Вполне реальный мир. Серия: Эротические рассказы реальные Часть 10

– Ты! – конец плети надсмотрщика Брюса ткнул в плече Венди Кинг.

Девушка, обречено вздохнув, поднялась с ноющих колен, и пошла к открытой двери, возле которой ее поджидали Полли и Холли. Лица обоих женщин были совершенно непроницаемыми, но Венди уже была готова ко всему и не ждала ничего хорошего.

Как обычно, все произошло очень быстро. Не успела Венди опомниться, как стальная дверь с лязгом захлопнулась за спиной. Глаза ослепил яркий свет мощной лампы. Полли и Холли с двух сторон крепко держали ее за руки и куда-то тащили, причем с такой силой, что у Венди сложилось впечатление, что она вполне может пождать ноги и не касаться пола – этого все равно никто не заметит…

– О, да это же мой самый послушный цыпленок! – послышался знакомый голос мистера Майлза. – Венди, курочка моя, хе-хе-хе, иди к своему папочке!

Девушка вздрогнула, услышав голос того, кто несколько часов назад официально стал ее хозяином. Она, наконец, вышла из конуса яркого света и смогла осмотреться.

Помещение, в котором очутилась Венди, было небольшим и вытянутым в длину. В дальнем конце имелась еще одна дверь. Закрытая. В центре комнаты располагалась зловещего вида стальная рама, в виде огромной буквы Н. С блоков, укрепленных на концах толстых стальных балок, свисали веревочные привязи для рук, в основании конструкции находилась массивная колодка для ног. Открытая. Стальная. «Значит, все-таки будут пороть…» – обречено, но без особого испуга подумала Венди. За время пребывания в Приюте это дело стало ей хорошо знакомым и, можно даже сказать, привычным. Девушка подумала, что по иронии судьбы, все глобальные перемены в ее жизни сопровождаются близким знакомством с плетью или розгой. Она плохо помнила, что с ней происходило в детском саду, но пятнадцать лет назад, не успела трехлетняя Венди Кинг переступить порог Школы, как тут же оказалась на скамье для порки и получила свою первую дюжину розог. Не успела она попасть в Приют, как получила три дюжины плетей. И вот теперь история, по всей видимости, повторяется…

Здесь было заметно теплее, чем в соседней комнате, и Венди видела, откуда шло столь приятное тепло. Рядом с рамой, под прямоугольным черным раструбом вытяжки, стояла настоящая жаровня, большая, черная, сделанная в виде огромной чаши с двумя фигурными ручками по бокам. Жаровня стояла на трех низких изогнутых ножках и была почти до краев наполнена горящими углями. Венди уловила в воздухе давно забытый запах – горящего древесного угля. Они с мамой использовали такой пару раз, когда выбирались за город и в парк на пикники. Венди готова была поклясться, что в воздухе пахло чем-то еще. Это ужасно напоминало запах барбикю. Мистер Майлз, одетый в длинный кожаный фартук, стоял рядом с жаровней, и прикуривал от раскаленной докрасна, как показалось Венди, кочерги, держа ее за толстую угольно-черную рукоять…

В этот момент голове у девушки что-то щелкнуло, и все части мозаики сложились воедино: «О Господи, НЕТ!!! » Венди сразу все поняла. На этот раз ей приготовили кое-что похуже порки. Мистер Майлз держал за ручку не кочергу, а самое настоящее клеймо. То самое, в виде двухдюймовой буквы S. Не требовалось особого ума, чтобы сложить вместе инструмент для клеймения, горящую жаровню и станок для фиксации. Венди вспомнила выжженные клейма на животе и ягодицах Полли и Холли, рабынь мистера Майлза. Женщин клеймили раскаленным железом, теперь то же самое собирались проделать и с ней.

Первым порывом Венди было вырваться и попытаться убежать. Куда-нибудь, лишь бы подальше от раскаленного клейма. При следующем шаге она даже уперлась правой ногой, пытаясь упираться. Но… Ее босая ступня только громко шлепнула по серым плитам ледяного пола. И это осталось единственным свидетельством сопротивления девушки. Полли и Холли крепко держали ее под руки и были намного сильнее. Они явно знали, как следует обращаться с новенькими, поэтому, только почувствовав намек на сопротивление, сразу усилили хватку.

– Не дергайся. И не вздумай вякать. Бесполезно, – будничным тоном бросила Полли.

В отчаянии Венди мотнула головой и увидела, что кроме мистера Майлза и его верных рабынь, в комнате присутствует то ли брат-близнец, то ли клон надсмотрщика Брюса, настолько были похожи эти двое. Второй Кинг Конг сидел на краю письменного стола и небрежно поигрывал свернутой в кольцо плеткой. Венди сразу поняла, что Полли права, сопротивление бесполезно. С ней легко бы справились Полли и Холли: сил только этих двух железных баб было достаточно, чтобы завязать ее в узел. А вместе с клоном мистера Брюса… Полли знала, что говорила, когда велела Венди не дергаться. Умолять хозяина о пощаде было тоже бессмысленно, вряд ли мистер Майлз просто так пришел сюда, да еще и надел на себя фартук. Значит, дергайся, не дергайся – все едино. Или ей поставят клеймо сразу, или вначале поколотят, затем заклеймят. А напоследок еще и выпорют. Подумав над этим, Венди как-то сразу успокоилась и перестала дергаться.

Нельзя сказать, что Венди овладело полное безразличие к собственной судьбе. Это не так. Венди ужасно, до судорог, боялась того, что сейчас собирались с ней сделать. У перепуганной девушки подкашивались ноги и сводило живот при одной только мысли о том, что к ее телу вот-вот прикоснется раскаленное железо. Перед глазами Венди мелькали кадры из учебного фильма по животноводству, где ковбои клеймили свой скот, как облачка дыма поднимались над боками ревущих от боли животных. Кто же мог предположить, что она окажется на их месте. Это было так… неправильно, так… чудовищно. Чувствуя, что сейчас разрыдается, как маленькая девочка, Венди не могла даже подобрать подходящих слов. Что ж, ей вполне доступно объяснили, что она лишь вещь, движимое имущество. Сотня с чем-то фунтов плоти и костей, имеющих определенную коммерческую ценность. Существо безгласное и бесправное. Никто ведь и не подумал спросить у той же коровки, хочет ли она, чтобы ее заклеймили?

Как всякий психически нормальный человек (а полная нормальность мисс Венди Кинг была подтверждена документально), Венди очень боялась любой боли, и всячески старалась ее избегать. При этом она отнюдь не была прирожденной трусихой, если надо, Венди вполне могла постоять за себя. Просто она слишком долго жила в Приюте, где телесные наказания и боль были нормой, а малейшее сопротивление системе каралось быстро и беспощадно. Жизнь в Приюте глубоко укоренила в сознании Венди одну, но очень простую мысль: если наказание неизбежно, то следует постараться сделать так, чтобы не получить более того, что ей причиталось. Как? Только полной покорностью.

Поэтому последние несколько шагов Венди прошла совершенно спокойно, по крайней мере внешне, демонстрируя полное послушание и готовность к сотрудничеству. Став на положенное место, она сама подняла руки вверх, помогая Полли и Холли. Две женщины, действуя со слаженностью роботов на конвейере, вложили ее руки в веревочные петли и туго затянули. Ноги широко развели в стороны и закрыли в тесную колодку. За спиной у Венди послышались звуки вращающегося барабана лебедки, и ее руки потянуло вверх. Через мгновение тело девушки оказалось растянутым, как струна, при этом поперечная балка упиралась в спину в области крестца, выпячивая живот вперед, а два металлических штыря по бокам плотно фиксировали тело точно посередине конструкции. Теперь Венди даже при всем желании не могла сдвинуться ни на дюйм. Жаровня стояла в двух шагах слева от распятой девушки и излучала жар, столь приятный озябшему телу, и не хотелось думать о том, что в этом жаре вызревает причина жуткой боли, которая обрушиться на нее через минуту. Тихо гудел вентилятор, спрятанный под жаровней, над углами плясали короткие язычки синего и желтого пламени.

Мистер Майлз прикурил от клейма и сунул прут обратно в жаровню, потревожив угли. Над жаровней взвилось небольшое облачко искр, тут же погасших. Хозяин Венди глубоко затянулся сигаретой, смешно выпятил толстые губы и выпустил пару идеально правильных колец дыма. Третье кольцо у него не вышло, и мистер Майлз с досадой махнул рукой, разгоняя всю конструкцию. Дым быстро вытянуло в закопченный раструб вытяжки. Хозяин взялся за рукоять клейма и повернулся к своей новой рабыне:

– Ну что, цыпленок, твой животик уже готов? – он снова затянулся и пустил пару колец, целясь в лицо девушки.

Венди уже знала правила поведения для рабынь, требующих обязательного ответа на вопрос хозяина, но все же в первую секунду промолчала, не зная, как ответить. Сказать, что прекрасно обойдется и без клейма, и ради этого готова сделать все, что угодно? Это глупо и смешно, ей четко дали понять, что она всего-навсего вещь, чьи желания никого не интересуют. Клеймо, как уже поняла Венди, ей поставят в любом случае. Сказать правду, что не готова? Можно, но еще неизвестно, как в этом случае ее будут готовить, не исключено, что при помощи плети. Сказать, что готова? Венди посмотрела на греющееся в жаровне клеймо и поняла, что ни за что на свете не сможет ответить утвердительно.

– Не знаю, господин, – честно ответила Венди.

Мистер Майлз весело рассмеялся и отпустил рукоять клейма:

– Хе-хе-хе, Бак, ты слышал?

– Да, босс, – хриплым басом отозвался Кинг Конг.

– Нет, послушай, Бак, хе-хе-хе, эта цыпочка нравится мне все больше и больше. Мало того, что она, не сходя с места, умудрилась высосать досуха Гаса-Жеребца…

– Гаса?! – недоверчиво буркнул Бак.

– Представь себе! Этот бык-производитель под конец еле штаны застегнул, у него, бедного, пальцы дрожали. А тут еще оказывается, мартышка быстро соображает, хе-хе-хе. «Не знаю! » Надо же… Ладно, – мистер Майлз щелчком отбросил окурок в жаровню. – Начнем с простого. Полли! Ну что вы там возитесь?

– Все готово, господин!

Неслышно подошедшая Полли опустилась на колени справа от Венди, держа на вытянутых руках маленький пластиковый поднос, аккуратно прикрытый белоснежной салфеткой.

– Ты сегодня нерасторопна! – строго заметил мистер Майлз.

– Прошу прощения, господин, – не подымая головы тихо ответила рабыня.

– Ладно, потом разберемся. Кольцуйте дичь!

– Слушаюсь, господин.

Полли, не вставая с колен, сдернула салфетку и Венди увидела на подносе две равных половинки большого толстого кольца из блестящего металла, прямоугольный жетон с колечком и маленькое шило. Все предметы лежали в отдельных секциях, выдавленных в пластике. Полли поставила поднос на пол рядом с собой, а Холли присела на колени с другой стороны, держа в руках флакон со спреем.

