Последний конунг Пограничья aka Жизнь проституток Часть 6.Свобода за жизнь

Все тайное становится явным. Простая истина напоминает о себе в самый неподходящий момент. О наступившей беременности Илана рассказала по большому секрету лучшей подруге, затем, как водится, об этом узнали все остальные рабыни. Сплетни служанок подслушала пронырливая Элайя и тут же доложила матери.

Алекс узнал об этом от Парови. Когда его позвали к хозяйке, он со злостью подумал о хатанской кошке. Хозяйка обожала кошек, относилась к ним гораздо лучше, чем к людям. Специальная рабыня, на место которой мечтали попасть все девушки, лелеяла несколько мурлычащих созданий, которые совершенно развратились роскошным обхождением. Надо отдать им должное. Перестав ловить мышей для пропитания, кошки регулярно уничтожали грызунов, следуя природному инстинкту. Ухоженные создания с лоснящейся шерстью ласково терлись ко всем без исключения, политкорректно не различая социального статуса. Они никому не мешали, и более того, привносили частицу уюта в человеческую обитель. Так было, пока торгаши из дальнего каравана не подарили Парови особый экземпляр, камышовую кошку, на дикой воле обитавшую в болотистых низинах Хатании. Впрочем, данное животное не было выловлено на природе. Оно представляло собой боевой трофей, прибранный легионерами к рукам в шатре местного хатанского царька. Невежественные солдаты не оценили редкостную по красоте породу, однако позолоченная клетка навела их на мысль о ценности животного внутри. Хатанская кошка в позолоченной клетке проделала путь длиной в три месяца, чтобы перенестись с караваном из диких хатанских болот в более сухой климат Пограничья. Экземпляр редкий, такой же вредный, как и сама Парови, пожалуй, даже более капризный. Они идеально подходили друг другу по характеру, недаром хозяйка сразу же влюбилась в зеленоглазую мурку с длинными когтистыми лапами. Обожала гладить ее короткую мягкую шерсть, с голубоватым отливом, пока та подхалимски мурлыкала, выгибая пружинистую спину. Частенько пускала любимицу к себе в кровать. Служанки жаловались:

– Наша госпожа спит с кошками и иногда с мужчинами. Как нам не повезло, что госпожа не любит девушек, может, не такая злая была.

На что Алекс всегда замечал:

– Госпожа с мужчинами не спит, а пользует вовсю. А спит она только с кошками...

Рабыни страшились дикую хатанку сильнее боевого пса, чуть ли не пресмыкались перед небольшим животным. Раздраженная мелкой провинностью Парови могла гневно швырнуть свою любимицу прямо на рабыню. Хатанская тварь с истошным воплем ловко выставляла вперед острые игольчатые коготки, и белая туника провинившейся окрашивалась кровью. Царапины заживут, а вот кровь замаешься потом отстирывать, да и разорванную тунику никто не заменит. Парови не стала придумывать специальной клички своей фаворитке, звала ее фамильярно ласково – киса. Киса быстро сориентировалась в незнакомом месте, признала Парови за хозяйку, а всех остальных считала раздражающим фактором, помехой ее кошачьему спокойствию. Легко могла царапнуть, если проходить слишком близко, а точнее, на расстоянии вытянутой лапы. Не выдержав такой наглости от полудикого зверька, Алекс сильно пнул кошку, предварительно убедившись, что никто не видит его вызывающего поступка. Поступок рискованный. Настолько рискованный, что мог быть расценен как призыв к бунту. Обиженно заорав, представитель хатанской фауны кувырком отлетел в сторону и быстро умчался в неизвестном направлении. Служанки уже пару часов искали кошку во всех закоулках имения, когда Алексу передали приказ явиться к Парови. Выговаривая себе за несдержанность, Алекс мысленно готовился повиниться, если вдруг окажется свидетель его стычки с хатанской кошарой.

Алексу сразу не понравилось одеяние хозяйки. Строгий балахон без обычных нижних разрезов, так шокирующих гостей из Империи, без открытой груди, полностью скрывал фигуру, оставляя напоказ только руки и ноги ниже колен. Верный признак плохого настроения у хозяйки. Алекс чертовски жалел, что не мог, подобно рабыням, уловить специфический запах женских недомоганий Парови. Несколько дней в месяце приходилось быть особенно осторожным, дабы не нарваться на расправу за безобидные проступки, в другие дни оставшиеся бы незамеченными. Обычно рабыни предупреждали его, и в последний раз грозный период минул две недели назад. Вроде рановато для очередной беды, но кто их разберет, непредсказуемых женщин?

