Шел по городу волшебник Часть 8

– Да, да… Госпожа! – преданно ответила Ольга Петровна, благоговейно глядя на нее с колен.

– Умничка!.. Тогда давай-ка, раздевайся… а, потом Леночке поможешь…

В процедурной после некоторого затишья зашевелились. Толику надоело сидеть. Встав, он заглянул в соседнюю комнату. Лидия Ивановна, уже не жалко и испуганно, а умиротворенно улыбаясь, взглянула на него. Она деловито, отставив одну ногу, вытирала желтыми панталонами свою промежность. Панталоны все были в Мишкиной сперме, мокрые и склизкие. На чулках до самых колен тоже были пятна и подтеки, уже подсыхающие. Мишка, голый снизу по пояс, со счастливым видом наминал Лидии Ивановне груди.

По выражению лица учительницы Толик понял, что перед ним стоит добротно выебанная и удовлетворенная женщина.

…Вот так… вроде хочешь оттянутся и облажать их, а им это, оказывается, в кайф… Загадка природы!.. Но вообще-то пора бы и самому кому-нибудь вставить…

Толик оглянулся. Ольга Петровна как раз бросила снятые трусики на кучку своей одежды. Понятливо заложила руки за голову, сцепив пальцы на затылке. Ее глаза и поза так и говорили: “Вот я какая… можете меня использовать, Господа, как Вам хочется”.

– Правда, славная девушка, Господин? – сказала Римма и добавила:

– Но это же Ваша заслуга. Вы их выбирали!.. Блондиночка… брюнеточка и… – она посмотрела на сидящую в углу Елену Алексеевну, – и рыженькая… и все такие разные… У Вас хороший вкус!

Толик привычно протянул руку, раздвинул длинные и черные, как смоль, волосы, укрывавшие лоно Ольги Петровны.

…Какие они у них разные… у мамы губы такие большие… у Риммы поменьше, можно сказать, губки… а, у этой щелка, как распахнутая и будто загорелая… И этот, как его… клитор весь наружу…

Толик поддел его пальцем и почувствовал, как чутко отреагировала Ольга Петровна, вздрогнув всем телом.

– Ну, я же говорила, – ткнув стеком в кучерявый лобок учительницы, сказала Римма, – и тут черненькая и кудрявая, и губки смуглые… жидовочка… а, может и татарка… хотя, нет… татарки все тут выбривают…

Из процедурной послышались новые звуки. Еще не оглянувшись, Толик понял, что началась радиопостановка “Вспомним пионерское лето”. Так и есть. Лидия Ивановна, естественно, стояла на коленях, и Мишка в привычной манере по-зверски вколачивал с оттягом свою колбасу ей в рот. Звуковая гамма была соответствующая. Елена Алексеевна, для которой картина столь жесткого минета была явно в диковинку, усугубилась в своем ступоре и, несмотря на запрет, привалилась спиной к стене. Римма пожалела девчонку и не стала ее одергивать. Что-то мурлыча себе под нос и чуть ли не пританцовывая, она направилась в процедурную. Проходя мимо шумно чмокающей Лидии Ивановны, она нагнулась и ущипнула ее за крупный коричневый сосок. Естественно, от неожиданности Лидия Ивановна непроизвольно сжала зубы. Толик знал Мишку еще с дошкольного возраста, но такие маты от него слышал впервые. Первые из них были безличностны, но последующие конкретно относились к персоне его матушки. Римма в ответ только хохотнула. Бедная Лидия Ивановна, и без того до смерти напуганная, получила от Мишки по морде.

Толик понял, что при его попустительстве Римма явно разболталась. Ох, как неохота было именно сейчас вразумлять ее, но деваться, похоже, было некуда. Римма, вернувшись в комнату с клизмой и банкой вазелина в руках, застыла, натолкнувшись на суровый взгляд Толика. Стерла улыбку со своего лица и все поняла.

– Римма, помнится, там… в сумке, плеточка должна быть. Дай-ка мне ее… Опробуем!

Римма с невозмутимым лицом, только чуть дрогнули уголки рта, достала из сумки плетку. Рифленая рукоятка ладно легла в ладонь Толика. Это была даже и не плетка, а довольно жесткий короткий хлыст. Толик резко взмахнул им, и хлыст с тревожным свистом разрезал воздух. Стараясь придать своему взгляду побольше свирепости, посмотрел на Римму. Но, наверное, это ему не слишком удалось. С выражением глубокого раскаянья она одним движением приспустила брючки вместе с трусиками и, уже поворачиваясь голой задницей, не удержалась и лукаво взглянула на Толика.

