Бордель в концлагере Глава 2. Первые впечатления aka Первый раз увидела член

Мы вышли во двор, построились по три в ряд и пошли. Впереди шел оберштурмбанфюрер, по бокам – два автоматчика. Иногда он оглядывался и кричал, чтобы мы шли строем. Идти было трудно, я спотыкалась с непривычки на каблуках. Передо мной шагали три девочки – одна очень высокая. Это была Сарра, которую выпороли в раздевалке. Их комбинашки не закрывали попы, до середины бедра ноги были голые, дальше начинались чулки с ленточками. У одной было две ленточки, у остальных – одна голубая. У Сарры вся... пизда (“да, пизда, надо привыкать”) была красная, на попе комбинашка пропиталась кровью. Шла она с трудом.

(“Я выгляжу так же, все наружу”, – подумала я). Изредка попадались навстречу солдаты и офицеры, они останавливались, глазели на нас, хохотали и показывали пальцами.

Было очень стыдно.

Шли мы недолго. Около какого-то одноэтажного здания нам велели остановиться. Вдоль него были вкопаны длинные лавки.

– Это солдатский бордель. Будете плохо себя вести – попадете сюда. Солдаты заходят с другой стороны. Становитесь на лавки к первым трем окнам.

Мы забрались на лавки и заглянули в окна.

Сначала я ничего не поняла. Это было большое помещеие, заполненное людьми. Постепенно до меня стало доходить, что происходит. К двум открытым дверям стояли в очереди солдаты. Их было много – несколько сот. Ближе к дверям они все были со спущенными штанами. А у самых дверей сидели на стульях две голые девушки и... сосали им члены. Я в первый раз увидела мужской член. У большинства солдат он, оказывается, висел, сморщенный, как сосиска, совсем не страшно. А после рта женщины, да нет, девушки – я пригляделась, им было не больше двадцати лет, он наливался, как палка, и торчал вверх (“Вот таким и меня будут... ебать. Да, я уже не боюсь таких слов. А остального боишься?”). Солдаты при этом хватали девушек за груди и больно сжимали.

– Ну, поняли? Они поднимают хуи солдатам, чтобы они влезали на блядей уже в полной готовности, ведь сеанс длится пять минут, нужно пропустить как можно больше солдат. Бляди дежурят здесь сутки, потом меняются. Переходите к другим окнам.

Мы передвинулись дальше. За дверями был большой зал, уставленный кроватями. Их было штук двадцать. На каждой кровати дергались пары. Вернее, дергались лежащие сверху солдаты со спущенными штанами. А девушки под ними лежали без движеня, как куклы. Все они были голыми. Я увидела лицо ближайшей ко мне. Это была девушка лет двадцати, со спутанными черными волосами. Глаза ее были открыты и смотрели на меня без всякого выражения. Она как будто ничего не чувствовала. На ней лежал молодой солдат. Его зад ходил ходуном. Вдруг он остановился, задергался и затих. Потом торопливо слез с девушки и стал нтягивать штаны.

Раздался звонок, все солдаты стали слезать с девушек, надевать штаны и выходить в другие двери. Девушки потягивались, вытирались между ног полотенцами. Никто не разговаривал. Несколько девушек встали и пошли в угол, там оказались параши. Они громко писали. Потом все снова улеглись на свои кровати.

Я обратила внимание, что лежали все на спине, широко раздвинув ноги.

Прошло минут пять, прозвучал еще один звонок, и из дверей бегом хлынула масса солдат, на ходу поддерживая сползающие штаны. Они быстро распределились по кроватям, и опять началось дерганье голых мужских задов (“Неужели им доставляет удовольствие тыкать свои... хуи в бесчувственные тела? А каково девушкам? Брр... Нет, я так не хочу... Господи, сделай так, чтобы мне не пришлось лежать вот так и ждать, пока один слезет, а другой взгромоздится на меня”).

