Загляни смерти в глаза. Из сборника Порно на глазах у мужа Часть 1

- Майкл, - раздался хриплый прокуренный голос. И протяжно оглушая громовым эхом, пронесся по бесконечным закоулкам заброшенной подземки.

- Что? - на окрик откликнулся высокий молодой парень с квадратными плечами, покато выпирающими из-под рубашки и с одеревеневшим непроницаемым взглядом. - Что случилось?

Боб, внимательно рассматривая, сидящего на стуле связанного мужчину, лицо которого напоминало сплошной расплывчатый синяк, улыбаясь, предложил:

- Я знаю, как развязать ему язык. Случайно вспомнил. Вот недавно смотрел интересную передачу по телевизору, мультфильм называется - "80 дней вокруг света", и у меня сразу созрел план.

Майкл, потирая руки и оттягивая губу, пропел:

- Пыхнем.

- Да нет, - смеясь, отмахнулся Боб, - у тебя все мысли об одном и том же.

- Каждому свое.

- Забудь. Хапнем после дела, у меня даже для такого случая косяк припасен.

- А сейчас я думаю...

- Чем, - усмехаясь, перебил друга Майкл.

- Головой в отличие от таких типов вроде тебя.

- А я до сих пор думал, что у тебя на плечах взамен головы прыщ торчит, который предназначен только кушать. Ты меня удивил, - он гнусаво рассмеялся, ехидно повторяя, - головой. Он думает головой. Сказочник.

- Я серьезно.

- Я тоже, - напирал Майкл. - Ладно, отбросим шутки в сторону. Как? - Он задумчиво посмотрел на друга.

- Это стоящее дело и выгорит на все сто. Я связался с ребятами, которые дежурят на хате, и попросил их о незначительном одолжении, которое вряд ли придется по душе нашему глубоко уважаемому Петру Ивановичу. Парень презрительным взором окинул дрожащего пленника.

Мужчина затаил дыхание и настороженно уставился на своих мучителей, ожидая новых истязаний.

- Да... Да... Очень не понравится! - Боб прищелкнул языком. - Что, ты сейчас быстро увидишь, развяжет тебе язык. Я позаботился об этом. Уже скоро. - Парень многозначительно замолчал.

- Насчет чего ты договорился? - поинтересовался Майкл, - расскажи, не тяни резину.

- Кажется, я слышу шаги. Сейчас обо всем узнаешь сам.

В железные двери раздался условный стук.

- Вот уже и гости прибыли. Назревает потрясающая встреча! - Он отомкнул засов и широко распахнул двери.

Парень не ошибся, привели девушку.

Вид дочери в руках мучителей оказался для Петра Ивановича полной неожиданностью. Мужчина побледнел. Часто моргая ресницами, от удивления широко открыл рот. И не нужно было быть мыслителем, чтобы предугадать дальнейшую судьбу девушки. Сердце непроизвольно сжалось в комок и тревожно забилось. Душу окутали холодные щупальца страха. Свет померк в глазах. И Петр Иванович дрожащим голосом скороговоркой заголосил:

- Нет. За что? Не брал я ваших денег. Дочь-то за что? Оставьте в покое мою дочь. Отпустите девушку. Люди вы или звери? Не видел я даже ваших денег.

- Вот ты уже и врешь, - усмехнулся Боб, - деньги, двести пятьдесят тысяч долларов. Ты последний запирал сейф. И ключ был только у тебя одного, соображаешь? Да? А теперь скажи нам, куда могли улетучиться зелененькие из закрытого сейфа? По-твоему, испарились в воздух. Исчезли. Разве может такое случиться? По-моему нет. А ты как думаешь, Майкл? - тот отрицательно покачал головой, - вот видишь, никто с тобой не согласен. Странно... - деловито рассуждал он. - Вечером деньги были, а утром уже нет. Интересно кто же их взял? Если сейф закрывал последним ты, и ключ был только у тебя одного. Из этого делай вывод, который напрашивается сам собой. Согласись, только ты мог взять деньги из сейфа, не взламывая замка. Ты один! Сделал сделку - поделись, отдай наш процент и работай по честному. Мы же не забирали у тебя последнее, не душили налогами. Так нет, ты решил присвоить себе все деньги, придумав для отмазки, что тебя ограбили. Не смешно ли?

- Мы же взрослые люди, - подключился к разговору Майкл, - и совсем не дураки. Ты же знал, что тебя ожидает за обман. И самое главное, пошел на это, что меня больше всего возмущает. Или ты нашел в нашем лице лохов, которых запросто можно обвести вокруг пальца. Я не пойму? Считаешь себя самым умным, а зря. Ты глубоко ошибаешься.

