Кимберли в 13 лет Часть 1

Глава 1. Божий дар на папином кресле

Дети – Божий драгоценный дар,

Их воспитывать все мы должны.

Будем их как стрелы сильного,

Направлять к доброй цели все дни.

Божий дар они,

Не жалей розги.

С добротою нежной, любящей

Вы с молитвой учите детей.

Из молитвенных гимнов «Свидетелей Иеговы»

«Народ мой будет жить в обители мира, и в селениях безопасных, и в покоищах блаженных» (Исаия 32:18).

Соответственно этой цитате из библии Свидетели Иеговы стали строить единое теократическое государство – “Общество Сторожевой башни” со столицей в Бруклине. Близ Бруклинского моста находится не только центр “Вефиль”, штаб-квартира секты, но и управленческие центры “Свидетелей Иеговы” во всех странах мира. Этот комплекс приземистых серо-бурых кубообразных зданий, очень скучных и напоминающих то ли склады, то ли казармы. У одного из них наверху башенка с зубчатыми краями, на которой написано: “Сторожевая Башня”. Это и есть их мозговой трест, штаб-квартира, всемирное правительство. Такие вот безопасные покоища для блаженных!

Дом, где жила семья Слайков, был выстроен по образу и подобию центральной штаб квартиры, только в уменьшенном виде.

Со всех сторон он был окружен глухим двухметровым забором. Ни соседи, ни полиция не догадывались, что происходит за этой глухой стеной. Сегодня в нем ожидались весьма печальные события. Даже Библия говорит о том, что эта тема – не из радостных. Однако родители искренне верили, что это необходимость в жизни каждого ребенка, разумеется, речь шла о строгом воспитании. Ларри Слайк, последователь «Свидетелей Иеговы» был убежден в необходимости и полезности телесных наказаний, формы которых, по его словам, они с женой заимствовали исключительно из Библии.

«Меня сегодня высекут! » – думала тринадцатилетняя Кимберли, сидя в своей комнате.

Девочка, сгусток энергии и озорства, невысокого роста, с короткими светлыми волосами и небольшой грудью, представила то, что вскоре произойдет, и ее темно-карие глаза наполнились слезами. Дело в том, что в качестве серьезного наказания папа использовал чаще всего унизительную порку, при этом для усиления воспитательного эффекта, он любил сам снимать трусики с девочки. С каждым годом ритуал снятия трусиков становился все более унизительным.

Кимберли не повезло: лидерство у иеговистов только мужское; вообще отношение к женщинам несколько пренебрежительное, потому что основатель секты Рассел считал их низшими существами (возможно, из-за скандального развода с собственной женой). Вот и получалось, что девочке перепадало гораздо больше отцовской строгости, чем ее братьям.

«Разденет и выпорет! » – эта мысль заставила Кимберли мелко задрожать.

В страхе от ожидания того, что должно случиться, зад ее покрылся гусиной кожицей. Она вспомнила, как две недели назад его пальцы прикоснулись к чувствительной коже на внутренней стороне бедер, дав странное ощущение в глубине желудка, когда трусики начали скользить по бедрам к щиколоткам, оголяя девичий зад. Правда, спустя пару минут странные ощущения сменились настоящим ужасом, смешанным с болью: папа наказал повзрослевшую дочку без всякой жалости.

Кимберли наказания боялась панически, но Констанс – мама Кимберли, весящая почти 100 кг, любила напоминать стих из двенадцатой главы послания к Евреям: "Всякое наказание в настоящее время кажется не радостью, а печалью; но после наученным чрез него доставляет мирный плод праведности":

– Поэтому, моя девочка, дисциплина – это необходимая мера в жизни каждого человека; она нужна для правильного воспитания богобоязненной девушки! – добавляла мама Кимберли.

Это тяжелое, унизительное испытание началось после утренней молитвы, мать обвинила ее, что она разбила любимую авторучку папы, сломав золотое перо.

– Нет! Это неправда! – Кимберли горячо отвергла обвинение. – Я вообще не прикасалась к ручке! Мама, помнишь, о чем нас предупреждает апостол Павел в 6-ой главе своего послания к Ефесянам? Нельзя детей наказывать несправедливо!

Она не забыла упомянуть, что видела младших братьев Дэнни и Кила, играющих с ней.

– Врешь ты все! По глазам вижу, что врешь! – Констанс не поверила дочери. – И Дэнни, и Кил уже сказали, что только ты пользовалась папиным "Паркером" да еще и без разрешения!

Никакие заявления Кимберли не изменили мнения матери, которая просто сказала:

– Хватит разговоров! Библия говорит, что Бог обращается с каждым из нас и наказывает нас, подобно тому, как отец наказывает своего сына. Точно так же, как ты не станешь наказывать сына твоего соседа за то, что он не послушался своих родителей, так и Бог наказывает только Своих детей. Итак, если Бог дисциплинирует тебя, это, по крайней мере, аспект, которому стоит радоваться. Твой отец займется тобой, когда вернется домой! У тебя будет время, чтобы помолиться и подумать!

За час до того, как папа должен был приехать с работы, Констанс приказала дочери подготовиться к наказанию обычным, принятым в семействе способом.

– Господи, прости меня, грешную! – девушка покорно пошла в гостиную и выдвинула любимое папино кресло на середину комнаты, потом встала коленями на сидение и наклонилась над низкой спинкой.

– Вот так постой, так и подумай! – мать прикрепила булавкой юбку к плечам, оставив Кимберли в бесстыдно-комичной позе с попкой, подготовленной для неизбежного наказания. – И не забудь читать при этом молитвы!

Этот традиционный час унижения, как считали родители, давал девушке время обдумать поведение, которое провело к такому печальному финалу.

“Иегова меня не помилует, – думала Кимберли, стоя в унизительной позе, – и молитвы не помогут!”

К несчастью для Кимберли, два брата пришли в гостиную якобы для того, чтобы смотреть телевизор, но стрельба на экране не сильно интересовала маленьких сорванцов. По большей частью отпускали обидные насмешки стершей сестре.

– Хорошо она смотрится в таком положении! – веселились они, хрустя, поп корном. – Хоть в “Пентхауз” посылай! Или в школьный Интернет-сайт!

– Вот с сайтом ты хорошо придумал! – веселился второй братик. – Сейчас схожу за мобильником и зафиксирую эту красоту! Белые трусы ей очень идут!

Так они чередовались в насмешках.

– Слушай, по-моему, натюрморт еще не закончен! – Дэнни, которому было 12 лет, и которому нравилось мучить сестру, подошел к Кимберли, притронулся трусикам сестры, оттянул резинку трусов и отпустил ее, прошептав в ухо: "Танкетка!"

– Отойди, гад! – это так унизило Кимберли, что она накричала на Дэнни.

– Если я услышу еще раз хоть один звук, – мать закричала из кухни, – то лично приду, и нарумяню шкуру перед тем, как придет папа. Мало не покажется!

Кимберли вытянула трусики из расселины между ягодицами и вернулась к обдумыванию своей печальной судьбы. Тут девушке повезло: ребята включили футбол и оставили девушку в покое. От долгого стояния в неудобной позе коленки у Кимберли затекли, отяжелели и стали зудеть.

Наконец, папа пришел домой.

– Опять девчонка набедокурила? – папа, весящий около 150 кг, был в плохом настроении, и это не предвещало ничего хорошего. – Ну, так что же, значит, пора вспоминать пятнадцатую главу из Книги Притчей! (15– 24): "Кто жалеет розги своей, тот ненавидит сына; а кто любит, тот с детства наказывает его"!

– Правильно! – согласилась мама. – Если ты действительно любишь своего ребёнка, ты будешь его наказывать с ранних лет!

Кимберли прислушивалась к разговору на кухне, решавшему ее судьбу: Констанс показала папе все, что осталось от дорогого “Паркера”. От длительного положения в неудобной и очень унизительной позе мышцы стали ныть, и по всему телу побежали мурашки.

“Снимет трусы или не снимет? – думала Кимберли, с трудом оставаясь на месте. – Нет, за “Паркер” факт, снимет!”

Иногда, щадя девичью скромность, папа оставлял трусы на месте, но худшие предположения девушки подтвердились. Папа стянул трусики вниз по бедрам, вниз до колен.

“Теперь спорить бесполезно! Сейчас будет больно!” – девушка почувствовала, что все большая и большая часть юного тела открывается воздуху и глазам родственников. “Сам Господь не спасет меня от порки!” – поняла она.

– Снимай-ка сама трусы полностью! – приказал строгий папа.

Она сделала это, почувствовав, что ее юное, почти женственное тело теперь бесстыдно выставлено напоказ папе и младшим братьям. Мало того, она услышала хихиканье Кила:

– Расколотая луна в ожидании техногенной катастрофы! – веселился он.

Девушка, покраснев до корней волос, постаралась сдвинуть ноги вместе.

Кил всегда пытался подсмотреть за сестрой в ванне и делал жизнь юной девушки несносной, как только может сделать десятилетний мальчик. Кимберли вздрагивала на кресле, тщетно пытаясь найти позицию, закрывающую братикам хоть часть обзора.

Виляние попки, приговоренной к наказанию, братья встретили фырканьем и смешками.

Когда мать вошла в комнату, чтобы присутствовать при наказании дочери, Кимберли услышала звук, которого она ожидала и страшилась – так хорошо знакомый звук ремня, протаскиваемого через петли брюк.

– Как сказано в 12-ой главе послания к Евреям: "Бог наказывает для пользы, чтобы нам иметь участие в святости Его! – улыбнулся папочка, любуясь приготовленной порки дочкой.

Она по опыту знала, что папин ремень, черный, толстый и широкий очень больно кусается. Кимберли чувствовала, как дрожь судорогой свела щиколотки, а потом охватила бедра, и все тело стало мелко вздрагивать, протестуя.

“Еще немного, и я убегу с этого кресла! – думала Кимберли, не в силах совладать с дрожью. – И тогда родители будут бить меня вдвоем!”

Девушка панически боялась, что может перестать управлять собой, и тогда и без того суровое наказание усилится.

– Неужели он сложит его вдвое? – она увидела, что «детского наказания», как попадало иногда младшим братьям, не предвидится. Это для мальчиков папа пользовался для наказания одним только кончиком.

Кимберли тоже так попадало в былые годы, но теперь он наказывал таким образом все реже и реже, а боль от двойного ремня куда как сильнее!

– Значит, ты портишь мои вещи? – папа, не торопясь, обошел вокруг кресла туда, где Кимберли не могла бы видеть его, зато он мог видеть обнаженную попку во всей красе.

– Кимберли, – продолжил он, – ты очень разочаровала меня на этот раз! Ты не только использовала мою ручку без разрешения, ты сломала перо и затем, что еще хуже, ты пыталась обвинить в этом своих братьев!

– Папа, – девушка попыталась снова объяснить, что увидела их, игравших с «Паркером», – я не брала ручки!

– Достаточно, – папа оборвал ее на полуслове, – Кимберли Слайк! Твои братья никогда не лгали, но ты, ты – лжешь снова и снова. Я не хочу ничего больше слышать!

