Вполне реальный мир aka Реальные инцест рассказы Часть 5

Несколько раз оглушительно взвыв сиреной, полицейский фургон подкатил к тротуару. Коротко скрипнули тормоза, и угловатая матово-черная машина остановилась точно у контрольной полосы. Еще с полминуты ничего не происходило. Фургон не подавал никаких признаков жизни, однако никто из арестованных не спешил двигаться с места без команды. Все знали, что инициатива здесь, мягко говоря, не поощрялась. Наконец узкая дверь в передней части фургона отъехала в сторону и бесстрастный механический голос приказал:

– Начать посадку! – звук шел из динамика на крыше.

Из фургона, украшенного эмблемой “LАРD”, никто не вышел – прошло немало лет с тех пор, как было сочтено излишней роскошью выделять полицейских для столь рутинной работы, как сбор и доставка арестованных. Эта функция была возложена на полностью автоматизированные фургоны, которые во множестве колесили по всему городу и прекрасно справлялись со своей миссией. Ничего удивительного, ведь их пассажирами были люди дисциплинированные, уже доказавшие свою лояльность тем, что арестовали сами себя и пришли к месту сбора. Полицейские-люди занимались только теми, кто посмел не подчиниться приказу.

Женщины с облегчением поднялись с колен и выстроились в колонну по одному. Первой в фургон вскарабкалась миссис Олсом. Беременная женщина с трудом преодолевала каждую ступеньку, едва не упав на последней. Помочь ей было некому, но тут уж, как говорится, каждый сам за себя. Саманта заходила предпоследней. Гремя ножной цепью по крутым ступенькам, она поднялась на площадку и втиснулась в крошечный тамбур. Стальная пластина как ножом отрезала ее от дневного света. Оказавшись в абсолютной темноте Саманта дождалась, когда откроется внутренняя дверь, и сделала шаг вперед.

Духота в «собачьем ящике» стояла страшная, в нос ударил острый запах пота и свежей блевотины. Конструкторы этого специфического транспортного средства меньше всего заботились о создании комфорта пассажирам, никаких систем кондиционирования воздуха тут не существовало и, скорее всего, даже не планировалось. Поэтому стальные стены фургона, выкрашенные в зловещий матово-черный цвет, моментально нагревались на солнце и он превращался в настоящую духовку.

Переступив низкий порог Саманта сразу уткнулась в чью-то потную спину – как всегда, фургон был забит до отказа. «Черт, сесть на пол не получится…» – расстроилась Саманта. Иногда (впрочем, довольно редко – полицейский департамент экономил на транспортных расходах) пассажиров в «собачьем ящике» было немного и тогда можно было спокойно сесть на пол и более-менее комфортно доехать до места назначения. Но если людей набивалось так, как сегодня, то пытаться сесть на пол мог только самоубийца.

Вдохнув полной грудью атмосферу «собачьего ящика» Саманта поспешила отодвинуться в сторону от входной двери. Опыт ей подсказывал, что под внутренней стенкой воздух был получше – вентиляционные жалюзи имелись только там. Да и стоять было намного удобнее, можно было опереться о перегородку, а не болтаться из стороны в сторону вместе со спрессованной толпой, тратя силы и отдавливая ноги. Главным при езде в переполненном фургоне было не допустить того, чтобы соседи запихнули тебя к боковой или, что еще хуже, к задней стенке фургона. В этом случае вся толпа наваливалась на неудачников и прижимала к раскаленному металлу кузова. Хуже было только упасть… Держа в голове это важное обстоятельство, Саманта сделала еще один осторожный шаг в сторону и тут же наступила на чью-то ногу.

– Ай! Твою мать!.. – голос (и нога) принадлежали, судя по тону, какой-то истеричке.

– Прошу прощения, – вежливо извинилась Саманта, не желая раздувать скандал.

– Да пошла ты, вместе со своими извинениями! Смотреть надо…

– Я же сказала – простите! – Саманта подпустила холода в свой тон.

– Дьявол! Ну неужели нельзя стоять спокойно?! – не унималась истеричка. Саманта принюхалась. К острому запаху пота, исходившего от этой сучки, примешивался едва уловимый аромат дорогой косметики, столь неуместный в атмосфере «собачьего ящика». Уж в чем в чем, а в духах она разбиралась.

«Ага! Наверное богатая, стерва…Ну что ж, посмотрим, посмотрим… » – Саманта сцепила зубы и промолчала. Ее немного позабавило предложение «смотреть». В этой кромешной тьме соседей можно было определить только на ощупь. Либо по запаху. Или по тому жару, что исходил от перегретых потных тел. Естественно, уступать хорошее место ей никто не собирался, не одна она была такой умной, и недаром фургон прозвали «собачьим ящиком». Тут надо было выбрать удобный момент, и вот тогда…

Где-то глубоко под полом взвыла турбина, фургон резко дернуло, и арестованные с руганью повалились друг на друга. Саманта ждала именно этого момента. Теснота вокруг нее чуть разрядилась и женщина молча, но решительно втиснулась плечом в наметившуюся щель между телами и внутренней стенкой. В душной темноте началась скрытая борьба, когда никто не хотел уступать. Здесь все решала грубая сила, ловкость и везение. Со скованными руками и ногами бороться было очень непросто, но миссис Кинг знала несколько грязных приемчиков как раз для такого случая. Соперница Саманты явно недооценила ее способности удерживать равновесие, когда мчащийся с большой скоростью фургон швыряло из стороны в сторону. Сама же она такими способностями не обладала. «Истеричка» слишком сильно отрывалась от спасительно внутренней стенки. Почуяв слабину противника, Саманта во время очередного резкого торможения толчком плеча и корпуса чуть помогла потерявшей равновесие женщине сделать лишний шаг вперед, оказавшийся для нее роковым.

– Сссука! – злобно прошипела соперница, когда Саманта утвердилась на ее месте и решительно отбила все попытки реванша. Соседки побежденной не мешали и не вмешивались. Здесь, как и везде, действовал закон: «Каждый сам за себя! »

Отвечать на оскорбление Саманта сочла ниже своего достоинства. Она победила – и этим все сказано. Каждому – свое!

Проигравших не любят нигде. Следующий раз приглушенно-злобное: «Сссуки!.. » послышалось уже значительно ближе к задней части «собачьего ящика». Согнанную с привилегированного места неудачницу злорадствующая толпа молча пропихивала все дальше и дальше. Саманта мысленно пожелала «Истеричке» ехать до самого Центра будучи прижатой к раскаленной задней стенке. И оттого, что в кои веки удалось утереть нос богатой избалованной сучке, настроение миссис Кинг немного улучшилось. Все-таки есть на этом свете какая-то справедливость – хоть у тебя на счету один доллар, хоть миллион – здесь, в пропахшем потом и блевотиной арестантском фургоне, все равны. Ведь арестовать могли каждого, причем в любой момент. И арестовывали, невзирая на богатство и социальный статус. По крайней мере, так утверждали хмыри в погонах, выступавшие по ящику в новостях. Саманта, правда, не слышала, чтобы в полицейский фургон когда-нибудь попадала Первая Леди, но рано или поздно в подобной тачке оказывались все, будь ты последней уборщицей или суперпопулярной телезвездой. Гражданский арест знаменитостей вообще был излюбленной темой светской хроники. Единственным способом избежать его была федеральная служба, но туда еще попробуй попади…

Ловя слабую струйку прохладного воздуха, сочащуюся из невидимой щели, Саманта почувствовала себя сполна вознагражденной за труды. В глубине души миссис Кинг сочувствовала тем, кому не повезло, и кто оказался в самом центре этой груды потных тел, но и уступать свое место отнюдь не собиралась. Она победила в честной борьбе и доказала свое законное право на лучшее из возможных мест в вонючем «собачьем ящике». А если кто-то не в состоянии этого сделать – что ж, пусть едет экономклассом и молча нюхает подмышки у соседей… А между тем в этой сауне на колесах жара стояла просто неописуемая. Саманта ежеминутно встряхивала головой, но все равно, едкий пот заливал глаза и струился по спине, затекая между ягодиц. Распущенные волосы слиплись в колтун, дико хотелось пить и обмыться под душем. Вдобавок ко всему кого-то несколько раз рвало, из-за чего атмосфера для дыхания стала просто непригодной.

Фургон продолжало резко швырять на поворотах. Резервную полосу для спецтранспорта никто не занимал, поэтому машина неслась с оптимальной, по мнению компьютера, скоростью. Что же творилось внутри фургона, во время торможения или на поворотах, его не интересовало. Людей спасало только то, что из-за крайней тесноты падать было просто некуда. Саманта, прижимаясь к стенке, чувствовала себя сравнительно неплохо. Но иногда доставалось и ей, особенно когда толпа всем свои весом во время торможения наваливалась на стоящих в передней части фургона.

Но вот все почувствовали, что машина сбавила скорость. Еще несколько минут полицейский транспорт пробирался через кордоны Центра, чуть притормаживая и плавно набирая ход.

Арестованные приободрились. Конец поездки был близок, и это радовало – Саманта уже находилась на той стадии, когда с радостью согласилась бы на все, лишь бы выбраться из этого пекла.

Наконец фургон притормозил, сдал чуть назад и остановился. Свист турбины стих, и через несколько секунд задняя стенка медленно пошла вниз, образовывая горизонтальный пандус. В спертую духоту ворвался свежий воздух и толпа дружно выдохнула: «Наконец-то! » Этого никто не произносил вслух, но Саманта готова была поклясться, что слышала. По глазам резанул свет прожектора, нестерпимо яркий после кромешной тьмы в фургоне…

– Всем арестованным немедленно покинуть транспорт! Начало цикла очистки и стерилизации через 60 секунд, – команда из внутреннего динамика подкреплялась зловещим шипением пара под полом, а голое железо под босыми пятками сразу стало обжигающе горячим. Это означало, что через минуту дверь закроется, а фургон начнет продуваться перегретым паром пополам с какой-то химической дрянью.

В планы миссис Кинг отнюдь не входило оказаться запертой и заживо сваренной. Судя по той живости, с которой арестованные спешили покинуть фургон, это мнение разделяли все. Обжигающий пол также способствовал исключительной живости шага. Торопились поскорее убраться все, кроме женщины, лежащей без сознания под боковой стенкой возле самого выхода. Саманта не удивилась, когда узнала в ней Кэтрин Олсом. Ну что ж, этим все и должно было кончиться. Беременная Кэтти и так еле держалась на ногах, достаточно было вспомнить, как она брякнулась в обморок еще на терминале, ожидая посадки в эту душегубку, а поездка ее попросту доконала. Вполне естественно, что несчастную женщину, совершенно неспособную в своем «интересном» положении постоять за себя, безжалостная толпа запихнула в самый конец фургона. А там и здоровый человек через пять минут начинал задыхаться и отдавать концы.

Саманта молча прошла мимо. Помочь Кэтти она не могла при всем своем желании. Если повезет – охрана подоспеет вовремя и вытащит ее из фургона до закрытия стенки, если нет – несчастная будет сварена. Вкрутую. Такое тоже случалось. Что ж, слабаки никому не нужны, они лишние, так что тут тоже происходил своего рода естественный отбор, мать его…

Саманта Кинг поспешила стать в очередь, выстроившуюся перед санитарным тамбуром.

– Во время прохождения дезинфекции закрыть глаза и задержать дыхание! – команда дублировалась непрерывно мигающим световым табло.

Миссис Кинг крепко зажмурилась, когда горячий пар окутал ее с головы до ног. И без подсказки она знала, что глаза нужно закрыть, и ни в коем случае не дышать. Кто хоть раз понюхал этого вонючего дерьма с чесночным запахом, потом крепко об этом жалел – резь в глазах и надрывный кашель были гарантированы минимум часа на три.

Саманта вслепую прошла по узкому проходу, и открыла глаза только тогда, когда по телу ударили тугие струи холодной воды. Теперь можно было перевести дух. Вода сильно отдавала хлором, но Саманта с удовольствием замедлила шаг. Пусть вонючая, но эта была вода. Хоть пить ее ни в коем случае не рекомендовалось, миссис Кинг не удержалась и сделала несколько глотков – она знала, что ничего другого здесь все равно не дадут…

Пройдя санитарную обработку, вновь прибывшие проходили через рамку сканера и попадали на сортировку. Со дня последнего ареста Саманты здесь ничего не изменилось: все те же голые бетонные стены, ледяной пол, пронизывающий до костей сквозняк и ругань копов... Короче говоря – добро пожаловать!

К моменту прибытия Саманты сортировка шла полным ходом. Позвякивая кандалами, нагие женщины одна за другой проходили мимо копа с электронным планшетом в руках и называли себя. Полицейский сверялся со списком и коротко приказывал:

– Желтый! Синий! Зеленый! Красный! – Услышав свой цвет, женщины послушно брели к соответствующему сектору, отделенному решетками от прочих.

Саманта не знала, по какому принципу распределяли арестованных. Каждый раз она попадала в разные сектора, перебрав, наверное, по несколько раз все цвета радуги. Последний раз у нее был красный. Тогда все обошлось сравнительно легко: всего-навсего заставили прослушать 2-х часовую лекцию о патриотическом долге и всыпали дюжину розог напоследок. Порка была не очень строгой, хотя совершенно непонятно за что. Саманта не стала уточнять. Она, как и все, предпочла молча вскарабкаться на «Джессику», получить свое, всплакнуть – и поскорее убраться. «Может быть повезет и на этот раз…»

– Красный! – приказал коп, когда Саманта назвала свое имя и идентификационный код.

«Снова красный! Ух ты! А вдруг пронесет... » – миссис Кинг поспешно направилась в красный сектор. Пройдя за ограждение, Саманта стала на отмеченное черным кружком место, расставила ноги на всю длину цепи, и нагнулась как можно более низко, как того требовали правила. Поджидавший Саманту служащий в замызганном голубом халате еще сильнее пригнул ее к полу и небрежно сунул два пальца в предъявленное к обыску влагалище. Затем последовала очередь ануса… Служебная инструкция выполнялась без особого усердия, и к огромному облегчению миссис Кинг все закончилось очень быстро. Закончив с обыском, служащий Центра швырнул использованную перчатку на пол, где валялось уже с десяток таки же, поставил Саманту на колени и пристегнул за ошейник к общей цепи. С формальностями было покончено. Арестованную Саманту Кинг дезинфицировали, идентифицировали и обыскали. Теперь оставалось только ждать, что же судьба приготовила ей на этот раз.

Осматриваясь по сторонам, миссис Кинг обратила внимание, что народу в красном секторе значительно меньше, чем в зеленом и синем, вместе с ней всего дюжина. «Раз, два, три… – еще раз пересчитала Саманта – Точно! » Но все же это было больше, чем в желтом секторе – там на коленях стояло всего три женщины. Саманта понятия не имела, что бы это значило. С равной вероятностью это могло быть как хорошим признаком, так и плохим. Или очень плохим. Тут не угадаешь…

По непонятной причине красный сектор заполнялся медленнее других – во все прочие арестованные все прибывали и прибывали, а сзади Саманты пристегнули всего только двух женщин. Из соседних загонов уже по несколько раз выводили группы арестанток, освобождая место для следующих, а они все еще чего-то (или кого-то) ждали. Саманта уже устала стоять на коленях и продрогла на сквозняке до такой степени, что внезапно поймала себя на мысли, что скучает о «теплом» фургоне. Но вот в их сектор привели еще троих, после чего последовала команда встать.

Массивная цепь тянулась от шеи к шее. Один-единственный коп-конвоир вел полторы дюжины скованных между собой женщин. В длинном, как кишка, полутемном и совершенно пустом коридоре единственными звуками был перезвон цепей, заглушавший тихий шелест босых ног. По опыту, приобретенному в предыдущие посещения Центра, Саманта знала, что в конце коридора находится площадка с лифтами, где их должны погрузить на один из грузовых подъемников и поднять на третий уровень. Как правило, общую группу там расформировывали, а затем разводили по разным блокам. Но каждый раз при посещении Центра правила менялись и установить какую-либо устойчивую схему не представлялось возможным, логика персонала и система назначения наказаний была совершенно непонятной для «клиентов» этого учреждения. До самого последнего момента невозможно было угадать, какой сюрприз приготовили тебе на этот раз. «Только бы не в 3-13-й!.. » – мелькнуло в голове. Саманта поежилась. В блоке «Тройной чертовой дюжины» специализировались исключительно на порке и попасть туда означало, что тебе назначили не менее двух дюжин плетей.

В лифте осталось много свободного места. Неудивительно, ведь он был рассчитан на полсотни человек, а в этот раз арестованных насчитывалось всего полторы дюжины. Кабина с тихим жужжанием пошла вверх и остановилась на третьем уровне. Пока все шло как обычно. Их небольшую колонну вывели из лифта и Саманта с облегчением поняла, что они идут не в 3-13, а куда-то в сторону блока 3-58. Это было уже намного лучше, там обычно читали нудные лекции и прокручивали тематические фильмы. Так сказать, конференц-зал. «Может быть, все-таки лекция или собеседование?.. » – хоть и предстояло провести пару часов сидя на бетонном полу, но все же лучше плохо стоять на коленях, чем хорошо лежать под плетьми…

Саманта не угадала. К ее глубокому сожалению местом назначения оказался вовсе не «конференц-зал». Комната 3-03, куда завели всю группу миссис Кинг, была похожа на все прочие, находившиеся на этом уровне: яркие светильники под низким потолком, голые серые стены, ледяной бетонный пол. Это была зона ожидания, о чем свидетельствовала желтая линия вдоль стены.

По команде конвоира – дело привычное! – все арестованные опустились на колени. Миссис Кинг приготовилась к долгому ожиданию – и опять не угадала. Когда арестованных стали по одной забирать в соседнюю комнату Саманта поняла, что их привели сюда не для лекции и не для собеседования, по крайней мере – не сейчас.

