Один день в лагере R. Пионерский лагерь секс истории Часть 1

Темно. Глаза не видят света... Полная темнота охватывает голову в этом ужасном, покрытом изнутри мягкой чёрной замшей, тесном ящике... Он не пропускает ни луча света, и все звуки стали словно приглушёнными... Трудно даже пошевелить головой, насколько плотно её обхватили поролоновые валики сразу, как только крышка Фиксатора Для Головы бесцеремонно и грубовато опустилась на затылок, вжимая лицо в мягкую чёрную массу, и защёлкнулась, обхватив шею чуть выше ошейника мягкой кожаной отделкой... И всё бы ничего, но этот огромный резиновый член во рту... Он торчал прямо из тёмной глубины Фиксатора, и когда я, повинуясь приказу, опускала голову, мне пришлось взять его в рот... Теперь моя голова словно нанизана на него. И полностью обездвижена... я могу дышать только носом, через специальный клапан для дыхания, а из звуков могу издавать только мычание, едва слышное снаружи... Я провинилась... Я нарушила дисциплину сегодня утром, когда после завтрака, спеша на занятие по Позиционной Подготовке, не заметила стоящего в Контрольной Зоне молодого унтера, зажавшего в углу и щупавшего одну из девушек. И положенное при встрече приветствие у меня получилось не совсем чётким, я замешкалась, исковеркала немецкие слова и даже коленно-локтевую позу приветствия приняла не правильно... «Заключённая номер… пятьсот двадцать четыре… Приветствую вас, господин офицер! »….. После этого он, приказав мне встать, обхватив полунагнувшуюся девушку одной рукой за грудь, а пальцем другой руки продолжая обследовать её влагалище, просунув руку между ягодиц, и глядя на меня, словно на пустое место, спросил, естественно, по-немецки: "Что нужно делать с заключённой, нарушившей дисциплину?" Я тут же, вытянувшись, четко произнесла заученную фразу: "Выпороть, господин офицер!" Тоже по-немецки, поскольку всем этим фразам нас научили сразу же после отбора в «спецкоманду» из общей массы прибывших в лагерь. Ещё несколько секунд позанимавшись с постанывающей девушкой, он медленно извлёк палец, и поставив её лицом к стене, приказав так стоять, повернулся ко мне. Секунд пять поизучал взглядом моё обнажённое тело, затем поднёс влажный палец к моим губам и коснулся их. Это был Приказ Действием. Зная это и повинуясь ему, я энергично обсосала палец. После этого он брезгливо обтёр мокрый палец об мои щёки и грудь и извлёк из кармана чёрный футляр, вроде портсигара. В нём было десятка два красных пластиковых клипс, наподобие пломбочек. Взяв одну из них, Он специальными щипчиками прикрепил клипсу к моему ошейнику, чуть правее переднего кольца. Затем, нажав на футляре кнопку, записал номер, стоящий на клипсе, и мой, пятьсот двадцать четыре… Теперь я была обязана к семи вечера явиться в комнату для экзекуций, чтобы получить положенное наказание. "Благодарю вас, господин офицер!" - искусственно-бодрым голосом произнесла я положенную фразу, чтобы не допустить новых нарушений. Бросив на меня холодный взгляд, он повернул меня за плечо и, отвесив шлепок по голой ягодице, скомандовал: "Пошла". Я лёгким бегом продолжила своё движение, спеша в свой блок, в котором вот-вот начнётся занятие. Как бы не опоздать… И не получить штраф ещё и от надзирательницы… Хотя, за подобное лёгкое нарушение дисциплины не обязательно полагается порка. Этот немец мог ограничиться минутной воспитательной беседой с парой пощёчин... Но видимо, настроение было немного не то... Ну да какое это теперь имеет значение… Теперь

