Шел по городу волшебник Часть 6

Звонок. Застучали крышки парт, и класс начал шумный исход.

– Не забудьте… завтра – контрольная! – еле успела сказать Елена Алексеевна перед тем, как классная комната опустела. Она раздраженно звучно захлопнула журнал.

…Ну, вот!.. Всегда так… Попробовали бы у Ани без разрешения выскочить на перемену… Да… а, что же с Аней случилось? Надо будет после уроков к ней зайти…

Сегодня утром Анна Гавриловна, или просто Аня, позвонила ей домой и сказала, что заболела и не сможет придти в школу. Елену Алексеевну удивило то, что обычно энергичная и жизнерадостная Аня говорила с ней каким-то тусклым прибитым голосом и быстро закончила разговор. Елена даже не успела ее ни о чем больше спросить. Это ее сильно обеспокоило. Собственно, кроме Анны Гавриловны у нее никого и не было. Родители, с которыми она жила, были от нее далеки. Мать переживала, что “дочь засиделась в девках”. Но девушкой Елена уже, увы, и не была. На последнем курсе пединститута за ней, такой, в общем-то, неброской девушкой, стал вдруг энергично ухаживать один смазливый молодой человек. Он быстро, через неделю, уложил трепещущую Леночку в койку. А на следующий день ей сказал, что “они не подходят друг другу, как половые партнеры”. Позже на ее курсе нашлись “доброжелательницы”, которые поведали ей, что этот мальчик лишил ее невинности, поспорив с такими же, как и он сам, обалдуями. Вот тогда Аня и помогла ей выбраться из жестокого душевного кризиса. Она, правда, настойчиво интересовалась у Елены: каково оно, в первый раз?

Но та ничего хорошего и не могла ОБ ЭТОМ рассказать.

…Так …боялась… ... противно было, когда тот ее грудки тискал… грубо… целовался он как-то слюняво… свет не захотел погасить… потом ее голую разглядывал… щупал везде… руки такие потные… и боль… боль… и его шумное несвежее дыхание…

Елена тогда подумала, что может это так у всех и бывает? В дальнейшем она была крайне осмотрительна при знакомстве с мужчинами… А собственно, знакомств больше и не было.

– Елена Алексеевна, вот вы где… Срочно идемте со мной! – вывела Елену из раздумий завуч Нина Юрьевна, заглянувшая в класс. Она была какая-то взбудораженная и явно чем-то обеспокоенная. В коридоре Елена увидела Лидию Ивановну со стопкой тетрадей подмышкой и географичку Ольгу Петровну, с картой и указкой. На молчаливый вопрос Елены они только пожали плечами. Все трое они еле поспевали за мчавшейся по коридору, как метеор, Ниной Юрьевной. Оборачиваясь на ходу, завуч, многозначительно округляя глаза, только и сказала, что к ним, для внедрения новой СЕКРЕТНОЙ системы обучения, явилась ОЧЕНЬ СЕРЬЕЗНАЯ КОМИССИЯ. Убедительно просила никаких вопросов ИМ не задавать. Сейчас с ними проведут инструктаж. Когда они подошли к кабинету завуча, там стоял Миша Павлов из шестого “А”.

Увидев процессию учительниц во главе с завучем, Мишка приосанился и важно заложил руки за спину. Подождал, когда подойдут поближе и, сделав серьезное лицо, сказал:

– Сейчас пока туда нельзя!.. Важное заседание!

– Да, да… понимаю… мы подождем, – подобострастно ответила ему Нина Юрьевна.

Мишка задумчиво качнулся на ботинках с каблука на носок, вперился взглядом в мощный бюст Лидии Ивановны и произнес, растягивая слова

– Ну… там… уточняют план… манда…ты сверяют, – вновь качнулся, и его блудливый взор переместился на бедра учительницы.

Все это: какая-то секретная комиссия, странное поведение Нины Юрьевны, шестиклассник, не пускающий ее в свой кабинет, вызвало у Елены неосознанное чувство тревоги. Она не любила непонятных ситуаций. У нее вдруг заурчало в животе. Это с ней бывало и раньше, когда она волновалась или боялась чего-то. Нина Юрьевна строго посмотрела на смутившуюся Елену, и тут их пригласили в кабинет.