…Вот стервочка… и ничего ты с ней не сделаешь, – вздохнул Толик.

Римма согнулась и уперлась руками в колени. Толик невольно залюбовался объектом наказания, чуть было не размяк, но встряхнулся и резко врезал ей хлыстом. Римма гортанно ойкнула. В момент удара крепкая белоснежная плоть на мгновенье всколыхнулась и на восхитительное полотно Римминой попки немного наискосок легла первая багровая полоска.

– Вот-вот, Толик… нарисуй ей на жопе фашистский знак… Совсем, на хер, обнаглела! – крикнул Мишка, озабоченно разглядывая свой член. Не найдя видимых повреждений, он вновь сунул его под нос притихшей Лидии Ивановне, и та очень осторожно стала зализывать мнимые “раны”. Толик не стал слишком зверствовать и вдарил Римме еще три раза, стараясь действительно изобразить у нее на заднице нечто крестообразное. Вроде получилось.

Вдруг у него за спиной хихикнула Ольга Петровна. Ну, это уже совсем никуда не годилось!

Не оборачиваясь, он просто звучно щелкнул хлыстом себе за спину и, судя по громкому “ОЙ”, понял, что попал, куда метил. А, метил он ей между ног.

– Слушай, ты… Жучка… еще раз услышу… разрисую твою задницу, как географическую карту… только на ней будет одна Африка – черный континент!

Толик разрешил Римме привести себя в порядок. Натягивая брючки, Римма негромко, чтобы слышал только он, сказала:

– А я так ждала этого момента… А вы все… тянете и тянете… вот, специально, и напросилась… – и, уже погромче, деловито:

– Разрешите, Господин, мы сейчас сперва Леночкой займемся?

Толик разрешил. Удобно присел на краешек стола, так и не выпуская хлыста из рук. Римма, демонстративно потирая руками свою попку – типа, вот как меня Господин крепко наказал, обратила свой взор на болезненно морщащуюся и тоже трущую, но только другое место, Ольгу Петровну.

– Что, и нашей Жучке досталось?.. А ладно Хозяин тебе приложился! И, поделом!.. Ну, хватит нам тут рожи корчить… Давай-ка, ставь Леночку на копытца и… представь нам ее во всей красе.

Ольга Петровна моментально преобразилась. Распрямилась, подобострастно улыбаясь Толику и Римме, повернулась к Елене Алексеевне. Нагнулась и, приобняв, подняла ее с корточек.

…А попочка-то у Ольги очень даже и ничего… – с удовольствием отметил Толик.

Она начала, шустро шевеля пальчиками, расстегивать у Елены Алексеевны блузку на груди.

– Ну, Леночка, хватит грустить, – Римма опустила вниз ее руки, которые та до сих пор держала на затылке. Взялась обеими руками за ее бледные щеки и растянула их. – Улыбайся, Леночка… улыбайся! – Но это Римму не удовлетворило и она, поместив два пальчика ей в рот, растянула его до ушей.

– Вот так-то, мне кажется, будет лучше… Очаровашка! – она вынула пальцы изо рта и, крепко стиснув ее подбородок, добавила, глядя ей прямо в глаза. – А, подружка твоя… Аннушка… покрепче тебя была… даже посопротивлялась… правда, недолго… мальчики так славно ее во все дырки поимели… хотя, вру – попку мы ей не тронули… кстати, целочкой оказалась… ты, Леночка, улыбочку-то верни на личико.

Толик тронулся со своего места и подошел поближе, поигрывая хлыстом. Елена Алексеевна с глазами, полными пронзительного животного ужаса, посмотрела на него, затем на хлыст… растянула дрожащие губы в кошмарной улыбке и… и залебезила:

– Я… все… все для Вас сделаю… Господа… только не надо… не надо меня бить… не надо… прошу Вас!

Глядя на то, что раньше было Еленой Алексеевной, Толик непроизвольно прислушался к самому себе, осознавая, что в нем произошли некие изменения.