– Насмотрелись? Строиться, – мы, ошарашенные увиденным, медленно построились. – Так они работают круглосуточно, с перерывом на еду и сон. Больше месяца никто не выдерживает. Большинство блядей сходит с ума, и их ликвидируют. Кто-то подыхает под солдатами. Думаю, вам сюда не хочется? А сейчас я покажу вам кое-что похуже этого. Сейчас мы посмотрим, что делают заключенные в бараках с вашими подружками, которых определили туда. Вперед.

На этот раз мы шли довольно долго, прошли через какие-то ворота с часовыми, они с интересом разглядывали нас. Вдоль дорожек всюду были высажены цветы, сами дорожки посыпаны песком. Опять шедшие навстречу солдаты и офицеры останавливались и глазели на нас, но чувство стыда уже притупилось, и я просто старалась не смотреть на них.

Наконец мы остановились около одноэтажного барака. Нам опять велели встать на лавки у дырок в стене – окон здесь не было, дыры, наверное, были устроены для вентиляции. Внутри горел яркий свет, хотя на улице был день. Это было узкое длинное помещение. Вдоль стен стояли двухэтажные нары, между ними оставался узкий проход. Возле нар построились больше пяти сотен мужчин в полосатых робах. В дверях стоял человек в такой же робе, но с повязкой на рукаве и с хлыстом в руках. Он говорил громко, так, чтобы слышно было в дальнем конце барака.

– Это капо, стороста барака, – объяснил оберштурмбанфюрер.

– Сейчас нам приведут баб в награду за хорошее поведение и ударный труд, – громко заговорил капо, – они останутся с нами до утра. Баб всего четверо. Бригадиры установят очередь. За драку и пререкания – в карцер. Когда все отымеют свою бабу, меняемся. Если они будут живы, – тут он заржал.– Всем разобраться по очередям и снять штаны. Приготовьте места для ебли. Еще приготовьте ведра с водой – откачивать их. Да, ебать можно в любые дырки, можно вдвоем и втроем. Я выбираю себе любую. Все понятно?

Раздался радостный гвалт, на нары полетели брюки, все выстроились в четыре очереди. Было стыдно и любопытно смотреть на множество мужиков без штанов, теребивших свои члены.

Со стороны дороги, откуда мы пришли, послышался шум. Это вели девушек. (“На еблю”, – подумала я, уже не удивляясь словам, которые звучали у меня в голове). Девушек было десять человек, они были совсем голые и босиком. Впереди шел офицер, по бокам и сзади шли четыре автоматчика. Они подошли к входу в барак и остановились.

В первом ряду я узнала Раю, мы с ней учились в одной школе. Ей тоже 15 лет, но личико у нее типично еврейское, с крупным носом, большими черными глазами навыкате, да и сама она была толстушкой. Сейчас она, конечно, похудела. Ее большая грудь немного отвисла и колыхалась в такт шагов. Офицер приказал первым четырем подняться на крыльцо, Рая тоже поднялась. Она повернула голову и посмотрела прямо на меня, стоя в пяти шагах от меня. Она попыталась улыбнуться, но улыбка вышла кривая, из глаз покатились слезы. Я в ответ ободряюще улыбнулась ей и помахала рукой. В это время к офицеру подошел солдат с автоматом и стал по-немецки просить его о чем-то. Я расслышала только слова “девушка и можно”. Офицер немного подумал и кивнул головой. Солдат прошел вдоль строя девушек, разглядывая их, вернулся и ткнул пальцем в одну из них.

Девушка, оглядываясь и спотыкаясь, вышла к нему. Он толкнул ее в шею, показывая на землю. Она не поняла. Тогда офицер сказал по-русски:

– Раком, на колени, блядь!