То, что Елена там увидела, удивило и напугало ее своей непонятностью еще больше. Она ожидала, что там будут какие-то грозные дяди и тети. Но… но, за столом Нины Юрьевны сидел… Толя Рыжиков из того же шестого “А”. Он внимательно посмотрел на вошедшую Елену, и от этого его какого-то странного, не мальчишеского взгляда, ей стало очень неуютно. Там еще сидела эффектная женщина в брюках, заправленных в высокие сапоги. Она очень доброжелательно улыбнулась вошедшим. Около стола, бросилось в глаза Елене, паркет был чем-то заляпан. Да, и оконная штора с одного угла была мокрая. Странно, вроде Нина Юрьевна всегда была такая чистюля. И еще, ей показалось, когда входила, что портрет Л. Н. Толстого, вроде как в каких-то каплях. А может, померещилось… Все это ее пугало, но Елена, в силу слабости своего характера, не осмелилась высказать соображения по поводу сомнительности всего происходящего. Другие тоже молчали.

– Видите, товарищ Рыжиков, какие у нас красавицы! – радостно, приобняв за плечи зарумянившуюся Лидию Ивановну, сказала Нина Юрьевна, обращаясь к сидящему за столом Толику. Как будто он не видел их каждый будний день уже шесть лет кряду. Толику это напомнило увиденную в какой-то книжке картинку невольничьего рынка, где дородную русую женщину демонстрировали каким-то смуглым богачам в белых одеждах.

Ишь, ты, – подумал Толик, – в подельницы, что ли набивается… как будто продает… Надо бы Мишке сказать, чтоб отжарил ее… ну, да ладно, пожалеем его… друг, все-таки… вон он, как на Лидию лупится… сейчас проглотит!

– Римма Николаевна, можете начинать!

Римма, продолжая приветливо улыбаться, встала и как-то непринужденно и весело, слегка прикасаясь к растерянным женщинам, построила их в шеренгу с Ниной Юрьевной во главе. И начала говорить.

Елена слушала невнимательно и все силилась вспомнить, где она видела эту эффектную даму. Улавливала только какие-то обрывки ее речи.

…Как сказал первый секретарь нашей партии Никита Сергеевич Хрущев: “Наше поколение будет жить при коммунизме”… воспитание нового человека… новейшая педагогическая система… забота о здоровье народа… в здоровом теле здоровый дух… возвращение женщине ее основной естественной функции… но международный империализм не дремлет… поэтому такая секретность… дисциплина и еще раз дисциплина… осознанное подчинение… вопросов не задавать… за неисполнение будут подвергнуты особому обращению…

Всю эту галиматью Римма Николаевна произнесла очень динамично, с наслаждением трамбуя сознание бедных учительниц. Что такое “особое обращение “, она и сама не знала, просто слышала где-то эту фразу. Но не без удовольствия отметила, что нагнала ей на женщин конкретного ужаса. “Девочки” стояли, такие припухшие…

…Учись, “товарищ Рыжиков”, как надо работать, – мысленно сказал сам себе Толик, когда Римма закончила и выжидательно уставилась на него.

– Ну, что, товарищи педагоги… Всем ВСЕ ясно!?

Строй женщин пришибленно молчал. Даже Нина Юрьевна.

– Всем ВСЕ ЯСНО!? – повысив тональность, повторно спросил Толик.

Нина Юрьевна энергично закивала головой и толкнула локтем Лидию Ивановну. После этого, остальные “девушки” испуганно пролепетали:

– Да… все понятно… товарищ Рыжиков, – последней была Елена Алексеевна.

И тут Елена вспомнила. Эффектная дама была мамой этого Миши Павлова. Про нее ей рассказывала Аня: очень приятная, образованная женщина, почти профессор. Да, и как раз к ней она вчера собиралась пойти в гости. Звала Елену, но та не смогла. Надо бы ее спросить, как будет момент, про Аню.

