Афган Часть 1

Предисловие. Ташкент, ТуркВО, октябрь 1979 г.

Лена ошалела от обрушившейся на неё диковинности, непохожести Ташкента на все, что она видела раньше в своей жизни.

Замерла, увидев в толпе военную фуражку: а может, повезет и встретит Бориса прямо здесь?... Добраться до Бориса. Увидеть его. Пусть поругает, прогонит, усмехнется, но увидеть. Она не может вот так сразу, как, видимо, он, забыть обо всем, отрезать прошлое. У неё один раз в жизни была та ромашковая поляна. И, может быть, никогда больше не случится. По крайней мере, она не хочет. Или Борис - или никто. Тогда весной, приезд Бори, лес... И все! Пропасть. И летит она в эту пропасть уже почти полтора года. И шепчет только имя старшего лейтенанта, и ложится спать с этим именем, и встает с ним. Сумасшествие какое-то. То томительно-радостное, то до боли печальное. Бо-ря!

- Часть наша, а Ледогорова у нас нет, это точно, - ответил дежурный.

- Ну, как же нет, а где он?

- Подождите, вон Оксана Сергеевна идет, она у нас всех знает. Оксана Сергеевна, - поднял дежурный бумажку навстречу идущей по тротуару девушке в военной форме. - Оксана Сергеевна, помогите. Вот, адрес наш, а солдата с такой фамилией вроде и не слышал - Ледогоров.

Девушка остановилась, впилась огромными глазищами в Лену, и та поняла: эта Оксана Сергеевна знает Бориса. Но почему так резко остановилась? Почему молчит? Почему так смотрит? Оценивает? Сравнивает?

- А Вы? Вы кто ему... Борису?

Какое ее дело?

- В гости…

- Ледогоров здесь уже не служит.

Лена разглядела, что глаза у Оксаны хоть и огромные, но какие то холодные, зеленые. Такие глаза разве могут рассмотреть Бориса? Сам-то хоть он их рассмотрел?

- А где... он служит?

- Он далеко.

- А как... доехать до него?

- К нему нельзя доехать, - Оксана все это время смотрела на горы. - Он... за границей. Это все, что я могу Вам сказать. Так что не ищите его, а езжайте домой.

Лето 1980 года. ДРА. Район Ханнешин

Автобус протиснулся по узеньким улочкам провинциального центра, обдал пылью висящие около дуканов, облепленные мухами тушки баранов. Миновал дровяной базар и вырвался к горячащему ветерку простора.

Сумки с фруктами можно теперь было не держать, и Лена, оставив на коленях лишь пакет с деньгами, стала смотреть в запыленное окно. Рядом с автобусом неслись, дальше бежали, еще дальше плелись и вдалеке совсем замирали плантации верблюжьей колючки. Ближе к городу их желтые пыльные шары собирали дети, сгоняя их в большие копны. По горизонту в полуденном мареве колыхалось пятно кочевой отары.

Еще вчера, да что вчера - сегодня утром, все это просто лишний раз напомнило бы Лене о доме, родив смертную тоску и тысячное проклятие судьбе за такую долю, но сегодня... Сегодня у нее в сумочке лежит адрес Бориса. Его полевая почта пять цифр и буква "Ж" после них. Интересно почему "Ж"? Напоминала ли она Боре её фамилию. А может, эту букву он взял себе сам? Он же командир, ему, наверное, можно это делать. Вот было бы здорово, если это так!

Лена открыла сумочку, вытащила сложенный вчетверо тетрадный листок. Полюбовалась корявым почерком партийного советника, который наконец-то достал для нее этот адрес. А уж она правдами-неправдами, но добилась у начальника геологической партии разрешения съездить за листком в провинциальный центр:

- Хорошо, езжай, только я тебя не посылал.

- Пал Палыч, миленький, не волнуйтесь, я же с Махмудом, а он лучший водитель в округе. А я и деньги постараюсь получить на бригаду, неделя какая-то осталась. Просто... просто меня новости там хорошие ждут.

