Последний конунг Пограничья Часть 25. Коронация

Конунг стал более разборчивым в интимных связях – верить никому не следовало. Инцидент же удалось направить в выгодное русло. Не желая ссор и огласки действий наместника, Сенат поспешил с отправкой послов на коронацию Алекса. День этот он назначил официальным праздником Санталукса и совместил с собственным днем рождения. На коронации землевладельцы Санталукса должны принести формальную клятву верности, а присутствующие послы сопредельных государств узаконят признание нового статуса конунга. Собственно, все затевалось лишь для присутствия посла Империи. Был и личный мотив – на коронацию приедет леди Охайя. Она избегала появляться в Санталуксе, а Алекс не мог появиться в пределах Империи. Леди Охайя приехала со свитой посла накануне дня коронации. Уполномоченный Сенатом посол в ранге трибуна решил отдохнуть после дальней дороги, однако его отдых неприлично затянулся. День коронации настал, а трибун все не показывался. Мотивация его действий прозрачна, посол провоцировал конунга на личные уговоры, как бы показывая зависимое положение новоиспеченного властителя. Конунг готов пожертвовать амбицией, дожидался бы в приемной императора, но прогибаться перед каким-то там трибуном не собирался. Хоть посол и являлся полномочным представителем Империи, Алекс видел в нем лишь самодовольного, очень богатого выдвиженца из сенатского сословия. Политическая воля требует гибкости, но баланс должен быть соблюден. Меч может гнуться, чтоб не сломаться о броню, однако чрезмерная гибкость сделает его игрушкой.

Охайя подвела к конунгу подругу:

– Конунг, позвольте представить мою подругу. Баронесса Канкана.

Большие голубые глаза выдавали северное происхождение подруги, длинные волосы заплетены в косы почти до пояса. Совсем немного не достают, в то время как у Охайи косы спускались пушистыми змеями до бедер. По информации от Зеркальщика Канкана была в юности танцовщицей, чуть не посвятила жизнь служению Рупайдану, однако вовремя влюбила в себя удачливого имперского офицера, завоевавшего упорной службой титул и богатства. Баронесса склонила спину в наклоне, отчего ее увесистые груди устремились вертикально вниз, следуя закону земного притяжения. Конунг по достоинству оценил бюст, до предела натянувший тонкую ткань платья:

– Я слышал о вас, госпожа Канкана. Вы разводите псов и жестоко наказываете рабов.

Выпрямившись, баронесса живо возразила:

– Неправда, конунг. Рабов наказывает мой муж, и очень часто за дело.

– Тем не менее, псам у вас живется лучше, чем рабам. Я полагаю нецивилизованно травить людей, пусть и рабов, боевыми псами.

– Конунг, собака когда-то покусала раба, а они потом болтают и придумывают. Вот и Вы поверили в эти сказки, будто наши псы откусывают мужские гениталии, – капризно надула губки баронесса. Истории о жестоком обращении с рабами в семье барона могли быть приукрашены, но выдумкой не являлись, как не являлись выдумкой калеки, отпущенные на волю по случаю своих увечий. Не подумаешь, видя перед собой милое создание с полными, слегка оттопыренными губами, что именно она со смехом напускала собак на несчастных, все преступление которых состояло лишь в поднявшемся невольно члене. А как мужскому органу не наполниться силой при виде совокупляющейся хозяйки?

А теперь все на мужа валит, стервоза. Охайя заступилась за подругу:

– Конунг, не будем обсуждать выдумки. Псы Канканы славятся породой и выучкой, их заказывают офицеры в восточные легионы.

Алекс перекинулся на леди Охайя:

– Охайя, я был бы тебе благодарен за услугу. Имперский посол медлит, не торопится на церемонию. Не могла бы ты поговорить с ним. Дай ему понять, что коронация пройдет без него. Мы, варвары, обойдемся без него, но пожалуемся императору на оскорбление конунга.

Охайя задумалась:

– Хорошо, я донесу Вашу мысль до него. Не хотелось бы оставлять Канкану в окружении варваров.

– Я составлю ей компанию на время твоего отсутствия.

Охайя оценивающе взглянула на подругу с загадочной улыбкой:

– Что ж, думаю, могу без опасений оставить ее с Вами.