Постукивая любимым стеком по руке, Парови огорошила вопросом:

– Тебе мало милостей, животное? Полевые рабы жарятся в полях, за жизнь ни разу не познав женщин.

Госпожа постукивала любимым стеком из орехового дерева по ладони. Ветка орехового дерева может превратиться в раскаленный железный прут, Алекс познал это на собственном заду. Ладони у него вспотели. Он не сразу сообразил, откуда ждать удара:

– Я всем доволен. Мне очень повезло прислуживать вам, госпожа Парови.

Хозяйка перестала сдерживаться, выгнув стек дугой:

– Наглый лжец! Ты взял то, что не принадлежит тебе, и отдать уже не сможешь! Нарушил дерзко все правила приличия в этом доме!

– Покорнейше прошу простить, Госпожа, не смею ничего брать без вашего соизволения, – голос у Алекса предательски дрогнул.

– Язык у тебя подвешен лучше, чем у Лакса, язык я тебе оставлю. По закону Империи, который мы стараемся соблюдать, мне придется лишить тебя орудия преступления. Немало усилий приложив, чтоб выдрессировать твое мужество, не хочу портить твой вид... Но закон есть закон. В поле у тебя будет много времени подумать, стоит ли брюхатить чужую собственность.

Встряла Элайя:

– Мам, ему письку отрежут?

– Не только.

Дочка Парови запрыгала от восторга:

– Ой, мамочка, как здорово! Никогда не видела, как мужиков кастрируют!

– Он не мужик, а раб. Поди прочь, Элайя. Тебе рано вмешиваться в дела взрослых.

До Алекса только сейчас дошла причина происходящего. Мысленно выругавшись на Илану, он попытался броситься в ноги Парови. Она угрожающе приподняла стек, и Алекс понял – жизнь в очередной раз рушится. Голова работала быстро, просчитывая варианты действий. Охайи нет в Имении, никто не заступится. Отпираться поздно. Покаяться Парови не дает, не в ее правилах выслушивать мольбу. Однако надо пытаться, Алекс не хотел сдаваться без борьбы. Любят же женщины ушами, может, удастся разжалобить эту стерву, если осталось в ней хоть что-то человеческое. Алекс смиренно запричитал:

– Моя жизнь в Ваших милосердных руках, добрая Госпожа! Прошу снисхождения к проступку ничтожного раба, пусть плеть сдерет кожу с моей спины, пусть глаза мои лопнут от боли, лишь бы осчастливили меня возможностью прислуживать Вам. Не взгляну на женщину более без Вашего разрешения, вздоха не сделаю без Вашей воли, лишь милостью Вашей жив буду и служением Вам счастлив!

Недовольно пнув ошеломленного мужчину, холоднокровная змея, игнорируя цветистые старания Алекса, спокойно продолжила:

– Наглое животное, мычит как оратор. Только мне ораторы без нужды. У меня в гостях господин Месенг, который любезно оказал нам честь переночевать в имении на пути к Лабиринту. Пожалуй, мы устроим интересное зрелище из кастрации для его свиты, да и другим рабам будет урок.

Алексу страшно не хотелось быть наглядным уроком:

– Смилуйтесь, Госпожа Парови! Умоляю простить глупого раба!

– Кобеля одно исправит. Уведите его!

Прислуга грубо уволокла Алекса в его комнату, где и притянули к кольцам в стене. Ошеломленный свалившейся бедой, он и не думал сопротивляться. Специального карцера в имении не предусмотрено. Парови полагала заточение плохим наказанием, способом отлежаться ленивым рабам. Она предпочитала более энергичные меры воздействия, порку или изнурительную работу. Самым страшным наказанием в имении являлась отправка в полевые бригады. Карцер для изнеженного домашнего слуги показался бы курортом по сравнению с длительным пребыванием на плантации, откуда, как из ада, не было возвращения. Илана тихо проскользнула, с сочувствием взглянула на Алекса, не сделав даже попытки приблизиться. Она не проронила ни слова, избегая напрямую встречаться взглядом. Попавшему в беду человеку требуется душевная поддержка, не утешение, но хотя бы сочувствие. Алекс позвал с отчаянием:

– Илана, ты не хочешь разговаривать со мной?!

За нее ответила Гастрил, которую Алекс и раньше недолюбливал за вредность. Встав прямо перед мужчиной, она уперла руки в бока:

– Алукс, ты изнасиловал бедную девушку, а теперь пристаешь! Отстань, госпожа Парови судит справедливо!

– Гастрил, я не тебя спрашиваю! Не влазь!

– Вы, самцы, все одинаковые! Не силой, так обманом девушек терзаете!

