Лесная сказка. Глава Эротические сказки Часть 1

Яжинка затравленно огляделась по сторонам.

Сплошь лыбящиеся рожи вокруг, и некому помочь.

Надо же было так глупо попасться. Выскочить на лесную прогалину прямо перед принцевой охотой, чуть не под копыта коней. Ее обмануло лесное эхо – она думала, что удирает подальше от напасти, а вылетела прямо на нее, как вспугнутый с лежки заяц.

А теперь двое дюжих мужиков держат ее за руки, и вот уже идет, вразвалочку, спешившись – силы небесные, это же сам Брай! Точно лицо, как на монете. Только на монете глаза пустые, а в жизни – мутные, с поволокой. Дурноватые глаза.

Яжинка испуганно всхлипнула.

Говорила ей Скабея-мачеха – не ходи сегодня в лес, принц Брай в наших краях охотится, пропадешь ни за грош. Не послушалась. Яжинка почти никогда не слушалась Скабею – терпеть не могла сварливую бабу, так не похожую на ласковую, нежную Яжинкину маму, сгоревшую пять лет назад от болотной лихорадки. Что только отец в толстухе этой нашел. Злилась Яжинка, упрямилась – и вот сегодня, вопреки мачехиным словам, отправилась по лесную малину.

И попалась.

Брая народ боялся люто. Наследный принц, любимчик короля, которому монарх прощал любые «шалости»… И – психопат, о котором шептались, что несть числа замученным им девушкам и молодым женщинам. Шептались – а вслух сказать боялись. Любил король сынка своего единственного, от скончавшейся в молодости жены на руках отца оставшегося. А за сказанное поперек воли сюзерена слово и прежние верные сподвижники, случалось, на плаху шли, а бывало – и на кол садились.

Что уж крестьянам…

Только по домам, а то и по погребам баб и девок прятать, если принц Брай через деревню проезжает.

Вот и прятали. А Яжинка сдуру в лес поперлась. Самостоятельная стала. Гордилась – я смелая, ничего не боюсь. Думала – своим умом управлюсь. Думала – пронесет. Думала – я ведь каждую травинку в этом лесу знаю. Укроюсь, если что.

И – не укрылась.

– Это что за лисичка в наши силки угодила? – гнусаво протянул Брай. – Ишь, рыженька какая.

Сжал пятерней девичью растрепанную косицу.

«Люди ведь кругом, – твердила себе Яжинка. – Люди кругом, свита, вон народу сколько. Не может быть, не сделает он мне ничего при всех. Нельзя бояться, нельзя страх показывать. Смешно даже. Люди кругом»

Огляделась вновь ищуще.

Мужчины. Лица одутловатые, будто после многодневной пьянки. Усмехаются недобро. У всех глаза мутноватые, масляные. Принцу под стать. Или травы какой нанюхались-накурились?

Ни одного человеческого взгляда.

Яжинку пробрал озноб. Впервые она подумала о том, что ведь может и не выбраться из этой истории.

Силы небесные, помогите!

– Так что за лисичка?

– Ваше Высочество, Яжинка я, Озика дочь, из Пятихаток я, – затараторила девушка, пытаясь скороговоркой заглушить собственный страх. – Ваше Высочество, малину я собирала, в наших краях малины немеряно, сладкая, вкусная, отведайте, Ваше Высочество, вон лукошко под деревом, люди-то ваши как схватили меня, так лукошко и выпало, да ягода не вся просыпалась, Ваше Высочество, велите руки пустить, я вам малинки поднесу.

Принц оттянул Яжинкину косу – назад, после вниз. Вначале несильно, как иной раз парни на сенокосе в шутку дергают. Потом сильней, до боли, заставил запрокинуть голову, пальцами провел по изогнувшейся тонкой шее. Девушка с трудом удержалась, чтобы не пискнуть испуганно. Брай внимательно рассмотрел ее лицо, чуть поворачивая вправо-влево – все так же, за оттянутую косу. Спустился пальцами до ямочки меж ключицами.

И отпустил.

Принцев палец кивнул одному из подручных, указав на лукошко.

– Подай.

Тот быстро поднес корзинку. Брай взял горсть ягод, положил в рот.

– Сладкая.