Новость воистину прекрасна. Теперь, если все удачно сложится, то в следующем месяце она выберется в Кабул, а там, зная полевую почту, она...

Автобус вдруг так резко затормозил, что Лену подбросило с места. Теряя листок, она ухватилась за сиденье впереди. Наскочившая сзади пыль окутала автобус. И Лена на ощупь начала отыскивать бумажку: не дай бог унесет, закрутит, а она помнит из полевой почты только букву "Ж". Надо выучить, обязательно выучить, там пятерка была, даже нет, две. Кажется, еще тройка.

Адрес оказался под ногой. Лена с облегчением выпрямилась и тут же увидела над собой царандоевца. Вернее, увидела вначале его усмешку, потом услышала за занавеской водителя крик Махмуда и ужаснулась страшной догадке. Словно подтверждая её, вошедший в автобус царандоевец потянулся к сумочке с деньгами. Лена задвинулась в угол сиденья, но длинные узловатые пальцы с широким перстнем дотянулись, замерли перед самым лицом. И Лена, словно под гипнозом, разжала пальцы, сама протянула деньги.

В дверях автобуса показались еще несколько афганцев, уже без формы. Они втащили, бросили на пол автобуса окровавленного водителя, и, улыбаясь Лене, расселись на сиденьях. Автобус плавно, умело тронулся, и Лена подалась к двери: высадите меня. Однако перед лицом вновь возник перстень, она даже успела различить на нем гравировку какого-то цветка. Отпрянула: цветок каким-то образом - цветочная поляна! - напомнил о Борисе, и Лена спрятала за спину листок, словно в адресе было теперь её единственное спасение.

Ее насиловали прямо в проходе движущегося к горам автобуса.

"Третий, пятый. Надо терпеть... Они должны меня высадить".

Автобус остановился. Лена застегнула брюки и, пошатываясь, не обращая внимания на боль внизу живота, пошла за сделавшим ей знак царандоевцем с перстнем...

... Капитан Ледогоров в это время подшивал подворотничок.

- Товарищ капитан, - заглянул в палатку, придерживая панаму, дневальный, - Вас срочно к командиру полка.

- Кого еще? - успел остановить Борис солдата. По фамилиям других офицеров можно было хоть предположить, ради чего командиру потребовался ротный.

- У него сидят начальник разведки дивизии и авианаводчик. Из наших - Вас и комбата-два, - выдал необходимую информацию дневальный и исчез.

Значит, в горы. А если уже прибыл и авианаводчик, то - прямо сейчас. Комбат-два считается самым опытным и толковым - выходит, дело сложное, если дернули его, расклад не в пользу белых воротничков. Борис двумя широкими стежками прихватил оставшуюся полоску материи.

Они поднимались по узкой тропке минут двадцать. Остановились возле старой полуразвалившейся мазанки. Лену втолкнули внутрь в прохладу. Девять афганцев - двое из них в форме правительственной армии - расположились снаружи.

"Как же я теперь буду смотреть в глаза Боре... Зачем я ему..."

До Лены долетел знакомый запах - многие ребята из геологов, проработавших в Афганистане больше года, баловались тем же - анаша.

В прогнозе на "боевые" Борис не ошибся: "духи" захватили автобус, в котором ехала кассирша геологов. Капитан про себя даже выругался: идиоты, неужели не понимают, где находятся, разъезжают, как на курорте. А теперь из-за их разгильдяйства или прихотей подставляй под пули солдат.

- Район уже блокируется сухопутчиками, вы - десантура - на усиление, - подвел черту под заданием командир полка. - Через двадцать минут доложить о готовности к рейду.

"Почему же так больно?" - думала, стиснув зубы Лена Желтикова, лежа под бандитом с перстнем. - "Нужно терпеть, я должна выжить ради... Бориса..."