Венди непроизвольно поморщилась. Она поняла, что ей сейчас сделают прокол в паху и прицепят кольцо с жетоном. С одной стороны это ее обрадовало: близкое знакомство с раскаленным железом немного откладывалось. А с другой… Венди видела кольца и жетоны, болтавшиеся между ног у рабынь мистера Майлза, и не испытывала никакой радости от того, что ей придется носить такие же «украшения». Вдобавок ко всему, пирсинг был тоже достаточно болезненной процедурой. Венди помнила, как ей давным-давно прокалывали уши, и как при этом было больно. Но тогда она сама этого хотела и терпела, а теперь? Все-таки большая половая губа – это не мочка уха, да и шило намного больше маленькой иглы. Одно кольцо чего стоит! Венди как можно сильнее нагнула голову, однако так и не смогла толком разобрать, что конкретно в этот момент делают Полли и Холли: мешал выпяченный живот и оттянутые назад руки.

Баллончик в руках Холли дважды издал короткое шипение. В воздухе густо запахло антисептиком, часть которого попала на слизистую интимного места, отчего между ног появилось сильное жжение. Сжав зубы, Венди напряглась: дело близилось к развязке, холодные пальцы Полли захватили ее левую большую губу, чуть помяли и сильно оттянули вниз. И почти сразу же острейшая боль пронзила пах Венди…

– Уй-й! – жалобно взвыла Венди, почувствовав прокол. Она и не думала, что это будет ТАК БОЛЬНО!!!

Закусив губу, Венди напряженно смотрела вниз, видя в основном только затылки и спины женщин, копошившихся у нее между ног. Она видела, как Полли положила обратно на поднос шило, которым только что сделала прокол. Взамен женщина взяла одну из половинок колец, и ее руки снова исчезли из поля зрения Венди. Девушка жалобно застонала, когда холодный металл резко прошел сквозь ее плоть, оставив крайне болезненное ощущение тупо раздвигаемых тканей. Она застонала чуть громче, когда Полли принялась соединять обе части кольца. Кольцо несколько раз сильно дернуло и без того травмированную губу, пока, наконец, не раздался негромкий щелчок сработавшего замка, спрятанного внутри одной из половинок. Страдая от боли, Венди подумала, что теперь, чтобы избавиться от этого «украшения», придется либо пилить металл, либо… О том, чтобы резать губу, даже думать не хотелось.

– У нас все готово, господин! – сказала, вставая с колен, Полли. Венди сразу почувствовала непривычную тяжесть в паху.

– Прекрасно, прекрасно…

Венди вскинула голову и испуганно посмотрела на мистера Майлза, который все это время стоял у жаровни, наблюдая за процессом «кольцевания дичи». Хозяин поставил звякнувший стакан на полку рядом с вытяжкой и снова принялся шевелить прутом угли. Венди обратила внимание, что стоя мистер Майлз еще больше похож на гнома: при большой ширине плеч росту в нем было не более пяти футов с четвертью. Если добавить к этому крупный мясистый нос, высокий, чуть покатый лоб и постоянную ухмылочку на лице, то…

Стресс, боль и сопутствующее этому обилие адреналина в крови сыграло с девушкой дурную шутку. Страдая от боли в паху и дрожа уже не столько от холода, сколь от мышечной реакции на гормоны стресса, Венди внезапно представила мистера Майлза в колпачке с бомбончиком, что был у смешливого гнома из «Белоснежки», и прыснула от смеха. В последний момент она опомнилась и с огромным трудом смогла перевести это совершенно идиотское хихиканье в что-то похожее на стон, прорвавшийся сквозь сжатые зубы. К ее облегчению, хозяин ничего не заметил.

Мистер Майлз оставил прут в жаровне и подошел к Венди. Внимательно осмотрев девушку с ног до головы, он улыбнулся, протянул руку и чуть подергал за болтавшийся между ног девушки жетон:

– Дзинь-дзинь, хе-хе-хе! Дома есть кто-нибудь? Хе-хе-хе…

Венди болезненно сморщилась и сжала зубы. У нее там и так все болело, а тут еще мистер Майлз решил поиграть с жетоном. К ее облегчению хозяин оставил в покое цепочку и повел руку вверх. Он нежно погладил девушку по животу, проведя ладонью от гладко выбритого лобка до ямки пупка. Рука у мистера Майлза оказалась на удивление теплой и мягкой… Чуть ниже пупка хозяин чуть придавил пальцами живот и Венди непроизвольно напрягла пресс. Мистер Майлз задумчиво заметил:

– Хороший животик, крепкий. И шкурка мягкая, шелковистая… – он помолчал и поднял голову, глядя Венди прямо в глаза. – Я вообще-то редко разговариваю со своим товаром, но ты мне нравишься. И у нас есть еще время, пока греется твое клеймо, хе-хе-хе, – Венди судорожно сглотнула и невольно бросила взгляд на жаровню, глядя поверх плеча мистера Майлза.

– Ответь мне на один вопрос, крошка, – хозяин сделал шаг назад и с хитрецой посмотрел на девушку, – как ты думаешь, цыпленок, зачем в наше время клеймят рабынь? Только не говори, «чтобы не могли убежать». Это неправильный ответ. Бежать вам просто некуда, хе-хе-хе. Не торопись, подумай.

Венди не могла пожать плечами, но ее руки непроизвольно дернулись в этом движении. Если «не бежать», тогда…

– Чтобы унизить? Господин…

– Ну-у, в общем правильно, – кивнул головой мистер Майлз. – Молодец, соображаешь. Но не только. И не столько, хе-хе-хе. Понимаешь, цыпленок, ты очень удивишься, но это делается для твоего же блага.

Наверное, у Венди действительно вытянулось лицо, потому что ее хозяин рассмеялся, уперев в бока руки:

– Видела бы ты сейчас выражение своего лица, хе-хе-хе! Будто увидела живого Элвиса! – отсмеявшись, мистер Майлз стал совершенно серьезным. – Верь или не верь, но это действительно так. Я ведь, цыпленок, в этом бизнесе не первый год кручусь, и кое-что понимаю. Таких, как ты, у меня уже знаешь, сколько было, у-у… – Майлз картинно поджал губы и покачал головой. – Так вот, я готов поспорить на бутылку старины «Джека», – Майлз достал из-за кожуха вытяжки полупустую бутылку с янтарной жидкостью, – что ты до сих пор, даже с кольцом и номерным жетоном между ног, по-настоящему не веришь в то, что ты моя рабыня. Я прав? – Джек Майлз плеснул в стакан на два пальца и с хитрецой улыбнулся девушке.

Венди была поражена. Действительно, ее хозяин был прав. Даже с жетоном между ног она до сих пор воспринимала все происходящее, как некую затянувшуюся игру, в глубине души не веря, что ее действительно могли продать, и что она теперь просто говорящая вещь. Или товар, как изящно выразился мистер Майлз. Хозяин.

– Да, господин. Это так, – тихо ответила Венди.

– Молодец, по крайней мере, честно. Я все знаю, хе-хе-хе. Тебе все еще кажется, что это вроде как игра, что прежняя жизнь еще может вернуться… Ну, и так далее, – Майлз сделал неопределенный жест свободной от стакана рукой. – Пр-ррынцы в сверкающей броне, ручные драконы и добрые феи, хе-хе-хе. Но вот это, – мистер Майлз показал на жаровню, – все расставит по своим местам. Поверь, только раскаленное железо помогает рабыне быстро избавиться от последних иллюзий. Оно буквально выжигает их, – Майлз отхлебнул из стакана и поворошил угли. – Клеймо будет с тобой всегда. И прежде всего не на животе, а в душе. Оно раз и навсегда изменит тебя. Понятно?

– Да, господин, – дрогнувшим голосом ответила Венди.

– Хе-хе-хе, что-то я заболтался с тобой. Ладно, цыпленок, раз ты такая умная и честная, на вот, хлебни. Только не вздумай держать во рту, это тебе не кола, хе-хе-хе, глотай сразу.

Мистер Майлз поднес ко рту Венди стакан, в котором на два пальца плескалось янтарной жидкости. В нос девушке ударил отвратительный запах спирта. Хозяин ткнул стаканом в губы, и Венди послушно открыла рот, стараясь не думать о том, что пробует спиртное первый раз в жизни. Когда содержимое стакана выплеснулось ей в рот, Венди сделала над собой усилие, и решительно глотнула. Горло и рот опалило жидким огнем…

– Кха-кха-кха, – закашлялась Венди, глотая воздух ртом. Ощущение было таким, будто в желудке взорвалась бомба с напалмом. Причем огненный шторм начался еще во рту…

Однако после первого, столь кошмарного ощущения, Венди почувствовала, как пожар в желудке сменился волной приятного тепла, которая стала растекаться по всему телу…

– Да-да, именно так, крошка, хе-хе-хе, это тебе не кофе. Ну-ка, что у нас здесь…

Венди вскинула голову и сквозь слезящиеся глаза увидела, как мистер Майлз усиленно ковыряет стальным прутом в жаровне, каждым движением вызывая взрыв быстро гаснущих искр. Когда он вытащил прут, его конец, двухдюймовая буква S, светился почти белым светом. Чуть выше клейма прут менял свой цвет от соломенно-желтого до темно-красного…

Кашель как рукой сняло.

– Ну вот, то, что надо, – удовлетворенно произнес хозяин и двинулся к Венди, держа клеймо на уровне ее живота.

Когда до раскаленного железа осталось несколько дюймов, самообладание покинуло Венди. Почувствовав вблизи живота нестерпимый жар, исходящий от буквы S, она забилась в истерике, умоляя:

– Нет! Прошу вас, не надо!..

Рука хозяина даже не дрогнула. Не прекращая умолять о пощаде, Венди с ужасом наблюдала за тем, как раскаленное добела клеймо медленно приближается к животу, целясь точно между пупком и тоненькой складкой кожи над лобком, той, что обычно скрыта резинкой трусиков. Остался дюйм, пол дюйма…

– Не надо!.. Не… АААААААААААААА!

Раскаленная буква S прижалась к животу, и Венди услышала, как зашипела лопающаяся от жара кожа. Ее собственная кожа. Вверх взвилось голубое облачко дыма. В нос ударил запах паленой плоти. Ее плоти. В первое мгновение Венди почувствовала резкий холод, а затем ее пронзила адская боль, вышибая напрочь все иные ощущения кроме этого, ни с чем несравнимого страдания.

– ААААААААААА! – взвыла Венди, запрокидывая голову назад и напрягаясь изо всех сил, стараясь вырваться из привязей.

Однако растянутое на раме тело девушки осталось практически неподвижным. Венди напрягалась изо всех сил, стараясь вырваться, но все, на что она была способна – только судорожно сжимать кулаки и шевелить пальцами ног.

– АААААААААА!

Венди орала, стараясь через крик выдавить из себя эту жуткую боль. Она старалась изо всех сил, зная по опыту, что так будет легче. Однако прежний опыт в этот раз помогал слабо, слишком велика была боль…

– Хорош орать. Уже все, все, успокойся, – кто-то потрепал ее по щеке. – ПЕРЕСТАНЬОРАТЬДУРА!