остаётся только готовится… Ждать вечера… И вот, я лежу на животе, в позе "звезды" в специальном станке для порки. Моя голова зажата в Фиксаторе, с резиновым членом во рту. Чтобы не беспокоить присутствующих слишком громкими криками. Руки вытянуты вперёд и запястья плотно пристёгнуты к перекладинам, оббитым кожей. Груди свободно свисают по краям перекладин. Ноги тоже слегка разведены в стороны и пристёгнуты за щиколотки и за бёдра, чуть повыше коленного сустава. Под бёдрами лежит оббитый кожей валик, сантиметров двадцать в диаметре, приподнимая вверх ягодицы. А кожаный пояс, который все девушки постоянно носят на талии, также крепко прихвачен за два боковых кольца к станку, ощутимо прогибая спину. Такая поза считается не только практичной для порки, но и привлекательной с точки зрения эстетики. Самые интимные части тела полностью доступны для осмотра, и бутоны между ног в этой позе так красиво раскрываются, особенно в моменты самых отчаянных попыток девушек увернуться от хлыста... Недаром ежевечерняя порка провинившихся в течение дня - это ритуал и развлечение для всего персонала лагеря, и все, кто свободен от вахт и нарядов, стремятся на ней присутствовать. Вот и моё лоно сейчас так доступно, и так беззащитно... Оно сейчас словно не моё... Меня отделяет от него не только Фиксатор Головы, из-за которого я не могу видеть угрожающие моему заду посягательства. Но ещё этот досадный пояс, который так предательски прогибает талию, и кажется, что оба интимных отверстия раскрываются чуть ли не до самого нутра... И чувствуется такой неприятный холодок прямо там... От любого движения воздуха... Вот кто-то прошёл мимо... Едва заметная волна коснулась ягодиц и снова устремилась туда, в самую глубь... Чья-то холодная рука взялась за левую грудь, свисающую вниз и отяжелевшую... Теперь сразу за обе... Ласкают, мнут... Руки нежные и ногти... Девушка… Одна из надзирательниц, или кто-то из гостей, подруга какого-нибудь офицера… Пальцы скользнули по грудям и ногти прошлись по обнажённым подмышкам... Оооххх... Передёрнуло так, что всю затрясло... Стук каблуков... Точно девушка... Грубоватое прикосновение холодной ладони к половым губам... Сдержанный мужской смех... совсем рядом... Он это видит!!! Спрашивает по-немецки: " Ты что делаешь?"... Опять смеётся. Девушка тоже засмеялась, продолжая ласкать промежность... И вдруг резко шлёпнув по ягодице, спросила у кого-то: "А когда эту уже драть начнут"? Каждая секунда словно вечность... Я жду порки... Меня уже подготовили, зафиксировали... Но почему-то не начинают... Только эта гадина продолжает ковыряться между ног и больно царапать ногтями... После утреннего назначения наказания мой день шёл как обычно... Позиционная Подготовка... Это два часа утомительной тренировки в правильном и быстром принятии различных "Поз Покорности". Занятия проводят надзирательницы. Причём не немки, а наши же, специально отобранные из нашей «спецкоманды» и обученные. Они находятся на особом положении. Это такие же заключённые, но немцы придумали поставить их между собой и нами. Чтобы не утруждать себя нудной работой муштровать нас. Они так же, как и мы, не имеют никакой одежды, кроме кожаных ошейника, пояса с солдатской бляхой и кольцами на талии, кожаных браслетов на запястьях и щиколотках, тоже с кольцами для различных фиксаций и немецкой женской форменной пилотки, закреплённой резинкой на подбородке.