“Любимый папа назвал лгуньей! – эти слова заполнили слезами глаза Кимберли. – За что?”

Сердце девушки было разбито.

– Ты будешь наказана, Кимберли!– продолжил папа. – Дэнни, принеси из кухни скотч и ножницы!

Кимберли снова начала говорить, но была обрезана кратким:

– Заткнись!

– Вот что, доченька, для начала я выпорю, как следует тебя моим любимым ремнем, – папа помахивал им перед лицом Кимберли. – Я даже не собираюсь сообщать тебе, сколько ударов я тебе дам! Я свяжу тебе кисти скотчем, и буду стегать, пока сам не решу, что ты усвоила урок об использовании моей собственности без разрешения раз и навсегда. Когда я закончу, я гарантирую тебе, что ты пожалеешь о том, что научилась писать! Затем ты останешься над спинкой кресла пятнадцать минут, думая о своем поведении, пока остальные сидят, смотрят телевизор и тебя. Затем наказание продолжим! Дэнни и Кил взвесят тебе пятьдесят ударов платяной щеткой по твоему голому заду! Они пострадали от твоей лжи, и получат шанс заодно научить тебя не сообщать небылицы о них!

Уяснив, что два младших брата будут участвовать в унижении, Кимберли разразилась слезами. Она не только будет отхлестана и отшлепана, но истинные виновники будут допущены до ее тела, причем самым унизительным образом! Слезы были как от расстройства от несправедливости этого, так и от знания, что зад будет изрядно попорчен в конце наказания. Скотч лишил девушку шанса прикрыть руками попу, а за одно и убежать.

– Папа! – ее последнее бесполезное усилие умолить папу пересмотреть наказание было прервано первым ударом ремня.

Тело несчастной вздрогнуло, захотелось выпрямиться и потереть пылающую кожу, но девушка устояла против этого побуждения.

Глава 2. Папин ремень

Чувства юных чтоб сердец узнать,

Нужно ловкость, чутье применить.

Воспитаньем ранним сможете

Правду Царства в них укоренить.

Рано кто начнет –

Сердце обретет,

Бог поможет – доверять хотим,

В жизнь слова мы его претворим.

Из религиозного гимна «Свидетелей Иеговы»

– Ай! – со второго удара она забыла о том, что мама и братья наблюдают за ней, о том, что попка вздрагивает и вертится в такт ударам.

Осталась только боль, страшная сильная боль, не прекращающаяся на ни минуту.

– Так ее! – веселились братья, любуясь результатами работы отца над телом дочери.

Каждое движение круглой попки сопровождалось смехом и комментариями братьев, но папе это быстро надоело.

– Заткнитесь! – коротко бросил им папа.– Детки, надо иметь добрую совесть, дабы тем, за что злословят вас, как злодеев, были постыжены порицающие ваше доброе житие.

В этот момент Кимберли ощутила подобие благодарности мучителю, оградившему ее от насмешек младших братьев.

– Больно! – Кимберли начала брыкаться так сильно, что даже скотч не смог удержать ее в нужном положении, и Констанс пришлось схватить запястья, чтобы удержать дочку в необходимой позиции.

После папиного окрика Дэнни и Кил сидели молча, стараясь увидеть как можно больше. Хотя обоих шлепали время от времени, но их никогда не наказывали так же сильно.

Конечно, оба были прекрасно знакомы с отцовским ремнем, но были так увлечены наблюдением за обнаженным задом старшей сестры, что вспоминать о собственном опыте было некогда.

Ремень громко и со смаком шлепал по голому телу. Девочка извивалась как змея и скулила как побитая собака. Попа начала приобретать цвет спелой черешни. Полосы от ремня соединялись, пересекались, создавая неповторимый орнамент боли, которая, будучи умноженной на унижение, должна, по мнению отца, изменить поведение девчонки к лучшему, и отучить от вранья.

«Ловко, – подумал двенадцатилетний Дэнни, увидев, как петля ремня угодила прямо в щель между ягодиц, – классно ее папа пробирает! » Дэнни и Кил также наслаждались зрелищем, унижения повзрослевшей сестры, ее отчаянными воплями, видом почти безволосых нижних губ и еще более запретного вида заднего прохода. Ударов никто не считал, в том числе и Кимберли, задыхавшаяся от боли.

Папа хлестал до тех пор, пока рука не заболела, голос Кимберли не стал хриплым от непрерывных криков, а зад цветом не стал напоминать переспелый помидор. Папа прекратил порку только когда почувствовал, что Кимберли собирается впасть в истерику от боли и унижения.

Она, по-видимому, получила по крайней мере, шестьдесят или более язвительных, мучительных ударов змеино-кусачего ремня.

Правое бедро, куда пришлось большинство ударов от петли ремня, распухло и посинело. Даже в глубокую темную расселину между ягодицами несколько раз попала петля ремня, и теперь это место мучительно болело.

«Кричит, как сирена! » – десятилетний Кил проявлял любопытство, причины которого он даже не понимал.

Дэнни, старший брат, был более опытным относительно девушек. Он уже точно знал, почему ему приятно смотреть на девичий зад, почему маленький Бен в штанах отвердевал и рос, мелко вздрагивая при каждой новой полоске на попке сестры.

«Неужели все закончилось? – думала Кимберли, медленно восстанавливая дыхание, но не спокойствие. – Нет! Еще братья! »

Теперь все семейство любовалось папиной работой: пухлый, голый подростковый зад пересекался красными рубцами и проступающими синяками.

Пока она погружалась в мысли о своем наказании, кто-то позвонил в дверь, и мать пошла проверить, кого это принесла нелегкая.

Кимберли услышала слабые голоса у дверей, и затем мать позвала отца:

– Ларри, ты можешь подойти к двери? Кто-то хочет увидеть нас!

– Кимберли, – сказал папа, уходя из комнаты, – если ты осмелишься встать с кресла, все начнется заново! Дэнни, Кил, вы понаблюдаете за сестрой и сообщите мне, когда я вернусь!

– Да, папа, да, сэр! – весело ответили братики, а несчастная Кимберли притихла.

Почти сразу, как только их отец оставил комнату, Дэнни и Кил встали со стульев и приблизились к сестре, еще не пришедшей в себя от порки.

– Что вы собираетесь делать? – шепнула она.

– Не мешай нам, Кимберли, – просвистел Дэнни, – или мы нажалуемся на тебя папе!

Кимберли извивалась над спинкой кресла, пытаясь сжать ноги вместе так плотно, как только могла. Движение вызвало стон от возобновившейся боли ушибов, болел сжавшийся зад. Вдруг она задохнулась, так как почувствовала потные мальчишеские руки на голом заде.

– Остановись, ты!! – сдавленно сказала она, чувствуя, как палец брата скользнул в ягодичную складку.

– Я позову папу, – предупредил Дэнни, расстегивая ширинку, и выпуская давно вставшего Бена на свободу, – горячая, как печка!

– Печеная слива! – хихикнул Кил, и Кимберли ощутила уже четыре потные руки на голом теле.

Кил в шутку присоединился к осмотру, и теперь уже две пары рук грубо мяли горячую, обнаженную нижнюю плоть.

– Не надо трогать! – Кимберли вздрагивала, извивалась и стонала, пытаясь избегнуть бесстыдных прикосновений. Руки у девушки были по-прежнему связаны, и никакого сопротивления она не могла оказать.

Она почти закричала, когда один из них больно ущипнул зад там, где он соединялся с верхней частью бедер.

– Нет, пожалуйста, – попросила она, – пожалуйста, остановитесь!

Ее заявление проигнорировали, она почувствовала, как две руки грубо хватают колени и тянут ноги в стороны. Она брыкнулась на это, и почувствовала, что мягкая рука мальчика пролезла глубоко между раздвинутыми бедрами и возбужденный Бен Дэнни начал тереться взад и вперед по внутренним губам.

– Прекрати! – потребовала она, не решившись закричать. – Пожалуйста!

От прикосновения Бена девочка вздрогнула, попыталась сдвинуть ноги вместе, но Кил не позволил ей это сделать.

– Не надо! – глаза Кимберли снова заполнились слезами отчаяния.

Она полностью зависела от их милости, и знала об этом. Если бы она стала звать или сопротивляться, они объединились бы и наврали родителям о том, что случилось. Покорившись своей судьбе, она свесилась над спинкой кресла, униженная, побитая маленькая девочка.

– Кайф! – рассмеялся старший брат, размазывая сперму по бедрам Кимберли.

Пока она лежала там, вынося эти унижения от рук своих братьев, она начала тихо рыдать. Она чувствовала, как руки и пальцы изучали между ягодицами, изучали расселину, а затем задний проход. Она задрожала от омерзения, почувствовав как член, не потерявший твердости, стал выткаться в сморщенный небольшой задний проход.

– Нет, – прошептала она, скорее молясь, чем, заявляя, – Нет, не надо туда!

Кил, уже приготовившийся входить в тело сестры, вдруг остановился и отскочил на два шага.

– Ох! – у девушки вырвался вздох облегчения.

Она поняла, почему они остановились. Скрипучая лестница выдала родителей, поднимавшихся из холла назад в гостиную. Облегчение от окончания мучения братьями скоро сменилось страхом продолжения наказания.

«Теперь братья будут меня шлепать! – подумала она. – И теперь, когда им шутку пришлось прервать, пощады не будет от обоих! »

– А вот и наши детки! – родители вошли в комнату.

«Они не одни! » – сердце упало, когда, обернувшись, она увидала гостя.

Родителей сопровождал дядя Стоун, дальний родственник, который переехал в дом двумя дверями отсюда только месяц тому назад. С тех пор, как он приехал, окрестные девушки, Кимберли особенно, вились около него и возбужденно обсуждали, почему этот старый, одинокий мужчина, переехал в район проживания семейств.

– Папа, нет! – Кимберли задохнулась в хилом протесте, – не позволяйте мистеру Стоуну видеть меня в таком виде!

Но была оборвана командой папы:

– Тишина, Кимберли Слайк!

Дэнни и Кил нервно захихикали при этом унизительном для их сестры повороте дела.

– Кимберли, – начал папа, – Мистер Стоун зашел, чтобы сообщить мне, что ты и твои подружки торчат вокруг его дома часами, на заднем дворе, и топчут его клумбу. Он хотел попросить, чтобы мы прекратили это!

– Но, папа, – попросила Кимберли, – пожалуйста, позволь мне одеться, пожалуйста!

– Нет, Кимберли. Останься там, где ты есть. Я нарочно попросил мистера Стоуна войти, так как я подумал, что это даст ему возможность хорошо увидеть, что мы серьезно выполняем наши родительские обязанности. Я попросил, чтобы он присутствовал на второй части наказания щеткой твоими братьями!

– Ох! Боже, нет! – закричала девочка. – Папа, не надо, пожалуйста!

Дядя Стоун увидел, как Кимберли стоит в унизительной позе, в кресле на четвереньках, полуголая, с высоко поднятой попой.