Оглядев реденькую, растасканную по нарядам, рейдам и госпиталям роту, Ледогоров для порядка поправил два-три рюкзака и направил свой, навьюченный всякой всячиной, караван к бронеколонне второго батальона и секущим над собой воздух вертушкам на краю лагеря.

Они входили в сарай по одному, ехидно улыбаясь, разглядывали истерзанную щуплую женскую фигурку с маленькими грудками. Не раздевались - только спускали шаровары...

"Грязные и вонючие животные", - думала Лена. Она уже не вставала и не пыталась вытереть следы, которые оставлял на ней каждый входящий... Она беззвучно плакала.

Когда распределились по машинам, когда вертолеты, пробуя воздух, плавно попрыгали на площадке, а потом набычившись, закарабкались вверх, когда заревели моторы бронегруппы, и сама она стальной ниточкой вытянулась в предгорье, Ледогоров разрешил признаться себе, что недавний разговор со своим замом Серегой Булановым напомнил о Лене. Вспоминалось о ней и раньше, да что вспоминалось - думал написать ей сразу, как только попал в Афган. Но вначале нельзя было упоминать место службы, потом отложил до какого-то праздника - вроде будет повод объявиться. Но закрутился, а праздники для военного вообще страшное дело - одно усиление бдительности чего стоит. А дни бежали, и уже вроде надо было оправдываться за долгое молчание. Подумал-подумал и решил, что в этой ситуации вообще лучше промолчать, лучше как-нибудь потом при встрече...

Но последнее время Лена стала вспоминаться все чаще. Будто ждала своего часа, словно было это её - объявиться рядом, когда придут трудности. И поляна их вспоминалась, и жизнь в палатке, когда стоило только протянуть руку...

Лена сидела, обхватив колени руками. Уже целых пять минут, не отрываясь, смотрела на ржавую, замысловато изогнутую полоску металла похожую на... Она гнала от себя мысль, сразу же пришедшую ей в голову... "Может, еще не убьют".

В Афганистане нет длинных дорог. А вот путь может оказаться долгим. Ниточка десантников то растягивалась, и тогда старший колонны басил по связи: "Убрать гармошку", то надолго застревала у какого-нибудь поворота с полуразрушенным полотном дороги. Но проводники-афганцы, с головой закутанные от посторонних глаз одеялами, хоть и подергали изрядно колонну, но все равно сумели вывести ее в намеченное для прочистки ущелье Ханнешин.

- К машинам, - прошла команда, и Борис первым спрыгнул на землю, блаженно размялся.

Лена не успела принять никакого решения, потому что вошел бородатый афганец. Он опустился перед Леной на корточки, сжимая левой ладонью цевьё "Калашникова", посмотрел ей в глаза, зачем-то пощелкал языком и потянулся грязными пальцами к её груди... Лена глядела на автомат...

Два урока НВП в неделю в течение двух последних лет в школе, и фанат своего предмета - отставной майор, военрук Петр Егорович - сделали свое дело. Собрать и разобрать АКМ за 19 секунд... а уж снять с предохранителя и поставить на стрельбу очередями...

Разрушенный мост за первым же поворотом увидели все. Хотя и неглубокий, но обрыв разорвал дорогу, а кто-то сбросил вниз и доски, соединявшие берега.

Комбат вопросительно посмотрел на Ледогорова, тот примеривался, просчитывая разные варианты, и первым стал спускаться по еле заметной тропинке вниз. Преграда небольшая, были и похлеще, но если преодолевать обрыв по дну, то часа на три батальон застрянет. Надо попробовать вытащить и перебросить доски. Не переход Суворова через Чертов мост, но повозиться придется. Борис притащил ближнюю, положил краем на камень, подпрыгнул на ней. Раздался треск. "Чертов мост" отменяется, - понял Ледогоров и махнул глядевшему на него сверху комбату: давай вниз, на халяву не получится, придется топать ножками.