– Сладкая, Ваше Высочество, – торопливо закивала Яжинка. – Кушайте. Я еще соберу. Для вас соберу. Велите пустить, Ваше Высочество. Я вам ягодки наберу. Самой сладкой. Велите пустить. Я быстро.

– Сладкая, – так же задумчиво повторил принц; Яжинкины просьбы как-то скользнули мимо его ушей. – И ты сладкая, лисичка. Жить хочешь?

– Ваше Высочество…

– Все хотят, – сам себе ответил Брай. – А ты мне нравишься, лисичка.

Равнодушно отшвырнув лукошко, он снова взял девушку за косу. Оттянул назад так, что Яжинке показалось – кожа оторвется сейчас, да еще хрустнуло что-то в прогнувшейся шее; девушка не сдержала вскрика. Те, что растягивали ее за руки, тоже налегли сильней, взяли на излом, не позволяя опуститься. Тело напряглось.

Вторая рука Брая прогулялась по шее, спустилась ниже, неторопливо распутала завязки ворота. Скользнула за вырез рубашки. Яжинка затрепетала всем телом, ощутив чужую руку на своей груди.

– Малину, значит, любишь? – поинтересовался принц.

– Ваше Высочество… Да…

Рука сжала грудь.

– Умничка. А своего принца?

Рука сжалась сильней. Еще сильней…

– Больно!

– Любишь своего принца? Отвечай!

– Больно! Ай! Пустите!

Брай крутанул грудь. Жестко, не жалея.

– Люблю-у-у!!!

– Умничка. Ну что же ты плачешь, лисичка? У тебя такие симпатичные сисечки. Пышненькие такие. А знаешь, я ведь могу и совсем сисечку открутить, я уже пробовал. Ну, не плачь.

– Больно-о-у!

– Расскажи, как сильно ты любишь своего принца.

– Очень! Сильно! Пустите, пустите!

– Рассказывай.

– Люблю-у-у! – выла Яжинка, пританцовывая на носках, пытаясь подаваться всем телом за раздираемой болью, оттянутой и выкручиваемой грудью. – Люблю-у-у! Сильно-о-о! Очень, очень, очень! Очень-очень люблю-у-у-у!!!

– Убедительно. – согласился Брай и отпустил грудь, а потом и косу.

Яжинка, всхлипывая, опустила голову. Слезы градом катились по ее покрасневшему лицу, по шее стекал пот. Только теперь она увидела, что ворот ее рубахи распущен полностью, а обе груди – одна совсем посиневшая, с отпечатавшейся черной пятерней, вторая белая, с заострившимся, сжавшимся соском – торчат наружу, выставлены под беззастенчивые, масленые взгляды окружающих мужчин. Девушка съежилась, еще ниже свесила голову, стыдясь поднять глаза.

– Вот и хорошо, – сказал принц. – Раз ты меня любишь, ты сделаешь то, о чем попрошу. Постарайся хорошенько. Будешь стараться, будешь очень стараться для своего принца – отпущу. Поняла?

– Да… – горько всхлипнула Яжинка.

– Не слышу!

– Поняла-а…

– Хорошо. На колени.

Девушка почувствовала, как ее потянули за руки вниз, и послушно опустилась на колени. Она уже решила для себя – будет покорной. Наверное, другие пытались прекословить принцу. А она будет делать, что потребуют. Говорить, что велят. Она стерпит все это, как-нибудь переживет. Зато выживет. Не до гордости. Живой бы остаться.

И все равно она вздрогнула, увидев прямо перед своим лицом обнаженное мужское естество.

Член у принца был длинный и худой, какой-то синеватый, и дыбился неуверенным вяловатым горбом; неопрятная головка в каемочке крайней плоти мягко ткнулась Яжинке в губы.

– Знакомься. Его зовут Удо. Полижи его.

– В-в-ваше В-высочество… – губы затряслись, такого Яжинке и в страшном сне бы не приснилось.

– Ну, лижи же.

– В-в-ва… Н-не… – девушку передернуло от отвращения. – Н-не м-могу… Я… Н-не могу…

– Ты что-то сказала, лисичка?

