Последний конунг Пограничья или Рассказ про любовь Часть 5.Любовь украдкой

В темноте спального помещения Алекс услышал негромкие всхлипывания.

– Илана, ты плачешь?

Всхлипывания прекратились. После продолжительной паузы Илана робко спросила:

– Алукс, что с нами будет?

– Про тебя забыли, а мне повезло. Охайя, кажется, мне покровительствует. Все обошлось...

Опять в ночной тишине надолго повисло молчание. Наконец Илана подала голос:

– Зачем ты вмешался, Алукс? Тебя могли заклеймить и отдать в полевые рабы...

Пробираясь на ощупь, Алекс добрался до лежанки Иланы. Присел, а потом и прилег рядом:

– Сказать по правде, я хотел прибить этого гада.

– Он же ничего тебе не сделал!

– Он бил тебя.

– Но Парови часто нас наказывает, ты же не вмешивался никогда.

– А сейчас вмешался. Я, наверное, опьянел от вина. В последний раз я пробовал спиртное в другой жизни, где не бьют безнаказанно девушек.

– А в другой жизни девушки красивые?

– Есть и красивые... Но ты гораздо красивее их.

– А что во мне такого хорошего? Я обычная рабыня по рождению...

– У тебя красивые длинные ноги, как у трепетной лани на вольном лугу, что пасется, не зная страха неволи... Шелковистые густые волосы, можно обвернуться ими как роскошным бальным платьем, и в мире не будет красивее платья... Нежная бархатистая кожа, гладкая как шелк, но шелк холоден и мертв, а твоя кожа теплая и живая...

– Ты говоришь так сладко, – прошептала девушка.

– Нет, твои губы намного слаще, слаще меда, слаще перезрелого винограда. Всегда мечтал попробовать вкус твоих губ...

– Попробуй... Только не кусай их, пожалуйста. Болят пока.

Алекс обнял девушку и едва коснулся ее избитых, но все равно сочных, волнующих губ. Почувствовав расслабленность, он крепче прижался к Илане, податливо раскинувшейся на спальном ложе. Нахлынувшее мощным прибоем желание превратило жесткий травяной тюфяк под ними в мягкую пуховую перину, расстеленную богами любви для телесного соединения мужчины и женщины. Осыпав лицо девушки жадными поцелуями, Алекс стал целовать ее грудь, плечи, живот, стремясь насладиться обжигающим жаром юного тела, рано созревшего в паскудных оргиях. Илана отключилась, полностью передоверив себя крепким мужским рукам. Алекс зашептал:

– Позволь вложить меч достойного рыцаря в трепетные ножны, созданные богами для обожания и любви.

Илана молчала, через соприкосновение тел он ощутил, как часто бьется ее сердце. Когда Алекс вошел в нее, раздвинув нежно кольца, она лишь крепче сжала руки на его плечах, с силой привлекая к себе. Колечки мешали с непривычки, отвлекали, однако пустяковая помеха была сметена в сторону лавиной неконтролируемого влечения...

Потом они тихо лежали рядом в сплетении рук и ног, слушая лишь, как бьются их сердца.

– Что теперь будет? – вслух задумалась Илана.

– Мы вырвемся отсюда, обещаю!

– Куда? За пределами имения мы будем вне закона, за наши головы Парови выплатит хорошие деньги. Нас отловят и... я даже боюсь подумать, что с нами сделает хозяйка... Если она такое сотворила с любимчиком Злобом.

Алекс неуклюже пошутил:

– Кого любишь, сильнее наказываешь. Судьба Злоба мне не грозит, я голосом не вышел. В крайнем случае, наши шкуры будут висеть рядом, не расстанемся.

Илана всхлипнула. Алекс обнял девушку:

– Пока у нас есть время. Не бойся, я что-нибудь придумаю...

– Я никогда не жила на свободе. Мы погибнем от голода...

– Ну что ты, милая... Мы молоды и здоровы, будем жить весело и богато.

– У нас нет земли, никакого имущества. Крестьяне нас поймают как диких зверей, заставят носить ужасные ошейники, заклеймят знаком общины. Мы не сможем быть вместе.

