Бордель в концлагере Глава 7. Работа. Тематика: Минет на работе

– На осмотр! Строиться! – в дверях стоял гауптштурмфюрер Фишер. В душе заскребли кошки (“Только бы обошлось!”). Гуськом вслед за ним мы прошли в душевую и встали у стены. Здесь уже стояло два специальных кресла с держателями для ног, около каждого – врач. В дверях встали два автоматчика. Все было как всегда по понедельникам. Мы все жутко боялись этих осмотров, после них нескольких девочек обычно уводили. Фишер сказал, что их расстреливают. Хорошо хоть, что за месячные не расстреливают, только иногда переводят на несколько дней в солдатский, сосать члены солдатам перед тем, как запускать их к девушкам – чтобы не тратили лишнего времени, или они просто отдыхают вместе с теми, кто по предписанию врача пропускает несколько рабочих дней. Девочки часто просто не могут работать – после издевательств, жестокой порки, больших разрывов. Или если их ебут слишком много мужиков, особенно часто это бывает у маленьких. Месячные бывают не у всех – одни еще маленькие, у других они вообще пропали. У меня их тоже почему-то теперь нет.

Тем временем девочки подходили к креслам, забирались на них, подняв рубашку, клали ноги на держатели и подставляли грудь и письки для осмотра.

Я облегченно вздохнула, когда Яночка слезла с кресла и прошла к двери – значит, у нее все в порядке.

А вот новенькой – рослой девушке с большой грудью, шикарными каштановыми волосами, совсем не похожей на еврейку, не повезло (“Ну надо же, всего две недели здесь!”). Врач подозвал Фишера и тот за руку потащил ее к другой стенке.

– Нет! Вы ошиблись! Не хочу! – упиралась она. Фишер подозвал автоматчиков, и все вместе они подтащили ее к стенке, по которой она сползла на пол и зарыдала. Эсэсовцы остались охранять ее.

Мы с Лией одновременно подошли к освободившимся креслам.

Я вскарабкалась на него, задрала к горлу рубашку и положила ноги на подставки. Врач осмотрел меня всю, ощупал грудь, раздвинул письку и вставил в нее металлическую штуку. Я чуть не закричала – после вчерашнего у меня все болело, дырочки спереди и сзади не закрывались, даже не дырочки – огромные воспаленные дыры. Хорошо, хоть, мне их смазали мазью.

Рассмотрев все внутри, врач вытащил железяку, пощупал пальцами внутри и взял мазок (“Если мазок, значит с виду все в порядке”).

– Слезай, следующая! – опуская рубашку, я посмотрела на Лию – она тоже пошла к двери.

Правда, результата анализа будут известны только к вечеру. Каждый раз забирают пару девочек, но теперь до вечера можно расслабиться.

Рахиль и Рута уже прошли осмотр. Из стареньких вообще остались только мы вчетвером, мы держались друг за друга, утешали, ласкали, любили.

Многие девочки не прошли медосмотр, нескольких замучили так, что они стали непригодны для работы. Пару запороли до полусмерти – они отказывались делать то, что от них хотели. Сарру и еще несколько девочек засекли плетью – она не смогла поднять член у какого-то офицера. У многих из них после фронта, ранений и контузий члены не стояли, приходилось тратить на них кучу времени, всячески изощряться, чтобы член хоть чуть-чуть отвердел.

Фаю, которой сломал целочку в попе еще отчим, а потом при всех ебал в попу Миллер (“Господи, как давно это было!”), наш Фишер проиграл в карты командиру конвойного батальона. Ее отвели в казарму, и всю ночь она переходила от одной двухярусной койки к другой и обслуживала солдат. Когда она отключалась, ее относили в сортир, обливали водой, и она снова брела на следующую койку. Хорошо хоть, сердобольный дежурный дал ей вазелин, не зря она перед этим отсосала ему. Она обслужила больше ста человек, всех, кто не был в наряде. Еще дежурный разрешил ей обслуживать сразу по двое, а то бы до утра не управилась. Домой Фаю принесли еле живую, и, несмотря на усилия врача, через пару дней увели. Куда – не знаю.

Сегодня выдался свободный день, новеньких учить не надо было, никого из нас не вызвали к хозяевам. Наш с Лией хозяин – начальник борделя оберштурмбанфюрер Миллер, у Яночки – комендант лагеря, у Рахили и Руты нет определенного хозяина, но их часто берут или вместе с нами, или просто Миллер или Фишер отдают их на день знакомым. Нас, правда, тоже часто отдают другим офицерам – в обмен, за долги, на спор, за какие-то услуги или посылают в гостиницу для приезжих офицеров.