Крепкая пощечина. Венди прикусила язык и открыла глаза, увидев перед собой лицо мистера Майлза.

– Я сказал – заткнись. Ясно?

Венди с трудом удержалась, чтобы не повторить свой вопль. И заодно сказать этой сволочи, кто он есть на самом деле. Если бы мистер Майлз предложил Венди заткнутся минутой ранее, она бы так все ему и выдала. Однако сейчас в голове у девушки уже немного прояснилось, и она смогла удержать себя в руках.

– Я, кажется, спросил – ясно?

– Дд-да, господин! – смогла выдавить из себя Венди. Потом не выдержала, заплакала и тихонько заскулила.

– Вот так можно. Но не громче, – удовлетворенно заявил мистер Майлз. – Полли, отведите ее к Молли и возвращайтесь. Живо!

– Да, господин.

Венди набралась решимости и посмотрела вниз, на свой живот. Клеймо производило весьма сильное впечатление. Вспухшая, глубоко прожженная кожа безукоризненно точно воспроизводила очертание буквы S. Сожженная черная плоть, казалось, все еще источала сладковатый паленый запах. Венди поняла, что еще секунда, и ее вырвет. Девушка закрыла заплаканные глаза, но сладковатый запах никуда не делся, от рвоты ее спас только пустой желудок. Именно в этот момент Венди поняла, что мистер Майлз, садист и отъявленная сволочь, был прав: она никогда не сможет забыть картину соприкосновения раскаленного металла с ее плотью. Клеймо было выжжено у нее в сознании, и теперь она всегда будет жить с этим.

Мистер Майлз стоял у жаровни и с любопытством, как на некую диковинку, смотрел на Венди:

– Бак, ты представляешь? Она не вырубилась! Ни на секунду, я ведь видел!

– Угу, босс. Крепкая сучка, терпеливая. И глотка, как сирена у пожарки.

– Ну, глотка – это дело такое… Я когда увидел, что у этой крошки индекс PR-5прим, честно говоря, не поверил. Думал, эти умники в Приюте только цену набивают. А гляди ж ты, правду написали.

– Это точно, босс. 5прим – редкая вещь. Может, ей в Приюте напоследок вкололи какую-нибудь дрянь, а мы теперь здесь мозги сушим? Или ваше виски так подействовало?

Мистер Майлз хихикнул:

– Ну, насчет мозгов, Бак, тебе-то точно сушить нечего, хе-хе-хе. А насчет Приюта… Никакой дряни им ввести не могли, слишком дорогое удовольствие. Да и зачем, спрашивается? А старина «Джек» еще просто не успел подействовать. Он, конечно, поможет, но чуть позже. Просто девчонка оказалась на редкость устойчивой к боли. Такие встречаются, но редко.

– Так что, босс, можно рассчитывать на пару лишних монет?

– Рассчитывать можно, если только… – как-то не очень уверенно протянул мистер Майлз. – А-а, ладно, все равно в накладе не останусь.

– Угу, босс. По-любому.

– Полли, какого черта вы там возитесь? – заорал мистер Майлз.

– Сейчас, господин.

– Живее, черт бы вас всех побрал!

Когда освободили руки, Венди совершенно без сил буквально сползла в руки рабынь, едва успевших ее подхватить. Венди повисла на их плечах, чувствуя, что если ее сейчас отпустят, она рухнет. И не встанет. Боль, разрывающая низ живота, была просто неописуемой. Холли держала ее под мышками, пока Полли освобождала ноги из колодок. Затем Полли перекинула левую руку девушки через свое плечо и повела к дальней двери, служившей выходом из этого застенка.

Венди с трудом переставляла ноги. Глубокий ожог на животе болел просто невыносимо. Если бы Венди могла, она бы сейчас просто упала прямо на пол и каталась от боли. Или свернулась в клубок и выла. Насчет врача, медпункта и обезболивающих препаратов Венди старалась даже не думать. Она просто прижала правую руку к животу чуть ниже ожога, будто боялась, что из нее выпадут кишки. Так было чуть легче, но все равно, каждый шаг отдавался резкой болью.

– Вот так, вот так, осторожнее, не спеши, тут совсем рядом… – тихонько приговаривала Полли.

Венди не держала на нее зла. Подневольная рабыня просто в точности выполнила то, что ей приказал хозяин. На ее месте Венди, и она это доподлинно знала, сделала бы то же самое. Как тогда, пять лет назад, когда ей приказали выпороть Пенни…

Почти весь путь Венди проделала с закрытыми глазами, нимало не интересуясь, куда ее тащат. Мимоходом она отметила, что обе двери на их пути открылись практически без задержки, только щелкали электрические замки.

– Молли, принимай!

– ОК. Полли, скажи хозяину, у меня пенка заканчивается.

– Угу. Передам.

Полли аккуратно положила Венди на бетонный пол, заботливо подложив под голову жесткий валик. Она не возражала. Девушка находилась в том состоянии, когда было уже абсолютно все равно, что с ней будет дальше. А уж такие мелочи, как ледяной пол вместо матраса, или кирпич под головой вместо подушки, беспокоили ее в последнюю очередь. Ни идти, ни стоять она все равно не могла, и последние несколько шагов шла на чистом упрямстве.

– Ну, хорошо. Я Молли. А ты кто? – спросил мягкий женский голос.

– Венди. Венди Кинг, мэм, – не открывая глаз ответила девушка.

– Да какая я тебе к черту – мэм? – горько рассмеялась Молли, – ты что, слепая?

Венди открыла глаза и чуть приподняла голову. Она находилась в небольшой комнатке с голыми бетонными стенами. Яркий свет от забранной сеткой лампы под потолком неприятно резал глаза. В широком дверном проходе не было двери, из-за чего вся комната больше походила на нишу в коридоре. Справа от Венди, приблизительно на уровне пояса стоящего человека, прямо из стены торчал водопроводный кран, то ли незакрученный до конца, то ли с прохудившейся прокладкой – из него часто-часто капала вода. Вокруг крана и до пола стена была выложена кафельной плиткой, на которой капающая из крана вода оставила густые ржавые потеки. Ниже крана не было никакого умывальника, только сточное отверстие в полу. Глядя на кран, Венди невольно сглотнула горькую слюну. Она поняла, что ужасно хочет пить.

Венди перевела взгляд налево, на задавшую вопрос женщину. Та сидела рядом с ней на пятках и выглядела точно так же, как Полли и Холли: совершенно голая, коротко остриженная, в рабском ошейнике. И с кольцами во всех возможных местах. Венди посмотрела чуть ниже: короткая цепочка с жетоном чуть покачивалась между раздвинутых ног рабыни, доставая почти до самого пола…

Женщина чуть виновато пожала плечами:

– Я – Молли-41, или просто Молли. А ты – просто Венди, запомни. И безо всяких там Кинг! Ну-ка, дай глянуть, что у тебя на жетоне накарябано…

Молли протянула руку и осторожно приподняла жетон Венди:

– CAL-LA-34-545674-22, – вслух прочитала женщина и отпустила жетон. – Ну, что ж, привыкай, двадцать вторая. Буквы и первые восемь цифр номера отбрасываются, последние две или три присоединяются к имени. Так что, если хозяин решит оставить тебе прежнее имя, будешь Венди-22. Или как-нибудь иначе, – вздохнула Молли.

– Так ваше настоящее имя не Молли? – Венди стала кое-что понимать.

– Разумеется, нет, – фыркнула женщина. – Еще чего! Точно так же, как и Полли – вовсе не Полли, а про Холли догадайся с трех раз.

– Уже догадалась, – кривясь от боли, ответила Венди. – А почему так?

Молли покачала головой:

– Неправильный вопрос, детка, совсем неправильный. Ты – кто?

– Венди… – удивленно ответила девушка и тут же поправилась, – двадцать вторая!

– Понятно, соображаешь быстро, двадцать вторая. Но я имела в виду не твое имя, а… – Молли показала пальцем на свежее клеймо, – вот это. И это, – палец рабыни переместился к паху Венди.

Девушка посмотрела на букву S и догадалась, чего от нее хотят – чтобы она еще раз произнесла это слово. Венди, морщась не только от боли, пробормотала:

– Я – рабыня.

– Вот именно! Ты – рабыня! – кивнула Молли. – Как и я, и Полли, и вообще все, кто носит клеймо с жетоном. Пойми это раз и навсегда.

– Я уже поняла, но…

– Никаких но! Расслабься, милая! Твоя прежняя жизнь в прошлом! С эго момента вопросы типа «зачем? » и «почему? » не должны тебя волновать в принципе. Теперь твой круг интересов ограничен исключительно вопросами «где? », «когда? » и «как? ». Ну, еще, может быть – «сколько? ». Поняла?

– Да.

– То-то! Так что смотри, не облажайся. Иначе заработаешь массу неприятностей, – хмыкнула Молли. – Но на твой вопрос я отвечу. Всем своим корневым рабыням наш хозяин дал одинаковые имена. Просто ему так захотелось. С Полли и Холли ты уже познакомилась. Долли и Салли присматривают за порядком на складе. А я вот, вожусь с тобой.

– На каком складе?

– Вот любопытная попалась! – улыбнулась Молли, – на каком складе… На таком! Там, где товар держат. Может, еще спросишь, какой товар? – с ехидцей осведомилась рабыня.

– Нет. Я поняла, – пробормотала, отводя взгляд, Венди. Насчет товара она догадалась без подсказок. Она и была тем самым товаром. Для склада.

Венди потянулась было к жетону, но получила по руке от Молли:

– Не лезь туда. Хм, еще успеешь наиграться с этой цацкой. Ты вот что, лучше раздвинь-ка пошире ноги, и согни их в коленях. Давай, давай, детка, постарайся. И не делай вид, что тебе хуже всех!

– Пить…

Молли перегнулась через девушку и наполнила из крана большую пластиковую кружку.

– Держи.

Холодная вода крепко отдавала ржавчиной, но Венди выпила ее с удовольствием, сразу почувствовав себя чуть лучше. Вернув кружку, девушка со стоном медленно приподняла ноги.

– Да-да, я все знаю, детка. Тебе очень больно. Но поверь, это в твоих же интересах, – Молли похлопала по черному пластиковому чемоданчику, лежащему рядом с ней. – Так что потерпи. И не суй сюда свой любопытный носик, лучше лежи спокойно. Молли сама все сделает.

Девушка послушно сделала, о чем ее попросили, а затем, морщась от боли, Венди из любопытства все же приподнялась на локтях, решив понаблюдать за тем, как Молли будет обрабатывать ее раны. Женщина, только что приказавшая девушке лежать спокойно, ничего не сказала, только неодобрительно покачала головой: мол, делай, как знаешь, я тебя предупреждала.

По правде говоря, минуту спустя Венди уже жалела, что не послушалась доброго совета: боль в животе возросла многократно, а смотреть было особо не на что. Из плоского чемоданчика Молли извлекла флакон с перекисью водорода и принялась обильно поливать ее кольцо и опухшую губу, ловко и практически безболезненно убирая засохшую кровь. Перекись шипела и грела кожу. Венди только поморщилась, когда увидела, как отекшая ткань плотно обхватила кольцо, как будто пыталась задушить и избавиться от этого незваного паразита.