Парень, прищелкнув языком, приказал:

- Давайте-ка, ребята, побалуйтесь с малышкой, - и сквозь зубы добавил, - может, это заставит тебя посмотреть на вещи открытыми глазами и наотрез отобьет желание считать всех вокруг себя дураками.

Два здоровых бугая завалили девушку на старый потрепанный диван, одиноко стоящий посреди пыльной комнаты. Наташа испуганно затрепетала в железных руках и, сопротивляясь, истошно закричала:

- Папа, отдай им деньги! Отдай! Пожалуйста, не надо... - она с усилием сжала разведенные колени.

От предстоящего ужаса Петр Иванович бешено задергался на стуле, пытаясь избавиться от веревок. Но, выдохнувшись от безуспешных попыток, жалобно завыл:

- Отпустите, пожалуйста, мою дочь. Ведь она ничего плохого вам не делала. За что вы так с ней поступаете? Отпустите, пожалуйста! Не трогайте, прошу вас!

Боб не спеша приблизился к поникшему отцу и, размахивая указательным пальцем, прошипел:

- Только при одном условии - если ты, тварь, немедленно вернешь нам наши доллары.

Петр Иванович, едва не плача, воскликнул:

- Не брал я деньги. Не брал. Богом клянусь!

- Мое терпение иссякло. Двести раз я тебе одно и тоже повторять не собираюсь, - и, помолчав, добавил, - ребята, начинайте, ничего нового он нам не предложил.

Вырывающейся девушке заломили руки, и один из парней рывком разорвал тонкое ситцевое платье, оголяя стройное девичье тело.

Наташа испустила обреченный вопль, ей в ответ вторил отчаянный голос отца. Мужчина звериными усилиями старался освободиться от крепко стянутых на запястьях наручников. Лицо Петра Ивановича побагровело от дикого напряжения, из любящих глаз потоком катились соленые капли отчаяния. Он закричал, но не услышал собственного голоса, ободрал до крови руки, но не почувствовал боли. Сознание померкло в преддверии безвыходного положения, страх за судьбу дочери завладел душой. Собственные ощущения отступили на задний план, освобождая место сплошному мраку, непроглядной темноте. Он силился остановить творившееся безобразие, но не смог. Люди не слышали его или не желали слышать. Словно в бреду, сквозь сплошной туман, он наблюдал за тем, как родную дочь на его же глазах насиловали. Накаченный верзила сдернул с девчонки плавки и ножом разрезал лямки лифчика. Наташа истошно закричала и ногами откинула напирающего сверху парня, напоминающего главного героя из фильмов ужасов, с кроваво обожженным лицом и с безумно-бредовым взглядом.

- Не ори, красавица, - парень, размахнувшись, ударил девушку по лицу. - Заткнись, тварь!

Петр Иванович, как ужаленный, подскочил на стуле, словно удар пришелся по нему самому. Щеку пронзила нудная боль. Он застонал, проклиная себя за то, что втянул в грязь ни в чем не повинную девушку. Родную дочь - даже не догадывающуюся о его незаконных делишках. А виноват во всем он и только он сам - в том, что связался с мафией и потянулся за длинным рублем. И вот теперь наступил час расплаты. И цена - его дочь. В жизни ничто не остается безнаказанным, теперь это он испытывал на собственной шкуре.

Перед глазами, как в замедленных кадрах кинофильма, застыл ужас происходящего, время, теряя границы, остановилось.

- Вы же не люди, вы же звери, - глухо пробормотал он, будучи не в состоянии осмыслить действия окружающих людей.

Но никто не прислушался к его словам, их не интересовала чужая боль. Они по-прежнему бессердечно терзали его девочку, облапывая руками ее невинное тело. Верзила, ударивший дочь, склонился над девушкой и, забросив ее стройные ноги к себе на плечи, с силой вошел в нее. Резкая боль пронзила тело Наташи, из глаз брызнули слезы мольбы, она жалобно просила:

- Пожалуйста, не надо. Мне больно, прошу вас, - и горько разрыдалась.

Навалившийся сверху парень довольно усмехнулся:

- Кажется, она была девственницей. Серега, похоже, и тебе что-нибудь после меня достанется, не переживай. - И вновь заработал тазом, проникая глубоко внутрь.

- Вот так всегда. Сливки почему-то достаются ему, - удрученно промямлил второй жлоб, наблюдая немигающим взглядом за струйкой крови, стекающей по бедру девушки. - Мне что-то достанется, как бы не так. После такого шланга там и делать нечего. Но ничего, найдем другое подходящее место, надеюсь, она там тоже невинна. Он возбужденно посмотрел на упругие женские дольки, перекатывающиеся, как шарики, по грязному матрасу.