Целый день мы валялись на кроватях, трепались, стараясь унять беспокойство – а как там анализ?

После обеда – обязательная клизма, душ, маникюр, педикюр, помада.

– На работу! – в дверях стоял гауптштурмфюрер Фишер с двумя солдатами (“Господи! Мазок! Хоть бы пронесло! – каждый раз замирало сердце”). Мы быстро выстроились у кроватей, раздвинув ноги и выставив блестящие лобки с нарисованным помадой ртом вокруг нижних губок и накрашенными сосками. Все уже вымытые, причесанные, накрашенные, после клизмы. Теперь и вокруг дырочки в попе тоже был красный кружок. На ногах – туфли на высоких каблуках, чулки под цвет коротких прозрачных комбинаций, оставляющих открытыми блестящий выбритый лобок и соски. Фишер, постукивая плеткой о сапог, обошел строй вместе с автоматчиками.

– Эта! – он ткнул хлыстом в девочку из последнего эшелона, совсем ребенка, как Лия. Солдаты схватили ее за руки и потащили к двери вдоль строя. Она еле переставляла ноги, на лице застыл ужас.

У меня что-то ухнуло в животе, когда они прошли мимо нас. Оставалась Рахиль у другой стены, но ей тоже повезло. Не повезло девушке лет восемнадцати, она пробыла здесь два месяца, больше всех, кроме нас. С выражением обреченности на лице, опустив голову, она сама пошла впереди автоматчиков. Никто не проронил ни звука, когда они скрылись за дверью.

– Вперед!

Гуськом за Фишером мы стали спускаться по лестнице в зал – старенькие и новенькие, все двадцать девочек. Мы уже были старожилки – пошел четвертый месяц нашей работы в офицерском борделе. Десяток новеньких были уже без ленточек, обозначавших целку – розовая – в пизде, голубая – в жопе. Их успели распечатать наши лагерные офицеры. Кого в спальне, кого на оргии в зале.

Сегодня мы обслуживали часть, снятую с фронта. В зале на диванах за столиками с напитками и закусками сидело около сотни голых мужиков.

Увидев нас, они вскочили с диванов и радостно завопили. Нас не стали выстраивать на сцене, как обычно, на этот раз мы за Фишером гуськом спустились в зал. Заиграла музыка, и нас быстро расхватали по парам. Те, мужики, кому пары не досталось, образовали круг. Наверное, это было забавное зрелище – пары чинно кружились в вальсе, как на балу, только девушки выглядели по-блядски, а у голых мужиков торчащие члены упирались в наши животы. Не у всех – Яночке достался очень высокий офицер, она доставала ему до пупка, и его член тыкался ей то в глаз, то в ротик, тогда она высовывала язычок и, хитро улыбаясь, лизала синюю блестящую залупу.

Я старалась держаться поближе к Лие – после первого танца, по заведенной программе, мы с ней должны устроить перед всеми сеанс любви, лизать и сосать друг друга. Это почему-то жутко заводит всех козлов. Особенно, когда я кончаю. Это у меня получается само собой, я обо всем забываю, дергаюсь, ору, из меня течет, как из-под крана. Бывает, что молоденькие лейтенанты не выдерживают и сами кончают под смех остальных. Лия при этом изображает, что тоже кончила. Она вообще кончает очень редко, мала еще. Да и выглядит на свои двенадцать лет – короткая стрижка, наивное личико, слегка припухшие детские грудки, толстенькие детские нижние губки, между ними тоненькая линия разреза, неразвитый клитор. Вообще, они с Яночкой совсем еще дети, принимают все, как должное. Наверное, они считают, что так и должно быть – ходить почти голыми перед взрослыми дядьками, показывать им все-все, сосать их члены и подставлять свои дырочки. Они вообще послушные девочки. Раз говорят, что их нужно ебать – значит нужно. Они стараются.