Но есть и отличия в форме "одежды". Нам приходится носить грубоватые чёрные чулки до середины бедра, пристёгнутые длинными тонкими резинками к поясу, и полусапоги, тоже грубые, хотя и немного легче и мягче солдатских. А у них чулки немного повыше и более красивые, в мелкую сеточку, и на поясах имеются специальные ремешки, для их более аккуратного пристёгивания. Не то что у нас эти резинки, то обе вперёд собьются, то между ягодиц застрянут в самый неподходящий момент... И поправлять их надо постоянно, чтобы не получить хлыста по заду... Ещё им разрешают не выбривать начисто лобок. Между ног они тоже бреются, а на лобке, не ниже щели, имеют коротко остриженные волоски. И на головах волосы у них в основном уже отросшие и красиво причёсанные и уложенные под пилотку, потому что надзирательницами заключённые могут стать не ранее, чем через год пребывания в нашей "спецкоманде". И только с идеальными, спортивными фигурами и отличницы по всем изучаемым дисциплинам и тренировкам. Так же на них ещё одето некоторое подобие безрукавки, сделанной из кожаных ремней, настолько редких, что почти ничего не закрывают. А на плечах имеется что-то похожее на погоны. И ещё у них другая обувь. Изящные чёрные полусапожки, с высоким каблучком. Настоящая буржуйская заграничная обувь, которой почти никто из нас раньше в глаза не видел. Предмет нашего любования и тайной женской зависти... А когда к нам заезжают важные господа офицеры, и нас, все двадцать подразделений, строят на плацу, на них ещё одевают, вместо безрукавок, специально сшитые женские чёрные форменные кители, только сильно укороченные, чуть ниже талии. Зато с почти настоящими капральскими погонами. Пояса они надевают уже поверх этих кителей. Выглядят они во всём этом одновременно и смешно, и как-то очень волнующе... Их также порют за провинности, только количество ударов дают меньше и голову не закрывают. И порют их отдельно от нас, нам при этом присутствовать запрещено. Порют их обычно сами немки, своими собственными руками, но иногда эту инициативу берут на себя заинтересованные процессом офицеры. Хотя женщины не очень охотно доверяют им хлысты. Потому что мужчины обычно жалеют провинившихся надзирательниц, и в результате получаются вместо строгого наказания - сплошные шутки, несколько лёгких ударов и использование их задниц по назначению прямо в станках. Как нами, та и ими также в любой момент может воспользоваться любой желающий, причём их больше имеют «по назначению», или в задний проход, а нас всё больше в рот. И вообще, дисциплина у них не такая строгая. Им даже разрешено немного заигрывать с офицерами. И провинности у них другие. Их наказывают за недостаточное старание и излишнюю мягкость при проведении тренировок с нами. Холёные немки в чёрной гестаповской форме присутствуют на каждом занятии, при каждой процедуре, поигрывая хлыстами и наблюдая за нелёгкой работой заключённых - надзирательниц. И нередко вразумляют их по полной программе, с применением хлыстов и пощёчин. Перед этим нам командуют повернуться к стене, или встать в одну из поз, например раком, уткнувшись лицами в пол. Чтобы подчинённые не видели, как стимулируют их начальницу. Проявляют благородство… Поэтому они очень злые, эти штреки, как мы их между собой называем. Вот наша, например… Кажется, полька. Истерическим голосом, по-немецки выкрикивая команды, постоянно шныряет вдоль строя голых разгорячённых тел, стуча каблуками, и придирчиво следит, как мы принимаем различные позы. Чуть что не так - не под таким углом ноги развела, или недостаточно оттопырила задницу - сразу хлыстом между ног, ожидая одобрительных улыбок немок. После короткого отдыха у нас по плану была «секс-подготовка». Нас с помощью наших же кожаных браслетов и поясов быстро пристегнули к специальным деревянным козлам в