– Ты достойна этого, юная леди! Мистер Стоун, пожалуйста, возьмите этот стул и садитесь рядом! Думаю, это позволит Вам наилучшим образом наблюдать наказание и оценить его строгость!

– В Послании к Ефесянам (6:4) сказано, что мы должны, – дядя Стоун решил прочитать маленькую проповедь, – воспитывать их в учении и наставлении Господнем! Это, значит, растить их в воспитании, тренировке, дисциплине и Господнем наставлении. Разрешите мне указать на то, что наказание является лишь одним аспектом более полного и исчерпывающего понятия о дисциплине.

Когда мистер Стоун занял свое место, Кимберли попыталась сжать ноги, чтобы укрыть секретные места от постороннего мужчины. Она была так унижена, что боялась перестать управлять собой. «Ну, почему Господь не возьмет меня к себе? » – подумала Кимберли. Даже страх предстоящей порки щеткой не мог конкурировать со сплошным унижением при этом мужчине, видящем голый зад, дрожащие бедра и скрытые сокровища.

– Кил, почему ты не начинаешь? – спросил папа, протягивая щетку. – Запомни, ты должен дать сестре двадцать пять ударов щеткой. Не делай их легкими! Понятно? Ты ведь сам слышал, она пыталась устроить вам проблему, переложив свою вину на вас!

“Тяжелая!” – подумал десятилетний мальчик, взвешивая щетку в руках, но решил отдать наказанию все силы. Он подошел к сестре, неудобно лежащей над спинкой кресла и приложил щетку к голой плоти. Кимберли содрогнулась и приготовила себя к тому, что должно было последовать.

– Раз! – Кил поднял щетку и нанес первый удар со всей его силой молодого игрока в бейсбол по левой ягодице Кимберли.

– ШЛЕП! – удар окрасил потемневшую кожу и сплющил мясистую “расколотую луну”.

– Ай! – Кимберли была ошеломлена силой Кила и пронзительно закричала.

“Похоже, у меня большие проблемы!” – успела подумать девочка.

Когда второй удар приземлился в правую ягодицу, поверху глубокого рубца, она начала дикий танец над спинкой кресла.

Глава 3. Ох, уж эти братики!

«Круто! – подумал десятилетний мальчик после того, как дал Кимберли первые несколько ударов щеткой по извивающемуся, исполосованному ремнем заду. – Жаль только, что попка уже вся разделана! »

От криков сестренки Кил преисполнился, впервые в своей юной жизни, огромным ощущением мощи и силы. Ему понравилось это. Он увидел эффект от щетки на уже украшенной красными и синими полосами обнаженной плоти.

«А ведь на бедрах полосок маловато будет! – он хотел навсегда нащупать способ, ощутив выброс адреналина, которым можно бы увеличить страдания не только силой ударов, но и их размещением. – Надо попробовать! »

Это стало очевидным, когда он всадил пятый удар в верхнюю часть правого бедра Кимберли, точно том месте, где оно соединялось с попкой.

Отчаянный визг сестры привел его в восторг. Он быстро нанес три более сильных удара точно в ту же точку, заставив Кимберли реветь от боли и отчаянно мотать головой. На пятом ударе Кимберли соскочила с кресла, скорчившись от невыносимых мучений и прикрывая местечко между ног склеенными скотчем руками.

Ее отец немедленно вмешался и сказал:

– Кимберли, твое поведение будет стоить тебе десяти дополнительных ударов в конце твоего наказания. – Констанс, – приказал он жене, – поставь ее в кресло, пожалуйста!

Мать Кимберли снова поставила девочку на колени на кресло и плотно обхватила руки дочери. Повернувшись к Килу с улыбкой, папа Кимберли сказал:

– Продолжай, Кил, у тебя хорошо получается, сынок!

– Нет! – крики несчастной девочки становились громче. – Хватит!

Кил радостно продолжил наносить дождь ударов в то сжимающимся, то разжимающимся ягодицы Кимберли. Всякий раз после этого удара, матери приходилось крепко сжимать связанные руки дочери, чтобы удержать Кимберли на месте, пока Кил не завершил задание.

– Хватит! – папа остановил сына.

Комната все еще звенела от криков и заявлений бедной Кимберли.

«Эх, мало! » – Кил бросил щетку на пол и, трясясь от невысказанных чувств, вернулся на свое место, не в состоянии поднять глаза на кричащую, корчащуюся сестру. Он был пронзен видом обнаженной, дергающейся нижней части тела. Неведомо было ему, с этого дня его жизнь только изменилась раз и навсегда.

Кимберли медленно успокаивалась, и перестала кричать, когда боль отчасти утихла. Сил хватило только на жалобное хныканье. Когда Кимберли почти затихла, папа подошел и грубо помял потной рукой измученный голый зад юной дочери.

Он медленно осмотрел ушибы, сильно вспухшую кожу, проступающие синяки.

– Хорошая кожа, крепкая, и я не вижу никакой опасности! – окинув последний раз медленным взглядом, он встал, подошел к оставленной щетке, поднял и передал Дэнни.

Девочка поняла, что мучения продолжатся.

– Сынок, – папа протянул щетку Денни, – теперь твоя очередь наказать твою сестру за ложь о тебе!

Дэнни взял инструмент трясущимися от волнения руками. Наблюдение порки глубоко воздействовало на двенадцатилетнего паренька: неудачная попытка совершить насилие над сестрой только прибавило пыла. Вид красивой, полуобнаженной сестры, подвергающейся унизительному наказанию в комнате, лицезрение скачков и дерганий голой нижней части, взгляды на то, что было спрятано между поврежденными красными бедрами и ягодицами Кимберли, привели к появлению комка в горле и тесноты в брюках. Дядюшка Стоун, сидевший рядом, тоже не остался бесстрастным свидетелем наказания.

«Благодарю тебя, Боже, – мысленно он обратился к богу, – что ты отправил меня в этот дом как раз в момент наказания этой девчонки! До чего же приятно смотреть, как эту вредную Кимберли, что топчет мои цветы, наказывают по библейским законам! Так ей и надо! »

– Теперь моя очередь! – на ватных от волнения ногах Дэнни подошел к ней.

Девушка вздрагивала в ожидании дальнейших страданий.

«Куда же мне бить? – подумал он, изучая синяки. – На ней живого места нет! »

Еще ни разу ему не удавалось видеть то, что спрятано у выпоротых девушек между ног так близко. А было, что посмотреть: Кимберли уже не могла сжимать ягодицы. Из потаенного местечка шел такой потрясающий запах, что ноздри мальчика раздулись от удовольствия.

Пока бессознательно садистским движением Дэнни задержал тяжелую щетку на левой ягодице Кимберли, вызвав вздрагивание и тяжелый вздох.

«Ну, что же он медлит? » – думала девушка, готовясь к возобновлению мучений.

Все еще без сознательного мотива, тря щеткой по кругу, Дэнни играл со своей сестрой перед тем, как вдруг поднять щетку от плоти и быстро всадить громовой удар в левую ягодицу. – ШЛЕП! – Когда весло смачно впилось в попку, Кимберли попыталась сжать свой избитый зад, но ее широко разведенные ноги сделали это почти невозможным. Кимберли с места сорвалась в крик. Она не прекращала реветь в течение следующих десяти минут, когда Дэнни, со знанием, значительно превышающем его юные годы, неторопливо наказывал свою сестру с энтузиазмом и свирепостью, которая граничила с жестокостью.

– Ревет как белуга! – комментировал Кил.

«Господи, сделай так, чтобы я был не только свидетелем, но и участником наказания! – мысленно молился дядюшка Стоун. – Никогда мне не удавалось так наказать девочку! Услышь мои молитвы! »

Дыхание дядюшки Стоуна стало прерывистым. Быстрым движением он сунул под язык таблетку.

– Ай! – взвизгнула Кимберли, когда щетка со смачным шлепком врезалась в распухший зад. Она измучила верхнюю часть бедер и пробиралась между ними и ягодицами, почти попадая в задний проход.

«Танкетка сполна получит! » – Дэнни так погрузился в это задание, чувствуя, как член вздымается в паху, что отказался следить за числом ударов, которые давал Кимберли. Сейчас ей было уже все равно, кто следит за ее наказанием. Тело хотело только одного: спастись от ужасной боли.

Около сорокового удара Кимберли окончательно потеряла самообладание и сорвалась в истерические всхлипывания и крики. Это был, возможно, удар, который попал в основном слева, частично в расселину зада Кимберли, почти ударив в задний проход, от чего девушка впала в истерику. Маме с трудом удержала дочь на кресле.

Ей казалось, что это не кончится никогда. Дэнни вкладывал в них всю силу и старание.

Однако следующий удар, который пришелся на мягкую внутреннюю поверхность левого бедра, оказался последним.

– Хватит! – он был остановлен только отцом, придержавшим шлепающую руку сына и предохранившим Кимберли нового удара.

– Теперь все, сынок, ты хорошо сделал свою работу! – сказал отец.

Трясясь от выброса собственных гормонов, он вернулся к своему креслу и почти без сил рухнул на него. Денни только тут понял, что разрядился: на брюках появилось предательское пятнышко. Впрочем, родители были слишком заняты, чтобы обратить на это внимание. Повернувшись к своей дочери, папа провел рукой по надранной попке, чтобы проверить результат работы детей на голой плоти.

– Горячая! – он коснулся кое-где, погладив распухшую и становящуюся черно-пурпурной плоть в различных местах. – Молодцы!

Когда он коснулся ягодичной складки, Кимберли поморщилась и застонала. Она страдала, и его прикосновение увеличило как муки, так и унижение.

– Кимберли, – папа повернулся к аудитории лицом, – я думаю, что твой зад все еще может принять десять дополнительных ударов, что я пообещал тебе во время твоей порки Килом!

Эти слова ударили Кимберли так же сильно, как и любой из предшествующих шлепков.

– Нет!! Папа, пожалуйста, Не надо! – пронзительно закричала она, снова немедленно оказавшись на грани истерики. – Нет!! Нет!!

– Тишина, Кимберли! – рявкнул он. – Будь довольна, что я не увеличиваю это на двадцать дополнительных! Как говорилось в книге премудрости Иисуса, сына Сирахова (16:1-4) "Не желай множества негодных детей и не радуйся о сыновьях нечестивых. Когда они умножаются, не радуйся о них, если нет в них страха Господня. Не надейся на их жизнь и не опирайся на их множество.

– Лучше один праведник, – дядюшка Стоун, встав с места, продолжил цитату, – нежели тысяча грешников, и лучше умереть бездетным, нежели иметь детей нечестивых…"

«Меня будет наказывать посторонний! » – с чрезвычайным усилием, опасаясь увеличения наказания, Кимберли умудрилась сдержать свои чувства и затихла, но все еще продолжала сопеть и стонать.

– Десять дополнительных ударов будут даны тебе моим старым добрым веслом (paddle – аналога в русском языке этому инструменту для порки нет – прим. переводчика). Я уверен, ты помнишь, как помогало это весло в прошлом!

Папино заявление снова подбросило тело Кимберли с кресла.

