Последний конунг Пограничья Часть 3.Тура

В центре внутреннего двора был врыт обшарпанный столбик с прибитой горизонтально перекладиной так, что вся простая конструкция напоминал букву Т. В основании столбика крепились кожаные ремни. Отполированное до блеска поперечное бревнышко свидетельствовало о частом использовании. Назначение конструкции Алекс долго не мог понять, пока напрямую не спросил Лакса. Тот ответил с кривой ухмылкой:

– Тура. У нас здесь редко используется, в других имениях не пустует.

– Для чего используется? Лошадей что ли привязывают?

Лакс заржал:

– Ага, в основном кобыл. Сам увидишь.

Предназначение туры прояснилось через несколько дней, когда одна из служанок провинилась. Посланная помогать повару, ошиблась в приправе для отлично прожаренных ломтиков вымоченной в винном сусле телятины. Добавила слишком много шалфея в приправу из лаванды, отчего мясо стало несколько отдавать лекарственным ароматом. Мясо было переложено редким деликатесом, обжаренными в оливковом масле корнеплодами. Корнеплоды, привезенные из-за моря, по виду напоминали картофель, а может, и были обычной картошкой. Алексу не удалось попробовать на вкус заморский деликатес, каждый клубень покупался за огромные деньги, и за ним строго следили. Наказание не было бы столь суровым, если бы нежные, тающие во рту золотистые кусочки картофеля не являлись любимым блюдом Парови, редким лакомством на ее столе. За испорченное удовольствие госпожи девушка расплатилась 30 ударами палки и ночью на туре. Услышав о последнем, Лакс радостно толкнул Алекса в бок:

– О, здорово! Давно ждал!

– Нам-то чего? Девку наказали, а ты радуешься.

– Алукс, ты мужик еще, или госпожа тебе яйца отбила? Целая ночь! На всех девки хватит!

Вечером провинившуюся рабыню на виду у всей собранной прислуги перегнули через туру, предварительно закатав тунику под грудь. Щиколотки ног притянули ремнями к запястьям рук. В таком положении девушка пробудет до утра. Наказание должен исполнить повар под присмотром старшего надсмотрщика, Фишара. Подбежала Элайя, не пропускавшая подобных показательных экзекуций:

– Мама разрешила мне наказать рабыню.

Надсмотрщик попробовал урезонить девушку, в которой грубая жестокость причудливо уживалась с детской непосредственностью:

– Уважаемая Элайя, госпожа Парови привезла тебе заморских кукол, отшлепай их. Мы здесь не играем.

Несносная девица нахмурила брови и закричала:

– Мама мне разрешила! Сами кукол шлепайте! Когда трахаться хотите, служанок загибаете, а не кукол!

Фишар своевольничал в отсутствии хозяйки, а использование рабынь вне ее ведома не поощрялось Парови. Он отступил. Шлепнул Гастрил по упругим ягодицам:

– Ладно, ладно. Повезло тебе, красотка, у молодой госпожи удары послабже будут.

Может удары у Элайи и были послабже, но не сильно, да и била маленькая стерва в отличие от повара изо всех сил. После каждого звонкого удара гибкой трости Гастрил взвывала, резко вздрагивала, сильно сжимая ягодицы. Тогда на мгновение исчезал с виду сморщенный зрачок сфинктера, зато трепетали в конвульсии темные крылышки, целомудренно прикрывавшие женское таинство в неуклюжей попытке спасти владелицу от позора и поругания. Вскрикивания перешли в сплошной вой. Лицо налилось кровью, прилившей от крика и неудобного стояния, вздулись вены на шее. Лакс заметил:

– Дура она, не расслабляется. Виси как тряпка, легче терпеть. Только орать может.

Трость специально изготовлена для подобной экзекуции, не слишком толстая, но и не тонкая, достаточно жесткая. Кожа не рассекается при сильных ударах, и, если равномерно распределять места попаданий, то, в общем-то, терпеть можно, по мнению Алекса. Однако равномерно разносить удары по поверхности ягодиц и верхней части бедер – это то, о чем менее всего заботилась маленькая волчица. Ее забавлял свист трости, резкий щелчок в тело и следовавшая за этим судорога жертвы.

