Посланницы Каллема Часть 7

Я не ошибалась в своих суждениях относительно Флорина. Он оказался полным мерзавцем. Больным, извращённым ублюдком, не лучше прислуживающего ему Антония. Это я познала на себе.

Я наивно думала, Флорин хочет просто овладеть мной, выказывая таким образом собственную власть. Но он не спешил изливаться в меня, придумывая всё новые способы доставления удовольствия себе и унижения – мне.

Он покрыл тягучей слюной каждый сантиметр моего тела, самые укромные уголки, в то же время болезненно сжимая и выкручивая чувствительные участки кожи, чтобы я не смогла получать удовольствие от его забав. Он яростно впивался в мои губы в грубом подобии поцелуя, во время которого я теряла возможность дышать, и до крови искусал мне кончик языка. Залезал пальцами в мой рот, нос и ухо, с силой давил на глазные яблоки, пока во взгляде не начинали вспыхивать молочно-белые огни. Он исследовал, казалось, каждый волосок на моём теле, с интересом выдёргивая какие-то из них и наблюдая за моей реакцией.

Я стала сопротивляться ему, когда он начал покусывать мои соски, оставляя возле них глубокие красные следы. Но он лишь усмехнулся и с лёгкостью прижал меня за плечи к кровати, продолжая погружать зубы в мою плоть. В конце концов, когда я заплакала от бессилия, он принялся слизывать слёзы с моего лица и убеждать меня в том, что лучшего вкуса он не знавал в своей жизни.

Когда он приказал мне взять в рот его член, я пригрозила, что сожму челюсти, как только он окажется у меня между зубов. Флорин ответил, что будет, конечно, неприятно, но у него, к счастью, есть способы быстро восстанавливать пошатнувшееся здоровье, в чём я уже убедилась. Зато мне, сказал он, этот поступок принесёт много неприятностей. Настоящих неприятностей. Я могла себе представить, что это будут за неприятности. И ещё опять вспомнила о своей покрытой тайной даже для меня самой миссии, которая была важнее всего – в том числе моей гордости. Так что я без слов стала обслуживать его ртом, безоговорочно подчиняясь командам, как-то: вылизывать яйца или впустить член в горло. Флорин время зря не терял и продолжал вырывать волосы по одному с моей головы, пока я возилась у него между ног. Удивительно, как меня не стошнило на белое покрывало. Велев мне остановиться через несколько минут, Флорин заметил, что я неумеха. Так как я не помнила, делала ли такое раньше, это могло быть правдой.

Потом он придумал новую забаву. Бесцеремонно столкнув меня на пол, он заставил меня встать на четвереньки и уселся верхом, плотно зажимая бёдрами талию. Я начала было упрямиться, но после того, как Флорин пару раз с силой дёрнул меня за волосы, как за вожжи, я пришла к мнению, что оно того не стоит, и стала делать то, чего он хотел – описывать круги вдоль стены, останавливаясь и ускоряя скорость по приказу седока. Флорин весил в два раза больше меня, и после второго круга я окончательно выдохлась. Руки отказались далее удерживать наш общий вес. Я упала лицом вниз на пол, болезненно стукнувшись лбом. Из глаз посыпались искры. Флорин рассмеялся и перенёс меня обратно на кровать, заметив, что у него были лошадки порезвее и породистее, но по красоте я затмеваю всех. Я собрала слюну и плюнула ему в лицо. Не попала, зато заработала оплеуху.