- Нет, - пробормотал Петр Иванович - нет. Так нельзя. Нехорошо все это. Плохо.

Но уже ничто нельзя было изменить. Предпринять. Исправить. Все несбыточные мечты рухнули в один момент. В пустоту. Оставляя в сердце терзающую боль. Он закрывал глаза, пытаясь прекратить душевную пытку, но не выдерживал и открывал их вновь, не отрываясь смотрел, как родную дочь истязают двое подонков.

Наташа уже не кричала. Резкая разрывающая боль в паху прошла, на смену ей пришло успокоение и теплота. Она закрыла глаза и отдалась навстречу новым ощущениям. Они оказались намного приятней, чем первые моменты насилия. Но, как видно, судьба распорядилась иначе. И теперь она находится в темном подвале на сыром диване, в кругу безликих демонов, истязающих ее на глазах отца. Вдруг из глубины живота стала разрастаться волнующая теплота, в мгновение захлестнувшая собой сознание. По телу пробежала легкая дрожь наслаждения, Наташа чудом успела прикусить язык, чтобы подавить блаженный крик, едва не слетевший с ее губ. Девушка судорожно задергалась, погружаясь с головой в ураганный водоворот неописуемых ощущений, блуждая по лабиринту чарующего забытья. Взлетая в сказочный мир, Наташа потеряла сознание. Парни удивленно замерли, разглядывая умиротворенную девушку.

- М-да-а-а, - пробормотал Сергей, - кажется, кончила.

- Вместе с нами, - усмехнулся Крыс, застегивая ширинку, - чудеса, да и только!

- Чего не может быть на самом деле, - поддакнул Друг.

- Видно, сильно понравилось.

- Может, повторить. Как ты смотришь на это?

- Я думаю, не стоит, ей на сегодня хватит.

Петр Иванович обеспокоено заерзал на стуле, всматриваясь в сторону притихших ребят, склонившихся над неподвижным телом дочери. Он испуганно вздрогнул и неуверенно позвал:

- Наташа. Девочка моя, - ему ответило гробовое молчание.

Мужчину затрясло, теряя остатки разума, он бешено заорал:

- Наташа! Что вы сделали с ней, злыдни? Вы убили ее? Она умерла?

Нечеловеческий вопль заставил ребят испуганно вздрогнуть. Чтобы успокоить разбушевавшегося отца, Сергей, оправдываясь, залепетал:

- Нет, она всего только...

- Да, она мертва, - перебил друга Майкл, - и мертвым будешь ты сам, если сегодня не найдутся наши деньги, которые, ты, скотина, украл.

Друзья удивленно переглянулись, но парень, подмигнув им глазом, склонился над бизнесменом и угрожающе произнес:

- Настала твоя очередь. Теперь от тебя одного зависит, останешься ли ты живым.

- Мне все равно, - осунувшись, пробормотал мужчина, как-то сразу постарев лет на двадцать, - жизнь без нее для меня закончилась. Я устал. Его голова безвольно легла на грудь.

- Странно сложились обстоятельства, - едва сдерживая смех, философствовал Боб, - кто виноват, остается жить, а невинный умирает. Смерть не делит людей на плохих-хороших, перед ней все равны. Это судьба. Ты считаешь себя невиновным в смерти своей дочери, взваливая всю вину на нас. Только ты ошибаешься. Ее гибель - твой грех. Убил ее ты, а не мы. Твое скупердяйство и упрямство лишили девушку жизни. Значит так ты хотел видеть девочку живой, если разменял ее на бездушные фантики. На бумагу, - он вытащил из кармана тысячную купюру и для наглядности разорвал ее на мелкие кусочки, раскидывая их по полу.

- Неужели деньги стоят того, что бы за них отдать жизнь дочери и свою собственную? Мне кажется, глупо. Умереть за какие-то двести пятьдесят тысяч долларов. Поверь мне, - он обернулся и, сам улыбаясь, гробовым голосом произнес:

- Унесите труп. Расчлените и закопайте на кладбище. Смотрите, следов не оставьте. Поаккуратнее. А мы тем временем еще пообщаемся с любезным Петром Ивановичем.

Парни моментально исполнили наигранное приказание. Подхватив девушку на руки, они вынесли ее в соседнюю комнату, в которой уже в упоительном ожидании томилась другая пара вновь пришедших ребят. Не став дожидаться, когда девчонка очнется и придет в сознание, те, молча раздевшись, набросились на бесчувственное тело. На их притязания девушка отвечала слабым подмахиванием таза.