Она раскраснелась в упоении от такого значительного занятия, как наказание взрослой рабыни, выглядела в своих глазах настоящей госпожой, в чьих руках власть над беззащитно согнутой девушкой. Отметины ложились неровно, залазили одна на другую, темнея красным кровоподтеком в местах пересечения. Тело Гастрил билось в крупной дрожи, казалось, даже легкое прикосновение ладонью к вспухшей косыми рубцами поверхности ягодиц вызовет у нее невыносимую боль. Багровое, искаженное лицо девушки покрылось крупными каплями то ли пота, то ли слезами. Лакс, которому экзекуция представлялась редким оживлением в скучной череде будней, оживленно комментировал:

– Точно повезло девке. Если бы плетью, а то хуже, кнутом, Эла бы ей всю писяру измочалила.

После того, как зад девушки, бывший только недавно гладким и упругим, пятнисто вспух воспаленной болью, все разошлись. Гастрил без сил обвисла на туре. Сознание медленно возвращалось к ней только для того, чтобы с ужасом осознать предстоящее испытание. Илана подрагивала длинными ресницами, жалея подругу:

– Целую ночь так стоять, согнувшись. Вдвойне больней будет. Тайком бы ей смазать кожу, да набегут сейчас шакалы. Хорошо полевиков в имении нет, бедненькая Гастрил...

– Илана, не пойму я вас всех. Лакс чему-то радуется, придурок. Ты ее жалеешь, прям беда. Простоит ночь, потерпит, утром полечишь. Ночи сейчас не жаркие, мухи не сожрут. Москиты вот только покусают, да после порки это ерунда...

Илана удивленно замахала ресницами на Алекса:

– Как же! Целую ночь выстоять! Ты парень, тебе не понять. На туре она доступна для всех, любой в имении может надругаться над ней. Уж лучше в 2 раза больше ударов вытерпеть, чем быть распахнутой для любого, самого паршивого доходяги. Ой, знаю, набегут они на девчонку...

Лакс бегал ночью к Гастрил пару раз. После первого раза возбужденно рассказывал:

– Ну, сбежались все. Целая очередь к девке выстроилась. Эта маленькая волчица, тоже там, за очередью следит. Ха-ха, повар тоже полез, а у него не встал, смеху-то было. Потыкался и ушел. Не зря девки толкуют, он больше по мальчикам спец. А Фишар, гад, полчаса с ней трепыхался, а мы все ждали. Хорошо у него дела по хозяйству были, а то бы не отцепился. Чисто клещ на бабе...

После второго раза он разбудил Алекса:

– Иди скорей, там никого не осталось. Утром ее снимут, не побалуешься.

Алекс не выдержал искушения, вышел на двор. Переломленное тело Гастрил тускло светилось отраженным сиянием луны. Подойдя тихонько сзади, Алекс попытался пристроиться. Ощущение вседозволенности над беззащитным телом сладко кружило голову. Когда над тобой постоянно измываются, хочется хоть над кем-нибудь почувствовать себя властным. Девушка зашевелилась:

– Прошу вас, не терзайте больше. Только не сейчас... будьте милосердны.

Она попыталась обернуться, приподняв голову, но рассыпанные волосы водопадом закачались, спутано забились в глаза непроницаемой завесой. Влажно поблескивающая в лунном свете окаемка зияющих, вывернутых наружу отверстий, ради которых он и приперся среди ночи на двор, перестала манить. Шевельнулась неуместная жалость: "Неужели все это время она терпела насилие черни? Столько часов..." Подогнув ноги, Гастрил лежала животом на перекладине, давая отдых согнутой спине и ногам. Даже в сумраке приближающегося рассвета отчетливо виднелись обильные следы надругательств, струящиеся вниз по внутренней стороне бедер белесыми подтеками. Истрепанные половые губы бессильно скомкались, кольца оттянули их по сторонам, не давая сойтись, обнажая истерзанный вход в женское тело. Тонкая корочка засохшей спермы бахромой растрескалась на слизистой, больно корябала при любом движении незажившие ссадины, растертые самцами, безжалостными в удовлетворении низменной похоти. Мужские члены, предназначенные самой природой для любви и взращивания потомства, превратились человеческим эгоизмом в орудия пытки, в источник страдания для тех, кому должны дарить любовь.

