Лотерея Глава 16. Четыре креста

Элен со страхом смотрела на массивные перекладины. «Бедная Келли, как же она тащила на себе такую тяжесть?! Сколько же весит эта махина? Я же ее даже с места не сдвину! », – пронеслось в голове у миссис Смит. Но все оказалось намного проще, чем она думала. Добсон развязал ей руки, а двое копов приподняли один из двух одинаковых брусьев и положили ей на плечи, приказав держать его обеими руками. Элен охнула, когда тяжелая перекладина всем весом придавила ее к земле. Френк и охранник быстро прикрутили ей руки к перекладине. За спиной миссис Смит раздался звон цепей, и рядом с ней на песок опустились Салли и Маргарет. Их расковали, и по очереди уложили на плечи девушек их перекладины. Салли еле дышала под непосильной тяжестью на своих плечах.

Раздалась команда:

– Встать! – и на окровавленные спины обрушились удары плетей. Мэгги напрягла все силы и встала сразу, Элен удалось сделать это только со второй попытки. Обе женщины стояли на дрожащих от напряжения ногах и тяжело дышали. Длинная перекладина так и норовила перетянуть вес на одну сторону и опрокинуть согнувшуюся женщину.

Мэгги и Элен ждали, пока поднимется Салли. Но той никак не удавалось встать на обе ноги. Наконец девочка упала, и тяжелый брус вдавил ее лицо в песок. Добсону это уже стало надоедать: он видел, что, несмотря на старания копов, без устали подбадривающих Салли ударами плетей, девочка сама не сможет встать на ноги. Тогда он взмахом руки остановил плети полицейских, те приподняли Салли, и помогли ей встать на ноги. Девочка стояла, как и ее мать, на широко расставленных ногах и тяжело дышала. По телам женщин бежали струйки пота. Приближался полдень, и температура уже уверенно перешагнула 100 градусную отметку.

К ошейникам прицепили цепи, и Осужденных повели по уже знакомой (двоим из них) дороге к месту распятия. Салли и Мэгги смогли в полной мере ощутить на собственной шкуре, что пришлось пережить вчера Келли, когда ее вели по этой же дороге. На ногах Салли в этот раз не было кроссовок, и все камешки на раскаленном бетоне ждали ее беззащитные ступни. Стоило женщинам замедлить шаг, как по их согнутым спинам начинали хлестать плети полицейских. Салли шла и думала, что следующий шаг будет для нее последним. Ее перекладина хоть и была на полтора фута короче, чем у матери и Мэгги, но и этот вес был ей явно не под силу. Она сгибалась все ниже и ниже… Тогда полицейский, который вел Салли, взял цепь у самого ошейника и немного приподнял. Этим коп чуть не задушил девочку, но не дал ей упасть. Он так и вел ее до самого конца, отпустив ошейник уже у самой площадке для распятий.

Мэгги и Элен по несколько раз падали на колени, сбивая их в кровь о раскаленный бетон, но каждый раз их поднимали и заставляли идти дальше. Женщины с каждым шагом приближались к месту казни, и вскоре показалась площадка с пока еще одиноким распятием.

Солнце поднималось все выше и выше, беспощадно выжигая из Келли последние остатки жидкости. Келли поняла, что сегодняшний день она, скорее всего, не переживет. Ее растянутые руки и напряженные ноги сводили болезненные судороги, двигаться на кресте становилось все труднее…. Чтобы дышать на кресте, девушка постоянно должна была подтягиваться на руках и напрягать ноги. Теперь ее мускулы истощились, и Келли просто не могла делать этого дальше. Ее начал донимать сухой кашель и одышка. Девушка видела, как ее мать, сестру и Мэгги повели к месту для экзекуций, и вскоре оттуда стали доноситься громкие крики вопли обезумевших от боли женщин. Узнать по голосу, кто кричал, было невозможно. Да и не нужно, и так все было ясно. Келли закрыла глаза и приготовилась ждать.