– Не брыкайся! – мама снова схватила дочь за запястья. – Ты получишь то, что заслуживаешь!

– К сожалению, в представлении многих такие понятия, как «порка», «розги» являются чем-то несовместимым с принципами гуманизма, – дядя Стоун встал со своего места, – что тут можно сказать? Зло ведь заключено не в розге как таковой – она не добрая и не злая. Зло, равно как и добро, в руке, которой доверена эта розга. Или, точнее, в человеке, будь то родитель или педагог, решившем посечь немного своего отпрыска или воспитанника. Если им движет любовь к ребенку, забота о подрастающей смене, то розга может обернуться подлинной волшебной палочкой, способной избавить общество от многих бед!

Кимберли посмотрела маме в глаза и зажмурилась: не материнская любовь, а какая-то сатанинская радость светилась в глазах располневшей от многократных родов и гамбургеров женщины.

Мама вновь стала тянуть на себя связанные запястья дочери.

– Нет! Папа! Не надо!

– Заткнись!!

– И, из-за твоего поведения по отношению к мистеру Стоуну, я собираюсь просить его, чтобы он дал тебе эти десять ударов веслом.

– Мистер Стоун, пожалуйста, возьмите весло!

В сплошном ужасе Кимберли вдруг вспомнила, что мистер Стоун все это время был в комнате, пристально глядел на ее наготу. Теперь папа пригласил его участвовать и в унижении! Когда этот факт гвоздем вошел в сознание, Кимберли начала отчаянно рыдать – сердце юной леди было полностью и окончательно разбито…

Глава 4. Дядя Стоун и кусочки льда

Кимберли послушно раздвинула ноги, затем повернула голову так, чтобы могла его видеть. Девушка выглядела такой беззащитной в этой позе, с обнаженным, с поднятым разукрашенным задом, в ожидании того, что, как ему было известно, должно было стать серьезным наказанием.

– Как вы, наверное, знаете, – дядюшка Стоун решил объяснить присутствующим свой взгляд на воспитание молодежи, – дисциплина состоит не из одного только наказания, в него входят и наставление, и обучение, и воспитание личным примером. В греческом языке слово "дисциплина" имеет тот же самый корень, что и слово "ученичество". На самом деле в этом и заключается суть. Дисциплина – это ученичество. Один из аспектов ученичества – это наказание. "Кто жалеет розги своей, тот ненавидит сына; а кто любит, тот с детства наказывает его"! Этот стих ясно говорит, что необходимо начать наказывать ребёнка с раннего возраста. В Притчах сказано, что надо наказывать, доколе есть надежда.

– Доколе есть надежда, – уточнила мама Кимберли, – воспитание должно начаться, пока еще есть надежда на исправление!

Кимберли не прислушивалась к словам дядюшки Стоуна, взгляд был прикован к веслу, которое скоро будет врезаться в ее обнаженную юную попку.

– Поверни голову и смотри в другую сторону, – приказал папа Кимберли. – Кто жалеет розги, тот ненавидит детей; а кто любит, тот с детства наказывает! Этот стих говорит о том, что не наказывать своих детей – это ненавидеть их, но если вы любите их, тогда будете это делать обязательно!

Девочка повернула голову и поэтому не могла больше видеть, что происходит у нее за спиной.

Дядя Стоун относился к так называемой особой категории Свидетелей – пионерам, что должны проповедовать пастве не менее 90 часов в месяц. На этот раз проповедь перед столь маленькой аудиторией сочно дополнилась: для начала он по-отечески мягко положил весло на ее зад, примерно на расстоянии в две трети длины ягодиц от их верха, прямо на самую пухлую их часть, где плоть наиболее чувствительна. «Примерился! – поняла девочка. – Сейчас будет больно! »

Дядюшка крепко сжал весло, поднял его над головой и быстро с силой опустил на голый зад. Весло поразило задницу девушки со звучным шлепком.

Кимберли взвизгнула от боли, все ее тело содрогнулось при этом ударе.

– Наказывай и не возмущайся криком его! (Пр.19:18), – дядя Стоун сделал долгую паузу, затем повторил процесс, взмахнув веслом и жестко опустив его на обнаженный зад. Ответом был отчаянный визг Кимберли.

После паузы, дабы взглянуть на дело рук своих, дядя Стоун попытался оценить реакцию девушки на порку.

– ШЛЕП!

Стоун знал, что ей больно, но не собирался щадить.

«Ей требуется гораздо больше, – думал дядя Стоун, любуясь подпрыгивающей попкой, – пусть вопит и рыдает! »

– ШЛЕП! – нанес дядя Стоун удар и услышал вопль Кимберли, сменившийся жалобным всхлипыванием.

Дядя Стоун почувствовал странное шевеление в штанах. Такого у него не было уже добрых полтора десятка лет! Чтобы не выдать своего возбуждения, он решил прочитать Кимберли и всем присутствующим маленькую проповедь, а заодно и успокоиться.

– Сузанна Веслей, мать великих христианских руководителей, Чарлэа и Джона Веслей, является замечательным примером матери, начавшей дисциплинировать детей с раннего возраста. Она верила, что недопустимо подавление духа ребёнка, и жизнь её детей доказывает, что их дух не был подавлен, но мать строго придерживалась мнения, что упрямое своеволие ребёнка родитель должен сломать как можно раньше. Она считала, что ребёнок должен знать, что его воля должна быть в подчинении словам и авторитету родителей. Вот что написала о своих детях Суэанна Веслей, Мать 19-ти детей: Когда им исполнялся год, (а некоторые даже раньше) они научились бояться розги и тихо плакать. Таким образом они избежали большего наказания, которому, в противном случае, они были бы подвержены. Для того чтобы сформировать мышление ребенка, вначале необходимо покорить его волю. Ты поняла, Кимберли?

– Да! – девочка обернулась и увидела, как дядя Стоун снова поднял весло.

От возможности всецело распоряжаться телом девочки, бить его веслом, у дядюшки Стоуна захватывало дух, а сердце стало биться с перебоями.

– ШЛЕП! – весло вновь хлопнуло по маленькой голой попке Кимберли.

– Ты готова усвоить свой урок? – вмешался папаша. – Как было сказано в двадцать пятой главе книги Притчей, "Не оставляй юноши без наказания; если накажешь его розгою, он не умрёт". Возможно, он будет плакать, как будто бы уже умирает, но он не умрет. Когда ты пользуешься розгой и обращаешься с ним правильно и последовательно, следующий стих говорит, что таким образом ты спасёшь душу его от преисподней.

– Еще шесть, и тогда мы закончим! – дядя Стоун любовался своей работой.

– Хватит! Это так больно!!

– Нет спора: жестокое обращение с кем-либо, тем более с детьми, нам чуждо, и всякое проявление такой жестокости заслуживает сурового осуждения, – мужчина просто опустил весло, врезавшееся в ее красный зад, – но не таится ли в этом риск вместе с водой выплеснуть и ребенка?

Кимберли взвыла, и дядя Стоун сделал паузу. Он был в душе безгранично благодарен родителям Кимберли за то, что они подарили ему такое фантастическое наслаждение, предоставив в распоряжение весло и девочку!

– Шлеп! – дядя Стоун опять нанес мощный удар, и девушка вздрогнула от боли. Дядя Стоун был поражен, что хотя ей было так больно, она ни разу не попыталась встать.

– Лично я убежден, что порка принесет наибольшую пользу ребенку, если производить ее на регулярной основе! – он помедлил немного, следя как сжимаются ягодицы в ожидание удара, и ударил еще раз… Предстояло еще четыре удара.

– Шлеп! Шлеп! – выдал дядя Стоун так быстро, что она не успела к ним подготовиться. Кимберли теперь плакала по-настоящему, и дядя Стоун заметил, что темно-красный цвет нижней части обнаженного зада уже перешел в сине-багровый. Эти синяки должны на некоторое время сохраниться, и дядя Стоун понимал, что тринадцатилетней девушке придется очень осторожно сидеть в течение следующих нескольких дней.

– Шлеп! – предпоследний удар дядя Стоун сделал так хорошо, что девушка стала извиваться от боли, и дяде Стоуну пришлось подождать, когда она успокоится.

– Оуу!!! – взвыла Кимберли еще громче, чем прежде.

«Хорошо ей врезали, – подумал Кил, сглатывая слюну, – ей, по-видимому, очень больно! »

Дядя Стоун подождал некоторое время, затем взмахнул веслом со всей своей силой и нанес опаляющий удар прямо по закруглению зада, специально наперекрест всем другим ударам.

Ей казалось, что порке не будет конца, но унижения продолжились.

– Кил, принеси лед из холодильника! – приказал папа, изучив следы воспитания.

Взяв из рук сына лед, он принялся гонять кубики по изуродованной попке. Кимберли почувствовала, что боль уходит, но тут же сменяется новым унижением: для пальцев и льда не было запретных мест. Даже в маленькую дырочку палец отца сумел заглянуть, что не осталось незамеченным всеми зрителями.

– Ты можешь встать, Кимберли!

Такого унижения девочка не испытывала никогда! Кимберли вскочила, ее испачканное слезами лицо было почти таким же красным, как и ее хорошенько выпоротый зад, что было особенно заметно на фоне верхней трети поясницы, по которой ее не били. Та оставалась нормальной, изящно белой.

– И вы заметите, что когда Бог прибегает к наказанию за непослушание, это всегда является выражением любви. "Ибо Господь, кого любит, того наказывает" Часто самые большие благословения наполняют жизнь христианина, после периода строгого дисциплинирования. Бог показывает тебе, что он любит тебя, что Его желание, чтобы ты научился от своего Господа. Библия также говорит нам, что Бог дисциплинирует только своих детей! – дядя Стоун закончил проповедь и ушел. Все результаты проповеди и ее продолжения он скрупулезно занес в специальную карточку “Записи служения по домам”, где указал адреса посещенных, их фамилии и номер дома. (Потом эта карточка попадет в руки полиции – прим переводчика)

Если бы Стоун был поэтом, он бы воспел отцовский ремень в стихах, описал бы непередаваемые нюансы ощущений, когда он с размаха ложится раз за разом на попу негодной девчонки, превращая ее в сырой бифштекс боли и агонии. По обычаю принятому у «Свидетелей» после наказания мама пришла к ней, утешила её и уверила в своей любви, а также объяснила, что наказали её для того, чтобы она больше не была непослушной и не врала родителям. Когда мама собиралась выходить из комнаты, Кимберли указала рукой на весло, лежавшее на столе и попросила:

– Мама! Убери, пожалуйста, его отсюда!

– Нет! – ответила строгая женщина, разрезая скотч ножницами. – Пусть это послужит тебе напоминанием!

Почувствовав, что ее руки свободны, Кимберли упала лицом в подушку. Так она плакала несколько минут и уже начала успокаиваться, как вдруг получила новый заряд боли. Она заорала в подушку, и попыталась закрыться руками, но обнаружила только мокрое полотенце на своей истерзанной попе. Примерно через полчаса она успокоилась и смогла лечь в постель. Ночью девушка лежала на животе, вновь и вновь переживая жуткое унижение от несправедливого наказания, и гнусные поползновения старшего братика.