«Он же просто сумасшедший, – вдруг со всей отчетливостью поняла девушка. – Совершенно сумасшедший, самый настоящий. Нельзя с ним спорить, будет хуже, нельзя, нельзя. Силы небесные, помогите мне»

Содрогаясь, она высунула язык. Лизнула. Тут же накатила тошнота – Яжинка подавила ее отчаянным усилием. Подняла заплаканные глаза.

Стоят. Смотрят. Щерятся радостно.

Некуда деться.

Полизала еще. Активней. Головка стала расти, набухать под языком.

– Хорошо, хорошо, – поощрил Брай. – Вылизывай, вылизывай. Снизу полижи… Умничка. Старайся, лисичка, старайся, отпущу тебя. Вот здесь полижи… – он приподнял член, подставив отвисшую мошонку. – Умничка. Давай. давай. Еще, еще. Быстрей. Быстрей!

Яжинка старалась. Работала язычком, как лакающая молоко кошка. Она уже видела, как отзывается на ее действия орган принца, как твердеет и наливается на глазах, как поднимается выше и выше. Она вылизала его по всей длине. Облизала мошонку. Снова член. Она торопилась, выкладывалась.

Может, и правда отпустит?

– Открой ротик, – сказал принц.

Яжинка лизала.

– Рот открой!

Девушка неуверенно приоткрыла рот.

Принц не стал дожидаться дальнейшего. Остро пахнущий член грубым толчком ворвался в рот, двинулся дальше – в глотку. Яжинка содрогнулась в судорожном рвотном позыве; горло сжалось; задергался корень языка, пытаясь выталкивать член обратно. Брай запустил пятерню ей в волосы, резко прижал голову к своему мохнатому лобку, вдвинув член еще глубже – до основания. Девушка забилась, задыхаясь. Кто-то отвел назад ее руки, кто-то нажал коленом на спину. Член задвигался неторопливо, мощно. Яжинка захрипела. В горле булькал неспособный прорваться наружу крик.

Вперед-назад, вперед-назад, вперед-назад.

Дыхания не хватало. Его почти не было. Член двигался, раздирая горло. Лишь когда он откатывался, девушка успевала втянуть чуть-чуть воздуха. Темп ускорялся. В глазах темнело.

Брай качал тазом, вколачивая член в горло. Глубже, еще глубже. Глубоко. Яжинка давилась. Принц выдохнул резко, замер в таком положении.

Вдруг крепко зажал пальцами второй руки ее нос.

И снова застыл.

Застыл, оставив подрагивающий, будто живой член глубоко внутри.

Песчинками падали секунды. Брай не двигался.

Тело девушки задергалось.

Телу нужен был воздух. Оно не хотело умирать.

Воздуха!

Все существо Яжинки сосредоточилось на одном. Воздуха, хоть глоток. Хоть глоток. Тело зажило самостоятельной жизнью – оно выламывалось из суставов, оно готово было выдраться из скальпа. Телу нужно было дышать.

Брай не двигался.

Яжинка билась.

Она чувствовала, что умирает.

Дышать. Силы небесные, помогите. Дышать.

Легкие горели огнем. Сознание медленно уплывало. Тело дергалось из последних сил.

Как так вышло, в какой момент отделившееся от сознания тело по собственной воле сжало зубы – девушка так и не поняла. Она не желала этого, совсем не желала.

Но тело хотело жить.

Принц завопил. Кто-то отвесил Яжинке затрещину, от которой зазвенело в ушах, кто-то ухватил за челюсть, крутанул, едва не выломав ее – это было не важно. Главное, что ненавистный член выскользнул из горла.

Девушку стошнило.

Теперь она могла дышать.

А потом Яжинка увидела вблизи побагровевшее лицо принца с ползущей из уголка рта капелькой слюны – и вздрогнула от затопившего ее дикого, животного страха.

Возможно, лучше бы ей было задохнуться.

– Это было очень нехорошо с твоей стороны, – как-то жалобно произнес Брай, баюкая руками свой обвисший орган с выступившими в месте укуса капельками крови. – Очень, очень нехорошо. Мне придется поучить тебя манерам.

Яжинка плакала.

