Путь к свободе Глава 6. Смерть Жюли

Пришли за ней утром. Два молчаливых стражника расковали уже почти ничего не чувствующие руки и сняли колодку с ног. Стоявший рядом Фуке молча бросил Шарлоте длинную рубаху:

– Одевайтесь, герцогиня. Вас ждут.

Шарлота с трудом поднялась на ноги. Покачиваясь, она натянула на себя протянутое одеяние. Спереди рубаха была разорвана почти до пупа, почти не скрывая пышную грудь молодой женщины. Шарлоте связали руки за спиной и подтолкнули к выходу.

Путь до камеры пыток оказался недлинным. Пройдя около пятидесяти шагов по коридору, Шарлота вместе с сопровождающими оказалась перед массивной дверью. Фуке постучал и открыл вход в самый настоящий ад, ибо именно этих эпитетов заслуживала картина, открывшаяся взору Шарлоты.

Довольно просторная комната со сводчатым потолком освещалась двумя десятками факелов, да огнем в пыточном горне. Прямо посередине комнаты стояла так называемая дыба, сооружение из деревянных брусьев, на котором растягивали жертв. Рядом с дыбой стоял "испанский ослик" – вертикально установленная доска с острым, треугольным верхом. По другую сторону с потолка на блоках свешивались веревки с петлями на концах. Заключали жуткую картину металлический стул с отверстием в седалище и решетка над жаровнёй, на которой мирно накалялись различные орудия пыток.

"Милый" интерьер разбавлял палач в красном капюшоне с двумя подручными, зверского вида мужиками, и "высокий суд". За длинным столом напротив дыбы сидели четыре человека: комендант Франсуа де Боли, обвинитель, сухощавый мужчина во всём чёрном, писец с пером и бумагой и… В четвертом своём "судье" Шарлота с ужасом и негодованием обнаружила барона да Кавиньяка.

По знаку Боли Шарлоте развязали руки и поставили перед судейским столом на колени.

– Рассматривается дело по обвинению Шарлоты Лавуазье де Котэ, герцогини Нэверской, обвиняемой в организации заговора против его католического величества Генриха II Валуа с целью свержения оного с престола, узурпации власти и покушения на жизнь его величества!

Шарлота нервно сглотнула. Обвинение было столь серьёзным, что надеяться на снисхождение не приходилось. Обвинитель между тем продолжал:

– У следствия имеются данные, что вышеуказанная Шарлота де Котэ пыталась лестью и обманом вовлечь в заговор присутствующего здесь барона Франсуа Рабле де Кавиньяка, о чем записано с его же слов. Господин барон, подтверждаете ли вы свои слова?

Барон встал:

– Подтверждаю, ваша честь.

– Шарлота де Коте, вы подтверждаете слова барона Кавиньяка?

В воцарившейся на мгновение тишине, раздался громкий голос Шарлоты:

– НЕТ!

– То есть вы хотите сказать, что барон лжет?

– ДА!

– В таком случае, вы не признаете себя виновной в организации заговора?

– Не признаю!

– Подумайте, герцогиня, ведь в таком случае в соответствии с полученными инструкциями к вам будут применены особые методы дознания.

– Я не виновна в тех преступлениях, в каких меня обвиняют. Да, я говорила, что наш король – никчемный король! Что надо заниматься делами государства, а не проводить время в турнирах и охотах! Что Франция разорена и разобщена! Это правда, и я не отказываюсь от этих слов! Всё остальное – ложь!

Несколько минут судьи советовались. Затем обвинитель встал:

– Шарлота де Котэ! Ввиду вашего упорного нежелания признать себя виновной и оскорбления его величества, суд постановил подвергнуть вас пытке! Палач, приступай!

Шарлота побледнела. Собрав все силы, молодая женщина горячо молилась, чтобы Всевышний даровал ей силы вытерпеть всё!

Высокий мускулистый мужчина в красном капюшоне аккуратно поставил Шарлоту на ноги и развернул к себе. Палач только собирался обнажить свою жертву, как раздался голос Кавиньяка:

– Господин обвинитель, а может герцогиня изменит свои слова, увидев нашу свидетельницу? Пусть посмотрит, ЧТО её ждет, если будет упираться и далее!

– Ну что ж, давайте попробуем.

По знаку Боли, палач отвел Шарлоту к стене "ужаса". Эта стена располагалась таким образом, что прикованные к ней жертвы могли воочию наблюдать за пытками. И зачастую мать смотрела, как терзают её дочь, или на глазах любящего мужа пытали жену. Поэтому, когда палач, подняв руки Шарлоты над головой, замкнул на её запястьях оковы, ей прекрасно была видна вся камера со своими ужасающими орудиями.

Дверь в камеру отворилась, и у Шарлоты перехватило дыхание. Двое стражников ввели Жюли. Бедная девушка еле передвигала ноги, скованные тяжелыми кандалами. Жюли была совершенно голой, на её теле были видны следы жестоких пыток. Девушку подвели к свисающим цепям. Палач туго связал запястья несчастной за спиной, накинул веревочную петлю, и потянул. Руки Жюли стали подниматься вверх, выворачиваясь в плечевых суставах и нагибая тело вперед. Из уст девушки вырвался крик, когда её ноги свободно повисли в воздухе.

– Н-е-е-е-е-т! Не н-а-а-адо…

Ноги Жюли развели в стороны, насколько позволяли кандалы, и привязали веревками к кольцам в полу. Обвинитель необычно мягким голосом спросил распяленную девушку:

– Жюли ле Мар, вы сознаётесь в том, что ваша хозяйка, Шарлота де Котэ, пыталась уговорить барона Кавиньяка примкнуть к заговору?