Очередь двигалась очень быстро. Приблизительно раз в пять минут дверь в другом конце комнаты распахивалась, и двое служащих Центра уводили очередную арестованную. «Значит, все-таки порка…» – поморщилась Саманта. Это было самое простое объяснение. Из-за массивной двери не доносилось ни звука, что, впрочем, неудивительно – звукоизоляция в этом милом заведении всегда была на высоте. Саманте было не по себе: обычно очереди на порку двигались намного медленнее, поскольку их скорость напрямую зависела от производительности труда персонала. «Черт, да что там у них там – конвейер поставили?.. » – неизвестность пугала больше всего. Взбудораженная фантазия заработала на полную мощность, но, как ни ломала себе голову Саманта, ничего, кроме медленно ползущей конвейерной ленты с распростертыми телами и летающими над ними плетьми, на ум не приходило. Бред, конечно. В Центре всегда соблюдали освещенные веками традиции и практически все здесь делалось вручную, но все же, все же…

Стараясь отвлечься, Саманта еще и еще раз прокручивала в голове события последних месяцев, пыталась понять, за что она могла сюда попасть. Но ничего, кроме неуплаченного взноса в Лигу Матерей и суммы штрафных баллов Венди в голову не приходило. «Неужели это все-таки из-за нее?.. » – миссис Кинг повнимательнее присмотрелась к своим «подельщицам» и молча выругалась – все женщины, стоящие на коленях вдоль стены, были почти одного с ней возраста. Понятно, косметология, и все такое, но вот глаза и выражение лица… Ни один, даже самый гениальный, мясник-косметолог этого изменить не сможет. Как бы некоторые из ее соседок молодо не выглядели, но Саманта могла присягнуть, что здесь не было никого моложе 30. Но и не старше 40-45 лет. Она не могла сильно крутить головой, но и того, что ей удалось увидеть, было достаточно для определенных выводов. По крайней мере ближайшие две ее соседки рожали. Хотя бы по разу. А скорее всего – больше. И наверняка кормили грудью – нет-нет, ничего не отвисает и не болтается, все смотрится очень даже прилично, но… Груди, конечно, корректировали все (Саманта машинально глянула на свои аккуратненькие «дыньки»). Но никто из стоящих рядом с ней женщин (как и она сама в свое время) не стала тратиться на то, чтобы придать соскам их первозданный вид – ни к чему, да и слишком дорого. И не всем мужикам нравиться. «Значит, – решила миссис Кинг, – все они вполне могли быть матерями детей школьного возраста, и, скорее всего, попали сюда по одной и той же причине. Черт! Ну, дочурка, ну удружила…». Теперь Саманта была уже на все 100 процентов уверена, что день испорчен именно из-за Венди. Знать бы еще, насколько он испорчен!

Приблизительно через четверть часа очередь вплотную подобралась к миссис Кинг.

– Встать!

Проводив взглядом свою последнюю соседку справа – атлетического вида высокую блондинку с широкими плечами и рельефной мускулатурой, Саманта почувствовала, как заколотилось сердце, а к горлу подкатил неприятной комок. Следующая – она, и черт его знает, что ждет ее за дверью. Ничего хорошего ждать не приходилось, вопрос состоял лишь в том, сможет ли она после порки выйти завтра на ночное дежурство, или нет…

– Встать! – ошейник отстегнут от общей цепи, руки охранников железными обручами сжимают плечи и тянут вверх. Саманта послушно поднялась с колен. С каждым шагом пружина внутри нее скручивалась все туже и туже, до тошноты, до холодного пота под мышками, до…

Дверь отъехала в сторону, и… «Ну ни хрена себе!.. » – от удивления у Саманты чуть челюсть не отвисла. Она ожидала увидеть за дверью все, что угодно, но только не то, что оказалось на самом деле.

Комната, в которую привели миссис Кинг, совершенно не походила на все те, что до сих пор ей приходилось видеть в Центре Исполнения Наказаний. Небольшая, можно даже сказать – уютная, хотя и без окон, но зато с высоким потолком, она освещалась мягким светом скрытых светильников. Под ногами чуть пружинило мягкое ковровое покрытие, столь приятное после привычного голого бетона. Знакомая с порядками Центра, а заодно и со здешним специфическим дизайном, Саманта была готова ко всякому, – за столько лет уж насмотрелась, – но вот такого точно не ожидала. Подумать только, здесь была даже живая карликовая сосна и большой аквариум с настоящими золотыми рыбками. Саманта принюхалась – черт возьми, здесь заваривали настоящий кофе и курили настоящий табак, а не тот эрзац, который продавался обычным смертным. И – удивительно! – здесь совсем не чувствовался неистребимый запах хлорной извести – главной составляющей аромата Центра…

– Проходите, миссис Кинг, и присаживайтесь. От имени полицейского департамента Лос-Анджелеса благодарю вас за сотрудничество. Снимите с арестованной кандалы!

Вот теперь Саманта была удивлена по настоящему. Вместо обычной ругани, типа: «Уперлась, сука, мордой в пол, и не дышать!.. », к ней обратились вполне уважительно, не приказали стать на колени и даже предложили сесть! А еще – невиданное в Центре дело! – велели снять кандалы! «Обалдеть! Если еще предложат чашку кофе… Ну все, конец света!.. » Однако небо не собиралось падать на землю, даже по такому невероятному поводу. Охранники, действуя в четыре руки, моментально открыли замки кандалов, и уже через несколько секунд Саманта потирала зудящие запястья. Чудеса продолжались. Ошарашено крутя головой, она осмотрелась внимательнее.

За длинным столом, во вращающихся кожаных креслах сидело трое мужчин: двое в гражданском, и один в парадной полицейской форме, с кучей медалей и с капитанскими знаками различия. Именно он здесь и командовал. Миссис Кинг бросилось в глаза то обстоятельство, что оба так называемых «гражданских» были одеты в совершенно одинаковые черные двубортные костюмы и одинаково стрижены под фирменный морпеховский ежик. Саманта невольно хмыкнула – гражданские пиджаки на этих субъектах смотрелись столь же уместно, как свадебные гирлянды и консервные банки, привязанные к танку.

«Какого черта все это значит?! » – в основном эта мысль крутилась в голове Саманты, пока она шла к предложенному ей месту: в шести футах от стола стоял круглый высокий табурет на четырех ножках, каких всегда полно в барах с самообслуживанием. В изысканном интерьере он выглядел несколько неуместно, однако неизвестный хозяин кабинета в своих эстетических изысках даже простое пластиковое сидение подобрал под цвет светло-коричневых стенных панелей. В то же время он не поленился привинтить табурет к полу…

Саманта взобралась на предложенный ей табурет и сразу почувствовала себя ужасно неловко. Она никогда не любила подобные седалища, по возможности предпочитая им нормальные стулья. Сидеть на маленьком жестком сидении, когда ноги не достают до пола, уже само по себе неудобно, а тут еще оказалось, что на этом табурете их вообще некуда поставить – поперечная перекладина находилась слишком высоко. Из-за этого поза сидящей женщины оказывалась весьма откровенной и совершенно неприличной. Моментально осознав подвох, миссис Кинг сдвинулась чуть вперед и сжала бедра. Тут же возникла еще одна проблема – внезапно оказалось, что некуда деть свободно свисающие руки. Саманта попыталась было ими прикрыться, но оба стража, стоящие чуть сзади и по бокам, тут же схватили ее и заставили положить руки на бедра. Миссис Кинг поняла, что единственно допустимая здесь поза – это сидеть «по стойке смирно», сложа руки на бедрах. Так она и сделала, выпрямив спину и застыв в ужасно неудобном и напряженном положении.

Холодный пластик прилипал и неприятно холодил кожу на ягодицах, ноги свободно свисали. Жесткий край сидения больно впивался в бедра, причем с каждой секундой все сильнее и сильнее. Кроме чисто физиологического неудобства было и еще кое-что. Вот уже несколько часов Саманта оставалась совершенно голой и к этому моменту уже практически не обращала на это внимания. Что постыдного в наготе, если ты одна из многих, находящихся в точно таком же положении? Однако сейчас, оказавшись на высоком неудобном насесте под откровенно заинтересованными взглядами мужчин, она с новой силой ощутила чувство стыда. До нее вдруг дошло, что табурет по крайней мере на пол фута выше стандартного, а сидение намного меньше обычного. Да и с упором для ног здесь явно поработали…

Еще когда Саманта шла к своему месту она заметила, что за отдельным столиком в углу кабинета сидят две девушки, одетые в строгие деловые костюмы. Одна из них что-то быстро набирала на компьютере, перед другой стоял аппарат для стенографии, лента от которого свешивалась до самого пола. Обе секретарши не обращали на нее никакого внимания, что резко отличалось от реакции мужчин: не успела Саманта устроиться на своем насесте, как сразу ощутила на себе их липкие взгляды. Особенно, когда почувствовала, что ее и без того большие коричневые соски напряглись от холода и торчат, как две спелые вишни. «Черт, только этого не хватало! Не хватало еще, чтобы эти ублюдки решили, что я перевозбудилась! Хм… Ну, торчат – и пусть себе торчат, что ж тут поделать… И чего вылупились, сволочи? Можно подумать, за целый день на голых баб не насмотрелись!.. » – разозлилась миссис Кинг. Даже если она в чем-то виновата (хотя Саманта до сих пор и понятия не имела – в чем) – пусть наказывают. Но пялиться на нее, как на какую-то продажную девку, да еще делать из этого бесплатное развлечение – это уж чересчур!

Впрочем, подобные подрывные мысли миссис Кинг постаралась спрятать поглубже, чтобы не выдать себя неосторожной мимикой. Саманта ни секунды ни сомневалась, что сейчас фиксируется каждое ее движение и выражение лица для последующего изучения аналитиками. Правила игры на этом поле устанавливали за нее и без нее, а раз так, то следует их принять и по-пустому не дергаться. Она попала в передрягу и теперь нужно из нее выпутываться, причем желательно – с наименьшими потерями…

Саманта быстро взяла себя в руки и старательно изобразила на лице смесь смущения (как раз это было несложно, щеки и так горели) и тупой покорности судьбе (с этим было чуть сложнее, но если надо…) Приготовившись к долгой беседе на тему, вроде: «О моральном долге матери перед чем-то и кем-то…», миссис Кинг, изображая неподдельный интерес к собеседнику, наклонилась чуть вперед и сконцентрировала внимание на переносице полицейского. Прием сам по себе безотказный, да и груди в таком положении смотрятся эффектней…

Вроде подействовало… Хмыкнув что-то себе под нос, капитан прочистил горло:

– Кхгм-м… Миссис Саманта Кинг! Вас пригласили сюда… – Саманта с трудом удержалась от кривой усмешки: «Ха! Это у них называется – пригласили!.. », – для того, чтобы ознакомить с итоговым протоколом последнего розыгрыша Лотереи Добровольной Казни…

Саманта вздрогнула, как от удара током. «Лотерея!!! Ч-черт!.. Значит все-таки Лотерея! Вот и приехали… Зарекался горшок по воду ходить… Венди…» – мысли понеслись вскачь. До этого момента ей почему-то и в голову не приходило, что всех «лотерейщиц» могут собирать вот так, скопом, под предлогом гражданского ареста. «Как все, оказывается, просто!.. » – в глазах потемнело и поплыло, все остальные слова капитана доходили, как через вату:

– …поздравляю, ваш идентификационный номер оказался в числе прочих… еще все прочие патриотки… Став обладателем Главного Приза Лотереи вы приобрели счастливую возможность… Патриотический долг… Пожертвовать… Жизнь во имя общества… Ваша жертва…

– Миссис Кинг! Вы меня слышите?

Жуткое зловоние ударило в нос, но мозги прочистились. Саманта отмахнулась от подсунутой под нос ватки с нашатырем. Капитан удовлетворенно кивнул и сухо осведомился:

– Вам уже лучше?

Саманта ответила кивком. Говорить она не могла – в горле как будто застряла еловая шишка…

– Миссис Кинг, ваша казнь состоится сегодня, в Федеральном парке. Процедура стандартная: бичевание и распятие на кресте, – Саманта судорожно сглотнула. – Ваше тело будет кремировано, без возвращения праха родственникам для погребения…

Саманта слушала приговор и не могла никак поверить, что все это касается именно ее, и никого больше…

– …хочу также вам напомнить, что как обладательница Главного Приза Лотереи вы имеете право на денежную компенсацию и возможность распорядиться своим имуществом. Хотите ли вы воспользоваться своим правом и оставить завещание?

В горле пересохло, язык совершенно не слушался. Саманта снова кивнула.

– Для протокола вы должны изложить свою волю вслух.

– Д-да, сэр, я хочу оставить завещание, – с трудом выдавила из себя миссис Кинг.

– Отлично. Подойдите ко мне и распишитесь.

Саманта мешком сползла с табурета и покачнулась. Охранники тут же подхватили ее под руки, но женщина быстро справилась с головокружением. Так вот почему так быстро продвигалась очередь: в этом шикарном кабинете просто никто долго не задерживался…

– Вот здесь, – Саманта взяла протянутую авторучку и, не читая, расписалась.

– Благодарю вас, миссис Кинг, – полицейский был сама любезность. – Охрана, проведите Осужденную Кинг к нотариусу. И пригласите следующую!

В соседней комнате обстановка была намного проще: вместо ковра под ногами оказался привычный серый бетон, а вместо мягкого рассеянного света – неоновая трубка-светильник под потолком. Присесть Саманте на этот раз не предложили, на единственном стуле за столом сидела сама нотариус – коротко стриженная брюнетка лет тридцати-тридцати пяти.

– ОК, э-э… миссис Кинг, так как вы хотите распорядиться своим движимым и недвижимым имуществом? – равнодушно-профессиональным тоном спросила нотариус.

Саманта чувствовала себя, как будто в каком-то кошмарном сне. Холодный ужас скрутил живот. Сознание просто отказывалось поверить в происходящее. События неслись, как лавина в горах, увлекая за собой, и не давая ни минуты на размышления. Пару часов назад, заковывая себя в кандалы, Саманта не могла и подумать, что ей придется диктовать собственное завещание…

– Ну же, миссис Кинг! Решайте скорее, у вас есть всего одна минута. Иначе все ваше имущество пойдет в доход казны.

– Но я… – Саманта почувствовала, как напряглись охранники за спиной. – Венди… Моя дочь, Венди Кинг. Пусть все останется ей, – с большим трудом выдавила из себя Саманта.

Нотариус сверилась с компьютером и кивнула:

– Так, понятно, вы хотите завещать имущество своей единственной дочери. Правильно?

– Да, именно так.

– ОК, годится… – пальцы женщины-нотариуса запорхали над клавиатурой. Коротко пискнул принтер, одним за другим выплюнув из своего нутра три заполненных бланка. – Ну вот, готово. С этого момента все ваше имущество, равно как и финансовые обязательства, отходит мисс Венди Кинг. Все правильно?

– Да.

– ОК. Распишитесь. И еще, пожалуйста вот здесь, и здесь.

Саманта подошла к столу и поставила подпись на всех трех заполненных бланках завещания.

– ОК, миссис Кинг, есть ли у вас родственники либо доверенные лица, которые могли бы взять на себя опеку над вашей несовершеннолетней дочерью?

«Опека? Над Венди? Вот черт! Как же она теперь… Что же делать?.. » – лихорадочно соображала Саманта. Ее мать умерла несколько лет назад, а единственный известный родственник – Луиза Чендлер, двоюродная сестра, жила где-то в Иллинойсе, и они виделись последний раз лет десять назад. У кузины самой было трое девчонок-погодков, и, насколько знала Саманта, они еле-еле сводили концы с концами. Четвертый голодный рот был нужен Луизе, как рыбе зонтик… Друзья? Хм… Особо близких друзей, которым бы миссис Кинг могла доверить Венди, тоже не припоминалось. Да и захочет ли кто-то возиться с бедной сиротой, тем более с девочкой-подростком, и брать на себя такую обузу?.. Даже за деньги. Да и денег тех, особенно если учесть упомянутые нотариусом «финансовые обязательства», кот наплакал. Саманта сразу вспомнила пару непогашенных кредитов и толстую стопку счетов в верхнем ящике секретера.

– Нет, у меня нет никого, кому бы я могла доверить опеку над дочерью, – голос женщины чуть дрогнул.

– ОК, миссис Кинг, ничего страшного, не переживайте, это обычное дело, – наманикюренные пальцы нотариуса снова залетали над клавиатурой, – учитывая обстоятельства вашего дела, согласно Закону о Попечительстве, мисс Венди Кинг до наступления совершеннолетия переходит под опеку Государства. Распишитесь вот здесь, пожалуйста. Отлично, и еще здесь.

Испытывая угрызения совести и мучаясь от полного бессилия изменить хоть что-то, Саманта вывела свою фамилию под документом и положила ручку на стол. Венди отправится в один из Государственных Приютов, а об этих заведениях поговаривали разное, в основном – всякие ужасы. С сиротами, находящимися на попечении у Государства, никто особенно не церемонился, и жизнь в Приюте была не сахар. Но с этим уже ничего не поделаешь, по крайней мере хоть с голоду не умрет, а там видно будет…

– Еще минутку, миссис Кинг. Ознакомьтесь и распишитесь. Вот здесь.

На очередном листе голубоватой гербовой бумаги Саманта прочитала: «Счет». Удивившись, она пробежала по первой позиции и обомлела от прочитанного. Там значилось: крест деревянный, его размеры, далее какой-то индекс и – сумма. «Ого! » – машинально отметила миссис Кинг. За эти деньги они с Венди могли жить целый месяц! «Жить!.. » – невыносимо защемило сердце, от нахлынувшей тоски хотелось выть… «Я не хочу умирать!.. Не хочу!!! Ну почему это происходит именно со мной?! »

– Что-то не так? – поинтересовалась нотариус.