Через некоторое время она вновь услышала шум и крики. Открыв глаза, Келли увидела трех голых женщин, согнувшихся под тяжестью перекладин. Вид мамы и Мэгги, которые раскачивались и с трудом волокли ноги, был ужасен. Келли смотрела на идущую впереди всех подругу и видела как бы себя со стороны. Стройное нагое тело Мэгги пересекали вздувшиеся рубцы от кнута, из многих мест сочились струйки крови. Девушка шаталась под весом перекладины, ее колени были стерты до крови. Было видно, что Мэгги падала уже много раз и идет из последних сил. Идущая за ней мать Келли выглядела не лучше. Груди обоих женщин чуть отвисли и раскачивались из стороны в сторону в такт ходьбе. Маленькую Салли вели как собачонку, держа за самый ошейник. Наконец совершенно обессилевших Осужденных привели к площадке и поставили на колени.

Элен Смит стояла на ноющих коленях и пыталась отдышаться. Последние сто ярдов она молила Бога, чтобы не упасть. Сил на то, чтобы подняться, просто не было. Но вот последний путь пройден, и теперь она стоит на самом краю горячего бетона в ожидании, когда ей займутся. Она опустила левый конец перекладины на землю и начала тихо молиться. Поднять голову Элен не могла (мешала перекладина на плечах) и не хотела. Тогда бы пришлось смотреть на свою Келли снизу вверх и видеть, как она страдает. Элен прекрасно слышала ее клокочущее дыхание, вырывавшееся из пересохшего горла.

Подошедший охранник снял с Осужденных ошейники. Они им уже были не нужны. Кандалы сняли с ног еще раньше… Теперь на женщинах не было ничего, кроме тяжелых перекладин на плечах. Напряжение нарастало. Элен и девочки с ужасом наблюдали, как идут последние приготовления. Мистер Добсон и второй охранник раскладывали звякающие гвозди возле столбов. «Нас будут распинать всех одновременно или по очереди?.. », – глупая мысль, как назойливая муха, билась в сознании уже смирившейся с неизбежным Элен. Рядом с ней всхлипывала Салли. Но вот охранники направились к ним. К кому? Миссис Смит услышала, как ее дочь шепчет: «Нет, нет, нет…». Но копы подошли именно к Салли. Девочка громко зарыдала, когда ее вместе с перекладиной силой поставили на ноги и повели к столбу, лежащему возле ямы № 2. Рядом с Келли. Перепуганная девочка упиралась, но не могла устоять перед силой двух взрослых мужчин. Салли рыдала и все время звала маму:

– Не надо! Не хочу, пустите меня! Мама!

Элен плакала и молча наблюдала, как ее Салли подвели к столбу, опустили на колени и сняли с плеч перекладину. Пока Френк Добсон и охранник крепили перекладину на столбе, двое других крепко держали Салли за вывернутые за спину руки. Затем ее брыкающуюся дочь подняли за руки и за ноги и положили на крест. Полицейские делали свою работу быстро и умело. Как Салли ни пыталась вырваться из рук полицейских, те без особых усилий удерживали ее на кресте. И вот мистер Добсон встал над рыдающей девочкой, держа в руках молоток и гвозди. Он нагнулся над правой рукой Салли, и Элен крепко зажмурилась, чтобы не видеть, как ее дочь будут приколачивать к кресту. Внезапно Салли замолчала, затем послышался глухой звук удара молотка, и тишина взорвалась диким криком девочки. Элен не надо было смотреть, чтобы представить, как шестидюймовый гвоздь легко, с легким хрустом прошел сквозь тонкое запястье Салли и глубоко впился в перекладину. Молоток ударил еще два раза, и наступила короткая пауза, Салли вопила, не переставая. Стук молотка повторился, и девочка взвыла на новой, более низкой ноте.

Элен не выдержала и подняла голову. Руки Салли уже никто не держал – это теперь стало работой гвоздей, которые удерживали ее дочь намного крепче, чем руки копов. Обезумевшая от боли девочка пыталась приподняться и глянуть, что делает мистер Добсон с ее ногами. Френк занес молоток и в три сильных удара пригвоздил ее левую ступню к площадке для ног. Спустя минуту рядом с левой уже была приколочена и правая. Между бедер Салли торчал seddulum, такой же, как у Келли… Френк натянул терновый венец на голову девочки и приколотил над ее головой табличку из фанеры

– Поднимай!