– Тебе куда, в левое бедро, или в правое? – поинтересовалась Молли, держа в руке инъектор.

Венди пожала плечами:

– Какая разница?

– Никакой! – хмыкнула Молли. – Так как?

– Лучше в левое. А что это?

Молли погрозила пальцем:

– Венди! Опять неправильные вопросы!

– ОК! ОК! Но все же?

– Да какая тебе, к черту, разница? Не отрава, не переживай. Тебе станет легче, если я тебе скажу, что это антибиотик для профилактики синегнойной инфекции ожоговой поверхности?

Венди посмотрела на свою «ожоговую поверхность» и кивнула. Что такое антибиотики она знала, а «синегнойная инфекция» звучало угрожающе. Поэтому она спокойно вытерпела довольно болезненный укол, пытаясь себе представить гной синего цвета. Получалось что-то совершенно тошнотворное…

Бросив использованный инжектор обратно в чемодан, рабыня продолжила свою работу. Живот болел все сильнее, но Венди, уже из упрямства, продолжала наблюдать за работой Молли. Рабыня, убрав ваткой потеки с испачканных бедер и ягодиц, принялась за ожог. Черное клеймо зашипело вместе с Венди, когда Молли промыла его холодной бесцветной жидкостью, а затем марлевым тампоном убрала черные струпья, обнажив нежно-розовую плоть с выступающими капельками крови. Девушка почувствовала подступающую тошноту, когда увидела, какой глубокий след оставил на ее теле раскаленный металл. Тем временем Молли, убедившись, что рана хорошо очищена, достала из чемоданчика большой белый флакон со спреем, пару раз энергично взболтнула им в воздухе, а затем направила остро пахнущую антисептиком струю на живот девушки, покрывая клеймо толстым слоем ослепительно-белой пены. Через некоторое время Венди с облегчением почувствовала, как приятный холод вбирает в себя боль, уменьшая ее с нестерпимо острой до приемлемо… поганой.

– Ну вот, полежи так, пока пена не опадет. Завтра будешь как огурчик, – удовлетворенно сказала Молли, складывая медикаменты обратно в чемодан.

– Правда?! Не будет болеть совсем? – обрадовано переспросила Венди, прислушиваясь к ощущениям. Живот покалывало, в голове чуть шумело, а язык стал каким-то не очень послушным…

– Ха! Размечталась! Совсем! – фыркнула Молли. – Будет болеть, еще как! Но, терпимо. «Пенка» штука, конечно, мощная, но не всесильная. Как-никак, это ожог третьей степени, заживать все равно будет долго.

– Вот черт! Жаль… – протянула Венди.

Молли пожала плечами:

– Лучшего регенератора тканей все равно у нас нет. А с локальными ожогами, даже с глубокими, лучше «пенки» ничто не справится. Дорогая штучка, но чертовски эффективная.

– А кольцо?

– Кольцо вообще ерунда, – небрежно махнула рукой Молли, – отек к утру почти сойдет, будет только немного саднить. Слушай, милашка, а чем это от тебя так приятно… – Молли нагнулась и принюхалась. Затем чуть отодвинулась и удивленно воззрилась на Венди, – черт возьми, да от тебя разит виски! Ну, ни хрена себе! Когда ты только успела так назюзюкаться?! – последнее было произнесено явно с завистливыми нотками.

Венди поморщилась:

– Х-хозяйский «двойной глоток». П-перед самым клеймом.

– Ага! Тогда понятно. Еще и на пустое брюхо. То-то я смотрю, у тебя язык заплетается! – с пониманием хохотнула Молли. – Да, детка, со стариной «Джеком Дениельсом» шутки плохи, особенно новичкам. Впрочем, виски тебе сейчас пойдет в самый раз. Какая ни есть, а все же анестезия. Видать, приглянулась ты хозяину, раз он так расщедрился.

Венди подумала, что Молли явно преувеличивает степень ее опьянения. Ну, подумаешь, язык чуть задеревенел, и голова чуть кружится. Венди набралась смелости и спросила:

– Молли…

– Что?

Рабыня, сидевшая на пятках напротив Венди, чуть наклонилась. Девушка посмотрела ей в глаза и смутилась, в последний момент поменяв вопрос:

– Молли, ты сказала, что ты, Полли, Холли и прочие – корневые рабыни. Что это значит?

Женщина пожала плечами:

– А, это… Ничего особенного. Рабский сленг, – Молли помолчала, а затем добавила. – Просто мы уже давно у хозяина, и он нас пока не продает, – Молли, не вставая с места, чуть наклонилась и похлопала себя по правой ягодице, – вот, даже свое личное клеймо поставил: JM. Теперь, чтобы продать кого-то из нас, ему придется сперва его убрать.

Венди вспомнила квадратный шрам на ягодице Холли и поморщилась:

– Опять клеймом?

– Ага. Плоским и очень горячим, – спокойно ответила Молли. – Кстати, молодая рабыня без клейма на заднице стоит дороже, – Молли усмехнулась, – это как с новой машиной, всем хочется быть первым хозяином.

После «склада» и «товара» Венди уже не коробили подобные сравнения, но мысль о том, что ей опять придется вытерпеть эту пытку, очень расстроила девушку.

– А эти кольца, – Венди показала пальцем на свои груди, – они тоже что-то значат?

– Эти? – Молли большими пальцами шутливо поддела блестящие колечки, проткнувшие ее крупные торчащие соски, – не-ет, эти цацки так, ерунда. Понимаешь, S-клеймо ставится всем рабыням сразу после первой покупки, это обязательно. И эта хренотень с номером купчей, – Молли показала на свой жетон, – тоже. А все остальное, клейма там, на заднице, или еще где… или кольца в соски – это уже на усмотрение твоего хозяина. Захочет, будешь у него как рождественская елка ходить-звенеть, захочет – будет прижигать хоть каждый день. Я видела как-то девчонку, у которой клейма были на руках, на ногах, на спине… Везде, короче. Дюжины полторы, не меньше. Еще о чем-то хочешь спросить?

Венди смущенно замялась.

– Ну ладно, ладно, спрашивай, спрашивай. По глазам вижу, что хочешь. Всех новеньких просто распирает от вопросов, – махнула рукой Молли. – Ты, кстати, первая, кто пришел сюда не в полном отрубе. Остальным девчонкам было не до вопросов. А хозяин меня тут специально держит, как скорую помощь и автоответчик-инфрматор по совместительству, мол, давай, Молли, мажь новичкам болячки и заодно просвещай, чтоб им потом шкурку лишний раз не портить. Так что спрашивай, не стесняйся, пока сюда следующую не приволокут.

Венди уселась поудобнее, облокотившись спиной о стену, поежилась от холода и спросила:

– Молли, скажи, а что, рабыни всегда голыми ходят? Это порядок такой или как?

– А куда это ты ходить собралась? Ты что, видела много нашего брата раньше?

– Нет…

– Ну вот, видишь! На улицу тебя просто так и не выпустят, а в помещении… Знаешь, это у кого как. Тут опять-таки все от хозяина зависит. Вот наш, к примеру, считает, что нам одежда ни к чему, платье выдает только тогда, когда мы с ним куда-нибудь едем. А это бывает довольно редко.

– А что за платье? – поинтересовалась Венди, держа в уме образ большой одноразовой салфетки, в которую она была завернута в последний раз.

– Платье, как платье. Ничего особенного. Серенькое, коротенькое, старенькое, – усмехнулась Молли, – так что, дорогуша, можешь всю жизнь голой проходить, а можешь и в шикарном платье кусков за сто. Но это, конечно, редко. Чаще приходиться обходиться чем-нибудь попроще. Да и учти, по опыту знаю, чем лучше тебя одевают, тем дерьмовей живется. Помниться… а, ладно… Как по мне, так лучше без трусов ходить, чем попасть к какому-нибудь извращенцу с фантазиями.

– Но ведь холодно же! – возмутилась Венди.

– Нет, это только здесь, на складе теплей.

– Так что, всю жизнь по подвалам сидеть?

– А чем тебе в подвале плохо? Думаешь, на плантации, под солнышком, будет лучше? Не уверена. Там, на складе, есть несколько рабынь. С арахисовой плантации под Сан-Диего. Будет желание – пообщаетесь. Они тебе расскажут, каково оно, по восемнадцать часов загорать. И что бывает, когда норму не выполняешь.

– А что, рабыни только на плантациях работают?

– Нет, ну почему? Рабынь берут везде, где требуется неквалифицированная бесплатная рабочая сила, и куда вольнягу не затащищь работать ни за какие коврижки. Хм, знаешь, есть такие замечательные места, как каменоломни, дорожное строительство, служба ассенизации… Ну, и наши попки, само собой, тоже везде нужны, сама знаешь.

Венди смутилась и почувствовала, что краснеет. Затем, набравшись храбрости, спросила:

– Молли, а… Скажи, кем ты была до этого? И как тебя звали? – это был как раз тот вопрос, который она собиралась задать в самом начале.

Рабыня посмотрела на девушку со странным выражением лица:

– Так тебя это интересует? – удивленно ответила Молли, – тогда слушай урок номер один, – голос женщины неприятно зазвенел. – Никогда, слышишь?.. Никогда не спрашивай у рабыни, кем она была в прежней жизни! Это слишком жестоко, напоминать о таких вещах. Тем более, что у некоторых там остались…

На глаза Молли навернулись слезы. Она часто-часто заморгала и закрыла лицо руками. Чуть помолчав, рабыня опустила руки, и, глядя в сторону, продолжила уже более спокойным голосом:

– Ладно, проехали. Спишем на твою молодость.

Венди захотелось провалиться сквозь пол.

– Извини, Молли, я не хотела, – тихо сказала Венди, искренне сожалея о том, что расстроила эту добрую женщину.

– А-а, ничего. Все нормально. Просто в следующий раз думай, прежде чем что-то у кого-то спрашивать. А то нарвешься. Теперь насчет имени… Запоминай урок номер два. Когда хозяин дает тебе новое имя, ты теряешь право вспоминать старое. Особенно вслух. Ослушаешься – получишь плетей. Много. За этим следят очень строго, особенно за новичками.

Венди кивнула. Опасаясь снова попасть впросак, она решила отдать инициативу Молли:

– Слушай, ты говорила… Ну, в общем, а что обычно у тебя спрашивают новенькие, вроде меня?

– Вроде тебя? – усмехнулась Молли, – самый частый вопрос звучит приблизительно так: «как выбраться из этого дерьма? »

– И как?.. – действительно, Венди собиралась спросить и об этом, но чуть позже.

– А никак! – пожала плечами Молли. – После того, как суд лишил тебя всех прав, ты пропала. Навсегда. В Отстойник попадают разными путями, но выход из него один: в рабском ошейнике, с клеймом, на помост аукциона. А там… каждому – свое.