«Все не так, тупая сука! Тебя бы на мое место, тварь поганая…» Саманта взяла себя в руки и дочитала предложенный счет до конца. Веревки, гвозди, молотки, амортизация инвентаря, работа персонала… Лист в руках задрожал, когда Саманта дошла до графы «стоимость транспортировки тела к месту кремации». Ниже стояла цена «утилизации останков». Ее останков. А между прочим, сейчас эти самые останки были вполне живыми и здоровыми, и не собирались, – НЕ ХОТЕЛИ! – черт возьми, умирать. Саманта еле удержалась, чтобы не разорвать в клочья эту гнусную бумажку. В счет была включена даже «стоимость восстановительных работ места казни».

Сцепив зубы, Саманта молча положила бумагу на стол и расписалась. До этого момента она даже не подозревала, что выигравшим в Лотерею выставляют счет за собственную казнь. И немалый. За все про все набегала приличная сумма. Хотя… Саманта прикинула, что размер денежной компенсации родственникам выигравшей в Лотерею как раз перекрывает стоимость выставленного счета. Да, добрый Дядюшка с козлиной бородкой умел вести дела…

Нотариус спрятала подписанные бумаги в файл и щелкнула скоросшивателем:

– ОК, мы закончили.

Дождавшись окончания формальностей, охранники, до этого терпеливо ожидавшие за спиной, грубо завернули руки миссис Кинг за спину, надели наручники и выволокли в коридор, прижимая голову к полу. Кривясь от боли в вывернутых плечах, Саманта не видела ничего, кроме желтой полосы на бетонном полу под ногами. Да и то, как скоро выяснилось, ненадолго – в коридоре ей натянули на голову узкий пластиковый мешок.

– Нне-ет!!! – завопила Саманта, пытаясь вырваться. Ей казалось, что еще мгновение – и она задохнется в этом ужасном, прилипающем к лицу мешке…

Намек на сопротивление был подавлен молниеносно и без единого звука со стороны конвоиров. Дернувшись больше с испугу, чем осознанно, Саманта заработала профессионально точный удар в солнечное сплетение. Охнув, женщина согнулась пополам и тяжело рухнула лицом вниз, больно ударившись плечом о бетонный пол – на этот раз охранники и не подумали ее удерживать. Чтобы окончательно расставить все точки над «и», Саманте для профилактики пару раз пнули ногой по ребрам, почти синхронно и с обеих сторон. Так, походя, без особой злобы, но чувствительно. Дав ей полежать на бетонном полу пару секунд, жалобно стонущую женщину подняли, встряхнули – и поволокли, даже не дав толком стать на ноги. В действиях охранников чувствовались те же целеустремленность и неумолимость, с какими муравьи тащат свой груз в муравейник. Саманта больше не пыталась сопротивляться, она поняла, что это совершенно бесполезно. И к тому же очень больно. Пару раз стукнувшись босыми ногами о невидимые пороги, она постаралась идти сама.

Первый шок прошел. Сосредоточившись на ходьбе, Саманта поняла, что дышать мешок практически не мешает. Душно, конечно, и мерзко воняет пластиком, но смерть от удушья ей не грозит. Не видя, куда ее тащат, Саманта машинально принялась считать шаги. Дойдя до 30, женщина почувствовала, что бетон под босыми ногами сменился металлом. Когда пол ушел из-под ног, миссис Кинг догадалась, что это лифт.

Спускались недолго. Невидимая дверь лязгнула металлом, и под ногами снова пошел бетон. Босые ступни ощутили, что он в этом месте более неровный и выщербленный, чем в коридоре несколькими уровнями выше.

– Осужденная Кинг. Номер (…), – охранник, державший Саманту за левую руку, говорил с мягким южным акцентом.

– Кинг… Кинг… – забубнил грубый мужской голос, сверяясь со списком, – есть такая. Можете грузить. Контейнер номер двадцать два.

Саманту повернули налево, и через несколько шагов ее правое колено больно ударилось о какой-то острый угол. Металлический.

– Залазь. Живо!

Саманта осторожно, на ощупь, перешагнула через низкую стенку: «Что-то уж очень здесь тесновато! Решетка какая-то…»

– Все, теперь садись!

Саманта присела на корточки, вжавшись между тесными стенками из толстых прутьев. С мешком на голове она ничего не видела, но ощущения были такими, будто ей пришлось втискиваться в решетчатый ящик размерами не более, чем у приличного чемодана. Под ногами, судя по информации от босых ног, тоже была решетка, только с более мелкой ячеёй. Чья-то рука грубо придавила голову, вжав ее между колен, и тут же по затылку и плечам ударила крышка. Щелкнул замок. Что-то звякнуло по бокам ящика, загудела невидимая лебедка и Саманта почувствовала, как клетка стала медленно подниматься в воздух. Ее куда-то перенесли, затем последовали короткий спуск, и резкий толчок, больно отдавшийся в копчик.

Сидеть на корточках было страшно неудобно, и Саманта постаралась устроиться, как могла. Опустившись ягодицами на его дно, она оказалась сжатой почти что в позе эмбриона, с одной только разницей – руки были скованы за спиной, а не сложены крест-на-крест на груди. Прутья стенок больно врезались в тело, от такой неудобной позы быстро затекли конечности, а дышать стало намного тяжелее. Почувствовав недостаток воздуха, Саманта попыталась вернуться в исходное положение, но ничего не вышло – она застряла. Кляня себя за непредусмотрительность, Саманта постаралась устроиться так, чтобы хотя бы пластик не прилипал к лицу.

Долгое время ничего не происходило, если не считать того, что на платформу опустили еще три контейнера.

– Все, отправляй.

– Нет! – неожиданно в темноте взвыл пронзительный женский голос. – Нет, я не хочу! Не хочу!..

– Молчать! Молчать, сука!

– Ай! – удар чем-то тяжелым по металлу, стон – и снова тишина, нарушаемая чьими-то тихими всхлипываниями.

Где-то внизу и чуть впереди загудел мотор. Платформа дернулась и покатилась, быстро набрав скорость. Саманта поежилась – ее клетка оказалась, по всей видимости, с самого края и теперь спину обдувал холодный поток встречного воздуха.

Саманта подумала, что скорее всего они едут по одной из закрытых веток подземки, из тех, что не указаны ни на одной из схем для общего пользования. Теперь многое становилось ясным. У миссис Кинг было время понять, что все, что с ней произошло, очень мало походило на телевизионную версию Лотереи. Торжественная часть, если ее можно было назвать таковой, закончилась в шикарном кабинете капитана полиции. А дальше началась голая (во всех отношениях) проза жизни. Никто ведь не рассказывал о технической стороне организации Лотереи. В частности то, как Осужденные попадают на аллеи Федерального парка. Кроме самой казни все остальные детали оставались за кадром. До этого самого дня Саманта пребывала в полнейшей уверенности, что Осужденных привозят фургонами прямо к месту казни. Или… Или выигравшие женщины приходят сами. Или не сами, но как-нибудь еще… В слащавых мыльных операх показывали самые разные варианты красивого «ухода в Лотерею». Но чтоб вот так, исподтишка! Такого по телеку точно не показывали. Саманте почему-то и в голову не приходило, что очередных жертв Лотереи могут собирать под видом самого обычного ареста. Почему? Черт его знает… Может потому, что Центр Исполнения Наказаний и Федеральный парк находились в разных концах города и всегда казались никак между собой несвязанными…

Платформа раскачивалась из стороны в сторону, пронзительно скрипя на поворотах. Колеса стучали по старой разбитой колее, иной раз ощутимо встряхивая живой груз: «Пока еще живой…» – тут же поправила себя миссис Кинг. Мысль о том, что она сама – сама! – отдала себя в руки палачей, никак не давала покоя. С детства вынужденная работать локтями и пробивать дорогу в жизни, миссис Кинг привыкла во всем полагаться только на себя. До сих пор врожденное чутье опасности ни разу не подводило Саманту. Ей не раз приходилось выкручиваться из различных жизненных передряг, некоторые из которых потенциально грозили серьезными неприятностями, но к такому фатальному повороту событий она оказалась совершенно неготовой. Мозг искал варианты спасения и… Не находил. И снова искал. И снова не находил – и так по кругу. Все, что приходило в голову, было из разряда дешевой фантастики и подходило разве что для комиксов о Барби-Супердевушке – властительнице душ учениц начальных классов. У этой мускулистой красотки с огромным бюстом и осиной талией всегда в запасе был план. Освободиться от наручников? Да раз плюнуть. Подходящая отмычка всегда спрятана где-то на теле (интересно – где?). Перегрызть зубами стальную решетку? Проще простого! У Супер-Барби с рождения в язык был вживлен гигаваттный лазер, а на зубах – корундовые коронки. Голыми руками перебить с полсотни (чего там мелочиться – батальон!) звероподобных негодяев – это вообще ерунда. Хоть дивизию. Летать она тоже умеет чуть ли не с пеленок. И пару часов обходиться без воздуха под водой, и болтаться без скафандра в открытом космосе, и… И много чего еще могла делать великолепная Барби, Укротительница Монстров, Защитница Демократии и Свободы.

Все это, конечно, совершенно замечательно, вот только Саманта не владела ни одним из этих блестящих, и абсолютно необходимых, как теперь выяснилось, трюков. Что там говорить! Не то чтобы снять наручники и просочится сквозь прутья клетки – она даже не могла освободиться от мешка на голове. А все потому, что в Центре, в отличие от отрицательных героев комиксов, работали серьезные дяди, которые за многие годы смогли до мелочей отработать процесс транспортировки убойной скотинки к месту назначения. Недаром их везли под землей – отсюда не сбежишь даже при всем желании.

Ну, хорошо, продолжала размышлять миссис Кинг, из Центра сбежать невозможно. И тем более из этой стальной клетки. А могла ли она вообще не попасть сюда? Саманта задумалась и честно ответила сама себе – нет, не могла. Тут вариантов было очень мало, а по правде говоря – их вообще не было. Неспроста на всю процедуру гражданского ареста давалась всего одна минута. Шестьдесят секунд хватало как раз для того, чтобы торопливо раздеться догола и заковать себя в кандалы. И все это делалось под бдительным оком телекамер, спрятанных в практически неуничтожимой сенсорной ленте. Минуты для ареста хватало с головой, но этого времени было совершенно недостаточно для побега. Служба безопасности начеку и всегда готова поправить заблудшую овечку. Да и куда бежать-то? Деньги – только безналичные, в крови циркулирует наноидентификатор, все твои параметры тут же по тревоге рассылаются по глобальной сети… И так далее. Бежать, конечно, можно, но только до первого сканера или первого же дюйма сенсорной ленты. А этого добра в городе на каждом шагу натыкано столько, что шансов скрыться нет никаких. Даже из жилого комплекса выйти не дадут. Причем это только то, что общеизвестно, а если еще учесть патрули, живые и роботизированные, воздушных охотников, добровольных помощников… и множество секретных полицейских штучек, неизвестных простым смертным?

Короче говоря, в данной конкретной реальности побег был невозможен в принципе. Тем более – на рывок, без подготовки. Вот если бы скрыться за пару дней до розыгрыша… Нет, вздохнула Саманта, не выйдет, тот же результат. Если начнут искать – то найдут. Пусть и не через пять минут, а часа через два-три, но обязательно найдут. Загонят, как крысу в угол, и даже не вспотеют. Разрешения на перемещение вне пределов Большого Лос-Анджелеса у нее нет, и никогда не было, а найти человека в городе – раз плюнуть.

С другой стороны, если разобраться, а с чего бы ей было готовить побег? До самого последнего момента ведь ничто не предвещало такого финала. Знать бы заранее, так хоть… Нет, самоубийство тоже отпадает. Совсем отчаявшись, Саманта прикинула и этот вариант, но… Она вспомнила свою жалкую квартирку, где даже удавиться толком негде. И не на чем. Разве что на собственных колготках. Так ведь и их некуда привязать! Не было и окна, в которое можно было бы сигануть от безнадеги. Пальцы в розетку не засунешь – узкие щели. Да и бессмысленно – слишком низкое напряжение. Так, потрясет немного… и будет трясти до тех пор, пока не сбегутся копы. А они прибегут о-очень быстро… Яд? Ну, если бы Саманта действительно хотела умереть, уж она бы прихватила из госпиталя кое-что. Но это только в том случае, если бы решилась уйти из жизни в тот же вечер. Хранить яд, равно как и сильнодействующие медикаменты без рецепта, было слишком опасно. Мало того, что все эти препараты строго учитывались, и можно было нарваться на неприятности, даже не успев выйти из госпиталя, так первый же гласный или негласный обыск в квартире – и обвинение в криминальной торговле, а то и в терроризме, считай, обеспечено. Тоже, между прочим, способ уйти из жизни, приговор в обоих случаях один и тот же. Только в этом варианте теряется денежная компенсация, и по Закону о Равной Вине уничтожаются все, кто живет с тобой под одной крышей.

Да и вообще, мысль о суициде не самая удачная – жилой модуль подключен к медицинскому монитору службы безопасности, и если жизненно важные показатели жильцов, определяемые через наноидентификаторы, начинают сильно отклоняться от нормы, то автоматически вызывается бригада парамедиков. Очень удобно, если дело касается несчастных случаев, но автоматике все равно, поскользнулась ли ты в душе, или решила перепилить себе шею электроножом…

Платформу снова сильно встряхнуло, и Саманта больно стукнулась макушкой о крышку своего ящика. Она вспомнила, что хотя в ее госпиталь частенько привозили самоубийц, но все они уходили из жизни, находясь вне дома. Саманта вспомнила, как выглядели эти бедолаги и вздрогнула. Зрелище было не для слабонервных. Недаром до этого момента миссис Кинг никогда не посещали мысли о суициде. Ни разу.

Саманта слишком любила жизнь. Ведь раньше все было ОК. Если бы она, да и все прочие, пыталась покончить с собой при первом же сигнале об аресте…

Задумавшись, миссис Кинг упустила момент, когда платформа стала сбавлять ход. Резкий гудок локомотива резанул по нервам, и спустя несколько секунд платформа остановилась окончательно.

– Картер! Какого черта ты там дрочишь? – зычный мужской голос перекрыл лязг металла.

– Отсоси, придурок!..

– Пошел в жопу! Да послабь трос, мать твою! Еще! Еще… Хорош! Поднимай! ОК, цепляй следующий, дрочила хренов…

Надрывно выл мотор лебедки. Платформа под Самантой ходила ходуном. Возня и голоса грузчиков быстро приближались. Наконец Саманта услышала, как над головой лязгнул металл захвата и через мгновение ее ящик поднялся в воздух.

– Опускай!

Контейнер резко ухнул вниз и с лязгом ударился о бетонный пол. Зубы у Саманты тоже лязгнули, едва не прикусив язык. Крышку открыли, и две пары рук рывком подняли Саманту на ноги. По тому, как за время поездки успело затечь тело, она поняла, что сама бы ни за что не выбралась из этой мышеловки для гномиков.

Никто из комитета по торжественной встрече не стал ждать, пока она потянется и разомнется. Едва Саманта, в очередной раз больно стукнувшись правым коленом, переступила через борт клетки, как ее сразу же куда-то поволокли, пригнув голову к полу и вывернув локти выше плеч. Саманта уже поняла, что другим способом Осужденные здесь не перемещались. Не видя дороги, она постоянно больно цеплялась босыми ногами о какие-то предметы, ступеньки, выбоины в бетоне… Саманта понятия не имела, где оказалась. Единственное, что она могла с уверенностью сказать – здесь было очень сыро и промозгло. Под ногами то и дело хлюпали лужи холодной воды…

– Куда двадцать вторую? – простуженный мужской голос шел из-за левого плеча Саманты.

– Ставь сюда, у Сильвии пока все занято.

Миссис Кинг развернули и принудили стать на колени.

– Стой здесь и не рыпайся, сука!

– Угх!.. – вырвалось у Саманты, когда ей для пущей убедительности врезали ботинком по почкам. Не сильно, но достаточно, чтобы врезаться лбом о невидимую стену. Руки еще сильнее подтянули вверх и прицепили к крюку на стене.

После этого наступил перерыв. Стоять на коленях со скованными за спиной и подтянутыми вверх руками было чертовски трудно и больно. Из-за мешка на голове она не знала, где она, и что делается вокруг. Саманта Кинг сжала кулаки. В такой ситуации сразу иначе начинаешь относиться к сухому академическому факту, что 90% информации мозг получает через зрение. Лишившись глаз, человек сразу превращается в беспомощного младенца. Саманта сейчас даже не могла понять, стоит ли она под стенкой одна или есть еще кто-то рядом, из-за этого любой шорох и звук заставлял сердце выпрыгивать из груди.

Проходила минута за минутой, на холодном бетонном полу ныли колени, но Саманта не возражала. Более того, миссис Кинг была готова стоять на коленях, не сходя с этого самого места, всю жизнь, если бы о ней все забыли. Навсегда! Это было лучше, чем висеть на кресте. «М-мм…» – беззвучно простонала Саманта, вспомнив крупный план одного из телешоу: удар огромного молотка – и огромный четырехгранный гвоздь с глухим стуком и каким-то совершенно непередаваемо жутким хрустом впивается в тонкое женское запястье, прямо между синими ниточками вен, так хорошо видимых под нежной белой кожей… Вот из-под него появляется струйка алой крови, которая стекает вниз, на темное дерево… Саманта сжала кулаки. С ней будет то же самое, и очень скоро…

Внезапно грузные шаги двух человек остановились прямо за спиной.

– Эта?

– Угу. Берем.

Сердце женщины сжалось. То, что ожидало ее – тут, где-то совсем рядом… Несколько шагов прямо, затем налево, снова прямо – остановились. Под ногами – очередная холодная лужа. Металлический лязг и ржавый скрип петель…

– Пошла! – и тут же большой палец правой ноги больно ударяется о порог, о котором Саманту, естественно, не предупредили.

– Куда?

– На пятый стол, – ответил усталый женский голос.