Алекс повел гостью показывать свой недавно отстроенный дворец, примитивный по меркам Империи, но для здешних мест весьма большой и роскошный. Роскошь, правда, аляповатая, напускная, но Алекс не придирался. Он не рос во дворцах, его больше заботили качество и количество производимого в кузницах оружия, нежели художественное воплощение барельефов и мозаик. В общих залах встреченные женщины, в основном жены местных землевладельцев, с завистью провожали глазами заезжую аристократку. Ощупывали взглядом модный наряд, между собой ругали пронырливую суку, не в силах составить конкуренции. Рабы во дворец не допускались, исключение сделано только для рабынь, сопровождающих особо уважаемых гостей. По требованию начальника охраны рабыням полагалось быть без одежды, чтобы не пронесли оружия во дворец и не украли чего. Солдаты на карауле возле дверей, отвлекаясь от рассматривания голых рабынь, громко опускали копья о мраморный пол, отдавая честь конунгу. Навстречу попался Эдгирс, с удивлением и даже некоторой растерянностью он приветствовал конунга и баронессу. Алекс тут же поинтересовался у спутницы:

– Знаешь губернатора Фергола?

Канкана загадочно улыбнулась:

– В Империи многие знают господина Эдгирса.

– Его знают в основном владельцы борделей. Вы покупали у него рабынь?

Канкана покачала головой. Мечтательно вздохнув, машинально прикоснулась к шее, отодвинув завиток волос:

– Нет, нас влекла взаимная симпатия. У полковника такие нежные зубки.

Алекс кашлянул, чтоб не расхохотаться:

– Теперь он генерал. И судя по жалобам фергольцев, кусается он больно.

Баронесса казалась не дурой, и уж совсем точно не была дурнушкой. Чем дольше длилась экскурсия по дворцу, тем более привлекательными выглядели как бюст баронессы, так и все ее аппетитное тело, просвечивающее сквозь тонкую ткань. В личных покоях конунга посторонние не встречались, только слуги и стража. Поддерживая светскую беседу, Алекс учтиво спросил:

– Почему муж не сопровождает Вас на коронацию?

– Он упертый болван. Считает Вас самозванцем, простите за откровенность. Сказал, что появится в Санталуксе только со своим легионом.

– Хм, как же Вы осмелились одна появиться в логове варвара? Вы очень храбрая женщина.

Смелая улыбка тронула вызывающие губы Канканы:

– Я не одна. Леди Охайя очень хорошо о Вас отзывалась. Многие дамы в столице желают взглянуть на Вас.

– Хм, интересно... Что же такого рассказывала обо мне Охайя? Надеюсь не те вымыслы, которые распространяют мои враги.

– Ну-у, конунг, нам дела нет до политических сплетен. В женском обществе Вашей политикой не интересуются. В Империи о Вас слагают легенды.

– Какие же, позвольте узнать?

Канкана опустила на глаза длинные подкрашенные ресницы, на щеках выступил легкий румянец:

– Право, мне неудобно. Говорят, Вы ненасытны на женщин как сатир.

Конунг самодовольно улыбнулся:

– И только?

Румянец у баронессы стал ярче, в тон ее ярко-красному платью:

– Говорят, ни один мужчина не сравнится с вашим достоинством.

– Достоинством?

– М-м-м, простите, конунг. Мужчины носят достоинство между ног.

Алексу показалось, что от Канканы стал исходить неуловимо пряный запах. Такой же, только гораздо сильней, он улавливал от возбужденной Парови на оргии. Решил пойти напролом:

– Слухи так и останутся слухами, если их не проверить.

Канкана задышала часто, сжатые платьем полушария, налитые сочной женской силой, заходили вверх-вниз. Благородная дама скромно глянула из-под ресниц на конунга, ясные глаза затуманились поволокой желания:

– Я не могу сопротивляться такому мужчине, как Вы.

Алекс даже удивился, не ожидал от нее такой прыти. Думал, может, поломается для виду. Сам он давно созрел, взглядом измяв груди молочной спелости, мысленно истрепал ее надутые вишневые губки. Теперь хотелось подоить баронессу руками, на ощупь испробовать благородное тело.

– Отлично, у нас мало времени, не будем терять понапрасну. Упритесь в стол, баронесса.

По случаю торжества конунг надел тогу. Золотая застежка вмиг расстегнута, и распахнутый шелк выставил на обозрение, насколько сильно конунг желал баронессу. Канкана медлила. Не сводя восторженных глаз со вздыбленного члена Алекса, она виновато заметила:

– Ой, я так быстро не могу. У меня сложности.