– Ты врешь все, Гастрил! Мы любим друг друга!

Послышался издевательский смех:

– Ха-ха-ха, любовничек! Нечем тебе будет любить!

У Алекса потемнело в глазах от хамства этой неблагодарной гадины. Он рванулся, пробуя крепость сыромятных ремней. Если бы ремни лопнули, быть Гастрил битой и освежеванной изнутри. Ремни оказались не гнилые, добрые.

– Жалею, что не трахнул тебя тогда на туре!

– Жалей лучше свои шарики, которых лишишься завтра!

Гастрил не переговоришь. Больше всего на свете Алексу захотелось, чтоб ее опять согнули попой кверху на туре. Уж теперь бы не дал он ей спуску, потрепал бы ее лоно. Послушал бы ее визги, э-эх…

Лакс, с которым он столько времени терся плечом о плечо, оказался порядочным парнем. Присев рядом с узником, принялся утешать:

– Ерунда, жить будешь. В поле, конечно, баб нет, но тебя они особо интересовать и не будут... А кормят там сытно, если хорошо пахать будешь, я видел.

Алексу стукнул бы напарника в лоб, если б руки не были притянуты. Он прервал Лакса:

– А что будет с Иланой? Она не выглядит сильно расстроенной...

– Она сказала, ты ее силой взял, запугал. С ней ничего не станется, выпорют на туре после твоей экзекуции, и дальше будет гостей дорогих ублажать. До родов. А там хозяйка решит, куда ее определить, может с ребенком продадут, может только ребенка продадут в питомник. В нашем хозяйстве детей не выращивают, а говорят, дело прибыльное. Цена на рабов растет, верный признак у Империи война на востоке неудачно идет. Меня вообще задешево купили, так в то время прежний император четыре царства разорил. Говорят, тогда раб стоил дешевле барана, а рабынь продавали только по две штуки.

– Может, обойдется? Я все-таки стою не дешево, сам говоришь, рабы теперь в цене. Зачем меня калечить?

– Хозяйка помешана на порядке. Если чего не по ее воле случается, она чисто бешеная становится. Еще плохо, богатая слишком. Тебя кастрирует, всегда такого же купит, только с яйцами.

– Послушай, это не разумно. Кастрировать меня – все равно, что выбрасывать деньги в море!

– Да я с тобой согласен, приятель. Какая-то Парови расточительная стала. Уж не знаю, чем ты ей не угодил.

В голове Алекса мелькнула пронзительная догадка: может, тем и не угодил Парови, что слишком угодил Охайе. Иланка лишь предлог, его перемалывают жернова женского соперничества. Не могут же в самом деле за беременную рабыню так калечить. Вон в поле сколько брюхатых работает, а кастратов что-то не видно...

– Лакс, убежать отсюда можно?

– Ха, куда бежать-то? К варагам? Здесь хоть кормят. Отсюда дорог три, в поле, в Лабиринт, или на кладбище. Хотя многовато я дорог насчитал, арифметике не обучен.

Лакс заржал своей шутке, смысл которой ускользнул от Алекса. Крикнул зло:

– Хватит ржать! Что смешного?

– Так какая разница? Если в Лабиринт, то проживешь на пару дней дольше, а потом все равно на кладбище.

Алекс уже второй раз слышал про непонятный Лабиринт. Загадки стали раздражать его. Сдержав недовольство, попросил Лакса рассказать про Лабиринт. Тот охотно откликнулся.

Лабиринт зародился в Пограничье лет двести назад, когда шла ожесточенная резня между всеми на ничейной земле. Междоусобицы, локальные сражения за земли происходили одновременно с набегами варагов, которые подчистую вырезали целые колонии. Чтобы объединить силы для отпора варварам, нужен был вождь, которому бы подчинились самые отпетые головорезы. Для этого избрали простой, быстрый и эффективный путь, но и весьма жестокий. Участие принимали все желающие. Бойцы входили в запутанный Лабиринт, а выходил на третий день только один выживший. Он и становился вождем. Бились без доспехов, у всех равные шансы. Человеку, который выжил среди несколько десятков себе подобных отборных воинов, не осмеливались сопротивляться и заносчивые аристократы, и бандитское отребье, бежавшее с рудников. До следующего Лабиринта все признавали вождя, следовали его приказам. А потом появлялся другой вождь, если старый не побеждал в трехдневной битве, где каждый сам за себя, и где только одна жизнь на всех. Но с годами порядки изменились. В нынешние времена сражаются бандами, члены банды жертвуют собой во имя своего лидера. Надевают защитную броню, кольчуги. Месенг является лидером одной из самых сильных банд.

– Какого черта члены его команды будут отдавать за него жизнь?