К исходу часа беспрерывных унижений Флорин всё-таки добился своего; сломал мою волю и превратил меня в покорную, безразличную рабыню, готовую на удовлетворение любого мерзкого желания. Я смутно осознавала, как он переворачивает меня так и этак, пробуя на ощупь и на вкус все потайные места. Он захотел, чтобы я вылизала ему пятки, и я сделала это, чувствуя смрадный вкус грязных ступней. Он захотел, чтобы я массировала своими грудями член, ставший фиолетовым от прилива крови – я выполнила и это желание. Сознание словно отделилось от тела, безучастно глядя на происходящее со стороны, как на записанный на плёнку фильм. Наверное, я смогла бы даже испытать какое-то возбуждение и получить извращённое удовольствие от этих игр, если бы забыла, во имя чего я прохожу через это испытание. Во имя сохранения своей жизни, чтобы потом исполнить своё предначертание и отплатить ублюдку сполна. За Кантату. За себя. За всех тех женщин, которые когда-либо были заточены в этом месте и терпели издевательства сладострастного принца.

Я сделала ему отсос второй раз, когда он приказал, и по напрягшемуся, дрожащему члену поняла, что он не сможет долго удерживать в себе рвущееся наружу семя. Флорин дышал учащённо, положив ладони на мою голову и поглаживая мне щёки. Вскоре он потянул меня за волосы вверх, чтобы я взглянула на него. Сглатывая слюну, чтобы избавиться от саднящей боли в горле, я ждала новых указаний.

– Достаточно, – сказал Флорин. – На этот раз уже лучше, но всё равно не очень. Теперь ложись на спину и раздвинь ноги.

Я легла, и он накинулся на меня с новой силой, зарывшись головой в шею и выкручивая соски пальцами. Но на этот раз он, наконец, проник в меня, и я испустила вздох облегчения. Скоро, мысленно прошептала я себе, осталось совсем немного...

Когда он сомкнул руки на моей шее и начал душить, я не сразу поняла, что это не очередная его грубая ласка. Какое-то время я лежала, глядя на белый глянец потолка, но потом сила захвата стала меня беспокоить, и я предприняла попытку вырваться. Флорин не отпустил меня. Он яростно качал бёдрами, проникая в меня и выходя снова, изо рта вместе с дыханием вылетали прозрачные капли слюны и попадали мне на лицо. Я подняла руки и вцепилась в его запястья, чтобы отцепить их от шеи, но силы были неравными. Большими пальцами Флорин нащупал сонную артерию и зажал её, останавливая кровоток. Я отчаянно забилась под ним. Голова будто стала распухать, увеличиваясь в размерах, стены дрогнули и пошли волнами. Я открыла рот, чтобы сделать вдох, но воздух останавливался в горле, не доходя до лёгких. Искажённое лицо Флорина стало нечётким пятном. Я почувствовала, как мои руки соскальзывают вниз и безвольно простираются на покрывале. Свет угасал...

И тут он кончил. Теряя сознание, я ощутила струю семени как слабый толчок в низу живота. Флорин замер на мгновение, выплескивая в меня свой жар, потом, наконец, соизволил отпустить моё горло и с кряхтением повалился набок. Я принялась надрывно кашлять и шумно глотать воздух. В лёгких разгорался пожар. Трахея, казалось, рассеклась на несколько тонких трубочек. Сознание возвращалось в меня медленно, по каплям, выцеживаемым через марлевое сито. Флорин с удовольствием смотрел на этот мучительный процесс, лёжа рядом и вытирая увядающий член о мои волосы.

В конце концов, я обмякла без сил и закрыла глаза. Чувствовала себя восковой куклой, завалявшейся в грязной канаве. Горло болело, тело ломило, но хуже всего было ощущение обесчещенности. Мною воспользовались сполна, этого нельзя было отрицать. Наверное, до конца жизни я буду иногда просыпаться ночами и узнавать этот омерзительный вкус – вкус почерневших ступней, по которым я проводила языком.

Ох, Флорин, мысленно обратился я к мужчине, который лежал со мной на одной кровати. Дай только мне добраться до тебя...

– Ну, как ощущения? – заботливо спросил он, словно в ответ на мою угрозу. Я отвернулась от него, пряча глаза в растрепавшихся волосах.

– Может, закуришь? – он притянул к себе брюки, которые лежали на полу неподалёку, достал из кармана серебряный портсигар. Никакого искушения во мне его предложение не вызвало. Должно быть, я не курила.