Тяжело и хрипло дыша, Жюли молча висела на веревках. Обвинитель сделал знак палачу. Тот взмахнул тяжелым кнутом, и свистящий удар обрушился на спину несчастной. Раздался дикий крик. Не дав Жюли опомниться, палач ударил еще раз. На сей раз воловья кожа рассекла до крови ягодицы девушки.

– Да-а-а… да… да… только… не на-а-а-адо!!!

– Прекрасно! Откуда вы это знаете?

– Я… я… я стояла за портьерой… я всё… всё слышала.

– Хорошо. Кого еще совращала вышеуказанная Шарлота де Котэ к заговору?

– Я… я не знаю… я…

– Подумай, дитя моё. Уменьши свои страдания. Так кто еще был в заговоре?

Жюли молчала. Палач взмахнул еще раз, затем еще и еще. Три страшных удара перекрестили спину несчастной, вскрыв кожу и заставив ту завопить во весь голос:

– Н-е-е-е-е-т… Д-а-а-а… Я ск-а-а-ажу-у-у-у…

Палач опустил руку.

– Я… это был граф де Лорш…

– Граф де Лорш?! Этому-то что понадобилось? Еще кто?! Ну, говори, тварь!!! Палач, огня!

Палач вытащил из жаровни раскаленный прут и стал прижигать им тело Жюли. Девушка вопила во весь голос, а когда палач прижал раскаленный докрасна конец прута к соску, раздался крик такой силы, что все невольно вздрогнули. Голова Жюли мотнулась вниз, и девушка потеряла сознание.

Всё время, пока пытали Жюли, Шарлота стояла, закрыв глаза, чтобы не видеть страдания своей любимицы. Но уши заткнуть не было возможности, поэтому дикие крики истязуемой Жюли словно раскаленные иглы вонзались в её мозг. Когда крики стихли, Шарлота открыла глаза. Прямо перед ней стоял и усмехался Кавиньяк.

– Ну что, милая Шарлота! Вы не хотите видеть, как пытают эту несчастную девушку, которую вы вовлекли в свои грязные игры? Но это только начало! Смотри!

Кавиньяк отошел в сторону. Шарлота увидела, как бесчувственную Жюли растягивают на дыбе. Ноги девушки зажали в толстые деревянные колодки, а запястья продели в петли из толстой веревки. Веревки наматывались на барабан с помощью коловорота, растягивая тело пытуемой.

Глядя остановившимся взглядом на приготовления к пытке, Шарлота прошептала:

– Господи, барон, она же больше ничего не знает! Зачем вы её терзаете?

– Зато знаете вы, моя герцогиня! Это, так сказать, вам урок и пища для размышлений. Сегодня вас пытать не будут, а эту бедную девочку я замучу до смерти! И завтра, когда вам повторят вопросы, вы десять раз подумаете, ЧТО отвечать!

Тем временем приготовления к пытке закончились. Шарлота с ужасом смотрела на растянутое нагое тело своей служанки. Палач протер виски Жюли уксусом и поднес к её носу флакончик с нюхательной солью. Несчастная девушка застонала и открыла глаза. Внимательно наблюдавший за этим обвинитель, довольно крякнул:

– Прекрасно, она пришла в себя. Итак, Жюли ле Мар, еще раз спрашиваю вас, кого из участников заговора вы знаете?

– Никого… будьте вы прокляты, – еле прошептала девушка.

– Вот как! Палач, приступай.

Тот кивнул головой и стал крутить ворот коловорота. Барабан повернулся, натянув веревки и вытягивая тело Жюли.

Как только из уст девушки вырвался крик, палач по знаку обвинителя остановил вращение. В наступившей тишине только слышалось тяжелое прерывистое дыхание Жюли. Тело несчастной было вытянуто в струнку, и малейшее прикосновение вызывало жуткую боль.

– Итак, еще раз спрашиваю, кого из участников заговора вы знаете?

Девушка молчала. В принципе, ей уже было всё равно, что с ней произойдет. Жюли отчетливо понимала, что живой из камеры пыток она не выйдет, и отчаянно молила небеса даровать ей скорую смерть. Разозленный молчанием девушки, обвинитель дал знак палачу. Коловорот заскрипел вновь. Бледная от ужаса, Шарлота видела, как уже не кричит, а громко хрипит её любимица, как с отвратительным звуком лопнули сухожилия в суставах, и руки Жюли стали неестественно длинными. Последнее, что она запомнила в тумане, окутывающем её мозг, было то, как палач прижал раскаленный добела прут к промежности Жюли. Пронзительный, даже не крик, а вой, оказался последней каплей, и Шарлота потеряла сознание.

– Гляньте, ваша милость, вторая-то без сознания!

– Да, действительно. Слабоватая оказалась. Служанка-то её покрепче была… Или еще есть?

– Не, всё, кончилась, упокой Господь её душу. Да и то, ишь какая крепкая была-то! Два дня с ней…

– Ладно, разговорился! Тело сам знаешь куда. А с что же нам делать с герцогиней?

Барон Кавиньяк молча смотрел на висящую на цепях Шарлоту.

– Её будем допрашивать завтра. НО! Есть одно условие, которое выдвинул граф де Франс. Ей нельзя портить шкуру и, уж тем более, калечить.

Палач удивленно вскинул брови:

– Как так? А как…

– А вот подумай. Искалечишь, сам ляжешь на дыбу, понял?!

– Да я то… Ладно, что-нибудь то придумаем… Ишь ты…

– Вот и придумай. А пока в камеру её!