Последний конунг Пограничья Часть 11.Налет варагов

Жизнь конунга не наполнена блистательными триумфами. Приходилось быть изворотливым ловким дипломатом, чтобы выбить денег из самоуверенных донов, нанять бойцов. Большую поддержку оказали Ласалийские Бароны, прислав сразу максимальное количество воинов, под семь сотен, причем обеспечив их полным содержанием, не поскупились также и на вооружение. Теперь Алекс мог не просить, теперь он обладал не только правом, но и силой требовать. Если дон упорствовал в нежелании выделить людей или снабдить провизией, Алекс разворачивал лагерь на плантациях упрямца. Близкое соседство с армией, хоть своей, хоть чужой, всегда доставляет массу неудобств. Помимо вытоптанных полей и потребленных корнеплодов, становилось невозможно организовать работу рабынь на полях. Бойцы гонялись за женщинами, как за законной добычей, срывая всю сельскохозяйственную деятельность. Овладеть чужой рабыней не считалось преступлением. Отчаявшись жаловаться архонтам на своенравного конунга, дон пытался подкупить его. У Алекса на такой случай был заготовлен стандартный ответ:

– Варажские отряды приближаются. Потерпите немного, скоро мы все погибнем в неравных схватках с варварами из-за Вашего нежелания помочь нам.

От подношения Алекс не отказывался, но и поблажек не давал…

Приходилось менять и военную организацию Пограничья, архаично приспособленную для быстрой мобилизации отрядов и отпора мелким шайкам. Офицеров и званий не существовало, командиры выбирались или назначались на время сбора или военного похода. Алекс же пытался превратить вооруженные силы самообороны в регулярное войско. Присмотревшись к своим бойцам, ввел звания и ранги: сержантов, корнетов, лейтенантов и полковников. Своим ближайшим помощникам присвоил звания генералов, в том числе командиру ласалийцев. Тот пришел в полнейший восторг, растрогался чуть ли не до слез. Старый вояка был опытным солдатом, послужил два десятка лет в имперских легионах, где из-за своего незнатного происхождения и неграмотности довольствовался лишь званием принципала, помощника сотника. Реформы пришлись по вкусу новоявленным офицерам, среди них прямо на глазах развивалось чувство исключительности, которое необходимо превратить со временем в кастовость. Верность командиров Алекс упрочил знаками различия, изготовленным по его эскизам ремесленниками Фергола. Знаки, или по-местному фалеры, вешались на грудь или плечи. Отчеканенные из золотых империалов фалеры имели свою денежную стоимость, помимо основной ценности – знака власти. Прежде воины получали одинаковое жалованье, хотя командиры имели право на большую долю в захваченных трофеях. Теперь же Алекс ввел градацию денежного довольствия в зависимости от ранга. Пусть и небольшая разница в ежемесячном содержании стимулировала бойцов проявить себя не только в бою, но и в мирной службе. Приобретенными рычагами управления Алекс пользовался осторожно, чтобы не возбудить распрей в отрядах.

Трудно управлять разношерстной массой, не связанной ничем, кроме угрозы вторжения врага. Воины уважали конунга, считали его великим бойцом, однако не готовы были отдавать жизни по его приказу. Уважение следовало превратить в безоговорочную веру, в безусловное подчинение, а для этого как воздух необходима победа над общим врагом.

Странно вели себя вараги. Обычно в этот сезон они рыскали повсюду, разоряя имения и угоняя скот и рабов в свои края. Когда Алекс сколотил армию в четыре тысячи бойцов, пришла весть о нападении на прилегающую к варажским землям латифундию. Отряды радостно встрепенулись и забренчали оружием, собираясь в карательный рейд.

Перед этим Алекс навестил старого знакомого Филина:

– Как живут мои друзья?

– Отлежались на дальней пасеке. Из них получились бы пчеловоды, хотя этот малый, из беглых, больше съедает меда, чем собирает.

– Не сердись на него. Он слишком молод, рожден в рабстве, никогда не ел сладостей.

– Если бы он не был вашим человеком, я бы давно надел на него намордник.

– Филин, время пришло, я забираю их с собой.

– А Лармуг очень дельный мужик. Не предаст.

– Я знаю... Филин, я хотел обменять те медальон и кольцо, оставленные в залог. В обмен отдаю перстень Месенга и фергольские дукаты.

– Хорошо, хорошо. Приятно иметь дело с человеком, который дает двойную цену и не торгуется.

– Я не продешевлю. Скоро ты будешь работать на меня. Нуждаюсь в умных людях.

Филин покачал головой:

– Меня не отпустит хозяин.

– Не отпустит? Хм, тогда у тебя не станет хозяина, поверь.

– Клейменному не жить на свободе, заведено давно.

