Солнце светит всем Часть 9

Печальные новости

– Мы с тобой, – сказал Торакс Гаеру, – пойдем вниз, в общую комнату гостиницы и узнаем новости. Пикколо может сопровождать нас.

В общей комнате было еще только двое: путешествующий торговец и рабыня, которые ждали, когда пройдет дождь, прежде чем продолжить поездку.

Торговец узнал Торакса и почтительно приветствовал. В мире коммерции было очень мало людей, которые не знали Торакса, по крайней мере, по репутации. Они беседовали некоторое время о торговле и влиянии на нее последних беспорядков на границе.

Гаер быстро потерял интерес и, усевшись на скамью, поманил к себе Пикколо. Он показал на пол, и девчонка уселась у него в ногах. Гаер начал поглаживать голову и шею девушки. Затем внимание было привлечено к беседе двух взрослых.

– И есть новый подушный налог, – произнес торговец с ноткой отчаяния, которую коммерсанты всегда приберегают для вопросов, затрагивающих налогообложение.

– Подушный налог? – спросил Торакс.

– Да, плата в четверть серебряника за каждого раба в возрасте от шести до четырнадцати, независимо от пола. Она наложена прокуратором, говорят, для финансирования приобретения большего количества рабов для оловянных шахт в Корнуолле. Вы знаете, как эти шахты поглощают рабов. Говорят, они надеются, что налог также собьет вниз цены на подростков.

– Вы говорите так, – произнес Торакс, быстро оглядевшись вокруг и понизив голос, – словно Вы не убеждены разъяснением.

– Конечно, это может быть правдой, но ходят слухи, что это – уловка, чтобы попытаться поймать отпрыска некоего старинного патрицианского семейства, сосланного сюда. Я также слышал, что родной брат девушки сообщил о побеге и предупредил прокуратора.

– Так это или нет, – ни один мускул не дрогнул на лице Торакса, – но в любом случае новый налог – дополнительное бремя на нас, добропорядочных граждан.

– Нового налога нам, купцам, не избежать. Они помечают всех клеймом, когда налог уплачен. Нет клейма – выкладывайте четверть серебряника, пожалуйста. Так хоть каждый день плати – не расплатишься!

– Проперта, – резко сказал он своей рабыне, – покажи господину клеймо, которое поставили на тебя сборщики налога.

Девушка поспешно поднялась на ноги, и потянул вверх тунику, открыв приятно закругленный небольшой зад и показав на маленького орла, врезанного в плоть чуть ниже левой ягодицы.

– Сборщики налога прибывают в Долчестер послезавтра, и Вам придется уплатить налог за эту рабыню, – сказал он, кивнув на Пикколо, – и за любую другую, которая у Вас, возможно, имеется.

Дождь в этот момент прекратился, и торговец, достигший печального окончания их разговора, извинился и покинул комнату.

– Пикколо должна будет вернуться к своим родителям, – резко сказал Торакс.

– Отец... – запротестовал Гаер.

– Я сожалею, Гаер, ты можешь провести с ней еще одну ночь, но затем она должна отправиться обратно. Как только сборщики налога прибудут сюда, они определят, кем она в действительности является.

– Но ее можно заклеймить, – спросил Гаер.

– Это не так просто, – почти нежно произнес Торакс. – Они, очевидно, высматривают молоденькую девушку-раба примерно в возрасте Пикколо, которая выглядит не вполне соответствующе. Если они натолкнутся на сопровождающего меня рабыню, чьим задом я не воспользовался, то поймут, кого они заполучили. У меня есть репутация, о которой ты знаешь. Пикколо должна будет вернуться к своим родителям и вернется, чтобы стать Винией, прежде чем прибудут сборщики налога!

Бунт на коленях

«Она вернется домой, чтобы стать Винией, прежде чем приедут сборщики налога! » – Пикколо со смятением слышала эти слова. Это верно, что Гаер обращался с ней сурово, но она все еще любила Гаера при всей его жестокости. Потом, если она возвратится домой, обойдутся ли с ней хоть сколько-нибудь более любезно?

Гаер избавил ее от порки старшим братом, и, как оказалось, этот самый брат предал ее имперским властям. Была существенная разница между тем, чтобы быть побитым Гаером, который, когда порка закончится, обнимет, успокоит и будет любить, и тем, чтобы быть выпоротой братом, который ненавидит. У Гаера побои были почти что частью любви, а брат порет, чтобы причинить боль, и ни по какой другой причине.