позе «на четвереньках». Головы оставались свободными. Спереди, перед лицом каждой из нас, были закреплены чёрные резиновые дубинки, напоминающие толстенные члены. Внутри каждого из них проходила трубка, соединённая с небольшим прибором со стрелкой. Эти приборы также находились перед нашими глазами, чуть повыше «членов». А в наши отставленные зады вставлялись ещё два продолговатых предмета – один в задний проход, второй во влагалище. Эти предметы соединялись проводами с приборами. Мы должны были сосать эти дубины, едва влазящие в рот и создавать вакуум внутри приборов через эти трубки, чтобы стрелка прибора отклонялась на определённый угол. Если угол отклонения был недостаточным, по проводам на две железки в заду и влагалище подавался электрический ток и промежность начинало резко и нестерпимо жечь. Ощущение было, словно тебе туда вогнали раскалённую докрасна арматурину… и прекратить это жжение можно было только лишь значительными усилиями губ, щёк и языка… Но это ещё не всё. Казалось бы, отсоси немного, заткни языком дырку… Но в самом приборе тоже было отверстие… Оно было очень тонким, но воздух в него поступал ощутимо быстро. Поэтому останавливаться было никак нельзя! Просто невозможно! У рубильника стояла немка и с деловым видом поглядывала на часы. Ток подключался к приборам на одну минуту, затем на две минуты отключался. Затем снова включался на минуту. И так двадцать раз за занятие. За пару секунд до включения электричества подавалась команда «Ахтунг» и начиналось… Чтобы избежать поджаривания своих задниц, мы вынуждены были отчаянно сосать эти члены, на давая стрелкам приборов подходить к красной черте… Ох, чего же нам это стоило!.... Комната сразу наполнялась хором чавкающих, чмокающих, булькающих и стонущих звуков, сопровождавшихся усиленным сопением десятка носов… Сопли, слюни, слёзы… И время от времени – утробные крики и судорожные дёргания блестящих от пота ляжек и ягодиц, если кто-то дал слабину, позволил стрелке уйти в запретную зону… Надо ли говорить, что после такой тренировки мы не могли закрыть рты, настолько болели мышцы щёк и языка… А потом был обед… Как удалось что-то прожевать и проглотить – сама не знаю… Кормили нашу "спецкоманду", надо сказать, неплохо. Мы стояли на довольствии, как солдаты Рейха… С лагерной баландой уж никак не сравнить… После обеда моё подразделение, десять девушек, отправили убирать территорию в небольшом парке за бараками. Там один из отдыхающих на скамейке унтеров - охранников взял меня для минета... Рот ещё не отошёл от недавней «тренировки» и я быстро выбивалась из сил. Он понимающе похлопывал меня по щекам и по затылку, говоря что-то по-немецки не совсем понятное. Наверное какие-то пошлости. Ему видимо нравилось так растягивать удовольствие, прерывая процесс. При этом он ещё покрикивал на заключённую – надзирательницу, руководившую уборкой, грозил ей наказанием. Ему всё казалось, что её девушки работают слишком медленно… Он меня задержал, я даже на следующую по плану процедуру немного опоздала... После того, как я проглотила последние капли и, еле шевеля губами, произнесла по-немецки положенные слова благодарности за минет, он спросил, указывая на клипсу, за что я наказана. Я ответила по форме: "За не правильное приветствие господина офицера!". Поулыбался, похлопал по щеке. Сказал, что придёт в Экзекуционную обязательно, понаблюдает. Дал в руки красную пластинку, которую нужно было отдать надзирательнице, как знак того, что опоздание было по уважительной причине, и отправил к ней, как обычно, шлёпнув по заду и сказав "Пошла"... А следующей процедурой была клизма и разработка заднего прохода. Нас загнали в

большой ярко освещённый холл медицинского барака, сразу два подразделения, двадцать девушек. Мимо нас по коридору постоянно ходили солдаты, офицеры, фельдшера и медсёстры. Некоторые поглядывали на нас с любопытством, кто-то с брезгливостью. Иногда останавливались понаблюдать. Клизмы нам вставляли всё те же надзирательницы. Две немки со стеками сидели на креслах неподалёку и наблюдали, брезгливо прикрывая носы салфетками. Нас выстроили в одну шеренгу и скомандовали «Нагнись». Это одна из позиций, которые мы тренировались принимать на занятиях. Нужно было расставить в стороны ноги, и, не сгибая их, наклониться глубоко вперёд, достав руками пол впереди и подняв голову вверх. Смотреть назад между ног было запрещено. В этой позе надзирательницы грубо вводили нам в задние проходы наконечники клизм и впускали в нас литра по два прохладной воды. После этого нас заставляли, не отрывая рук от пола, совершать ногами движения, похожие на бег на месте. Так мы и дрыгали ногами, подгоняемые хлыстами надзирательниц и смеша случайных зрителей, взбалтывая то, что было у нас в животах и ожидая, пока наполнят всех девушек до последней. После этого нас, в таком же согнутом состоянии, взяв за пояса, по очереди подводили к унитазу для опорожнения, а затем, ополоснув между ног из шланга и дав