Алекс хлопнул раба по плечу:

– Выброси из головы такие мысли, Филин. Доны будут валяться в твоих ногах, умолять выслушать. Дай только собраться с силами. Мы меняем твой мир, давно пора его потрясти.

Алекс со своими спутниками, преданными ему после чудесного спасения из Лабиринта, нагнал верхом пока еще небольшую армию на переходе к разоренной латифундии. Бойцы шли бодро, с точно рассчитанными по времени привалами, привычно делая до полусотни миль от рассвета до заката. Имперские легионы проходили лишь по четверть сотни за день, и даже в форсированном марше преодолевали меньшие расстояния, чем вооруженные отряды Пограничья. Боевое снаряжение везли пароконные подводы, выбитые огромными усилиями Алекса из торговой гильдии Пограничья. Торгаши отказывались тратиться на дорогих лошадей, предлагали взамен медленные воловьи упряжки. Лишь угроза конунга перекрыть поставки варажских товаров сломила упорство купцов. Пришлось демонстративно выставить заставы на основных торговых маршрутах, чтобы доказать серьезность намерений. Зато теперь маленькая армия приобрела необходимую маневренность. Однако конных бойцов можно пересчитать по пальцам. Проблема состояла даже не в приученных к бою лошадях, а в длительной подготовке всадника, умеющего не просто передвигаться в седле, но и сражаться верхом. В имперской армии тяжеловооруженный конник получал жалованье втрое больше, чем обычный пехотинец, хотя содержание коня и покупка амуниции обходились примерно в четверть от платы, а в урожайные годы и того меньше. Командуя примерно одинаковыми по численности подразделениями, офицеры в коннице императора имели звание на ранг, а то и два выше, чем в легионах, за исключением гвардии.

Алекс слышал истории о кентаврах, обитающих в степях далеко к северу за варажскими горами. В мифических полулюдей он не верил, но стал задумываться о возможности усилить свое войско за счет тех совершенно диких, очевидно кочевых народов, не имеющих возможности прорваться за горные хребты. Предания рассказывают о набеге, совершенном кочевниками на земли империи в те времена, когда вараги, пришедшие неизвестно откуда, еще не заселили горы. Союз родственных народов, на его основе позже возникла Империя, разгромил орду, однако целые провинции, где прокатилось нашествие, пришли в полнейший упадок на долгие годы. В те годы кони были объявлены дьявольскими животными, сбежавшими из конюшен бога смерти, а их разведение держалось под запретом, пока здравый смысл и хозяйственная целесообразность не взяли вверх. Одной из причин, по которым Империя мирилась с присутствием беспокойных соседей на западных границах, была буферная роль варагов. Варвары преграждали путь еще более опасным варварам.

Внешне имение не выглядело разоренным, однако безлюдный двор и несколько начинающихся разлагаться трупов напоминали о произошедшем налете. Варагам нельзя отказать в здравомыслии, они увели людей, навьючив их до предела ценными вещами, зато не сожгли постройки. Хозяин и охрана погибли в короткой схватке, подошедшие воины Алекса остановили окончательное разграбление имущества. Уцелевшие осмелевшие рабы все же подожгли свои бараки, перебравшись в просторные залы господского дом, где загадили все помещения. Первым делом следовало навести порядок. Алекс поступил по примеру предыдущих конунгов, прибив тела трех рабов к воротам. Они не успели, в отличие от других, проявить полную покорность прибывшей власти. Прибивать тела людей на воротах или столбах пошло от варагов, те любили показательно расправляться с пленными, надеясь запугать оставшихся. Исполнивший экзекуцию лейтенант Тривладир хотел расправиться и с другими рабами, так что конунгу пришлось сдержать не в меру ретивого офицера. Неразумно уничтожать чужую собственность. Тривладир представлял собой типичного садиста, выделявшегося излишней жестокостью даже на фоне остальных солдат. В их среде пытки и убийства являлись обычным развлечением, скрашивающим серую рутину службы, но лейтенант слишком любил такие развлечения. Приходилось терпеть Тривладира, боец и командир он был старательный, к тому же Алекс предвидел много грязной работы для него в будущем. Люди конунга вызволили двух рабынь, едва живых после нескольких дней в окружении собратьев по неволе. Проводив взглядом шатающиеся фигуры, в которых только по болтающимся грудям можно опознать женщин, Алекс недоуменно спросил:

– Что за привидения? По титькам вроде бабы, а по роже не разберешь, все распухло.

Засаленные пряди волос несчастных сбились в комок, стирая отличия женских причесок от нечесаных голов полевиков. Тривладир пояснил:

– Рабы нашли двух служанок, те успели в погреб забиться от варагов. Растянули их в хозяйской спальне и непрерывно долбали, скоты.