Девушка слабо застонала:

– Добрый человек, пожалуйста, оставьте меня в покое... Умоляю... О, боги, услышьте мою мольбу...

Алекс тихо удалился, не проронив слова. Краем уха уловил прерывающиеся всхлипы благодарности. Про себя решил в следующий раз быть одним из первых, пока девушка еще возбуждающая самка, а не истерзанная жертва, доступная для любого придурка. К его удивлению Гастрил через пару дней выглядела вполне здоровой и привлекательной, хотя потеряла былую легкость в походке. Она ходила немного вразвалочку, широко расставляя ноги, придерживая кольца между ног от резкого раскачивания. Как сообщила по секрету Илана, ее подругу освободили на три месяца от обязанностей наложницы. Парови строго наказывала, но и берегла свою собственность.

Однажды после какого-то праздника, посланный помочь перетащить тяжелый котел на кухне, Алекс увидел на дне закопченной сковороды прилипший кусочек корнеплода. Из памяти всплыла недавняя порка Гастрил, и любопытство неудержимо потянуло Алекса в неприятности. Быстро отковырнул и забросил в рот кусочек. Как и подозревал Алекс, заморский корнеплод оказался обычной картошкой, немыслимо вкусной. Забытый вкус воскресил видения семейных обедов той далекой жизни другого мира, где люди не умеют ценить изумительное наслаждение от хорошо поджаренного в масле картофеля, да с соленым пряным огурчиком, да со свежей зеленью... Видения улетучились от крика повара:

– Ах, подонок! Ты сожрал заморский деликатес! Ты знаешь, что это любимая еда нашей госпожи!

– Не ори, а то лопнешь! Помог тебе очистить сковороду, благодарить должен!

– Каждый кусочек на счету, а ты своим грязным языком прикоснулся к пище госпожи!

Гнев повара был совершенно непонятен, он раздувал скандал с каким-то умыслом. Алекс решил проверить:

– Скажи прямо, чего хочешь!

– Че с тя возьмешь, раб безродный! Есть динар?

– Нету!

Повар вновь заорал, искусственно себя взвинчивая:

– Скотина!! Съел пищу госпожи! Вор!

На шум заглянула сама Парови, видно ей доложили о скандале на кухне. Повар с постным лицом праведника подобострастно доложил свою версию:

– Эта скотина подъел жареный клубень со сковороды, Ваш любимый гарнир. Я не знаю, сколько он съел, припас уменьшился. Эти рабы хуже мышей все подъедают.

Алекс решил усилить свое оправдание нападками на вороватого повара:

– Неправда, моя госпожа! Я очистил сковороду, доел подгорелый кусочек чего-то, один уголь, тьфу! Я не знаю, сколько продукта спалил повар, вот он точно переводит еду хуже мышей!

Выслушав стороны, Парови вынесла приговор:

– Раб съел негодный, испорченный клубень. Раб понятия не имеет, что ему посчастливилось испробовать. Подгорел клубень по вине повара. Один гарнир стоит дороже полевого раба, так что повар украл у меня деньги своим нерадивым трудом. Повара на туру, 25 ударов палкой прибавят ему кулинарного умения!

Так Алекс нажил себе врага...

Если стать классным ездовым жеребцом оказалось делом нудным, но вполне осуществимым после жесткой дрессировки, то следующий этап выездки чуть не поверг Алекса в уныние. Требовалось по команде наездницы привести свой детородный орган в поднятое состояние. Команда подавалась легким, иногда достаточно болезненным тычком стека в пах. По терминологии леди Охайя это называлось “подъем на стек”. Рефлекс отрабатывался с помощью служанок, которых заставляли приложить все усилия, чтобы возбудить мужское достоинство после тычка в чувствительнейшее место.