Ее раздели. Теперь она стояла перед ними полностью обнаженной. Раздевали медленно – двое держали за руки, еще двое полосами и кусками срезали с тела одежду. С плеч. С живота. Царапая кожу. Принц смотрел, утирая рот ладонью. Смотрели и остальные. Яжинка жалась и дрожала под тяжелыми взглядами. Хотелось зажмуриться, закрыть глаза, хотя бы не видеть этих ухмыляющихся рож.

Но Брай запретил.

Юбку тоже сняли не сразу – сначала распустили на полосы, продемонстрировав принцу подрагивающие белые ноги, потом обрезали выше середины бедра.

– Покажи, она снизу такая же рыженькая? – потребовал принц.

Раздевающий ножом приподнял остатки юбки.

Яжинка отчаянно свела бедра.

– Рыженькая, – констатировал Брай.

Насмотревшись на то, как девушка встает на цыпочки, пытаясь отодвинуться от задирающего юбку лезвия, разрешил:

– Раздевай уж совсем.

Остатки одежды упали на траву.

Периодически принц поглаживал, нянчил свой оставшийся обнаженным член.

И вот теперь сказал:

– Я поучу тебя манерам.

Яжинка плакала.

Она устала объяснять, что не нарочно укусила, не нарочно сжала зубы. Ей даже не то что не верили – ее просто не слышали. И она поняла – бесполезно.

Все теперь бесполезно.

– Разведите-ка ей ноги.

Яжинка пискнула.

Сильные руки приподняли девушку, потащили в стороны ноги. Яжинка боролась. Остервенело, отчаянно. Теперь она могла сопротивляться, теперь ей нечего было терять. Только куда ей справиться – столько мужиков вокруг. Руки у всех крепкие, как клещи. Хватают нещадно.

Не справилась.

Ее развернули горизонтально. Ноги растянули в стороны – широко, сильно, до боли. Самым потаенным местечком навстречу принцу. Кусая губу и плача, девушка дергала попкой.

Бесполезно.

Вцепились, обхватили, крепко держат.

Все открыто, развернуто.

Самое тайное – под эти взгляды.

Яжинка не выдержала – зажмурилась.

– Я же говорил тебе не закрывать глаза, – грустно, даже как-то сожалеюще произнес принц. – Говорил?

– Ваше Высочество… – проскулила Яжинка.

– Ты целочка? – он проверил, хорошенько оттянув половые губы; девушка затрепыхалась, ощутив его пальцы ТАМ. – Ага, целочка. Тем лучше. Ты не хотела меня – чего ты захочешь теперь?

– Ваше Высочество, я же не нарочно, не нарочно!

– Поздно, лисичка. У тебя был шанс. Теперь ты долго будешь умолять меня сделать то, с чего я хотел начать. Будешь умолять?

– Ваше Высочество…

– Будешь, – ласково пообещал принц.

Он самолично выбрал и срезал длинный, тонкий и гибкий ореховый прут.

Помахал им в воздухе. Остался доволен.

Скомандовал:

– Держите крепче.

Прут свистнул.

Яжинка взвыла.

Принц хлестал с размаху, с оттяжкой, с довольным хеканьем, прямо по беспомощно развернувшейся перед ним промежности. Норовил пройтись со всей длины прута по припухлым валикам половых губ. Между ними. И особо радовало его, если удавалось попасть по торчащему розовому бугорку.

– А-а-а!!! – вопила Яжинка, дико дергаясь в крепких руках.

– Это тебе за закрытые глаза, лисичка.

Взмах. Свист. Удар.

– Это за твои остренькие зубки.

Взмах. Свист. Удар.

– А-а-а!!!

Принц хлестал.

– За упрямство, – удар. – За то, что не хотела просить, – удар. – За то, что не хотела меня, – удар. – За то, что такая красивая, стерва, – удар, еще удар. – За то, что рыжая, – удар. – За то, что баба.

– А-а-а!!!

Свист, свист, свист.

На изумрудную траву сначала медленно, потом все сильнее и сильнее закапала кровь.

– К тому дереву ее, – сказал принц, устав хлестать.

Под большой, толстой березой виднелся крупный муравейник. Яжинку усадили на него разверстой, кровоточащей промежностью. Спиной к стволу. Согнутые в коленях ноги развели по обе стороны ствола, обвязали щиколотки, пропустили веревку позади дерева. Заломили назад руки, тоже стянули позади березы. Голую потную спину царапала шершавая кора.