– Да не была я на аукционе! – возмутилась Венди. – и вообще…

– Еще попадешь! – пообещала Молли, прерывая девушку. – Как это до сих пор до тебя не дошло: наш хозяин – крупный оптовик. Благодаря своим связям он на корню перекупил всю вашу партию и теперь спешит подготовить к аукциону.

– Так это из-за… – Венди растерянно посмотрела на живот, залитый «пенкой».

Молли криво усмехнулась:

– А ты думала, милая – из-за любви к ближнему? Как же, держи карман шире. Конечно, из-за аукциона. А он завтра, в девять утра. Вот хозяин и раскошелился. Чем быстрее он вас перепродаст, тем больший куш получит. Потому что если он кого-то не толкнет завтра, то следующих торгов придется ждать еще неделю. Знаешь, сколько стоит содержать полторы сотни ртов целую неделю?

Венди понятия не имела, сколько, но по интонации Молли поняла, что немало. Вообще, эта женщина удивляла ее все больше и больше. Правильная речь, манеры, большой словарный запас… Она не вписывалась в привычные для Венди понятия рабыни. Вплоть до этого дня девушка была убеждена, что в Отстойник попадают исключительно умственно неполноценные, а эта Молли меньше всего походила на дебильную. Скорее уж сама Венди выглядела рядом с ней неотесанной деревенщиной…

– Если бы не аукцион, стал бы хозяин тратиться на регенератор тканей! – продолжала объяснять Молли, – антисептиком побрызгали, укольчик сделали – и вперед, на склад, отдыхать и набираться сил. Так что в этом плане вам всем крупно повезло.

В коридоре послышался шум открываемой двери. Молли прислушивалась, и посмотрела на Венди:

– Так, на чем я остановилась? Давай только быстрее, уже кого-то тащат.

– Как выбраться из кучи дерьма, – буркнула Венди.

– Ага, так вот. Выбраться из этого невозможно. Нет такого закона, по которому хозяин может тебя отпустить. Даже если это ему взбредет голову, или ты его чем-то там очаруешь. Если с владельцем что-нибудь случается, то ничейная рабыня просто переходит обратно в собственность Государства и, в лучшем случае, снова попадает на аукцион.

– А в худшем?

– Не задавай идиотских вопросов. Неужели непонятно?

Их беседа была прервана Полли и Холли, которые приволокли следующую девушку. Венди присмотрелась. Судя по остаткам рыжих волос, молочно-белой коже и веснушкам по всему телу это была Сара О’Рейли. В Приюте их кровати стояли почти рядом. Венди никогда не была особо дружна с Сарой, но и врагами они не были. А это, по меркам их прежнего заведения, уже было кое-что.

– Принимай, Молли. Эта малая совсем сомлела, – буркнула Полли.

– Ничего, сейчас я с ней разберусь. Венди, давай, двигай отсюда. Вон туда, направо и прямо по коридору, – Молли махнула рукой, – не заблудишься. Тут недалеко. Возле двери сканер, приложишь руку и откроешь дверь. За ней склад. Проходи, там тебя встретят. Поняла?

– Да, – просто ответила Венди.

Она осторожно встала, держась за стену.

– Спасибо, Молли!

– Не за что. Дуй отсюда! – Молли ловко сломала носик ампулы и поднесла к носу Сары. В воздухе крепко запахло аммиаком.

Придерживаясь правой рукой за стенку, Венди побрела в указанном направлении. Молли была права. Заблудиться здесь было невозможно. Убежать тоже. В коридоре не было никаких дверей и ответвлений, за первым же поворотом он заканчивался стальной дверью, рядом с которой мигала красным пластина сканера.

Венди вздохнула и отпустила стену. Идти было намного тяжелее, чем просто лежать и трепать языком. Снова заныл и задергал ожог. Вдобавок к этому Венди, не успев сделать и пары шагов, сразу поняла все прелести ношения кольца и жетона в паху: приходилось ступать очень-очень осторожно, стараясь идти на расставленных ногах, чтобы лишний раз не тревожить проколотую губу. Она остановилась и осторожно пощупала себя между ног. Массивный прямоугольный жетон и цепочка из трех толстых колец чувствительно оттягивали губу и болтались, подобно колокольчику, чуть позванивая от малейшего движения.

Дверь на склад оказалась двойной. Первая распахнулась, стоило только Венди провести рукой над сканером. В маленьком тамбуре, освещенном тусклой лампочкой на стене, места было как раз, чтобы поместилось двое-трое людей. Внутренняя дверь распахнулась сразу, как только захлопнулась наружная. Венди сделала шаг через высокий порог и с любопытством оглянулась. Она попала на склад.

Он впечатлял. Венди даже не предполагала, что помещение окажется настолько большим: дальняя стена склада едва угадывалась в полумраке, царившем в этом мрачном подвале. Место, где держали живой товар, освещалось всего четырьмя тусклыми лампами, для пущей сохранности спрятанными в решетчатые коконы. Фонари, подвешенные к стальной балке под низким потолком, лишь разгоняли тьму, но не более того: насколько понимала Венди, следящим приборам свет был без надобности, а читать газеты тут явно никто не собирался. Бетонный пол матово поблескивал в местах, куда падал свет от фонарей, вдоль клеток и по центру прохода желтым цветом были нанесены жирные линии. Задрав голову, Венди машинально отметила, что блестящая серая полоса сенсорной ленты расположена на своем обычном месте, под самым потолком опоясывая по периметру весь подвал. Из этого можно было заключить, что мистер Майлз знает все, до последнего шепота, что происходит на его складе.

Вдоль обеих стен склада, от пола до потолка, громоздились одинаковые клетки, собранные из стальных прутьев. Их смежные стены были двойными и вдобавок заплетены стальной мелкоячеистой сеткой. Венди посмотрела на ту, что оказался к ней ближе всего: в клетке размерами приблизительно пятнадцать на тридцать футов находилось десятка два рабынь. А может и больше. Точнее Венди сосчитать не могла: совершенно голые женщины сидели и лежали в два ряда, прижимаясь друг к другу.

Молли не обманула. Здесь было заметно теплее, чем в коридоре, но все равно – не жарко, Венди с удовольствием накинула на себя что-нибудь. Гм, если бы предложили. И вдобавок здесь пахло. Влажная духота склада была насыщена запахом большого количества человеческих тел, скученных на слишком тесном пространстве. Запах не был настолько отчетлив, чтобы назвать его зловонием, но в помещении отчетливо ощущался теплый, слегка отдающий мускусом аромат потных тел, – женских, не грязных, но и не свежевымытых. Венди находилась здесь всего несколько секунд, но сразу почувствовала, как ее кожа становиться липкой и чуть влажной на ощупь…

– Ну, чего вылупилась? Топай сюда! – раздался грубый женский голос.

Едва слышное бормотание в подвале сразу стихло, в ближайших к Венди клетках головы повернулись. Ее внимательно рассматривали…

Девушка вздрогнула и оглянулась. Справа от нее, возле стены, стоял столик с выключенной настольной лампой, шкаф, два пластиковых стула и пара ящиков из армопласта. И еще там стояли две… двое… В общем, пара очень крупных баб совершенно звероподобного вида – так сказать, женские аналоги мистера Брюса. Такие же огромные и… мускулистые, точнее не скажешь. Если и не призеры чемпионата по бодибилдингу, то из первой десятки как пить дать. Венди не довелось пока видеть мистера Брюса в голом виде, но она была готова поклясться, что, кроме естественных анатомических отличий, эти две, гм, женщины отличались от него только полным отсутствием растительности на теле. Ну, и, само собой, у волосатого «Кинг Конга» не было колец в сосках и жетона между ног. Венди вспомнила недавнюю беседу с Молли и быстро сообразила, что кто-то из этих двоих Долли, а кто-то Салли. Те самые, кого мистер Майлз приставил следить за порядком на складе.

– Ты что, детка, оглохла? – угрожающе поинтересовалась та, что стояла слева. Кроме клейма на животе второе S-образное клеймо у нее было выжжено между грудей, – Топай сюда, кому сказано!

Женщина приветливо помахала Венди здоровенной пластиковой дубинкой с вилкой электрошокового разрядника на конце. У ее напарницы помимо колец в сосках и в паху через нос было продето небольшое колечко. Венди не стала дожидаться повторного приглашения и со всей возможной в ее состоянии скоростью заковыляла к надсмотрщицам.

– Нагнуться, руки на стол, ноги расставить! – Венди послушно выполнила приказ, мимоходом заметив, что открытый ящик полон матово поблескивающих стальных ошейников.

Одна из надсмотрщиц, не утруждая себя надеванием перчаток или хотя бы мытьем рук, засунула свои пальцы во влагалище напрягшейся девушки, и быстро обыскала его, брезгливо заметив:

– Чисто!

Так же быстро было обыскано анальное отверстие. Пальцы были небрежно вытерты об спину Венди:

– Все, свободна! – крепкий шлепок по заду. Венди выпрямилась. Поковырявшись в ящике, надсмотрщица с кольцом в носу извлекла из него стальной широкий ошейник: черный, массивный, с четырьмя крестообразно расположенными заушинами.

Холодная сталь обхватила шею девушки. На затылке щелкнул замок. Ежась от холода, Венди покрутила головой: тяжелый широкий ошейник плотно сидел на шее, при попытке наклонить голову его верхний край упирался в подбородок. Впрочем, он не давил и не мешал дышать.

– Не жмет? – деловым тоном поинтересовалась надсмотрщица.

– Нет, – еще раз покрутила головой Венди.

– ОК. Салли, отведешь? – надсмотрщица с кольцом в носу открыла шкаф, забитый скатанными ковриками из тонкого серого пластика, – в пятую, там осталось одно место.

– Угу. Пошли, детка, – Венди наконец-то разобралась, кто из них – кто. Та, что с кольцом в носу, оказалась Долли, а та, что с клеймом на груди – Салли.

Салли сунула в руки Венди свернутый в тугую трубу коврик из серого пластика и повела по проходу между клетками. Девушка, прижав к груди коврик, буквально кожей ощущала на себе любопытные взгляды местных обитателей. Она смотрела себе под ноги, но краем глаза видела, как вслед за ней поворачивались головы. И все это происходило в полной тишине…

Все указывало на то, что с товаром здесь особенно не церемонятся. Примерно посередине прохода Венди миновала массивный деревянный столб, высотой от пола почти до потолка. Его назначение легко угадывалось по кольцам с кандалами, приделанными по бокам, вверху и внизу. Чуть поодаль стояли деревянная «лошадка» и стоячие колодки для головы и рук для двух человек. Столб для порки для лучшего обозрения из клеток находился точно по центру склада. В дополнение к этому Венди заметила, что на глухой стене, которой заканчивался подвал, с вмурованных на высоте чуть выше человеческого роста колец свисали несколько пар кандалов: еще трех рабынь можно было поставить здесь. На ночь, или на более долгий срок. А что это за удовольствие, она знала не понаслышке…

– Сюда, – Салли дернула девушку за локоть, поворачивая налево.