…Да… ебля, это конечно, очень хорошо… это просто здорово… туда… в попку… в ротик… , можно, еще и между титек… такую, как Лидия Ивановна… или… хе-хе… подмышку… Но ЭТО… когда существо, полностью потерявшее, опять же, при твоем участии, человеческий облик, пронзительно молит ТЕБЯ о пощаде… и только ТЫ решаешь его судьбу… ЭТО будет, наверное, покруче ебли… Хотя, почему теряет “человеческий облик”… может это и есть настоящий ее или его облик… стоит только ноготком, таким, как у Риммы, лак сверху сковырнуть… и вот он… человечек… голенький и вопящий…

Толик, придя к такому умозаключению, с удовольствием прихватил географичку за ягодицу. Ольга Петровна, снимавшая в этот момент лифчик со своей коллеги, вильнула попкой, подставляясь под руку Толика, оглянулась и блаженно улыбнулась ему.

– М-м-м… какие сосочки у тебя, Леночка, розовенькие, – Римма грубовато стиснула ее грудки. – А, давай поиграем!.. Дотянись ротиком до сосочка… Ну, давай!

Елена Алексеевна, приоткрыв рот, медленно начала клонить голову. Римма же подтянула ее правую грудку навстречу, соском кверху.

– Ну… ну… последний дюйм… Ура!!! И зубками, Леночка, сосочек прихвати… а то я ам! – Римма дурашливо клацнула зубами, – его тебе прикушу…

Любезная Ольга Петровна избавила, наконец, Елену Алексеевну от трусиков и снова прильнула попкой к руке Толика. Неспешно, даже лениво наминая податливую плоть, Толик принялся разглядывать Елену Алексеевну ниже пояса. Та так и стояла с прикушенной титькой… Интересно… если на голове у нее были волосы просто с рыжинкой, то на ее лобке произрастал забавный, откровенно рыжий, хохолок. Именно хохолок. Рыжие мелковьющиеся волосики вытягивались вперед и образовывали завитушку на конце. И вообще, выпирающий животик, и все прочее были такими белыми, только несколько неярких, кокетливых родинок. Толик приставил гибкий кончик хлыста к этому хохолку. Чуть надавил, с неимоверной сладостью ощущая, как замерла и напряглась Елена Алексеевна. Римма, сообразительная Римма, сразу все поняла. Велела учительнице отпустить грудку, затем наклонилась и резкими похлопываниями по внутренней поверхности ее бедер заставила пошире расставить ноги. Ольга Петровна ловко ерзала задницей по ладони Толика, сжимала и разжимала ягодицы, прихватывая пальцы. Толику это нравилось.

Он отвел и хлыст и резко, но несильно ударил Елену Алексеевну по промежности. Та дернулась. Вся как-то скукожилась. Сейчас ее была мелкая дрожь. Толик, испытывая необыкновенно острое наслаждение, которое буквально распирало его, снова отвел стек, но уже дальше. Елена Алексеевна заворожено следила за рукой Толика, но не выдержала и закрыла глаза. И только шептала:

– Ну, пожалуйста…пожалуйста…

По щекам потекли слезы. Отошедшая немного назад Римма, не отрываясь, смотрела затуманенными глазами на Толика. Он со свистом взмахнул, но в последний момент притормозил и лишь легонько коснулся ее половых губ. Но эффект получился просто потрясающий. Елена Алексеевна дернулась всем телом, как будто через нее пропустили 220, покраснела, затем стала бледная как смерть и… начала оседать.

– Лена… Лена… ты чего?! – шустрая Ольга Петровна еле успела подхватить ее подмышки и удержать на ногах. Римма, брезгливо усмехнувшись, шлепнула Елену Алексеевну по щеке. И когда та посмотрела на нее какими-то рыбьими глазами, велела Жучке уложить ее на кушетку. Затем коснулась рукой плеча Толика. Он обернулся. Очень тихо, глядя на него своими глазами-колодцами, Римма сказала:

– Вы такой… такой… сейчас были… красивый и сильный… захотелось пасть у Ваших ног и… и превратится в ничто… – она хмыкнула, и добавила с грустинкой в голосе. – Кажется, Анатолий, я в Вас втрескалась… – и тут же, очаровательно улыбнувшись Толику и еще на чуть-чуть удержав его взгляд, стала прежней Риммой и громко объявила:

– Сейчас, Господа, я продемонстрирую Вам, зачем нужны были обыкновенные столовые ложки.

Она подошла к лежащей на кушетке Елене Алексеевне. Та уже пришла в себя и более-менее осмысленно следила за происходящим в комнате.

– Ну что, Леночка, животик еще болит? – Римма мягко положила ладонь ей на живот, помяла его. – Хочешь, мы тебя полечим? Мы доктора знатные… быстро тебя на ноги поставим… но, если не хочешь, то…

– Хочу… хочу, – испуганно и быстро ответила Елена Алексеевна, благоразумно решившая, что в случае отказа ее ожидает нечто более ужасное.