Майкл склонился над поникшим бизнесменом и таинственно зашептал:

- Неужели смерть твоей дочери ни о чем тебе не говорит? Не намекает? - и уже угрожающе. - Не подсказывает?

- За что вы так поступили с ней? - пробормотал мужчина, окинув пространство безразличным взглядом, и тупо уставился на парня.

- Не знаешь? Да, - взорвался тот, - простаком прикидываешься. Она мертва из-за тебя. Ты бросил на произвол судьбы ни в чем не повинную дочь. Из-за твоей жадности погибла Наташа. А ты все не понимаешь. Да какой ты после этого отец. Глаза бы мои на тебя не смотрели.

- Не брал я денег. Не брал, - отрешенно проговорил мужчина, - вечером закрыл все деньги в сейф. Утром открыл, а денег нет. Кто взял, не знаю. Не видел. Вечером были, а утром нет. Доченька моя, - закинув голову, мужчина разрыдался.

- Значит так. Ладно. Начнем все с начала, - зашипел Боб, немигающим взглядом впиваясь в Петра Ивановича, - продолжим нашу беседу. Только хорошо подумай, чем сразу отвечать. Так. Первое, - он загнул указательный палец, - деньги привезли вечером, и об этом знали только мы втроем. Если мы не брали их, то автоматически подозреваемым остаешься только ты один. Это раз. И два - ключ находился только у тебя. Значит, доступ к сейфу был ограничен. Это уже три! А, значит, по-хорошему мы договориться не смогли. Ладно. Ты думаешь, если украл деньги, хуже сделал нам. Навряд ли, только себе. Мы переживем, деньги всегда можно заработать, а ты, похоже, нет. Так что прощай, не поминай лихом. Не переживай, похороним по высшему разряду рядом с дочерью.

Парень театрально провел рукой по горлу и, обращаясь к ребятам, сказал:

- Прикуйте его наручниками к батарее. А то, не дай Бог, слиняет, потом ищи ветра в поле. А вечером пустите в расход. Ну, прощайте, Петр Иванович еще раз и, кажется, последний.

Пацаны грубо схватили мужчину и, не давая ему растереть затекшие руки, приковали к батарее.

- Сиди тихо, тварь, - пнув бизнесмена ногой, прорычал Крыс. И ребята, весело переглядываясь, удалились в соседнюю комнату.

Ну что, как обстоят дела с нашей киской? - произнес Майкл, потирая руки и окидывая обнаженную девушку оценивающим взглядом, - тащится?

- Еще как, - откликнулся мужчина с заячьей губой и огромными навыкат, как у лягушки, глазами, - до сих пор в кайфе.

- И ты, Заяц, тут. И, как вижу, уже успел приложиться к девчонке, - усмехаясь, произнес Боб, присаживаясь на стул.

- А как же, разве я мог такое пропустить?

- Это точно, - согласился Майкл, - ты ни одной юбки не пропустишь в округе.

Ребята рассмеялись.

- Еще бы. Приезжаю я, значит, на работу. Захожу как нормальный человек и вижу...

- Трахают, - поддакнул Боб.

- Помягче надо - сношаются, - не согласился Заяц, усердно жестикулируя руками.

- А пригляделся - трахаются, - подытожил Майкл.

- Да нет же. Сношаются. И самое интересное вдвоем. Поочередно. Один туда, второй сюда. Тыкают вовсю. Ну, думаю, нужно помочь. А сам с первого взгляда думаю, мертва - все ляжки в крови, как вроде зарезали. Но сразу промелькнула шальная мысль - неужто пацаны с мертвой стали якшаться. Нет, думаю - здесь другая собака зарыта! И, точно, девчонка жива, только без сознания, а кровь - всего-навсего целка разорванная. Ведь, стерва какая, в отрубе, а все еще подмахивает. Значит, думаю, время пришло, и моментально в бой вступаю. Первым делом прогоняю пацанов от сладкого. Кстати, они поехали за деньгами в палатку, сказали, вернутся к вечеру. Девчонку попросили до их приезда придержать.

- Если попросили, значит, придержим, - согласился Боб, - какой базар.

- Значит, так... Далее... Продолжение следует. Я ей первую. Вторую. Третью. Ей бы хны - все нипочем.

- Она уж четверых до тебя обслужила, с нее хватило выше крыши, - промычал Боб, прислушиваясь через закрытую дверь к тому, что творится в соседней комнате.

- Что, тишина? - поинтересовался Майкл.

- Да, похоже, о чем-то думает, или что-то замышляет, а может спит.