Над узкой дверью клетки имелась облупившаяся табличка с выведенной белой краской цифрой «5». До глухой стены оставалось еще 4 клетки… Пока Салли возилась с древним механическим замком и засовом, Венди хорошо рассмотрела столб с кандалами и кольцами: клетка Венди оказалась почти напротив места для экзекуций. На крюке, прикрученном к столбу, висела длинная толстая плетка с раздвоенным, как у змеи, языком. Точно такая же, что была в руках у мистера Брюса.

– Проходи. Вот твое место, – надсмотрщица открыла дверь клетки и указала на последний незанятый кусок пола рядом с дверью.

Венди сделала шаг вперед. За спиной девушки еще скрежетал засов, а она уже успела оценить обстановку и расклад сил. На нее смотрели девятнадцать пар глаз: равнодушных, любопытных, оценивающих. Враждебности она не ощутила. Общее настроение можно было охарактеризовать как – вялое любопытство. Пока, по крайней мере.

Женщины сидели и лежали на ковриках, расстеленных вплотную друг к другу вдоль стен клетки. Места располагались плотно, в два ряда, ногами друг к другу. На каждую рабыню приходился кусок бетонного пола размером приблизительно шесть с половиной на два фута в длину и в ширину – тесновато, но не слишком. Между двумя рядами ковриков имелся узкий проход, отмеченный затертой желтой линией. В конце линии, под самой стенкой, в полу имелось круглое отверстие вполне понятного назначения: над дырой с покатыми краями как раз раскорячилась одна из рабынь, застигнутая приходом Венди в самый неподходящий момент. Над головой сидящей на корточках женщины виднелся кран с поилкой, торчащий прямо из стены. Венди смущенно отвернулась, испытывая, однако, радость оттого, что ее место находится в месте, максимально удаленном от канализационного отверстия. Она машинально принюхалась и удивилась: в сложной гамме ароматов склада запаха испражнений совсем не ощущалось. И то хорошо…

Волнение, вызванное ее появлением, быстро улеглось. Большинство рабынь вернулись к прежним занятиям: кто-то продолжил шептаться, кто-то перевернулся на другой бок и снова задремал, коротая оставшееся до аукциона время. Венди немного скованно присела на корточки и старательно раскатала коврик, брезгливо поморщившись при виде непривлекательных бурых пятен в наиболее затертом месте – в проекции ягодиц. То ли кто-то обгадился, то ли чья-то кровь… Но тем не менее Венди поспешила забраться на коврик с ногами. Жестко, конечно, но все же лучше, чем на голом бетоне. Ее порадовал тот факт, что дюймовой толщины пластик неплохо изолирует от холодного пола, создавая иллюзию тепла: мистер Майлз следил за здоровьем своего товара: простуженный кашель и зеленые сопли до пола – не самая лучшая реклама для работорговца. Присмотревшись к соседям, Венди подвернула головной конец коврика так, чтобы его можно было использовать в качестве подушки.

После этого последнего штриха новоселье можно было считать оконченным. Делать было решительно нечего. По давней привычке Венди попыталась было сесть, обхватив руками колени, но вовремя спохватилась – клеймо на животе живо напомнило о себе. Она осталась сидеть, опершись правой рукой о пол и поджав под себя ноги. Знакомых лиц вокруг себя она не увидела, ее, гм, партию, раскидали по соседним клеткам. Видимо, подумала Венди, в этом был определенный смысл. Три дюжины неудачливых выпускниц Приюта представляли собой более-менее сплоченный коллектив и, следовательно, как всякая организованная группа могли нести в себе потенциальную угрозу организованного сопротивления. (Хотя сама Венди даже не могла вообразить – какую, до самого последнего момента возможности оказать даже символическое сопротивление у них было не больше, чем у мышки, с которой играет поймавшая ее кошка). Но все равно, любую сплоченную группу следовало разделить на возможно мелкие части и распихать по разным клеткам, чтобы все одномоментно стали новичками. А находясь в клетках, рабыни были определенным образом разбиты на примерно равные по численности группы, что позволяло легко контролировать порядок в помещении: в случае каких-либо осложнений всегда проще иметь дело с двумя десятками, чем с (Венди вспомнила слова Молли) с двумя сотнями женщин, которым, по сути, терять особо нечего.

Любая группа людей количеством более одного всегда имеет своего лидера. Венди не первый день жила на свете и в этих делах соображала хорошо. Она быстро вычислила, где в их клетке находится этот «центр тяжести». Четверо рабынь сидели напротив, чуть наискось от нее, собравшись в кружок вокруг немолодой женщины с уродливым шрамом на правой щеке. Кожа на гладко выбритых головах блестела в тусклом свете фонаря, их тела были выдублены солнцем до темно-коричневого цвета, при этом каких-либо следов от купальника, в отличие от Венди, не наблюдалось. На первый взгляд эти женщины не выглядели истощенными, но Венди могла запросто пересчитать ребра у каждой из них. Впрочем, она заметила, как под тонкой коричневой кожей перекатывались крепкие мускулы. Спины рабынь были исполосованы старыми и новыми рубцами от плетей, а на ягодицах выжжены клейма.

Никаких эмоций не отражалось на усталых безразличных лицах, но в какой-то момент Венди уловила на себе острый взгляд, брошенный женщиной со шрамом. Затем еще один, который бросила на нее через плечо женщина, чью спину украшали два сложных вензеля, выжженных на обеих лопатках. Венди поняла, что является объектом внимательного изучения.

Вначале она напряглась, приготовившись дать отпор. Венди подозревала, что здесь, как и везде, были свои законы и свой этикет. Значит, возможны некие особые правила для новичков, вроде поменяться местами. Или отдать свой коврик… «Интересно, – подумала Венди, – если ко мне подкатятся с таким предложением, а я дам в глаз, что сделает мистер Майлз? Будет разбираться, кто начал первый или просто выдерет всех, кто здесь находится? А ну их всех к черту! Врежу, а там будь, что будет!.. » Когда в следующий раз она уловила на себе взгляд женщины со шрамом, то с вызовом посмотрела ей прямо в глаза и не отводила взгляда до тех пор, пока та не отвернулась первой. Женщина с клеймами на спине повернула голову и с улыбкой посмотрела на Венди. Та улыбнулась в ответ. Атмосфера сразу изменилась в лучшую сторону, и эту перемену уловили все присутствующие. Все как-то сразу немного расслабились, кто-то даже хихикнул… Венди поняла, что выиграла и принята в местное общество. Никто не лез к ней с расспросами, никто не делал «ценных» предложений, значит, можно было немного расслабиться и устраиваться поудобней.

Венди легла на спину и только сейчас почувствовала, насколько устала за этот длинный и на редкость неудачный день. У нее уже был когда-то такой – день казни мамы и приезда в Приют она не забудет никогда. А этот… Для Венди начался в Приюте, а заканчивался… Где? Венди посмотрела на клеймо на животе и поморщилась. Менее чем за 12 часов она потеряла даже то немногое, что у нее оставалось. Если раньше была хотя бы надежда на лучшую жизнь, то теперь… Теперь она стала совсем конченым человеком. Товаром. Вещью. Бесправной клейменой рабыней, сидящей в клетке, в душном, воняющем кислятиной подвале. Венди скрипнула зубами и закрыла глаза…

– Не вздумай реветь!

Венди открыла глаза и встретилась взглядом со своей ближайшей соседкой. Девушка, на вид чуть постарше ее самой, лежала на коврике, подложив локоть под голову. Ее кожа была более светлой, чем у тех, кто окружал женщину со шрамом, а глаза живыми и любопытными.

– Что, болит? – участливо поинтересовалась соседка.

Венди молча кивнула.

– Ничего, пройдет. Тебя как зовут?

– Венди. Венди-22, – быстро поправилась девушка.

– Оставь, не надо так официально, ты не на перекличке, – поморщилась девушка, почесывая старый S-образный рубец на животе. – Я Джанет. Ты из Приюта?

– Да.

– Понятно. Знакомая история. Невыученные уроки, несданный экзамен, справедливый суд… Так?

Венди кивнула. Все так и было.

– Старое дерьмо! – усмехнулась Джанет. – Не переживай, детка, если это тебя успокоит, то знай, что место в Отстойнике было тебе обеспечено еще в тот момент, когда тебя еще только везли в этот долбанный Приют. Так что ты с чистой совестью могла вообще не сдавать этот гребанный экзамен, один черт ты бы не набрала проходной балл, каким бы он ни был. Это верняк.

Что-то вроде этого Венди подозревала. Причем настолько, что это ее даже не очень удивило.

– Вот черт! А что, и ты…

– Ага. Ровно два года назад, почти день в день. Приют Эйзенхауэра, выпуск … года. Как и ты, загремела в Отстойник вместе со всеми девчонками из нашего класса. Ну, и толку с того, что на предварительном тестировании я показала IQ 142?

– Ого! – присвистнула Венди, вспомнив свои скромные 105.

– Что – ого? Все равно после тестов вдруг выяснилось, что я толком и расписаться-то не могу. И поди докажи, что это не так! – Джанет досадливо махнула рукой. – Кстати, кто там сейчас клеймит позором юных грешниц? Досточтимый Генри. М. Харриман?

– Ага, он самый. А что, он и тебя судил?

– Судил! Скажешь тоже! – фыркнула Джанет. – Какой суд?! Проснись, детка! Это же интерактивная программа! «Суд народа» или что-то вроде нее! Ты что, так до сих пор ничего не поняла? Тот мужик, что сообщал тебе о блестяще проваленном экзамене, просто вводил твои данные с терминала, а программа делала все остальное.

До вконец обалдевшей Венди наконец-то дошло, почему судья никак не прореагировал на вопиющее неуважение к суду, которое продемонстрировал чиновник, не вставший по команде бейлифа.

– Так это была просто программа…

– Ну да!

– Так что, если не было настоящего суда, значит можно… – встрепенулась Венди.

– Тихо! Не будь дурой, – криво усмехнувшись, Джанет показала глазами на потолок. Затем лениво потянулась и вздохнула, – теперь уже ничего нельзя. Это билет в один конец, детка. И потом, что значит – не было суда? Суд, каким бы он ни был, уже состоялся. Приговор вынесен и подшит к делу. Без права обжалования. Точка. Ты уже продана, и это навсегда. Так что можешь расслабиться.

– Понятно. Уже, – скрипнула зубами Венди.

– Вот и умница. И не переживай ты так! – Джанет ободряюще потрепала Венди по плечу, – ну, подумаешь – клеймо поставили и к письке бирку прикололи! Я тебе говорю – расслабься, не все так страшно. И здесь жить можно. И бывает очень даже ничего.

– Ну да, конечно, – Венди недоверчиво посмотрела на Джанет и невольно перевела взгляд на ее живот. Бледно розовый шрам глубоко врезался в кожу девушки, но уже не производил такого страшного впечатления, как свежий ожог у Венди.

– Правда-правда! Это уж как повезет. В конце концов, тебе что, в Приюте очень здорово жилось?

– Нет, что ты! Сама ведь знаешь, как оно…

– Вот видишь! Что там тебя драли и жрать не давали, что здесь. Думаешь, тебе бы на воле слаще жилось? Так тут хоть голова ни за что не болит, и гарантирована регулярная кормежка. А ко всему остальному привыкнешь.