Алекс поцеловал рабыню в шею, серебрившуюся нежным пушком:

– К черту полевые работы, обойдемся без земли. Я грамотный, устроюсь писарем в имперском городе. А то в купцы подамся, считать умею. Не пропадем...

Илана уткнулась носом в волосатую грудь мужчины:

– Ах, с тобой так хорошо...

Успокаивая Илану, Алекс надеялся лишь на везение. Как же просто решались в его мире такие проблемы, но может, и здесь их решают как-то. Он спросил с тайной надеждой:

– Илана, а как же Парови предается разврату и не боится забеременеть?

– Она использует заговоренный настой из водорослей и рогов диких быков, убитых в феврале. Я сама втирала ей с утра, она может сегодня ничего не бояться.

Алекс хмыкнул:

– Кто же заговорил этот контрацептив?

– Как сложно ты назвал снадобье. Она сама и заговаривает, у нее книга магическая есть, там все про это написано.

Да, Алексу оставалось рассчитывать на везение. А пока надо жить сегодняшним днем. Он перевернулся и стиснул Илану в объятиях, чувствуя, как ее крупные соски твердеют и упираются ему в грудь. К приходу других девушек тайные любовники лежали на своих лежаках, обессиленные и по своему счастливые…

Утром, подняв голову с тюфяка, Алекс увидел столпотворение задов. Еще не одетые девушки теснились возле маленьких окошек, рассматривая и с жаром обсуждая что-то происходящее во дворе. Решив, что рабыни глазеют на торгашей, Алекс с любопытством протиснул голову между Лаксом и Гастрил. Во дворе на утренней прохладе раскрасневшаяся леди Охайя старательно упражнялась с почти боевым мечом. Такие изготавливали в Империи специально для дам, желающих подражать амазонкам – модное увлечение, а вернее забава, среди высших аристократок, пресыщенных роскошью. От настоящего меча данное изделие отличалось только весом. Прочная легированная сталь позволяла отковать лезвие очень тонким и гибким, в результате стоимость дамского оружия получалась немыслимой. Убить им легко, однако против боевого меча не оружие, переломится сразу. Некоторые сумасбродные стервы даже убивали своих рабов такими мечами, с целью облагородить клинок кровью. Алекс залюбовался грациозными изгибами Охайи при фехтовании. В момент нанесения ударов она танцевала бедрами, совершала балетные па, и частенько принимала почти эротичные позы. Алекс насмешливо заметил:

– Аэробика для госпожей.

Лакс покосился недоуменно, буркнул:

– Они называют это танцами с оружием.

Личный раб стал подбрасывать вверх початки кукурузы. Охайя на лету ловко перерубала их. Лакс заворчал:

– Переводят продукт. Лучше бы нам отдали.

Бунтарский дух взыграл в Алексе:

– Нам они только палок дадут сколько не жалко.

Гастрил презрительно глянула на Алекса:

– Тебе бы жаловаться. Ни разу еще на туре не побывал.

– А ты не каркай. Нам с Лаксом и так достается.

На госпоже был надет красный охотничий костюм для верховой езды, расшитый золотом. Алекс покритиковал:

– Жара такая, чего она в костюме парится? Могла бы и голая прыгать.

Гастрил хмыкнула:

– Да они мечом махают, лишь бы покрасоваться в своих нарядах. Потом еще ванну небось ароматную примет, после упражнений.

Лакс презрительно процедил служанке:

– Покрасоваться только? А меч как побрякушка? Дура ты, Гастрил! Слуги рассказывали про одного раба. Шибко гордый был. Неизвестно, чего госпожа приказала ему, да только тот ослушался, роптать смел. Охайя полоснула его этим мечом, тот как колосок срезанный повалился.

– Убила? – с жадным любопытством заинтересовалась Гастрил.

– Не-ет. Госпожа добрая, тут же его пожалела. Вызвала лекарей, отходили парня. Живой, только кособокий стал.

– Гордыня – худший порок у рабов, – заключил Алекс, оправдывая жестокость леди Охайя.