Душман негромко хрюкнул, из разваленной щеки хлынула кровь. Еще удар. Освобожденная кровь фонтаном рванулась вон из глубокого разреза на шее... Только вот чему не учил Петр Егорович своих учеников, так это убивать. Поэтому не знала Лена Желтикова, что, перерезая врагу горло, нужно, обязательно нужно, зажимать ему свободной рукой рот... Да и не смогла бы она... Сдавленный предсмертный крик бандита... Лена подхватила "Калашников" - предохранитель, затвор... Одна длинная очередь по силуэтам на фоне дверного проема, за которым: солнце, горы, и где-то Борис... Удар, обжигающая боль... Малюсенький кусочек свинца раздробил ей ключицу...

Трое афганцев в гражданской одежде, выполняя команды высокого человека в военной форме с широким золотым перстнем, подняли Лену за ноги вверх, широко развели ноги в стороны, а четвертый с силой загнал во влагалище полутораметровую, остро заточенную трость... Затем Лену, потерявшую от болевого шока сознание, опустили на землю и перевернули на живот...

Последнее, что почувствовала Лена, это тупую боль в заднем проходе.

Спустя час душманы насиловали уже мертвое тело...

Попотел, поматерился батальон, но вытащился часа через два на противоположный край обрыва. И только собрались идти дальше, захрипела рация, словно тоже ползла по горам, и теперь ей не хватало воздуха. Комбат приложил трубку к уху, покивал головой на сообщение, подтвердил прием.

- Что? - поторопил Ледогоров.

- Всем отбой. Возвращаемся назад.

- Нашли?

- Нашли.

- Жива? - вытягивал сведения Борис, хотя по лицу комбата была ясна другая весть.

Десантник сел на камень, закурил, хоть только что бросил окурок. Подошли неслышно еще несколько человек, остановились в сторонке: связью на операции интересуются все, связь - это их судьба, по ней приходят команды, которые придется выполнять.

- Сухопутчики нашли. Судя по всему, ее затащили в сарай, видимо, надругались. Каким-то образом она сумела серпом убить охранника, овладела его автоматом и приняла бой против банды... А они её... В общем...

- Да, жалко, - проговорил Ледогоров, забыв, что еще недавно, на постановке задачи, клял неизвестную кассиршу почем зря. Что это из-за неё сотни людей влезли в чужие раскаленные горы.

- Жалко, - согласился комбат. - Ну что, назад? - Он оглянулся на пропасть, из которой они только что вылезли.

Послесловие

Однако выход батальона задержит Лейтенант Буланов. Вернее его сообщение, что впереди саперы обнаружили пещеру. Ох, эти боящиеся опоздать в бой лейтенанты!

- Глянем, - равнодушно отозвался комбат. - Вроде тогда и не зря топали.

Лейтенант устремится вперед - вот и он сгодился, но Ледогоров ухватит его за рукав: остынь, пойдешь после меня. Осторожно осмотрит вход в пещеру, следы тележек, мусор. Медленно тронется в темноту. До этого духи еще не применяли растяжек, и капитан заденет тонкий волосок проволоки...

Когда его откопают и вытащат на свежий воздух, лицо Ледогорова будет залито кровью, а рот забит каменной крошкой. Но глаз капитан не откроет.

Ледогорова сначала доставят в ташкентский госпиталь, затем в московскую клинику. Там к нему, уже знающему, что он никогда не будет видеть, однажды приедет гостья. Борис услышит осторожные девичьи шаги, ощутит на своей груди руку и улыбнется:

- Лена...

Рука вздрогнет, и он поймет, что ошибся. Гражданская жизнь заставит ошибаться многих "афганцев".

- Это я, Боря. Оксана.

Афганистан будет не только разлучать людей, но и соединять их.

Только через год Борис узнает фамилию кассирши, попавшей к душманам. Привезет ему эту новость в небольшой узбекский городок, где располагался единственный в Союзе кавалерийский эскадрон, старший лейтенант Буланов. Борис окаменеет, потом попросит жену дать ему лошадь и уедет на своем Дугласе далеко в горы...