Резиновая тюрьма Часть 1

Когда из машины выпорхнула поджарая, с божественной фигурой и царственной осанкой девушка в модном костюме, родители с трудом узнали в ней свою дочь. Год назад они отдавали в руки тюремщиков рыхловатую сутулящуюся дурнушку с посредственной фигурой. И вот теперь перед ними стояла гордая красавица с неправдоподобно тонкой талией и высокой грудью. Как такое могло произойти? Она казалась сошедшей с обложки какого-то заграничного журнала. Старики, наконец, обнялись с дочерью после разлуки. Под модным костюмом их руки ощутили странно гладкое, словно она поддела туда шелковое белье, твердое тело дочери. Или там было что-то другое? Они не спросили, а сама она тоже ничего не сказала. Да и о своем заключении Иришка предпочла молчать, отделываясь лишь отговорками типа «Все было нормально» и «Тюрьма не курорт». Родители так и не добились большего. А началось все год назад….

Когда Ирина заходила в тот шикарный магазин, она ничего не собиралась там воровать, все получилось как-то непроизвольно. Колечко было такое маленькое, а продавец как раз отошел и отвернулся к другому покупателю…. Кольцо, словно само собой упало ей в кармашек блузки и, никто вокруг ничего вроде бы не заметил. Ну, кто мог знать, что ее снимают крупным планом две видеокамеры скрытого наблюдения? Да еще камушек в том колечке окажется дорогущим брильянтом какой-то там воды. Взяли Иришку тихо и без скандала. На выходе двое молодых парней вдруг оттеснили ее к неприметной двери с надписью «Служебное помещение» и, подхватив под руки, втолкнули туда. Едва очутившись за дверьми, девушка ощутила холодный металл, сжимающийся вокруг ее тонких запястий. Клацнули замки браслетов, и она запоздало задергалась, безуспешно пытаясь освободить свои скованные наручниками за спиной руки. До этого момента Ирина не имела дела с представителями закона и, ее никогда не арестовывали. И уж тем более не заковывали в стальные наручники. Почему-то тяжесть холодного металла на запястьях отозвалась какой-то слабостью в ногах, перехватило дыхание. И еще почему-то сразу стало горячо и влажно во влагалище. Ее провели в кабинет директора и усадили на накрытый черной блестящей резиной диван. Затем в присутствии двух понятых из Ирининого кармашка извлекли злосчастное колечко. Был по всем правилам составлен протокол, всем была продемонстрирована видеозапись, где до мельчайших подробностей оказалась с двух точек заснята кража. Протокол подписали и для начала вызвали Иришкиных родителей. Те примчались почти мгновенно. Вид закованной в наручники дочери их шокировал. Им продемонстрировали все материалы по краже, назвали стоимость колечка, (все ахнули, какое оно оказалось дорогое!) затем директор предложил выбор. Либо приезжает милиция, дело передают в суд и Ирина едет куда-нибудь под Воркуту лет на шесть за кражу в особо крупных размерах, выйдя потом оттуда с испорченной навсегда биографией. Либо она отбывает всего один год в частной тюрьме при фирме, (оказалось, есть теперь и такие тюрьмы!). Там она отрабатывает штраф за кражу, и выходит на свободу с чистой биографией, без судимости, да еще и с хорошей профессией. Все материалы по краже будут уничтожены через год в присутствии родителей. Притом в частной тюрьме ей предоставят гораздо лучшие условия, чем в государственной тюрьме - отдельную камеру с телевизором, интересную работу на предприятии фирмы. Было лишь одно «Но» - увидеться с родителями Ирина сможет только в день освобождения. Родители и Ира после долгих колебаний все же согласились на частную тюрьму. Они подписали соглашение, где подтверждали это и обещали не предъявлять претензий. Потом они попрощались со слезами, отец и мать обняли и поцеловали дочь напоследок. Сама Иришка даже не смогла их обнять в ответ, ее руки по-прежнему оставались за спиною в наручниках. После этого представитель фирмы уехал с Ириниными