– Нина Юрьевна, – обратился к завучу Толик, – у вас медпункт в рабочем состоянии?

– Так, точно, товарищ Рыжиков! Он сейчас заперт… У нас же приходящая медсестра… сегодня ее не будет… ключ – на вахте! – по-военному четко отрапортовала завуч.

Толик встал из-за стола, сладко, не стесняясь, потянулся и сказал:

– Вот в медпункте и проведем все дальнейшие мероприятия. Нина Юрьевна, будьте там с коллективом, – Толик небрежно указал пальцем на трех растерянных учительниц, – через пять минут.

Елена выходила из кабинета завуча последней. В пустом коридоре ее негромко окрикнула Римма Николаевна:

– А где у вас тут приличный туалет?

– Вон там… в конце коридора… Ну, не то чтобы приличный… школьный… Да, кажется к вам вчера Анна Гавриловна в гости приходила?.. А, сегодня– заболела… С ней ничего не случилось? Может, вчера у вас она уже плохо себя чувствовала?

Римма Николаевна внимательно посмотрела Елене прямо в глаза, чуть улыбнулась:

– Нет, Анна Гавриловна была вчера в прекрасной форме… Мы приятно провели вечер, потом я ее проводила… больше было некому… муж в отъезде…

Елена смутилась и отвела взгляд. Но Римма Николаевна пальчиком за подбородок вернула ее голову обратно и тихо сказала:

– А ты, девочка, не волнуйся… тобою займется САМ товарищ Рыжиков, – и, сделав паузу, добавила, – а потом… я.

Немигающие, глубокие как колодцы, глаза Риммы Николаевны буквально гипнотизировали Елену. Сердце сорвалось куда-то вниз, ноги стали какими-то ватными, и вновь предательски заурчало в животе.

– Что, Леночка, с кишечником проблемы? Бывает… Мы тебя… хм… вылечим… Нам нужны здоровые девочки… Ладно, иди… И постарайся нам понравиться… – отпуская полуживую Елену, сказала Римма и улыбнулась напоследок. Но это была уже другая улыбка.

Елена медленно, еле передвигая ногами, шла по школьному коридору. Что-то внутри ее подсказывало: «Лена, надо бежать отсюда! Бежать…». Но с каждым шагом этот внутренний голос слабел, слабел… пока не превратился в шепот, а потом и вовсе не исчез. Теперь вялые ноги сами несли ее молодое тело на третий этаж… туда, в конец коридора, где находился школьный медпункт. Навстречу пугающей неизвестности.

Толик и Мишка вышли в коридор и ждали, когда к ним присоединится отпросившаяся в туалет Римма. Вот она, наконец, появилась, какая-то возбужденная, и сходу обратилась к ним обоим:

– Знаете, мальчики, что я придумала…

При слове “мальчики” Толик недоуменно и грозно на нее посмотрел. Римма тут же сложила руки и поклонилась им, как житель Страны Восходящего Солнца.

– Ох, извините! Простите, Господа! Виновата, больше этого не повторится…

Все это она произнесла так весело и задорно, что “господа” невольно сами заулыбались и простили ей эту вольность.

– Так вот, – продолжила она на ходу, – давайте в начале… или по ходу… хм… медосмотра наших девушек мы их заставим подробно, с деталями рассказать о своих постельных делах… ну, там когда им целки сломали, как мужички их поебывают, в какой позе, кушают ли вафельки, не баловались ли им в попку… Я думаю, будет очень забавно послушать… Они будут рассказывать, а вы, Господа, в это время их будете разглядывать и щупать. Вам даже не надо будет отвлекаться. Если позволите, то расспрашивать их буду я.

Толику эта идея очень понравилась. Мишка тоже, в принципе, был не против, но высказал пожелание, чтобы этот “сбор анамнеза”, как он выразился – и, где таких слов нахватался? – не слишком затянулся. Видать, ему не терпелось забраться на Лидию Ивановну. А, при “оном действии” расспрашивать будет весьма затруднительно.