“Никто меня не любит, – думала она, – ни братья, ни папа, ни даже мама! А главное, я не брала этого гадкого Паркера!”

– Славно выдрали ее предки! – в детской Кил обсуждал с братом результат баловства с Паркером.

– В следующий раз надо украсть у мамы деньги и положить ей под матрац! – вмешался младший братик. – Тогда ее догола разденут!

– Немножко подождем, – решил Дэнни, – пусть ее попа примет прежний вид!

Знали бы они, чем закончится их очередная шутка!

Глава пятая. В «гостях» у дядюшки Стоуна

Ежедневный мыслями обмен

Детям чувство свободы дает.

Разговор непринужденный нас

С ними к истинной дружбе ведет.

Лучше обсуждать,

А не осуждать.

Целя эти стрелы, быть должны

Безупречными также и мы.

Из гимнов «Свидетелей Иеговы»

Дядюшка Стоун не просто так переехал из соседнего штата. В свое время он прошел подготовку в “Школе теократического служения” в Галааде (Пенсильвания) – главном учебном заведении секты. Там у него, как у активного деятеля «Свидетелей Иеговы», были большие проблемы с Фемидой – он отказался от переливания крови своей жене по религиозным соображениям. Дядя Стоун, подписывая отказ от переливания крови, ссылался на запрет на употребление крови к книге Левит и к 15-й главе Деяний апостольских, где Апостольский собор рекомендовал новым христианам из язычников воздерживаться, в частности, от употребления в пищу крови животных. Однако адвокат жены Стоуна решил, что муж просто-напросто решил получить наследство, фактически убив женщину, которая могла бы жить и жить…

Разразился скандал. И теперь дядюшка Стоун лишился покоя и сна. Переезд на жительство в другой штат отнюдь не значит, что его не настигнет длинная рука закона.

Кимберли, вместе со всем семейством должны были раз в неделю посещать особое собрание по изучению книг и дважды в неделю бывать в “Зале Царства”. Как и обычно встреча в “Зале Царства” состояла из двух частей. Вначале выступал либо один из мужчин – членов общины, а потом на кафедру вышел дядюшка Стоун и подробно разобрал статью из “Сторожевой Башни” о пользе телесного наказания для подрастающего поколения, держа журнал в руках.

– Организация Объединенных Наций во Всеобщей декларации прав человека провозгласила, что дети имеют право на особую заботу и помощь» написано в преамбуле «Конвенции о правах ребенка», что ребенку для полного и гармоничного развития его личности необходимо расти в семейном окружении, в атмосфере счастья, любви и понимания. К сожалению, все это пока далеко от реальности. Одних слов об улучшении положения детей недостаточно. Падение нравов становится все более явным, и многие считают такую ситуацию нормальной. Сколько ни издавай законов, они не положат конец безнравственности и жадности. Нередко сами родители, вместо того чтобы любить и беречь своих детей, лишь потворствуют распущенности. Библия обещает: «Праведные будут жить на земле, и непорочные пребудут на ней; а беззаконные будут истреблены с земли, и вероломные искоренены из нее» (Притчи 2:21, 22). (Из журнала сектантов «Пробудитесь» от 08.02.2002)

Выступление составило длинную лекцию, но все сектанты выслушали ее со вниманием.

– Бог нигде не высказывался против порки детей, – добавил дядюшка Стоун в конце выступления. – Сузанна Веслей и ее муж Самуил воспитали 19 детей, которые любили родителей и следовали за Господом. Лэрри, примите их совет, Библейский совет и не забывайте дисциплинировать своих! Так что родители имеют полное право применять эту меру воспитания во имя их спасения!

Потом под аккомпанемент магнитофона был черед религиозных гимнов, посвященных любви к Богу и воспитанию детей. Знала бы Кимберли, чем закончится для нее посещение этого собрания!

“Стоуну я отмщу, – думала Кимберли, ерзая на жестком сидении, – как он смел меня бить?!”

Девушка приняла решение, но неделю ей пришлось ждать, чтобы зажила попка.

«Пора! » – решила она, собираясь на дело. Родители давно угомонились в своей спальне, братья дольше сидели у телевизора, наконец, дом погрузился в сон.

Костюм собирающейся отмстить девочки составляла короткая юбка и футболка с короткими рукавами.

– Сожгу его машину! Пока его гараж ремонтируют, она стоит перед домом без присмотра!

Как это делать, девочка знала из фильмов. Забор дядюшки Стоуна по сравнению с забором Семейства был чисто символическим, и Кимберли как кошка перескочила через него.

Однако удача отвернулась от мстительницы. Кто же знал, что в полнолуние дядюшка и Бинго, его беспородный песик страдают бессонницей?

«Недопоротость – главная беда нашего общества, – читал Стоун распечатку из интернет-сайта, – лично я считаю, что телесные наказания должны как можно скорее стать неотъемлемым элементом педагогического процесса, не только дома, но и в школах! В конце концов, речь идет о самом для нас дорогом – о наших детях, о нашем будущем»

Открыть горловину бензобака, и опустить туда скрученный кусок ветоши было делом одной минуты. Но тут Бинго радостно залаял, увидев ночную гостью и решив с ней поиграть.

– Отстань! – Кимберли стала отталкивать слюнявую морду пса. Осталось только чиркнуть зажигалкой и…

– Так, – дядя Стоун поймал за шкирку Кимберли и оттащил ее от машины. – И что это мы тут делаем? От топтания клумб к поджогам перешла?

– Гав! – Бинго обиделся и убежал в сад.

Стоя перед толстым, страдающим одышкой мужчиной, дядей Стоуном, она чувствовала себя неловко и уязвимо. Дядя Стоун несколько минут отчитывал Кимберли, затем заглянул ей прямо в глаза.

– Я всегда жалел, что таких вот заносчивых девчонок не секут прямо в школах. Педагогика без наказания бумерангом ударила по самим преподавателям и либеральным родителям, задыхающимся от необузданной агрессивности собственных детишек. В результате они жгут чужие машины. И что мне теперь делать, юная поджигательница, вызывать полицию или решить дело, так сказать, в узком семейном кругу?

– Да, дядя Стоун, – покорно ответила Кимберли, понимая, что прения бесполезны, – я согласна!

– И согласна с тем, что за попытку поджога, твоя задница должна быть основательно высечена, не так ли?

– Да, дядя Стоун! – но сильнее боли в юном теле был страх перед неизбежностью наказания и обнажения перед Стоуном.

– Так-то лучше! Ступай наверх и жди меня, – распорядился дядя Стоун и увидел, как вытянулось лицо девчонки. – Весло и ремень конечно, хороши, но основное орудие наказания в доме с хорошей дисциплиной – это розга! Я скоро приду!

Кимберли сглотнула и ощутила, как слезы щиплют ей глаза. Казалось, время растянулось как жевательная резинка.

“Вот мое возмездие, – девушка увидела, как дядя Стоун срезает с орешника длинные прутья, – какая же я дура!”

«Хорошая птичка попалась, – дядя Стоун, погладил первый прут как котенка, – последний раз я сек розгой добрых тридцать лет назад! Возможно, современные родители считают этот метод непопулярным, и пользуются ремнем, но прутья, применяемые правильно и последовательно, удалят глупость из их жизни. Как говорит третий стих 19-ой главы книги Притчей, что глупость человека извращает путь его, а сердце его негодует на Господа. Возможно, одна из причин глупости Кимберли заключается в том, что не была последовательно и справедливо применена розга, когда это нужно было. В результате ребёнок отверг всё, что касается Бога и его заповедей! Бог услышал мои молитвы! »

Он срезал еще один длинный прут, и слегка шлепал им о ладонь собственной руки.

– Да, – промолвил он со смешком, – хорошие ветки дает мой орешник. Маленькая Кимберли, можешь поверить, твоя попочка будет основательно нагрета.

«Чертова луна! » – Кимберли смотрела в окно за страшными приготовлениями.

– Я своих детей воспитывал розгой! – скрипнула дверь, и дядя Стоун вошел в комнату, где пойманная с поличным девочка покорно ждала своей участи. – Это были вот такие длинные прутья. Они висели в детской под небольшой надписью: "Я так нуждаюсь в тебе".

Дядя поднял прут и свистнул им в воздухе.

– А эта надпись относилась к Богу или к розге? – решилась спросить Кимберли.

Прутья, подготовленные дядюшкой, были добрых трех футов длиной, и девушке они совсем не понравились.

– Вот когда розга встретится с твоим телом, ты поймешь, что надпись относилась и к розге и к Господу. Каждый раз, когда я пользовался розгой, надпись напоминала детям, как сильно они нуждался в Господе!

«Сколько раз после той порки я мечтал, встретиться с нею наедине! » – подумал он, глядя на то, как трясутся коленки пойманной девочки. Тринадцатилетняя поджигательница была уже не угловатым, ребенком, а почти сложившейся девушкой: живот, ягодицы, обрели приятную округлость, небольшие грудки торчали под футболкой как половинки теннисных мячиков.

– Снимай юбку! – Повелительно приказал дядя Стоун. – Ну, теперь все готово и пора готовиться к наказанию!

Кимберли не колебалась. Она прекрасно понимала, что пощады ждать не приходится.

– Кимберли, снимай-ка и трусы тоже!

Девушка медленно стянула их вниз по ногам, и положила на стул вместе с юбочкой, дав возможность дяде Стоуну полюбоваться волосиками на ее лобке.

Оказавшись голой ниже пояса, она старалась стянуть футболку как можно ниже и снова, с вопросительными интонациями выразительно посмотрела на мучителя.

– Нет, футболку лучше совсем снять, – отдал Стоун очередной приказ.

Девочка вздохнула, закрыла глаза и сняла футболку через голову. Теперь она стояла перед мужчиной совершенно голой, если не считать носков. Стоун залюбовался хрупкой фигуркой. Он уже очень давно не видел обнаженной девочки такого юного возраста и так близко. Дядя Стоун обожал рассматривать в бинокль девушек в домах напротив или раздевающихся на пляже.

Стоун хотел пороть Кимберли на кресле, по примеру родителей, но потом передумал.

– Так будет удобнее! – Стоун отодвинул кушетку от стены и подложил под живот Кимберли подушку, прямоугольную и довольно твердую, чтобы приподнять попу для лучшего попадания.

«Только бы не сказал моим родителям! – она вытянулась по всей длине кушетки, как бревно. – Отец до смерти запорет! »

Дядя Стоун увидал в ее глазах слезы.

– Вытяни руки, я тебя привяжу, чтобы ты держалась спокойнее, – приказал он и достал из ящика скотч. – Как орудие наказания в книге Притчей целых шесть раз упоминается розга.

Кимберли, слушая слова Стоуна покорно вытянулась, затем спросила:

– Сколько ударов, дядя Стоун, получу? – Кимберли покорно распласталась на кушетке, решив покориться судьбе.

