Вполне реальный мир aka Инцест реальные рассказы Часть 11

Коренастый широкоплечий человек в черном мундире без знаков различия исподлобья смотрел на кадетов, вытянувшихся в проходах между рядами парт. В начале курса все места в этой аудитории были заняты. Теперь же большая часть парт пустовала. «Ну что ж, – подумал он, – все правильно. Так и должно быть. И я был бы дерьмовым начальником курса, если бы не освободил Агентство от ненужного балласта. Тридцать процентов на выходе – этого вполне достаточно…»

– Вольно! Займите свои места.

По аудитории пронесся легкий шум, когда курсанты почти синхронно оказались за партами.

– Джентльмены, вы подошли очень близко к успешному завершению курса обучения в Академии. Сегодня вам предстоит пройти заключительный экзамен, без успешной сдачи которого вы не сможете стать оперативником Агентства. Условия стандартные. Через два часа каждый из вас получит в распоряжение объект, в память которого был занесен произвольный цифробуквенный код. В течение последующих 24 часов вы должны будете добыть его, используя все имеющиеся в вашем распоряжении средства и полученные в Академии знания. Количество технических помощников из числа младших курсантов не более трех. Вы также можете при необходимости пользоваться квалифицированной медицинской помощью. Привлечение врача на любом из этапов допроса не будет влиять на оценку. В данном случае вы будете работать только на результат. Как вы понимаете, джентльмены, по сути, это будет ваш первый настоящий допрос. Для вас он будет особенно сложен тем, что экзаменационная комиссия с этого семестра вводит следующее ограничения: вы ограничены по времени одними сутками, и вы не должны причинять объекту телесных повреждений, от которых бы тот не смог оправиться в течение 48 часов после окончания допроса. Таким образом, имитируется подготовка к открытому процессу. Вам понятны условия?

– Да, сэр! – разом рявкнули полторы дюжины глоток.

– Как обычно, все экзаменационные объекты находятся в отличной физической форме и имеют повышенную устойчивость к боли. Однако с этого семестра все объекты перед допросом получают гипнотическую защиту, соответствующую максимальному уровню 3А, а не 2В, как это было ранее.

Начальник курса сделал паузу и добавил подчеркнуто жестким тоном:

– Руководство Академии сознательно ужесточило условия экзамена. Если вы справитесь с поставленной задачей сейчас, значит, мы можем быть уверенными в том, что вы не спасуете и впоследствии, когда ставкой будет уже не проваленный экзамен и уязвленное самолюбие, а вполне реальная безопасность Государства. Вам понятно?

– Да, сэр!

– Желаю удачи, джентльмены. Мне бы хотелось встретиться со всеми вами послезавтра, на церемонии вручения дипломов. Мистер Гудмен!

– Слушаю, сэр? – худощавый мужчина в черном комбинезоне с тремя шевронами старшего инструктора поднялся из-за преподавательского стола.

– Продолжайте инструктаж.

– Есть, сэр! Курс!

Кадеты вскочили из-за парт, будто ими выстрелили из катапульты. Когда за начальником курса закрылась дверь, инструктор приказал:

– Садитесь.

Роста он был небольшого, жилистый, с худым лицом. Правый глаз инструктора закрывала черная повязка, а на левой руке не хватало двух пальцев. На груди мистера Гудмена поблескивали миниатюрные орденские планки, одну из которых украшало крошечное бриллиантовое созвездие, означавшее признание особых заслуг. А также то, что он оказался единственным выжившим в боевой операции. Внезапно его суровое лицо расплылось в широкой улыбке:

– Ну, что, парни, крепко напугал вас Старик?

– Есть немного, сэр, – ответил за всех бритый наголо здоровяк. Его серый комбинезон кадета Академии был украшен серебряным орлом командира группы. – Но сэр… Уровень 3А, согласитесь, это очень уж круто. Насколько мне известно, подобный уровень защиты практически невозможно взломать!

Гудмен довольно ухмыльнулся:

– А кто вам сказал, что это будет легко, мистер Берк? Практический экзамен всегда был сложным делом. И вы это знали с самого первого дня обучения в Академии. Мы что, по-вашему, просто так назначаем младших кадетов в технические помощники выпускникам? – Гудмен пожал печами. – Все очень просто, кто-то из вас экзамен сдаст, кто-то нет. Отсев неизбежен. Но абсолютно необходим. Старик прав, Агентству нужны только самые лучшие.