Уже поднявшись на третий этаж, Римма придержала Толика за локоток:

– Вы, знаете, Анатолий, я должна перед вами покаяться.

– А что такое?... Грешна? – удивился Толик

– Да, в коридоре… ну, когда в туалет ходила… а, вот, еще что: Вы столько в меня… излили… до сих пор подтекает… но это к слову… В коридоре я просто спросила у Леночки, где у них тут сортир… ну, и завязался разговор… И, так получилось, что неумышленно… повторяю: неумышленно… ее чуть-чуть попрессовала…

– Ну… и? – спросил Толик. Он догадывался, каков будет ответ.

– Ну… и, ну… и! – раскаиваясь, повторила Римма. – Девочка, по-моему, совсем сдулась… Простите, я так полагаю, что ВЫ САМИ хотели с ней заняться… а я Вам все испортила… Но я исправлюсь… я отработаю…

То, что Римма “отработает”, Толик не сомневался. Но откуда она все наперед знает, ведьма… Ругать Римму сейчас Толик не стал, дав себе клятву, что в следующий раз он ей обязательно хвоста накрутит. Хотя, в глубине души, сам сомневался в этом.

Увидев “комиссию”, Нина Юрьевна построила учительниц у дверей медпункта. Толик важно прошел вдоль этого женского строя и изрек:

– Мы сейчас в медпункте осмотримся. А потом вы, Нина Юрьевна, с товарищами все зайдете… Пока можно привести себя в порядок и подготовиться к осмотру.

Школьный медпункт представлял собой одну комнату, не большую и не маленькую, и еще одно помещение, поменьше. Что-то вроде процедурной, там стояла кушетка с белой простынкой и стеклянный шкаф с медикаментами. Комнаты соединялись дверным проемом, но самой двери не было. В основном кабинете обычный набор: стол, пара стульев у стены и еще одна кушетка, но без простыни. Коричневый, местами стертый дерматин. Тут же ростомер и весы.

– Скромненько, но чисто, – проведя пальцем по кушетке, сказала Римма. – А, шкафчик где?

Она зашла в соседнее помещение:

– Так, что у нас тут? Ага, вазелинчика целая банка, на всех хватит… и перчаточки есть… не первый сорт, но сойдут. Так, а где же?.. Где?.. Вот, нашла, – и, показавшись в проеме двери, Римма продемонстрировала Толику и Мишке клизму в форме груши. Лукаво посмотрев на Толика, сказала:

– У нашей Леночки животик так пучит. Я пообещала ей, что мы ее вылечим.

– А куда же она гадить будет, после клизмы? – деловито поинтересовался Мишка.

– А мы ей в попочку затычку поставим… и до туалета добежит.

– Что, “товарищи”, будем приглашать? – спросил Толик, прекращая балаган. И добавил: – посерьезней “товарищи”!

– Прошу еще минуточку внимания! Я предлагаю так: я, собственно, провожу осмотр, то есть задаю им “интересные” вопросы, мы их раздеваем, но не сразу, а постепенно. По своему опыту знаю, что это так унизительно, раздеваться постепенно в чьем-то присутствии… если, конечно, это не любовник… Осматриваем девочек, щупаем… тавим их в разные позы… По мере Ваших желаний, Господа, Вы их выводите в соседнюю комнатку… имеете их там, как вам хочется… Двери-то нет, и две оставшиеся тут девочки все видят и слышат… Такая жесть! А, потом, если Вы разрешите, я с ними позабавлюсь… тем более, что Леночке я уже обещала.

Причем тут жесть, Толик не понял, но выражение ему понравилось. Вдруг Римма хлопнула себя ладошкой по лбу:

– Черт… А, сумку-то мы в кабинете завуча забыли! И кабинет, по-моему, никто не закрывал.