родителями в банк, где все материалы по краже были положены в сейф. Один ключ остался у них, другой у представителя. Сейф этот открывался только двумя ключами одновременно, так что была гарантия сохранности материалов о краже. А Иришку, по-прежнему закованную в наручники, провели по каким-то коридорам вглубь здания. Помимо наручников ей надели цепь еще и на ноги, хотя она и не делала попыток убежать. Когда охранник, склонившись к ее ногам, застегивал на ее лодыжках холодные стальные браслеты, это почему-то снова приятным щекочущим холодком отозвался где-то внизу живота у Иришки. Идти теперь пришлось поневоле маленькими, осторожными шагами. Начало не слишком обнадеживало, но Ира надеялась, что по прибытию в тюрьму ее освободят от оков. Впрочем, ей пока было даже отчего-то приятно ощущать себя беспомощной, скованной по рукам и ногам безжалостным холодным металлом. Любой мужчина мог сейчас где угодно потрогать ее тело или даже овладеть ею, и она не смогла бы этому никак воспрепятствовать! Тем более что она сегодня даже не надела трусики и лифчик! Едва осознав это, она вдруг ощутила, что у нее во влагалище снова стало горячо и мокро. Она украдкой глянула на симпатичного молодого охранника, сопровождавшего ее и, густо покраснела, будто он мог услышать ее мысли. Почувствовав ее взгляд, тот ободряюще ей кивнул и, бережно взяв ее за локти скованных за спиной рук, помог сесть в фургон машины, стоящей у дверей, в которые они как раз в этот момент выходили. Это был небольшой фургон с затемненными стеклами, через которые едва проникал свет. Сквозь них было даже невозможно ничего различить вокруг машины. Дверь захлопнулась. И тут вдруг началось нечто такое, к чему Иришка оказалась совсем не готова. Похоже, ее эротические мысли вдруг начали частично реализовываться. Для начала охранник вдруг достал из кармана и ловко вогнал ей в рот резиновый шар с ремешком, который тут-же застегнул на ее затылке на металлическую застежку. В результате шарик стало невозможно вытолкнуть, рот теперь поневоле приходилось держать полуоткрытым. Шарик заполнил его весь и придавил язык, позволяя девушке теперь лишь тихо протестующе мычать. Затем охранник вынул из нагрудного кармана маленькие ножницы. Раздался хруст материи и, через минуту разрезанная одежда упала с Иришкиного тела к ее ногам. Теперь она стояла посреди фургона совершенно голая, скованная по рукам и ногам и с кляпом во рту. От ужаса у пленницы перехватило дыхание, она невольно вся сжалась и присела, пытаясь хоть так скрыть сокровенные местечки. Соглашаясь на частную тюрьму, Ира вовсе не ожидала подобного обращения с ней! В то же время вместе с охватившим ее ужасом и возбуждение стало ощутимо сильнее, Иришка вся уже трепетала от него. У стен в фургоне было установлено два кресла, похожих на зубоврачебные, с гладкими резиновыми сиденьями и спинками. На одно, откинув назад его спинку, охранник и усадил, а скорее уложил, слабо пытающуюся сопротивляться обнаженную и скованную Ирину, сразу туго притянув к креслу мягким кожаным ремнем ее талию. Затем силой распрямил ее поджатые ноги. Двумя другими ремнями он стянул ей щиколотки, зафиксировав и без того скованные цепью ноги на узкой нижней части кресла. Теперь она не могла даже встать или хотя бы согнуть ноги, лежа на спине, распятая на этом кресле. К ее счастью в спинке было углубление, куда удобно легли скованные руки. Благодаря этому, наручники не упирались ей в спину. Очевидно, так и было предусмотрено. Выпуклая резиновая подушечка под ягодицами легонько уперлась прямо во влагалище, сразу став скользкой от его влаги. Но это было еще не все. Охранник достал откуда-то из-под кресла тяжелое узкое резиновое полотнище с металлическими кольцами по краям. Тщательно накрыв девушку от шеи и до пят гладкой резиной, обдавшей своим леденящим холодом ее тело, он не спеша продел длинный шнур в ряд колец