вытереться, выстроили в две очереди к двум сидящим на стульях фельдшерам в белых халатах, прямо поверх формы, масках и резиновых перчатках. Они клали нас на колено задом кверху и, бесцеремонно разводя пальцами одной руки ягодицы, другой вставляли в задний проход смазанные вазелином расширители. Затем нас снова выстроили в шеренгу вдоль холла и надзирательницы стали командовать нам принять одну из самых любимых нашими мучителями поз, которую мы также изучали на занятиях – «Раком». По этой команде мы должны быстро встать на колени, развести бёдра ровно под прямым углом и затем опуститься вперёд на пол на локти. При этом мы должны держать плоскость бёдер строго перпендикулярно полу, не смещаясь ни вперёд, ни назад, лицом тоже уткнуться в пол и максимально прогнуть спину, выставив задницу. Голени должны быть параллельны друг другу. Правильность выполнения всех этих углов строго контролировалась надзирательницами, а автоматизм достигался бесчисленным количеством повторений этих поз на занятиях. Вот так и сейчас нам командовали «раком» - «встать» - «раком» - «встать» - «раком» - «встать», чтобы мы не просто стояли с набалдашниками в задних проходах, а разрабатывали их, заставляя мышцы напрягаться и расслабляться, растягиваться и сжиматься… Надзирательницы ходили вдоль строя и следили за правильным принятием позы, то и дело награждая тех, кто что-нибудь нарушает, ударами хлыста по бёдрам. Фельдшера тоже ходили вместе с ними, пощипывая их за голые ягодицы, наблюдали за положением расширителей и время от времени подходили и поправляли их в наших задах. После двадцати или тридцати повторений позы «раком» - «встать», нас снова клали на колено, вынимали расширители и вставляли другие, большего диаметра. И всё начиналось сначала. Так и стоит в памяти вся эта обстановка: Гавкающие команды надзирательниц, что-то огромное в заднем проходе и издевательские голоса и смех собравшихся, не смотря на запах испражнений, любопытных зрителей – охранников, свободных от вахты на вышках, собаководов, унтер-офицеров… И весь этот день я жила и занималась тренировками с осознанием предстоящего вечером наказания. И с удвоенной силой старалась больше ничего не нарушать, чтобы не повесили ещё одну клипсу... Иначе пришлось бы после первой порки – по ягодицам – снова становится в очередь к станку и получить ещё и по спине… Нашу кожу стараются излишне не повреждать, берегут. Ведь наша «спецкоманда» предназначена для обучения и последующей работы в публичных домах Третьего Рейха. Поэтому нас и кормят нормально, и медицинское обслуживание мы получаем хорошее, и спать нам дают почти

вдоволь. Разве нужны Рейху эти скелеты, которых гоняют по лагерю за нашим забором… Я явилась в Экзекуционную к семи, без опоздания. Опоздавшим могут добавить количество ударов... Зачем лишние проблемы... Достаточно того, что стандартная порка - тридцать ударов резино-пластиковым прутом около пяти миллиметров в диаметре, сложенным вдвое в виде петли. Уже на десятом ударе кажется, что тебя посадили голой жопой на раскалённую печь... Так что... Лучше без опозданий... Сегодня провинившихся немного... очередь впереди меня к станку одиннадцать девушек... Я двенадцатая... Хотя нет, вот ещё две красотки подошли, встали сзади... У одной, с толстым задом, две клипсы... В очереди надо стоять смирно. Разговаривать и вертеться запрещено. Все должны смотреть только на то, как порют очередную провинившуюся. Зато присутствующих много. Унтера, охранники, офицеры. Молодые, и постарше, многие дружески беседуют между собой, отдыхая от дисциплины и субординации. Некоторые офицеры с гражданскими дамами. Немки - надзирательницы все здесь. Одни сидят за столиками, другие небольшими группами стоят поодаль. И наши штреки тоже здесь, деловито шныряют между столиками, виляя голыми бёдрами и повизгивая от щипков. Тихо звучит музыка, играют скрипач и пианист, тоже из заключённых, но видно, что питаются неплохо и робы чистые. После окончания экзекуции они получат двух девок из наших, для использования. Обычный, приятный, пикантный вечер отдыха для уставших от смены служащих лагеря… Заключённые девушки, которые сегодня не провинились, стоят тут же у стены, в одну шеренгу. Они должны наблюдать за поркой, для профилактики нарушений дисциплины. Гости медленно прогуливаются вдоль строя голых тел, осматривая их, трогая за груди и подбородки и выбирая себе для