Алекс положил ладонь на соблазнительно упругое заднее полушарие девушки, не прикрытое туникой:

– Гастрил, не завидуй господским нарядам. Ты и без нарядов прекрасно выглядишь. Не зад, а скульптурное произведение, хоть сейчас на выставку.

Не поворачивая головы, Гастрил махнула рукой от себя. Алекс вздрогнул от боли. Длинные ногти рабыни оставили белые царапины в нижней части живота, скоро они стали сочиться кровью. У Алекса зло вырвалось:

– От дура дикая! А если бы пониже попала?!

– Пониже тебе госпожа Парови влепит, если я ей пожалуюсь.

Пожав плечами, Алекс отошел от опасной девицы. На туре она была более покладистая, но напоминать ей об этом он не стал.

Ближе к вечеру Алексу удалось расспросить личного раба Охайи, некого Асандра, о жизни в Империи. У парня красовалось массивное золотое кольцо, вдетое в головку члена, верный признак состоятельности его госпожи. Под весом металла длинный член вяло оттягивался вниз, и Алексу стало интересно, мог бы восставший орган поднять кольцо. Кивнув на него, Алекс спросил:

– Не мешает? При беге ведь будет мотаться, цепляться за ноги.

– Да нет. Когда надо, член за кольцо к поясу подвязывается. Удобно, и госпоже нравится.

– Слушай, а трахаться как же?

Асандр высокомерно глянул, ответил весьма расплывчато:

– Че я, кобель что ли? Госпожа позаботится, вы тут только о совокуплении думаете. Моя цель – думать о благе госпожи.

Алекс призадумался, но не смог понять. Его более занимали другие вопросы:

– Как тебе у леди живется? Не лютует она?

Асандр почтительно отозвался:

– Боги милостивы ко мне, послав такую госпожу. Вот ее подруга, баронесса Канкана, та да, лютует!

– Как это?

– Она занимается любовью с мужем на глазах рабов. Если у кого воспрянет детородный орган, Канкана считает это личным оскорблением и мысленным покушением на свою честь. Заставляет мужа прибивать член раба к столбу.

– Варварство какое! – вырвалось у Алекса.

– Это еще что. Канкана разводит сторожевых псов, не знаю породы. Такие тупорылые, кривоногие. Может и затравить. У-у, эти твари обучены мошонку напрочь откусывать.

– Ты ее баронессой назвал?

– Ну да. Ее муж получил земельный надел от императора за службу. Она значит баронесса.

– А леди что за титул?

– Леди, это наследственная аристократка. Которая род ведет от занесенных в Мемуарную книгу Империи.

– И много вас таких ублажает леди?

– Не, не много. Знаешь, как трудно при ней удержаться? Требовательная очень.

– А что она от вас требует? Как ей угодить?

– Ты че, приятель, к ней собрался прибиться? Не вздумай, мы тебе ноги пообломаем. Нас семь человек при ней, если тебя возьмут, кого-то выгонят.

Алекс наигранно возмутился:

– Очень надо. Мне и здесь неплохо живется. Просто интересно, за какие заслуги вас отобрали.

Асандр четко отбарабанил:

– Требование одно. Мы должны думать только о госпоже, любые ее желания исполнять точно. Она бровью поведет, а я уже знаю, чего ей хочется.

– А если не угадаешь, тебе на туре всыпят?

– Ты не умеешь слушать, раз мог такое подумать на мою Госпожу. Достается, бывает и круто. Но даже порка как ласка, если Госпожа окажет милость бить собственной рукой. Она любит нас, своих рабов. На туру не посылает, сама бьет.

– А если разлюбит?

– Это самое худшее. Могут услать в поле, или продать. Не спрашивай о плохом, раб.

Алекс решил спровоцировать раба-святошу:

– Хорошо, не буду. Давай о приятном. Скажи честно, не выкручивайся, удается с какими-нибудь рабынями побаловаться?

Асандр аж засветился от праведного гнева:

– Твой язык способен извергать только глупости, а ум занят суетой. Для нас существует одна женщина – Госпожа.