Яжинка слабо понимала, что с ней делают. После порки она находилась в каком-то сумеречном состоянии; ей казалось, что хуже этого быть уже просто ничего не может.

– Пусть остынет, – хихикнул Брай. – Давайте-ка пообедаем.

Все ушли разбивать временный лагерь.

На окровавленное, липкое тело устремились, струйками потекли крупные рыжие муравьи.

Принц обедал.

Перед ним на раскладном столике стояли многочисленные, разнообразные и богато сервированные кушанья. Несколько графинов с разными винами радовали глаз искристой игрой цвета. Солнечные лучи отблескивали в хрустале бокалов.

Сам Брай сидел в раскладном же креслице, обложенный подушками. Прежде, чем начинать обедать, он наконец-то привел в порядок свою одежду, спрятав укушенный член; впрочем, ранки были совсем неглубокие, и принц уже почти не вспоминал об этой неприятности. Он наслаждался едой. Брай и всегда-то любил вкусно поесть, а сегодня блюда казались ему особенно удавшимися.

Приятной добавкой к наслаждению вкусом были дикие, истошные вопли, доносящиеся от стоявшей поодаль, невидимой с поляны березы.

– А-а-у-у-о-о-а-вва-а-а!!! У-о-а-а-а!!! – долетало оттуда.

Улыбаясь, Брай надкусил куриную ногу. Кивнул одобрительно.

– У-а-а-а-а!!! – раздирающий визг.

Принц неторопливо дегустировал вино.

– Йа-а-у-у-а-а-а!!! Поми-и-илуйте-е-е-е-у!!! А-а-о-у-а-а!!!

– Раньше надо было просить, – тихо и довольно сказал сам себе принц.

И наколол на вилку маринованный гриб.

Потом попробовал свининки. Свининка тоже удалась, и Брай почти полностью очистил блюдо.

Укусил кусок пирога с зайчатиной.

– Ай, ай, а-а-а!!! – доносилось от прогалины с березой. – Спа-а-асии-и-ите-е-е!!! Ай-йа-а-а! Умоляю, умоляю, умоля-я-а-а-а!!!

– Красное вино сегодня мне нравится больше, – поделился принц.

– Ай! Пощади-и-и-и-ите-и-и! А-а-а!!! Верни-и-и-и-ите-и-ись!

И снова:

– Йа-а-у-у-а-а-а!!!

– Красиво кричит. Подольше бы так, – мечтательно сказал принц и продолжил трапезу.

Яжинка разодрала губы в клочья. Разодрала зубами – потому что не знала, как еще справиться с тем, что терзало ее тело.

Промежность густо обсели рыжие муравьи.

Не только промежность – все потное, липкое тело было покрыто ими. Но там, там, там пожаром полыхал страшный, жадный, невыносимый огонь.

Яжинка не знала, как это пережить.

Запястья, щиколотки были ободраны в кровь. Спину девушка ободрала тоже, ерзая ею по коре. Тело извивалось, вилось ужом на березовом стволе. Собственные крики звенели в ушах.

Она не знала, слышит ли их кто-нибудь.

Она мечтала, чтобы хоть кто-нибудь пришел. Пусть Брай. Кто угодно. Только не оставаться одной с ЭТИМ.

Что угодно, что угодно, что угодно, только не это.

Не этот жидкий огонь, сжигающий ее промежность, горящий уже и внутри.

Она будет просить. Да. Умолять. Лизать член. Или не лизать – как прикажут. Она задохнется с членом во рту. Все что угодно. Только не это.

И она кричала. Звала. Умоляла. Сорвала голос, умоляя.

Никто не шел.

Принц отобедал очень не торопясь.

Позволил еще закусить остатками со стола своей свите, отдыхая, нежась тем временем в мягком кресле.

И только потом пошел проведать пленницу.

Когда Яжинку отвязали от ствола, все ее тело было красным от муравьиных укусов. Но это стало видно, только когда стряхнули муравьев.

Между ног, на исхлестанных прутом половых губах, на промежности, внизу лобка, в паху кожи вообще не осталось. Багровый вспухший клитор сочился мелкими бисеринками крови.