Алекс чертыхнулся, ожидая услышать обычный треп про критичные женские дни. Проблема оказалась неожиданно в другом. Баронесса задрала подол тончайшей выделки платья. Довольно полные бедра охватывало странное изделие из кожи и металла. Промежность закрыта металлической пластиной, выгнутой по форме тела, с одним ромбовидным отверстием посередине. Сморщенные половые губы, безжалостно выдавленные пластиной, свисали из отверстия. В отверстие можно всунуть палец, но никак не больше того. Конунг поразился:

– Что это?

– Я же говорила, мой муж идиот. Отпускает меня в поездки только с замком верности.

Алекс подумал: “Не такой уж идиот твой муж”. Должно быть, немало денежек отвалил барон за предохранительное средство, сделано добротно и крепко. Алекс воскликнул:

– Я принесу саперный тесак!

Канкана довольно крепко ухватила конунга за член:

– Прошу Вас, подождите, не надо ломать!

Как правило, замки делались замысловатыми. При попытке вскрыть тонкий механизм ломался, неизбежно вызывая скандал в благородном семействе. Сломанный замок в поясе верности служил достаточным основанием выгнать жену из дома.

– И что мы будем делать? – зло спросил Алекс.

– У меня есть запасной ключик. Но прежде позвольте!

Канкана на коленях прильнула к конунгу, жадно заглотнув целиком весь орган. Алекс удивленно подумал: "Как он в нее вместился? Такой аккуратный капризный ротик, хоть губы здоровущие. Зеркальщик прокололся со своей информацией, она профессионально послужила Рупайдану перед замужеством". Выбившиеся из-под заколки пряди волос, раскачиваясь при поступательном движении головы, защекотали Алексу колени. Оторвавшись, женщина подняла голову. Подбородок и губы заляпаны пеной взбитых слюней, глаза восторженно блестят:

– Мне подруги не поверят. Умрут от зависти. Я ласкала член самого конунга!

Загоняемый строгими имперскими законами порок пышно цвел среди пресыщенной знати. За что рабыне отрезали губы, то считалось среди аристократок весьма пикантным. Особый род удовольствий для избранных, шик для власть имущих. Алекс самодовольно поправил:

– Не конунга, царя. Царя! Понравился царский член?

– Очень! Он силен и крепок как его хозяин. Иногда сплетням можно верить!

Рассматривая сверху довольное лицо порочной аристократки, конунг вспомнил о предстоящей церемонии:

– Ему тоже понравились Ваши губы, баронесса. К сожалению, у нас нет времени. Дайте же скорее ключик!

Может, конунг мог бы найти время и задержать коронацию, но желание буквально распирало низ живота. Не терпелось воткнуться внутрь баронессы и изнутри испробовать благородное белое тело, мягкое как всходящее тесто, только здесь оно дышало не от дрожжей, а от необузданной похоти. Впрочем, конунг намеревался впрыснуть немного своих дрожжей в гнездо порока. Не успела Канкана повернуться, как хлопнула дверь. Вбежала Охайя. Канкана судорожно выпустила член конунга из рук, как если бы внезапно осознала, что держит змею, и испуганно отпрыгнула. Конунг остался стоять распахнутым, громко, но беззвучно матерясь. Он ненавидел такие ситуации. Охайя сузила глаза, ставшие в мгновение змеиными. Холодно произнесла:

– Кажется, я помешала вам?

Оправдываться бесполезно. Вздыбленный желанием член угрожающе качался, раздвинув складки тоги и не желая опадать. Поправляя растрепанную прическу, плод кропотливой многочасовой работы личных рабынь, Канкана бочком попыталась выскользнуть в дверь. Охайя загородила выход, с ледяной насмешкой спросила подругу:

– Вам, баронесса, поясок между ног не жмет? Вам бы не поясок вешать, а кольчугу кованную.

Канкана выглядела точь в точь как нашкодившая собачонка, осознавшая, что совершила нечто непозволительное. Хвостиком вилять Канкана не могла, вместо этого она с низко опущенной головой разглаживала складки своего роскошного платья. Охайя все же отошла, выпустив красную от смущения гостью. Последующий разговор не предназначался для ее ушей.

– Конунг, в такой день чем занимаетесь! Жалею, что Парови не кастрировала Вас тогда!

Алекс подумал: "А зачем бы я тебе тогда сдался, кастрированный?" Вслух огрызнулся:

– Поздно жалеть.

– Да, поздно! Я не ждала такого поведения от человека, на которого возложат корону государства!

Алекс устал от истерики:

– Корону я сам себе возложил. Я тебе не муж и не раб, перестань скандалить. Что сказал посол?

Охайя надулась:

– Не скажу! Пусть твои шлюхи выпытывают желания посла!