Инструктор уперся кулаками о стол и чуть наклонился вперед. В его голосе лязгнул металл:

– Поймите, парни, мы должны, нет, мы просто обязаны быть жестокими! После той волны хаоса, после всех ужасов, связанных с анархией, вести дела по-другому стало просто невозможно. Как зверствовали банды «Черных вдов», и что на самом деле вытворяли наши отряды «Миротворцев», вам ни одно видео не покажет. Это надо пережить, оценить и постараться никогда больше не допустить. Для этого и существует Агентство.

Мистер Гудмен обошел кафедру и присел боком на край стола. Его голос снова поменялся, став по-отечески мягким:

– А насчет прочности 3А… – инструктор пожал плечами, – если бы на самом деле существовала действительно надежная защита информации от современных методов допроса, наша профессия стала бы попросту ненужной. Однако мы зачем-то тратим время и деньги на подготовку вас, специалистов-дознавателей. Неужели вас, почти готовых специалистов, на самом деле смущает то, что кто-то назвал защиту класса 3А самой крутой? – Гудмен скривил губы в презрительной усмешке. – В таком случае вы просто зря потратили несколько лучших лет своей жизни!

Инструктор не глядя ткнул пальцем назад, в спрятанный в столе пульт, и на экране за его спиной засветилось объемное изображение головного мозга. Оно медленно вращалось по трем осям, время от времени невидимый скальпель делал разрезы, делящие мозг вдоль и поперек. Несколько стрелок тянулись к лобно-теменным отделам коры и подкорковым структурам, выделенных красным цветом:

– Я не собираюсь вам читать лекцию о морфологических структурах, ответственных за хранение информации в биологическом компьютере под названием головной мозг. Психотехнические приемы защиты информации вы знаете, по крайней мере, теоретически не хуже меня. И должны всегда помнить о том, что любая гипнотическая защита, даже самая изощренная, лишь препятствует случайной выдаче информации: во сне, под гипнозом или от воздействия «сыворотки правды».

Инструктор помолчал.

– Информация, скрытая в черепной коробке ваших будущих клиентов, может быть самой разной. Элементарной, вроде «что вы делали вчера? » или чертовски сложной. Конкретно в вашем случае – это будет какой-то сложный код. Ни вы, ни я даже приблизительно не знаем его характеристик. Мы можем только догадываться, что он заложен в структуры долговременной памяти и как-то связан с самыми глубинными личными переживаниями и привязанностями. Это неизбежно заставит объект допроса сопротивляться до последнего. Поэтому, даже выдавив из него интересующие вас сведения, вы не можете до конца быть уверенными в том, что он сказал правду. Ведь объекту будет достаточно лишь слегка, всего в одном символе, исказить код – и все, вы сгорели. Для вас это будет означать конец не начавшейся карьеры оперативника, а в реальной жизни – провал операции с непредсказуемыми последствиями.

Мистер Гудмен обвел глазами аудиторию, внимательно изучая лица курсантов.

– Парни, в течение нескольких лет я все время пытался вдолбить в ваши головы одну простую истину: допрос – это целая наука, построенная в первую очередь на психологии. Если допрос проведен правильно, объект должен захотеть поделиться с вами информацией. Причем захотеть искренне, стремясь помочь изо всех сил, мучая свою память ради крох тех фактов, которые вы могли упустить. Он должен умолять вас о возможности сотрудничества. Он должен умолять вас, чтобы вы его выслушали. И момент, когда вы, наконец, разрешите ему говорить, должен стать счастливейшим моментом его жизни, – мистер Гудмен усмехнулся. – И вот в этом-то и заключается весь фокус нашей профессии – как заставить искренне ненавидящего вас человека захотеть вам помочь. Понятно?

Аудитория придавлено молчала. Наконец, после нескольких секунд напряженной тишины, старший группы Берк неуверенно произнес:

– Прошу прощения, сэр, но как…

– Как заставить клиента захотеть? – со смешком закончил за смущенного курсанта старший инструктор. – Мистер Берк, вы хотите, чтобы я пересказал вам содержание всех учебников и наставлений, которые вы старательно вызубрили за годы учебы?