Девушка была в полубессознательном состоянии. Спутанно бормотала что-то. О чем-то просила, судорожно хватая мучителей за руки. Кажется, умоляла не уходить.

Ее положили на траву. Вином обмыли тело. Обмыли разодранный рот, влили немного вина меж зубов. Яжинка только дрожала. Но когда стали обмывать между ног, Яжинка закричала резко, вскинулась всем телом. Брай снова щедро плеснул на промежность крепкого, выдержанного вина.

От острой боли девушка пришла в себя.

И тихо застонала, увидев вокруг довольные рожи своих мучителей.

– Ты запомнила урок? – спросил принц.

Стон.

– Отвечай!

– Да…

– А «Ваше Высочество» где же?

– Да… Ваше Высочество…

– Благодари за науку.

– Благодарю… Ваше Высочество…

– Неубедительно как-то, – покачал головой принц. – На колени.

– Поднять ее, Ваше Высочество? – заторопился кто-то из свиты.

– Нет. Пусть сама.

Яжинка поднялась только с третьей попытки. На коленях стояла, покачиваясь.

– Теперь благодари так, чтобы я поверил. Не поверю – пойдешь обратно на муравейник. Дальше учиться.

– Спасибо… Ваше Высочество… Благодарю…

– Не верю!

– Спасибо…

Брай махнул рукой.

– На муравейник.

– Спасибо!!! Благодарю!!! Ваше Высочество!!! – заорала Яжинка изо всех сил. – Спасибо за науку!!! Спасибо, спасибо, спасибо!!!

– Говори и кланяйся.

– Спасибо! – стоя на коленях и трясясь от ужаса, девушка била поклоны. – Благодарю за науку! Благодарю, Ваше Высочество! Благодарю!!!

– Ну ладно, – снисходительно кивнул Брай. – Уже лучше. Теперь проси, чтобы я дал тебе полизать Удо.

– У-умоляю ва-ас, – не выдержав унижения, Яжинка расплакалась, но говорить продолжала и сквозь слезы, говорить то, что от нее хотели. – По-озвольте мне полиза-ать У-удо… Умоля-аю… Ваше Высо-очество… Дайте мне полиза-ать… Полизать Удо-о…

– Это мне нравится, – улыбнулся принц. – Это хорошо. Но я не дам. Ты еще не заслужила.

– Полиза-ать… Умоля-аю… – плакала девушка, и постороннему наблюдателю – если бы случился такой – наверное, показалось бы, что она действительно до смерти хочет полизать принцу член и рыдает оттого, что ей не дают.

Но посторонних тут не было.

– Я отпущу тебя, если ты сумеешь упросить меня снова дать тебе Удо, – пообещал принц. – Сумеешь упросить – отпущу.

– Умоля-аю…

– Если нет – на муравейник. На часок. Или до завтра. Это уж как мне взбредет.

– Ваше Высочество-о… Пожалуйста-а…

– Давай прогуляемся. Стань на четвереньки. Вот послушная лисичка. Ползи за мной и проси.

Яжинка поползла за ногами принца.

Брай нарочно выбирал путь по лесным неудобицам – через бурелом и валежник, через поваленные бревна, через заросли крапивы, по россыпи шишек. И повсюду за ним на четвереньках торопилась, едва поспевая, задыхаясь, стукаясь коленками, обдирая ладони, голая рыжая девушка, ни на секунду не перестававшая умолять:

– Пожа-алуйста-а… Ваше Высочество-о… Да-айте мне У-удо… Позво-ольте… Пожа-алуйста-а…

– Почти уговорила, – заявил принц, сделав круг и вернувшись к березе. – Но не совсем.

Яжинка увидела муравейник. Ее глаза расширились.

– Пожалуйста!!!

– Ну, не знаю.

– Не на-а-а!!!

В зрачках девушки плескался дикий ужас.

– Не знаю. Я боюсь давать тебе Удо, лисичка. Ты кусаешься. А если не Удо – тогда муравейник, понимаешь? Я ведь сам пообещал.

– Па-ажалуйста-а-а… – стонала Яжинка. – Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста-а…

– Ладно. Я подумаю. А пока обслужи-ка моих придворных, лисичка. Они уж исстрадались. А я посмотрю, как ты слушаешься, да как благодаришь за удовольствие.

И Яжинка пошла по рукам.