Я за время работы здесь очень развилась, все девочки это говорят. Грудки выросли, сосочки всегда стоят, половые губки набухли и всегда слегка раскрыты. А клитор, когда я возбуждаюсь, торчит вперед, как маленький член. Я почти не вспоминаю ту, прежнюю жизнь. Я теперь блядь, и блядская жизнь мне даже нравится. Даже мысли в голове куда-то пропали. Остались совсем простые – как лечь, какую ногу задрать, как поднять хуй у мужика, как повернуться, чтобы им было удобнее меня лапать и ебать. Вообще-то мне больше нравится заниматься любовью с Рахилью. Она почти совсем не кончает с мужиками, лежит с отрешенным лицом, механически выполняя все их команды. Даже если иногда и кончает, старается не показывать этого, чтобы не доставлять им лишнего удовольствия. Она ненавидит и презирает всех мужчин. А со мной она преображается, становится страстной, бурно кончает много раз.

Вот только делать это приходится тайком, и времени почти нет. По вечерам мы работаем, а если нет работы – обслуживаем своих хозяев и их друзей. Еще они обмениваются нами. Часто нас вызывают и днем. Когда приходит эшелон с новенькими, мы обучаем их. Так что отдыхать нам не дают. Даже если выпадает свободная ночь, Фишер или Миллер – оберштурмбанфюрер Миллер, начальник нашего борделя – приводят офицеров из охраны лагеря прямо в спальню. Приходится представляться – показывать свои сиськи, письки и жопы и ждать, кого они будут ебать при всех.

Даже в коридоре, если навстречу идет солдат из обслуги, нужно остановиться, показать ему все и ждать – захочет он или нет. И если он пожелает, делать все, что ему придет в голову – сосать, становиться раком или к стенке. Часто меня останавливает Франк, солдатик, который заставил меня первый раз кончить под его пальцами. Я обслуживаю его так же, как всех, часто кончаю, как со всеми. А он виновато улыбается, говорит, что любит меня. Придурок. Я давно уже не выделяю его из череды других. Сколько их было за это время! Все лица давно перемешались. Теперь я вижу в них только хуи, которые нужно обслужить и которые доставляют мне удовольствие. Вообще-то, с мужиками я кончаю теперь, только если меня ебут сразу несколько – в пизду и в жопу, например, или вставляют два члена в пизду. У меня сразу путается все в голове, из живота поднимается теплая волна, Я могу кончить несколько раз, пока меня ебут. Мужики от этого балдеют.

Еще им очень нравится Рута. С ее косой они играют по всякому – пропускают через пизду, наматывают на руку и задирают голову. Рута очень стесняется до сих пор, жутко краснеет, когда нужно поднять комбинашку, раздвинуть губки и показать пизду покупателям. У нее краснеют сразу все лицо и грудь, ноги дрожат. А когда ее ебут, она плачет и кричит, как целка:

– Не надо! Мамочка! Не хочу! Помогите! Ой, больно!

Мужиков это очень заводит, наверное, им кажется, что они насилуют ее. Хотя, ведь и правда, насилуют. А Рута никак не может привыкнуть к тому, что она теперь не примерная школьница и не мамина дочка, а просто блядь.

Нас с Лией ебут обычно вместе. Сначала ее, им особено нравится ебать маленьких. Я должна при этом раздвигать ее дырочки, вставлять в них хуи и лизать им яйца и вылезающие члены. Потом так же делает Лия. Потом нас ебут вместе. Им нравится, что я сама подставляю им сестренку, совсем еще девочку.

Обычно после первого танца нас уводят по рабочим комнатам, по две – три девочки несколько мужиков, но сегодня почему-то Яночку сразу разложили на диване, один засунул ей в рот, другой загнул ножки и засадил по самые яйца.

У нее, да и у нас тоже, уже ничего не болит. После той первой ночи, нас под руки довели солдатики до душа и спальни, по дороге, конечно, тоже выебав нас. Я, иногда приходя в себя, смотрела, кто меня ебет – не Франк ли? Нет, меня он, вроде, не ебал, хотя меня переебали, кажется все солдатики. Пару раз я видела, как он ебал других девочек, но мне было все равно. Мы даже стоять сами не могли, они прислоняли нас к стенке, одной рукой держали, чтобы мы не падали, а другой вставляли свои хуи. Потом пришел доктор в мундире и белом халате. Он осмотрел каждую, делал уколы, мазал мазью. Боль и кровотечение прошли сразу, разорванные места скоро зажили.

Так было после каждой рабочей ночи – какое-то помрачение, никаких сил, солдатики, врач.

Я думала, что нам с Лией нужно будет показать нашу любовь для всех, но меня взял за руку пожилой офицер и повел к выходу. За нами потянулись несколько мужиков, все стали лапать меня за сиськи, попу и пизду.