Пикколо была так расстроена заявлением Торакса, что позабыла все правила и запротестовала:

– Пожалуйста, господин. Не возвращайте меня, господин. Я хочу остаться с Гаером, господин... Я уверена, что смогу подвергнуться клеймению, господин... Пожалуйста, господин...

Гаер, видя выражение гнева на отцовском лице, крепко ударил Пикколо в висок. Девушка припал к ногам, чувствуя звон в ушах от удара, понимая, что достанется еще, но, зная также, что она не должна пытаться защититься.

Гаер подался вперед и снял одну из сандалий. Удерживая ее пальцем, он ударил ею по макушке коротко стриженной головы Пикколо.

– Грязный кусок собачьего говна, – (ТРАХ)

– Ты разговариваешь, – (ТРАХ)

– Когда к тебе обращаются, – (ТРАХ)

– И ни в какое другое время, – (ТРАХ)

– Ты поняла? – (ТРАХ)

– Да, господин. Пожалуйста, господин. Извините, господин, – рыдала Пикколо, сознавая, что удары были полностью заслужены.

Гаер бросил сандалию на землю. Пикколо поднялась с колен, от ударов по лицу кровь струйкой текла по скуле и капала на грудь. Она подняла сандалию и, наклонившись вперед, натянула ее обратно на ногу господина. Короткая туника, единственная одежда, поехала вверх по спине, выставив напоказ плотный маленький зад, на гладкой плоти которого выступали горящие рубцы, оставленные этим утром прутом.

Гаер, глянув на него вниз, подумал, что синяки подчеркивают, а не портят красоту попки. Нагнувшись вперед, он пробежался пальцем вдоль одного из рубцов. Пикколо в секунду успокоилась и в ответ на прикосновение господина подняла задницу вверх, выражая свое подчинение.

Гаер облизал себе палец и вдавил в зад девушки. После кратчайшего мига сопротивления он ощутил им тепло Пикколо. Девушка выпрямилась, глаза покрылись поволокой, она дышала короткими вздохами через открытые губы, стараясь втянуть палец поглубже в свое тело.

Торакс искоса взирал на возбуждение девушки с презрительной улыбкой.

– Это с ними часто бывает, – тихо вымолвил он. – Те, кто были почти холодны в начале, становятся темпераментнейшими, как только заимеют фалл внутри себя. Я завидую тебе, Гаер, что твоя маленькая любовница быстро заводится! Поднимайся с ней в наши комнаты и наслаждайся сам. У тебя есть остаток дня и ночь, чтобы делать с ней, что тебе нравится. Я пошлю Бестию к вам наверх, когда она вернется обратно, чтобы придать немного разнообразия вашим забавам.

Гаер ухмыльнулся, извлек палец из зада Пикколо и выгнал серией резких шлепков по заду.

Цена рабства

Был ранний вечер.

Две рабыни медленно передвигались по комнате, подготавливая ее к ужину хозяев. Они не побеспокоились надеть свои туники с тех пор, как были отпущены Гаером с кушетки, и были обе, по обычаю, обнажены. Гаер сонливо замечал, что, передвигаясь, они тихо шепчутся между собой, и время от времени проходя мимо друг друга, слегка интимно соприкасаются голыми задами или бедрами.

Танда уединилась в своей комнате вместе со смуголокожей Цереус.

– Я еще не пробовала таких, – улыбнулась она. – Знаешь, Гаер, сегодня с собой тебя не зову. Развлекайся со своей Пикколо. Кто знает, может завтра папа отберет у тебя эту игрушку…

Было очевидно, что Гаер с Тандой захмелели, Бестия подливала вина в кружки, часто опустошаемые в течение вечера. Торакс был весел и экспансивен. Оказалось, ему очень повезло в делах с капитаном «Имперской Мечты», последний рейс принес хорошую прибыль, что привело купца в хорошее настроение. В такое по-настоящему хорошее настроение, что он, казалось, не замечал, как часто Пикколо наливает детям вина.

Гаер чувствовал себя захмелевшим после ужина и бросился на кушетку, пока рабыни убирали со стола.

Он запомнил, что отец громко позвал Бестию помочь ему в спальне, и несколько позже ощущение гладкого тела Пикколо, когда та проскользнула в постель рядом с ним.