на краях полотнища, пропуская его каждый раз под креслом. Затем стал тщательно затягивать получившуюся шнуровку. Вначале полотнище сжало, обжигая своей студеной поверхностью, Иришкины ноги, превратив их в единый монолит с нижней частью кресла. Она непроизвольно дернула ноги из гладких холодных объятий, но их теперь надежно удерживали не только ремни, но и тугая резина. Одновременно морозная волна пробежала в ее животе, увлажнив очередной порцией горячей смазки подушечку под ягодицами. Между тем охранник продолжал свое дело. По мере затягивания шнуровки это гладкое упругое покрывало все плотнее стесняло тело узницы, втискивая его в упругие резиновые подушки кресла, с поскрипыванием и шелестом равномерно обтягивая и без того беспомощную девушку. Вот оно уже плотно стиснуло бедра, обожгло холодом и вдавило живот, туго сжав талию и леденя кожу своим резиновым прикосновением. Затем стеснило грудь и плечи. Соски от холодного прикосновения резины напряглись и затвердели, отчетливо проступив сквозь гладкую резиновую поверхность спеленавшего пленницу полотнища. Казалось, резина выдавливает возбуждение из ее тела с каждым своим новым сжатием. Чем сильнее становилось давление гладкой пелены, неумолимо захватывающей в плен все новые части тела девушки, тем сильней начинала пылать ее истекающая соками киска. Вскоре Иришка уже и вовсе не могла пошелохнуться в гладких ледяных объятиях, даже дышать стало трудно. Лишь ее голова осталась свободна. По мере того, как вокруг нее неумолимо сжималась бездушная резина, отнимая последние крохи свободы, девушка ощутила, как учащается ее сердцебиение, а пылающее влагалище уже все пульсирует и почти хлюпает от обилия истекающей влаги. Она достигла такого возбуждения, что готова была упрашивать охранника овладеть ею, но могла лишь слабо мычать сквозь резину кляпа, пытаясь хоть умоляющим взглядом дать ему понять о своем состоянии. Охранник отводил взгляд, а, убедившись, что арестованная надежно упакована и крепко притянута к креслу, и вовсе отошел и, заперев дверь фургона на замок, сел напротив изнывающей от похоти, беспомощно извивающейся в объятиях холодной резины девушки. Машина тронулась, и повезла их в неизвестном направлении. Всю дорогу охранник сидел молча, глядя в пол. А Ирина полулежала напротив, вся затянутая тугой леденящей тело резиной и скованная тяжелой сталью наручников, беспомощно ерзая по скользкой холодной подушке кресла своей мокрой от возбуждения киской. Она слабо сучила стиснутыми скользкой резиной ногами от похоти, невольно продолжая думать, а точнее уже мечтать, о мужчине, который мог бы сейчас безнаказанно делать с нею все, что угодно. Ехать пришлось долго. То ли от невозможности двигаться, то ли от своих мыслей и сексуальных фантазий, связанных с надетыми на нее оковами и сдавившей тело резиной, но Иришка ворочалась и билась в своем тесном плену все энергичней и сильнее. Она уже совсем изнемогала, когда внезапно вдруг содрогнулась от наслаждения, не сразу даже поняв, что испытала оргазм. Когда последние судороги прекратили сотрясать ее тело, стало немного легче. К тому же резина немного нагрелась за это время, и в ее объятиях стало даже уютно. К счастью, охранник ничего вроде бы не заметил. Или сделал вид, что не заметил. Когда они прибыли, фургон встал вплотную к двери здания. Конвоир не спеша, расшнуровал и отстегнул от кресла пленницу. Ира с трудом встала, все тело затекло от неподвижности и долго сжимавшей его тугой резины. Ничего не успев разглядеть, она сразу шагнула в коридор, ведущий к решетчатой двери. Ее руки по-прежнему были за спиной в наручниках, ноги тоже оставались скованы цепью. Еще пара дверей, уже обычных, и она очутилась в отделанной белым кафелем комнате, похожей на больничную приемную. Охранник передал ключи от Ирининых оков вышедшей к ним медсестре и, шепнув ей что-то на ухо, молча удалился.