– Ты получишь два раза по сорок розог без одной,– ответил он, – раздвинь ноги пошире! Тебе, грешнице, Бог дал достаточное количество мышц в таком месте, где полагается применять розги. Это понятно, Кимберли? При этом я не буду рассказывать о поджоге твоим родителям, так как по Библии за один и тот же поступок дважды не наказывают!

– Дядя Стоун, – Кимберли решилась на крайний шаг, – пожалейте меня, пожалуйста! Я что хотите, для вас сделаю!

– Что ты говоришь? – Стоун привязал к спинкам кушетки скотчем сначала ее руки вместе, а потом ноги, каждую по отдельности. – Что угодно для меня сделаешь? Это надо обдумать! Возможно, мы тогда обойдемся и тридцатью девятью ударами!

Связав девушку, он отошел на шаг назад, чтобы полюбоваться своей работой: маленькое, еще детское местечко было видно во всей красе.

– Сама понимаешь, что совсем без порки тебя оставить нельзя! Это справедливо, поскольку в 22-ой главе в 15-ом стихе, недаром прутья названы исправительной розгой, когда глупость привязывается к сердцу, исправительная розга удаляет её! Вначале эта притча касается самой проблемы, а потом предлагает решение этой проблемы, – дядя широко ухмыльнулся. – Вначале проблема: "Глупость привязалась к сердцу Кимберли", так что притча к тебе применима. В Ветхом Завете глупцом считался тот, который пренебрегал дисциплиной, который ненавидел обучение. Знаешь, Кимберли, у меня в саду растет замечательный орешник! Сейчас ты поймешь, что значит получить на орехи!

Кимберли опустила лицо между вытянутых рук и ничего не сказала в ответ.

– Ты готова? Отвечай! – рявкнул он снова, когда девушка ничего не сказала.

– Да, сэр, – пробормотала Кимберли.

– Ну-с, юная дели, начнем! – мужчина мягко потер и потискал маленькую попку, чтобы обеспечить прилив крови к нервным окончаниям, и для того, чтобы усилить боль и мучительные переживания от предстоящей порки. – В следующий раз, когда папа поставит тебя на кресло, ты будешь в состоянии решить, что тебе больше по вкусу, – он засмеялся.

«Подумать только, – думал дядя Стоун, сжимая правую ягодичку, – всего-то тринадцать лет, а уже начинает превращаться в здоровую, девушку. Так что глубокий массаж ей не повредит! »

– В Библии не раз упоминается розга, – мужчина поднял прут и прикоснулся кончиком к попке. – Надо будет подарить саженцы орешника твоим родителям!

От прикосновения прута Кимберли дернулась, насколько позволяла привязь.

– Из них самые лучшие получаются: длинные и ровные! Жаль, нет времени выдержать их в соленой воде. Ты должна знать, Кимберли, что всякий раз, когда Библия говорит о том, чтобы бить ребёнка, наказывая его, всегда вспоминается розга. Я не думаю, что это без причины. Нигде, ни в одном месте, Библия не советует родителям бить ребёнка рукой!

«Господи, прости меня грешного! – подумав, он прикоснулся кончиком прута к потаенному местечку между раздвинутых ног. – Тут важно не промахнуться, наносить удары предельно точно! »

Разглагольствуя таким образом, он любовался, как вздрагивает девочка от прикосновения кончика прута в ожидании неизбежного наказания. Кожа спины и плеч стала покрываться мелкими пупырышками: явный признак того, что Кимберли боится. Стоун даже надел очки, оттянув их поисками на целую минуту время «Х».

Наконец, вымолвил:

– Ну-с, юная поджигательница, сейчас твоя попа получит то, что заслуживает! – он наслаждался полной, безграничной властью над связанной обнаженной девочкой.

– Кимберли, – дядя Стоун решил напомнить девочке классический сюжет из «Алисы в зазеркалье», – знакомься, это розга! Розга, знакомься, – это Кимберли!

– Не надо! – крикнула Кимберли, и в этот момент раздался свист, а она почувствовала, как боль разорвала ее попу поперек.

– Не очень, как я вижу, получилось приятное знакомство? – спросил дядя Стоун, подождав, пока девочка проорется и успокоится. – Ты ничего не хочешь сказать?

– Простите! – успела произнести Кимберли и крепко зажмурилась.

Дядя Стоун поднял вверх прут и с треском опустил его на голый зад, непроизвольно сжавшийся в предвкушении наказания.

– А-аа! – девочка открыла рот от боли, и тело вздрогнуло, но скотч удержал ее на кушетке.

– Будешь знать, как жечь чужие машины! – дядя Стоун не торопился продолжать порку.

Душа девочки провалилась в пятки, и наверняка покинула бы тело, если бы не белые носочки, единственная одежда, которую дядя Стоун позволил оставить. Они как сетью поймали дрожащую душу Кимберли.

– Это, как ты понимаешь, только начало! – улыбнулся дядя Стоун, снова поднимая прут. На попке к этому моменту вздулась три красных полосы.

– Ты подтверждаешь свое согласие уменьшить наказание вдвое?

– Да! – девочка тихо вскрикнула, тело непроизвольно дернулось вновь, но мужчина не выказал никакого милосердия. – Пощадите!

– Что заслужила, то и получила! – медленно, методично и очень сильно, мужчина снова и снова опускал прут на приподнятый подушкой зад.

Односложные слова сменились непрерывным воем и всхлипыванием.

“А вот и ушки покраснели! – дядя Стоун увидел, что уши девочки стали ярко-красными. – Верный признак того, что и слезы текут обильно!”

Кимберли одолевали неуклонно усиливающиеся волны боли, возникающие в заду по мере того, как прут делал свою страшную работу.

Стоун берег силы, и бил больно, но без оттяжки, чтобы не попортить кожу и не иметь проблем с полицией. А заодно, Стоун, как Свидетель Иеговы, не любил кровопролития, признавая божественность крови.

– Мама! – тело не могло смириться с унижением, болью и позором.

Нижняя часть задницы и все, что ниже, было теперь в пламени.

«Еще немного и я не выдержу! » – подумала она, но тут порка остановилась.

Жгучая боль сменилась противным зудом. Дядя Стоун сунул под язык таблетку и пошел менять прут.

– Пожалуйста, не надо! – Кимберли взвыла. Она окончательно запуталась в слезах и соплях.

«Хороша, зараза, – думал он, – впервые секу девочку розгой! » – дыхание воспитателя никак не могло выровняться.

– Не-еет на-до! – девчонка ревела, умоляя не бить ее. – Я-я бо-ооо-ольше нееее буу-дууу!

Стоун отдыхал, а потом, как ни в чем не бывало, продолжил наказание.

– А-а! – Кимберли закричала снова, когда прут пошел обрабатывать зад, то выше, то ниже, то выше, то ниже, и удары приземлялись поверх предыдущих.

Связанная скотчем девушка подпрыгивала и крутила задом, в то время как дядя Стоун хлестал и хлестал зад прутом.

– Отлично, – злорадствовал он, – это лучше, чем сидеть в тюрьме? Я сам вырос в семье, в которой нам неоднократно задавали трёпку! – дядя Стоун почувствовал, что еще немного, и сердце выпрыгнет у него из груди. – И нас отменно драли. И поверь, у моего отца была тяжёлая рука! Я невольно вспоминаю своего отца со страхом. У нас с отцом не было особенно близких взаимоотношений, я его боялся. Не потому, что он был несправедливым, но потому что он причинял мне боль. А я был довольно непослушным парнем. Зато теперь неоднократно вспоминаю о пользе розог, а когда у меня появились свои дети, я начал делать то же самое.

– Непослушная маленькая негодяйка, – дядя захихикал и хлестнул прутом снова, поперек ягодиц. – Как машины жечь, так ты первая!

Запыхавшись, дядя Стоун опустил прут и погладил вспухшие полосы. Девушке показалось, что ее дернуло током от ощущения потной мужской ладони на ягодицах. Она вздрагивала и морщилась, когда толстые пальцы исследовали каждый рубец.

– Ты можешь радоваться поджигательница, что Бог считает тебя Своим чадом, и только потому что Он любит тебя, несмотря на твои прегрешенья! – дядя Стоун опять поменял прут. – Он пытается привлечь твоё внимание к тому, что жить надо по Его заповедям!

Проповедь дядюшки была перервана отчаянным визгом несчастной Кимберли.

– Постарайся понять, чему Он старается научить тебя с моей помощью! – мужчина полюбовался, как очередная полоса вспухла на попке наказываемой девушки. – Если ты не знаешь Господа, ты не Его дитя!

– Больно! – успела прокричать девушка в ответ.

У Кимберли возникло ощущение, что кожа на попе ободрана, и теперь ей ни при каких обстоятельствах не придется сидеть.

– Он не просто так послал тебя ко мне и вручил мне в руки розгу! – дядя Стоун чувствовал, что его сердце готово выпрыгнуть из груди, и ему пришлось прекратить наказание, чтобы отдышаться. – Он дисциплинирует только Своих детей, ты должна будешь предстать пред Его судом! Через веру в Господа Иисуса Христа ты можешь избежать Божьего суда и стать чадом Божиим. Иисус приглашает тебя сейчас прийти к Нему.

Кимберли не понимала, что говорит дядя Стоун. Ее тело было просто радо передышке, но короткая проповедь слишком быстро закончилась, и противный прут вновь пропел в воздухе свою песню.

– Ладно, моя девочка! – дядя Стоун любовался своей работой. – Это тридцать девятый удар! Ну, а теперь… Сама понимаешь, тебя надо привести в порядок! А ты подумай, что ждет тебя впереди.

Дядя Стоун, по примеру отца Ларри достал из холодильника льдинку и стал гонять ее по истерзанным ягодицам, а второй рукой шарить по взмокшей киске.

– Не надо, – Кимберли отвернулась, чтобы не видеть похотливого лица дядюшки Стоуна. – Уберите, пожалуйста, руку!

– Уберу, уберу, девочка! – шипел дядя, сглатывая слюну. Член в его брюках вдруг проснулся от спячки и приобрел забытую твердость. – Ты, кажется, обещала сделать для меня все, что угодно?

Указательный палец дядюшки глубоко проскользнул в узкое отверстие заднего прохода Кимберли.

– Нет! – девочка дернулась и взвыла.

Большой палец дядюшки Стоуна нашел маленькую горошинку, ту самую, что девочка любила ласкать, стоя под душем. Никто, даже собственный отец, никогда не касался ее пальцем, да еще и так внаглую и так глубоко.

– Не надо! – девочка напряглась, но наказанная попка не хотела сжиматься, а мужчина продолжал свое занятие.

И тут случилось чудо: Кимберли задергалась на пальцах мучителя как лягушка, которую проткнули Денни с Килом, развлекаясь в лесу. Боль от порки куда-то стала уходить и новое, неправильно-приятное ощущение захлестнуло ее всю. Девочка дернулась несколько раз, выгнулась дугой и обмякла. Мольбы и слезы прекратились.

– Первая часть твоего наказания позади! – довольный дядя Стоун понял, что происходит с девочкой, и продолжал свое занятие. – Ты, кажется, не хочешь его продолжения?