Венди промолчала. О самостоятельной жизни на воле она знала только то, что такая есть. В свои восемнадцать лет она еще не заработала ни доллара и не знала, как это – работать и жить на жалованье. Но Венди прекрасно помнила, как вздыхала мать каждый четверг, сидя за домашней бухгалтерией и пытаясь свести концы с концами. И как она, заплаканная, возвращалась с работы… И еще много чего. Но все равно, свобода есть свобода, а тут… Вонючий подвал и полный мрак впереди.

– И как тебе эти два года жилось? – поинтересовалась Венди, морщась от дергающей боли в животе, которая снова начала усиливаться.

– Да так, жила потихоньку. Особо жаловаться вроде и не на что, – пожала плечами Джанет. – Прежний хозяин купил меня и еще пару девчонок сразу после выпуска. Жили у него в загородном доме, прислугой. Ну там, принеси-подай, помой-прибери, спой-потанцуй, и все такое. Большую часть времени он все равно в городе проводил. Напряг случался, только когда у него компания собиралась. Тогда да, бывало всякое. Среди его гостей такие встречались… – Джанет поморщилась. Видать, воспоминания были еще те. – А все остальное время ничего, нормально. Жратва с хозяйского стола – я такой никогда и не ела, а тут – от пуза. И поспать можно было всласть. Эх, вот было времечко! Экономка, правда, из вольняг, сука редкостная, за место тряслась и придиралась по каждому поводу. Но ее то же понять можно, хозяин порядок любил, и если что не так, то доставалось всем.

– А как же ты здесь очутилась?

– Хозяин перебрался в Вашингтон, а дом со всем барахлом продал на корню. Вместе с нами, – вздохнула Джанет.

– Понятно… – Венди перевела взгляд на «центр тяжести», – а этим, я гляжу, не очень-то сладко пришлось.

– Этим? – Джанет кивнула головой в том же направлении, – этим уж точно не позавидуешь. Жизнь на плантации вообще не сахар. Особенно если плантация сахарная. Не дай Бог туда попасть. Так что, детка, верти завтра попкой, глядишь, кто-нибудь из городских хозяев на тебя и клюнет. Потому что если загремишь на ферму, оттуда уже не выберешься, это железно, поверь. Работой изуродуют так, что потом ни один нормальный человек в твою сторону и не посмотрит. Как тебе Милашка Магда?

– Это которая со шрамом?

– Она самая. Ее и всех остальных еще три дня назад привезли из какой-то дыры под Сан-Диего. Так они, бедняги, до сих пор отсыпаются и отъедаются. Усекла?

– Усекла, – кивнула Венди, приглядываясь повнимательней к окружающим.

К своему огорчению она убедилась, что сельскохозяйственных рабынь с черным загаром и жуткими шрамами от плетей на спинах намного больше, чем городских, с более светлым цветом кожи.

– Милашка Магда у них там была кем-то вроде старосты, и они ее слушаются, как солдаты сержанта, – опасливо прошептала Джанет.

– Правда? А почему? – удивилась Венди, тоже переходя на тихий шепот.

– Черт его знает! Авторитетная баба. Я краем уха слыхала, что до всего этого она чуть ли не Вест Пойнт закончила. Но ты не переживай. Тебе она все равно ничего не сделает. Тут только какая возня возникает, сразу прибегает Салли со своей подружкой, и они в два счета наводят порядок. Так что за свое место и коврик можешь не переживать.

– А я и не переживаю!

– Ага, видела бы ты себя со стороны! – улыбнулась Джанет. – Шерсть дыбом, дым из ушей, глаза горят… Но ты это правильно, здесь слабаков не любят.

– Хм, а где их любят?

– Нигде, это точно. Но, исходя из собственного опыта, могу заметить, что в принципе, здесь тебе ничего не угрожает. Не бзди. Как-никак, за тебя уплачены деньги, и немалые, и ты являешься достаточно дорогим имуществом, чтобы хозяин о тебе заботился, и не допускал, хм, преждевременной порчи. Но если ты попадешь в компанию к какой-нибудь отмороженной телке, вроде Милашки Магды, – Джанет кивнула головой в сторону женщины со шрамом и ее приближенных, – то быстро поймешь, что хозяйская защита может быть весьма условным и отвлеченным понятием. Это тут кругом сенсоры и все остальное. А на ферме, за городом, этого ничего нет. У надсмотрщика не сто глаз. Если в казарме еще что-нибудь вроде сенсорной ленты и найдется, то все равно найдется куча мест, где ты можешь оказаться совсем одна и без свидетелей. Не угодишь такой ведьме, так она подговорит кого-нибудь и все, пиши пропало. Замочат или изуродуют, как Бог черепаху. Тебя сильно обрадует, если убийца, даже если ее найдут, получит сотню плетей?

– Нет, конечно!

– Вот и я так думаю. Так что будь осторожна.

– Спасибо.

– Не за что.

Их другого конца склада донесся шум и спустя минуту Джанет и Венди проводили глазами Салли, которая вела под руку еще одну девушку из выпуска Венди, Бонни Маккласки. Бонни едва передвигала ногами, повиснув на плече надсмотрщицы. Глядя на нее, Венди не могла поверить, что эта худая, как проволока, смуглая девчонка, весом не более восьмидесяти фунтов, еще вчера могла на спор дольше всех крутить «солнце» на параллельных брусьях…

– Тоже из ваших?

– Да.

– Черт, когда же они жратву принесут! – пробормотала Джанет, перегибаясь через Венди и пытаясь рассмотреть, что делается в конце коридора.

Венди прислушалась к собственному животу и поняла, что дико проголодалась. Наконец в конце коридора раздался грохот и показалась четырехколесная тележка с двумя здоровенными баками-термосами, которую тащили Салли и Долли. Когда они поравнялись с клеткой, в которой сидела Венди, Долли открыла небольшое оконце в двери и надсмотрщицы в четыре руки принялась наполнять из баков и передавать рабыням дымящиеся паром большие пластиковые кружки. Венди, по воле случая оказавшаяся ближе всех к оконцу, по примеру рабыни, сидевшей напротив, передавала посуду по своему ряду. После последней порции в окошко влетела пачка одноразовых одеял, также быстро распределенных по обоим рядам.

Раздаточное оконце с лязгом закрылось. Предусмотрительно сев на доставшееся ей одеяло, Венди, наконец, смогла заняться собственной порцией. Отсутствие ложки ее не смущало. Взяв двумя руками горячую кружку, Венди принюхалась к похлебке. Бурое варево приятно пахло, а плававшие в ней коричневые маленькие кусочки были весьма аппетитны на вид. Особенно для человека, последний раз евшего черт знает когда. Коричневые кусочки оказались при ближайшем рассмотрении соевым мясом, на взгляд Венди, излишне острым. Впрочем, ее бурчащему желудку так не показалось. Венди осторожно хлебнула из кружки раз, другой, и быстро вошла во вкус. Девушка и оглянуться не успела, как выхлебала всю кружку. Венди с сожалением посмотрела на дно посуды и, запустив два пальца в кружку, вычистила стенки досуха. Желудок воспринял полученную порцию пищи как неплохую закуску и требовал продолжения. Венди вздохнула, судя по ощущениям, она вполне могла съесть еще несколько порций.

Не успела Венди налюбоваться чистотой своей кружки, как почувствовала, как пластик под руками начал терять форму, становясь подозрительно мягким и липким на ощупь: процесс самоликвидации был запущен в тот момент, как только в посуду была налита жидкость. Венди до этого не раз приходилось пользовалась одноразовой посудой из биополимеров, но она никогда не слышала, чтобы пластик разлагался с такой скоростью. В голове девушки мелькнула мысль, что это неспроста, не иначе, как специальная модель для рабынь, которые ничего не могли иметь при себе. Даже пластиковых кружек. По примеру соседей Венди поторопилась опустить использованную посуду в канализацию. Она прекрасно знала, что разложившийся пластик отвратительно воняет и липнет ко всему, с чем соприкоснется. Помыв руки под краном и запив ужин, она на минутку присела над дырой в полу, сразу поняв, почему во влажном спертом воздухе не пахло сортиром: ее голый зад отчетливо ощущал сильный ток воздуха, уходящего в отверстие. Все отходы, не оставляя следа, скатывались по стенкам, покрытым слоем полимера.

Вернувшись на место, Венди расстелила одеяло. В Приюте у нее было такое же, только другого цвета. Серая пленка из полимеризированной целлюлозы чуть царапала кожу, но неплохо грела, а большего от нее и не требовалось. Венди завернулась в одеяло, поджав ноги, и подумала, что ей ни за что не уснуть: обстановка, мягко говоря, не располагала. Клеймо тупо ныло и дергало, саднил проколотый пах, шею давил ошейник, при малейшем движении холодный жетон елозил по бедру, дергая и оттягивая губу… Тонкий коврик оберегал ее от контакта с холодным полом, но это отнюдь не придавало ему мягкости. Ну, и еще такие мелочи, вроде навязчивых мрачных мыслей в голове и непривычной обстановки вокруг.

Не успела Венди обо всем этом подумать, как почувствовала, что ее веки налились свинцом. Еще через секунду она поняла, что проваливается в сон. Последней ее мыслью было, что в пищу был подмешан какой-то транквилизатор…

Венди спала плохо. Вначале мелькали отрывочные, бессвязные картины и образы, а потом ей приснился сон. Она идет по длинному темному коридору. Торопится, потому что нельзя опаздывать, она точно знает, что в случае опоздания ее ждет жестокое наказание. И она сначала быстро идет, а потом и бежит, видя перед собой светящийся прямоугольник выхода. И вдруг с нарастающим ужасом замечает, что коридор все удлиняется и удлиняется, пол становится наклонным, медленно гаснут редкие светильники на стенах, а впереди начинает клубиться черный, все густеющий туман. Ее накрывает волна ледяного озноба. Босые ноги прилипают и вязнут к ледяному полу, стены впереди начинают сдвигаться, но все же она успевает, обдирая плечи, в узкую щель выскочить наружу. И тут ей наперерез бросается Салли, замахиваясь на нее дубинкой. Лицо страшной надсмотрщицы страшно и непрерывно меняется, и вот это уже не Салли, а сам мистер Майлз тычет ей в живот страшное раскаленное клеймо…

Венди проснулась с отчаянным криком. Сердце колотилось так, что от его ударов вздрагивало все тело. И не проходило ощущение ледяного озноба.

– Чего орешь? – чья-то ладонь опустилась ей на рот.

– Ммм… – промычала Венди, мотая головой. Она открыла глаза, испуганно оглядываясь и постепенно приходя в себя.

Джанет убрала ладонь. Откуда-то издалека донесся крик:

– Вставайте! Вставайте, мать вашу!.. Поднимайтесь, бездельники! Пошевеливайтесь!