– У всех по-разному, кого главный наберет. Некоторые умирают за деньги, за свободу семьи, а у кого-то и выбора нет. Их жизнь принадлежит лидеру, если он выкупил ее. Есть и фанаты, умирающие за идею. По старому обычаю, человек, идущий в Лабиринт, избегает наказания. Конечно, если выживет. Многие надеются выжить. У всех по-разному...

– Как выглядит Лабиринт, как устроен?

– Ох, отстань, откуда я знаю. Я спать пошел. Не переживай, дружище, мы с тобой хорошо побегали.

Скоро Лакс захрапел, а Алексу предстояла бессонная ночь. Нелегко принять решение между плохо и совсем плохо. В поле превратишься в животное, зато останешься в живых, в Лабиринте убьют, но может и не убьют. С другой стороны, терять особо нечего. Жить как лошадь и возить на себе знатных господ, или возделывать поля за похлебку – ничто не стимулировало дрожать за шкуру, цепляться за беспросветную жизнь. Да и какая там жизнь, если лишишься последних радостей в экзекуции. Легче расстаться с рукой... Может только Илана искренне пожалеет его, все остальные порадуются бесплатному зрелищу. Мужчины скорчат маску сочувствия, а сами будут считать его неудачником-лохом. Для рабынь он предстанет символической расплатой за их страдания. И хотя не он подвергал их поруганию, именно его половые органы выступят искупительной жертвой... Всегда за чужие грехи страдают невинные. По крайней мере, до Лабиринта оставалась неделя, а время особо ценится, когда его не остается. Целая неделя почти свободной жизни в неурезанном теле, а там... там будет видно. Способность выживать поможет... да может боги помогут, черт возьми... К утру Алекса сморил сон…

Разбудило его легкое прикосновение знакомых губ, там, внизу. В нижней части живота разлилась приятная теплота, предвестник скорого всплеска острого наслаждения. Рассеялась хмурая тревога надвигающейся беды, разгладились насупленные морщины. Поникший детородный орган воспрял, впитывая жизненную энергию в себя и своего хозяина. Алекс страстно желал продлить сладкий сон. Когда все же открыл глаза, увидел быстро вскочившую с колен Илану. Прильнув к его сухим губам, она виновато прошептала:

– До тебя никто никогда не целовал мне губы.

И быстро убежала, на ходу поправляя свои колечки. Гибкая ласковая косуля, чьей жертвой он пал. Волнующий аромат, оставшийся на губах, не давал забыть призрачный поцелуй. Насладиться им не удалось, два здоровых амбала, приспешников Фишара, подняли Алекса на ноги.

– Пойдем, жеребец...

– Был жеребец, а станет мерин!! – и оба мерзко захохотали. Ребята они крупные, но неуклюжие, с замедленной реакцией. На них бы в поле пахать, а они в имении холуйствуют, да девок сторожат, а при случае и пользуют. Когда Алекса отвязали, он с наслаждением потянулся, восстанавливая затекшие мышцы. Ласково посматривая в глаза самому здоровенному парню, переспросил:

– Мерин, говоришь?

– Ну не кобыла же! – радостно ответил тот.

Но захохотать не успел. Удар справа прямой сломал ему нос, выбив равновесие. Второй пытался увернуться, но под градом точных ударов свалился, попутно потеряв пару зубов. Алекс довольно осмотрел место боя, усмехнулся в ответ на испуганные взгляды рабынь. Поставленный удар не забывается, как и способность плавать, хотя в лучшей своей спортивной форме ему бы хватило пары ударов, чтобы послать парней в нокаут. На мелкие ссадины на кулаках Алекс не обращал внимания. Виновник его бед горделиво раскачивал головкой между ног, не желая принимать более компактный и удобный для драки вид. Или он, застыв в твердости, не мог забыть ласковых губ Иланы, или радовался созревшему решению хозяина не расставаться с ним. Гастрил сползла и притихла за своей лежанкой. Алекс уже спокойно пнул ногой стонущего детину:

– Пойдем, хозяйка не любит ждать.

Собравшиеся во внутреннем дворике гости с удивлением наблюдали процессию: независимо идущий Алекс, а по бокам окровавленные холуи. Недалеко крутилась Элайя, раздираемая любопытством.

Алекс сразу признал Месенга. Крепкий мужчина с надменным лицом сидел рядом с Парови, окруженный вооруженными людьми. Увидев разношерстную свиту Месенга, Алекс отбросил все сомнения и сразу обратился к главарю:

– Уважаемый господин Месенг, прошу оказать мне милость биться за Вас в Лабиринте.