Гаер, наполовину спящий, лежал в своей комнате на кушетке, чувствуя себя пресыщенно и непринужденно. Бог сна незаметно взял его душу в свое царство.

«И зачем я выпил так много вина? – он проснулся, когда было еще темно. – Теперь голова болит, а во рту так противно, что хочется сунуть два пальца в глотку! Зато фалл стоит как влитой! »

Он по молодости лет не понимал, что такое похмелье, но как успокоить эрегированный фалл знал прекрасно.

В комнате было темно, масляная лампа погасла, и только угли в камине слабо мерцали, переливаясь темно-рубиновыми огнями.

«Сейчас я трахну Пикколо! » – он положил руку на ее Пикколо и плотно притянул зад к своему паху. Девушка пошевелилась и что-то пробормотала.

Потом он вдруг понял. Девушка, которую он ласкал, не имела кольца!

Отшвырнув ее на пол, он соскочил с кушетки и устремился к камину и несколько раз изо всех сил дунул на угли. Рубиновое мерцание превратилось в длинные языки пламени, напоминающие лошадь, скачущую галопом. Один длинный и яркий язычок на конце яблоневого полена извивался как плеть.

– Сейчас разберемся, кто залез в мою постель! – он схватил горящую головню, поднял вверх и бросил взгляд на пол у кушетки.

Там лежала Бестия. В это мгновение пронзительный вопль донесся из комнаты отца.

Гаер бросился к двери и распахнул ее настежь. Его взору открылась страшная картина: в расплывчатом свете масляной лампы массивный обнаженный волосатый корпус отца, прижимающий книзу тонкое тело Пикколо. Мощные ягодицы Торакса свирепо толкались вниз, вгоняя фаллос в несчастную жертву.

– Ты думаешь, что делаешь здесь, мальчишка? – взбешенно заорал он на Гаера, и только затем поймал взглядом Бестию, стоящую за спиной сына.

Он гневно выругался и скатился с кушетки. Пронзительные крики Пикколо упали до тихих отчаянных всхлипываний. Гаер пристально глядел на пах отца, удивляюсь раздувшемуся фаллу, эрегированному и безжалостно требовательному. Он заметил капли красной жидкости, мрачно блестевшие в свете лампы среди зарослей паховых волос. С тошнотворным чувством ужаса он увидел, что кровь скорее льется, чем капает из разорванного зада Пикколо.

– Я думал, что это именно Бестия устраивает истерику, будучи содомирована, – сердито воскликнул Торакс.

– Быстро, – крикнул он Бестии, – спустись в кухню и скажи Амеане придти сюда прямо сейчас. Поспеши немедленно, чтоб ты была проклята!

Бестия повернулась и выбежала из комнаты. Торакс нагнулся и, подобрав с пола длинный кусок ткани, протолкнул между ногами Пикколо в спешной попытке задержать кровотечение. Девушка застонала и, как мог видеть Гаер, без всякой особой причины слабо прошептала:

– Я закричала, только когда Вы были во мне почти полностью, господин.

– Что случилось, отец? – отчаянно вопросил Гаер. – Как девушки поменялись кушетками и почему?

– Они сделали это, пока мы пили, и Пикколо надеялась, что если я ее трахну, ей должно быть позволено остаться с тобой, – видя озадаченное лицо Гаера, он раздраженно продолжил. – Ты, несомненно, понимаешь, что девушка влюбилась в тебя!

– Ты имеешь в виду, что она была готова принести зад в жертву твоему фаллу именно для того, чтобы смогла остаться со мной? – мысль, что кто-то готов пожертвовать собой подобным образом, только чтобы быть с другим, изумила Гаера.

Он сам по-своему любил Пикколо. Он наслаждался ее телом, ему доставляло удовольствие причинять ей боль, но после ухода Пикколо он просто нашел бы другую рабыню. Их было много, и они были достаточно дешевы.

Он взглянул на Пикколо с возобновившимся интересом. Девушка, несомненно, выглядела довольно привлекательно, растянувшись на кушетке. Худенькие плечи вздрагивали, когда она всхлипывала. Гаер вступил в комнату и рассеянно протянул руку, чтобы поласкать темную стриженную голову.