– Обещаю, стану царем, буду вести себя пристойнее. Какие намерения у посла?

Охайя взяла себя в руки. Сообщила сухо, без подробностей:

– Посол явился на церемонию. Можно начинать.

Окончательно настроение у нее улучшилось, когда подобрала на ковре маленький золотой ключик:

– Ага, оборонила стерва. Теперь я послежу за твоим целомудрием, подружка!

Коронация затянулась по времени. Алекс до чертиков устал слушать хвалебные заверения в преданности от подданных и верной дружбы от послов. Отняли время также представители различных религиозных конфессий, без зазрения совести обещавшие от имени своих божков небесное покровительство. Впервые пришла мысль заняться религией. Духовный рычаг веры должен работать на государство, цементировать общество, укреплять власть, а все эти храмы только без пользы паразитировали на предрассудках народа. Алекс решил: “Я дам им единого бога. Или себя объявлю пророком – в зависимости от обстоятельств”. По Санталуксу бродили какие-то проповедники, руки не доходили с ними разобраться. Проявляя терпимость, конунг не гонял проповедников, оставляя неблагодарное дело религиозных разборок представителям разных храмов. Посол Империи заметил конунгу:

– Религия предков претерпела изменения в Пограничье. Чувствуется влияние варваров.

Алекс подумал: “Скоро я разгоню всю эту братию. Пусть жрецы убираются в Империю народ дурить”. Но на его лице отразилась вежливая улыбка:

– Вы правы. Союз с Империей позволил бы нам восстановить культурное наследие.

– О каком союзе Вы говорите?

– Мы смеем надеяться, что император и Сенат заинтересованы в торговом и военном сотрудничестве. Санталукс будет надежным союзником и бастионом против горцев. Границы Империи мы собираемся защищать как свои собственные.

– Похвальные намерения. Однако должен довести до Вас неудовольствие императора по поводу скопления в рядах Вашей армии множества дезертиров из наших легионов.

– О, выучка легионеров императора превосходна. Но суровость обучения склоняет солдат к побегам. Мы могли бы заключить договор о выдаче дезертиров как часть нашего союза.

Алекс лукавил, он вовсе не собирался выдавать дезертиров, отличных солдат, не переносящих муштры легиона и тупости чванливых офицеров. Союз с Империей требовался, чтобы выиграть время для укрепления армии. Умное лицо посла отразило сомнения, в ответе сквозила сдержанная дипломатичность:

– Я не уполномочен заключать союз, но доведу до сведения императора Ваши намерения.

– Я, как царь Санталукса, от лица народов Санталукса признателен Вам, трибун. В знак нашей искренней благодарности в Ваши покои принесен скромный подарок. Прошу принять наш искренний дар.

– Хм, интересно. Я не беру золота, Вам разве не передали?

Алекс знал, трибун считался неподкупен. Золото ему ни к чему, своего девать некуда. Однако у каждого свои слабости, и не все можно купить за золото. Алекс приложил руку к груди:

– Я и в мыслях не держал оскорбить Вас презренным металлом. Мы принесли Вам в дар рабыню варажского происхождения. Девушка собиралась стать амазонкой, ее захватили в бою мои люди. Во всей Империи Вы не найдете амазонку-девственницу, превращенную в послушную рабыню.

Трибун сменил надменный взгляд на заинтригованный:

– Превратить амазонку в рабыню? Даже в мифах до такого не додумались.

– Она не успела убить ни одного мужчину. К тому же слишком юная, а мои амазонки умеют обуздывать таких, поверьте.

– Я много слышал о вашем отряде амазонок под предводительством Данки, так кажется ее зовут.

– Правильнее бы Элля-Дануйя.

– Неважно, в народе ее зовут Дикая Данка. Вы знаете?

– Для людей из Империи мы все кажемся дикими.

– Вы преувеличиваете. Вы используете ее отряд только для карательных действий?

– Еще одна небылица, враги не устают придумывать слухи. Дануйя хорошая девушка и исполнительный офицер.

– Ну что ж, не вижу смысла передавать рассказы врагов, как Вы изволили заметить, о зверствах хорошей девушки.

– Она беспощадна с врагами, вот правда. Но верный союзник и вовсе не жестока с рабами. Ваш подарок не будет на нее жаловаться, поверьте.

– Что ж, король, мне кажется, мы сможем стать союзниками.