Девушка, оглядываясь, неловко опустилась на коленки и оперлась руками о землю. К ней подошли еще трое солдат и стали расстегивать брюки. Она так и стояла, глядя с ужасом через плечо, как они достают свои члены. Те уже напряглись и были как палки. Один подошел к ней сзади, одной рукой схватил за грудь, а другой стал засовывать свое орудие ей в писю. Она закричала: “Нет, не надо!”, но тут другой взял ее одной рукой за подбородок, другой нажал на щеки, рот ее открылся и он засунул туда свой член. Теперь оба солдата наваливались на нее одновременно с двух сторон. Все молча смотрели, как качались в такт голые зады солдат. Слышно было только, как стукался живот (или что там под членом) о зад девушки, да иногда кашляла девушка, когда член солдата попадал ей слишком глубоко в горло. Первым не выдержал тот, который ебал (“да, да – ебал”) ее в рот. Он остановился, задергался, изо рта у девушки потекла белая жидкость. Он вынул свой член, девушка кашляла и плевалась. Тут закончил и другой. Когда он поднялся, я увидела, что из ее письки капает такая же белая жидкость (“Вот как это бывает”, – подумала я. – “Ее... выебли. При всех. А если бы меня так?...”). Внизу живота стало подкатывать тепло, я сунула руку между ног – там было горячо и мокро. Мне стало стыдно, но руку я не убрала. Тем временем девушку уже обрабатывала следующая пара. Только тот, который сзади, взобрался на нее верхом и пытался засунуть свой член ей в попу. Она мотала головой и мычала, но спереди ее держал за волосы другой, и рот ее был занят. У заднего никак не получалось. Он стал бить ее по попе рукой. Потом плюнул на попу, приставил член к дырочке, и постепенно тот начал входить. Когда конец члена исчез внутри, он надавил сильнее, и тот весь вошел внутрь. Только яйца (“Яйца – вот как это называется”) ударились об ее попу. Девушка завизжала, несмотря на член во рту. Видно было, что ей очень больно – пальчики на ногах то сжимались, то разжимались. Это продолжалось не очень долго, и они, наконец, задергались. Потом солдаты встали. Девушка так и стояла на коленях (“Раком, – поняла я. – Я уже учусь быть блядью”). Офицер подошел к ней, пнул сапогом и велел встать в строй. Она медленно, ни на кого не глядя, поднялась и побрела в строй, вытирая рот и подбородок. По ногам стекала теперь уже бело-розовая жидкость.

Офицер поднялся на крыльцо, открыл дверь, вошел и велел четырем стоящим на крыльце девушкам идти за собой. Рая затравленно посмотрела на меня, она вся дрожала. Попыталась что-то сказать мне, но получился только всхлип. Она махнула рукой и шагнула в дверь вслед за другими девушками.

Мы прильнули к дыркам в стене. У дверей стояли офицер и капо, за ними жались друг к дружке, загораживаясь руками, четыре голые девушки. Все четыре очереди голых мужиков с торчащими членами пялились на них и теребили свои палки руками.

– Принимайте награду за хорошее поведение и ударный труд на благо Рейха, – громко выкрикнул офицер. Капо вытянулся в струнку и четко прокричал по-немецки:

– Слушаюсь! Хайль Гитлер! Обязуюсь обеспечить порядок!

– Надеюсь, ты знаешь, что бывает за беспорядки в бараке. Приступайте. Завтра обычный рабочий день, – он вышел и захлопнул дверь. Раздалась команда:

– Марш!– и колонна голых девушек под охраной автоматчиков двинулась дальше, к другим баракам. Выебанная (“Да, выебанная. А как еще можно это назвать?”) девушка с трудом переставляла ноги, по ним стекало что-то жидкое из писи и попы. Все шли в полном молчании. Навстречу своей судьбе.

А в бараке капо взял за руку одну из девушек и скомандовал:

– В дальний конец, налево! Живо!

Девушка, прикрываясь руками и испуганно оглядываясь по сторонам, поплелась в конец барака. Множество рук хватало ее за грудь, попу, письку, она сначала отшатывалась, потом опустила голову и руки, пробираясь сквозь строй, только тихо плакала. Оставшиеся три с ужасом смотрели на это. Капо прикрикнул на мужиков, и они стали подталкивать ее вперед. Тем временем капо вытащил вторую девушку.

– В дальний конец, направо!

Повторилось то же самое. Только эта девушка все время вскрикивала:

– Ой! Пустите! Не надо!

Я смотрела в окно около самого входа, поэтому мне плохо было видно, что происходило в дальнем конце. Девушки, наконец, добрались до конца барака. Там началась возня, раздались крики девушек:

– Не надо, пустите! Мамочка! Ой, что вы делаете!