– Заняться им больше нечем было? Получили свободу, подонки....

– Оголодали на баб. А свобода им ни к чему, им бы пожрать да потрахаться. Если б мы задержались, они бы тут поубивали друг друга за этих самок...

Учинили тщательный допрос оставшимся рабам, совершенно обалдевшим от нескольких дней свободы. Многого добиться не удалось. Работали в поле, а когда вернулись, увидели перебитых господ. Зато многое рассказал шустрый мальчик, сын одного из надсмотрщиков, прибывший накануне погостить у отца. Проснувшись от криков, он успел спрятаться в дупле раскидистого дерева, там, где играл накануне. Под его ветвями хозяин любил подремать в полуденную жару. Сейчас под деревом лежал обезображенный обнаженный труп жены хозяина, по словам всхлипывающего мальчика женщины не злой, пускавшей плетку в ход только при плохом настроении. Нижняя часть туловища трупа была замазана засохшей кровью, глубоких ран не наблюдалось, и только застывший оскал зубов и глубокие морщины указывали на предсмертные страдания. Сначала Алекс не поверил страшным подробностям рассказа мальчика, более детальный осмотр тела заставил его переменить мнение.

По словам пацана вараги пытали женщину, хотели заставить ее выдать спрятанное золото. В своей излюбленной манере, находя забаву в пытке, затолкали через полую камышину внутрь жертвы горных термитов, забив затем выходные отверстия. Маленькие твари, питающиеся органическим мусором, медленно выгрызали внутренности, пытаясь выбраться наружу, в то время как мучители ждали признаний. Плотоядные насекомые, безобидные для человека в естественной среде обитания, становились бешено активными при повышенной температуре тела, гибельной для их хилых бледных организмов. Вряд ли женщина отличалась особой стойкостью. Наверное, у хозяина действительно не было накоплено сбережений, или жена не знала, где их хранили. Хозяйка не смогла обрадовать мучителей. В муках судорожно извивалась до самой кончины, к немалому веселью налетчиков. Один из воинов, осматривавший труп женщины, подбежал к Алексу с мечом на осторожно вытянутой руке. На кончике меча копошились полупрозрачные насекомые в свернувшейся капельке крови.

– Живучие, твари. Гнездо себе стали делать в бабе.

Алекс поморщился:

– Собрать все трупы и сжечь. Манипула воинов остается в имении навести порядок, остальные отряды выступают!

Полковник Эдгирс озвучил недовольство:

– Конунг, люди сделали марш-бросок на двести миль, устали и нуждаются в отдыхе.

Эдгирс-Дан-Аланих командовал большим отрядом в четыре сотни бойцов, снаряженном почти полностью за собственный счет. Полковник происходил из богатой семьи потомственных работорговцев, славился даже в Империи благодаря специализации на отборных рабынях. Он умел угодить самым взыскательным покупателям. Ему заказывали лучших девушек в лучшие дома, он мог в точности исполнить любые пожелания и причуды покупателей, добывал самых экзотических рабынь. Но и он давно лелеял несбыточную мечту обратить в рабство плененных варажских девушек. Возможность осуществить мечту сподвигла его на личное участие в боевых действиях. Алекс, не выказывая раздражения, терпеливо объяснил:

– Полковник, мне сообщили, вчера шайка напала на деревню в дюжине миль отсюда. Если поспешим, то перехватим их на марше. Банда не ожидает наших стремительных переходов. Если успеют забиться в свои чертовы норы в чертовых горах, мы упустим их.

– Их много? Может, отправить быстроногий отряд на поимку бандитов, зачем выступать всей армии?

– Численность неизвестна. Местные ошалели от страха, да и считать не умеют. Нам не важно, сколько бандитов. Вся армия совершит карательный рейд в горы на плечах банды. Пора проучить варагов, Пограничье не должно кормить варваров. Я не хочу, чтобы узнали заранее о приближении соединенных сил, натиск должен быть внезапным и быстрым.

– Рейд в горы?! Такого давно не случалось... – высказал осторожное сомнение Эдгирс.

– Полковник, я обещаю, что плененных варажских дев будем продавать только через тебя. Даю слово.

– Отлично, прошу дать возможность пообедать солдатам, – в глазах офицера загорелись азартные огоньки.

– Я ожидаю возвращения конных разведчиков. Думаю, у нас есть час на отдых.

Воодушевленный Эдгирс поспешил в свой отряд. Алекса всегда удивляло, с какой проворностью полковник носил свое брюшко, а ведь он еще неплохо владел мечом. Упитанное лицо сильно молодило Эдгирса. Не мальчик, конечно, однако сразу не скажешь, что потомственному работорговцу шел четвертый десяток. Словно стесняясь моложавости, Эдгирс отращивал косматую бороду, более солидную в его суждении для командира отряда, нежели лоснящиеся упитанные щеки. Которые к тому же розовели при волнении.