Трое полицейских приподняли крест и тот, скользнув по бетону, попал в ожидавшую его яму. Торец столба с громким стуком ударился о дно. Крест качнулся вперед, назад и неподвижно замер, чуть покачиваясь из стороны в сторону. Перед онемевшей от горя матерью теперь висели на крестах обе ее дочери. Келли продолжала медленно двигаться вверх и вниз, лишь изредка коротко постанывая и подолгу отдыхая на seddulum. Распятая Салли корчилась от боли и вопила, что есть силы. Она сразу почувствовала, как гвозди в ее руках приняли на себя вес тела и стали растягивать плоть. Копы быстро вбили клинья и укрепили столб. Из-под венца по лицу девочки бежали струйки крови, ее косички оказались плотно прижаты к голове.

Элен Смит видела, как Френк Добсон указал полицейским на нее. «Ну, Элен, вот и пришел твой конец…», – пронеслось в голове у женщины, когда копы двинулись в ее сторону. Она испытывала ужас. Настоящий ужас. То, что Элен испытала до сих пор, попадало под определение «ужас» только в том случае, если назвать ураганом легкий летний ветерок, который вяло шевелит подол платья. Нет, настоящий ужас начинался только теперь – имя ему было СТРАХ ПЕРЕД СМЕРТЬЮ.

Только теперь, наблюдая за приближающимися копами, Элен поняла, что ошибалась всю жизнь. Нет, не секс, а смертельный ужас перед казнью – вот самая сильная и самая опустошающая из всех эмоций. Только ужас впрыскивает в кровь самый мощный наркотик из всех известных – адреналин, который заставляет бешено стучать сердце, напрягает до судорог мышцы и заставляет мозг мыслить со скоростью суперкомпьютера… Желудок Элен скрутило, и ее чуть не стошнило. Женщина непроизвольно попробовала привстать или куда-нибудь отползти. Но эта последняя вспышка инстинкта самосохранения закончилась так же быстро, как и началась. Женщина за последние сутки испытала столько стрессов, что красная лампочка в ее надпочечниках давно уже мигала красным светом. Бак был пуст. Запасы главного гормона страха давно истощились, и обреченная женщина испытывала теперь только бесконечную усталость. Ей вдруг все стало безразлично…

Элен послушно дала себя поднять с колен и, не сопротивляясь, сделала несколько последних шагов к своему столбу. Она стояла на коленях и с усталым безразличием смотрела, как снятую с ее плеч перекладину прикручивали к столбу, и не обращала внимания на копов, которые держали ее за руки. Элен отстранено заметила, что штырь на ее кресте отличается от других. Ее seddulum был полностью сделан из металла и целый частокол острых зубьев торчал в сторону верхушки креста. Эдакие грабли для промежности. Добсон ухмыльнулся и показал на страшный штырь:

– Это мой прощальный подарок, Элен. Можешь не благодарить.

Но, к сожалению Добсона, миссис Смит никак не прореагировала на его слова. «К чему сопротивляться… Зачем?.. Все это уже не имеет никакого значения… Мои девочки уже распяты, зачем мне жить дальше… Пусть только скорее все закончится…», – нашептывал ей тихий голос. Элен не сопротивлялась, и сама легла на крест, спокойно положив руки на перекладину. Женщина поморщилась и зашипела от боли, когда ее иссеченная спина соприкоснулась с грубым деревом. Ее прижали к кресту, и миссис Смит отвернулась, увидев, как Френк Добсон присаживается рядом с ее правой рукой. Она не хотела видеть, как ей будут калечить руку. Элен почувствовала острие гвоздя на своей руке, чуть выше запястья, между костями предплечья. А затем последовали резкий удар и сильнейшая боль. Гвоздь с хрустом пробил ее плоть и глубоко вошел в дерево.

Элен выгнулась и заорала во все горло. Копы, ранее видя ее безразличие, расслабились, а теперь спохватились и с большим трудом удерживали на кресте сильную женщину, потерявшую над собой контроль. Элен повернула голову и увидела, что из ее правого запястья торчит вбитый наполовину гвоздь, из-под которого медленно бежит струйка алой крови. Зрелище было страшным, и миссис Смит инстинктивно попробовала дернуть правой рукой. Но гвоздь и не шелохнулся. Тут мистер Добсон еще раз сильно ударил по гвоздю и вогнал его в руку женщины почти по самую шляпку. Он всегда делал свою работу основательно и на совесть. Закончив с правой рукой, Френк перешел к левой, и через минуту обе руки миссис Смит оказались намертво приколочены к перекладине креста. Когда приколачивали ноги Элен, она совсем обезумела от страшной боли. Гвозди с противным хрустом прорывались сквозь ее ступни и крушили все на своем пути. На ее голову натянули венец, и острые шипы прокололи тонкую кожу. Добсон потратил еще минуту, чтобы приколотить на ее головой табличку

Над корчащейся от боли женщиной прозвучала команда:

– Поднимайте крест! – и крест вместе с Элен стал медленно подниматься вверх, одновременно чуть скользя вперед.