Потом просто вопли:

– А-а-а-а!

Постепенно крики стихли, видна была только куча мала слева и справа на нарах.

Капо взял за руку еще одну девушку, поманил пальцем бригадира, стоящего напротив нас, и передал ему девушку. Тот потянул ее за руку к нарам. Она упиралась, жалобно причитая:

– Не надо... Прошу вас... Я не хочу... Я боюсь... Пожалуйста, не надо... Что вы делаете?.. Ведь вы наши, советские, я из Минска, я школьница, из 9-го “Б”, комсомолка, ведь вы же советские, вы же тоже были комсомольцами! Я такая же, как вы! Ой! Больно, не надо! Мама!– при этом все вокруг лапали ее сиськи, низ живота и попу.

– Такая же, только с сиськами и дырками. Ложись, комсомолка, ебать будем. Сейчас мы попробуем, чем отличаются пизда и жопа у комсомолки, – успокаивал ее бригадир, похлопывая по большой попе и заваливая на нары. Тут же чьи-то руки перевернули ее на спину, широко растянув ноги в стороны, почти в шпагат, так что стала видна ее розовая раскрытая пися между курчавых черных волосиков. Кто-то уже тискал ее грудь, тоже очень большую. Она зажмурила глаза, продолжая что-то выкрикивать, когда на нее полез бригадир и одним движением воткнул до конца свой член в ее писю. Она громко взвизгнула, мужики вокруг заржали:

– Начало положено! Распечатал!

– Мама! Мама! – всхлипывала девушка в такт толчкам бригадира.

Все обернулись к Рае, наступила ее очередь. Она, видимо, поняла это и мелко задрожала. Ее шея и грудь покраснели и покрылись мелкими капельками пота. На негнущихся ногах она сама сделала пару шагов вперед, остановилась и почти прошептала, заглядывая в глаза капо:

– Может, не надо, а? Давай я с тобой, сколько хочешь...

– Ну, давай попробуем. Может, мне так понравится, что я тебя никому не отдам? Ты уж постарайся.

– Да, да, я буду стараться, тебе понравится, – засуетилась Рая, хватая капо за рукав и пытаясь тащить его к нарам.

– Погоди, дай раздеться. Ишь, как завелась, – это со смехом столпившимся вокруг мужикам.

Он стал стаскивать с себя робу и штаны. Раю в это время ощупывало со всех сторон и во всех местах множество рук. Она, казалось, ничего не замечала. С сумасшедшим блеском в глазах она продралась сквозь строй мужиков, забралась на нары и уселась там, обхватив руками коленки.

Пока капо раздевался, напротив уже сменилось несколько мужчин. Девушка так и лежала с закрытыми глазами и раздвинутыми ногами, между которых при смене мужиков зияла красная раскрытая дырка, из которой выливалась в лужу под ней белая жидкость, и продолжала тихо всхлипывать, повторяя сквозь слезы:

– Мама! Мама!

Это зрелище завораживало меня, Я представляла себя на ее месте, подкатывал ужас, но при этом сладко ныло внизу живота, там было мокро. Я не заметила, как моя рука опустилась вниз, я стала пальчиком тереть свою писю. Вдруг сзади на мою писю легла другая рука. Я отдернула свою руку и обернулась. Наш оберштурмбанфюрер улыбался прямо за моей спиной. Я жутко покраснела.

– А ты уже мокрая, шлюшка, – его палец погладил мне что-то внутри. Меня бросило в жар.– Из тебя получится хорошая блядь,– он отошел от меня. Ко мне повернулась Лия:

– Что он сказал? Он тебе сделал больно?

– Нет, все хорошо (“Ничего себе, хорошо...”). Успокойся.

После очередного мужика девушку перевернули, поставили на коленки и пригнули вниз голову. (“Раком”, – вспомнила я. – “Теперь в жопу?”).

– А то потом раком стоять уже не сможет, – сказал бригадир.– Следующий, – пока ее ебали только в пизду (”Как быстро я учусь. Уже почти... блядь...”).

