Казнь в Риме Часть 1

В этот день в Риме царило веселье. Поглазеть на сегодняшнюю казнь своим долгом посчитал почти весь город. Огромная гудящая толпа задолго окружила место будущей казни. Не каждый день казнят девственниц, к тому же совсем молоденьких девочек, так что зрелище обещало быть захватывающим.

Глашатай уже заканчивал зачитывать приговор:

... приговаривается к смерти удавливанием. Так как обвиняемая является девственницей, то перед казнью, в соответствии с обычаем, будет произведено растление осужденной палачом, прилюдно, дабы все убедились, что осужденная на момент смерти уже не является девственницей. После казни тело осужденной будет нанизано на кол через ее женское естество и выставлено на всеобщее обозрение.

Толпа взревела. Римская чернь любила подобные зрелища и смаковала каждый их момент.

Девочка лет двенадцати, стоящая у деревянной рамы, выслушав вынесенный ей приговор, побледнела. Это была худенькая малышка с прелестной фигуркой, с длинными черными волосами и красивым невинным личиком. Палач, огромный мужчина с загорелой, почти черной кожей, подошел к ней и, молча развязав на девочке поясок, медленно снял с нее одежду под свист и улюлюкание толпы, живо обсуждающую сколько времени и как палач будет насиловать свою жертву, и не помрет ли девчонка под насилующем ее мужичиной.

А она стояла обнаженная в ярком свете солнца перед беснующейся толпой, вожделенно глазеющей на ее юное тело. Кожа у нее была нежная, гладкая, формы только начали округляться, тело еще хранило детскую угловатость, грудки были совсем еще незрелыми. Она попыталась прикрыть ладошками свой, еще без признаков даже пушка лобок с по-детски четкой высокой щелочкой и затравленно смотрела на безжалостную толпу. В ее темных глазах стоял ужас от осознания того, что ее ожидало. Ее колени дрожали.

Но палач с силой развел ее руки и сильно подтолкнул осужденную к деревянной раме, специально сколоченной для ее казни.

- Давай ложись, хоть попробуешь, что такое настоящий мужик, перед тем как удавлю. Давай, давай, малышка, не томи народ. Раньше начнем, раньше кончим. Ух, и на славу пошурую же я в тебе...

Девочка, обреченно смирившись и безропотно повинуясь сильным рукам, легла животом на раму, а палач намертво прикрутил ее руки специальными ремнями. Затем он бесцеремонно широко раздвинул девочке ноги и тоже закрепил их на раме таким образом, что ее попка оказалась приподнята, бесстыдно открывая взору толпы вид ее плотно сжатой девственной щелочки. Теперь бедняжка, буквально распятая на раме, никак не могла помешать растлить себя. Девочка, не шевелясь, ожидала неизбежного. Она как-то слышала, что в первый раз надо расслабиться, тогда все будет не так больно, но ожидание того, что ее будут прилюдно насиловать, а затем и удавят на потеху толпе, заставляло все внутри судорожно сжиматься от страха.

Вдруг она почувствовала, как мужской палец скользнул по ложбинке на ее лобке и вошел в ее узкое, еще неоформившееся влагалище. Девочка судорожно охнула. Палач по-хозяйски нащупал тоненькую преграду внутри нее.

– Да, она девственница! – торжественно объявил палач.

Толпа радостно загудела. Палач достал свой уже возбудившейся член и, раздвинув им тугие губки детского влагалища, стал медленно, с натугой пропихивать его в девочку. Темные глаза девочки вдруг широко распахнулись.

– Нет, нет, пожалуйста, не надо... – только и могла обреченно умолять она.

– Да, да, вот сейчас я тебя и оттрахаю.

– Не надо, н-е-е-т...

Девочка ощутила, как что-то огромное, пытаясь войти в нее, до предела растягивает ее узенькое влагалище. Бедняжка сильно дернулась, но ремни крепко держали ее. Вот девочка жалобно вскрикнула, и огромный твердый член, раздвинув в стороны нежные губки ее лона, начал медленно и неотвратимо, покачиваясь, наращивать давление на нежную преграду в ее теле.