– Хм, умник. Рабынь любить не можешь, а гордишься своим положением как осел.

– Это у тебя ослиный ум. Пытаешься судить обо мне, не зная нашей Госпожи. Тебе не дано познать возвышенных чувств.

Алекс немного оторопел, он совершенно не ожидал услышать от парня с огромным кольцом в члене про некие возвышенные чувства. Асандр разжег в нем жгучее желание узнать поближе госпожу Охайя. Есть в ней что-то особенное, раз этот болван изображает из себя трепетного поклонника. Баба, конечно, умная, здесь не ошибешься, и видная, на фигуру фактуры не пожалели. Должно быть, в ней еще есть такое, что в глаза не бросается, но притягивает крепче веревки. С трудом сознание подобрало эквивалент из языка прошлой жизни: магнетизм обаяния. Примиряюще изрек:

– Она мне, конечно, нравится, но разумом не осилю, отчего ты в нее влюблен. Прямо богиню из нее делаешь.

Асандр закатил глазки кверху:

– Для меня она – богиня...

Алекс задумался: ”Видно так и выглядит настоящая любовь. Обожать женщину, не имея возможности соединяться телесно. С таким кольцом, как у этого чудака, точно член никуда не всунешь...”

Леди Охайя не вызвала Алекса, принимала отчеты весь день, кого-то разносила, что-то писала. К его досаде день госпожи оказался полностью занят неотложными делами. Асандр скучал и слонялся по двору, вызывая оживленный интерес местных своей побрякушкой на кончике члена. Они азартно спорили, сколько может стоить такое кольцо, приходили к выводу, что с таким кольцом разбойникам лучше не попадаться. Оторвут, не задумываясь. В момент отъезда леди Охайя одарила Алекса улыбкой, чем обеспечила хорошее настроение на всю неделю. Появилась перспектива повысить свой статус, не вечно же ему жеребцом бегать. Настроение держалось бы дольше, если бы Алекс не перехватил сощуренный немигающий взгляд Парови. Таким взглядом следит змея за своей жертвой. Взгляд пронзил Алекса, как только леди Охайя залезла в карету, и он искренне надеялся, что ему просто показалось. Он надеялся, взгляд Парови не был связан лично с его персоной…

В один из наиболее жарких дней летнего сезона в Имении поднялась суматоха. Всадник, прискакавший с утра, передал какое-то сообщение Парови и тут же умчался, поднимая клубы пыли. Среди прислуги воцарилось уныние, Лакс тоже помрачнел. Алекс поинтересовался у него:

– Набег варагов?

– Не-ет. От варагов хозяйка откупится, а от чумы нет. На границе Империи введен карантин, торговцы привезли рабов из-за моря, а те все слегли. Больных рабов сожгли, торговцев бросили в яму, а нам расхлебывай.

– Нам то чего? Мы далеко от границ Империи.

– Далеко? Это если пешком топать, а мор на крыльях летит. У нас говорят, боги рассылают чуму через мух, когда сердятся на императора.

– Вот ему лично и послали бы наказание, а зачем других трогать?

– Рангантан заберет тебя за такие слова. Когда бог смерти Рангантан и бог жизни Ралайтан создали мир, то стали воевать друг с другом за право властвовать над людьми. Никто не мог победить, боги устали от битвы и разделили власть между собой. Ралайтан создает бессмертные души и вселяет их в тела. Пока тела недолго живут с душами, людьми правит император, а затем души забирает к себе Рангантан. Если человек был угоден императору, то Ралайтан отбирает душу у Рангантана и дарит ей новое тело. А у императора душа вечная, боги договорились не трогать ее.

– Да-а, и у богов свои разборки... Я смотрю, ты многое знаешь. Если такой образованный, почему коляску таскаешь?

– Меня обучали на писаря. Прежний владелец разорился, меня за его долги передали Парови. Хозяйка наша все письменные дела сама делает, никому не доверяет.

– Да, не повезло нам. Лучше бы она была немного поглупее. Не пойму, чего прислуга такая хмурая.