Технология выездки не была изобретена Парови, к восторгу Алекса через 4 недели методичных тренировок его член вскакивал независимо от воли владельца, стоило ему лишь ощутить слабый болевой укол. Конечно, данный трюк требовал молодых здоровых мужчин, хорошо накормленных и сексуально неудовлетворенных. Половое напряжение снимали служанки оральным способом в качестве поощрения, исключительно по приказу хозяйки. Девушки с притворным усердием облегчали парней, насмешливо постреливая веселыми глазками на лица "жеребцов". Если Алекс смущенно отводил взгляд, острые зубки слегка покусывали нежную плоть, требуя внимания к себе:

– Какой у тебя он большой, едва вмещается в рот.

– Ты бы языком меньше трепала, во рту больше места останется.

– Он такой сла-а-адкий, можно кусочек откусить?

– Спроси разрешения у хозяйки. Мне для тебя ничего не жалко.

– Хозяйка не разрешит таких жеребчиков портить. А жа-а-аль...

– Не огорчайся языкастая, работай лучше язычком и получишь вкуснятинку...

Служанка вздергивала брови в притворном возмущении:

– Ах, ах! Вкуснятинку! Сам бы попробовал свой кисель!

Парови несильно била служанку по плечу, строго выговаривала:

– Хватит разговаривать, балаболка. Сжимай твердо губы и скользи вдоль, давай, давай!

– Госпожа, я изо всех сил стараюсь, а он дохлый. Наверняка опять мастурбировал ночью!

Парови переключала внимание на парня:

– Если будешь письку трепать по ночам, прикажу руки связать. Я не потерплю рукоблудия!

Приходилось унизительно оправдываться:

– Госпожа, я сплю как убитый по ночам. Просто девка не умеет возбуждать, сосет его как леденец. Разрешите ей помочь?

– Помоги, да не вздумай все время делать. Хороший член у жеребца должен стоять как кол по команде.

Алекс обхватывал голову жалобщицы ладонями, и с силой притягивал к себе, пока нос жалобщицы не упирался ему в живот. Обычно хватало минуты, чтоб девушка получила очередную порцию мужского белка.

Публичное зрелище забавляло Парови, а для Алекса стало единственным проявлением скудной сексуальной жизни. Молодой организм требовал большего, требовал свободной реализации своих потребностей. Лакс же принимал подобное обращение как должное, его гладкая довольная физиономия лоснилась отсутствием всяких желаний. По крайней мере, если не было задержек с обедом.

Зависимость от милости хозяйки раздражала Алекса, глухое недовольство положением жеребца в стойле накапливалось. Особенно тягостно исполнять лакейскую службу, своим присутствием обозначать значимость госпожи в процессе тренировки наложниц. Девушки перед Парови, и в присутствии сопровождающего Алекса, выказывали умение принимать в себя деревянные фаллосы самого разного размера, от маленького полудетского до огромного настолько, что никакой живой член и близко не сравнится. Хозяйка придирчиво осматривала места введения деревяшек, проверяла лично эластичность слизистых покровов.

Горе той девушке, что не смогла с улыбкой быстро ввести в себя самый большой фаллос, наказание могло ожидать и девушку, в поспешном усердии порвавшую себя. Маленький же фаллос не должен был болтаться, будучи засунутым до упора. Наказание следовало неизбежно, если он вываливался после нескольких шагов. К анальному введению таких строгих требований не предъявлялось, достаточно было втолкнуть в себя стандартный образец, натертый оливковым маслом. Наказание могло обрушиться и на Алекса, если не сумеет успокоить свой возбудившийся орган, не такой твердый, как используемые для тренировок деревяшки, но и не настолько гибкий, чтобы свернуть его в спиральку и спрятать. Парови не признавала самодеятельности ни в чем, а особенно в проявлении сексуальности у рабов. Рабы не имели права ни на что, в том числе на сексуальность. Не подчинившийся указанию госпожи мужской орган ожидал удар стеком. Наказывался глупый пенис за эрекцию, а вместе с ним безвинно страдал и Алекс.