– Господин офицер! – закричала я. – Нас нужно брать вместе с сестренкой, мы делаем все вместе, вам понравится!

Он остановился, сказал, чтобы я показала сестренку. Ее уже тащили на диван, но мой офицер был, наверное, их командиром, и по его приказу Лию подвели к нам.

– А почему бы нам не взять еще пару девочек? Давайте вот ту и ту, – его палец показал на Руту и Рахиль. Нас четверых окружили человек десять и, лапая за все места, повели в коридор и завели в рабочую комнату. Так у нас называлось большое помещение, совершенно пустое, не считая множества подушечек, разбросанных по полу, покрытому мягким ковром. Да еще в углу с потолка свисали кольца с винтами для рук и ног – туда подвешивали девочек, если они плохо обслуживали клиентов, или просто так им хотелось, секли их и ебали в таком положении, засовывали им в разные отверстия, что хотели. Так замучили одну девочку, ее потом отправили в солдатский бордель. Нам с Лией пока не приходилось испытывать это на себе. Я старалась не смотреть в тот угол и не думать об этом. Лучше думать о том, что сейчас в меня засунут длинный толстый хуй, и будет очень приятно.

– Господа, чтобы никому не было обидно, сделаем так, чтобы все были при деле. Вы, шлюхи, становитесь в кружок жопами друг к другу. Да пошире и раком. Четверо – внутрь круга, будете ебать их по очереди. Два раза качнул – переходи к следующей. Остальные – дают им в рот, можно по два члена сразу, и тоже переходят по кругу. Как идея? – он весело рассмеялся, самому ему это очень понравилось. – Мы устраивали такие игры студентами, когда не хватало денег взять шлюху каждому.

Все дружно поддержали своего командира.

Мне тут же заткнули рот двумя членами, и я стала, помогая себе одной рукой (другой я опиралась о ковер), сосать их. Что делалось сзади, я не видела. Только почувствовала, как мне задрали комбинашку к шее, схватили за сиську, и в пизду, раздвигая губки, стал с силой втыкаться чей-то член. Я подалась попкой ему навстречу, и он вошел до конца, ткнувшись мне в матку (девочки рассказали нам, что именно у нас болело тогда, в первый раз, внутри). Теперь это даже доставляло мне удовольствие, в животе при этом что-то сладко сжималось. А Лия и Яночка жаловались, что им все-таки немножко больно, когда хуй трогает матку. Это потому, что они еще маленькие, у них пизда короче.

Когда он стал выходить из меня, я сжала письку, не выпуская его. Так нас учили старшие девочки – мужикам нравится, да и кончают они быстрее.

Рута, как всегда, вопила:

– Не надо! Мамочка! Больно! Ой!

Я скосила глаза – она стояла раком на коленях рядом со мной, держа в руке вытащенный изо рта блестящий от ее слюны член. Изо рта у нее тоже капала слюна, по лицу текли слезы. Подол комбинации был задран до шеи. Стоящий за ней мужик одной рукой тянул ее голову за косу вверх, другой впихивал здоровенный толстый хуй ей в попку.

– Соси, блядь! – передний мужик ткнул ей в рот свой член и сильно сжал сиську. Теперь она только мычала.

С другой стороны рядом оказалась Рахиль. Она тоже стояла с голой попкой, куда ее ебали, я не поняла. Сосала она один хуй, а другой дрочила рукой. Она качнулась вперед, насадившись ртом на член до самых яиц – видно сзади ей засадили до конца, но на лице ее ничего не отразилось, она внимательно и бесстрастно смотрела в глаза ебущего ее в рот офицера.

Что делали с Лией, я не видела. По крайней мере, она не кричала, значит, ей не очень больно.

Мой задний клиент воткнул еще раз до конца и вытащил член.

– Меняемся, господа!