Лакс хмыкнул:

– В Империи у многих рабов есть оксидановые бритвы, а нам где их взять? Не ножом же бриться.

– Ты что, уже заболел? Зачем бриться?

Лакс с сожалением взглянул на Алекса:

– Тебя не спросят, хочешь ты бриться или нет. Все волосы выжгут в паху, если сам не побреешь или не выщипаешь.

Алекс испуганно подергал себя за аккуратную бородку, которую регулярно подравнивал самодельными ножницами, сделанными из обломков серпов в кузнице за батон белого хлеба.

– А на голове?

– Причем тут голова? Чума через волосы в паху передается. Когда человек заболевает, у него вздуваются язвы как раз в тех местах. Я сам картинки видел в лекарской книжке.

Алекс подумал, что объяснять разницу между волосами и лимфоузлами Лаксу бессмысленно. Склонный скорее к действию, чем к переживаниям о будущих неприятностях, он отправился к девушкам на поиски бритвы. У них тоже не оказалось нужного инструмента, если не считать заточенных скребков, которыми больше поранишься, чем срежешь растительность. Илана сжалилась, добрая душа, любезно вызвалась помочь, не забыв выторговать условие, что Алекс покатает ее в коляске при случае. С помощью какого-то мелкого порошка, похожего на смесь золы с растолченной известью, она взбила пену и густо заляпала ей все между ног Алекса. Тут же осторожно скребком соскоблила всю растительность между ног. При этом постоянно хихикала и грозилась случайно обрезать все лишнее:

– Будешь больше на девушку походить, тебе тунику разрешат носить. Хи-хи...

– Страшная из меня девушка получится, на оргию вместе с вами не возьмут. Ой, поосторожней, пожалуйста.

– Неровно как. Если хочешь поосторожнее, уменьшай свое мужество. Втяни его что ли.

– Илана, я же не жеребец, в себя втягивать.

– А выглядит ну точь в точь как у жеребца. Хи-хи...

– Ты его касаешься. От твоих ласковых рук он только сильнее делается, я с ним справиться не могу.

– Ах, ласковые! Вот я его по макушке, бесстыжего!

Такой метод подходил не всем из-за чувствительной кожи, некоторые девушки опаливали себе лобок, обильно смазывая затем это место жиром. Их дразнили "палеными". "Паленых" легко признать по краснеющей промежности, впрочем, краснота скоро исчезала, оставляя чернеющие точки.

Лаксу не повезло, ему выжгли волосики под присмотром Парови. Он забился к себе на топчан, с мрачным видом непрерывно обмахивал обожженный орган веером из пальмовых листьев.

Вкусив сладость любви, Илана не могла отказать домогательствам Алекса. Когда Парови отлучалась проведать полевые бригады, приходилось опасаться вездесущей Элайи и старого Фишара, старшего помощника хозяйки. Старым его называли юные рабыни из-за седеющей бородки, Алекс же затруднялся определить его возраст. Старший помощник был донельзя въедлив, отличался довольно склочным характером и никогда не забывал самых малых прегрешений. Илана рассказала любовнику, фишарами называли былинных животных в легендах, с которыми герои древности вели нескончаемые сражения с переменным успехом. Неизвестно, кто победил в итоге, как те, так и другие исчезли к нынешнему времени. Фишары вылазили из рек и охотились на людей, легко перекусывая пополам даже корову. Алекс улыбнулся:

– Похоже на ископаемых крокодилов или динозавров. Почему его так прозвали?

– Ой, его так давно прозвали. Даже хозяйка его так называет.

Алекс обнял горячую девушку и настойчиво потребовал:

– Котенок, ну расскажи. Я же вижу, как рабыни в его присутствии стелются словно кролики перед удавом. Чем он вас гипнотизирует?

– Гипо... гипоте... что?

Алекс еще сильнее прижался к Илане, лаская ее шею:

– Не томи, девочка. Я обожаю страшные сказки.

Илана, изогнувшись гибким телом, вырвалась из объятий:

– Никакие не сказки! Несколько лет назад Фишар смотрел за бригадой полевых рабынь в Риагале. Они отказались работать в самое пекло на плантации. В то лето даже большие реки пересохли от жары, а рабы умирали прямо в поле. Тогда Фишар схватил зачинщицу и самолично проткнул ее копьем.