- Конечно, сейчас ему вряд ли до сна, - возразил Крыс, одевая олимпийку, - мы уходим. До вечера. Схожу перекушу.

- Пока, - откликнулся Заяц. Как только за товарищами закрылась дверь, он с прежним жаром продолжал:

- Вот стою и думаю, если я не первый, и все мои ласки ей до фени, значит, нужно изобрести что-то новое, необычное. И чтобы обоим понравилось. И нашел же - я ей так...

- Поняли, - промямлил Боб, поглядывая на оттопыренную розовенькую попку, - не дураки. Были бы дураки - не поняли. Значит, я опять остался ни с чем, - он тяжело вздохнул, - ну, ничего, время придет, я тебе еще припомню, Заяц, будет и на нашей улице праздник. - Парни ехидно рассмеялись, злобно скаля зубы.

- Ладно, о девочках поговорим потом, - произнес Майкл, поглаживая рукой полные груди лежащей на столе девушки, - сначала о делах... Как холмики? - прикоснулся он к набухшим соскам. - Девушки как шахматы, делаешь ход, и не знаешь заранее, как закончится игра. -Вслушиваясь в равномерное дыхание спящей Наташи, настороженно произнес:

- Больно уж долго она спит, не кажется ли вам?

- Нет, не кажется, - усмехнулся Заяц, вытаскивая из кармана коробку димедрола, - мы ее колесами накачали до упора. Вот после этого она и давит на сон, как под наркозом.

- Молодцы, - похвалил Майкл за находчивость, - а то, не дай Бог, отец услышит голос своей "умершей" дочери. - Вот вышел бы конфуз. - Они втроем громко рассмеялись, разглядывая похотливыми взорами совершенное тело девушки.

- А, в общем-то, картина обрисовалась такая - он поверил во все, что я ему наплел, и в смерть дочери тоже, - добавил Боб, - даже с излишком.

Майкл улыбнулся и, потирая руки, произнес:

- Ничего, это полезно. Тем более для него, а то, скотина, зажировал. А ты, Заяц, головастый, я бы ни за что не додумался снять с ключа от сейфа слепок! И ночью выкрасть все деньги, а не получать свои десять процентов.

- Я тоже, - согласился с утверждением Боб, - у меня хватило бы только ума на то, чтобы вынести ночью деньги в рюкзаке, не больше.

- Не скромничай, ведь ты тоже внес свой вклад в наш общий план, раздобыл где-то информацию о дочери этого лоха.

- Которую ты использовал по полной программе, - отмахнулся Боб.

- Как будем дербанить деньги? - Заяц вытащил на стол рюкзак, до отказа забитый долларами. - В нем два с половиной миллиона, - произнес он, развязывая шнурок, - нас работало трое.

- Наверное, в долю возьмем и пацанов, - предложил Майкл, - как никак, вместе работаем.

- Тем более денег нет ни у кого. Значит, договорились, делим на четыре части. Так... двести пятьдесят, разделить на четыре, - Заяц призадумался, - получается шестьдесят кусков каждому на руки, и десять отложим на черный день.

- В неприкасаемый запас, - Майкл отсчитал нужную сумму и отложил ее на край стола, после чего разбил деньги на равные части и поделил их между друзьями. - Теперь мы богаты!

- Ух ты! - восторгался Боб, разглядывая толстый пресс "зелени", - у меня никогда в жизни так много не было. - Новенькие, хрустящие стодолларовые купюры, плотно забитые в пачки, радовали взгляд. Глаза парня хищно заблестели. - Теперь можно купить все, что захочешь и даже больше.

- Не зря для нас Петруха постарался, хорошая вышла реклама, непрогораемая. Вот и верь теперь русским бизнесменам, зарубежные инвесторы деньги-то дали, а вернуть уж не смогут. По одной только причине - деньги у него выкрали. А значит, ему не навариться и не вернуть долг. А, если у него долг, значит, он будет больше работать, и больше зарабатывать, отсюда вывод: чтобы вернуть долг, он пойдет на самые рискованные сделки. И этим мы сильнее привяжем его к себе. Он головастый - с ним можно заработать кучу денег. Нам такие люди нужны. А, самое главное, чтобы на нас не вышли, когда отпустим коммерсанта и обнаружат кражу. Так, первым делом он прибежал к нам, - обдумывал сложившуюся ситуацию Майкл, - это хорошо... Менты еще не знают об ограблении, а, значит, мы вовремя сможем припрятать наши денежки, пока не уляжется вся эта история. Во-вторых, мы работали в перчатках, и в комнате отсутствуют наши пальчики, которых с избытком, хватает в МУРе. Сработали чисто, без свидетелей.