И вдруг резко, совершенно неожиданно для Элен, со стуком ухнул вниз. Миссис Смит быстро съехала по кресту и напоролась на острые шипы seddulum, глубоко вонзившиеся ей в промежность. Дикий вопль оглушил даже уже привыкших к крикам присутствующих. Штырь между ног Элен был утыкан 2 и 3 дюймовыми шипами и менее всего подходил для сидения на нем. Это было изощренное орудие пытки, и несчастная женщина очень быстро в этом убедилась. Ее крест закрепили в яме № 10, напротив ее дочек, и все трое могли прекрасно видеть друг друга. Элен и Салли продолжали громко кричать от боли, а Келли могла только со смертной тоской в глазах смотреть на их страдания. Она-то знала, чего стоят первые 5 минут на кресте. И все последующие столетия остановившегося времени…

Элен с высоты своего креста смотрела на лица окружавших ее людей и кричала. Просто орала, не произнося ничего членораздельно. Салли, корчившаяся напротив нее, кричала и умоляла пощадить ее. Но никто не обращал на это внимания. Все смотрели, как распинали последнюю Осужденную, Мэгги Палмер.

Девушка тоже не сопротивлялась палачам. Она послушно легла на крест и дала себя прижать к нему. Стройное тело красивой девушки было покрыто рубцами от кнута. Элен видела, как задрожали ее губы, и напряглось тело, когда Добсон примеривался перед первым ударом. А дальше все прошло так же быстро, как и у них: удары молотка, громкие крики боли и громкий стук дерева о бетонное дно ямы. На голове Мэгги красовался такой же венец, как и других распятых.

И вот все четыре креста застыли друг перед другом. Миссис Палмер рыдала на коленях перед крестом своей дочери и отказывалась уходить, несмотря на все уговоры. Мэгги орала от боли и не могла остановиться, хотя уже почувствовала недостаток воздуха.

Вокруг распятий ходили телеоператоры и снимали крупные планы распятых женщин. Репортаж должен был выйти в 2-х часовых новостях, и надо было торопиться. Время – деньги! В ушах операторов звучали указания режиссеров их телеканалов: «Так, Бобби, прекрасно, а теперь крупный план на ноги этой малышки… Замечательно! А теперь всю девчонку снизу вверх… Не спеши, чуть медленнее. Стопкадр лица! Все! Снято! Звук наложим после».

В Школе прозвенел звонок, и ученики торопливо двинулись на уроки. Сегодня этот сумасшедший мир сожрал жизни еще двух девушек и взрослой женщины, а жизнь продолжалась. Но не для распятых Осужденных. Для них жизнь на кресте была просто растянутой мучительной агонией. Площадка вскоре совсем опустела. Тетушке Энн все-таки удалось увести свою безутешную сестру, школьники вернулись по классам, репортеры собрали свои манатки и убрались восвояси.

Крики быстро смолкли, тишину лишь изредка разрывали вскрикивания кого-то из распятых женщин и громкие стоны. Элен никак не удавалось приспособиться к кресту – если вообще можно приспособиться к непрерывной пытке болью. В конце концов, миссис Смит обнаружила то же, что и ее дочь за сутки до нее. Она приспособилась упираться ногами в подставку и дышать, когда подтягивалась вверх. Вдруг она заметила, что Келли что-то пытается ей прошептать. С большим трудом мать девочки разобрала, что та ей шепчет:

– Простите меня… Я… не… хотела…

Элен попыталась ответить дочери:

– Ты ни в чем не виновата…

Вскоре Элен, как и Салли, и Мэгги, стали мучить судороги мышц от постоянного напряжения. Муки распятой на кресте плоти только начинались…