Я взяла в рот член мужика, который перешел ко мне от Рахили, у второго стала дрочить рукой, ожидая новый член в письку, но он стал ввинчиваться в мою попку. Я попыталась расслабиться, и он вдруг вошел сразу весь – так мне показалось, хотя я тут же поняла, что прошла только залупа – он толкнулся в меня и стал заполнять все внутренности. От ебли в попу я не получала сразу удовольствия. Нужно было качков пять, чтобы почувствовать хоть что-то приятное, а лучше, если при этом и в письке ходит член. Или, хотя бы, можно щекотать себя пальчиком. Но руки у меня были заняты, в попе была только тяжесть, как будто очень хочется какать. И после двух качков он вытащит. (“Так я никогда не кончу. Гады, им бы только самим получить удовольствие, до наших чувств им нет дела. Хотя, это правильно. Мы должны поднимать боевой дух защитников Рейха, мы – бляди, жидовские бляди, и живем до тех пор, пока наши дырки и сиськи доставляют им удовольствие. Перестанут доставлять – мы не нужны, нас переведут в солдатский бордель, где девочки и с кровати не встают, так и лежат, раздвинув ноги, и к каждой стоит очередь. Или, еще хуже, отдадут зэкам. Там в бараке на каждую накидывается сотня оголодавших мужиков, девочек окатывают водой из ведра и снова ведут ебать. И там, и там долго не выдержишь. А могут просто замучить насмерть или расстрелять. Так что нужно терпеть”, – я все время внушаю это Лие и Яночке. – “Тем более что иногда мы тоже получаем удовольствие”).

Тем временем у моей попки сменилось уже пять человек, и шестой, наконец, кончил мне в попку и вышел из круга. Вслед за ним вышел и пожилой командир. Он кончил на Лие. Они разлеглись на ковре и закурили. Их тут же сменили двое из внешнего круга. Почему-то все лезли своими хуями мне в попку, пизда оставалась свободной, и я никак не могла возбудиться.

Еще один кончил в рот мне и тут же другой – Рахили. Я, как учили, постаралась все проглотить и облизала член досуха. А Рахили он кончил на лицо и сиськи, залепил спермой глаз, сосулька свисала с подбородка. Протерев залитый глаз, Рахиль стала обсасывать и облизывать скользкий хуй, все так же безразлично глядя мужику в глаза.

У Руты кончили сразу двое – один тоже ей на лицо, другой в письку.

Остались четверо самых стойких. Теперь у меня освободилась рука, и я стала тереть себе свободную от хуя письку, засовывать пальчик поглубже, щекототь двумя пальчиками клитор. Внизу, наконец, стало мокро и жарко, теплая волна стала подниматься к груди, в голове все закружилось. Я тоже закричала:

– Мамочка! Хорошо! Еще! А-а-а! – животик задергался – я кончила. В голове постепенно прояснилось, я виновато улыбнулась смотрящим на меня с интересом уже кончившим офицерам и поняла, что в попу мне опять кончили. Видно мои судороги очень возбудили того, кто ебал меня в попку. Подо мной натекли две лужицы – одна от спермы, капавшей из моей попки, вторая от моих выделений из письки. Все уже сидели на ковре, курили и аплодировали мне.

– Хороша блядь! Как кончает! Заслушаешься!

Мы так и стояли раком в кружок с задранными комбинациями, ожидая новых команд. Нам кинули полотенца, мы вытерлись – письки и попы, а Рута и Рахиль еще лица и грудь.

– Вы, сестрички, говорили, что вытворяете вдвоем что-то интересное? Ну-ка, покажите нам. А вы, бляди, ползите сюда.

Рута с Рахилью на четвереньках приползли к мужикам. Те разложили их на полу, опять задрали подолы до шеи и все вместе стали тискать им сиськи, выкручивать соски, залезать пальцами в письки и попы. Рута опять завела:

– Не надо! Мне больно! – у нее покраснело лицо и вся грудь, ей опять стало стыдно, как будто не ее только что выебали десять мужиков.

Лицо Рахили ничего не выражало, она только иногда морщилась, когда ей делали больно.

Я легла на спину, Задрала комбинацию до горла, как можно шире раздвинула ноги, чтобы мужикам было лучше видно. На меня улеглась Лия лицом вниз. Я подтянула ее попку поближе к себе и стала лизать ее толстенькие нижние губки, языком раздвигать их, стараясь забраться поглубже в дырочку. Внутри нее было мокро от мужской спермы и ее выделений. Мне очень нравится вкус спермы, особенно еще теплой, он ни на что не похож и очень возбуждает меня. Я стала негромко постанывать, тем более, что Лиин язычок нашел мой клитор и стал нежно щекотать его. В ответ я тоже нащупала ее горошину и пальцем начала натирать ее. Теплая волна поднялась от живота к груди и голове, все вокруг перестало существовать для меня, я забыла про кучу мужиков, глазеющих на меня, бурно задышала. Мой живот сам по себе стал подниматься и опускаться навстречу Лииным пальчикам и язычку, я задрожала, по животу прошли спазмы.