– Никак нет, сэр!

– Парни, если вы сейчас сидите передо мной, значит, что вы, во-первых, старательно изучили все, что сказано в этих самых учебниках, а во-вторых, обладаете интеллектом намного выше среднего. Все прочие сейчас трамбуют плац и крепят мускулы на полосе препятствий.

Обстановка в аудитории несколько разрядилась. Мистер Гудмен ободряюще улыбнулся повеселевшим курсантам:

– Разумеется, вам будет тяжело. А я, в свою очередь, не могу дать вам готового рецепта на все случаи жизни. И ни один учебник этого не сделает, поскольку не бывает двух одинаковых допросов, как не бывает двух абсолютно одинаковых людей. Это знание, которое приходит с опытом. Невозможно научиться плавать, не начав плавать, как бы досконально вы не проштудировали теоретическую часть. Но я могу дать вам один совет: перед началом допроса вспомните слова, с которых несколько лет назад я начал свою самую первую лекцию для вашего курса. Мистер Берк? Можете не вставать…

– Сэр, вы сказали, что все люди чего-то боятся.

– Блестяще, мистер Берк! Вы абсолютно правы. И что из этого следует?

– Затем вы сказали, что требуется всего лишь правильно определить, чего человек больше всего боится. Найти этот страх и вытащить его наружу. Сэр.

– Что ж, у вас отличная память, курсант. Все правильно. Все люди чего-нибудь боятся, порой неосознанно, на подсознательном уровне, но – всегда. Причем скорее даже не самой боли, а того образа, который с ней ассоциируется. И тут главное – угадать.

Мистер Гудмен вытащил из-за парты стул, развернул его, и сел верхом, свесив руки со спинки.

– Я, разумеется, не знаю, кого Старик выбрал в качестве объектов для допроса, но готов поспорить, что среди них нет ни одного мужчины. Это было бы слишком просто, – Гудмен покачал головой и усмехнулся. – С мужиками вообще намного проще. Все они, как правило, эгоцентристы без особых моральных привязанностей. Очень редко встретишь такого, кто бы стал терпеть пытку ради чего-либо – хоть бабы, хоть идеи. Тем более, что ответ на все вопросы у мужиков между ног болтается. Зажми ему яйца в тиски, да покрепче, и он выложит все. Если и не сразу, то минут через пять максимум. Если не от боли, так из страха потерять самое драгоценное. Какой бы не был упрямый.

По аудитории пробежал возмущенный шумок.

– Совсем другое дело – бабы…

Старший инструктор помолчал, видимо, вспоминая что-то не очень приятное. Затем, со вздохом, продолжил:

– С ними всегда одни проблемы. Все они потенциальные мазохистки, а некоторые еще, вдобавок, и с суицидальными наклонностями. Такие стервы от пыток только крепче духом становится, великомученицы, мать их… Когда баба терпит боль и знает, за что страдает, она становится до невозможности упрямой. Особенно если нарвешься на проблему «мать-ребенок» или «счастливая пара».

Гудмен покачал головой и добавил:

– Не хочу вас расстраивать, парни, но думаю, что Старик выбрал для экзамена именно этот вариант. В свете вышесказанного могу лишь посоветовать не пытаться решить проблему с наскока, здесь в расчет берется не скорость, а результат. Никто вас в шею не гонит, 24 часа – это очень много. Вы слышали, что сказал Старик – все объекты находятся в отличной форме и привычны к боли, поэтому рекомендую для начала…

Венди проснулась за секунду до того, как форсунки, упрятанные в потолок и в стены, выдали первую порцию воды. Скорее всего, ее разбудил предшествовавший этому утробный клокочущий звук, раздававшийся всякий раз, когда включали воду. Эта принудительная гигиеническая процедура не относился к числу приятных вещей, однако Венди была вынуждена была терпеть ее каждое утро. Впрочем, как и многое другое…

Венди под приличным напором окатило ледяной водой, и она, еще окончательно не проснувшись, отплевываясь и фыркая, откатилась в дальний угол камеры, где присела на корточки, сжавшись в комок и обхватив себя руками за плечи. Так было чуть теплее и в этом месте, в чем она убедилась опытным путем, напор воды был немного меньше и ледяные струи не так больно резали кожу. Дрожа от холода, Венди дожидалась конца «омовения» и проклинала про себя тех, кто устраивал эту пытку.