У миссис Смит было время вспомнить все, что она когда-либо читала об этом старинном методе мучительной медленной казни. Несмотря на мучившую ее боль в руках и ногах она знала, что прибивание рук и ног гвоздями к кресту – это только начало. Больно, но не смертельно. Настоящая пытка ждала их впереди, и эти боли в мышцах были только слабыми предвестниками настоящих судорог и спазмов мускулатуры, которые будут терзать ее руки, ноги, пресс, диафрагму, становясь со временем все сильнее и продолжительнее. Постепенно они захватят грудные мышцы, и тогда начнутся настоящие проблемы с дыханием. А в итоге перегруженные мышцы просто истощатся и откажутся работать.

«Смерть от медленного удушья за 24-72 часа, – Элен вспомнила строчку из журнальной статьи, – если к тому времени я не умру от отека легких. Или от обезвоживания. Или от потери крови и шока. Черт бы побрал этот штырь с шипами. Из-за него я не могу расслабить ноги! ». Женщина испытывала еще большие мучения, чем окружавшие ее девушки. Ей приходилось непрерывно напрягать ноги и руки, чтобы спаси свою промежность от шипов seddulum. Стоило ей хоть на минуту забыться, как острые шипы глубоко впивались ей в самое нежное место на теле, заставляя вопить от боли. Еще не прошло и получаса, как она очутилась на кресте, а с ее seddulum уже капала кровь.

Миссис Смит мотнула головой, отгоняя назойливых мух, и с тревогой посмотрела на Келли. Дочь выглядела очень плохо. Вся ее белая кожа обгорела. Голова безвольно упала на окровавленную грудь, по лицу ползали мухи, но та не обращала на них никакого внимания. Волосы слиплись от пота и крови, стянутый резинкой хвостик болтался в такт дыханию девушки. Периодически Келли начинала заходиться в мучительном кашле. Элен со страхом поняла, что время ее старшей дочери уже на исходе. Если бы не было такой страшной жары, то смерть пришла бы намного позже. Но палящее солнце высушила голое тело Келли не хуже микроволновой сушилки. Она перевела взгляд на Салли. Девочка медленно двигалась вверх и вниз по кресту и изредка яростно мотала головой, пытаясь отогнать мух. Они ее совершенно измучили своей назойливостью. По рукам, ребрам и груди Салли скатывались струйки крови. Мэгги выглядела не лучше и занималась тем же, что и все – дышала.

Время почти остановилось, явно вступив в сговор с солнцем, болью и мистером Добсоном. Оно будто специально замедлило ход, чтобы распятые женщины в полной мере могли понять, что такое боль и страдание. Но постепенно солнце опустилось к холмам, и тени стали длиннее. В Школе прозвенел звонок, и на двор выбежали десятки школьников, чтобы поглазеть на голых девчонок и взрослую тетю, распятых на крестах. Но на этот раз уже никто не рисковал приблизиться к крестам. Все прекрасно видели, что из этого может получиться. На площадке, из бетонного основания которой теперь торчали 4 креста, ничего особенного не происходило. Голые тела женщин ритмично скользили вверх и вниз, изредка кто-то из них стонал или вскрикивал от боли. Кровь сочилась из их ран и струйками скатывалась вниз, оставляя красные дорожки на нагих телах. На громкие крики у распятых сил уже не было.

Вскоре после того, как диск солнца почти дотронулся до холмов, занятия в Школе закончились, и двор опустел. До распятых женщин никому, кроме мух, не было никакого дела. К вечеру Элен чувствовала себя уже настолько плохо, что не могла стоять на ногах и все чаще садилась на шипы seddulum. Пока еще ей хватало сил, чтобы подниматься с них. Салли и Мэг чувствовали себя несколько лучше. Очень хотелось пить. Языки стали сухими, как песок под жарким солнцем, губы потрескались и пересохли. Осужденные обгорели под солнцем и все сильно перегрелись.

