всех испытаниях! Н-А-В-Е-Ч-Н-О…!!!

Лейла насмешливо смотрела на плачущую рабыню. Девчонка, право, была хороша и должна была понравиться хозяину. Она вспомнила, как сама рыдала от страха, когда её подруг по гарему по очереди запихивали в тесные мешки и уносили, чтобы утопить в открытом море. Как кричала её лучшая подруга, Гюльджан, как умоляла она господина пощадить её, обещая делать все, что он пожелает. Но Гюльджан запихнули в мешок и крепко завязали веревку. Больше она её никогда не видела. И как она дрожала от ужаса, когда дошла очередь до неё. И как она лизала сапоги господина, когда тот сказал, что её пощадят!.. Лейла тряхнула головой, чтобы отогнать воспоминания и строго посмотрела на Шарлоту:

– Хватит реветь! Радоваться должна, что тебя не распяли, например. Или на кол не посадили! Ничего, погребешь на галере, а там видно будет. Эй, Шурма, отведи ей в камеру, да привяжи покрепче, я скоро буду.

На голос вошла огромного роста черная женщина. На женщине была только длинная юбка, и её огромные груди колыхались, как арбузы. Женщина толстой веревкой, которую держала в руке, крепко стянула локти Шарлоте и потащила её из комнаты.

Камера находилась рядом. Крохотное помещение со странным "станком", напомнившим Шарлоте колодки в тюрьме, только очень низко расположенным. Тут же курилась жаровня, в которой лежали какие-то железные орудия. Шурма поставила Шарлоту на колени перед колодкой и связала её ноги в щиколотках и под коленями. Затем она подняла верхнюю половину колодки и "уложила" груди женщины в углубления. Опустив верхнюю доску с такими же углублениями, Шурма как бы зажала груди Шарлоты. Широкий ремень, прикрепленный к нижней половине, туго притянул талию герцогини к доске. Шурма довольно осклабилась и с силой нажала на верхнюю половину. Доска скользнула вниз по пазам и сдавила груди Шарлоты так, что она закричала от боли, а груди тут же вздулись и стали багроветь.

– Привязала? – раздался голос Лейлы. – Хорошо, пора ставить!

"Что ставить? Господи… господи, как же больно!!! О-о-о-ой, ну за что мне всё это? ГОСПОДИ!!!"

Расширенными от ужаса глазами Шарлота смотрела, как Лейла достала из жаровни длинную железную иглу. Кончик иглы рдел багровым, и женщина почувствовала, как холодная струйка пота потекла у неё между лопаток. Лейла, ухватив за набухший сосок, оттянула его и быстрым движением проткнула у основания.

– А-а-а-а-а-а!!!

Второй сосок, вторая игла и…

– А-а-а-а-а-а-а-а!!!

Мотая головой и вопя, что есть мочи, Шарлота с ужасом смотрела на торчащие из её сосков длинные иглы. Тем временем Лейла достала из кувшина с какой-то жидкостью массивные позолоченные кольца. Размером кольца были с серебряный экю и имели маленький шарнир. Когда Лейла рывком выдернула иглы, из ранок брызнула кровь. Надсмотрщица продела кольца в отверстия в сосках и, сдавив клещами с длинными ручками концы, расклепала крошечные штифты. Снять теперь эти "украшения" можно было либо распилив кольца, либо вырвав их из сосков.

Усмехаясь, Лейла обтерла груди мокрой тряпкой и подняла верхнюю половину колодки. Шарлота практически не чувствовала онемевшие груди, но постепенно кровь стала отступать, и тупая боль в проколотых сосках стала нарастать с каждой минутой. Однако при этом практически остановилось кровотечение. Шарлоту подняли с колен и потащили из страшной комнаты в соседнюю. Там её уложили на широкую кровать, прикрутили к спинке связанные ноги, и Лейла удалилась, пожелав "спокойной ночи".

Лежа со связанными руками и ногами, с проколотыми сосками, в которых болтались массивные кольца, Шарлота еще и еще раз клялась самыми страшными клятвами отомстить своим врагам.

А в это время, лежа в роскошной кровати, горько рыдала Лейла, некогда графиня де Вуаяжь, а теперь рабыня, хоть и облеченная какой-то властью…