Утренний душ был, как всегда, непродолжительным, но интенсивным. Вода не успевала уходить в канализационное отверстие в бетонном, чуть покатом полу, и вскоре поднялась до щиколоток. Впрочем, Венди называла эту водную процедуру «утренним душем» скорее по привычке – она давно потеряла счет времени, которое тянулось в этой крошечной камере совершенно незаметно. Последний раз она видела солнечный свет, когда ехала на экзамен в автобусе из Приюта. После аукциона Венди почти сразу вкатали в задницу укол какой-то пекучей дряни, и она намертво вырубилась, придя в себя в этой крошечной камере, мучаясь от головной боли и с жутким ощущением во рту. С этого момента все ее жизненное пространство заключалось в правильном прямоугольнике 4 на 7 с половиной футов, с серыми бетонными серыми стенами и неровным полом. Пластиковый матрас, канализационное отверстие в полу, в самом центре камеры, оно же отхожее место, и кран с водой в дальней от двери стене – вот и все удобства. Отверстия водяных форсунок в стенах и в потолке Венди к удобствам не относила, хотя польза была и от них: вода смывала все нечистоты, скапливавшиеся на решетке канализационного отверстия. Все развлечения – несбыточные мечты о свободе, разглядывание собственного пупа и вынужденные физические упражнения, чтобы согреться.

Кстати о пупе. Хоть с момента пробуждения в камере на ней не было кандалов и ошейника, рабское клеймо, выжженное на животе мистером Майлзом, осталось. Розовый S-образный рубец уже почти очистился от корочек и напоминал о себе легким зудом заживающей плоти. Лысый гном был прав – эта хрень будет с ней вечно, ни на секунду не давая забыть о том, кто она есть на самом деле. Также в качестве напоминания осталось и кольцо в паху. Проколотая губа давно поджила, и теперь Венди вспоминала о нем только если случайно задевала рукой. Жетон с нее сняли вместе с ошейником, чему Венди была очень рада: ходить с постоянно болтающимся между ног массивным жетоном было еще то удовольствие.

Вспомнив о мистере Майлзе, Венди машинально провела рукой по голове. Под ладонью была только гладкая кожа без всяких признаков роста волос. Придя в себя в камере, она быстро поняла, что лишилась даже тех жалких остатков растительности на голове, которые еще оставались. Ее наголо бритый череп теперь, наверное, блестел не хуже, чем лысина у мистера Майлза. Венди оставалось только надеяться, что когда-нибудь у нее снова вырастут волосы, а до тех пор расческа и шампунь ей точно не понадобятся…

Но в целом, учитывая ее теперешнее положение, кроме отчаянной скуки пока Венди жаловаться было особо не на что. Ее не били, не обижали, регулярно кормили и при этом не заставляли работать с утра до ночи. Конечно, все время сидеть в одиночку взаперти было ужасно скучно, но жаловаться было некому – ее новый хозяин после аукциона ни разу так и не объявился.

Венди почувствовала бурчание в желудке и с надеждой посмотрела на маленькое отверстие автоматического раздатчика под потолком. Пища подавалась в виде пластиковых пакетов, меню было всегда одним и тем же – безвкусная хлорелловая размазня с кусочками соевого мяса. Еда разогревалась сама при раскрытии пакета. Пластиковая упаковка быстро распадалась и требовала скорейшей утилизации в канализационном отверстии.

По тому, как быстро после еды снова наступало чувство голода, Венди поняла, что количество калорий в порции было рассчитано так, чтобы удовлетворять лишь самые насущные потребности организма. Располнеть на таком пайке было невозможно в принципе. Также в принципе нельзя было определить время суток: свет в камере все время светил одинаково ровно, пища подавалась через неравные промежутки времени, а душ несколько раз заставал ее в бодрствующем состоянии, причем дважды с интервалом всего в несколько часов. Впрочем, биологические часы внутри здорового молодого организма девушки еще окончательно не сбились со счета. К примеру, Венди была совершенно уверена, что со времени аукциона прошло не более полутора недель: ее последние месячные окончились всего за четыре дня до выпуска, а своим ощущениям она привыкла доверять. Впрочем… Венди пришло в голову, что если кто-то всерьез задался целью сбить ее внутренние часы, то в пищу вполне могли подмешать соответствующие гормональные препараты.