Когда красный диск солнца опустился за холмы, пришли двое охранников. Один из них нес небольшое ведро с водой, у второго была в руках длинная палка с рогулькой. Коп поставил ведро перед Келли и вытащил небольшую губку, с которой стекала вода. Эту губку протянули на палке ко рту девушки, но та только открывала и закрывала глаза, не в силах понять, чего от нее хотят. Только когда губка ткнулась ей в рот, Келли потянулась губами и стала жадно высасывать воду. Женщины с жадной завистью наблюдали за тем, как пьет их сестра, дочь, подруга… Губка быстро стала сухой…

Потом копы по очереди обошли все распятия, и каждая женщина высосала по одной губке. Элен с жадностью вцепилась зубами в губку и не выпускала до тех пор, пока в ней не осталось ни капли воды. Вода воняла псиной, но если бы только кто-нибудь сказал Элен, что этой водой мыли полы в комнате охраны (а это было именно так), то она бы только рассмеялась и попросила бы дать ей еще. Она была уже готова пить любую, самую грязную и вонючую воду. Салли жалобно простонала:

– Пожалуйста, дайте еще!

Но коп только рассмеялся и вылил остатки воды на бетон. Элен, Салли и Мэг с тоской смотрели, как быстро высыхает лужа воды на горячем асфальте. Затем копы ушли, и несчастным женщинам пришлось довольствоваться тем, что им дали.

Быстро темнело. На небе появились первые звезды, и температура воздуха быстро опускалась. Вновь поднялся ветер, и распятые женщины стали мерзнуть, как и накануне. В эту ночь прожектор не принесли, и площадка погрузилась в темноту. Элен вглядывалась в силуэты напротив и пыталась понять, жива еще Келли, или нет. Миссис Смит беспокоилась, так как уже давно не слышала привычного покашливания и стонов от старшей дочери. Постепенно Элен стала забываться. Она очень измучилась, сражаясь с болью и с судорогами мускулатуры. Она слышала стоны, исходившие от Салли и Мэгги. Их дыхание постепенно становилось все более напряженным…

Когда рассвело, и первые лучи солнца осветили место казни, то охранники увидели, что только три тела продолжают двигаться и сражаться за жизнь. Обессилевшая Келли умерла под утро, до восхода солнца. Элен в этот момент очнулась и с болью наблюдала за последними попытками Келли вздохнуть. Девушка безвольно висела на оттянутых кверху руках, полностью опустившись на seddulum. Она уже не чувствовала боль, глаза были закрыты, голова безвольно опустилась на грудь. Ее грудь поднималась все реже и, наконец, перестала подниматься вообще. По телу Келли пробежала последняя судорога, и ее душа тихо оставила измученное тело. Элен поняла это и простонала: «Моя девочка…». Но и сама миссис Смит чувствовала, что силы постепенно оставляют ее.

Она посмотрела на Салли. Ее младшая дочь как раз сидела на своем штыре и морщилась от боли. Ее seddulum был весь в крови. Элен попыталась обратиться к дочери, но из горла вырвался только слабый хрип. Она закашлялась и хрипло прошептала:

– Салли, Келли умерла…

– Я знаю, – прошептала Салли в ответ. Ее почти не было слышно, – я перестала слышать ее дыхание. Мама, как ты?

– Неважно, я не чувствую ни рук, ни ног…

И разговор прекратился. Обе были слишком измучены, чтобы тратить силы на разговор. Постепенно солнце поднималось все выше и стало припекать. Салли видела, как школьный сторож поливал двор. Она вспомнила, как этот молчаливый мужчина напоил их вкуснейшей, самой вкусной в мире водой. Девочка облизала пересохшие губы: «А вдруг он сделает это и сегодня, – отчаянная надежда затеплилась в душе у девочки, – ведь ему нужно пройти каких-то 100 ярдов и направить шланг на нас! ». Но сторож продолжал поливать двор, как ни в чем не бывало, и явно не собирался выполнять желание Салли.

Вскоре подъехал первый автобус, а за ним еще несколько. Мимо распятых голых женщин проходили десятки школьников, спешащих на первый урок. Салли с тоской вспоминала, как и она еще совсем недавно бегала по этой же дороге в Школу. Она подтянулась на руках и тихо простонала от боли, разрывающей руки… На площадку забежали несколько мальчишек, но они не посмели пересечь ее границу. Мальчишки немного постояли, поглазели на голые окровавленные тела и тоже помчались в школу. Вскоре прозвенел звонок. В школе продолжалась прежняя жизнь. Становилось все жарче…

На длинной перемене школьники вновь обступили площадку, но уже без особого интереса. Голые тела на крестах уже перестали быть для них чем-то необычным и постепенно превращались в привычный элемент пейзажа. Гораздо интересней было обсудить новый боевик. Или поиграть за школой…

Когда к площадке подошел мистер Добсон, толпа быстренько рассосалась. Френк подошел к Келли и брезгливо попробовал пульс на бедренной артерии девушки. Пульса не было. Он повернулся к Элен, которая застыла в напряженной позе и прикладывала все силы, чтобы не сползти на свой шипастый seddulum.