Венди показалось, что этот хриплый голос пропиливает насквозь ее больную голову. Однако голос не собирался оставлять ее в покое:

– Десять минут до завтрака, – продолжал пилить мозги этот противный голос. – Получите свой завтрак или останетесь голодными! Скатать одеяла! Всем поссать, посрать и умыться!

Прямо над ухом загрохотали прутья решетки: это Салли провела по ним дубинкой и пошла дальше.

– Подъем, мать вашу!.. Подъем!

Венди приподнялась на локте, немного ошалело осматриваясь по сторонам. Вставать не хотелось. От минувшей ночи остались шум в голове, противная горечь во рту и смутная тоска, крепко настоянная на страхе перед предстоящим днем. Однако, глядя на сокамерниц, выстроившихся в очередь перед отхожим местом, она все-таки встала. Швырнув скомканное одеяло на кучу таких же возле двери, Венди пристроилась в самый конец очереди, размышляя над тем, успеет ли она сделать все свои дела до завтрака – со стороны входа на склад уже слышался скрип тележки, развозящей пищу. Впрочем, очередь к нужнику двигалась довольно быстро, если кто-то, по мнению большинства, засиживался слишком долго, то очередь «вежливо» напоминала ему об этом. Венди успела как раз к тому моменту, когда тележка с едой остановилась перед их клеткой.

Завтрак был подан в столь же изысканной посуде, что и ужин. В большой пластиковой кружке плескалась некая мутно-серая жидкость, весьма отдаленно напоминающая кофейный напиток. Размокший кусок сухаря, плававший, как утопленник, посередине кружки, был единственным блюдом, поданным на завтрак. Венди пригубила кружку и поморщилась. Она по наивности думала, что самый мерзкий кофе варился древним автоматом в Приюте Маккартура. Оказалось, что она ошибалась. Этот растворитель пластика был еще более противным и горьким на вкус.

Венди посмотрела на свое клеймо и прислушалась к ощущениям. Молли не обманула. Свежий ожег, конечно, болел, но это уже было не сравнить с тем, что было вчера. Опухоль почти сошла, а дно буквы S покрылось плотной желтоватой корочкой. Клеймо теперь просто тупо ныло, стреляя острой болью только если его задеть или резко напрячь живот.

Проколотая губа тоже немного побаливала. В местах, где кольцо проникало в плоть, образовались два сухих струпика неправильной формы. Жетон чувствительно оттягивал губу, но, подобно тому, как человек не ощущает тяжести часов на руке, Венди уже стала немного привыкать к этому ощущению. Оно было неприятным, но обычным.

Пока она дожевывала раскисший горький сухарь, помещение склада наполнилось шумом, руганью и звоном цепей: две пары надсмотрщиц, Долли-Салли и Полли-Холли, идя вдоль рядов, выборочно выводили рабынь из клеток, сковывали между собой и предавали в руки мистера Брюса и его «клона». Клетки быстро пустели.

– Ты, ты, ты, и ты! – в числе прочих рабынь, палец Долли указал на Венди. – Выходи.

Венди оказалась первой в очереди.

– Подставляй клешни, – Долли своими ручищами грубо развернула девушку к себе спиной.

Салли достала из ящика, стоящего на тележке, позвякивающие кандалы и передала их напарнице. Взглядом знатока Венди оценила эту модель: ничего особенного, обычные полицейские М-4 Special, только почему-то без ошейника. Шестидюймовой длины цепь между запястьями и шестнадцатидюймовая между лодыжками. Массивная цепь между ручными и ножными кандалами. Замки стандартные, цилиндрические, Марк-17, под единый ключ. Сталь легированная, такую фиг распилишь, только автогеном. Надежная вещь. И чертовски тяжелая.

Венди послушно протянула руки назад, и надсмотрщицы в мгновение ока надели на нее кандалы: тяжелые, с широкими браслетами. Еще через минуту группу из двух десятков рабынь скрепили между собой цепочками через ошейники, и повели к выходу. Венди брела на своем месте посередине колонны, стараясь не сбиваться с ноги. Возможности вертеть головой не было никакой: короткая цепь волокла ее вперед, и она могла видеть только бритый затылок впереди идущей рабыни. Боковым зрением Венди заметила, что их ведут по другому пути, чем вчера.

По тускло освещенным переходам рабынь привели к площадке с древними грузовыми лифтами, один из которых со скрипом поднял их группу на несколько уровней вверх…

– Выходи, живее!

Венди толкнули в спину, и она буквально влетела в пролет двери, едва удержавшись на ногах. Отовсюду доносились громкие крики и грубый мужской хохот. Венди зажмурилась от света прожектора, ударившего по глазам.

– Живей! Брюс, твою мать, чего ты там ковыряешься?

Здоровенная лапища надсмотрщика сгребла цепь от ошейника Венди и потащила по наклонному пандусу на помост. Брюс вывел закованную в кандалы девушку на середину узкой площадки и встал рядом. Оказавшись под перекрестными взглядами многих десятков глаз, Венди особенно остро почувствовала свою наготу. Чувствуя огромное желание провалиться сквозь доски помоста, девушка затравлено оглянулась.

Невысокий аукционный помост располагался у торцевой стены большого ярко освещенного зала. Несколькими рядами вдоль стен стояли столики на два-три человека с расставленной выпивкой, и удобные кресла, в которых сидели прилично одетые мужчины. Вокруг них хлопотали официантки в одинаковых серебристых паричках, в очень коротких белых фартуках и туфлях на высоченных шпильках. Как вскользь заметила Венди, фартук прикрывал только переднюю часть тела девушек.

Перед помостом, за столом с компьютерным терминалом, сидел служащий в черной униформе, который что-то быстро набирал на компьютере. Своим острым зрением Венди рассмотрела, что на его столе лежали стопки официальных бланков с разноцветными печатями. В центре зала, возле невысокой, ярко освещенной трибуны стоял человек с чрезвычайно бойкими манерами.

– Контракт номер CAL-LA-34-545674-22, – громко прочитал распорядитель, стукнув деревянным молоточком, – пожизненное трудоустройство без права расторжения. Квалификационный уровень – девять. Какой-либо трудовой опыт и навыки отсутствуют. Заработная плата – на усмотрение нанимателя. Контракт предоставляется для найма. Джентльмены, вы можете найти более подробные данные этого лота на странице 35 нашего фирменного приложения.

Венди, мигая от яркого света, испуганно вглядывалась в лица сидящих за столиками людей. Кто-то из них должен был стать ее хозяином.

– Ну вот, патроны, прошу, – снова заговорил бойкий человек, показывая молоточком на Венди. – Как вы уже поняли, эта юная особа продается в первый раз, и у кого-то из вас есть шанс стать ее первым хозяином. Я едва решаюсь назвать вам, какие оценки она получала по послушанию. Скажу только, что она воспитывалась в Приюте, – человек сделал многозначительную паузу, – а это уже само по себе что-то значит, если вы понимаете, о чем идет речь. Компания предлагает ее за пять тысяч долларов, что является стандартной стартовой ценой для данной категории, э-э, трудоустраиваемых. Смею предсказать, что счастливый покупатель, который приобретет себе эту девушку, сразу оценит ее достоинства. Но осмотрите ее сами и решайте!

Брюс дернул Венди за цепь и свел по пандусу в зал. Он протащил девушку по рядам между столиков, несколько раз останавливаясь для осмотра. Сидящие за столиками, не стесняясь, обсуждали ее качества: «Не особенно мускулиста…», «Поглядите на эту рожу! К тому же тощая и плоская, как доска…», «У меня нет особой охоты предлагать цену за эту тупую уродину…», «Да этими приютскими заморышами сегодня весь рынок забит. Что там она может делать? Ну-ка, Чарли, подай проспект…». Венди покорно дала себя ощупать и пересчитать зубы. Она так нервничала, что не обращала внимания на обидные замечания, сыпавшиеся со всех сторон. В конце концов ее вернули на помост и служащий за трибуной весело объявил:

– Ну, вот, джентльмены, если вы готовы, давайте послушаем первое предложение на этот контракт. Я был бы рад, если бы сам мог сделать на него заявку – мне как раз нужна симпатичная горничная, честное слово!

– Так забирай ее себе к … матери и дело с концом! – громко заявил толстяк с обрюзгшим лицом. – Майлз, лживая скотина! Ты долго еще будешь испытывать наше терпение? Хватит с нас этих тощих уродин, показывай настоящий товар!

– Спокойней, спокойней, джентльмены, всему свой черед! Итак, я готов выслушать ваши предложения.

– Три тысячи!

– Прошу вас, патроны! Разве вы не слышали, что я упомянул о предложении на пять тысяч?

– Тысяча!

Распорядитель аукциона поднял брови.

– Извините, мне придется попросить убрать этот ценный лот с торгов.

– Во-во! Пусть катится ко всем чертям! Майлз! Какого черта ты выставил этот ходячий кошмар на штучный аукцион? Ни рожи, ни кожи! – не унимался толстяк. – Этой телке самое место на фермерском опте, пусть туда и валит. Ей полторы тысячи – красная цена, не надо делать из нас идиотов.

Все в зале засмеялись и согласно закивали головами. Неожиданно грузный коренастый человек, поднял указательный палец:

– Две с половиной тысячи. Торг окончен, – сказал, как отрубил, этот человек.

Смех тут же прекратился, и в аукционном зале воцарилась полная тишина. Венди неловко переступила ногами, и звон цепей был единственным звуком в этот напряженный момент.

– Две с половиной тысячи – раз! – опустился молоток распорядителя. – Две с половиной тысячи – два! Две с половиной тысячи – три! – молоток опустился в третий раз и распорядитель официальным тоном объявил:

– Контракт CAL-LA-34-545674-22 продан участнику аукциона под номером 6.

После объявления итогов торгов еще несколько мучительно долгих секунд в зале стояла напряженная тишина. Затем кто-то громко прокашлялся, и это словно послужило сигналом к отбою тревоги. Все сразу немного расслабились и вернулись к своим делам: кто-то уткнул нос в стакан с выпивкой, кто-то продолжил беседу.

Венди поняла, что ее купил какой-то очень влиятельный человек, одно слово которого было достаточно, чтобы прекратить торг. «Кто же он такой? » – терялась в догадках девушка, наблюдая за тем, как перед коренастым здоровяком стелится клерк с бумагами. По внешнему виду ее хозяин ничем не отличался от других участников аукциона, хотя… Венди присмотрелась внимательней. Ее новый хозяин ей чем-то напоминал учителя Прикладной Истории – только ветеран мог иметь такую выправку, гражданский костюм все равно сидел на нем, как мундир. Хорошо это, или плохо – Венди пока не знала, ей просто не хватало опыта. Однако когда девушка поймала на себе сочувственный взгляд, брошенный Брюсом (Брюсом! Кто бы мог подумать, что эта гора мускулов способна на такие эмоции!), то поняла, что в очередной раз влипла. Венди проглотила комок в горле.

Тем временем ее новый хозяин подписал последний документ и что-то приказал клерку. Тот угодливо кивнул, поднял руку, громко щелкнул пальцами, и сделал какой-то знак Брюсу. Надсмотрщик кивнул и потащил Венди к выходу…