- Даже, если бы они и были, я бы за такие деньги, не задумываясь, завалил их всех, - произнес Заяц.

- И я тоже, - согласился Майкл. - Но трупы нежелательны. С ними больше хлопот, менты копаются досконально, могут выйти на слабый след, который приведет к нам. Только дураки говорят, что в милиции служат ослы. Но у нас все чисто. Основной аргумент - то, что ключи были только у директора, а значит, основное подозрение падет на него, ведь сейф-то открыт ключом, а не вскрыт. Врубаетесь?.. Нам нечего бояться - у нас только плюсы.

- А что будем делать с лохом? - поинтересовался Заяц, - ведь он думает, что дочь его мертва. И, тем более, мы ее при нем изнасиловали. Вдруг заявит?

- Ерунда, - отмахнулся Майкл, его глаза злобно заблестели. - Будет ему на будущее урок. В милицию он вряд ли ломанется, предупредим, что потом пожалеет об этом, - второй раз живой дочь не оставим. Да еще предложим свою помощь, скажем, что отмажем от возврата денег. А там как получится. Утром вернем ему дочь и отправим их домой. Увидев дочь живой, обрадуется до чертиков, да еще за это будет нам ноги целовать до конца жизни.

- Это точно, - подтвердил Заяц, представляя радостный миг встречи отца с "умершей" дочерью. - А чем займемся до вечера?

- А ничем, - Майкл подошел к Наташе и, раздвинув острые девичьи колени, покачивая тазом, сымитировал проникновение. Мы сейчас займемся сексом, а потом, - он снял брюки, - а потом мы еще что-нибудь придумаем.

- Я с тобой полностью согласен, - произнес Боб, и, склонясь, поцеловал девушку в алые губы. - Сладка, как мед.

- А то, - подтвердил Заяц, - они еще нежны. Да и вообще - девочка высший класс.

- Точно, точно... - возбужденно дыша, откликнулся Майкл, ведя широкомасштабные археологические раскопки в долине наслаждений, пробуривая огнедышащую пещеру оборотистым живым сверлом. - Так плотно облегает, просто кайф! Я уже почти... - он страстно застонал и увеличил амплитуду размаха тела. Движок заработал на полную катушку, стрелка давления резко скакнула вверх, замирая на отметке максимума. Вдруг парень судорожно вздрогнул и, испустив блаженный вздох, откинулся, впиваясь губами в отвердевший розовый сосок. Покусывая уплотненный холмик, проговорил сквозь зубы:

- Кончил... довольно удачно.

- И я туда же, - подметил Заяц, - и примерно за такое же время.

- А если она забеременеет? - всполошился Боб.

- Ну, а если она залетит, - подытожил Майкл, одевая брюки, - мы назовем ребенка соединяя первые буквы имен пацанов, которые имели ее. И получится длинное имя, наподобие "трахтибедох". Он ехидно рассмеялся и, помолчав, добавил. - На крайний случай сделает аборт. Денег мы ей займем.

- О кей, - согласился Заяц, - я даже выделю ей премиальные, чтобы она и в будущем радовала нас своими чудными формами незабываемого тела.

- А теперь я пошел на посадку, - произнес Боб, переворачивая девушку на живот, подвигая ее на край стола и взяв свисающие стройные ножки подмышки. Соблазнительные дольки, спелые как персики, открыли дорогу в блаженный сад.

- Хороша, - причмокнул парень и, направляя измерительный прибор, двинулся по замысловатому лабиринту на поиски удовлетворения. Едва он прикоснулся к заветному тайничку, как из соседней комнаты послышался душераздирающий вопль.

- Слышали?! - спросил Боб, посматривая на закрытую дверь. - Что такое?

- Не знаю, - откликнулся Майкл, пожимая плечами, - кажется, этот дурак орет. Пойду посмотрю, что случилось. Вот, козел - разорался!

Через секунду из комнаты раздался удивленный возглас:

- Боже, он сбежал.

Как только за мучителями закрылась дверь, Петр Иванович, рыдая, повалился на пол. Безудержная тоска сковала душу стальными обручами, сердце болезненно ныло, слезы, градом стекая по подбородку, падали на пол. Он никак не мог поверить в случившееся, представляя смерть дочери, как страшный кошмар. Но он понимал, что это совсем не сон и, когда придет пробуждение, дочь не вернется. Она мертва!!! И мертва по-настоящему. Поруганная и убитая безжалостными насильниками по его вине. А причина всему - деньги, их мерцающий блеск. Смахивая рукою слезы, он с сожалением заметил, что смерть дочери не стоит всех вместе взятых денег мира. Зеленые бумажки принесли ему только несчастье, преждевременную гибель. Сначала дочери, а сегодня вечером и ему.