– Ну, что, Элен. Одну ты уже потеряла. Очередь за другой? – насмешливо произнес Добсон.

Миссис Смит не ответила. Не было ни сил, ни желания. Добсон чуть пожал плечами и ушел. Жара и мухи сводили с ума оставшихся в живых женщин. Салли закрыла глаза, чтобы защитить их от мух, но чувствовала, как те ползали по ее потному лицу, залазили в уши, ползали по рубцам от кнута, из которых продолжала сочиться сукровица. Наконец Салли почувствовала, как эта летающая напасть добралась до ее растертого в кровь лона, и мухи ползают по промежности. Он невыносимого зуда девочка стала тереться о seddulum, еще больше раздирая свое лоно.

Около трех часов дня Элен почувствовала себя совсем плохо. Она потеряла слишком много крови и жидкости. Лишенная столь важной для нее поддержки seddulum женщина быстрее, чем девочки, истощила свои силы. Теперь ее мучила жестокая одышка и кашель. Наконец Элен без сил опустилась на острые шипы своего seddulum и уже не нашла сил подняться. Она чувствовала, как длинные шипы все глубже проникают в мышцы ее промежности, и кровь по ногам течет все сильнее. Боль была очень сильной, но Элен ничего не могла поделать с этим. Ее сильное тело молодой здоровой женщины, в которое было вложено столько денег, времени и труда, окончательно отказалось ей повиноваться. Миссис Смит поняла, что проиграла. Она с тоской посмотрела на неподвижное тело Келли и подумала, что не пройдет и пары часов, как они воссоединяться. На небесах.

Салли открыла глаза и глянула на Элен. Вид матери напугал ее. Миссис Смит безвольно повисла на руках, опустив голову на грудь. Мамины волосы свесились с головы. По ногам струилась кровь из промежности, проткнутой в десятке мест. Лицо матери стало серым, в уголках рта пузырилась розовая пена. Грудь почти не поднималась. Салли поняла, что мама умирает у нее на глазах, но ей оставалось только наблюдать. Спустя еще полчаса все было кончено. Грудь Элен Смит перестала двигаться, и она тихо умерла. Салли со стоном уронила голову на грудь и горько зарыдала.

После захода солнца воды им не принесли. Обе девушки уже не чувствовали своих конечностей, и силы постепенно покидали их. Судороги выкручивали их мышцы; подниматься вверх и делать глубокий вдох ни Мэгги, ни Салли больше не могли. Они сидели на своих зубчатых seddulum и не могли встать на ноги. Оттянутые вверх и назад руки не давали нормально дышать, и оставалось только сидеть, терпеть боль и ждать скорого конца страданий. Они так и сидели, в полной темноте, вслушиваясь в напряженное дыхание друг друга. Через какое-то время Мэгги поняла, что больше не слышит Салли. Храбрая девочка, чья неосмотрительность и любовь к сестре привели Мэгги на этот крест, умерла и оставила ее совсем одну.

Но силы быстро покидали Мэгги. Скоро и она стала забываться… Когда девушка снова пришла в себя, то с удивлением поняла, что куда-то подевалась сводящая с ума боль, и она может свободно дышать. Тело вдруг стало удивительно легким. Настолько легким, что она оттолкнулась от него и взлетела…

Первые лучи солнца осветили четыре остывших тела, которые безвольными куклами обвисли в одинаковых позах.

Тела девушек и Элен Смит провисели на крестах до полудня, напоминая школьницам о том, что такое Лотерея. Наконец, приехали коронеры и сняли с крестов окоченевшие тела, которые безвольными манекенами падали с глухим стуком на бетон площадки. Опустевшие кресты остались стоять на месте, ожидая очередных жертв. Они ждали недолго…

Конец