Палач был опытным, и уже не первую свою жертву он растлевал перед смертью на потеху толпе. Он, пьянея от беспомощности этой обреченной молоденькой девчонки, хотел как можно дольше насладиться самим моментом лишения девственности этого отдающегося ему маленького существа. Он сладострастно вздрагивал с каждым прикосновением головки члена к ее девственной преграде, которую безжалостно растягивал, но пока еще не разрывал. Девочка извивалась на раме перед ним, плача от этой пытки. Но палач, не торопясь, покачивая членом в ней, продолжал тереться головкой о естественную преграду в теле девочки. Та, с широко разведенными в стороны ногами, мотая головой, билась на раме. Она уже даже не могла кричать и только жалобно скулила. Головка члена внутри нее растянула ей плеву до предела, и она вот-вот должна была лопнуть...

Но палач замер в этом положении. Девочка плакала и билась, полунасаженная на его член, напрасно умоляя прекратить это... Боль усиливалась, а член растлителя неумолимо вжимался ей в миниатюрное влагалище. Бедняжка вновь забилась, попыталась продвинуться вперед и сжать свои ноги, чтобы уменьшить режущую боль, но рама держала крепко. Палач надавил еще сильнее, и девочка почувствовала, как что-то там, внутри нее разрывается, и неудержимый член растлителя бесцеремонно врывается в ее пещерку, проникая ей в самую глубину и утыкаясь там во что-то ...

И вот этот неизбежный, отчаянный крик жестоко растлеваемой девочки пронесся по площади, тут же перекрытый радостным ревом толпы. А что-то огромное и горячее погружалось в нее на всю длину, выходило и снова погружалось... Девочка непрерывно кричала, извиваясь на члене своего растлителя, выла и вопила... Слезы градом катились по ее щекам... А палач раз за разом вгонял в окровавленное влагалище девочки свой член, и кровь из разорванного его неудержимым напором лона струйками стекала вниз по ногам малышки. Для девочки весь мир сократился до этого огромного члена, раз за разом пронзающего ее насквозь... А перед ее глазами стояли искаженные похотливыми воплями лица зрителей ее позора.

Но вот палач рывком за волосы задрал очаровательную головку девочки и с силой, особенно глубоко войдя в нее, кончил. Девочка почувствовала, как что-то теплое толчками начало изливаться внутри нее и, поняв что это значит, отчаянно задергалась, полностью нанизанная на член палача, как бабочка на булавке.

А палач в экстазе все кончал в нее, чувствуя, как сведенное судорогой маленькое тельце еще сильнее обнимает его член. Когда он вытянул окровавленный член из юного прелестного тела, глашатай объявил:

– Желающие убедиться в том, что осужденная уже не девственница, могут подойти и проверить.

Толпа окружила ее, и она, как в тумане, ощутила, как похотливые руки коснулись ее тела. Девочка почувствовала, как пытливые пальцы раз за разом раздвигают ее и проникают внутрь. Наконец, палач отвязал ее и, сняв с рамы, поставил на нетвердые ноги. Девочку шатало. Затем палач связал ей сзади руки и подвел ее к столбу с отверстием на уровне ее шеи, с продетой в него веревочной петлей. Он приказал девочке встать спиной к столбу, она безропотно повиновалась. Палач накинул петлю ей на горло, после чего методично и не торопясь, стал, закручивая палку, прикрепленную к веревке, затягивать ее. Девочка почувствовала, как неумолимо стягивается петля удавки на ее шее, и сильно дернулась, еще туже ее затягивая...

– Ну, ну, потерпи... Потерпи... Еще чуть чуть... – еще один поворот, и еще...

Девочка, захрипев, засучила ногами, но петля все сильнее сжимала ее тонкую шейку...

– Так, ага... Потерпи... Уже немного осталось... Вот так, малышка, спокойно, спокойно... Подожди, сейчас, еще чуть-чуть...

Палач c какой-то нежностью терпеливо ждал, пока девочка перестанет трепыхаться и, когда она, дернувшись последний раз, наконец, обмякнув безвольной сломанной куклой, умрет.

После он поднял безвольное тело мертвой девочки и аккуратно нанизал ее на большой деревянный кол с поперечиной. На этот раз уже бездушное дерево в последний раз раздвинуло изящные губки ее лона и пронзило девочку насквозь. И маленькая девочка, насквозь пронзенная деревянным колом, висела посреди пустеющей площади, ее кровь, стекающая по ногам, впитывалась в пыльную землю, а ветер играл ее волосами.