– Нет! – девочка уже не кричала, а только жалобно хныкала, не понимая, что же с ней происходит.

«Эх, была бы она не девственницей, я бы знал, что делать! – Стоун с комфортом уселся в большое кожаное кресло и вытер пальцы платком. – Ну да ничего, я все свое получу! »

– Можешь встать, – дядя Стоун тяжело дышал, разрезая скотч ножиком, – отойди и встань лицом в угол!

Девочка, схватилась обеими руками за пылающий зад, и пошла в угол, не смея обернуться.

– Можно, я выйду в туалет? – Кимберли почувствовала, что еще немного, и она опозорится.

Она стояла, опустив глаза, и смотрела на ковер.

– Можно! Вот тебе горшок, – дядюшка придвинул пластиковую корзину для мусора, – туда сделай все свои дела!

– Но… – девушка с ужасом смотрела на воспитателя.

– Отлей! – дядя был рад еще раз унизить девчонку. – Знаешь, какая нелегкая это работа, наказывать юную террористку!

Теперь ей предстояло сесть перед дядей Стоуном. Краснея от стыда, девушка почувствовала, как струйка мочи со звоном ударилась в дно корзинки.

Он раздвинул свои колени и поманил ее поближе:

– Сейчас мы с тобой завершим воспитательный процесс! Ты когда-нибудь сосала у мальчишек?

– Нет! – Кимберли опустила глаза в пол.

– Значит, пора учиться! Впрочем, если ты возражаешь, можно продолжить разговор в полицейском участке! У меня ведь перед домом следящая видеокамера. Могу показать копам очень интересный фильм! Впрочем, есть вариант продолжения порки. Видишь, прутья еще есть, так что выбор за тобой!

Девушке предстоял нелегкий выбор: или встать на колени и поблагодарить гнуснейшим образом дядюшку за науку, или подставить себя под страшные прутья еще раз! Продолжать знакомство с орешником Кимберли совсем не хотелось.

– Я согласна, – хлюпая носом, растирая по щекам слезы, она, стыдливо прикрываясь руками, встала на колени. – А как это соотносится с вашим служением господу?

– Будучи воином Христа, я постоянно нахожусь в состоянии теократической войны и должен быть очень осторожен, имея дело с Божьими врагами и юными душами. Которые вот-вот станут на путь порока, если их вовремя не исправить! Таким образом, как следует из Писаний, в целях защиты интересов дела Бога надлежит скрывать правду от Божьих врагов, от твоих родителей и от полиции. Короче, о нашей беседе тут никто не должен ничего знать. Согласна?

– Согласна! – выдавила из себя девочка.

– Значит так, открываешь рот, – и дядя Стоун сунул Кимберли два пальца за щеку. – Начинаешь обсасывать, как конфетку! Твои братики только спасибо тебе скажут, если ты будешь проделывать им такое регулярно!

Первый раз она подавилась, но под угрозой повторной порки снова взялась за работу.

Он вновь рассмеялся и крепко шлепнул ее по больному заду. Плечи Кимберли чуть подрагивали, она стояла на коленях, такая покорная и доступная.

«Сколько лет я мечтал об этом! – думал похотливый воспитатель, расстегивая брюки. – Бог услышал мои молитвы! »

Но, увидев, что ей предстоит, мужество покинуло девочку.

– Нет! Нет, – резко вскрикнула Кимберли и попыталась отстраниться.

–Ты снова хочешь лечь на кушетку? – дядя Стоун, позабыв о библейских заповедях, ударил Кимберли по лицу.

– Нет! – голос девочки стал жалобным, – не надо меня больше бить!

Нежные губы коснулись напрягшегося члена.

«Сдалась! – Стоун тяжело дышал. – Моя покойная жена так ни разу и не согласилась сделать этого! »

Она, дрожа то ли от страха, то ли от отвращения, сосала подарок.

– Молодец! – теперь уже сам воспитатель, дрожа от сладкого возбуждения, схватился за край стола … Ее язычок ласкал возбужденный член.

– Плотно обхвати его губами! – приказал Стоун. – Продолжай!

Такого приятого ощущения воспитатель не получал ни разу в жизни. Красивая юная и совершенно голая девочка стоит перед ним на коленях и делает все, что он захочет.

Он был в экстазе!

«Такую сладостную пытку можно терпеть бесконечно! » – подумал он, но тут наступила долгожданная разрядка. Член выпустил всего несколько капелек, но этого было достаточно, чтобы девочка поперхнулась и закашлялась.

– Ну, моя дорогая, иди и постой в углу, носом к стене, руки на затылке!

Стоя в углу комнаты, Кимберли тихо плакала. Во рту стоял противный солоноватый вкус спермы. Медленно текли минуты, что-то тяжелое упало на кухне, но Кимберли не пошевелилась из боязни новой порки. Вдруг Бинго, песик дядюшки Стоуна, заглянул на кухню и жалобно завыл.

«Как стыдно! И почему он так жалобно воет? » – думала Кимберли, но когда вой собаки стал непрерывным, а из кухни донесся запах пригоревшего пирога, Кимберли все-таки вышла из угла и пришла на кухню. Дядя Стоун лежал ничком на полу.

– Дядя, – позвала его Кимберли, но тот не откликнулся.

С величайшим трудом, девушка перевернула его на спину. Остекленевшие глаза дяди Стоуна смотрели в потолок.

– Умер! – девочка закричала от ужаса, лишь пять минут спустя она набрала телефон 911, но не решилась ничего сказать. Как объяснить, что она делает здесь, да еще и с надранной задницей!

«Ничего, хуже, чем было, уже не будет! – решила она, одеваясь. – А мне пора домой! »

Кимберли вынула из видеомагнитофона кассету, выдернула из нее пленку и выбросила в мусорную корзинку.

Кимберли удалось вернуться домой незамеченной.

– Подумать только, – она посмотрела на часы, – всего-то я провела у дядюшки Стоуна, упокой Господь его душу, меньше часа, а мне казалось, что прошла целая вечность!

А в это время Дэнни и Кил обсуждали в спальне, как бы насолить сестренке и подвести ее еще раз под суровую порку.

Глава шестая. Последнее наказание Кимберли

Наши дети – нам наследие,

Но они Богу принадлежат.

Нам они в награду плод несут,

Если зло от добра отличат.

Доброго хотим

Воспитанья им.

Вверьтесь Богу – он воздаст добром;

Честь ему всей семьей вознесем.

Из гимна «Свидетелей Иеговы»

Родители собрались выйти погулять в субботу вечером, но не могли найти кредитную карточку матери, которая до этого лежала в кармане куртки Констанс.

– Вам дается сорок пять минут для того, чтобы найти карту, в противном случае вас всех будет ожидать "урок"! – взревел Лари на Кухне. – Выпорем всех, начиная с младшего!

Все бросились на поиски.

«А не перестарались ли мы на этот раз? – подумал Дэнни. – А вдруг мама карточку не найдет? Всех обещали выпороть! »

У Кила от предвкушения порки подкосились ноги. Еще немного и он был готов сознаться в шалости, задуманной вместе с братом, но тут, на их счастье мама нашла кредитную карточку под матрасом Кимберли, и торжественно об этом объявила.

Разозленный папа позвал всех в гостиную.

– За воровство, – Ларри Слайк торжественно объявил приговор, – ты будешь подвергнута "библейскому наказанию": сорок ударов без одного три раза! Как говорил апостол Павел: "Бог верен, а всяк человек лжив" (Римлянам 3:4).

«Вот это будет зрелище! – подумал Дэнни. – Будет, что вспомнить! »

– Это за то, что ты проявила непослушание, – добавила мама, – я добавлю еще двадцать за воровство и за «дух противления».

– Я не брала! – кричала Кимберли.

– Ты упорствуешь, так? – папа Слайк побагровел от гнева. – Значит, моя дорогая, придется быть с тобой очень строгим и преподать тебе, что настаиваю, чтобы на мои вопросы отвечали. А еще, – Слайк решил усилить наказание, – ты получишь еще двадцать ударов по животу и за то, что я обнаружил в доме грязное неубранное белье, которое, затрудняло поиски кредитной карточки!

Сбор грязного белья и стирка были как раз обязанностью Кимберли.

На этот раз вместо заслуженного ремня Ларри решил воспользоваться куском электрического кабеля.

Девочке было приказано "занять исходную позицию", и подготовиться к порке на кресле. Первый удар, попавший ниже по ягодицам, около бедер, заставил ее громко выкрикнуть.

Вначале отец, хлестнул дочь 5 или 6 раз тем же кабелем но, по его словам, она попыталась увернуться от очередного удара, чем вывела его из себя. Проделав это, изувер сорвал с дочери футболку, предварительно разрезав ее, и приказал сыновьям снять с нее трусы и лифчик.

– Что изберешь ты? – спросила Кимберли мама Констанс. – Божие любвеобильное дисциплинирование или Божий праведный суд?

Девочка еще не могла оправиться от унижения, которое доставили ей братья. Срывая с нее одежду, они не упустили момента, чтобы ущипнуть ее на самые укромные местечки.

– Мы знаем Того, Кто сказал: "у Меня отмщение, Я воздам, говорит Господь!" – отвечала девушка. – И еще: "Господь будет судить народ Свой". Он отмстит вам за несправедливость!

– Ты забыла сказать, что "страшно впасть в руки Бога живого!"– Ларри Слайк продолжил цитату. – Не хочет добровольно – ей же хуже! Дэнни, Кил, привяжите Кимберли лицом вниз к металлической раме от матраса!

Кимберли покорно вытянулась, а Дэнни с удовольствием выполнил приказ отца. У Кила от сладкого предвкушения вспотели руки, и он долго не мог справиться со своим узлом.

– Вот как надо, – Дэнни пришел брату на помощь и, затягивая узел, умудрился схватить Кимберли за грудь. – Теперь наша танкетка никуда не денется! Такое приказание означало, что пощады не будет.

– Нет, папа, нет! – девочка пыталась уговорить отца уменьшить и без того жестокое наказание.

– Порка, как говорил на собрании покойный Стоун, необходимое средство для воспитания воровок! – кажется, в своей последней проповеди он доходчиво разъяснил важность регулярных телесных наказаний для твоего же, Кимберли же, благополучия.

– Ну-с, – папа подошел к распятой на раме дочери, и глянул на нее сверху вниз. – Иегова, прости ее грешную!

Девочка затрепетала, услышав молитву. Она так часто слышала эти слова перед поркой, что должна была бы уже к ним привыкнуть. Но нет. Всякий раз, девушка начинала трястись от головы до ног. Лицо ее горело огнем, а тело дрожало от холода. Живот сводило судорогой, а зад подергивался в ожидании.

– Тогда мне лучше показать тебе, на что это похоже, что значит библейское покаяние!

Кимберли посмотрел на отца в ужасе.

Ларри Слайк примерился к круглым обнаженным ягодицам, и затем, размахнувшись из-за спины, с ускорением хлестнул им вниз и с силой обрушил провод на голый зад на расстоянии в четверть длины ягодиц от их низа.