– Теперь она может теперь остаться с нами, отец? – спросил Гаер и провел руку вокруг головы девушки, чтобы поласкать щеку. Он ощутил движение и затем прикосновение языка девушки к ладони. Он улыбнулся, когда понял, что даже в страданиях рабыня нашла способ возбуждать его.

Торакс мгновение поколебался и потом произнес:

– Хорошо, я не буду отсылать назад к родителям.

– Спасибо, отец, – начал Гаер и затем, поняв смысл выбранных Тораксом слов, остановился.

– Амеана достаточно компетентна в такого рода ранах, – успокаивающе вымолвил Торакс. – Как бы там ни было, где эта женщина?

Мгновение они стояли, прислушиваясь, но единственным звуком было тихое хныканье Пикколо.

– Я могу понять, почему Пикколо в это впуталась, – сказал Гаер, которому пришла в голову другая мысль, – но почему Бестия? Все, что она в состоянии получить, – это сильную порку!

– Я и прежде говорил, что рабы думают не так, как мы. Она, вероятно, не думала настолько далеко вперед, и, во всяком случае, смотрела на это со своей точки зрения. У тебя нет мыслей о том, как одиноки в мире эти две девушки? У каждой из них есть только другая для помощи или утешения. Она хотела помочь Пикколо по мере сил, и она должна хотеть, чтобы Пикколо осталась здесь. Окровавленная спина могла показаться невысокой платой за это.

– Ты не будешь... Ты будешь бить их, отец?

– Сейчас у меня нет желания их пороть. Но в ближайшее время обе получат если не за это, то за другое. В конце концов, порку можно поручить тебе или Танде. А вот, наконец, и Амеана пришла!

Пикколо и кривая игла

Амеана не заставила себя долго ждать. Вид голых господ абсолютно ее не смутил.

– Понятно! – сказала она, наскоро осмотрев Пикколо. – Вы не в состоянии держать свои руки от нее подальше? Или фалл вне задницы, что более кстати. Что, я говорила, должно случиться, если Вы испробуете это на ней? И что случилось? Вы всегда тот же, Торакс, Вы получаете то, что хотите, и не заботитесь о последствиях!

– И Вы тоже всегда такая же, женщина, – сварливо возразил Торакс. – Ищете повод поднять шум! Типичная женщина. Не удивительно, что я предпочитаю юных девушек!

– Вы предпочитаете юных девушек-рабынь, потому что можете делать с ними, что Вам нравится, – огрызнулась Амеана, – ладно, я так понимаю, что должна буду попытаться починить малышку. А потом Вы снова ее порвете, когда Вами овладеет прихоть! Впрочем, не мне вас судить! Счет за штопку я присовокуплю к оплате за гостиницу!

– Теперь, Пикколо, позволь взглянуть, что этот ужасный человек сделал с твоим нежным маленьким задом.

Она убрала тряпку, что находилась между ног Пикколо, и раздвинула ягодицы. Девушка пронзительно вскрикнула, и Гаер увидел, как изменилось лицо женщины. Она впихнула пропитанную кровью ткань обратно и выпрямилась.

– Понятно, – тихо сказала она, став очень серьезной. – Я сделаю все возможное. Несите ее ко мне.

Амеана спустилась по лестнице и пересекла двор по направлению к кухне. Следом Торакс с Гаером несли Пикколо.

Слабый огонек, тлеющий в большом камине, освещал тусклым колеблющимся светом большую темную комнату. Кое-где у стен под тряпичными одеялами свернулись калачиком маленькие фигурки. Из темного угла доносились звуки шепота и слабой возни, которые были в момент успокоены вошедшей женщиной.

– Подъем, бездельники! Ошпарьте этот стол кипятком, достаньте все свечи, которые сможете найти, принесите подушку с моей кушетки и мою аптечку, один из вас пусть поставит вскипятить котелок, и кто-то принесет ведро холодной воды из колодца. Пошевеливайтесь быстрее, если не хотите, чтобы ваши ленивые задницы отведали моей плетки!

Амеана издала одно распоряжение за другим, и одеяла, укрывающие в беспорядке разбросанные на полу бугорки, развернулись, обнаружив обнаженных рабов и рабынь, которые поспешили выполнить приказания.

Она уложила Пикколо лицом вниз на стол, подушкой под бедра подняла зад.

Гаер, помогая отцу тащить рабыню, увидел, как Цереус немного запоздало появилась из комнаты Танды, на темном лице смуглянки была застенчивая усмешка.