– Так… Жучка, там, на столе две ложки лежат… согнутые… дай-ка мне их.

– А что у вас тут интересного происходит? – сказал появившийся из соседней комнаты Мишка, похожий на кота, объевшегося сметаны. Он еще не совсем оскотинился и штаны, таки, надел.

– Те же и Гамлет, – буркнула Римма. Мишка же был настроен явно благодушно и не отреагировал на материнскую реплику. Скорее всего, он, да и Толик, о принце датском не имели ни малейшего понятия. Ольга Петровна подала Римме “инструменты”. Чувствовалось, что роль служанки и помощницы Риммы ее очень даже устраивает.

Похоже, – подумал Толик, – она и сама была не прочь поиздеваться над Еленой. По крайней мере, ему так показалось. Тем временем Римма надела резиновые перчатки. Звучно щелкнула ими и, взяв ноги Елены Алексеевны за щиколотки, прижала ее бедра к животу. Затем широко их раздвинула. Елена Алексеевна ни одним движением не показала какого-либо неудовольствия. Она лежала как кукла. Безучастно и глупо улыбаясь. Не надеясь на нее, Римма велела своей “служанке” Ольге придерживать ноги в таком положении. Та преисполнилась важностью своей роли, буквально зардевшись от удовольствия. Это было наслаждение раба, которому хозяин разрешил придержать жертву, пока он ее насилует. Римма поднесла обе ложки к лицу Ольги, велела их облизать, что та старательно и проделала.

Толик заметил, как по лицу Риммы пробежала знакомая сладострастная тень.

…Все-таки неравнодушна она к девочкам, – он с растущим возбуждением смотрел, как Римма раздвигает большие срамные губы… малые… проникает пальчиком во влагалище… затем, одну за другой, вставляет туда черпалки ложек и растягивает стенки вагины. Заглядывает туда.

– Вот, Господа, хорошо видна так называемая шейка матки, – она сдвинулась, предлагая Толику тоже посмотреть. Заглянув, Толик увидел там, в глубине нечто круглое, глянцево-блестящее, с маленькой дырочкой посредине. Потом уступил место Мишке.

– Видите, дырочка посередине маленькая и круглая. И это значит, что Леночка наша еще не рожала. У рожавших отверстие будет в виде черточки…

– И как через такую махонькую дырку рожают? – почесал затылок Мишка.

– В муках, Михаил… в муках, – ответила ему Римма. – Сейчас мы ей клизмочку поставим…

– Минутку! – Толик решительно отодвинул Римму в сторону. Все эти гинекологические изыски довели его до кондиции, и он не посчитал нужным отказываться от удовольствия. В конце концов, он тут главный!

– Разрешите… – Римма сноровисто расстегнула у Толика брюки, бережно извлекла готовый к действию пенис. Провела, слегка сжав, ладонью вдоль ствола и приставила головку к нужному месту.

…Блин, ну ничего не дает делать… полное обслуживание, – и Толик погрузился в восхитительно узкое влагалище Елены Алексеевны.

– Радуйся, Леночка, Господин захотел улучшить вашу плебейскую породу… – прокомментировала елейным голоском Римма и звучно шлепнула Елену по заднице. – Шевелись, сучка, под Господином!.. Двигай попкой…

Елена Алексеевна, глядя на Толика немигающими глазами, начала вяло поддавать задом. Вскоре ее взгляд затуманился, движения стали более энергичными, порозовели щечки, участилось дыхание, и, наконец, глазки ее захлопнулись.

Ольга Петровна приморожено смотрела, как самозабвенно отдается ее товарка по несчастью (по несчастью ли?). Толик, увлеченный процессом не меньше Елены, все-таки заметил, что Жучка, поместив руку себе между ног, начала активно шевелить пальчиками. Рядом стоящая Римма ласкала теплой ладошкой ягодицы Толика, а временами скользящими движениями своих пальчиков касалась его яичек. Толик ощущал ее дурманящее учащенное дыхание. Где-то за спиной бубнил Мишка, вероятно, давал советы. За мгновенье до извержения Елена Алексеевна издала протяжный стон и выгнулась дугой, буквально влипая промежностью в Толика.

…Ну… ебля все-таки – классная штука… И с каждой все как-то по-разному… – Толик напряженно выдаивался в утробу распятой перед ним молодой женщины.