Капо, уже совсем голый, присел на нары. Его член был очень большой, но висел, как сосиска, между ног. Капо положил руку Рае на коленку, показал на свой член и сказал:

– Ну, покажи, что ты умеешь. Подготовь его для своей пизды.

Рая с недоумением посмотрела на член.

– Соси, блядь! – рявкнул бригадир. Рая осторожно, двумя пальчиками взялась за член, подняла его, вздохнула и поцеловала в самый кончик.

– В рот бери и соси, как конфету, – это уже капо грубо схватил ее за волосы и пригнул Раину голову к своему члену.

Рая открыла рот, закрыла глаза и, обхватив губами самый кончик, стала сосать.

– Да глубже, глубже! – он положил ей руку на затылок и надавил. Губы Раи прижались к животу капо. Она поперхнулась, закашлялась, попыталась отстраниться, но капо держал крепко. Наконец он ослабил нажим, и Рая отпрянула от него. Член уже напрягся. Она долго кашляла, изо рта бежали слюни, из глаз катились слезы. Все это она размазывала по лицу и грудям. Мужики вокруг хохотали. Она прокашлялась и с испугом посмотрела на капо.

– Ты что, никогда в рот не брала?

– Н... нет...

– Может ты, вообще, целка?

– Н... нет...

– А в жопу тебя ебали?

– Н... нет...

– Все нет и нет. Ну, тебе повезло. Сегодня все попробуешь. По очереди, и все вместе.

– Т... ты... вы же обещали! Что только с вами... – у Раи опять закапали слезы из глаз.

– Не реви. Минет делать ты не умеешь и стараешься плохо. Ладно, это мы сейчас поправим. Заглатывай глубже и соси. Потом посмотрим, как ты ебешься. Давай, время идет.

Рая вздохнула, теперь уже уверенней взялась всем кулачком за член (пальцы еле сошлись), закрыла глаза и стала засовывать его в рот.

– Глаза не закрывать! Смотреть на меня!

Пришлось открыть глаза. Пытаясь заглотнуть поглубже, Рая опять поперхнулась, но, посмотрев на капо, тут же сглотнула, перестала кашлять и продолжила минет (“Вот как это называется”).

За это время напротив успели забраться девушке в попу, да не один раз. Она уже ничего не говорила, не кричала, а только тихо кряхтела и стонала. Теперь у нее текло из обеих красных незакрывающихся дырок, коленки подгибались и не держали ее, голова моталась из стороны в сторону. Ее опять перевернули, стащили с нар и потащили к входу за руки и за ноги. Сама она идти не могла, да и вряд ли что-нибудь соображала, голова ее болталась, как у куклы. Ее бросили на пол на спину.

– Сначала пизду! – это, наверное, бригадир. Ее стали поливать водой из ведра. – Теперь морду! – она пришла в себя, стала отплевываться и мотать головой. – Переворачивай! – ее перевернули на живот, как куклу.– Теперь жопу! – ей раздвинули ноги и вылили на попу оставшуюся воду. – Ползи на место! Дальше ебать будем! Смотри, сколько мужиков очереди ждет, не задерживай! – она открыла глаза, тряхнула головой, обвела всех вокруг замученным взглядом, ее рот приоткрылся, она хотела что-то сказать, но ничего не произнесла, и сама молча поползла на четвереньках к своим нарам. Ей помогли взобраться на них, перевернули на спину, раздвинули ноги и, согнув их в коленках, прижали к животу, заставив самой держать их руками. Все ее красные раскрытые дырки были наружу. Один лег рядом с ней и воткнул ей в попу. Она лежала спокойно, глядя в потолок, тихо повторя свое “Мама, мама...”. Кто-то влез на нее и стал двигать голым задом взад-вперед. При этом еще кто-то из уже прошедших через нее подлез к ее лицу и стал совать свой хуй (“хуй, – неужели это я уже думаю такими словами?”) ей в рот. Она безропотно открыла рот, и он сам стал ебать ее в рот (“Ее ебут втроем, во все дырки! Вот это да...”).

Член капо к этому времени уже совсем отвердел.