минета или куннилинга. Из-под ближайшего столика, за которым сидят, развалившись и расставив ноги, две немки - надзирательницы, уже торчат два покачивающихся голых зада... Саму порку осуществляют надзирательницы из наших. Немцы не утруждают себя этим. Они предпочитают или просто понаблюдать, с бокалом вина и сигаретой, или при этом ещё и взять из строя девушку для минета. Минет или куннилинг во время вечерней порки - очень ответственное испытание для девушек – заключённых. Если господину офицеру или госпоже надзирательнице что-нибудь не понравится, они запросто могут взять неудачницу за ухо и поставить в очередь на порку, а себе взять другую. Все девушки это знают и поэтому стараются вдвойне... С обречённой, тупой грустью смотрю, как наказывают очередную девушку... Две фигуристые надзирательницы, стоящие по обе стороны от станка, покрасневшие и распаренные, наносят удары размеренно, с паузами. Так меньше вероятности, что наказуемая выпадет в отключку, и процесс лучше смакуется... Слышатся глухие стоны, протяжные крики и мычание... И поскрипывание деревянного станка от судорожных, отчаянных и тщетных рывков постепенно покрывающейся багровыми полосами задницы..... Гости наблюдают, кто с усмешкой, кто серьёзно и сосредоточенно… Одни наблюдают за жертвой, другие – за истязательницами… Вид голых, перетянутых ремнями и влажных от пота тел, красиво поднимающих руки с хлыстами и хищно ищущих ещё свободное от рубцов место на ягодицах жертвы, сверкая слегка подкрашенными глазами, наверное доставляет немцам особое удовольствие. Особенно если учесть, что они, эти хищницы – такие же заключённые… Руководит поркой надзирательница - немка. Она принимает доклад провинившейся. Затем командует ей встать, и либо приказывает ей сразу "В станок", либо, легонько похлёстывая

стеком по лицу, грудям или бёдрам, заставляет громко, чтобы слышали присутствующие, в нескольких словах рассказать подробности о своей провинности. И уже после этого, под одобрительные возгласы гостей, шлепком ладонью или пинком коленом отправляет несчастную в станок. Она также следит и за надзирательницами-заключёнными, непосредственно работающими петлеобразными хлыстами, частенько напоминая им, что за невыразительные и слабые удары они сами могут впоследствии быть наказанными... Вот девушку, которая стояла передо мной в очереди, стащили со станка, и покачивающуюся, повели под обе руки к господину офицеру, который сегодня благосклонно взял на себя обязанность говорить заключённым после порки, что их провинность прощена. Моя очередь... Сердце замирает... Дыхание перехватило… Гости смотрят, кто равнодушно, а кто с интересом... Отдыхавший в парке унтер тоже подошёл к станку с бокалом шампанского и улыбнулся, лениво помахав мне рукой... Словно гром над головой, звучит команда: "Следующая"..... До станка пять шагов. Я должна преодолеть их бегом, бухнуться перед белокурой немкой в позу приветствия и сделать доклад: "Заключённая номер пятьсот двадцать четыре, готова к порке за не правильное приветствие господина офицера!" После этого она командует: "Встать!" и "В станок!"… Всё… Вот я, словно в забытьи, задрав колено, забираюсь между перекладин и ложусь кверху задом... Немного ворочаюсь, чтобы лечь поудобнее. Это разрешается. Надзирательницы фиксируют запястья, щиколотки, колени... Пристёгивают и натягивают специальным рычажком пояс на талии, чтобы был сильнее прогиб спины... Отсоединяют от чулок обе задние резинки и забрасывают их на спину, чтобы ничто не нарушало наготы ягодиц и бёдер… Прямо перед моим лицом мягкое чёрное лоно Фиксатора Головы и торчащий из него кляп в виде члена... Я обязана открыть рот и нанизать на этот член свою голову.... Верхняя крышка Фиксатора закрылась не резко, но и без излишней мягкости. Меня ткнуло лицом в покрытый замшей поролон. Свет для меня погас и резиновый член скользнул мне почти в самое горло... Я сразу, слегка посасывая его, нашла наиболее удобное положение, не мешающее дыханию... Пару раз крутнула головой, чтобы тоже было покомфортнее... Напрягла и расслабила оттопыренные ягодицы, немного покачала бёдрами, несколько раз втянула и отпустила задний проход..... Ты ведь не первый раз в станке, - говорю своему собственному заду… Тебя уже не один раз пороли за различные провинности... Ты уже знаешь, как лучше, как легче... Я ожидаю порки..... Почему же не начинают? Про меня забыли? Бывали случаи, что провинившаяся ждала в станке по пол-часа, пока что-то там улаживали... Всякое может быть... Медленно напрягаю и расслабляю свои задние мышцы… Дёргаюсь от резких уколов ногтями незнакомки в промежность… Жду… "Сейчас начнут, не переживай за неё"... со смехом ответил мужской голос девушке, лапающей меня между ног..... Уже другой голос... Откуда-то сзади... Стук каблуков надзирательниц, какая-то возня, непонятная немецкая речь, свист рассекаемого воздуха от игры хлыстом... Рука между ног, больно царапнув, исчезла…