Боли от дефлорации она почти не ощутила – внизу все горело так, таким огнем отзывалось на каждое прикосновение, что эта боль прошла незамеченной. А может, там уже и не осталось никакой плевы после всех испытаний. Девушка кричала, чувствуя прикосновение очередного члена к саднящему устью влагалища, кричала, ощущая его у себя внутри, кричала от резких толчков. Ее насиловали то поодиночке, распяв на траве, то по паре человек сразу – тогда ее ставили на четвереньки и имели одновременно в рот и сзади; некоторым больше нравился ее задний проход, некоторым – истерзанное женское отверстие. Яжинка кричала, кусала губы – и, едва не теряя сознание от боли, исправно благодарила за доставленное удовольствие.

Каждого.

Потому что принц внимательно смотрел, а муравейник был рядом.

Наконец она все-таки потеряла сознание.

– Ну, хватит, – сказал Брай, недовольно разглядывая бессильно валяющееся на траве тело. – Вам уже хватит. Ишь, накинулись, будто с цепи сорвались. Чуть не укатали мне лисичку. Дайте ей отдохнуть, напоите вином. Потом собирайтесь. Лисичку – на лошадь и с собой.

Все распоряжения были выполнены.

Яжинка, лишь недавно с трудом пришедшая в себя, вскрикнула, когда ее усадили верхом. И вскрикивала потом всякий раз, как лошадь вскидывала крупом.

– Где тут у нас Пятихатки? – поинтересовался принц у одного из свиты.

И только когда вдали показалась до боли знакомая околица родной деревни, девушка осознала, что сидит на лошади нагишом.

– Ваш-ше Высочество… – заскулила она робко, до смерти боясь обратить на себя внимание; но и промолчать не могла. – Дере-евня!

– Ага. Знаю. Пятихатки.

– Позвольте мне одеться, Ваше Высочество! – взмолилась девушка. – Умоляю! Позвольте, позвольте одеться!

– Не позволю, – хихикнул принц.

– В попону завернуться! Ваше Высочество! Укры-ыться-а!

– Не позволю. А будешь лишнее говорить – вернемся в лес. Вернемся в лес, лисичка? Давай, а? К муравейничку?

Яжинка отчаянно замотала головой.

– Жаль, – искренне произнес принц. – А так весело было.

Въехали в деревню. Двинулись по центральной улице. Яжинка видела, как мелькают за домами подолы удирающих и прячущихся баб, как бросают работу на огородах и дворах, выскакивают к заборам потрясенные невиданным зрелищем мужики.

Мужики. Парни. Все знакомые. Те, с которыми кидала сено и жала жито. Те, что дергали шутейно за косу. Те, что звали погулять вечерком над речкой. Звали и получали гордый отказ.

Яжинка даже боль забыла. Она хотела провалиться сквозь землю.

Не прикрыться никак. Руки привязаны к седлу. А со стороны ведь не видно, что привязаны. Вроде как просто опущены по бокам.

Пялятся все. Хоть бы кто отвернулся. Хоть бы один.

Слезы градом катились по девичьему лицу.

– Не сутулься, – шепнул принц. – Сиди прямо. А то мигом к муравейничку.

И он противно захихикал, пуская лошадь медленным шагом.

По приказу принца один из свиты нашел старосту деревни, велел собрать народ на центральной площади. Собрались почти одни мужики. Только несколько баб, самых старых и страшных, решили, что им уже нечего бояться, и тоже выползли на площадь. Принц, впрочем, некоторой однородности собравшихся не замечал. Ему достаточно было того, что людей много – и все жадно едят глазами выведенную на помост в центре площади, содрогающуюся от стыда Яжинку.

– Вот что я решил, – негромко сказал он девушке. – Сейчас, здесь, при всех ты будешь на коленях умолять меня дать тебе в рот. Громко умолять. Я соглашусь, ты сделаешь, что должна – и гуляй на все четыре стороны. Если нет – на муравейник до завтра; завтра, если вдруг будешь жива, попробуем снова.

– Не надо… – потрясенно прошептала Яжинка.

– Не надо – что? Муравейник? Или Удо? Не торопись, подумай. Я буду считать до трех. Раз.