– Хорошо! Еще! Еби меня! – орала я.

Очнулась я через несколько секунд. Лия лежала рядом со мной и целовала меня в губы, поглаживала, успокаивала.

– А ты? – тихо, на ушко, спросила я ее.

– Я сделала вид, им понравилось. Посмотри на них!

Мужики оставили в покое девочек и дрочили хуи, глядя во все глаза на нас. Я виновато улыбнулась. Мне всегда становится почему-то стыдно, когда я кончаю при мужиках. Хотя, когда меня ебут при всех, меня это даже заводит. Или рассматривают и лапают при всех. Почему бы это?

– Да, господа, это что-то. Не зря мы их взяли. Какая программа дальше?

– Давайте используем оборудование – будем сечь какую-нибудь блядь и ебать во все дырки! – это вылез молоденький, с мерзкой мордой. У меня душа ушла в пятки. Пороли из нас только Руту, один раз. Неужели пришла наша очередь? И Миллера нет, он бы, может, не дал нас пороть.

– Экий ты, Гюнтер... зверь. Недаром у тебя после допросов почти никто не выживает. Ну, да ладно. Только одну, и очень не портить. Еще вся ночь впереди. Какую выберем?

Мы все с испугом смотрели на него. А надо было смотреть на Гюнтера. Он взял за сиську Рахиль и стал ее поднимать с ковра. На этот раз на ее лице появился испуг, она закусила, как всегда губу, не проронив ни звука, стала сопротивляться, отталкивать его. Ее за руки потащили в угол, ноги волочились по полу. Гюнтер тащил ее за сиську. Кто-то подталкивал ее в попу.

Мы с ужасом смотрели, как ее руки и ноги впихнули в кольца, туго завинтили винты, подтянули за веревки ноги вверх, широко растянув их. Теперь вся ее промежность была наружу – две раскрытые еще влажные дырочки на уровне их хуев, чтобы удобно было сечь и ебать. Она еще немного подергалась и затихла.

Гюнтер взял из ведра, стоящего рядом, мокрый прут, со свистом махнул им и подошел к Рахили сзади.

– Ну, кто попробует ее? Можете мне поверить, это ни с чем не сравнимое удовольствие. Бабы у меня признавались после трех ударов. А если еще по пизде... Но мы сначала по жопе, пока ты не кончишь, – к Рахилиной пизде уже пристраивался коренастый мужик. – Так что ты, блядь, старайся, чтобы он быстрее кончил – целее жопа будет, – он захохотал, все мужики, кроме командира дружно подхватили. (“Господи, хорошо, что не меня и не Лию! – трусливо подумала я, и тут же мне стало стыдно.– Ведь ни за что, ни про что! Ладно бы, она не давалась им, что-то делала не так. Сама была бы виновата. А тут! Из-за прихоти какого-то мерзавца. Не зря Рахиль их всех ненавидит”).

Тем временем мужик уже воткнул Рахили, и теперь она качалась на веревках, насаживаясь на его хуй.

– Начали! – Гюнтер со свистом опустил розгу на ее попу. Рахиль взвизгнула, подалась вперед, плотнее насадившись на хуй. – Раз! Два! Три! – Рахиль каждый раз взвизгивала, до крови кусая губы. Что было с ее попкой, не было видно. – Ты, блядь! Сжимай пизду, подмахивай, быстрее кончит! – Семь! Восемь! – Наверное, она послушалась, или необычность ситуации подействовала, только мужик стал кончать. Пока он не вытащил, Гюнтер все считал: – Десять! одиннадцать! двенадцать! – Все. Плохо старалась, блядь. Теперь на жопу долго не сядешь.

– Господа! Кто будет сечь по сиськам и пизде? Я хочу при этом ебать ее в жопу, – никто не выразил желания. Тогда коренастый мужик, только что выебавший Рахиль, взял прут у Гюнтера. – Нет, этот уже сухой, возьми новый! – хуй у Гюнтера уже торчал, а ведь только что, когда ее волокли, висел, как сосиска

(“Его, наверное, заводит сам процесс порки. Садист, вот как это называется. Садист и извращенец. Что он с нами сделает? Может, командир заступится?”).

Командир сидел, покусывая усы и хмурился. Ему все это не нравилось, но вмешиваться он не хотел или боялся почему-то этого юнца.