– Казнил ее. Жестоко конечно, но так все надсмотрщики делают, если бунт.

– Он не просто ее проткнул. Насадил, как на вертел, и под ней, еще живой, развел костер. Всех остальных рабынь принудил смотреть, как она жарится. А потом каждую заставил съесть кусочек ее тела.

– Да сплетни это, детские страшилки! Ты и вправду веришь?

– Не сплетни! Он сам грозился мне груди отрезать и сырыми съесть!

– Ух, страсти какие! Как же его жестокости хозяйка терпит? – Алекс ничуть не верил в людоедские наклонности вредного старика.

– Его с тех пор все боятся. Ему даже бить никого не надо, девочки говорят – легче под плетью лежать, чем под его присмотром работать. У него сам знаешь, все из сил выбиваются, лишь бы его не злить.

– Знаю я, почему его злить боитесь. Не хотите потом под ним ноги раздвигать.

Илана взвилась:

– Ты все знаешь, да?! А знаешь, как после Фишара все болит?! А тебе заживляли ссадины изнутри?! А ты уползал от него на карачках?!

Алекс пожалел, что завел разговор. Теперь придется потратить время, успокаивая Илану, а на жаркую любовь, бальзам для его требующей плоти, останется совсем немного. Вставать рано, а хотелось бы еще вздремнуть перед беговым днем. Притиснувшись к подруге, дурашливо зашептал ей в ухо:

– You drive me crazy, baby...

– Опять ты на своем языке, чокнутый. Что сказал-то?

– Сказал, что без ума от тебя, красавица.

– Смеешься над бедной девушкой, баламут. Скажи, смеешься, да?

– Не смеюсь, а восторгаюсь. Я хочу быть твоим рабом и исполнять все твои прихоти.

Илана заулыбалась;

– Ты и так раб, сладкоголосый... Ты все-все мои желания исполнишь?

Рука Алекса скользнула по внутренней стороне бедер Иланы, подбираясь к сокровенному месту:

– Приказывай, моя госпожа.

– Тогда поласкай меня язычком в том месте, как в прошлый раз...

Нетрудно было доставить удовольствие неизбалованной девушке, что ласку видела в последний раз от матери. Она же, в свою очередь, оделяла Алекса всем тем богатством особого умения, которым так славились "шлюхи от Парови". Казалось, трудно удивить чем-либо в этой области человеческих взаимоотношений, тем более мужчину, нечаянно свалившегося в здешний мир из продвинутой цивилизации, просто загруженной до краев знаниями о сексе. Однако академические знания, и практическое умение пользоваться этими знаниями, представляли огромную разницу. Когда Алекс откидывался в изнеможении, временно неспособный к любовной страсти, Илана проводила восстановительную терапию. Твердыми кончиками пальцев сильно давила и массировала Алексу точки в районе копчика и на голове. Поначалу болезненные ощущения сглаживались и исчезали, вытесненные приятным жжением в обрабатываемом месте. Самое главное – правильно соблюсти очередность обработки активных точек.

Познавалась наука в какой-то мере по наитию, выработанному обращением с мужчинами, а большей частью приобретено на занятиях с опытными наставницами. Затем Илана танцевала босыми узкими ступнями на спине Алекса, аккуратно и ловко перемещаясь вдоль позвоночника, как цирковая акробатка по канату. Когда она грациозно спрыгивала, Алекс чувствовал себя как после длительного воздержания, переполненный до макушки похотливым желанием, пульсирующим с током крови по всему телу. Желание перло наружу настолько сильно, что даже после сброса давления маленьким липким фонтанчиком любви, следующим днем он бегал с душевным подъемом. Даже не бегал, а радостно летал в упряжке, и казалось ему, что не коляска с госпожой громыхает за спиной, а крылья выросли.

Ради этих минут счастья он мирился с угнетением, с надоевшей коляской, со строгой Парови, с жестоким и подозрительным Фишаром…