С головы наконец-то стащили вонючий мешок. Миссис Кинг, вздохнув полной грудью, зажмурилась от яркого света. Пока женщина моргала слезящимися глазами, охранники куда-то ее тащили. Не обращая внимания на резь в глазах, Саманта осмотрелась и… «Вот черт!.. »

В небольшом ярко освещенном зале, стены которого, как будто в операционной или в душевой, были выложены ослепительно белой плиткой, в один ряд стояли четыре необычные конструкции, отдаленно напоминающие гинекологические кресла. Все они, кроме одного, были заняты совершенно голыми женщинами, лежащими так, будто они проходили гинекологический осмотр: на спине, с согнутыми в коленях и широко разведенными ногами. Только, как обратила внимание Саманта, для обычного осмотра женщин не требовалось так прочно привязывать к креслу: на каждую ногу по два ремня, у щиколоток и вокруг коленей, плюс широким ремнем поперек через живот. Ну, и еще… У гинеколога не привязывали руки, и уж точно обходились без зажимов для головы. Это больше походило: «…на лягушек, распяленых на планшетах для препарации…» – подумала миссис Кинг, вспомнив подзабытые уроки биологии в медицинской школе.

В зале было очень тихо, негромко попискивал какой-то прибор, где-то журчала вода… Иногда раздавались странные чмокающие звуки, как при работе вакуумного отсоса. Вокруг распяленных на «креслах» женщин хлопотали три медсестры – молодые девчонки в рискованно коротких халатиках на голое тело. Одна сидела на корточках и что-то высматривала у своей «пациентки» между ног, еще двое были чем-то заняты у соседних «кресел».

Все это Саманта рассмотрела мимоходом, пока ее волокли к назначенному месту.

Охранники сняли с миссис Кинг наручники, развернули, один из них ткнул пальцем на свободное псевдокресло:

– Ложись! Живо! – второй при этом демонстративно поигрывал электрошоковой дубинкой.

Глянув на треснувший синей искрой разрядник, Саманта без колебаний подчинилась. Опускаясь спиной на стальной узкий столик (очень холодный и жесткий!) она вдруг ощутила укол стыда и очень смутилась, одновременно удивившись тому, что еще способна ощущать это чувство. Особенно после всего того, что с ней сегодня произошло. Подумать только, она уже несколько часов ходит совершенно голой, ее во всех деталях рассмотрели все, кто только хотел, а тут она смутилась двух мужиков, перед которыми нужно всего только раздвинуть ноги!

Тем временем охранники, которым было плевать на чувства приговоренной к смерти молодой женщины, подхватили и широко развели ее ноги, согнули в коленях и притянули ремнями к лоткообразным держателям, прихватив их за щиколотки и под коленями. Руки Саманты развели в стороны и прикрутили ременными петлями к станине. Под плечи подсунули стальную подставку, из-за чего голова запрокинулась. Лоб и виски дополнительно сдавили винтовыми зажимами, а через живот притянули к столику широким ремнем. После этих манипуляций Саманта оказалась прикрученной к своему «креслу» так, что даже не могла пошелохнуться, а все вокруг видела в перевернутом виде. В довершение ко всему, ее больно ущипнули за сосок, а когда она вскрикнула – вставили между зубами железный роторасширитель.

Закончив, охранники пропали из поля зрения миссис Кинг. Вскоре в напряженной тишине «гинекологического» зала громко зацокали женские каблучки. Лишенная возможности повернуть голову, Саманта скосила взгляд влево и в перевернутом виде увидела идущую к ней медсестру. Как и все остальные медсестры в этом зале девушка была простоволоса и одета в очень короткий халатик, причем признаков нижнего белья под ним не замечалось. На ногах – легкие босоножки на высоких шпильках…

Почему у девушки столь неподходящая для работы обувь Саманта так и не поняла. Зато зачем ее так крепко привязали и для чего лишили возможности закрыть рот миссис Кинг поняла сразу. Медсестра, цокая каблучками, прошла мимо нее и остановилась где-то между ног:

– Так, двадцать вторая, посмотрим, что тут у нас…

Сначала Саманта почувствовала прикосновение холодных рук к своему раскрытому лону. Пальцы бесцеремонно раздвинули губы, а затем…

– А-аы! – от неожиданности замычала открытым ртом миссис Кинг, когда ей в уретру засунули жесткий катетер.

Ощущение было пренеприятнейшим. Сколько раз Саманте самой приходилось проделывать эту процедуру на пациентах, но она никогда не предполагала, что это… настолько-о-о!!! Ужасно. Особенно если используемый катетер металлический, и его не сма…

– А-а!..

И его совершенно ничем не смазать. «Вот же сука!.. » – выругалась про себя миссис Кинг, имея в виду работавшую над ней медсестру. Она столько лет проработала в различных госпиталях, но и не подозревала, что где-то используются металлические наконечники мочевых катетеров. Оказывается, используются. В этом заведении, где явно не боялись распространения урогенитальных инфекций. А крем для смазки просто зажали, посчитав излишней роскошью…

– Спокойно, двадцать вторая, спокойно, – до Саманты донесся голос медсестры. Ужасно деловой и равнодушный. Таким голосом обычно говорят усталые акушерки, уговаривая орущую роженицу потерпеть. Саманта вспомнила, как точно так же, тем же тоном успокаивала своих пациентов, делая болезненные манипуляции.

– Дренирование мочевого пузыря, кишечника и желудка делается по распоряжению департамента полиции. Для избежания ненужных физиологических эксцессов во время публичной казни. Расслабьтесь!

Саманта закрыла глаза. Внезапно она почувствовала, как спадает напряжение в изнасилованном мочевом пузыре: «Значит, если я описаюсь или начну блевать во время казни, это у них называется эксцессами! Не хотят, сволочи, портить шоу…» Миссис Кинг всхлипнула. Она давно хотела по нужде, но ей ясно дали понять, что она теперь несвободна даже над собственными физиологическими отправлениями.

– Ау-у!.. – мочевой катетер убрали так же быстро, как и поставили. Растянутая уретра отозвалась резью и чувством, что там еще что-то осталось.

После мочевого пузыря настал черед толстого кишечника. Клизма есть клизма, ничего приятного в этой процедуре никогда не было. Но оказывается, сделать ее тоже можно по-разному. Саманта дернулась и застонала, когда в анальное отверстие глубоко засунули жесткий наконечник шланга. Она уже поняла, что никакими смазками здесь не пользуются принципиально, но лучше от этого не стало. Холодная вода под напором пошла в толстый кишечник, отчего живот стал быстро раздуваться. Было больно и очень… э-э… неприятно. В какой-то момент миссис Кинг показалось, что еще немного – и он лопнет, как бомба. Стало очень больно, но в самый напряженный момент воду вливать перестали, и она стала уходить обратно в трубку. Давление в животе уменьшилось, под столом раздалось тихое журчание, вода потихоньку убегала в сток. Через минуту все повторилось по-новой, промывание делалось на совесть…

Наконец вода перестала журчать, и наконечник шланга с чмокающим звуком покинул задницу миссис Кинг. Дрожащая от холода женщина почувствовала, как ее промежность омыли невероятно приятной теплой водой и насухо вытерли салфеткой. Медсестра вновь показалась над головой Саманты. На этот раз она держала в руках толстую резиновую трубку, в котором миссис Кинг без труда узнала желудочный зонд. Только у себя в госпитале они пользовались одноразовыми, из пластика, а откуда здесь взялся этот реликт – одному Департаменту полиции известно…

– А вот это нужно будет проглотить, – почти ласково произнесла девушка, запуская резиновую кишку в открытый рот миссис Кинг. Женщина при всем желании не смогла бы сопротивляться, для того ей и поставили роторасширитель.

Холодная трубка змеей скользнула внутрь Саманты, царапая надгортанник. Рвотный спазм выгнул напрягшееся тело женщины…

– Спокойнее, спокойнее. Расслабьтесь и глотайте…

Миссис Кинг замычала и сделала глотательное движение. Она и сама знала, что нужно делать, но у организма есть свои рефлексы, безусловные, и им не прикажешь просто так заткнуться… Зонд проскочил в пищевод и сразу стало немного легче.

– Отлично.

В желудок пошла холодная вода. Много воды. Позывы на рвоту один за другим истязали чрево миссис Кинг. Однако медсестра оказалась опытной, ни разу не доведя Саманту до рвоты, девушка вовремя спускала в сточное отверстие использованную воду и остатки желудочного содержимого. Так повторялось несколько раз, пока результат промывания не удовлетворил медсестру.

– Ну вот, все в полном порядке, – девушка одноразовой салфеткой наскоро вытерла рот миссис Кинг, но роторасширитель остался на месте. – Потерпите еще немножко, остался только ма-аленький штрих.

Медсестра склонилась над лицом миссис Кинг.

– Так, сейчас будет укольчик…

Не успела Саманта опомниться, как девушка широким шпатылем ловко отжала язык к нёбу и воткнула иглу под корень языка. Миссис Кинг дернулась, но ее недаром так крепко притянули ремнями. Укол оказался очень болезненным, несмотря на то, что иголка в шприце была очень маленькой, скорее всего, инсулиновой. Сразу после инъекции язык быстро задеревенел и перестал слушаться. «Какой-то местный анестетик…» – догадалась Саманта. Зачем? И дураку понятно. Теперь она могла орать, сколько душе угодно, голосовые связки анестезия не затронула. Но вот внятно говорить, а уж тем более орать антиправительственные лозунги в телекамеру во время прямого эфира – черта с два.

После всех совершенных над ней манипуляций, Саманта чувствовала себя так, будто ее вывернули наизнанку. Ее трясло от холода, уретра пекла огнем, а в анус словно кол вставили… С каждой секундой во рту скапливалось все больше горькой тягучей слюны, а из-за запрокинутой головы и деревянного языка никак не получалось толком ее сглотнуть.

Отошедшая на секунду медсестра вернулась, и Саманта почувствовала, как подмышки, лобок и промежность смазали каким-то кремом, после которого кожа стала знакомо зудеть. «Депилятор… Черт, да там же нет ничего! Я же только утром…» – раздраженно подумала Саманта. Но медсестра строго выполняла служебную инструкцию и не собиралась от нее отступать. Обоняние миссис Кинг уловило знакомый запах: «Ну конечно! Д-8, дешевле не нашлось…» Ей стало понятно, отчего с каждой секундой зуд усиливался, постепенно становясь просто нестерпимым. Характерный антисептический запах этого крема для депиляции нельзя было спутать ни каким другим. Дешевый и эффективный, он широко использовался как средство гигиены в армии и в общедоступной медицине, но имел неприятные побочные эффекты в виде зуда и жжения в обработанных местах. А если он по неосторожности попадал на слизистые оболочки…

– Ы-ы… – простонала Саманта открытым ртом.

Д-8 все-таки попал, куда не следовало. Или медсестра намазала его слишком щедро, или по неосторожности мазнула, где не надо, но теперь лоно пекло так, будто туда плеснули кислотой.

– Потерпите…

Медсестра быстро соскребла остатки крема, промыв водой и смазав обработанные места нейтрализатором. Печь стало меньше, но Саманта знала, что зудом и жжением в интересных местах она обеспечена минимум на пару часов. Если только они у нее будут, эти пара часов…

– Охрана! Двадцать вторая готова!

Саманта напряглась. Она видела, что пока ее «обслуживали», других женщин, закончивших «процедуры», охранники по одному снимали с «кресел» и куда-то уводили.

С миссис Кинг сняли ремни, освободили рот и помогли слезть с кресла. Увидев в руках медсестры большие черные ножницы, Саманта поняла, что ей придется пройти еще одну, в общем-то безболезненную, но в то же время крайне неприятную и унизительную процедуру: перед казнью Осужденным всегда коротко остригали волосы…

Несколько коротких щелчков, и шикарные каштановые волосы Саманты – предмет ее особой гордости – в последний раз скользнули по плечам. Ощутив непривычную легкость на голове миссис Кинг невольно провела рукой по голове…

Тем временем, убедившись, что волосы Осужденной больше не закрывают ее плеч, медсестра кивнула охранникам:

– Забирайте!

Со скованными за спиной руками Саманту вывели за дверь, где в небольшом помещении, отвратительно сыром и холодном, под стенкой уже стояло полтора десятка таких же, как она – голых, перепуганных, дрожащих от холода, растерянно озирающихся в беспощадном свете голых ламп. Небритый тип с сержантскими нашивками проверил всех по списку и крикнул в промозглую темноту тоннеля:

– Стивенс! Где ты там?

Вышедший из тоннеля коп, наскоро пересчитал Осужденных и кивнул в сторону подземелья:

– Осужденные! В колонну по одному. Шаго-ом… марш! Пошли, пошли! Шевелите задницами, суки!

Неровная колонна на секунду замерла возле входа в тоннель. Затем, по одной, женщины стали исчезать в его темной пасти. Когда пришла ее очередь, Саманта шагнула в темноту и невольно зажмурила глаза. Но их пришлось быстро открыть: под ногами оказались ступени, и довольно крутые. Дальше тянулся длинный, очень узкий коридор, едва освещенный редкими голыми светильниками под низким сводчатым потолком. Деться отсюда было некуда, места по бокам не оставалось даже для конвоиров. Копы шли спереди и в конце колонны, матерясь и подгоняя Осужденных тычками электрошоковых дубинок.

Последний марш ступеней – и казавшийся бесконечным коридор закончился. Поняв, что она остановилась прямо посреди неглубокой лужи, Саманта постаралась сбросить мертвое оцепенение, в котором до сих пор пребывала. Все еще неубитое чувство любопытства заставило женщину осмотреться. Единственная лампа под низким потолком освещала выщербленный бетонный пол с лужами ледяной воды… Вода сочилась прямо по грязно-серым стенам, покрытым ржавыми разводами от проступившей из-под бетона арматуры. Два входа: один, через который они сюда попали, и второй, чернеющий пастью в противоположном конце подвала.

Кроме копов здесь находился кое-кто еще. Саманта успела заметить, что этот «кое-кто» был одет не в обычную полицейскую форму, а в короткую холщовую тунику, подпоясанную широким кожаным ремнем, за который была заткнута плеть с длинными узловатыми хвостами. Незнакомец был обут в плетеные кожаные сандалии, какие точно отсутствовали в обувных каталогах последние две тысячи лет. Увидев его, Саманта почувствовала, как от страха заныл живот: она видела перед собой одного из экзекуторов Лотереи. Значит, они уже на месте, где-то в подземных галереях Федерального парка.

Экзекутор стоял спиной к Саманте, и она не могла видеть его лица, но ее поразили невероятно широкие плечи и огромные кисти рук с широко расставленными пальцами.

– Сколько? – голос Широкоплечего был хриплым, в нем звучало раздраженное нетерпение.

– Шестнадцать. На сегодня все, – негромко ответил Стивенс, явно старавшийся держаться от него подальше.

– Какого черта вы там так долго возитесь? С первой восьмеркой разобрались еще час назад, а вы все копаетесь…

– А что я? Мне дали, я передал. И вообще, ты-то чего волнуешься? Спешишь куда-то?

– А!.. – махнул рукой Широкоплечий и замысловато выругался, – извини, это я так, пар спускаю. Просто там, наверху, Красавчик уже на кипяток исходит. И всех вокруг уже так достал… Все, можете сваливать.

– Угу, – кивнул Стивенс и вышел вслед за остальными копами, оставив сжавшихся в кучу Осужденных наедине с экзекутором.

– Марти! Твою мать, где вы там? – неожиданно гаркнул Широкоплечий.

– Идем, босс.

И тут же в проходе появились еще трое таких же, в туниках, широкоплечих и широколицых, с плетьми в руках. За ними вышли еще четверо экзекуторов. И еще… Женщин быстро оттеснили к стене и поставили на колени.

Теперь все стало окончательно ясно. Саманта опустила голову и закрыла глаза. «…Вот, значит, и все…» – эта мысль почему-то не испугала, словно то, что было вокруг: темное мокрое подземелье, замершие у стены смертницы и равнодушные палачи в серых туниках, больше не имело к ней никакого отношения…

В первую партию, отобранную Широкоплечим, Саманта не попала. Специального отбора не было, просто люди в туниках быстро отсчитали от головы колонны первые восемь жертв и уволокли в проход, профессионально заломив им скованные за спиной руки. Неровные шаги и ругань охранников постепенно затихли вдалеке, и тишину нарушали только мерно падающие капли. Саманта по-прежнему стояла на коленях на холодном шершавом бетоне. Рядом с ней жались еще семеро – их, как и миссис Кинг, оставили напоследок. Кто-то из женщин громко всхлипнул, и этот звук разнесся в гулкой тишине подземелья. Стоящий в проходе Широкоплечий грозно посмотрел на нарушившую тишину – и тут же всхлипывания прекратились. Вновь наступила тишина, нарушаемая лишь короткими ударами воды о камень.

Кап… кап… кап…

Саманте вдруг показалось, что она услышала какие-то звуки, и напрягла слух. Нет, показалось. Конечно, в тишине слух обостряется, да еще когда ждешь тех, кто вернется за тобой. Но… До этого подземелья по определению не могло долететь ни одного звука с поверхности. Темнота по-прежнему молчала, минуты шли, и ожидание становилось совершенно невыносимым.

Нет, теперь точно не послышалось. Саманта была готова поклясться, что слышала чей-то крик. Настороженный слух уловил лишь его слабое эхо, но все же это был крик. Только с какой же это силой надо было орать, чтобы звук пробился через все двери и толщу бетона?! Вновь послышался крик. На этот раз более отчетливо и от того более страшно. Саманта почувствовала, что от страха ее сейчас вывернет. Надо было помолиться, и миссис Кинг начала вспоминать полузабытые слова. Не получалось. Слова терялись и казались совершенно бессмысленными, оторванными от жизни, совершенно неуместными в этом сыром холодном подвале.