– Только не очень, она нам еще пригодится! – сказал он только, когда мужик с новым прутом подошел к Рахили спереди. В это время сзади ей в попу запихивал член Гюнтер, обхватив ее за сиськи. Наверное, запихнул, потому что он отпустил сиськи, и Рахиль стала качаться на веревках.

– Давай! По сиськам и пизде! – Гюнтер задыхался. Рахиль с закушенной губой с ужасом смотрела на поднимающийся прут. Когда он врезался ей в сиськи, она зажмурила глаза и завизжала (“Вот и Рахиль сломалась, останешься тут бесстрастной”, – подумала я, поеживаясь).

Гюнтер кончил на пятом ударе. Извращенец – он и есть извращенец. За эти три месяца я повидала всяких. Совсем мальчишек, которые кончали, едва взглянув на голых девочек. Мальчишек, да и дядек в самом соку, у которых после фронта совсем не стоял. Сколько труда стоило поднять им хуй! Бывало, не получалось совсем, правда, не у меня. Тогда девочек наказывали, хотя они-то в чем были виноваты? Некоторые заводились только от нашей с Лией любви, некоторым нужно было дрочить только руками... Видела я пару раз, как у ублюдка хуй вставал, только когда он порол девочку, или запихивал ей в пизду и в попу бутылки. Каждый раз мне становилось страшно за себя и за Лию, но обычно наш Миллер предупреждал всех, чтобы нас не калечили.

Теперь Рахилины сиськи пересекали красные вздувшиеся полосы. Два раза удары пришлись по писе, тогда она визжала совсем истошно. Из зажмуренных глаз катились слезы.

– Хватит, господа! Здесь не камера для допросов, да и никаких тайн девки не знают. Тео, попросите принести что-нибудь выпить! Да отвяжите ее, наконец! – распорядился командир. Я даже зауважала его. Надо будет постараться кончить с ним, ему понравится.

Рахиль положили на ковер, мы все стали утешать ее, гладить и целовать.

– Ненавижу! Я бы всех перестреляла, – тихо прошептала мне Рахиль, все еще всхлипывая и зажимая рукой письку.

Вошли солдатики, принесли стол, напитки и закуски. Налили всем, нам тоже. Мне теперь нравится коньяк, после него так тепло в желудке и приятно в голове, все мужики кажутся веселыми, симпатичными, кажется, что они не сделают нам ничего плохого. А уж командир стал казаться и вовсе добрым дедушкой.

В одном солдатике я узнала Франка. Он остался в комнате разливать напитки (“Ну и хорошо. Пусть посмотрит, как я ебусь. Утром, когда нас поведут наверх, я буду с ним тоже ебаться, пусть побалуется, – расслабленно думала я”).

– Что дальше, господа?

– Господин офицер, позвольте нам с сестрой угостить вас своими дырочками! Мы вместе доставим вам удовольствие, – мне очень захотелось сделать приятное доброму дедушке.

– Ну что же, давайте попробуем, – он с сомнением потеребил свой висящий член.

Лиечка сразу поняла, что я хочу, уселась верхом, голой влажной писей на его волосатую ногу, поерзала на ней и взяла в ручку сосиску. На другую ногу уселась я. Волосы на его ноге приятно щекотали писю и попу. Я взяла в руку его яйца, наклонилась и стала лизать их, попеременно запихивая в рот. Лия уже вовсю сосала член. Потом мы поменялись. Потом опять поменялись. Я нашла дырку в его жопе и стала запихивать туда язычок. Только после этого мы почувствовали, что хуй стал наливаться. Еще несколько усилий, и он стоял, как у молодого. Мы с Лией победно посмотрели друг на друга, потом на командира. Он удивленно взглянул на член, на нас и сказал:

– Ну, вы волшебницы, девочки. Когда же у меня вставал второй раз за ночь – уже и не помню. Как же вас отблагодарить?

– Мы сейчас покажем. Только не спешите, не кончайте, попробуйте все наши дырочки. Кого вы хотите сначала? Давайте маленькую Лию, я сама раскрою ее дырочки, и вставлю сама.

Мы слезли с его ног, от моей пизды на ноге осталось мокрое пятно – я уже потекла. Лия легла на спинку, раздвинула ножки, подтянула коленки к груди и прижала их руками.

В это время раздалось обычное:

– Мамочка! Не надо! Что вы делаете! Ой! – это сразу двое мужиков ебали Руту в пизду и в жопу. Тут третий заткнул ей рот хуем, и она теперь только мычала.