- Нет! - гневно воскликнул мужчина, перебирая пальцами взъерошенные волосы, - я буду бороться! Я отомщу им за дочь!

Он вскочил на ноги и, напрягаясь, попытался усилием рук разорвать цепь наручников. Но стальные звенья не поддались. Багровый от натуги, он в бешенстве завыл:

- Не могу! Не могу!! - и головой забился о стену.

- Не могу, - твердил Петр Иванович, разбивая в кровь лоб, - не могу. Нет, я не должен сдаваться, я должен быть сильным. Ради дочери. Нужно найти выход, освободиться. Но как? - мужчина огляделся вокруг в поисках режущего железного предмета. - Ничего нет подходящего... - удрученно промолвил он, натыкаясь взглядом на битые бутылки и сломанные деревянные ящики. - Ничего. Что же делать? Дочка... Моя милая дочурка - как я мог потерять тебя? Я не прощу себе этого, никогда в жизни. Да что значит жизнь без тебя - разве я смогу без тебя жить! Нет!

Перед глазами живым воплощением всплыл образ голубоглазой дочери. Она, не мигая, смотрела на отца и, покачивая головой, вдруг заговорила. Каждое произнесенное слово наполняло сердце болью:

- Папа, ты убил меня. Я мертва. Такая молодая и холодная. За что, папа, ты так поступил со мной? Разве я в чем-то провинилась? За что ты променял меня на деньги?

Мужчина зарыдал и, потупив взгляд, монотонно закивал головой.

- Я вижу ты переживаешь свою вину, но ты должен искупить ее. Кровь за кровь! Отомсти им, папа! За меня - отомсти!!!

- Да, да, отомщу, - встрепенулся мужчина и обвел подвал горящим безумным взором, - я люблю тебя, доченька! И они заплатят за твою смерть по полной программе! Я убью их, размельчу на кусочки, сотру в порошок!..

Переминаясь с ноги на ногу, он нечаянно наступил на стекло, раздался резкий скрипящий звук. Петр Иванович отступил на шаг, тусклый свет электрической лампы высветил "розочку", похожую на нож. Он наклонился и поднял стекло. Один край по остроте напоминал заточенное лезвие. Он провел стеклом по цепи и едва не задохнулся от ярости - не осталось и следа. Стекло не резало железо. И вдруг в голову пришла сумрачная идея.

- Это мое оружие! Я все-таки нашел его! Я освобожусь и отомщу за тебя, дочка! - воскликнул он, радуясь, словно ребенок. - Нужно собраться с силами и совершить это - если я не могу перерезать наручники, то я отрежу руку.

Будет больно, но чтобы не закричать, он должен перетерпеть боль, стиснув зубы - вытерпеть, не издав ни писка, и только так он сможет освободиться. Еще сидя на стуле, он приметил едва приоткрытую дверь, ведущую дальше в подземелье. Если выпадет шанс, он должен воспользоваться этим путем.

Он все рассчитал, на побег отведено десять минут, и, если все пойдет, как он задумал, то подонки останутся с носом. Стоп! Неожиданно он вспомнил контору неделю назад. Так. Дальше было - к нему зашел Заяц - точно. Потом он вышел в туалет, оставляя парня одного в кабинете. Но его перехватила секретарша и попросила срочно достать документы из сейфа. Он хотел ей отдать ключи, но не нашел их в кармане, тогда он вернулся в кабинет, где застал вздрогнувшего Зайца, державшего в руке пластилин, а на столе лежали ключи. Тогда он не придал этому значения. А сейчас все стало на свои места - вот почему сейф оказался невскрытым - слепок, по которому они сделали дубликат. Ну, Заяц, - вот подлец! Подставил! Как можно было так поступить, зная, наперед, что денег я не брал, разыграть такой спектакль, и при этом убить мою дочь. Твари! За это я должен отомстить им вдвойне. А я, дурак, прибежал к ним поведать о своей беде, дурачина-простофиля! А они просто смеялись надо мной, издевались, били... Гады! Петр Иванович сжал кулаки и с ненавистью посмотрел на закрытую дверь, за которой находились враги.

- Я отомщу вам - процедил он сквозь зубы. И только сейчас заметил, как сильно онемела рука, прикованная наручниками к батарее. Стальная дуга перетянула конечность, перекрывая доступ крови, кисть побелела, пальцы не слушались. - Перетянули, гады, - Петр Иванович притронулся к руке и не почувствовал прикосновения, - да это ведь еще лучше, будет менее болезненно, теперь я как под наркозом в хирургии.