– Цереус, – проскрежетала зубами Амеана, поймав взглядом. – Ступай теперь сюда, у меня есть для тебя работа.

– Ты тоже, Бестия, – продолжила она более мягко. – Надо удерживать Пикколо в неподвижности. Я хочу, чтобы, когда я скажу вам, вы взяли каждый по ноге и удерживали их врозь. И держите их крепко и неподвижно, если вы не хотите, чтобы я содрала прутом кожу с ваших ленивых юных задов!

– Торакс, Вы – сильнее, Вы возьмете в захват плечи.

– Гаер, она – твоя собственность, поэтому тебе предстоит наиболее ответственная и квалифицированная работа. Подойди и встань рядом со мной, я покажу тебе, что ты должен делать.

– Теперь, Цереус, Бестия, осторожно потяните ноги врозь и удерживайте неподвижно. Вы тоже, пожалуйста, Торакс.

Она погрузила небольшой кувшинчик в ведро с холодной водой. Одной рукой она раздвинула зад Пикколо и стала равномерной струйкой лить воду вниз на расселину девушки, смывая прочь и на мгновение останавливая кровь, текущую из разодранной плоти. Стоя рядом с Амеаной, Гаер воочию увидел, как фалл отца разорвал тело.

– Это никогда не заживить самостоятельно, – рассудительно произнесла Амеана, игнорируя исступленные рыдания Пикколо. – Это должно быть заштопано. Вот что ты будешь делать, Гаер, когда я скажу тебе: одной рукой удерживать зад раскрытым в таком виде, а другой – равномерно лить холодную воду на рану.

Она глянула вниз на юное лицо. На нем она прочитала потрясение, сомнение в себе и беспокойство. Она подозревала, что эти чувства редко ощущались сыном Торакса.

Она протянула руку и взъерошила ему волосы.

– Ты можешь мне помочь, – сказала она. – И ты сделаешь все, что надо!

– Теперь, дорогая, мы все починим, – продолжила она, переведя свое внимание на Пикколо и ободряюще похлопав голый зад. – Это не займет много времени, и после того, как все закончится, твой зад будет как новый, поэтому постарайся быть храброй девушкой!

Пикколо в ответ что-то несвязно пробормотала.

Амеана взяла большую изогнутую полумесяцем стальную иглу из маленького ящика, что лежал рядом с ней на кухонном столе. Она продела в ее ушко длинную нитку, выделанную из кошачьей кишки. Секунду или две подержав иглу в пламени свечи, она кивнула. Торакс крепко прижал вниз плечи Пикколо. Бестия с Цереусом ужесточили хватку на ногах девушки.

Гаер, глубоко вздохнув, раздвинул зад Пикколо и направил струю ледяной воды на разорванную плоть. Он наблюдал, как игла в мгновение проколола кожу, вызвав на поверхности капельку крови. Пикколо вскрикнула и, несмотря на все усилия Торакса и двух державших девушек, тело судорожно вздрогнуло. Женщина быстро зашила верхнюю рану и искусно завязала.

– Хорошо, – сказала она. – Дадим ей секунду, чтобы привыкнуть к этому.

Гаер выпрямился. Он удивился, обнаружив, что дрожит. Ему казалось, что прошли часы, хотя он понимал, что Амеана затратила только несколько секунд, чтобы завершить работу.

Амеана вдела новую длинную нитку. Она кивнула, и муки Пикколо возобновились. Торакс, Бестия и Цереус боролись, чтобы удержать корчащееся тело. Пронзительные вопли возросли. Гаер старался убрать из сознания все, кроме необходимости держать зад молоденькой девушки раскрытым, и холодной воды, льющейся на открытую рану. Ему казалось, что он стоит в черной пустоте, где единственной реальностью была испытывающая муки плоть и проворные движения пальцев Амеаны. Смутно, словно с большого расстояния, он слышал исступленный вой Пикколо, ворчание и тяжелое дыхание отца и двух помощниц, когда те боролись, чтобы удержать пациентку в неподвижности.

Наконец, Амеана закончила.

– Когда все будет хорошо, чтобы трахать снова? – спросил он, ловя взгляд Амеаны.

– Прямо как твой отец, – заметила Амеана. – Ладно, юная плоть, конечно, быстро излечивается, но не настолько. Это не пройдет даже в течение дня или двух.