Трибун обладал большим влиянием в Сенате, был вхож к императору. Ему не нужно знать, что с неудавшейся амазонкой поработал Зеркальщик, и теперь девушка рассматривает свое рабство как искупление за прошлые грехи. Зеркальщик внушил ей: быть рабыней – тяжелая и опасная миссия на благо горских народов, боги и конунг не оставят ее вечно в позорном услужении, спасут и достойно наградят. С мерзкой ухмылкой, которую конунг терпеть не мог, Зеркальщик докладывал:

– К тому же девка и сама рада мужчинам радость дарить, ей бы в шлюхи наняться. С дури, видно, поперлась в воительницы. Мы шлюшку эту просветили насчет ее тела, так она про меч думать позабыла. Все время мокрая ходит, не терпится ей приступить к услужению. Пришлось следить, чтоб девственности раньше времени не лишилась.

– Придержи мысли темные, Зеркальщик. Эта варагская шлюшка может сделать то, чего ты никогда не сможешь. Или, если такой уверенный, пойдешь вместо нее в имперские гаремы?

Уладив с трибуном, Алекс завершил церемонию, не желая более тратить время на пустые формальности. Возложил сам на себя корону:

– Боги и народы Санталукса призвали меня править и владеть землей Пограничья. Отныне и навеки принимаю титул короля Санталукса, покровителя моих народов и волей высших сил обязуюсь не оставить милостями своих подданных. Править на благо подданным и на страх врагам! Всех присягнувших подданных считаю не рабами, но друзьями и помощниками. Да здравствует король!

Подготовленные люди нестройно грянули: “Да здравствует король!!” – а вслед за ними закричали и все присутствующие, даже некоторые из послов не удержались от общего хора.

Ну, а если кто не закричал, тех люди Дрозда заприметили...

Конунг Алукс в ранге короля метнулся в комнату, отведенную леди Охайя. Она сидела в кресле торжественно, не сгибая спину, а над головой колдовала рабыня, искусная в укладке волос. В эту поездку Охайя взяла лишь одну служанку, оставив приближенных рабов-прихвостней в своем имении под надзором Парови. Алекс коротко приказал рабыне:

– Выйди!

Та не двинулась с места, ожидая распоряжений от своей госпожи. Леди Охайя, несколько удивленная поздним визитом, подтвердила приказ короля:

– Выйди, Кафью. Король желает обсудить важные государственные дела?

– Госпожа Охайя собралась уехать с послом?

– Вам донесли верно. Трибун желает обсудить со мной впечатления от Вашего царства.

– Хм, ты ему и про нас расскажешь?

– Про нас нечего рассказывать. У нас ничего не было.

– Останься.

– Может лучше попросить об этом баронессу Канкану? Она поломается, но с удовольствием задержится.

– Мне нужна ты. Только ты.

Пушистые ресницы Охайи слегка дрогнули. Помолчав, женщина сказала:

– Как все было просто, когда ты был рабом. Теперь ты царь.

– С тобой всегда чувствую себя рабом. Твоим рабом.

– Но ты король.

– Останься.

– Меня ждут мои рабы.

– Я – твой раб.

Охайя замолчала. Молчал и Алекс. Прикрыв ресницами шальной блеск в глазах, леди Охайя нарочито равнодушным тоном спросила:

– Так хочешь меня?

– Хочу.

Охайя подняла руки и разрушила весь труд своей служанки. Черные волосы упруго рассыпались вихрем вдоль плеч.

– Значит, ты мой раб?

Алекс радостно улыбнулся:

– Был им, и остался навсегда.

Женщина бесцеремонно схватила конунга за бугор, вздувший ткань штанов промеж ног, и притянула к себе:

– Я все не могу забыть, как угрожающе он торчал, когда застала вас с Канканой. В нем чувствуется настоящая королевская мощь.

– Нет. В нем играет восторг при виде тебя.

В первый раз за день улыбка тронула полные губы Охайи:

– Какой же ты дурачок, все-таки. Смотри.

Женщина резко раздвинула колени. Сильно сжав пальцы Алекса, она рывком прижала их между своих ног. Пальцы уперлись в сильно увлажненные, липкие складки, обрамляющие источник рода человеческого. Сердце конунга забухало в набат.

– А вот что я чувствую при виде тебя, Алукс. Иногда мне кажется, ты специально утонченно мучил меня.

Алекс удивленно вскинул брови:

– Но... Я же был в твоей власти!

Охайя улыбнулась как-то по-особому, словно внутрь себя:

– В моей?.. А я боролась с наваждением, что попала в зависимость к собственному рабу.