Мужчина истерически рассмеялся и, крепко сжав зубы, безумно прошептал:

- Подайте скальпель, - и сам же ответил, - вот скальпель!

Лицо дочери смягчилось, она нежно произнесла:

- Папа, я знала, что ты найдешь выход. Отомсти им за меня - я прощу тебя, - и, расплываясь серой дымкой по воздуху, растаяла.

- Да, моя девочка! Да! - глаза мужчины странно заблестели, он поднял руку и нанес удар.

Острое лезвие, проникая глубоко в плоть, оставило после себя разорванную борозду, выставляя белеющую кость. Тут же фонтаном брызнула кровь. Петр Иванович разорвал рукав и наложил повязку поверх локтя - кровь приостановилась. Капли, стекая по ладони, устремились на пол, возле ног образовалась багровая лужа. Но, как не странно, он не почувствовал боли, только легкое жжение в области пореза.

И вдруг потоки ярости захлестнули сознание. Теряя рассудок, он бешено стал кромсать себе руку, разрезая кожу, артерии, рубил мышцы, сухожилия, прозрачное стекло потемнело от пролитой крови. Он остановился только тогда, когда кисть беспомощно повисла, удерживаемая хрящем. Оглянувшись вокруг, он затаил дыхание, комната потонула в крови. На стенах, на полу, на нем - кровь была повсюду, много крови... Не обращая внимания на ужасную рану, Петр Иванович пытался распилить кость, но стиснул зубы и завыл от отчаяния, стекло едва врезалось в кость, оставляя незначительные насечки. Оставался единственный выход, терять ему было нечего. Прикусив губу, Петр Иванович просунул руку в батарею и рывком дернул ее на излом, раздался костный хруст, и он взвыл от боли, почти потеряв сознание от шока. В широко раскрытых глазах застыл страх, оторванная кисть соскользнула с батареи и в коротком полете плавно легла возле ног. Он зачарованно уставился на обрубок. Как сквозь пелену до него долетели слова дочери:

- Папа, уходи, они слышат тебя и уже идут.

- Спасибо дочка, - прошептал Петр Иванович обескровленными синими губами и тяжелой поступью двинулся к приоткрытым дверям.

Моментально холодная мгла окутала тело, погружая сознания в темноту. Он побежал, не разбирая дороги, полнейший мрак преследовал его повсюду, в воздухе стоял отвратительный запах нечистот, который настойчиво, с каждым вздохом, въедался в легкие.

За спиной раздался удивленный возглас, скрип открываемой двери и топот ног.

- Погоня, - прохрипел Петр Иванович, глотая слюни, и нырнул в первый попавшийся ему переулок. - Не возьмете, гады! Силенок не хватит! - и грустно рассмеялся, - и сам я на последнем издыхании.

Ровную почву под ногами сменила грязь, бежать стало труднее. Проваливаясь по колено в засасывающую жижу, он перешел на шаг.

- Вот черт, - простонал он, - нашли-таки.

Голоса приближались, уже различались отдельные слова. А силы тем временем с каждой пролитой каплей крови медленно таяли, хотелось упасть на сухую землю и уснуть, уснуть навечно. Холодный пот заливал глаза, крупными каплями стекая на подбородок, руку разрывала ноющая боль, перед глазами мелькал рой звездочек - он задыхался с каждым шагом, все глубже и глубже опускаясь в пустоту. И вдруг мир пошатнулся в его глазах. Размахивая руками, он провалился в сточную канаву.

Короткий полет, яркая вспышка, и Петр Иванович головою ударился о железный прут, недолгое замешательство, и он вновь оказался на ногах. Как ни странно, но боль прошла, и он вновь ощутил себя двадцатилетним парнем. Тело налилось звериною мощью, он задрожал, полностью отдаваясь новым ощущениям. Ускоряя бег, он различил маячившую впереди огромную фигуру, облаченную в черный саван.

- Монах, - облегченно вздохнул он и, приближаясь к человеку, прокричал:

- Спасите, меня хотят убить! Спасите!

Раздался жуткий смех, тень обернулась. Петр Иванович застыл от ужаса, черный капюшон заскользил, обнажая оголенный человеческий череп, неестественно блестящий в темноте. Душу пронзил холодный, горящий желтым пламенем взгляд. Человек задрожал. Тишину мрачного подземелья нарушил глухой, без интонаций, голос:

- Дурак! Тебя нельзя убить. Ты уже - мертвый!