Зажав сигару в зубах, он извлёк из брюк зажигалку и щелкнул кнопкой. Вспыхнуло синее пламя. Флорин глубоко, со вкусом затянулся и откинулся на подушку, положив левую руку под голову.

– Ну что ж, – задумчиво сказал он, выпуская дым в потолок, – это было неплохо. Бывало, конечно, и лучше, но ощущения прямо-таки незабываемые. А как на твой взгляд, а?

Я не ответила, изображая мёртвую. Флорин цокнул языком:

– Жалко только, что я не успел опробовать твои последние ворота. Честно говоря, я не очень это дело люблю – сама понимаешь, в нашем высоком роду такие увлечения не приветствуются, – но с тобой, думаю, это стоило испытать. Вот Канти была достаточно тугонькой в заднюю дырочку, но кто знает, может, ты переплюнула бы младшенькую...

Канти. Меня затрясло от гнева. Я была не настолько наивна, чтобы полагать, что она избежала участи быть приведённой сюда. Флорин вполне мог поставить себе такую цель – овладеть каждой из нас, чтобы было что вспомнить на старости лет. Но... видеть, как он небрежно взмахивает сигарой, рассказывая о Канти, слышать его насмешливый голос? Неожиданно ярким и горьким клином прорезалось воспоминание: мы с Канти на лошадях, скачем через большую поляну наперегонки друг с другом. Я на белой лошади, она на гнедой. Я знаю, что могу легко обогнать Канти, если только захочу, но не делаю этого, желая поддержать азарт погони, видеть её счастливое лицо и сияющие голубые глаза, отражающие весеннее небо. Рыжие волосы пламенеют на встречном ветру, и мы обе летим стрелой на зелёном фоне травы, приближаясь к опушке...

Больше не будет таких погонь. Больше я не увижу озорные глаза девушки, которая стала для меня больше чем сестрой... Человек, убивший её, сидит в шаге от меня и издевается над ней.

– Что, не нравится? – от все замечающего взгляда Флорина не укрылись эмоции, которые пробудились на моём безучастном лице. – Я не понимаю, что ты в ней нашла. Говорят, даже Дейна и Вола были озадачены тем, что эту девочку сделали одной из вас. Обыкновенное дитя, ей-богу. Никакой силы воли или чего-то такого. Антоний проработал с ней всего один день...

– Заткнись, – сказала я.

– ... и она рассказала всё, что знала. Правда, знала она не так много. Сказала, что Дейна и Вола опасались ей доверять. А вот ты, Кларисса, оказалась несколько беспечной.

Я уставилась на Флорина остекленевшими глазами. По всем признакам на меня сейчас должно было накатить очередное воспоминание, веха на пути к своему прошлому. Но этого не случилось. И единственным словом, которое я смогла выдавить из себя, было хриплое:

– К-как?

– А вот так, Кларисса. Неужели ты забыла даже это, или просто продолжаешь меня дурачить?.. Впрочем, это уже дело Антония. Но выдала тебя Канти, и никто другая. Ты сама к нам пришла, в распростёртые объятия, – Флорин стряхнул пепел на пол. – Тебе надо было видеть своё лицо, когда ты поняла, что угодила прямиком в ловушку, со всеми потрохами.

– Ты лжёшь.

– Правда режет глаза, а? – он блаженно потянулся. – Разные слухи о вас ходили... что вы с Канти спите вместе, и всё такое... Я не верил этим россказням, но теперь, пожалуй, склонен пересмотреть взгляды. Скажи-ка, красавица, это так?

– Не твоё дело, – сказала я, но в душе осталось смятение. Я знала, что любила пламенно-рыжую младшенькую – но какого рода была эта любовь? Только ли покровительственная, или любовь подруги к подруге, или нечто большее?.. Память молчала.