Большую часть времени она проводила сидя или лежа на матрасе. Иногда, чтобы согреться, Венди делала гимнастику и подозревала, что некомфортную температуру в камере поддерживают именно для того, чтобы стимулировать к выполнению физических упражнений. Как-то в самом начале, в очередной раз наблюдая за тем, как из отверстия раздатчика вылетает упаковка с едой, ей в голову пришла мысль о том, что она может вот так провести всю свою жизнь, не выходя из камеры. А что? Пища поступает автоматически, вода в кране есть, и если кому-то там, на свободе, придет в голову забыть о ее существовании, то ее жизнь будет зависеть лишь от исправности кухонной автоматики…

Однако Венди быстро дали понять, что о ней не забыли. Через два душа и четыре упаковки с едой за ней пришли. Люди в черных комбинезонах. Их лица были скрыты белыми биомасками, представлявшими собой жутковатые пародии на человеческие лица. Увидев их в первый раз Венди перепугалась до смерти, однако ей быстро и доходчиво дали понять, что вопить, царапаться и дрыгаться ногами здесь, мягко говоря, не принято. Условный рефлекс был раз и навсегда закреплен ударом электрошоковой дубинки по животу. В тот и во все последующие три раза на Венди надевали наручники, на голову натягивали душный пластиковый мешок и куда-то водили. Недалеко. По выходу из камеры 25 шагов налево, поворот, и еще 36 шагов направо. И это было все, что Венди могла кому-нибудь рассказать о своих прогулках. Затем следовало всегда одно и то же: укол из пневматического шприца в шею и полный провал в памяти. После этого Венди приходила в себя уже на полу в своей камере.

…Воду обрезало, как ножом. Остатки растопленного арктического льда еще с журчанием уходили в сток, а Венди уже принялась интенсивно приседать, чтобы согреться, при этом с тоской поглядывая на мокрый коврик. Ее единственная защита от холодного пола была пока недоступна, тонкий губчатый пластик быстро вбирал в себя воду. Правда, если его хорошенько выкрутить, то сох он тоже довольно быстро, но этого счастливого момента еще надо было дождаться.

Отжимаясь на кулаках от пола, Венди поймала себя на мысли, что сегодня она почти не имеет ничего против такого «бодрящего» начала дня, уж слишком жуткие кошмары ее мучили ночью. Как обычно, Венди не могла вспомнить ничего конкретного, но была рада сбросить с себя этот тяжелый липкий сон, после которого голова была тяжелой, как чугунный шар и тупо ныла. Дождаться… Ждать… Нужно подождать… Чего? Венди вдруг почувствовала, что не может вспомнить что-то очень, просто невероятно важное. И одновременно с этим очень приятное… Но что, черт побери? Мокрый пол, холод… Ждать… приятное… «Твою мать, да что же…»

«Ой!.. Мама…» – в голове Венди как будто что-то щелкнуло. Это был не сон. И не кошмары. То есть кошмары, конечно, были, но уже потом, после того, как…

Вчера люди в масках вчера забрали ее в пятый раз. Процедура стандартная, вели по тому маршруту. Но на этот раз ей вкатали укол не сразу. Венди помнила, как ее уложили на металлический стол, растянули за руки и за ноги, и пристегнули ремнями. Очень долго ничего не происходило. Где-то совсем рядом, под самым ухом, тихо журчала вода. Откуда-то сбоку тянуло приличным сквозняком. Хотя ее не трогали, но лежать вот так, неизвестно где, голой, растянутой на столе, с мешком на голове, было ужасно неудобно и с моральной и с физической точки зрения. Ныли руки, под плечи давила какая-то острая железяка, заставляя запрокидывать голову…

Венди успела окоченеть от холода, как вдруг почувствовала мягкое прикосновение к правому плечу. Рука была теплой, и это само по себе уже было приятно.