Вдруг давнее ожесточение охватило душу уже приготовившейся к смерти женщины. Она поняла, осознала, примерила к себе – в общем, называйте это прозрение как хотите – Саманта поняла, что вскоре умрет. И все они, стоящие на коленях вдоль сырой стены, умрут, причем тяжелой смертью, очень медленно, в страшных мучениях. Без вариантов. Это просто конвейер и она движется по нему, как безответная скотина на бойне, прямо под сверкающий нож. Не свернешь, не спрячешься, не разжалобишь…

И тут с Самантой что-то произошло. Страх внезапно исчез, бесследно испарился, сменившись лютой, отчаянной ненавистью к палачам. Если ей суждено сейчас умереть, то она не станет облегчать работу этим уродам. «Сволочи… Ублюдки…Ненавижу! » – убежать не дадут, в этом нет никаких сомнений, но хоть одного она с собой заберет. Если повезет. Если удастся вцепиться зубами в горло…

Сжав скованные за спиной руки в кулаки, Саманта вскинула голову и прикинула расстановку сил. Их не сковали общей цепью, и это было хорошо. Это был шанс, пусть и призрачный. Экзекутор был только один и вооружен лишь плетью. «Крепкий, гад! Но попробовать можно, мне терять нечего. Далековато, правда…», – миссис Кинг смерила расстояние до неподвижно застывшего стража и осторожно перенесла вес на правую ногу. Получалось, как при низком старте. Пригнуться, оттолкнуться от стены, головой в живот, сбить с ног… А затем постараться обвить ногами шею – хорошо, что на ногах нет кандалов, просто замечательно! – и крепко сжать. До хруста, до…

«Ох!.. », – сдавленный стон чуть не вырвался из крепко сжатого рта Саманты. Она встретилась взглядом с Широкоплечим.

Саманта пошатнулась, как от удара. Сжатые кулаки безвольно разжались, тело захлестнула безмерная слабость. Холод затопил тело, казалось, исчезло все, кроме биения крови в висках. Нет, бороться бессмысленно. Это не взгляд человека, у людей просто не бывает таких глаз! У экзекутора они были холодно-безразличными, без всякого выражения, как у рыбы. Акулы. Или крокодила. А потом Саманта поняла: экзекутору было откровенно скучно! Это ведь была его повседневная работа – убивать. Его жертвы были совершенно беспомощны и покорны, а если и не очень, то… Все их реакции и рефлексии, все эти порывы отомстить, красиво уйти, хлопнув за собой дверью – все было запланировано и просчитано наперед. Даже если накинуться на него всем одновременно, то Палач просто выполнит вариант А инструкции В. К примеру, просто свалит нападавших в кучу и сядет сверху. И при этом даже не вспотеет.

Внезапно Саманте показалось, что Широкоплечий ей подмигнул. Мол, давай, детка, попробуй, прыгни, коль кишка не тонка. Только учти, шансов у тебя не больше, чем у сотен твоих предшественниц, мечтавших о том же сладостном хрусте костей под ногами, или соленом вкусе крови во рту. Прыгай, если ты такая глупенькая и до сих пор не догадалась, что это просто еще один тест, банальная провокация, чтобы определить потенциальных бунтарей в безмолвно покорном стаде. На поверхности, где толпа зрителей и куча телекамер, проблемы никому не нужны, проще отделить волков от агнцев здесь, в подвале, и соответственно их обработать. Так что пробуй, детка, пробуй…

«Значит, вот так и умру – как скотина, даже не замычав? » – Саманта невольно оглянулась на стоящих рядом женщин и поняла, что да, именно так все и будет. Никто не бросится на палачей, даже не попробует сделать хоть попытки к сопротивлению. Саманта еще раз посмотрела на обманчиво расслабленного Широкоплечего и обреченно опустила голову. Разогнавшаяся кровь еще стучала в висках, но отчаянная злость сменилась чувством обреченности…

Вдруг из коридора, через который они сюда попали, раздались громкие возмущенные вопли. Судя по голосу – волокли женщину, а та не очень хотела идти и упиралась.

– Не имеете права! Что вы делаете?! Да как вы смеете! Пустите-е…

Саманта заметила, как Широкоплечий напрягся и что-то встревожено забормотал в стилизованный под браслет передатчик на левой руке. Видимо полученный ответ его полностью удовлетворил, поскольку мужчина расслабился и принял прежнюю непринужденную позу.

Шаги и звуки борьбы быстро приближались. Внезапно из прохода буквально вылетела женщина и, пробежав на полусогнутых ногах несколько ярдов, упала на колени. Саманта присмотрелась к новенькой. Стройная пышногрудая блондинка с отличной фигурой. Похоже, одних с ней лет. Удивительно было то, что женщина попала сюда, в подземную галерею для смертниц, одетой. Точнее, полураздетой. Легкое летнее платье вновь прибывшей было разорвано по боковому шву почти до пояса и едва держались на чудом уцелевшей бретельке. Женщина была без туфель, телесного цвета чулки расползлись на ссаженных до крови коленях, а из прорехи в платье выглядывали белые кружевные трусики.

Саманта видела, что руки у женщины, чье разорванное платье стоило ее месячного заработка, скованы наручниками за спиной. Несомненно, новенькая была арестована и приговорена к смерти – иначе бы она не оказалась в этом преддверии ада. Но почему она попала сюда, миновав все положенные процедуры, через которые пришлось пройти всем смертницам, включая саму миссис Кинг?..

Пока Саманта вместе с другими Осужденными изумленно рассматривали новенькую, та вскочила на ноги и развернулась лицом к своим конвоирам:

– Да как вы смеете!!! Кто здесь старший?

– Я, – спокойно отозвался коп с сержантскими нашивками, один из трех вошедших в помещение.

– Что вы себе позволяете?! – возмущено заорала женщина. И тут она впервые обратила внимание на шеренгу нагих женщин, стоящих на коленях у стены. И рассмотрела одежду Широкоплечего.

Несколько мгновений новенькая изумленно молчала. Затем ее красивое лицо исказилось от страха:

– Зачем меня сюда притащили?! Кто…

– Заткнись, – коротко, но оч-чень веско приказал Широкоплечий.

– Да вы знаете, кто я такая?! – резко развернулась к нему новенькая.

– Конечно знаем, миссис Леманн, – вежливо ответил сержант.

– Тогда немедленно освободите меня и дайте телефон! – женщина резко развернулась к копу. Она уже пришла в себя от первого потрясения, и в ее голосе снова появились повелевающие нотки.

– Ага. Сейчас, – Широкоплечий вразвалку подошел к миссис Леманн.

Удар ладонью по лицу получился коротким, почти без замаха. Хлесткий звук разнесся по подземелью, отразившись от мокрых стен. Миссис Леманн отлетела в сторону и упала боком на бетонный пол.

– Ах!

– Вставай, сука!..

Миссис Леманн медленно встала, чуть пошатываясь, ошеломленно глядя на ударившего ее мужчину. Она явно не привыкла к такому обращению.

– Тебе же ясно сказали, сука, заткнись! – Широкоплечий навис над новенькой, занося руку для следующего удара. Миссис Леманн испуганно отшатнулась…

– Хватит, Стен, – вмешался сержант, – морду не покарябай.

– Как в-вы с-смеете… Я… Я… Я в-все расскажу м-мужу! – всхлипнула миссис Леманн. Последняя уцелевшая бретелька порвалась и платье медленно поползло вниз, обнажая идеальной формы груди с маленькими коричневыми сосками…

– Какому еще мужу? – пожал плечами сержант.

– Как это – какому? – переспросила женщина, сразу перестав плакать.

– Миссис Леманн, довожу до вашего сведения, что ваш бывший муж, сенатор Леманн, семнадцать минут назад официально расторг с вами брак, – в официальном тоне копа слышалась неприкрытая издевка.

Женщина изумленно смотрела на сержанта, не веря своим ушам и не обращая внимания на то, что остатки ее платья продолжают медленно ползти вниз …

– Но… Почему?! Как он мог… – кусок материи, когда-то бывший дорогим летним платьем, остановился на широких бедрах миссис Леманн.

– А на кой черт ему нужна жена-наркоманка?

– Что-о?!..

– В вашей сумочке обнаружено десять грамм «пыльцы».

– «Пыльца»?! У меня?! – миссис Леманн аж задохнулась от возмущения. – Вранье! Это не мое! Мне подбросили!!!

– Может быть. Но вот судья Мортон решил по-другому.

– Какой еще судья?! Разве уже был суд?

– Конечно был. Разве вы не помните? – сержант с наигранным сожалением покачал головой. – А-а, понятно… Проблемы с памятью! Ну что ж, бывает. Особенно у наркоманов со стажем.

– Я не наркоманка! Это все ложь!

– Да? Странно, странно… Ну, как бы там ни было, вы признаны виновной в уголовном преступлении и приговорены к смертной казни.

– Нет!!!

– Да, миссис Леманн. Более того, ваш муж, как законопослушный гражданин, лично сообщил в полицию о том, что нашел в вашей сумочке пакетик с «пыльцой».

– Вонючий ублюдок! Это он же мне его и подкинул!

– Ну-ну, миссис Леманн, полегче в выражениях, – улыбнулся сержант, – тем более, что на пакетике с «пыльцой» имеются ваши отпечатки пальцев, а не его. Вы глубоко порочная женщина, миссис Леманн.

– Это я-то порочная?!

– Вы, Осужденная Леманн, именно вы, – сержант протянул руку к женщине и дернул за остатки платья. – Черт, давно хотел это сделать…

Жалобно треснув, платье упало к ногам миссис Леманн. Кружевные трусики явно диссонировали с драными чулками бывшей жены сенатора.

– Ах! – женщина присела на корточки, будто стараясь успеть за соскользнувшим платьем. – Что вы делаете?!

– Заткнись, – процедил сержант и пнул ногой миссис Леманн, отчего та опрокинулась на спину, нелепо задрав ноги с драными на пятках чулками. – Все, парни, хватит этого цирка. Быстро приведите это дерьмо в соответствующий вид.

– Да, сэр.

– Нет!.. Вы не посмее-ете!..

Совместными усилиями двух дюжих копов бывшая сенаторша всего за несколько секунд лишилась остатков одежды. Женщина пребывала в шоке от такого поворота судьбы, и практически не сопротивлялась. Да и как тут сопротивляться, если руки скованы за спиной, а тобой занимаются двое крепких мужиков, поднаторевших в этих делах.

Машинально уклонившись от пролетевшего мимо головы скомканного чулка сенаторши, Саманта догадалась, что несчастную женщину просто подставили. Что-то она сделала такое, что здорово расстроило ее мужа – подумать только, целого сенатора! – а уж с его-то связями состряпать подобное дельце пара пустяков. Наркотики – идеальный повод для развода. А то, что миссис Леманн попала в подвал без предварительной обработки в Центре… Ну, скорее всего, ее взяли именно здесь, в Федеральном парке, куда она сама, или вместе с мужем-сенатором, пришла полюбоваться на казнь. Небось еще с бессрочным абонементом на места в VIP-павильоне. Скажем, было так: муженек шепнул кое-кому пару заветных словечек, и его дражайшую половину под каким-нибудь предлогом отвели в сторонку, скрутили и спустили в этот подвал. А с судьей договорились заранее. Или параллельно с происходящим. И попробуй что-то докажи… Свидетели? Копы все заодно, а в этом подвале только смертницы, которым жить-то осталось всего ничего, и они уж точно ничего никому не расскажут.

А приготовить новую Осужденную к казни оказалось вообще плевым делом. Работа копов облегчалась еще и тем, что миссис Леманн в голом виде ничем не отличалась от стоящих у стены смертниц – прическа у нее была и так короткой, а лобок и подмышки гладко выбриты, что, впрочем, не являло собой ничего необычного: отсутствие лишних волос на теле признавалось гигиенически оправданным признаком хорошего тона и соответствовало моде.

– Открой пасть. Ну! Кому говорят!

Миссис Леманн послушно, будто в трансе, открыла рот. Сержант поднес к ее губам маленький ингалятор и нажал на колпачок. До Саманты донеслось характерное шипение, сменившееся надрывным кашлем.

– Слушай, а концы она не отдаст? – с сомнением в голосе спросил Широкоплечий, глядя на заходящуюся кашлем женщину.

– Нет, проверено. Это дерьмо из той же серии, что вы вкалываете под язык этим сукам, – коп кивнул в сторону шеренги смертниц. – Ничего, сейчас откашляется и будет как огурчик!

Саманта провела одеревеневшим языком по небу и вспомнила укол после промывания желудка. Оказывается, можно было лишить речи и так, с помощью ингалятора.

– Давай ее к остальным.

– Без проблем. – Широкоплечий пожал плечами. – Красавчику нашему, говнюку, подарок. Не каждый день сенаторш кончают, за еще за «пыльцу». Лишних вопросов не будет?

– На этот счет не переживай, все схвачено.

– Понял.

– Вот и ладненько. Кстати, как там твои пацаны?

– Да все нормально. Старший уже кадет-майор в Калвертоне, младший в следующем году заканчивает Школу. Капитан футбольной команды. Засранец, никакого почтения к родителю – на маты бросает, как нечего делать.

– Тебя? Шутишь!

– Какое там! И не выпорешь ведь, такого медведя…

– О-о, далеко пойдут. Молодцы они у тебя. А мой-то олух… Эх! – сержант безнадежно махнул рукой в воздухе, – ну ладно, бывай.

– Пока.

Уходя, сержант подошел к миссис Леманн. Саманта прекрасно слышала слова полицейского, который и не думал переходить на шепот:

– Ну и как, миссис Леманн, очень помогло вам ваше миллионное состояние? Вы ведь им так гордились… Не надо было устраивать сцену ревности супругу, который решил всего-навсего трахнуть смазливую практикантку у себя в кабинете. И уж тем более не стоило его обзывать тупым озабоченным мерином. Я вас правильно процитировал?

В ответ раздалось громкое протестующее мычание.

– Ну-ну, успокойтесь, миссис Леманн, успокойтесь. Как вы, наверное, уже поняли, ваша оценка умственных способностей сенатора оказалась несколько заниженной, не так ли?

– Ы-ым… А-а…

– Стойте спокойно, Осужденная Леманн. Сенатор также просил вам передать, что с удовольствием потратит все ваши деньги, до последнего цента, на самых мерзких, отвратительных, продажных мокрощелок, какие только подвернуться ему под руку. Кажется, именно так вы охарактеризовали мисс Лундберг?

– Ы-ы…

– Ну что ж. У вас еще будет достаточно времени подумать над этим. Сутки на кресте – это не предел. И скажите спасибо, что сенатор избавил вас от предварительных трехдневных пыток, полагавшихся вам по закону. Прощайте.

Миссис Леманн поставили в общую шеренгу смертниц. Сержант ушел, и вскоре его шаги затихли вдали. Наступившая тишина изредка нарушалась надсадным кашлем бывшей сенаторши.

Сколько прошло времени, Саманта не знала, по ее внутренним часам – не менее часа. Но вот из тоннеля, через который увели первую партию женщин, вновь послышались шаги. Экзекуторы возвращались за последней партией Осужденных. Они шли неторопливо, вразвалку…

– Уф! Ну и жара там, наверху. А это еще что за телка? Опять…

– Захлопни пасть, Марти, – прервал словоохотливого подчиненного Широкоплечий. – Пошли!..

Кто-то дернулся – и тут же удар электрошокера швырнул женщину на пол. Упавшую несколько раз пнули ногой по ребрам, затем подняли и вернули в общий строй. Палачи быстро распределили между собой Осужденных, до хруста завернув им руки за спину. По короткому коридору Осужденных вывели на полого поднимавшийся пандус, в конце которого оказался тамбур с массивными стальными дверями. Грузовой лифт поместил всех…

После полумрака подземелья солнечный свет был просто невыносимо ярким.

– Смерть им! Смерть им! Смерть!!!

Скандирующий рев многотысячной толпы ударил по ушам. Жмурящаяся от яркого света Саманта просто физически ощущала густой поток ненависти, изливавшийся на нее с трибун…

Миссис Кинг понятия не имела, как выглядело это место до беспорядков. Даже ее мать родилась, когда уже все давным-давно закончилось. Поговаривали, что новый Федеральный парк был разбит на территории старой военной базы, от которой и остались эти сырые подземелья. Наземная часть комплекса очень пострадала во время подавления беспорядков, но коммуникации и вся подземная инфраструктура остались в целости и сохранности. Очень долго у муниципалитета не доходили руки до этих нескольких сотен акров оплавленных руин и выжженной напалмом земли, проблем хватало и без них. Но в конце концов остатки развалин на поверхности разобрали, местность выровняли, дезактивировали и рекультивировали. Там, где раньше под ногами хрустел оплавленный шлак и шныряли полчища крыс, теперь росли деревья и зеленела травка, не засыхавшая даже в самую сильную жару. Пригодилась и развитая система подземных коммуникаций – здесь создали очаровательный гидропарк с системой искусственных озер.

Но ни озера, ни зеленая травка не являлись главной достопримечательностью Федерального парка. Это место было выбрано сенатом штата для проведения публичных казней.

Экзекуции совершались по воскресеньям с утра и по средам – во второй половине дня, и всегда собирали множество зрителей, даже несмотря на то, что все происходящее транслировалось в прямом эфире сразу несколькими телеканалами. Вход в парк для всех был совершенно свободным и даже бесплатным. Деньги брали только за места в павильонах, где имелся кондиционированный воздух и прочие блага цивилизации. За вполне приемлемую цену там можно было уединиться и заняться чем угодно, не отрываясь от любимого зрелища. А для тех, кому павильоны были не по карману, хватало мест и на хитро устроенных трибунах, где также имелось масса укромных уголков…

В глубине парка была возведена просторная, без малого 50 ярдов в поперечнике, арена, располагавшаяся ниже уровня трибун. Для усиления психологического эффекта в покрытие арены, состоявшее из мелкого крошева красного кирпича, добавлялся специальный краситель, придававшего арене зловещий цвет запекшейся крови. В центре ржаво-красного овала, по кругу, располагались несколько дюжин черных столбов, к которым привязывали Осужденных для бичевания, предварявшего распятие на кресте. После жестокой порки Осужденные уходили с арены, сгибаясь под тяжестью тяжелой перекладины для своего креста, которую им приходилось нести на собственных плечах.