Весь мир сжался в маленькую точку света перед внутренним взором… Тело трепещет и дрожит… Стараюсь максимально расслабить ягодицы... Так вроде легче... Свист хлыста, звонкий щелчок..... И через секунду острая боль пронзила левую ягодицу... Я дёрнулась, часто и глубоко задышала, инстинктивно стараясь вдавить бёдра вниз, смять валик, прикрыться... Какое уж там расслабление... В этот момент настиг второй удар, по правой... Я охнула, хотя получилось только мычание, и всем телом подалась влево, стараясь сделать хоть что-нибудь... Тут снова удар по левой... Я резко дёрнулась вправо... Пояс на талии сдавил дыхание, ремень под коленкой больно резанул кожу, вынуждая вернуться в срединное положение… Кто-то совсем рядом сдержанно захихикал.... Видимо, всё это неплохо смотрится со стороны... Далее удары сыпались один за другим, они то сливались в один сплошной, то казалось, что между ними был огромный перерыв... Я извивалась, как змея, пыхтела, орала, кусала кляп, вращала задом, кистями рук и ступнями, а где-то там сзади и вверху, там, где должна была быть моя родная, красивая, круглая попа, рождалась и крепла БОЛЬ. Казалось, задницу рвут на части, или жгут раскалённым металлом... Свист воздуха и щелчки хлыста, мои собственные вопли, отсчитывание количества ударов белокурой немкой, реплики и смех присутствующих, стук каблуков переступающих с ноги на ногу истязательниц... Всё слилось в один сплошной гул... И словно в полусне вдруг ударил свет в глаза, звуки стали чёткими, рот освободился от резинового члена... Я облизалась и несколько раз сглотнула, продолжая тяжело дышать и стонать... Пояс, прижимавший талию к станку, словно куда-то исчез. Кто-то берёт меня за руки и ноги и стаскивает со станка... Потом ведут под руки куда-то... Задницы я почти не чувствую... Но это только пока... Через пол-часа боль станет ноющей и мучительной, хотя и ненадолго. К завтрашнему утру уже будет только немного неудобно сидеть. А через сутки уже и ощущений никаких не будет... Ну это через сутки, а пока... Там всё горит огнём... Между ног мокро... И ягодицы тяжёлые, будто не свои... Меня подвели к офицеру, избранному сегодня «распорядителем порки». Он в халате, а под халатом – ничего нет, кроме каких-то ремней прямо на голое холёное тело, и в фуражке. Он полусидит, в вальяжной позе, у его ног - две полуголые штреки-надзирательницы, одна из которых поглаживает его обнажённый стоящий фаллос, высунутый из-под халата. Он с торжеством смотрит на меня, окидывает хозяйским взглядом бёдра, гладко выбритый лобок, живот, груди... "Ну как, родная, всё хорошо?" "Да, Господин офицер!", отвечаю я, но меня душат слёзы... То ли радости, то ли обиды – я сама не понимаю... Мне нужна помощь, чтобы это осознать... Меня ставят на колени перед офицером, наклоняют и буквально надевают мою голову на его внушительный член. Он аккуратно обхватывает её руками, ласково гладит по волосам, по щекам, и совершает ею соответствующие движения вверх-вниз, говоря: "Ну вот и хорошо, вот и умница. Ты отлично себя показала, всё выдержала. Ты храбрая девушка. Уже всё позади. Твоей вины больше нет. Уже всё хорошо..." А мной, как назло, овладели слёзы... Я плачу навзрыд, давясь членом и шмыгая носом, но господин знает, как всё правильно сделать. Не смотря на мой плач, он настойчиво и энергично продолжает двигать моей головой... Чтобы чувство облегчения от того, что испытание уже позади, соединилось в сознании с ощущением стоящего фаллоса во рту... Самым сокровенным и нужным для каждой Настоящей Женщины ощущением... Я потихоньку приспосабливаюсь к его движениям и успокаиваюсь... А где-то там за спиной раздаётся свист хлыста и вопли очередной провинившейся… И на меня накатывает необъяснимое блаженство, словно нагнетаемое властно двигающимся во рту членом… Как хорошо, что это уже не моя задница там, в станке!.....