– Да, накладочка вышла, – озадачился Толик. – Надо бы кого-нибудь двоих из училок послать. Или нет, вдруг заглянут… Вот девчонки удивятся…

– Надо послать Нину Юрьевну и еще кого-нибудь. Эта-то точно не заглянет и другой не даст нос сунуть, – мудро посоветовала Римма. В обсуждение встрял Мишка. Придав лицу нарочито скучное выражение, невинно сказал:

– Давайте пошлем Лидию Ивановну и…

– И тебя, ей “помочь”, – закончил за него Толик. – И явишься через час с измочаленной Лидией. Ну, куда ты, Мишка, торопишься… Значит, так… Мишка скажи Нинке и географичке, чтоб шли за сумкой… за секретной сумкой… ну, и страху нагони, как ты умеешь.

– Михаил, и будьте любезны, скажите Леночке, чтобы принесла из столовой две большие ложки, можно три, – неожиданно сказала Римма.

– А ложки-то за каким хером? – удивился, стоявший уже на пороге, Мишка.

– Вот когда Леночка принесет, тогда и скажу, – ответила Римма, кокетливо показав присутствующим кончик языка. Недоуменно пожав плечами, Мишка вышел раздавать поручения. Римма подошла к висящему над рукомойником зеркалу. Поправляя прическу, начала таким домашним голосом говорить:

– Это у меня еще со школы… Знаете, Анатолий… в раздевалке, после физкультуры… полуголые девочки… такие свеженькие… маленькие грудки… пушок вместо этих зарослей… крепенькие розовые попочки… Это так будоражило меня! Я даже из-за этого в медицинский поступать хотела, на гинеколога выучиться… а, оказалась в техническом… Долго не могла понять себя… Потом появился этот… Так с ним и живу… А последние годы, как и не живу вовсе… – Римма замолчала, оглянулась на Толика, и тихо добавила, – и сейчас встретила ТЕБЯ.

У Риммы было лицо, которого он еще не видел у нее… Сейчас увидел и… и немного испугался.

Но Римма засмеялась, подмигнула Толику:

– А вот девочки мне до сих пор нравятся… – и тут же опустилась перед оторопевшим Толиком на колени, припала к его ногам. – Хотите, побейте меня… хотите, вытрите об меня ноги… Я вся Ваша!

…А, ведь точно родит… от меня, – не зная, как реагировать, подумал Толик.

Эту непростую для него ситуацию разрядил Мишка. Он появился внезапно и бухнул сумку перед стоящей на коленях матерью. В руке он держал три столовских ложки.

– Что, опять у вас тут… очередной урок ”Школы послушания” или “Примерное наказание шалуньи”?

Был он какой-то подозрительно возбужденный.

…Что-то долго он отсутствовал, – подумал Толик. Грозно зыркнув на Мишку, он не поленился и выглянул в коридор. Нина Юрьевна тут же вытянулась в струнку:

– Товарищ Рыжиков, можно заходить?

Толик велел им еще подождать. Пунцовые щеки Лидии Ивановны и ее растерянный взгляд подтвердили его опасения. Другие две тоже выглядели неважно, особенно Елена Алексеевна.

– Вот, гад, улучил момент, – рассердился Толик, но тут же подумал, – а, может, это даже и кстати… типа небольшой подготовки… мороки меньше будет. После Римминой эмоциональной загрузки ему захотелось побыстрее расслабиться. Слишком все было как-то серьезно… Слишком.

Но вернувшись в кабинет, он все-таки показал Мишке кулак.

– Так, вот, Господа, – взяв в руки ложку, Римма начала объяснять, для чего она ей нужна. – Советскому школьному медпункту не положено иметь инструментарий для гинекологического осмотра… А, зря… на Западе давно уже в школах девочек смотрят…

– Короче, Склифосовский… – весело брякнул Мишка. Он явно пребывал в хорошем настроении после прогулки в коридор. Римма невозмутимо продолжила:

– Мы, чтобы исправить этот недостаток, сгибаем две ложки под прямым углом и… вуаля… готовы гинекологические зеркала для осмотра влагалища... Господам же, наверное, будет интересно узнать, как выглядят наши девочки внутри!?

После этого Толик счел приготовления завершенными, и Мишка пригласил “девочек”.

Нину Юрьевну они решили по возрасту пока освободить от медосмотра.