Осужденных уводили с арены по четырем широким прямым аллеям, которые крестом расходились в разные стороны. По обеим сторонам аллей располагались места для казней, представлявшие собой забетонированные площадки с глубокими квадратными гнездами для столбов. Обычно использовалось одно или два отверстия, прочие закрывались заглушками, которые по мере надобности просто извлекались и заменялись крестами.

На аллеях Федерального парка, каждая длиной в добрую милю с четвертью, всегда было достаточно места для совершения правосудия. Даже семь лет назад, когда после подавления волнений в Санта-Монике одновременно были распяты две сотни либералисток – зачинщиц беспорядков, свободных гнезд для крестов оказалось достаточно не только для них самих и членов их семей, но и для победительниц очередного тиража Лотереи Добровольной Казни, разыгранного на следующий день. Однако подобные массовые казни, привлекавшие огромное число зрителей, случались нечасто, а с каждым годом все реже и реже. Поэтому неудивительно, что традиционно больше всего народу в парке собиралось 28 числа каждого месяца, в дни розыгрыша Лотереи, когда вместо обычных 2 – 3 преступников на крестах на глазах у публики распинали сразу два – три десятка Победительниц Лотереи.

Как-то сама собой повелось, что аллеи были неравноценны по значимости для публики. Все стремились попасть на Северную, протянувшейся вдоль живописного канала с фонтанами и маленькими озерами. Здесь располагались самые дорогие павильоны, и тут же казнили самых известных преступников. Или тех победительниц Лотереи, которые были выбраны режиссерами шоу в качестве звезд программы…

Обо всем этом успела вспомнить Саманта Кинг, когда двое экзекуторов вели ее к столбам для бичевания. Ее уже не пригибали к земле, а просто крепко держали с обеих сторон за плечи, направляя в нужную сторону.

Сердце Саманты колотилось в бешеном ритме. Она шла, как в тумане, машинально переставляя непослушные ноги. В течение этих нескольких последних минут миссис Кинг никак не покидало чувство нереальности происходящего. «Этого просто не может быть, это все нереально! Я просто сплю…» – непрерывно повторяла про себя обреченная женщина. Все происходило, как в страшном сне, когда бежишь из последних сил, но остаешься стоять на месте и что-то невыразимо ужасное настигает тебя…

Поставив Саманту между двумя черными столбами, экзекуторы сняли с нее наручники, подтянули вверх и пристегнули за руки к кандалам, свисавших с блоков. Ноги развели в стороны и приковали за лодыжки к кольцам, вмурованным в бетонное основание арены. Невидимая лебедка выбрала слабину и Саманту приподняло вверх ровно настолько, что теперь она лишь едва касалась земли пальцами ног.

Наступила пауза, которая по какой-то причине затягивалась дольше обычного. Насколько помнила Саманта, бичевание начиналось практически сразу после того, как к столбам приковывали последнюю из жертв. А сейчас прошло уже несколько минут, а экзекуторы все еще чего-то ждали, собравшись у выхода на арену.

Морщась от боли в кистях, в которые врезалась сталь кандалов, Саманта оглянулась по сторонам, на своих ближайших соседок, прикованных напротив нее и к соседним столбам. Она словно увидела себя со стороны: остекленевшие от ужаса глаза, слипшиеся волосы, натянувшаяся на ребрах блестящая от пота кожа, приподнявшиеся груди с торчащими сосками…

Солнце все сильнее припекало обнаженную кожу и Саманта почувствовала, как по лбу и по спине прокатились струйки пота. Только сейчас она обратила внимание, какая стояла жара. Поначалу, после нескольких часов, проведенных в промозглом подземелье, полуденный зной показался ей даже приятным. Однако всего через несколько минут продрогшее тело прогрелось не хуже, чем мясо в микроволновке, и теперь Саманта с тоской вспоминала прохладу подвала.

Но вот толпа взревела еще громче. Саманта оглянулась по сторонам и увидела, что экзекуторы уже не стоят кучкой у входа на арену, а расходятся по своим местам, держа в руках свернутые в кольца длинные кнуты из плетеной бычьей кожи. «Сейчас!.. О Господи, дай мне силы…» – миссис Кинг облизала пересохшие губы. Перед глазами стремительно пробежали знакомые образы: кнуты в руках палачей, покрытые кровоточащими рубцами спины их жертв, и этот ужасный свист рассекаемого воздуха, заканчивающийся сочным «Сссссмак!.. »

«39 ударов…Три чертовых дюжины…О Боже…» – предстоящая экзекуция была отнюдь не первой в жизни Саманты Кинг, розги и жгучие хвосты плетей не раз прохаживались по ее спине и ягодицам. Но до сих пор она еще не пробовала на себе ударов длинного бычьего кнута. Даже со стороны это выглядело просто ужасно, обычно тяжелый кнут рассекал кожу с первого же удара…

Саманта сжала челюсти. Да, она все это видела раньше. Не раз и не два. Только все это происходило с другими. Вообще, все и всегда в этой жизни происходит с другими, до тех пор, пока не коснется тебя лично. Подумав об этом, Саманта беззвучно простонала: «За что?.. » Она не сделала в своей жизни ничего дурного, по крайней мере ничего такого, за что бы полагалась смертная казнь. Всю свою сознательную жизнь она была лояльным законопослушным гражданином, и ее жизнь спокойно шла своим чередом, без особых взлетов и падений. И вдруг она оказалась здесь, на арене. За что?! Только потому, что ей жутко не повезло? После истории с сенаторшей Саманта уже не очень верила в беспристрастность выбора машины. В самом деле, кто видел эту ЭВМ, которая отбирает жертв Лотереи? Если уж жену сенатора, женщину из высших слоев общества, в одну секунду смешали с дерьмом и поставили в общую очередь за смертью, то что говорить о ней! Неужели… «О Господи!.. » – невероятно простая мысль мелькнула в голове миссис Кинг. Неужели ее выигрыш в Лотерею – это расплата за вчерашний разговор с Венди?! А что? Вполне возможно… Странно даже, что она не подумала об этом раньше. Ведь если разобраться, Лотерея – идеальный способ избавиться от инакомыслящих, и вообще, от всех неугодных Системе. Но неужели она – инакомыслящая? Это же полный бред! Хотя… Вспомнив, как вчера набросилась на дочь, Саманта уже не была столь уверена в своей лояльности. И, судя по тому, что она так быстро оказалась в числе Победительниц Лотереи, ее квартира была под особым контролем. Что ж, тест на лояльность провален с треском. Но если это так, то она самая распоследняя дура – распустить язык, да еще зная о сенсорной ленте под потолком… Обидно. Столько раз напоминать Венди о необходимости держать язык за зубами, и так по-глупому вляпаться самой! Саманта от злости сплюнула бы, но к этому моменту рот пересох окончательно. А спустя секунду она и думать забыла о подобных вещах.

Все произошло очень быстро. Не было никакой команды, но все палачи ударили одновременно. Несколько мучительно долгих мгновений Саманта была вообще неспособна думать ни о чем, кроме как о той ленте раскаленного добела железа, которая по кругу захлестнула ее растянутое тело, одним махом обвив подмышки и обе груди. Боль была неописуемо ужасной, настолько, что Саманте просто не с чем было ее сравнить. Наконец сковавший гортань спазм прошел, и Саманта испустила дикий вопль, слившийся с другими. Но прежде, чем она смогла сделать вдох, чтобы набрать воздуха для нового крика, последовал второй удар – резкий, обжигающий, страшный. За ним еще и еще… Обезумев от боли, Саманта извивалась всем телом, как червяк на крючке, пытаясь вырваться из оков. Огненные полосы прочерчивали ее спину, грудь, живот, бедра, оставляя после себя невыносимо жгучую боль. Удары продолжали сыпаться с небольшими интервалами, но иногда пауза между ними затягивалась, и тогда Саманта чувствовала, как по ее спине и ребрам текут все новые и новые теплые струйки, как ее мышцы завязываются в узлы от перенапряжения, а к горлу подкатывает тошнота… В эти мгновения она кого-то бессвязно молила о милосердии и слышала, как рядом с ней раздавались вопли истязаемых женщин. Но безжалостный кнут снова и снова падал на ее беззащитное тело, срывая кожу со спины, ягодиц, бедер… В мире, в котором очутилась Саманта, была только боль, еще раз боль, и ничего кроме боли. В какой-то момент обжигающее жало кнута захлестнуло ее между расставленных ног, и боль стала совершенно запредельной…

Саманта Кинг пришла в себя от какой-то невообразимой вони. Сознание вернулось к ней скачком, принеся с собой ужасную боль… Если ЭТО вообще можно было описать словами. Саманта чувствовала себя так, будто с нее содрали всю кожу, до последнего клочка. Она застонала, ожидая очередного удара, но постепенно женщина осознала, что бичевание осталось позади, а она все еще живая. Саманта пропустила момент, когда палачи освободили ее ноги. Но когда расстегнули кандалы на руках, она тут же рухнула на колени, завалилась на бок и замерла, свернувшись в позе эмбриона. Ее всю трясло, как в лихорадке, мир вокруг кружился без остановки, желудок скручивали рвотные спазмы…

Водопад ледяной воды обрушился откуда-то сверху, возвращая начавшее было ускользать сознание. Внезапно ей грубо приподняли голову за волосы и ткнули в губы чем-то твердым. Саманта разлепила залитые водой глаза и увидела перед собой большую пластиковую кружку, до краев наполненную какой-то мутной жидкостью. Несколько секунд измученная женщина тупо смотрела на кружку с надписью FPLA, не понимая, чего от нее хотят.

– Пей!

Волосатая потная рука еще раз ткнула кружку в губы Саманты, заставляя открыть рот. Содержимое кружки имело неприятно резкий химический запах, но миссис Кинг жадно схватила ее руками и в несколько жадных глотков выпила все, не разбираясь, до последней капли. Саманта была настолько измучена жаждой, что ей было все равно, что пить. Только когда жидкость оказалось в желудке, она поняла, что ей дали какую-то слабую спиртовую настойку, причем очень горькую и ужасно противную. Пойло чем-то отдаленно напоминало текилу, будучи еще более мерзким на вкус. Но если бы предложили, то Саманта с удовольствием выпила еще, не задумываясь.

Чем бы ни было это снадобье, но подействовало оно быстро. В голове сразу прояснилось, мир перестал кружиться перед глазами. Живот успокоился и уже не пытался вывернуться наизнанку. На какое-то время Саманту оставили в покое, давая измученной женщине немного прийти в себя, а заодно давая время зрителям перейти с трибун на аллеи, где должны были произойти главные события этого дня.

Саманта Кинг с закрытыми глазами лежала на боку в позе эмбриона, чувствуя себя полностью опустошенной. В голове не было никаких мыслей, все время крутилось одно и то же: «Как мне больно!.. Больно… Больно…» Саманту совершенно не волновал тот факт, что ее показывают по телевидению, причем сразу во всех ракурсах… снизу, сверху, сбоку… Все это было теперь для миссис Кинг совершенно неважно. Нагота, стыд, унижение… В конце концов, это были просто слова, те невесомые нравственные категории, которые перестают значить хоть что-либо после первого удара кнутом по спине… Саманта просто лежала, радуясь покою и не обращая никакого внимания на то, что ее окружает. У нее даже не было сил отогнать назойливых мух, слетевшихся на запах свежей крови и ползающих по покрытому рубцами телу.

Выпитое пойло понемногу делало свое дело, боль в ранах притупилась, став более-менее терпимой. Та часть сознания Саманты, которая до сих пор отвечала за ее профессиональные навыки медсестры, подумала, что в состав горькой настойки скорее всего входит какой-то опиат. «И уже не тошнит…Точно опиат… ну и хорошо…» – вяло размышляла миссис Кинг, чувствуя, как палящее солнце сушит и стягивает иссеченную кожу. Она старалась не шевелиться, потому что ссадины на спине схватывались корочками и тупо ныли, отзываясь вспышками резкой боли на каждое неосторожное движение. И еще ужасно хотелось пить.

Вдруг рядом с Самантой что-то грузно упало на землю, издав глухой деревянный стук. Она пришла в себя уже настолько, что даже не стала открывать глаза. Саманта и без этого знала, что это такое…

– Так, все, парни, реклама закончилась, начинаем работать. У нас есть пятнадцать минут до следующего блока, – голос мужчины был сух и деловит. – Я иду с двадцать второй. Работаем четверками по обычной схеме. В этой группе прим нет, только общий план. Фокус раз в две минуты на второй, шестой и двенадцатой. Так что глядите там, не облажайтесь. Понятно?

Ответа миссис Кинг не услышала, микрофон, скоре всего, был спрятан в ухе начальника, только что дававшего последние инструкции подчиненным.

– ОК. Всем сделать зверские рожи и разобраться тройками по номерам. Вперед!

Двое экзекуторов легко оторвали Саманту от земли. Ее приподняли, развернули и бросили на колени перед массивной шестифутовой деревянной балкой, на вид никак не меньше 100 фунтов веса.

– Стой спокойно, сс-сука, и не рыпайся! А не то…

Скривившаяся от боли Саманта и без подсказок поняла, что будет, если она «а не то…» – верзила в серой тунике грозил ей узловатой плетью-девятихвосткой. Женщина безучастно наблюдала за тем, как двое мужчин с двух сторон приподняли балку:

– Поднимай клешни, шлюха! Живее!

Саманта, сделав над собой усилие, покорно подняла руки и развела их в стороны. Если она не хотела заработать плетью по свежим рубцам на спине, то следовало подчиняться правилам шоу.

Больно стукнув по затылку, невыносимо тяжелая балка опустилась на исполосованные кнутом плечи. Саманта вскрикнула и согнулась под весом перекладины.

– Рыжий, подай чуть на меня. Не видишь, что ли? Твой край длиннее! Еще немного… Хорош! Вяжи.

С губ Саманты слетел жалобный стон, когда балка проехалась по свежим рубцам. Ее заставили обхватить ее руками перекладину и прикрутили толстыми веревками к концам за запястья.

– Встать!

Саманта знала, что от нее потребуют именно это, но она не представляла, насколько это будет тяжело. Не то что подняться – просто стоять на коленях со стофунтовой балкой на плечах было немыслимо трудно. А уж о том, чтобы подняться…

– А-ах!!!

В воздухе мелькнула плеть, и через долю секунды хвосты тяжелой плети-девятихвостки захлестнули спину и ребра. Прекрасно понимая, что это только начало, Саманта опустила левый конец балки на бетон и осторожно, чтобы не потерять равновесие, подтянула правую ногу, согнув ее в колене. Если другим это удавалось, значит, получится и у нее. Вспомнив, как она приседала со штангой в тренажерном зале, Саманта выровняла перекладину, сцепив зубы, чуть приподняла и удобнее расположила на плечах. Это стоило ей нескольких дюймов кожи и вспышки адской боли в спине, но зато теперь она могла попробовать встать. Правда, требовалось еще решиться, балка давила к земле всеми своими ста фунтами. Тут Саманта заметила, что тень экзекутора перед ней сделала замах плетью для следующего удара. Это оказалось решающим аргументом. Саманта, собрав все силы, отчаянно рванулась вверх и рывком встала на ноги. Ее тут же повело вперед и в сторону, но экзекуторы не стали хлестать ее плетьми, а милостиво придержали женщину, не дав упасть.

Это было очень кстати. Тяжелая ноша вынуждала Саманту стоять согнувшись, на широко расставленных ногах. Ее перечеркнутые рубцами груди отвисли и покачивались при малейшем движении. Больше всего досталось левой, на ней был рассечен сосок…

На шею Саманты накинули веревочную петлю. Затянули не туго, получился своего рода свободный ошейник. Затем кто-то из экзекуторов дернул за конец толстой серой веревки и приказал:

– Пошла, сука! – петля на шее Саманты натянулась, увлекая вперед.

Она даже не представляла, как сможет сделать хоть один шаг с таким весом на плечах, и не упасть. Но все оказалось очень просто. Один из палачей с оттяжкой стегнул плетью по ее выставленному заду, а другой вытянул поперек спины.

– А-ах! – выдохнула Саманта и невольно сделала шаг вперед. Затем еще. И еще.

Оказалось, идти все-таки можно. Получив еще пару ударов плетью по ребрам, Саманта поняла, что идти можно даже быстрее. А уже через пару десятков шагом Саманта Кинг окончательно приспособилась к своей ноше. Покачиваясь под тяжестью стофунтовой перекладины, она поняла, что главное в этом деле не останавливаться и не очень сильно наклоняться вперед, иначе съезжающая на затылок балка грозила перетянуть своим весом. А это было хуже всего, так как пришлось самостоятельно подниматься на ноги под градом ударов – это Саманта хорошо помнила из ранее виденных репортажей.

Веревка на шее указывала направление, и Саманта не обращала внимания, куда ее ведут. Ей было уже все равно. Все свои силы измученная женщина вкладывала в ходьбу, отчаянно пытаясь удержать равновесие. Изнемогающие легкие горели огнем, кровь молотами стучала в висках, ноги подгибались от непосильного груза. Пот ручьями стекал по обнаженному телу, едкая влага заливала глаза… Придавленная весом балки Саманта не видела ничего, кроме красного кирпичного крошева под ногами. Ее снова и снова стегали плетью, острые камешки больно впивались в босые ступни, и с каждым шагом идти становилось все труднее. Не в силах выдерживать заданный темп, Саманта пыталась чуть замедлить шаг, чтобы хоть немного перевести дух, но тут же на нее обрушивались жалящие удары плетей…

В какой-то момент Саманта поняла, что больше не в силах сделать ни единого шага. И в следующее мгновение увидела под ногами уже не ржаво-красную кирпичную крошку, а грязно-серый пыльный бетон. «Я все-таки дошла…» – это была единственная мысль, мелькнувшая в голове измученной женщины.

Идти по раскаленному бетону площадки оказалось еще труднее, чем по дорожке из битого кирпича: те же острые камешки плюс ощущение раскаленной сковороды под босыми ногами.

– Стой!