Господин сейчас не будет кончать мне в рот. Ритуал заключается в том, что, дав мне прийти в себя таким необычным способом, он отправит меня к моей надзирательнице, как раз, когда закончат пороть следующую девушку... Чтобы её потом точно так же приласкать и успокоить... Он тихонько шлёпнет меня по опухшему заду и скомандует "Пошла"... И я лёгким бегом отправлюсь к своему подразделению и займу своё место в шеренге, стоящей вдоль стены. Далее нас поведут на ужин. А потом - вечерний осмотр и немного свободного времени. Сходить в душ, побриться... И, если меня никто из господ охранников, или надзирательниц, не возьмёт для каких-нибудь своих нужд, я смогу лечь спать... Завтра будет подъём, утренняя зарядка и утренний осмотр. Нам прикажут принять позу «Нагнись», наклониться вперёд, расставив ноги в стороны и руками упереться в пол. И будут проверять качество бритья между ног... Но это будет завтра... А сегодня я уже лежу в своей постели, на животе, потому что так меньше болит попа, поглаживая её по горячим рубцам и прислушиваясь, как где-то в полутьме блока, через несколько коек, дежурная надзирательница, старательно выговаривая немецкие слова, с помощью пощёчин "уговаривает" кого-то из девушек удовлетворять её языком. Скорее всего, кого-то из тех двух новеньких евреек, которых к нам прислали пару недель назад. Новеньким всегда больше всех достаётся... Ну и пусть лижут, привыкают, как и мы когда-то в начале... Улыбаясь сама себе, сладко потянулась, медленно переместила руку с ягодицы себе между ног и нежно погладила... Моей соседки по койке, двадцатипятилетней француженки, пока нет на месте. Скорее всего, сосёт у какого-нибудь штабного офицера. Перед сном частенько двух-трёх девушек отправляют в канцелярию. Или бреется в душе. Поэтому пока глажу себя сама... Развожу пошире ноги. Приподнимаю попу… Между ног становится горячо и влажно… А может подняться и пойти поднапрячь какую-нибудь молодку… Оседлать смазливую мордашку… Например ту, конопатую, губастенькую, с которой столкнулись в столовой… Кто она там, русская, что-ли…Совсем ещё лысая, случайно меня толкнула локтем в грудь и так испуганно посмотрела, такими глазками… Сладкая… Вроде никто её не взял никуда, видела, как ложилась…

Или ладно, ну её, никуда не денется. Буду спать… Куда это моя мадмазель запропастилась…

И уже засыпая под доносящиеся с разных сторон стоны и поскрипывание кроватей, подумала: Почему я до сих пор не надзирательница... Ведь я здесь уже второй год... И внутренними мышцами хорошо овладела, офицерам нравится иметь меня не только в рот... И командовать другими девками умею, размахивая хлыстом и веселя своих немецких господ... Пробовала как-то на новеньких, и лизать себя заставляла... И фигура у меня, что надо... Как бы я хорошо смотрелась в тех полусапожках...