– Тихо, – прошептал женский голос, – у меня мало времени. Здесь можно говорить спокойно. Пока эти сволочи не вернутся, я должна успеть тебе кое-что сказать…

С ее головы стянули мешок и Венди повернула голову к говорящей. Нагнувшаяся над ней женщина была в белой биомаске и в черном комбинезоне. Светлые волосы были схвачены на затылке в тугой узел. На ее левой руке, между указательным и большим пальцами была очень приметная черная родинка, по форме очень похожая на цифру восемь. И еще у нее были большие зеленые глаза, которые притягивали к себе, как магнит…

Рассказ незнакомки потряс Венди настолько, что она позабыла обо всем на свете. Это казалось совершенно невероятным, но оказывается, в Государстве существовало настоящее подполье, уже много лет ведущее тяжелую неравную борьбу против правительства, сражаясь за отмену Лотереи и рабства! Еще более потрясающей новостью было то, что ее матери, Саманте Кинг, удалось при помощи группы Сопротивления избежать казни и скрыться! Старинная мамина подруга, миссис Джонсон, работала регистратором в Центре Исполнения Наказаний, и ей удалось в последний момент каким-то образом поменять мамин идентификационный код. Благодаря этому вместо Саманты Кинг казнили другую женщину, очень похожую на нее, и теперь мамуля живет под чужим именем и является одним из руководителей подполья. Она все знает о судьбе Венди и передает ей привет. Готовится нападение и большой побег. Если все пойдет, как задумано, то они скоро встретятся и больше никогда не расстанутся.

Тихий шепот проникал глубоко в сознание Венди. Она как губка впитывала слова, имена и даты… Самой главной информацией был новый идентификационный код мамы и адрес, по которому она должна была прийти после побега. «Венди, девочка моя, запомни…Когда ты отсюда выберешься, то найдешь маму по ее коду. Но никому его не говори, иначе все погибнет! А теперь я должна тебя предохранить... » Венди почувствовала укол в предплечье. Через несколько секунд ее охватила апатия. Голос прошептал:

– Ничего особенного ты не видела и не слышала… Ты ничего не знаешь…

Венди не помнила, долго ли еще звучал этот голос. Как обычно, она совершенно не помнила, как снова оказалась в своей камере.

«Черт! Ну и холодина!.. » – очнулась от наваждения Венди и с удвоенной энергией принялась отжиматься от пола. Тело само выполняло все необходимые движения. Мысль о наличии подполья уже не вызывала у нее такого потрясения, как вчера. Наоборот, как раз теперь все казалось понятным и логичным. Система была несправедливой и жестокой. Президент был последней сволочью и подонком, с руками по локоть в крови невинных людей. Вместе с ним у власти стояли убийцы и работорговцы, растоптавшие демократию и конституцию. С ними надо было бороться. Точка. «Только бы дождаться побега…» – при одной только мысли об этом у Венди кружилась голова и теплело в груди. Теперь у нее появилась надежда и хоть какой-то смысл жизни: «Ненавижу!!! Я их всех убью! Я рассчитаюсь с ними за все!.. »

Неожиданно за спиной щелкнул дверной замок. Хоть всего секунду назад Венди мечтала передушить всех сволочей голыми руками, но независимо от ее желания сработал рефлекс. Венди моментально оказалась стоящей на коленях, низко наклонившись с заложенными за затылок руками, уткнувшись носом в мокрый пол.

За ней снова пришли. Как обычно, трое, в черных комбинезонах и в белых биомасках, полностью закрывавших лицо. Венди без сопротивления дала надеть на себя наручники и натянуть вонючий пластиковый мешок на голову. Последнему обстоятельству она была даже рада, потому что теперь можно было не следить за выражением своего лица. А это было теперь просто необходимо, так как с каждой секундой контролировать его было все сложнее из-за переполнявшей Венди ненависти. Затем ее поставили на ноги и вывели в коридор. Двое крепко держали ее под руки, третий шел сзади и чуть слева, страхуя коллег.

К удивлению Венди, на этот раз ее повели не налево, как обычно, а сразу развернули направо. Едва девушка успела понять, что происходит, как холодный бетон под ее босыми пятками сменился липким пластиком. Через секунду пол ушел из-под ног.

– Ох! – вырвалось у Венди. Желудок подпрыгнул вверх, и она сразу вспомнила, что ничего не ела со вчерашнего дня. Или ночи. Или… Черт, в этой круговерти она совершенно не представляла себе, какое сейчас время дня.

– Спокойно! – равнодушным тоном сказал охранник, сжимавший ее левый локоть.