Значит, Канти выдала меня. Из-за неё я здесь. Если Флорин хотел, чтобы после этого откровения я возненавидела её, то он ошибся. Я слишком хорошо могла себе представить, что такое один день в обиталище Антония, и слишком хорошо знала (без пояснений Флорина), что Кантата оставалась, в сущности, мечтательным ребёнком, которого без предупреждения вырвали из сна детства и поместили в беспощадный холодный мир.

– Конечно, не моё, – кротко согласился Флорин и потушил сигару об изголовье кровати. – Моё дело – найти Дейну и её войска. Бог с ней, с Волой: похоже, она сейчас осталась без армии и не способна на что-то большее, чем обыкновенная диверсия. Но Дейна может доставить нам не самые приятные дни жизни. Есть мнение, что она собирается совершить нападение в ближайшие дни. Я полагаю, что ты в курсе этого, всё-таки ты не Канти, и они наверняка делились с тобой своими планами. Что говорит твоя удивительная память?

Я не знала и была этому рада. Если я ничего не помню, то никакими пытками нельзя будет склонить меня к показаниям. Как бы я ни боялась предстоящей боли, я не хотела умереть предательницей.

– Ты убил Канти, – сказала я.

– Не я, – терпеливо поправил Флорин. – Антоний. Но я, кажется, задал тебе вопрос...

– Ты убил Канти. Несмотря на то, что она дала тебе всё, что ты от неё требовал. Вот что, любезнейший принц, – я приподнялась на локтях, всматриваясь в лёд его серых глаз. – Мне мало что известно, но если даже я знала бы всё – где находится Дейна, где её армия, и когда она собирается напасть, – я не сказала бы тебе ни слова. Ты скоро будешь в аду, Флорин... будешь жариться в крови своих невинных жертв.

Он ударил меня наотмашь – так, что я кубарем скатилась на пол. Удар попался по виску. Из моей груди вырвался стон, смешанный со сдавленным смехом. Страх, стыд, отчаяние – всё куда-то улетучилось, и я смеялась над обнажённым принцем, чтобы показать ему своё превосходство. Я забыла, что должна остаться в живых, что ради этого пошла на все унижения. Мне стало всё равно.

Он с рычанием набросился на меня, как волк кидается на добычу. Сев на меня верхом, он начал бить меня кулаком по лицу и челюсти. Но я не прекращала истерически смеяться, пока могла. Лишь когда рот наполнился солёной кровью, и вместо смеха я стала издавать невыразительное бульканье, я замолчала. Но Флорин не думал останавливаться. Разбив мне нос последним ударом, он вскочил и начал бить меня ногами по рёбрам, но без обуви удары получались не очень эффективными. Тогда он подпрыгнул вверх и со всего весу опустился пятками мне на грудь. Я охнула. Послышался отчётливый хруст – должно быть, сломалась ключица. Флорин наклонился надо мной, перевернул на живот и заломил руку за спину, выкручивая сустав. На белый пол изо рта выплеснулись сгустки крови с осколками зубов, и я, наконец, обрела возможность кричать. В последующую минуту я кричала много, пока он выгибал пальцы на руке назад по одному, и они издавали глухое хрумканье, как воздушная кукуруза.

– Ты расскажешь мне всё, – шипел он над моим ухом. Я уходила и возвращалась, как маятник на цепочке, свет перемежался с тьмой. – Ты расскажешь мне всё, потом я вытащу из тебя кишки и скормлю гончим. Ты это увидишь, дрянь. Ты будешь жива, когда они будут пожирать твои внутренности.

В заключение он, кажется, справил на меня малую нужду, но в этом я уже не была уверена. Я не была уверена ни в чём, потому что к тому времени милосердная мгла пришла в мой разум и поглотила его, оставив меня висеть в пустоте между небом и землёй.

Я продержалась ещё один день, Дейна. Приходи скорее, освободи меня... Скорее. Скорее, молю я тебя. Скорее...