Скинув одежду, любовники предались без оглядки пороку любви. Леди Охайя не знала меры ни в чем. Схватив рукой шею конунга, пригнула его голову себе между ног. Тело ее выгнулось дугой, долго сдерживаемое желание вырвалось наружу стоном наслаждения. Тихое возмущение оттого, что с ним обращаются как с последним рабом, растаяло, как только конунг уткнулся губами в промежность госпожи. Обильный сок плотской страсти сладко туманил голову, размывая реальность. В голове Алекса вертелась мысль: "Последний раб промеж ног Охайи счастливее царя на троне"...

Обессиленный, но довольный конунг распластался вдоль Охайи. Поздно спохватившись, Алекс виновато заметил:

– Вообще-то дети могут появиться. Не боишься?

Охайя, прислонив голову к плечу Алекса, беспечно ответила:

– Женщины должны рожать, чего бояться? Ты породу не испортишь.

– А ты уже рожала?

– Конечно. Разве я похожа на невинную девушку? Ты боишься?

– Кого?

– Появления своих детей.

Неожиданный вопрос вогнал Алекса в глубокие раздумья. Низкий раб мог плодить отпрысков, ни о чем не заботясь, только воля господина могла помешать беззаботному удовольствию. Дети короля имеют совсем иное влияние на судьбы государства, на судьбы целых народов. Недавно произошел разговор с Филином. Тот, за улыбкой скрывая озабоченность, обратился к конунгу: “Ты великий воин. Но теперь пришла пора задуматься о вечном, о продолжении рода. Настоящий мужчина больше меча ценит последнего сына. Поверь мне, конунг, без сыновей царства превращаются в прах”. Алекс не желал повторения истории Александра Македонского, малолетний сын которого погиб после смерти великого полководца, а без наследника рухнула и великая империя. Мало родить детей, их необходимо еще воспитать и подготовить к наследству. Блуждающий взгляд Алекса упал на плодородные бедра Охайи. Он встряхнул головой, отгоняя неуместные в данный момент размышления:

– Выбирают боги. Мы лишь следуем их повелениям, и чему быть, того не миновать. А впрочем... Я не боюсь детей от тебя!

Охайя защекотала грудь Алекса ресницами:

– Ты самец. Великий воин, усмиритель варагов, король Санталукса. А на самом деле – просто необузданный самец.

Алекс уткнулся носом в жесткие кудри женщины, разметавшиеся черной волной по подушке:

– А ты дикая необузданная самка. Если я и хочу иметь детей, только от тебя.

– Ой, врешь. Если говоришь правду, пусть восстанет тот, кто делает детей!

Алекс смутился:

– Право, не знаю... Ему пришлось столько потрудиться...

– А я сама с ним побеседую. Он мне не откажет.

Охайя сползла ниже. Ее волосы защекотали живот конунга, вдохновляя усталую плоть. Плоть не посмела противиться желаниям госпожи Охайи, воспряла со свежими силами, как будто и не было предыдущего буйного распутства. Бревно могло устоять против чар леди Охайи, и то, как подозревал Алекс, лишь ненадолго.

Едва живой, конунг, повернул голову к безжизненному телу Охайи, в свете свечей ярко блестевшему от пота, своего и конунга:

– Останься в Санталуксе.

Безжизненное тело обрело голос:

– Я не могу быть хорошей женой, ни тем более любовницей.

– Будь сама собой. Вместе нам легче изменить этот мир.

– Ты хорошо подумал? Мужчины забывают о решениях, принятых в постели с женщиной.

– Да. Я говорю как мужчина, но и как король тоже.

– Я никогда не отрекаюсь от своих слов. Потому отвечу завтра. А сейчас... Сейчас просто обними меня.

Когда-то 10 тысяч мужчин, умеющих орудовать мечами, завоевали Англию. То же самое не удалось девять веков спустя, несмотря на отчаянные усилия миллионной армии нацистской Германии. История знает и более впечатляющие примеры более позднего времени. Шайка русских разбойников, числом всего в 5 сотен, кинула к ногам царя огромную Сибирь. Одновременно в Новом Свете такие же шайки, только состоящие из испанских разбойников, захватили целый континент. История не часто предоставляет людям не королевских кровей шансы прихватить государства. Алекс знал и чувствовал – такой редкий шанс выпал ему. И он знал, что собирается им воспользоваться... Последнего конунга Пограничья ждали великие дела, ему осталось еще много разрушить в этом архаичном мире. Но уже настала пора и созидать новое общество, новые отношения. И да помогут боги конунгу в его благородном деле…