Община, на которую напали вараги, два месяца назад отказалась отправить людей в армию конунга под предлогом необходимости держать бойцов для обороны. Все эти бойцы, а также многие взрослые мужчины погибли в ночной сече, больше похожей на резню баранов в праздник урожая. Вараги пасовали перед плотным боевым строем закованной в броню фаланги, однако противостоять им в индивидуальных поединках было самоубийственно и бесполезно. Вараги перебили всех оказывавших сопротивление. Добежавший до имения свидетель рассказал, что когда паника и отчаяние овладели жителями, вараги в кураже скинули не только доспехи, но и одежды, и стали в голом виде творить бесчинства. Уцелевших, оцепеневших от такого ужаса жителей сгоняли в кучу, выхватывая и на месте подвергая насилию женщин, не обращая внимания на возраст и внешний вид. Малейшее сопротивление каралось жестокой смертью. Деревня украсилась распятыми на деревянных столбах девичьими телами. Молоденьких девушек не щадили, как рабочий скот они мало ценились в горах. Свидетель, смущаясь, признался:

– Слава богам, удалось сбежать почти на виду у красномордых. Они глазели на Бенасию, дочку нашего старосты.

– Чем она их очаровала? Глазки им что ли строила?

Запинаясь, свидетель поведал подробности:

– Да она не так чтобы красавица была, но телом пригожа, не по годам девка созрела. К ней многие сватались, из соседних деревень приходили, да папаша дурной хотел ее повыгоднее сбыть. Сберег для варагов. Она даже мужиков еще не знала. Два красномордых ее схватили и прямо таки насадили на своего старшого. Ловко у них вышло, да. Девка поди не перышко, брыкалась, да куда ей супротив таких разбойников. Ох, и орала горемычная. Тут старшой видно увидел, что он первым ее мужиком стал и давай яриться на своих за что-то. Сердился шибко. Потом другие сбежались, и давай тех двоих на смех поднимать. А там еще ее сестру за волосы приволокли, так они к ней между ног сразу полезли, тыкали пальцами, проверяли что ли. Да она бесстыдница известная, у ней целки отродясь не было. Половина парней с ней в поле миловалась, и никто не хвастал, что ее первым продырявил. Они гутарили, чести она с козлом своим лишилась, мож и верно...

Алекс с размаху дал затрещину словоохотливому селянину:

– Сплетни своей бабе расскажешь, если она так же быстро бегает от варагов как ты. Как сам удрал?

Мужичок испуганно стрельнул глазами вокруг:

– А, ну это... Повалили Бенаську, на нее словно кобели запрыгнули, будто бы в почете у них после своего старшого девку пользовать. Вот. Пока они ее любили, я и прошмыгнул мимо заслона. А то нашли бы меня в амбаре, у них собаки еще такие поганые были, всюду шныряли...

Кенсар подвел к Алексу замызганного человека, с близко посаженными глазами и очень впалыми щеками:

– Конунг, этот раб просидел в выгребной яме на цепи, пока вараги здесь были.

– Пусть катится к своим в барак!

– Выслушай его, конунг.

– Черт, мы скоро выступаем, некогда слушать жалобы.

Человек выступил и нагло осмелился встрять в разговор:

– Конунг, прошу Вашей милости и справедливого суждения. Я смогу пригодиться, я жил у варагов. Меня зовут Дрозд.

– Говори, кратко и по делу.

– Я бежал от хозяина в горы, где меня обратил в кефары клан Ила-Резиха. Кефарами они называют рабов. Клан Резиха торговый, больше торгуют, чем разбойничают. Я смог бежать от них, вернулся к своему хозяину. Мой добрый господин простил меня и посадил для наказания в выгребную яму.

– Уж чую, где сидел. Почему сбежал от варагов?

– Жизнь у кефаров гораздо тяжелей, чем у рабов. Они по положению ниже рабочего скота, долго так не протянешь.

– Язык их знаешь?

– Выучил, только потому сумел сбежать. Возьмите меня с собой.

Кенсар заметил:

– По обычаям без разрешения хозяина или наследника нельзя забирать с собой раба.

Алекса умилила забота бывшего беглеца о сохранности чужой собственности. Подумал, как же быстро меняются люди, а вслух решил судьбу человека:

– Будем считать Дрозд погиб при набеге. И пусть вымоется.

Предводитель банды допустил ошибку, позволив своим разбойникам грабить имение и окружающие деревни почти неделю. Ошалели от безнаказанности и запаха крови. Теперь Алекс имел реальный шанс нагнать варваров по дороге. Ему до зарезу были необходимы пленные вараги. Приходилось спешить…