– Хватит. Минету ты уже почти научилась. Почти. Жить будешь – дальше научат. Но вряд ли, – это в сторону, мужикам. – Теперь подставляй пизду.

Рая суетливо повернулась, легла на спину и закрыла глаза. Руки, лежавшие вдоль тела, нервно сжимались в кулачки и разжимались. Ноги она плотно сдвинула и согнула в коленках, пальчики на них судорожно сжимались.

– Ну, так не пойдет, – капо поглаживал свой хуй, првратившийся в настоящую дубину. – Глаза открывать, ноги раздвигать и пизду предлагать я за тебя буду?

Рая открыла глаза, опять покраснела, увидев столпившихся вокруг мужиков с напряженными членами (“Наверное, она подумала, что все они побывают в ней”, – мне стало жарко), но все же как бы нехотя раздвинула ножки.

– Предложи мне свою пизду! Да раскрой ее! Пальцами!

Рая медленно, стараясь смотреть только в глаза капо и не замечать других мужиков, положила руку на свой черный курчавый треугольник, пальцы поползли вниз. Двумя пальчиками она растянула большие губки. На фоне черной поросли ее пизда смотрела на нас розовым нутром. Внутри все сжималось и разжималось, наверное, от страха. Капо стал коленями между ее ног, прижал своим телом ее согнутые ноги к груди и с силой воткнул свою дубину. Рая дернулась, вскрикнула, но уже весь его член был в ней. Одной рукой он схватил ее за грудь и сильно сжал. Член стал медленно выходить из Раи. Она облегченно вздохнула, но он тут же снова навалился на нее.

– Ну, где же твое умение? – задыхаясь, проговорил капо. – Ты бы хоть подмахивала. Жопу поднимай навстречу, блядь! И сжимай там, в пизде, когда я из тебя вытаскиваю. Поняла?

– Д… да... – выдохнула Рая. Ее таз стал подниматься навстречу ударам мужского члена.

Покачавшись так минут пять, капо зарычал, вытащил свой член из Раиной пизды, притянул ее голову к своему хую и дурным голосом заорал:

– Соси, блядь! И глотай, все глотай!

Он задергался, изо рта Раи потекла струйка жидкости. Видно было, как она старательно глотала, не успевая, жидкости было очень много.

Он вытащил свой хуй, подождал, пока Рая все проглотит, и сунул его ей в губы:

– Теперь оближи и поцелуй, – Рая послушно, глядя ему в глаза, выполнила все.

– Вот теперь ты научилась делать минет. А ебаться нужно еще поучиться. Давайте, ребята.

– Нет, не надо! Ты же обещал! Нет! – но несколько рук уже поставили ее раком, пригнули голову, и к ней сзади пристраивался бригадир. Мне не было видно, в какую дырочку он собрался засовывать свой хуй, но по Раиному воплю и перекошенному лицу было понятно, что засунул он ей в жопу (“Я уже совсем не стесняюсь таких слов”).

– Чего орешь, блядь? Я еще только на пол шишки всунул. Сейчас держись крепче, весь пойдет.

– А... А... О... О... – Рая закусила руку, и вопли стали глуше. Зато раздался громкий звук – это Рая пукнула. Она этого даже не заметила, а мужики вокруг захохотали. Раина голова ходила туда-сюда в такт движениям наваливающегося на него бригадира, большие сиськи качались внизу. Наконец это кончилось. Он слез с нее, и тут же его место занял другой. Раю уже никто не держал, она стояла раком, опустив голову на руки, и всхлипывала.

В это время оберштурмбанфюрер скомандовал нам:

– Строиться!

Я в последний раз взглянула на Раю (“Прощай, Рая. Такая уж тебе судьба выпала – быть заебанной до смерти. Господи, какие слова лезут мне в голову!”) и встала в строй.

– До утра доживет, может, одна из четырех. И все равно она ни на что не будет годиться. Все одно – смерть. Поняли, что вас ждет, если будете неправильно себя вести? – все молчали. – Вижу, что поняли. Вперед, домой.

(“Теперь мой дом – бордель, а я – блядь”, – подумала я безразлично, и мы поплелись домой).