– Пожалуйста, – молила Яжинка. – Не надо этого. Не надо. Вы не можете, не можете. Не заставляйте меня. Человек вы или нет. Пожалуйста. Не надо.

– Человек, конечно, – удивился принц. – А ты видела, чтобы коровы так развлекались? Или свиньи? Естественно, человек. Два.

– Не надо. Пожалуйста. Не заставляйте, – плакала девушка.

– Сейчас будет три, и – муравейник.

– Пожалуйста.

– Муравейник.

– Не на-а…

– Три!

Принц поднял руку, чтобы скомандовать отъезд. И тут Яжинка заголосила – дико, отчаянно:

– Я согласна! Согласна! Согласна!!!

– Я почти разочарован, – протянул Брай. – Возможно, муравейник был бы интересней.

– Согласна!!!

– На колени.

Яжинка стала на колени.

– Говори громко и четко. Не называй его «Удо», они ведь не знают, они не поймут. Проси положить тебе в рот мой мужской орган. Ну!

– Ваше Высочество! – неестественно тонким голосом завела Яжинка. – Положите мне в рот свой мужской орган! Положите!

В толпе не расслышали – или не поверили сначала. Потом покатилось «шу-шу-шу» по рядам:

– Что она сказала?

– Просит положить ей в рот его мужской орган.

– Что?!!!

– Что слышал, штокало. Пососать хочет.

– Что?

– Что-что. Член.

– Быть не может.

– Послушай сам.

– Положите мне в рот свой орган! – выла Яжинка. – Положи-ите! В ро-о-от!

– Расскажи, как ты любишь его лизать, – подсказал принц.

– Я люблю его лиза-а-ать!

В толпе раздались первые смешки.

– Скажи, что ты хочешь его сосать. Очень хочешь.

– Я хочу его соса-ать! Хочу-у-у! О-очень!

Толпа ржала уже вся.

Особенно охотно – до колик в животе – хохотали парни, которым случалось получить от Яжинки отказ. Радостно показывали пальцами. Покатывались со смеху.

– Хочу его сосать! Соса-а-ать!!! – на всю площадь выла Яжинка. Когда она кричала громче, она хотя бы не слышала смеха.

– Не смей закрывать глаза, – спокойно заметил принц. – Ты уже знаешь, что за это бывает.

– Сосать! Положите в ро-от! Соса-а-ать!!! – в истерике заходилась девушка.

– Ну ладно.

То ли сжалился Брай, то ли ему надоело, но он выпростал из штанов свой длинный, вновь вздыбившийся член, сунул ей в рот. Никаких экспериментов с дыханием на этот раз не было – принц кончил довольно быстро, оправил штаны. Сперма текла по подбородку Яжинки.

– Глотай, – прошипел Брай.

Девушка торопливо глотала. Она уже делала это у придворных.

– Профессионально сглатывает, – сказал кто-то из толпы. – А я и не знал, что она шлюха.

– Конченная шлюха! – отозвался один из парней. – А мы с ней церемонии разводили!

– Здорово нам его высочество глаза раскрыл, – добавил еще один.

У Яжинки горели щеки. Горело все тело. Она задыхалась от стыда.

Принц приказал отъезд. Кивнул девушке:

– Прощай, лисичка. Видишь, я делаю, как обещал.

И засмеялся чему-то.

Кавалькада умчалась.

Яжинка осталась на помосте.

Из толпы, расталкивая соседей локтями, выбрался Яжинкин отец. По ступенькам поднялся на помост.

– Па-апа… – тихо простонала девушка. – Уведи меня отсюда… Па-апа…

Несколько минут Озик молча и пристально смотрел на свою дочь. Потом сплюнул перед ней на помост.

И ушел.

– Папа-а!!! – закричала Яжинка.

Сил подняться на ноги у нее не было.

Подошли парни – та самая компания, что радовалась бурно Яжинкиному унижению.

– Здорово нам Его Высочество показал, как надо с бабами обращаться, – сказал один.

– Здорово, – согласились с ним.

– А что, шлюшка, у меня ведь член не короче, чем у Его Высочества, – ухмыльнулся заводила. – Может, ты и в него так же влюбишься?

Яжинка подняла затравленный взгляд.

Окружившие ее парни дружно развязывали штаны…