Первое, что услышал он, “спустившись на землю”, был Мишкин гогот. Тот тыкал пальцем в испуганную и растерянную Ольгу Петровну. Под ней, между расставленных ножек, была небольшая лужица.

– Вот видите, Господа, какие эти иудейки ебливые… и мужика не надо… так управятся, – смеясь, произнесла Римма и добавила. – А Леночке-то как пошло на пользу… прямо расцвела!

Толик, было, озадачился – чем обтереть свой член, но Римма приказала Жучке хорошенько облизать его. Служанка и есть служанка. Делала это Ольга Петровна неплохо, и Толик даже выцедил какие-то остатки спермы ей в рот. В качестве поощрения.

Римма, как заботливая мама больную дочку, перевернула похорошевшую и такую покорную Елену Алексеевну набок, лицом к стене. Прижав плотно ее бедра к животу, согнула.

– Конечно, можно было бы ее и рачком поставить. Но сдается мне, Леночке это… после всего… будет утомительно… Да и настоится еще… – увидев, что географичка закончила обслуживание Толика и глотает поощрение, велела ей приготовить теплый мыльный раствор.

– Эй!.. Лидочка, ну что вы там одна… идите сюда, – позвала Римма Лидию Ивановну.

Когда она несмело появилась в дверном проеме, Толик покачал головой и выразительно посмотрел на Мишку. Она была уляпана его спермой буквально с ног до головы. Даже ее русые “вавилоны”, сейчас совсем съехавшие набок.

– Ну, Мишка, ты и свинота! Специально что ли из нее чучело сделал? – осуждающе сказал Толик. Мишка в ответ только передернул плечами, как будто он тут не причем.

Римма, наполнив клизму мыльным раствором, подозвала Лидию Ивановну к себе, сунула ей в руки наполненную резину и велела держать поднятой на уровне своего чумазого лица, т. е. решила использовать ее в качестве стойки. После этого она еще раз, качая головой, посмотрела на ее лицо, недовольно поджав губки. Взяла белый накрахмаленный колпак, стоявший на подоконнике, который, вероятно, надевала приходящая медсестра. И глубоко нахлобучила его на голову Лидии Ивановне. Из-под колпака торчал только кончик ее носа.

– Ну вот, сейчас действительно чучело, – подытожила Римма. Мишка и Толик с удовольствием поржали. Подхихикивала и Ольга Петровна, суетливо ожидающая новых приказаний. Даже Елена Алексеевна, до этого пребывающая в неге, приподняла голову и, посмотрев на совместную импровизацию семьи Павловых, по-детски улыбнулась.

Римма, окунув указательный палец в банку с вазелином, недовольно сказала географичке:

– Ты, Жучка, что это стоишь без дела?

– А, что… что, Госпожа? – встрепенулась та.

– Что-что… Не видишь что ли у Леночки какой там непорядок! – и указала на вытекающую из ее приоткрытого влагалища семенную жидкость Толика. Ольга Петровна или Жучка стремительно опустилась на колени и, высунув оказавшийся весьма длинным розовый язычок, начала активно им работать. Периодически она отрывалась и облизывалась, подхалимски глядя снизу вверх на Римму. Римма одобрительно покачивая головой, велела Жучке засунуть язычок поглубже во влагалище. Елена Алексеевна глухо застонала и вдруг впервые проявила инициативу, приподняв рукой свою нависающую ягодицу и плотнее прижав к животу бедра.

– Ну-с, посмотрим, – Римма отстранила Жучку. Та так и осталась стоять на коленях, надеясь, что ее язычок еще пригодится. И медленно покручивая, ввела намазанный вазелином палец Елене в задний проход. В ответ послышался не менее сладостный стон.

– Ого!.. Поздравляю, Леночка, похоже, у тебя неплохой анальный оргазм, – удивленно сказала Римма.

– Чего у нее? – осведомился Мишка, вальяжно развалившийся на стуле.

Римма, не вынимая пальца из Елены, обернулась, подмигнула Толику и серьезным голосом ответила:

– Для особо любопытных поясняю – это, когда женщина получает удовольствие, когда ее ебут в жопу!

– Так бы сразу и сказала… – ухмыльнулся Мишка, замолчал на секунду, и сказал:

– Что-то… братья и сестры… жрать очень хочется! Гражданин начальник, а нам обеденный перерыв не положен? Или будем их так… натощак дрючить?.. Ноги протянем, однако…

И может быть, впервые за этот день Римма поддержала свое чадо. Надо было перекусить!