Девочка дернулась всем телом, голова запрокинулась. От отчаянного визга у зрителей чуть не заложило уши.

Кимберли вздрогнула, зажмурилась, широко раскрыла рот. Стало ясно, что кабель пробирает куда крепче, чем проверенный добрый ремень. Первый рубец сразу налился кровью.

Вторая полоса пересекла первую крест на крест, добавив мучений несчастной девочке. Ощутив этот новый уровень боли, она громко взвизгнула. Хорошенькое личико Кимберли сморщилось, стало некрасивым.

«Ох, и больно же от ее лупит! » – думал Кил, прислушиваясь к воплям.

– Книга Притч (23:13-14) говорит также, – Лари Слайк вытянул дочь кабелем между лопаток, – "Не оставляй юноши без наказания: если накажешь его розгою, он не умрет: ты накажешь его розгою и спасешь душу его от преисподней".

– Библия говорит нам, – мама комментировала сыновьям целесообразность суровой порки, – что на самом деле, в правильном контексте, наказание является поступком любви. Когда ребёнка наказывают, часто ему трудно понять это.

«Встрепка кабелем не очень похожа на проявление библейской родительской любви, – думал Дэнни, сидя на стуле, и стараясь не пропустить ни одного момента из предстоящего наказания, – а не зашла ли наша с Килом шутка с кредитной карточкой слишком далеко? » Шевелящийся в штанах Бен заставил забыть о раскаянии.

«Не так просто высечь воровку как следует! – думал толстый Ларри, любуясь вспухшими полосками, даже вспотел! Ничего после порки выпью холодненького пива! »

Кабель слабо свистнул в воздухе и с размаху врезался в попу. Задыхаясь в крике и в слезах, она пыталась умолять отца пожалеть ее.

– Высшая добродетель христианина понять, – торжественно произнес он, замахиваясь с новой силой, – что только Бог исполнит прощение твое, ибо раны, что Он причиняет Сам и обвязывает их". (Иов5,18).

Кимберли сжала ягодицы, не зная, что это будет значительно хуже, чем расслабить их. Лицо, перемазанное слезами и соплями, стало совсем жалким.

Отчаянный визг огласил комнату сразу после удара. “Розга Дяди Стоуна была слабее!” – успела подумать Кимберли.

С замиранием сердца братья смотрели, как кабель гулял по спине и ягодицам Кимберли, которая визжала и орала с каждым разом все громче

Удар – пауза – удар и отчаянный крик, переходящий в жалобный вой.

«Ничего, за время порки она еще вдоволь накричится и наревется! » – подумал Ларри и размахнулся еще раз. Стратегия мучителя заключалась в нанесении первой партии ударов по всей поверхности попы сверху вниз, причем каждый удар должна немного задевать предыдущий, чтобы полосы покрыли нежную плоть ягодиц кровавым частоколом. Кимберли непроизвольно взвизгивала, вжимаясь всем телом в кушетке и закусив губы, чтобы не разреветься.

Первая кровь потекла из рассеченного тела уже на десятом ударе. Теперь девочка кричала не переставая. “Если бы это было весло или ремень, эффект был бы куда меньше, – думал отец, продолжая порку, – кабель надежнее и практичнее!”

После этого дородная мамаша добавила еще, 20 раз хлестнув дочь в полную силу.

В уме Денни и Кил считали удары, дрожа от возбуждения.

Минутное ожидание и затем – ужасающий удар по верхней части бедер. Следующий удар попал повыше, поперек очень туго натянутых теперь ягодиц. Ощутив жгучую боль, девушка резко вскрикнула. Последующий удар снова опустился на бедра и был такой сильный, что девушка испустила визг. Она задыхалась, судорожно глотала раскрытым ртом воздух.

– Ай! – от попавшего точно в щель между ягодицами удара Кимберли заорала, так как будто ее режут.

Вопли несчастной стали действовать родителям на нервы.

– Ну-ка парни, сгоняйте на кухню и принесите полотенце! – приказал папаша.

Пацанята, перегоняя друг друга, просились выполнять приказание. Им не терпелось посмотреть весь спектакль и не пропустить ни одного момента.

– А теперь запихните его сестре в рот! – Ларри решил, что этого мало и поверх полотенца повязал шарф.

При помощи палки он туго закрутил материю наподобие жгута на затылке девочки. Теперь Кимберли не могла даже кричать.

– Надеюсь, что ты оценишь ту изнурительную работу, которую я делаю в твоих интересах, – промолвил Ларри, раскручивая кусок кабеля над головой. – Ты будешь благодарна за мои заботы, когда станешь старше!

Затем он ударил дочь еще 39 раз, а жена добавила еще 20.

Кожа теперь уже во многих местах лопнула, и обильно потекла кровь.

– Отвяжите, и переверните эту мерзавку на спину! – приказал папа.

Дети принялись исполнять приказания, успев похватать девушку за груди и за промежность. Киберли уже не сопротивлялась.

– Вот так то лучше! – папа посмотрел на белое тело, еще не украшенное спереди следами от кабеля.

Отец рассек кабелем воздух, наслаждаясь ужасом, что он наблюдал в глазах дочери.

– Да, моя девочка, – сказал он, – это будет больно. По-настоящему больно! И я уверен, это запечалится надолго! Продолжим! "Страдающий плотью перестает грешить" (1 Пет. 4,1)

– Раз, два три… – тихо считал Кил.

Девушка вздрагивала и мотала головой.

– Четыре, пять, шесть…

«Ее просто перережут напополам! – думал Кил, любуясь кровавым танцем живота. – Хорошо ее пробирает! »

Если от ремня и весла было больно, то этот ужасный кусок кабеля был значительно хуже. Он хлестал, удары перекрещивались, вспарывая до крови кожу на нежном животе и маленьких грудях.

– Восемнадцать, девятнадцать, двадцать! – считал Кил, любуясь пляской Кимберли на растяжках.

– Ей в самый раз брейк данс танцевать! – комментировал он происходящее.

Папа, совсем озверев, нанес 39 ударов по груди и животу.

Таким образом, в общей сложности девочка получила около 160 ударов, что потом подтвердили судебные медики. Изуродованное кабелем тело тихо вздрагивало, уже без единого крика.

– Ну вот, ты снова нарвалась на порку, – сказал дядя Стоун, появившись вдруг в комнате.

– Ты же умер? – Кимберли посмотрела на ожившего дядю.

– Да, умер. И мой прах мирно развеян по моей просьбе над родным штатом из самолета. Меня прислали тебя встретить!

– Так, значит, я умерла? – Кимберли еще не могла поверить, что ее жизненный путь окончен.

– Конечно, – дядя протянул ей руку. – Пойдем! По крайней мере там, куда мы отправляемся, никто не будет тебя бить!

– Подожди, этого не может быть! – Кимберли, как впрочем, большинство Иеговистов, не верила в бессмертие души, которая, по их учению, умирает вместе с телом. В ад она тоже не верила, так как Бог не может подвергать людей вечному мучению.

– Эх, Кимберли, – дядя Стоун подошел ближе к несчастной девочке, – тут все совсем не так, как мы себе представляли! Бог милосерден, а милосердный хозяин не будет терзать бешеную собаку, а просто возьмет и пристрелит ее. Кто знает, может быть, твоя душа воскреснет, а тело родится заново, и ты спасешься, а я, за свои грехи будут уничтожен навсегда!

Впереди открылся коридор из яркого света.

Обернувшись Кимберли, увидела себя, распластанную на станине. Папа спокойно, с осознанием по-христиански выполненного долга пил пиво. Ухода девочки в мир иной никто и не заметил.

– Эй, Кил, – мама послала сына растолкать Кимберли, – веди сюда эту воровку!

– Мама! – ребенок вернулся с широко раскрытыми от ужаса глазами. – А ведь Кимберли уже не дышит!

– Что мы наделали! – мама вызвала 911, но было уже поздно.

Папочка, поняв, что он сделал, поспешил уйти из дома.

– Вам придется проехать с нами! – заявил матери дежурный полицейский.

Отец, забивший девочку на смерть, топил родительское горе в местном баре, а потом добровольно сдался в полицию в 3 часа утра.

– Я не наказывал, а исполнял суд Божий, – заявил он на следствии, – ибо сказано в писании: "Наказывай меня, Господи, но по правде". (Иер.10,24)

Уже в участке он вытащил нож, который пронес в камеру, спрятав его в жировых складках под подбородком, и попытался воткнуть его себе в грудь, но полицейским удалось предотвратить самоубийство. После оказания ему неотложной помощи в больнице (он нанес себе лишь несколько незначительных порезов) он был переведен в тюрьму, где уже находилась его жена. Дэнни и Кила власти передали родственникам.

Когда родители были арестованы, они заявили полиции, что остаются убежденными сторонниками телесных наказаний, ибо так учит Библия, по которой живет их организация.

– Библия никогда не говорит о том, чтобы бить ребёнка рукой; она неизменно употребляет слово "розга". Мы с женой решили, что лучше будет, если мы используем какой-нибудь предмет, представление о котором не будет ассоциироваться с нами, или с нашими руками, – заявил Ларри на предварительном следствии.

Даже видавшие виды чикагские полицейские не могли без содрогания говорить об этой трагедии. Супружеской паре было отказано в выпуске под залог на время следствия. Им предъявлены самые тяжелые обвинения в предумышленном убийстве с особой жестокостью и в применении пыток к детям. Эти преступления по законам штата Иллинойс караются смертной казнью.

Представители чикагской организации "Свидетели Иеговы" тут же заявили, что их организация выступает против применения телесных наказаний к детям. Однако группа бывших "Свидетелей Иеговы", на сайте которых появилась подборка статей об этом преступлении, подчеркнули, что "Общество сторожевой башни", как всегда, грубо лжет. Они отметили, что литература "Свидетелей Иеговы" настоятельно рекомендует применение телесных наказаний к детям, а теперь руководство организации пошло на очередную очевидную ложь, чтобы "сохранить лицо". В области наказания родителям следует проявлять большую осторожность, заявляют они. После того, как ребёнок был наказан, очень важно, чтобы вы уверили его в своей любви. Возьмите его на руки, а затем с помощью тёплых объятий и нежных слов покажите, что вы действительно любите его. Пользуйтесь розгой, когда возникает необходимость в наказании, а воспоминание о ваших руках пускай будет сопряжено с лаской, свидетельствующей ребёнку, что вы его любите…

Вот только Кимберли уже не помогут ни проповеди, ни наказание родителей.

По словам соседей, Кимберли была веселой, общительной девочкой с весьма решительным характером и ярко выраженным чувством справедливости.

После трагической гибели юной Кимберли на сайте иеговистов в России появилось сообщение, что придет время, когда ни один ребенок не будет страдать от плохого обращения или сексуального насилия. Счастье, любовь и понимание, наконец, станут явью. Вот что сказано в Исаии 11:9 о тех, кто будет жить в Божьем новом мире: «Не будут делать зла и вреда».