Я надеялась, что истерзанную Рахиль оставят в покое, но не тут то было. Один ебал ее в рот, другому она дрочила рукой, а третий ебал ее в исполосованную жопу раком. Она только иногда стонала.

Я легла на спину, уткнувшись носом в Лиину письку, раздвинула ей губки, полизала там и позвала дедушку:

– Господин офицер, вот эта дырочка ждет вас!

Он встал на колени над нами, я взяла его уже крепкий хуй, лизнула и его и вставила в ее писю. Тут Лия сама двинулась попой ему навстречу и насадилась на хуй. Они стали двигаться в такт. При этом когда хуй почти вылезал из Лии, вытягивая за собой лепестки ее малых губок, я облизывала скользкий ствол, когда он скрывался внутри – я лизала ему яйца. А одной рукой я успевала тереть свою писю. Было здорово, но нужно оставить его еще на Лиину попу и на мои дырочки. Я взялась за ствол и не дала им опять всавить его.

– Подождите, господин офицер. Вам нужно теперь попробовать Лиину попку.

Они нехотя разъединились. Лия еще выше подняла ножки, я раздвинула ей пошире половинки попы, полизала дырочку в попе и воткнула, сколько могла, головку хуя в дырочку. Наши дырочки за это время хорошо разработали, было уже не больно даже самым толстым хуем ебать нас в жопы. Он надавил, и весь хуй по самые яйца исчез в Лииной попке. Я опять стала лизать и сосать его яйца. А когда он выходил из Лии, я облизывала скользкий, пахнущий Лииной попкой хуй. Никакой брезгливости у нас тоже давно не осталось.

Позволив им покачаться немного, я опять прервала еблю.

– Сейчас моя очередь, господин офицер! Я тоже хочу доставить вам удовольствие.

Теперь уже Лия лизала меня и раскрывала мои дырочки. Когда он стал ебать меня в пизду, я краем глаза увидела, как Франк смотрит на нас и теребит свой член в штанах. Мне было не до него. Я старательно поднимала попку навстречу ему, сжимала письку, когда он входил в меня, и расслабляла, когда выходил. Внизу живота стало подкатывать тепло, подниматься выше... Я закричала.

Но Лия не дала мне кончить, вытащила из меня такой нужный мне сейчас хуй и сказала:

– Господин офицер! У Сони есть еще одна очень сладкая дырочка, попробуйте, пожалуйста! – она тоже полизала язычком мою вторую дырочку, засунула туда сначала язычок, потом головку его хуя. Он надавил, и хуй проскочил внутрь. При этом раздался звук, как будто я пукнула. После нескольких качков мне опять стало хорошо, теперь я сжимала и разжимала попку. Я опять закричала и отключилась. Когда я пришла в себя, он уже кончал – в меня ударила горячая струя, но Лия быстро вытащила хуй из меня. Я повернулась – Лия направляла струю спермы себе на лицо. Я тоже быстро подставила свое лицо. Протерев глаза, мы стали вылизывать его хуй и высасывать из него остатки спермы.

Потом мы облизали лица друг дружке. Все лежали расслабленные, мужики с висячими хуями. У Франка тоже ничего не топорщилось в штанах – тоже, наверное, кончил, в штаны. Ничего, потерпит, ему потом тоже перепадет.

Как всегда, все смешалось в моей голове. Нас ебали и вместе с Лией, и по одной. Ебали во все дырочки, ебали по одному, ебали вдвоем, втроем. Сколько раз я кончила, не знаю. Я только механически выполняла команды:

– На спину! Раком! Лижи! Соси! Сядь пиздой! Садись жопой! Эту ногу держи рукой! Кончаю, блядь, давай рот!

Иногда я приходила в себя, смотрела, как ебут девочек, слышала стоны Рахили, крики Руты, кряхтение Лиечки. У Франка на штанах уже было большое мокрое пятно – обкончался, глядя на нас. Я оглядывалась и искала глазами садистов – Гюнтера и другого, коренастого. Мне очень не хотелось ебаться с ними, но что я могла сделать? Несколько раз я обнаруживала, что во мне ходит хуй этого Гюнтера, на минуту мне становилось противно и страшно, но тут же накатывало знакомое чувство теплоты в животе, все другие чувства и мысли пропадали, я кончала, они кончали, я обсасывала их хуи, и у Гюнтера тоже.

В эту ночь мы заснули только под утро.