Кажется, его обращение попало в точку. Пока Месенг размышлял над неожиданной просьбой раба, Парови возмутилась:

– Наглый раб! Я спущу с тебя шкуру и вырву язык!

Она не преувеличивала и не пугала. Парови всегда исполняла обещания. Душа Алекса стремительно удирала из тела, воля размякла и притворилась мертвой. Вызов брошен, назад пути нет. Месенг наконец заговорил:

– Я слышал, ты – бывший жеребец, а не воин! Зачем мне нужно кормить лишний рот?

Алекса, точнее раба, удостоили вопросом. Ободренный, он почтительно ответил:

– Уважаемый господин Месенг, жеребцы могут больно лягаться. Я мог бы убить этих баранов и готов доказать Вам!

Алекс резко развернулся к барану со сломанным носом, замахнулся. Тот испуганно втянул голову и метнулся в сторону, вызвав смех в свите Месенга. Парови гневно привстала:

– Свяжите его!

Фишар с веревкой в руках нерешительно топтался, собирая вокруг себя рабов. Кроме повара, никто не спешил присоединиться к нему, а в одиночку он не рискнул приближаться к Алексу. Такого атлета вязать, не рабыням руки крутить. Месенг воспротивился:

– Парови, по закону раб может уйти в Лабиринт!

– Это мой раб, и он будет наказан!

Месенг нахмурился. Его люди рассредоточились вокруг, крепко сжимая рукояти мечей. Пока они не считали нужным обнажать лезвия, однако в их действиях сквозила уверенность в своей силе и презрение к окружающему сброду. Прислуга не осмелилась исполнять приказание Парови. Хозяйка сурова, однако и мечи воинов выглядели убедительно. Месенг веско заговорил:

– Парови, у тебя нет воинов. Ты через торгашей подкупила варагов, тебя не трогают. Но нашим общинам приходится биться с варагами. Мы погибаем, пока ты богатеешь на контрабанде варагских самоцветов в Империю. Старый конунг будет в четвертый раз сражаться в Лабиринте, он постарел и проиграет. Один из моих воинов струсил умирать, захотел вернуться. Что ж, в результате он умер быстрее, чем ожидал. Так что мне недостает одного человека...

– Месенг, у меня в имении сто человек и еще две тысячи на полях против твоих трех дюжин.

Месенг весело, без наигранности засмеялся:

– Парови, ты пугаешь меня своим сбродом... Мои три дюжины трех манипул стоят. Ты же всегда умела считать, тебе не жаль своих баранов?!

Парови покраснела от гнева. Месенг, с грозно насупленными бровями, продолжил:

– Не забывайся Парови, ты нарушаешь наши обычаи. Если ты противопоставишь себя общинам, Империя тебе не поможет, как не поможет Совет архонтов. Тем более тебя не защитят вараги. Это говорю я, следующий конунг Пограничья!

Парови умела управлять эмоциями. Глубоко вздохнув, она пригасила тлеющий гнев. Даже улыбнулась:

– Месенг, я рада, что смогла быть полезной тебе. Мы провели великолепную ночь, и не будем ссориться из-за какого-то раба.

Месенг распорядился:

– Алукс, я дарю тебе неделю свободной жизни. Помни об этом и сражайся как свободный человек. Дайте ему одежду, а то распугает всех противников в Лабиринте своим копьем!

Воины доброжелательно заржали. В конце концов, шутка была не обидная для мужчины, скорее даже наоборот. Алекс настолько привык к наготе, что только сейчас почувствовал смущение в окружении одетых бойцов. Ему дали оружие, стеганную защитную куртку и рваные штаны с пятнами засохшей крови. Бывший владелец амуниции был несколько великоват в талии, так что до самого ухода Алекс занялся подгонкой одеяния. В одежде показалось жарко и неуютно. Пытался привыкнуть к боевому мечу, фехтовать которым оказалось не простым делом. Узкое толстое лезвие прямого меча напоминало обрезанную шпагу, хорошо сбалансированную, но тяжелую. Металл не лучшего качества, хрупкий, однако достаточно твердый, чтобы при правильном ударе прорубить бронзовый доспех. Алекс судорожно вспоминал приемы кендо, которым занимались их соседи в спортивном зале. Пытался найти Илану, избегая попадаться на глаза Парови. Но та как сквозь землю провалилась, ее подруги и другие рабы, опасаясь не без оснований гнева хозяйки, отказывались с ним разговаривать. Тем более что за ними пристально следил Фишар, неизменно подергивающий свою бородку.

Как только спала полуденная жара, отряд спешным шагом вышел из Имения, следуя маленькой колонной за конем Месенга…