Она увидела эрекцию Гаера и рассмеялась.

– Выбери пока кого-то из здешних девушек, если хочешь, – пригласила она.

В постели Амеаны

– Я беру эту, – Гаер огляделся вокруг и указал на огненно-рыжую девушку, с ног до головы усыпанную веснушками.

– Хороший выбор, – улыбнулась Амеана. – Эта рыжая Лиса недавно из деревни, еще иногда взбрыкивает, но это у нее скоро пройдет!

«Что они сделали со своей рабыней, – Лиса не хотела идти в комнаты с Гаером. – Неужели они меня также порвут? »

– Госпожа… – только и сумела сказать она.

Амеана уловила выражение недовольства на лице рыжей.

– Что, мерзкая девчонка, – крикнула она, – ты думаешь, что можешь решать, кому наслаждаться твоим жалким тельцем, да? Хорошо, я объясню популярно, как ты ошибаешься! Скотина! Ты принадлежишь мне, и я могу делать с тобой, что мне нравится. Я могу перерезать тебе горло, разрубить твое тело на куски и скормить собакам или набить им колбасу. Я могла бы посадить тебя на цепь во дворе и оставить умирать с голоду. Никто не смог бы меня остановить, и никто не помог бы тебе. Ты – грязь! Ты – дерьмо, и сейчас соленые розги дополнительно напомнят тебе, где твое место!

Она сделала паузу.

Девушка, поняв, что накликала на себя беду, начала тихо плакать.

– Ладно, – продолжила она чуть более спокойно. – Я немного устала сейчас. Кто желает выпороть тебя?

– Я желаю! – подвыпившая Танда слишком хорошо спала и опоздала к началу ночного шоу. Она остановилась, и злая улыбка сверкнула на ее милом лице.

– Цереус, – вымолвила Амеана, – принеси госпоже прут, что подлиней, да покрепче! Лисе – шесть ударов! Надо бы двенадцать, но тогда она не сможет служить господину.

Танда схватила левой рукой девушку за ошейник и с силой опустила на край стола. «Возможности развлечься не упущу! »

– Пощадите, я буду послушна! – жертва плакала и умоляла, но теперь уже ничто не могло изменить ее участи. Танда подняла прут и ловко хлестнула им.

Вымоченный прут смачно впился в голую плоть.

– Ай! – рыжая вскрикнула.

Прут снова поднялся и затем упал с назойливым ужасным свистом.

– Ау! – девушка опять взвыла, принимая новый удар.

– Так ее! – Амеана одобрительно кивнула.

Когда шестой удар был нанесен, Гаер взял рыжую за ухо и зло скрутив его, вывел из комнаты.

– Хорошо, – сказала Амеана, – мне надо работать в гостинице и нужно немного поспать. Пикколо может провести сегодняшнюю ночь в моей кушетке. Это – единственное место здесь, где я могу быть уверена, что зад будет сохранен от вмешательства.

Она заметила, что девушка беззвучно плачет.

– Твоему заду все еще больно? Скоро станет лучше. Постарайся заснуть.

– Больно, госпожа, но не поэтому, – рыдала Пикколо. – Это из-за моего хозяина, госпожа. Он получил другую девушку, госпожа. Рыжая гораздо красивее, чем я. Он никогда не захочет меня снова!

– Глупая маленькая проститутка, – Амеана, не очень сильно сжала ей ухо, – как ты можешь надеяться, что твой хозяин будет поститься только потому, что ты недоступна? Теперь засыпай. Чем быстрее твой зад заживет, тем выше шансы, что твой хозяин захочет тебя обратно к себе в постель.

Она улеглась рядом с девушкой. Пикколо прижалась поближе к ней, найдя покой и безопасность в тепле ее тела. Амеана ощущала локоть Пикколо, давящий ей в бок, что напомнило о другой девушке, которая обращалась к ней в поисках утешения много лет тому назад. Она помнила, как они обе плакали, когда их хозяин сказал, что собирается продать их поодиночке. Теперь дети той девушки жили в ее гостинице, насиловали ее рабынь, и их отец щедро платил за постой.

«Как поворачивается жизнь, – думала она, засыпая, – хозяином этой порванной малышки является мой племянник! Впрочем, знать ему об этом абсолютно незачем. У Торакса своя жизнь, а у меня своя! »