Второй раз Охайя появилась в имении в компании молодых мужчин. Появление мужчин, не связанных с хозяйственной деятельностью во владении, насторожило Алекса. Он и раньше слышал об оргиях, устраиваемых Парови, но принимать в них участие ему совершенно не хотелось. Кивнув Лаксу на шумную компанию, он заметил:

– Кажется, нам придется много побегать.

Тот равнодушно ответил, почесывая живот:

– Только бы они все не набились в коляску. Если на повороте опрокинется, потом неделю сидеть не сможем.

– Не опрокинем, если рвать не будешь. Поворачивай, когда тебя локтем толкну.

Лакс попробовал обидеться:

– Я отлично бегу в упряжке. Тебя еще тащить приходится.

– Лакс, слушайся меня, тогда хозяйка наградит тебя отличным минетом. Сама отсосет, без служанки.

Идея орального секса с хозяйкой настолько понравилась Лаксу, что он не стал спорить дальше. Подбежавшая Илана шепотом передала все новости о гостях. Компанию составляли торговые посланники к варагам, заехавшие по пути на пару дней в Имение. Так Алекс впервые услышал о варагах, обитавших к западу от имперских границ. Удивленно переспросил:

– Зачем к варварам посылают делегацию? Их что, хотят присоединить к Империи?

Илана посмотрела на Алекса с сожалением, как на ребенка. Стала терпеливо объяснять вещи, очевидные местным жителям, но новые для человека, весь мир которого ограничивался на данный момент периметром имения.

Вараги населяли обширную гористую местность, куда могли впустить с охранной грамотой торгового посланника, или же угнать в качестве раба. Все остальные попытки проникнуть в сказочно богатые места заканчивались печально. Никто не мог сказать, где и как складывали головы искатели варажских сокровищ, потому как никто из них не возвращался. В давние времена Империя пыталась завоевать варагов, но без успеха. Огромные подземелья, последствия природных катаклизмов, позволяли укрыться варварам в хорошо оборудованных пещерах, снабженных проточной водой и не уступавших по размеру иным городам. Имперские гарнизоны истреблялись в многочисленных стычках, а непроходимый рельеф не позволял оказать им поддержку резервами.

В конце концов, императоры оставили варагов в покое, создав на границах империи буферную зону – Пограничье. Формально на Пограничье не распространялась власть Империи, там не действовали ее законы. Проводниками имперского влияния являлись граждане Империи, многие из них бежавшие от закона, на свой страх и риск освоившие ничейную территорию. Отряды, или скорее банды варагов, совершали непрерывные набеги на соседей с целью грабежа, а иногда просто из удали. Империя могла не вмешиваться, поскольку разоряли не ее земли, и предпочитала извлекать прибыль из интенсивной торговли с варажскими племенами. Где-то в варажских горах, никто не знал точно где, искусные кузнецы производили качественные изделия из металла, в основном оружие и ювелирные изделия.

Илана весело качнула бедрами, звякнув своими надраенными до блеска кольцами:

– Вот и мне выковали подарочек вараги. Говорят, кольца спасут жизнь, если захватят при набеге.

Прикоснувшись к "серьгам рабыни", Илана пропела:

– Серьги рабские мои,

Золотом покрытые,

Закалились вы в крови,

Слезами умытые,

Мне не жить без вас ни дня,

К вам навек прикована,

Гордость девичью храня,

Я была разорвана...

Со смешливыми искорками в глазах девушка добавила:

– А еще есть заговор против насильников:

"Талисман, мое кольцо,

От разбойника спаси!

Прищеми ему яйцо!

Член мохнатый укуси!"

Лаксу наскучила лекция. Он ущипнул Илану за бедро:

– От варагов может и спасут, а от торгашей точно нет. Подготовилась развлекать дорогих гостей? – и противным тоном прогнусавил:

– Дерну девку за колечки,

И раздвину в стороны,

На ее пиз…е насечки,

Поклевали вороны!

Рабыня оттолкнула Лакса, заметно рассердившись:

– Да лучше 10 торгашей обслужить, чем твою немытую висюльку ласкать!

Улыбнувшись Алексу, Илана убежала, ритмично позванивая колечками. А вскоре рабов вызвали на первый парадный выезд.