Вконец обессилевшая и измученная Саманта Кинг остановилась точно в центре круга, аккуратно обведенного желтой краской. Справа и слева от нее были нарисованы еще два таких же, указывая места, на которых Осужденные должны были дожидаться последних приготовлений перед казнью. «Я дошла… дошла… дошла…» – в такт хриплому дыханию думала Саманта, стоя на дрожащих от перенапряжения ногах, ожидая, пока экзекуторы снимут с плеч перекладину. Освободившиеся руки тут же завернули за спину, крепко связали и дали самой опуститься на колени, прямо на раскаленный бетон. Саманта знала – это ее законное право: несколько минут передышки перед распятием. Трогать не будут, нужно только пошире расставить ноги и поставить колени на два желтых пятна в центре круга. А то, что бетон горячий, как сковородка – так это сущая ерунда по сравнению с плетьми!

Во избежание различных недоразумений со стороны Осужденной, за ее спиной остался стоять кто-то из экзекуторов. По тени прямо перед собой Саманта видела, что он один. Еще пятеро принялись собирать крест. Значит, подумала Саманта, трое вели ее сюда, еще трое ждало на площадке…

Испытав первое облегчение после того, как с нее сняли тяжелую балку, Саманта наконец смогла поднять голову. «Черт возьми…» – с какой-то отрешенностью подумала женщина. Что ж, она увидела то, что и ожидала. Прямо перед Самантой стоял ровный ряд из шести крестов, на каждом из которых корчилось обнаженное женское тело. Впрочем нет, признаки жизни подавали далеко не все. Четверо из шести несчастных уже не шевелились, и теперь их нагие тела безжизненно обвисли на крестах в положении классического распятия – туловище наклонено вперед, голова опущена низко на грудь, поднятые руки вывернуты вверх и за спину, колени широко разведены и смотрят в разные стороны. Кровь вокруг огромных гвоздей, пробивших запястья и ступни женщин, давно засохла и стала черной, а их опаленная солнцем кожа потемнела и стала безжизненно серой. Остекленевшие глаза, запекшиеся губы, вздувшиеся животы… Нос щекотал тошнотворно-сладковатый запах тлена.

Шок от увиденного не помешал Саманте сразу понять, где она находится – подстриженные в виде геометрических фигур вечнозеленые кусты, растущие вперемежку с низкими декоративные пальмами, имелись только на Восточной аллее. Здесь не было павильонов для публики, зато имелось много свободного места на травке под пальмами. Так сказать, эконом-класс Федерального парка. Для любителей свежего воздуха и при этом не особо обеспеченных. Саманта присмотрелась внимательнее – за стоящими в ряд крестами виднелась абстрактная скульптура в виде загнутой вверх спирали, стоящая на восьми тонких узловатых ножках – значит, она на четвертой площадке, самой дальней на этой аллее и наименее популярной среди посетителей парка. «Оно и к лучшему…» – устало подумала миссис Кинг. По большому счету ей было уже абсолютно все равно, сколько людей придет поглазеть на казнь, но все же Саманте хотелось, чтобы любопытных глаз было как можно меньше. Тем более, что она снова оказалась единственной голой среди нормально одетых людей – распятые нагие тела напротив не в счет…

Однако Саманта не угадала, на этот раз людей здесь собралось довольно много. Она была шокирована, поняв, что большую часть из них составляют школьники начальных классов, детишки лет семи-восьми, которых привели в Федеральный парк на экскурсию. Девочки испуганно жались к своей учительнице – строгого вида даме, одетой, несмотря на жару, по полной форме: черные чулки, туфли-лодочки на высоких каблуках, классическая юбка с небольшими разрезами для удобства шага, застегнутый на все пуговицы жакет до талии. Из-за расстояния Саманта не могла разобрать, эмблема какой Школы вышита на грудном кармане жакета классной дамы, но расцветка коротких клетчатых юбочек у девочек была иной, чем у Венди. Саманта почему-то испытала облегчение, когда поняла, что дети приехали из другой Школы, а не из той, в которой училась ее дочь. «О, нет!.. » – миссис Кинг похолодела при одной только мысли о том, что ее казнь могла произойти на глазах Венди…

Встретившись взглядом с перепуганной девочкой, удивительно похожей на Венди в семь лет, Саманта нашла в себе силы посочувствовать детям. Она хорошо помнила свое первое посещение парка. И сколько раз потом просыпалась в холодном поту, когда снилось, что со всех сторон к ней приближаются огромные страшные монстры в серых туниках с гвоздями в руках, а она лежит привязанная к кресту. Или бежит от них – и не может сделать ни шага…

Отдельно от девчонок, у самой желтой черты, ограждающей запретную зону, стояли четверо мальчиков в школьной форме. Маленькие джентльмены с самым серьезным видом, совершенно не по детски, разглядывали голую женщину, стоящую перед ними на коленях. «Чего это они так нос задирают? А… понятно! » – Саманта заметила, что лацканы школьных пиджаков у мальчишек украшены зеленым шевроном с символом Марса. Вдруг один из мальчиков наклонился к своему приятелю и что-то сказал, при этом указывая на нее пальцем. Что – неясно, ветер отнес слова. Но чудя по тому, как оба противно захихикали – явно что-то непристойное и скабрезное. «Вот же засранцы…» – острое чувство стыда укололо Саманту, пробившись через охватившую ее апатию. Испытывая острое желание прикрыться, женщина бессильно сжимала в кулаки связанные за спиной руки, мечтая собственноручно скрутить шеи всем мальчикам на свете, от семи лет и старше. Ну что ж, если с пеленок культивировать в пацанах мысль об их собственной исключительности и особой ценности, то из них и вырастают… гм… вот такие вот бычки-производители, особо ценные члены общества, защищенные Законом о Протекции.

Отвернувшись от маленьких негодяев, Саманта неожиданно наткнулась взглядом на странно одетых людей, стоящих на другой стороне площадки. Бородатый мужчина неопределенного возраста, и женщина лет тридцати-тридцати пяти, были одеты как пассажиры «Мэйфлауэра», только что ступившие на берег Новой Англии. Ну, сказать по чести, Саманта не была в точности уверена, что первопоселенцы одевались именно так, но эти двое как будто сошли с рисунка из учебника по Американской истории. Мужчина был одет в застегнутый на все пуговицы длинный черный сюртук с воротником-стойкой, брюки заправлены в высокие сапоги с отворотами, на голове – широкополая черная шляпы. Вылитый минитмен, не хватало только длинного кремневого ружья. Его скво носила длинное серое платье до пят, с широким кружевным воротником. Шестеро детишек, двое мальчиков-близнецов лет десяти и четверо девочек, старшей из которых на вид было лет пятнадцать, а младшей не больше пяти, были одеты точно так же, как их родители. На платьях женщины и девочек выделялись большие белые кресты, вышитые на груди и спине. «Не иначе как фермеры-сектанты из каких-нибудь Райских Кущей в город приперлись. Или Небесных Благодатей. В дилижансе… Жуки навозные, и они туда же… » – раздраженно подумала миссис Кинг.

Внезапно тишину, царившую на площадке, прорезал тонкий детский голосок:

– Мамочка, а почему эта тетя совсем-совсем голая? – младшая из фермерских дочек тянула мать за подол платья, показывая пальчиком на Саманту.

– Это плохая тетя, моя маленькая, – женщина наклонилась и нежно погладила дочку по белокурой головке, – она очень плохо себя вела, и ее наказали.

– Правда? А те, другие тети? – маленький пальчик показал на распятых женщин.

– И те тети тоже. Вот если будешь вести себя плохо, с тобой будет то же самое! – неожиданно сурово подвела итог жена фермера.

Маленькая девочка с секунду обдумывала сказанное, а затем громко заплакала, уткнувшись носом в мамин подол:

– Не хочу-у-у!..

– Успокой свою дочь, Эсфирь! – строгим тоном приказал мужчина. – Люди могут о нас плохо подумать!

Фермерша вместе со старшими дочерьми принялись дружно уговаривать малышку «не плакать, потому что она хорошая, а эта тетка плохая… и те тоже… перестань-же-ты-реветь-противная-девчонка-слышишь-что-папа-сказал». Однако белокурое создание успокоилось только тогда, когда мать или кто-то из старших девочек сунул ей в рот леденец на палочке.

«Люди о вас и так черт знает что подумают, ублюдки чертовы! Ни хрена себе имечко у этой бабы… – думала Саманта, наблюдая, как фермерша утешает рыдающую девочку, – точно – сектанты. Свидетели чего-то или кого-то, двинутые на религии на всю голову. Черт, а ведь это дерьмо с распятиями от них пошло!.. Гм, конечно, этой суке легко говорить – плохо себя вела. Двух пацанов родила, вот и умничает! Сказала бы этой дуре пару ласковых, да не получится…» В этот момент Саманта остро жалела, что не может ничего сказать этим людям, одеревеневший язык все еще не слушался и максимум, что бы у нее вышло – это нечленораздельное мычание.

Вокруг площадки стояло еще несколько мужчин и женщин, но Саманта устала крутить головой и перевела взгляд на кресты, стоящие прямо перед ней: «Упс-с-с! А ведь я же видела, как казнили эту четверку…». Те четверо, что уже умерли, были распяты в воскресенье – криминальные преступницы, попавшиеся на какой-то махинации. Кто-то из них занимал ответственную должность в муниципалитете, кажется вот эта, вторая слева, хрупкая брюнетка с маленькими грудями. Остальные были на подхвате… Казнь четверки махинаторов Саманта смотрела по телевизору, она никогда не пропускала «Суд народа». А те двое, пока еще живые мать и ее взрослая дочь – террористки, что-то хотели взорвать. Школьный автобус, кажется, в знак протеста против чего-то… Их распяли вчера, в среду. Из-за ссоры с дочерью Саманта так и не посмотрела вчерашнюю казнь, но вот теперь совершенно неожиданно для себя оказалась тут лично, да еще в качестве Осужденной…

Вдруг откуда-то издалека донеслись приглушенные расстоянием удары молотка и дикий женский вопль. Жуткое чувство полной обреченности охватило миссис Кинг. Это был конец всему. И сделать ничего уже нельзя – экзекуторы как раз закончили скреплять между собой две потемневшие от старости деревянные балки в виде огромной буквы Т. Готовый крест лежал на земле, и Саманта смотрела только на него, как загипнотизированный кролик на удава. Ее вывело из ступора прикосновение к плечу. Саманта испуганно подняла голову и встретилась с холодным взглядом экзекутора:

– Пора! Вставай.

Неслышно подошедшие двое мужчин в серых туниках подхватили ее под локти, подняли с колен и заставили сделать несколько шагов по направлению к приготовленному кресту. Саманта не упиралась, просто не было сил. Руки освободили от веревки, но не отпустили.

Экзекутор, назвавший ее деткой, приподнял за подбородок голову Саманты и негромко произнес, глядя прямо в глаза:

– Так, детка, а теперь постарайся обойтись без глупостей. Будь умницей, и тогда Папаша Джейк все сделает быстро и аккуратно. А будешь дергаться… Понятно?

Саманта чуть подумала и кивнула.

– Вот и хорошо. Выпей это.

Папаша Джейк протянул Саманте пластиковый стаканчик с коричневой жидкостью. Это оказалось тем же пойлом, что ей предложили на арене после бичевания: мерзкое, горькое, но такое желанное… Саманта пила очень медленно, стараясь не пролить ни капли, растягивая каждый глоток. Сейчас только этот стаканчик отделял ее от креста…

Саманта вытряхнула из стаканчика в рот последние капли и с сожалением вернула его Папаше Джейку. Тот небрежно смял кусочек пластика и швырнул в приготовленную для креста яму:

– Теперь давай, детка, ложись на крест. Сама. Спокойно. И без глупостей, – строго напомнил Папаша Джейк. – ОК? Будешь себя хорошо вести – получишь утешительный приз.

«Какой еще, к черту, приз? Дьявол, у меня уже есть один, вот он, под ногами…» – Саманта глубоко вздохнула и посмотрела на лежащий перед ней крест. Потом на распятых женщин. Потом на замерших в ожидании зрителей, обступивших площадку, и снова на крест… «Ну за что? За что?! Почему я?! Я не хочу!.. » Папаша Джейк положил ей руку на плечо, чуть прижимая к земле. Пока несильно, так сказать, лишь напоминая о необходимости сделать то, что от нее все ждут. Саманта поняла, что еще немного, и экзекуторы перейдут к более действенным методам убеждения. Она еще раз вздохнула, а затем несмело перешагнула через столб и медленно села на крест верхом, лицом к основанию. Саманта столько раз видела, как это делают другие, что теперь делала все автоматически… Столб в основании креста был квадратный в сечении, и даже не покачнулся под ее весом. Стараясь не обращать внимания на дергающую боль в иссеченной рубцами спине, Саманта чуть подалась назад и уперлась руками о перекладину. Теперь, когда она сидела верхом на кресте, широко расставив ноги и упираясь руками о перекладину, стороннему наблюдателю могло показаться, что женщина просто поудобнее устраивается, чтобы позагорать. Если не обращать внимания, на что она собиралась лечь… Саманта проглотила комок в горле. Еще раз оглянувшись по сторонам, она очень медленно опустилась спиной на столб и положила руки на перекладину, разведя их в стороны, ладонями вверх. Экзекуторы тут же накинули веревочные петли на кисти Саманты и прикрутили к перекладине. Ее ноги, широко разведенные и согнутые в коленях, остались на земле, по обе стороны столба.

Ощущая странное оцепенение, Саманта Кинг лежала на спине, раскинув руки в стороны, чувствуя кожей тепло, исходящее от нагретого солнцем креста. Прямо над ней на выбеленном полуденным солнцем небе застыли редкие перистые облака и медленно расплывался инверсионный след. Жизнь вокруг продолжалась, но не для нее…

Вдруг что-то больно укололо кожу на левом запястье. Саманта резко повернула голову и увидела Папашу Джейка, прижавшего огромный черный гвоздь к ее руке. Четырехгранное острие глубоко вдавилось в ложбинку между костями предплечья, точно между тонкими ниточками сосудов. Затем экзекутор просто взмахнул молотком и ударил. Звон металла о металл и тупой звук входящего в сухое дерево гвоздя слились воедино. Адская боль пронзила руку женщины…

– А-а-а! – изо всех сил завопила Саманта, изгибаясь дугой и суча ногами по бетону. Она напрягала все силы, пытаясь вырваться, но тщетно.

Три сильных удара, и первый гвоздь почти по самую шляпку ушел в дерево перекладины, накрепко пригвоздив к ней левую руку Саманты Кинг. До этого она даже представить не могла, как может болеть пронзаемая металлом плоть. Папаша Джейк был настоящим профессионалом, он загнал восьмидюймовый гвоздь в руку Саманты так, что кости предплечья остались целыми, а большие сосуды неповрежденными. Стреляющая боль исходила от сдавленных нервных стволов, рядом с которыми прошел массивный гвоздь.

Саманту с ужасом смотрела на руку, в которой торчал гвоздь – совершенно неподвижно, как ось, вокруг которой двигалась кровоточащая плоть. Крови почти не было, только из-под квадратной шляпки медленно вытекала тягучая алая струйка. Несмотря на жуткую боль женщина попробовала пошевелить пальцами, и это ей удалось – пальцы послушно сжались в кулак. И это было так страшно…

– А-а-у!!! – взвыла миссис Кинг, рывком поворачивая голову направо.

Пока она смотрела на левую руку, второй гвоздь вонзился в ее правое запястье. Совершенно обезумев от боли, Саманта дико орала и выгибалась дугой, пытаясь встать. Она мотала головой из стороны в стороны, безумными глазами глядя на гвозди в своих руках, судорожно сжимала кулаки, и тут же вновь разжимала – вспышки боли от этих движений были просто сумасшедшими. Задавленный болью мозг не контролировал происходящее, тело реагировало само по себе.

Саманта вопила, заглушая визг электродрели – Папаша Джейк прилаживал к столбу грубо оструганный деревянный колышек дюймов шести-семи в длину и около трех в обхвате, с затупленным острием. Этот испачканный запекшейся кровью рожок был закреплен на коротком бруске, подобно ножке буквы Т. «Седло распятой… О…» – глянув, что за штуку укрепили ей между ног, женщина непроизвольно сжала ягодицы, живо себе представив, как садится верхом на острие, и оно впивается в промежность…

Когда седло было закреплено, связанные в лодыжках ноги Саманты ноги согнули в коленях и крепко прижали к столбу.

– А-а-а…! – дикий крик вырвался из горла женщины, когда восьмидюймовый гвоздь с первого удара пробил правую ступню и глубоко впился в столб. Два последующих удара только довершили дело. – А-а-а!

Еще один гвоздь пронзил ее левую ступню. Это было проделано так быстро, что Саманта Кинг даже не успела толком понять, что же произошло. Огромные гвозди, направленные твердой рукой, с хрустом прошли сквозь ступни, раздвигая и круша кости. Гвозди намертво вошли в твердое сухое дерево столба, и когда с лодыжек сняли веревку, Саманта, инстинктивно попытавшись пошевелить ногами, сквозь острую боль почувствовала, что не может сдвинуть их ни на дюйм.

Спустя какое-то время Саманта почувствовала, что крест под ней зашевелился и стал медленно подниматься. По мере нарастания угла подъема боль в руках усиливалась – принимая на себя вес всего тела, гвозди рвали и растягивали плоть. Саманта рефлекторно попробовала упереться ногами, но чуть не потеряла сознание от вспышки жуткой боли в пробитых ступнях. Раздирая в кровь спину и оставляя кровавые следы на столбе, с диким криком, она сползала все ниже и ниже. Внезапно острая боль пронзила пах Саманты. Она почувствовала, что села верхом на что-то очень острое и твердое. «Седло…» – мелькнуло в голове. Она как-то совершенно забыла об этой пикантной детали своего креста!

– У-а! – исцарапав все на своем пути, рожок глубоко вошел в миссис Кинг.

Острие колышка было расположено дьявольски точно, Папаша Джейк постарался на славу. Скользя вниз по столбу, женщина сама села на рожок и теперь добрых шесть дюймов грубой древесины и раздирали лоно изнутри. Саманта инстинктивно сжала ягодицы и попыталась привстать на ногах, но чуть не потеряла сознание от яростной вспышки боли в пробитых ступнях. Лучше уж было оставить все, как есть и как-то приспособиться.