«Черт, это же лифт!.. » – пронеслось в голове у Венди. И причем скоростной, судя по тому ускорению, с которым он падал вниз. Венди подумала, что, сидя в своей камере, она почему-то решила, что находится где-то под землей. Но ведь с таким же успехом ее могли держать хоть и на сотом этаже! Ведь она не имела ни малейшего представления о месте своего пребывания…

Не успела Венди обдумать это, как лифт плавно остановился, и она услышала за спиной звук открывающейся двери. Конвоиры довольно грубо развернули ее на 180 градусов и потащили вперед. Сделав несколько шагов, Венди к своему удивлению почувствовала под ногами теплую мягкость коврового покрытия, полностью скрадывавшего все звуки.

Венди по привычке считала шаги. Зачем – она и сама толком не знала. Через двадцать пять шагов они остановились, и послышался характерный чавкающий звук герметика на открывшейся двери. По телу приятно пахнуло теплым воздухом. Повинуясь конвоирам, Венди сделала пять шагов вперед и остановилась.

Здесь было намного теплее, чем в коридоре. Но под босыми ногами вновь оказался холодный бетон, так что особого комфорта Венди не ощутила.

Она прислушалась и поняла, что очутилась в каком-то помещении, наполненном сдавленной тишиной сейфа или бомбоубежища. «Черт, что же они собираются со мной делать? » – забеспокоилась Венди. Собственно, беспокойство в ней зрело давно, с того самого момента, когда люди в масках повели ее в не ту сторону, как обычно. Венди подозревала, что в жизни намечается очередная перемена. И это ее абсолютно не радовало, поскольку, исходя из своего печального опыта, она уже привыкла, что конкретно в ее судьбе все меняется только в худшую сторону…

С головы стащили мешок. Венди заморгала и зажмурилась, слепящий свет яркой лампы бил прямо в глаза. В нос ударил крепкий запах дезинфицирующего раствора…

– Объект доставлен, сэр.

– ОК. Подготовьте ее. Только аккуратно! – услышала она властный голос. Мужской, немного с хрипотцой. Молодой, и… привыкший командовать.

Сквозь резь в глазах Венди разглядела, что здесь распоряжался высокий широкоплечий мужчина, которого она назвала про себя Генералом. Генерал был одет в точно такой же комбинезон и биомаску, что и его трое помощников, однако его приказы выполнялись молниеносно и беспрекословно. Венди это сразу оценила.

С ней обращались быстро и грубо, как с каким-то неодушевленным предметом. С Венди молниеносно сняли наручники, не отпуская рук – нагнули и прилепили к хребту широкую клейкую ленту, тянувшуюся от затылка до самого копчика. Разогнули, чуть приподняли и вдели кисти рук в кандалы, свисавшие с обеих сторон широкой стальной балки. На короткое мгновение Венди свободно повисла на массивной крестовине, стоявшей в самом центре помещения. Как успела заметить Венди, окон здесь не было, пол и стены выложены белым кафелем и… Ей чертовски не понравилось сточное отверстие точно под основанием крестовины. Вообще, эта комната больше походила на какую-то лабораторию – столько здесь было напихано электронного оборудования: «Ага, лаборатория… И я в качестве подопытного кролика! Вот черт! Черт! Что они со мной собираются делать?! – вдруг простая и ясная мысль озарила ее. – Неужели… Ой!!! Это же комната для допросов!!! Мамочка! Как они узнали?!.. И что им известно?!.. »

Не успела Венди опомниться, как ее ноги приподняли, широко раздвинули и пристегнули за лодыжки к стальной поперечине. В результате она оказалась распятой в крайне неудобной и чертовски унизительной позе. Практически весь вес пришелся на запястья, которые сразу заныли от впившегося в кожу металла. В довершение ко всему ее зад сильно выпятился вперед, а то, что было спрятано между ног, оказалось самым бесстыднейшим образом выставлено напоказ. Венди представила, как это выглядит со стороны и почувствовала, что краснеет. Хоть бы что с ней не происходило, но стыдливости и способности смущаться она так и не утратила – абсолютно ненужные и даже вредные качества в ее нынешнем положении.