Теперь-то Саманта знала, что значит «сесть на кол». Ощущение было таким, будто внизу живота что-то порвалось. Как бы в подтверждение этого по бедрам побежала теплая струйка, за ней еще и еще. Женщина напряглась, ожидая, что ее пронзит насквозь, но дойдя почти до конца влагалища, рожок дольше не продвинулся – экзекуторы не ставили целью быстрое убийство. Неожиданно для себя Саманта обнаружила, что рукам и ногам стало чуть легче: седло выполнило свое назначение и остановило скольжение вниз, приняв на себя большую часть ее веса. Боль в изувеченных конечностях осталась хоть и ужасной, но все же не такой нестерпимой, как в начале. В то же время толщина деревянного колышка не была чрезмерной и спустя какое-то время обладавший природной эластичностью орган растянулся достаточно, чтобы более-менее соответствовать размеру этого инструмента. Конечно, перерастянутому влагалищу пришлось, мягко говоря, несладко – рожок был толстым и грубо оструганным, но Саманта поняла, что если не делать резких движений, то эту боль можно было хотя бы терпеть.

Крест, уже стоявший почти вертикально, вдруг, совершенно неожиданно для Саманты, резко провалился вниз и качнулся вперед, с глухим стуком ударившись о дно ямы. Боль стала совершенно невыносимой, и Саманта завопила изо всех сил. На какое-то мгновение ей показалось, что крест вот-вот рухнет, но он только покачнулся и замер. Наклонившись вперед, Саманта увидела, как по ступням сбегают струйки алой крови, вытекающая из-под квадратных шляпок гвоздей. Она подняла голову – тонкие алые дорожки скатывались по рукам…

Под окровавленными ногами раздался глухой стук молотков и крест стал медленно выравниваться, чуть покачиваясь из стороны в сторону. Повиснув на гвоздях, Саманта смотрела вниз, на спины экзекуторов, которые под руководством Папаши Джейка вбивали клинья между столбом и бетонными стенками гнезда. Каждый удар в основание вызывал вибрацию креста, отдаваясь вспышками боли в пробитых руках и ногах. Кричать она не могла при всем желании – для крика нужны легкие, полные воздуха, а вот этого-то у Саманты как раз и не было: крест уже начал свою работу по медленному умерщвлению организма распятой на нем женщины, вытянутые назад и вверх руки вкупе с перерастянутыми мышцами грудной клетки уменьшали жизненную ёмкость легких и не давали глубоко вздохнуть…

Наконец был вбит последний клин. Экзекуторы собрали инструменты и ушли, даже не оглянувшись. Они сделали свою часть работы, теперь медленное удушье и обезвоживание должны были доделать свою.

– Ну вот, дети, теперь вы можете подойти поближе, – тишину площадки разорвал пронзительный голос учительницы, – ну же, девочки, смелей, смелей. Вы должны хорошенько всё рассмотреть. Сара, дряная девчонка, сейчас же открой глаза! Гляди у меня!

Да, все правильно, подумала Саманта, после ухода экзекуторов площадка становилась открытой для доступа публики. Администрация парка не боялась эксцессов – никто, находясь в здравом уме, не стал бы помогать казненным. Мучить – пожалуйста, сколько угодно и как угодно. Это даже приветствовалось. Но пытаться облегчить страдания жертвы или любым способом способствовать ее побегу означало оказаться в течение часа распятым по-соседству.

Крест, на котором была распята Саманта, был невысок, ее окровавленные ноги находились едва ли в футе над бетоном площадки. Женщина со стоном подняла голову и беспомощно смотрела на приближавшихся к ней детей. Саманта боялась даже пошевелиться, чтобы не нарушить то равновесие, которое было с таким трудом достигнуто… Игнорируя других распятых, первыми к Саманте подошли, конечно, мальчики – все четверо школьников и фермерские близнецы. Пацанам все было интересно. Еще бы! Увидеть прямо перед собой совершенно голую женщину – настоящую, не на картинке, и не по телеку, а вот так, всего в шаге! И ее можно даже потрогать…

Несмотря на жару, влажная ладошка у мальчишки оказалась неожиданно холодной. Саманта вздрогнула, когда рука мальчика прикоснулась к ее правому колену и поползла вверх по внутренней поверхности бедра. Впрочем, слишком высоко мальчишка лезть все же не решился. Присев на корточки, мальчик потрогал гвозди, торчащие из ног Саманты, и отошел в сторону, снимая распятую женщину на карманную камеру.

За школьниками к Саманте подошли близнецы из сектантского семейства. Эти были намного скромнее. Скорее всего они просто не могли решиться трогать женщину на глазах у собственных родителей и сестер – хотя, судя по всему, им этого очень хотелось, слишком уж внимательно они ее разглядывали.

Школьницы остались стоять на почтительном расстоянии от креста, для полноты ощущений им вполне хватало увиденного и услышанного. Несмотря на понукания учительницы, многие из них смотрели не на Саманту, а себе под ноги… Так же, как и фермерские дочки. Три старших девочки стояли рядом с отцом и матерью и молились, сложив руки перед собой, а младшая вообще спрятались за маминой юбкой. Фермерша не возражала. Было заметно, что ей самой это зрелище удовольствия не доставляет, и здесь она только из-за мужа. Сам глава этого странного семейства стоял, как несокрушимая черная скала, его горящие праведным гневом глаза были глазами фанатика. Не в силах вынести этот тяжелый взгляд, Саманта закрыла глаза и сосредоточилась на собственных ощущениях. Вскоре прочее для нее просто перестало существовать.

Саманта все время подсознательно надеялась, что боль станет не такой интенсивной, и ей станет хоть чуть-чуть легче… Черта с два! Вместо этого боль изматывала своими приливами, ужасными в своем постоянстве. Она просто тонула в этом океане страдания, теряя разум и человеческий облик. Это походило на непрерывную ампутацию рук и ног, только проводимую без анестезии. Кроме того, каждый десятый-пятнадцатый вдох у нормального человека должен быть глубоким, даже когда он спит. Саманта, боясь пошевелиться, давно пропустила этот срок и теперь ее легкие горели от желания сделать вдох. Она терпела, сколько могла, а затем инстинкт самосохранения взял вверх. Саманта попыталась привстать на пробитых ногах и потянулась вверх…

Боль взорвалась ослепляющей вспышкой и нанесла сокрушающий удар через руки и ноги прямо в мозг. Саманта потеряла над собой контроль и закричала изо всех сил. Это длилось целую вечность, пока она корчилась на кресте, выталкивая себя вверх. Наконец женщина встала на выпрямленные ноги и жадно вздохнула полной грудью. Она дышала и никак не могла надышаться вдоволь. Сухой горячий воздух врывался в пересохшее горло, обжигал легкие и высушивал Саманту изнутри. Постепенно она стала уставать, боль в ногах становилась все нестерпимее, и женщина со стоном опустилась на свое «седло». Смазанный кровью рожок снова процарапал промежность и, издав довольное «чавк», легко скользнул в уже растянутое по его размеру влагалище. Боль в израненных конечностях была поначалу совершенно нестерпимой, но понемногу стала чуть угасать и снова становиться просто болью. Саманте стало немного легче, теперь она знала, как нужно бороться с крестом: «Я не могу себе позволить потерять сознание. Движение на кресте – это воздух и жизнь…»

Чтобы не сойти с ума, Саманта искала хоть что-то, что бы помогло удержаться на поверхности сознания. «Венди! » Ее маленькая девочка. Миссис Кинг попыталась удержать перед глазами ее лицо, но очень скоро поняла, что вместо светлого образа дочери занимается сравниванием испытываемой боли в данный момент и той, которую пришлось вытерпеть во время родов…

Тут Саманта неудачно шевельнулась, пытаясь чуть изменить свое положение, и очередная вспышка адской боли в ногах на какое-то время выключила ее сознание.

…Саманте Кинг одиннадцать лет. Она в летнем лагере герл-скаутов и купается в озере. Ей хорошо, вокруг много прохладной воды… Вдруг судороги связывают в узлы мышцы на ее руках и ногах, и Саманта Кинг тонет. Она слышит вдалеке какие-то крики и пытается крикнуть в ответ. Но все напрасно, вода смыкается над ее головой, и яркий свет дня сменяется зеленым сумраком подводного мира. Саманте больно и страшно, ее легкие просто разрываются от недостатка воздуха. Тогда последним отчаянным усилием она выталкивает себя на поверхность, где светит яркое солнце и много-много сладкого воздуха…

…и еще больше боли. Саманта пришла в себя, и вновь оказалось распятой на кресте под обжигающим полуденным солнцем. Площадка перед ней была совершенно пуста. Пока она была без сознания, семейство фермеров и школьники ушли, а больше в этот медвежий угол парка никто не заглянул. Саманта поняла это краем сознания, она находилась в таком состоянии, когда на подобные мелочи просто не обращаешь внимания. По трепещущему телу женщины струился пот, каменные от напряжения мышцы сводили болезненные судороги. И Саманта действительно задыхалась: пока она была без сознания, легкие не могли полностью заполниться свежим воздухом. Удушье вынудило Саманту попытаться осторожно выпрямить согнутые в коленях ноги и привстать со своего насеста, одновременно подтягиваясь на руках… потом снова и снова…

Постепенно Саманта освоилась со своим новым положением. Не потому, что боль стала меньше, просто она теперь различала просто боль и Боль. Миссис Кинг уже свыклась с постоянной болью в пробитых конечностях, в иссеченной рубцами коже, в раздираемом седлом влагалище… И научилась, сцепив зубы, переносить Боль, когда требовалось привстать на ногах и подтянуться на руках, чтобы сделать несколько глубоких вдохов. Эти вынужденные движения распятого человека приносили женщине огромные страдания, ведь она упиралась ногами не на ступни, точкой опоры ей служил гвоздь, пронзивший их. И подтягиваться на руках женщине приходилось напрягая не сами кисти, а пробитые гвоздем мышцы и связки… Это была воистину адская пытка!

Так продолжалось несколько мучительно бесконечных часов, и постепенно Саманта стала уставать от постоянного физического напряжения. Она все больше времени проводила, сидя на своем седле и, наконец, начала задаваться вопросом, сможет ли она пережить день и дотянуть до вечера? Саманта облизала пересохшие губы и вдруг почувствовала, как судороги, начавшиеся в ее икрах, постепенно перешли на бедра. Болезненные судороги скручивали ее мышцы в болезненные узлы и становились все более сильными. Саманта закричала, но из ее пересохшего горла вырвалось только хриплое карканье. Женщина отчаянно боролась, пытаясь расслабить ноги, но все напрасно. Судороги распространялись все выше, выкручивая ей руки и плечи. Постепенно судороги превращались в волны, сотрясавшие тело миссис Кинг. Невыносимая боль достигла своего пика, но когда Саманта уже совсем потеряла надежду, судороги постепенно утихли, оставив ее болтаться на кресте совершенно истощенной.

Волны пульсирующей боли непрерывно пронизывали мозг. Это походило на мигрень, только намного хуже. Саманта чувствовала себя так, будто бы раскаленные гвозди провели через каждый глаз и через темя. Каждый удар пульса вызывал яркую вспышку позади закрытых век и волны адской боли в голове. «Это, должно быть, и есть то, что называется адом! » – подумала миссис Кинг. Ад существует. Саманта никогда по-настоящему не верила в реальность Бога, и, конечно, не верила ни в дьявола, ни в ад. Но теперь миссис Кинг была совершенно уверена – ад существует. И он именно здесь, в этом самом месте, и она получает воздаяние за все свои грехи сразу…

Солнце безжалостно сжигало свою беззащитную жертву. Саманта буквально чувствовала, как медленно сгорает ее нежная кожа. Сказать, что миссис Кинг мучила жажда, значит не сказать ничего. Женщине казалось, что песок в пустыне – и то более влажный, чем ее рот. Искусанный язык Саманты распух и не помещался во рту. Солнце ослепляло своим сиянием даже сквозь плотно сжатые веки. Муки миссис Кинг достигли своего апогея. Саманта поняла, что дошла до предела своих возможностей, больше терпеть она не могла и не хотела. Изможденная страданиями женщина почти потеряла рассудок и больше не хотела жить. Жизнь, смерть, гордость, стыд – все это бессмысленно пустые слова, подобно мыльным пузырькам лопающиеся в раскаленном воздухе. Есть только боль, жажда и горящие от асфиксии легкие. Саманта мечтала о смерти, молила ее прийти поскорее, однако ничего не происходило. Время остановилось. Солнце замерло в небе. Мира вокруг нее больше не было. Было только бесконечное повторение одних и тех же движений, от момента совершенно невыносимой боли к менее невыносимой, что было единственной ценой вдоха и выдоха. Все существо Саманты было заполнено только мучением, которое было всегда, и у нее больше не было никогда другой жизни, кроме этой, на кресте…

Вдруг что-то восхитительно мокрое и холодное ткнулось ей в губы. Саманта с трудом разлепила глаза и увидела прямо перед собой сочащуюся водой поролоновую губку. Вода!!! Миссис Кинг припала к губке губами и с жадностью принялась высасывать несравненно вкусную воду. И как же она раньше не замечала вкуса воды? Ведь в нем столько разных оттенков, целая гамма, настоящее послевкусие… Губка быстро стала совершенно сухой, но Саманта никак не могла от нее оторваться, вцепившись зубами в мягкий материал. Вдруг губка вырвалась и унеслась куда-то вниз, оставив кусочек поролона в зубах Саманты.

– Не-ет! – простонала миссис Кинг. Она наконец посмотрела вниз и увидела мужчину в серой тунике, держащего в одной руке целое ведро воды, а в другой – длинную пакку с насаженной на нее губкой.

Мужчина ухмыльнулся, еще раз обмакнул губку в ведро и протянул на палке ко рту Саманты.

– Это тебе обещанные премиальные от Папаши Джейка. Цени его доброту!

Саманта оценила. С жадностью высасывая дополнительную порцию влаги, она готова была поставить Папаше Джейку памятник из чистого золота и принести ему в жертву собственную дочь. И много чего еще, лишь ей дали еще немного воды… И ведь дали!!! Еще одну целую губку!!! И она смогла ее высосать досуха!!! На этом, правда, щедрость Папаши Джейка истощилась.

Провожая благодарным взглядом «серую тунику» Саманта наконец заметила, что солнце уже скатилось к горизонту. Женщина почувствовала себя чуть лучше. Боль никуда не делась, но жажду она немного утолила. Миссис Кинг, как могла, осмотрела свое тело и ужаснулась. Она ужасно обгорела под солнцем! Вся ее кожа стала красной, как у свежесвареного омара, а в лучах заходящего солнца казалась еще более красной, чем была на самом деле…

Солнце постепенно ушло за горизонт. Быстро темнело, налетел прохладный ветерок, столь долгожданный после дневной жары. Саманта продолжала сражаться с крестом, страдая от боли и жажды. Постепенно наступила ночь. Время тянулось бесконечно долго, складываясь из минут в часы. Саманта постепенно впала в какое-то полузабытье, балансируя между бредом и явью.

Но вот небо на востоке чуть посерело, а затем солнце, поднимаясь все выше над горизонтом, снова превратилось в поток обжигающего света, знаменуя начало второго дня. Саманта дошла до предела своих сил. Солнце сжигало обнаженное женское тело не так быстро, как огонь, но так же неотвратимо и смертельно. Язык Саманты раздулся настолько, что уже не помещался во рту и вынуждал ее держать рот открытым. Болезненные судороги участились, становясь все более интенсивными и продолжительными. Женщина уже почти ничего не соображала, она просто хотела умереть, и чем скорее, тем лучше.

Мухи и кусучие насекомые гудели вокруг миссис Кинг, ползали по рубцам от кнута, залазили в трещины кожи, откладывая внутри свои личинки. Саманта никогда не предполагала, что страдания могли быть худшими, чем предыдущим днем, но это было именно так. Измученная женщина ощущала себя очень странно, ее сознание оставалось совершенно ясным. Миссис Кинг знала, кто она, почему страдает, и что должно произойти. Каждая клеточка ее тела выла от боли и молила о прекращении страданий. И Саманта понимала как никогда ясно, что только смерть может освободить ее от страданий.

Крепкий организм миссис Кинг сыграл с ней злую шутку и заставил встретить свой конец в полном сознании, отказываясь отпустить ее в блаженное беспамятство. Сил теперь не хватало даже для самого главного – для дыхания. Саманта безвольно обвисла на руках и чувствовала, как непрерывные судороги превратили ее мускулы в твердые камни, неспособные к сокращению. Только диафрагма еще каким-то чудом сокращалась, загоняя самый минимум воздуха в легкие. Каждый нерв горел огнем, передавая свой отчаянный вопль в мозг.

В какой-то момент Саманта почувствовала приближение конца. Постоянно, одна за другой, накатывали волны тошноты. Внезапно живот свела страшная судорога, и миссис Кинг почувствовала себя так, как если бы ее разорвали надвое. Омерзительно соленая жидкость с металлическим привкусом поднялась из желудка и заполнила рот. Спазмы кишечника продолжались, и вдруг Саманта почувствовала, как все ее мышцы вдруг расслабились и боль прекратилась. Последней сдалась диафрагма. Саманта успела подумать: «О Боже, я больше не могу дышать!.. » Сердце еще упрямо стучало, пытаясь доставить из легких в мозг хоть немного кислорода. Но в легких его не было. Хотя какое теперь это имело значение?..

Безвольно обмякшее нагое тело миссис Кинг провисело на кресте положенные три дня. По прошествии этого срока смотрители парка, работавшие в противогазах, сгрузили два десятка раздувшихся на жаре тел в огромный мусоровоз, специально для этого сделавший крюк на маршруте. Печам на мусоросжигательном заводе было все равно, какие биологические отходы сбрасывали в их бездонные чрева…