Спустя секунду шея Венди оказалась в широком ошейнике, плотно прилегающем к коже. Внутренняя поверхность этого пластикового воротника неприятно царапала и чуть покалывала. Венди немного покрутила головой – воротник сидел туго. Он не мешал дышать, но неприятно давил на шею и подпирал подбородок. Впрочем, долго крутить головой ей не дали: на гладко выбритую голову Венди надели легкий металлический шлем, так же, как и воротник, оцарапавший кожу остриями контактов, затем пристегнули ремнем к подбородку и жестко зафиксировали голову в висках винтовыми зажимами, больно впившимися в плоть.

– Ай! – вскрикнула Венди, когда ошейник больно уколол шею. Спустя секунду она почувствовала, как что-то чужеродное проникло внутрь, чуть прошло вниз и… осталось, вызывая неприятное щекочущее чувство.

– Венозный доступ обеспечен. Катетер в яремной вене, – доложил помощник.

Веки девушки насильно оттянули вверх и прилепили клейкой лентой ко лбу. Моргать Венди уже не могла и вскоре появилась резь в глазах. С каждой секундой боль в подсыхающей роговице становилась все сильнее, Венди попробовала моргнуть, но клейкая лента держала намертво.

Помощникам Генерала всего этого было явно недостаточно. Люди в масках продолжали двигаться, как заведенные, и вскоре Венди тихонько проскулила от боли, когда в ее влагалище воткнули огромный и очень холодный стержень из металлизированного серого пластика, по форме напоминавший стилизованный фаллос. Круглая блестящая «головка» этого приспособления была сплошь покрыта какими-то пупырышками и ужасно царапалась. До боли в глазах скосив взгляд вниз, она увидела, что с другого конца фаллоса тянулся толстый провод в блестящей металлической оплетке, уходящий между ягодиц куда-то вниз. Спустя некоторое время Венди почувствовала, как этот и без того огромный член вдруг стал еще больше увеличиваться в размерах, до упора заполняя ее изнутри. При этом тысячи маленьких острых иголочек уперлись в стенки влагалища и шейку матки.

– Уй-й… – взвыла Венди. Ей показалось, что это чудовище вот-вот разорвет ее изнутри.

– Заткнись, – коротко приказал человек в маске, вводя в уретру девушки жесткий катетер. Судя по ощущениям – мочевой катетер (а это был именно он) оказался металлическим и… на несколько размеров больше необходимого!

– Ай! – вскрикнула Венди, не в силах терпеть острую боль. – М-м…

– Я же сказал – заткнись! – короткий тычок под дых заставил ее замолчать и несколько секунд хватать воздух ртом. Этот гад в маске прекрасно знал анатомию…

Сквозь боль Венди чувствовала, как опорожняется мочевой пузырь. Однако и после того, как «в баке» спало давление, катетер оставили на месте, надежно зафиксировав отходящую от него пластиковую трубку лейкопластырем, прилепив его к левой ягодице. Венди не удержалась и громко вскрикнула еще раз, когда в анальное отверстие буквально ввинтили толстый металлический стержень.

После этого наступила короткая пауза. Однако Венди крупно ошибалась, когда решила, что это уже конец. Вторым заходом подручные Генерала подошли к ней с целым набором стальных зажимов и электродов. Зажимы оказались зубчатыми и, как быстро убедилась Венди, очень сильными. Она только повизгивала и шипела сквозь зубы, когда маленькие стальные челюсти впивались в так некстати затвердевшие на холоде соски и в нежную плоть половых губ. По паре зажимов прицепили как к большим и, что было особенно неприятно, к малым губкам, сильно оттянув их в разные стороны.

– Ай! – Венди терпела из последних сил, но не удержалась от крика, когда умело поставленный зажим прихватил нежную плоть в месте, где сходились малые губы.

– Заткнись, – бесцветным голосом произнес мужчина и прицепил Венди тугие клипсы-крокодилы к мочкам обоих ушей. Она начала подозревать, что других слов эти страшилы не знают…

Кроме стальных зажимов к телу Венди прилепили десятка два электродов на липучках, больше всего их оказалось на животе и ребрах.

Наконец все приготовления были завершены, и один из помощников Генерала занял место за небольшим пультом, расположенного в трех ярдах прямо перед Венди. Сам Генерал стоял рядом, внимательно наблюдая за показаниями приборов.

– Все готово, сэр.

– Приступайте! – приказал Генерал, бросив короткий взгляд на распятую Венди.