Медсестра выглядела не совсем привычно, на ней был надет красный, с белой окантовкой халатик и шапочка. Непривычным был не цвет одежды, а ее материал. Он глянцево блестел и, судя по издаваемому шелесту и поскрипыванию, был резиновым. Впрочем, Иришке скоро стало не до размышлений на темы местной моды. Сестра освободила ее, наконец, от оков и со всех сторон осмотрела. Затем провела в душ, и сама тщательно вымыла там арестантку. Теперь стало понятно, почему на ней надет халатик из латекса, к которому она добавила в душе еще и длинный белый резиновый передник. Ирина была все еще возбуждена ощущениями поездки. Почему-то теперь и затянутая в непромокаемый резиновый халат и передник медсестра действовала на арестантку возбуждающе, ей были приятны нечаянные прикосновения ее тела, облеченного в скользкий латекс. Вытерев Иру насухо полотенцем, сестра провела ее обнаженной в следующую комнату. «Сейчас в карантинную обработку пойдешь! » - буркнула она, снимая мокрый передник и усаживая девушку на узкий диван, застеленный белой резиновой простыней. Прикосновение холодной резины к теплым после душа ягодицам невольно сразу вызвало в Иришкином сознании воспоминание о стягивавшей совсем еще недавно ее тело в машине резине и сковывавшем по рукам и ногам холодном металле, в животе у нее внезапно снова пробежал холодный ветерок. Влагалище вновь увлажнилось. Между тем медсестра стала надевать на девушку довольно странные вещи, необходимые по ее словам для карантинной обработки вновь прибывшей. Сначала она ловко натянула ей на ноги белые чулки из скользкого холодного латекса. По верхнему краю на них проходил черный толстый ободок с вделанными в него блестящими металлическими кольцами. Еще она надела ей черные узкие латексные трусики. Затем медсестра натянула на Иру очень тесную, с узкими рукавами, и высоким воротом-стойкой курточку из такого же белого, что и чулки, но ощутимо более толстого латекса. Плотно охвативший талию пояс опять был из толстой черной резины с вделанными кольцами, как на чулках. Застежка у курточки оказалась на спине. Когда медсестра с усилием застегнула ее, холодная резиновая поверхность туго сжалась вокруг Иришкиного торса, опять упруго стеснив ей грудь, плотно охватив ее шею и талию, немедленно вызвав опять воспоминание о недавних событиях. Теперь при каждом вдохе чувствовалось, как упруго натягивается на груди резина, сразу спеша выдавить воздух назад из легких. Отчего-то действия, производимые сейчас с Ириной, вновь все сильнее ее возбуждали, обтянутое холодной гладкой резиной трусов влагалище уже почти плавало в густом горячем сиропе выделившейся смазки. Ассоциация происходящего с недавним пленом оказалась не случайной. Опустив края рукавов ей на кисти рук, медсестра быстро застегнула находящиеся на них молнии. Иришкины ладони оказались внутри узких резиновых мешков, с металлическими кольцами и карабинами на концах, к одному из которых была пристегнута длинная цепь. Затем сестра в таком виде проводила Ирину в комнату для карантина вновь прибывших заключенных. Там стояла широкая, застеленная блестящей черной резиной кровать. На ней медсестра и продолжила свои манипуляции с туго стянутым резиновой курточкой телом Ирины. Надев на нее широкий кожаный ошейник, она сноровисто пропустила идущую от рукава курточки цепь через многочисленные кольца на одежде Ирины и на ошейнике, фиксируя их там карабинами, прицепив под конец к ней и второй рукав. От своих действий медсестра получала нескрываемое удовольствие и чуть не мурлыкала. Ира в результате ее действий моментально оказалась в плену своего странного наряда, она не могла теперь воспользоваться руками, прицепленными к поясу в районе талии. Она опять запоздало затрепыхалась, одновременно ощущая, как забилось учащенно сердце, а от обильной смазки становится скользкой изнутри резина трусиков. Но что-либо спросить, или возмутиться она не успела, медсестра ловко вогнала в ее рот уже знакомый резиновый шар на ремешке, который туго затянула на затылке пленницы. Затем на голову Ирины медсестра натянула еще и резиновый шлем, в котором было лишь отверстие для дыхания. Непроницаемый белый латекс скрыл окружающее от узницы. Она лишь ощущала гладкую резину на лице. Напоследок она еще ощутила и опять сомкнувшиеся на лодыжках холодные стальные браслеты. Шевельнув ногами, она поняла, что ей снова сковали ноги цепью. Странно, но по мере пленения Иришка опять все сильнее возбуждалась. Сковавшая ноги цепь была последней каплей, дополнившей ее нарастающую похоть, Ириша непроизвольно заерзала на своем скользком резиновом ложе, звякая и гремя сковывающими ее цепями, засучила обтянутыми резиной ногами и уже через минуту содрогнулась в оргазме. На сей раз, она сама стремилась к нему и достигла его поразительно легко. Затем она долго лежала и даже несколько раз засыпала. Холодная поначалу, резина на ней постепенно нагрелась, стало даже жарко. Тело вспотело и стало чесаться, внутренняя поверхность латекса стала липкой и пристала к коже. Сквозь резину, да еще связанными руками, почесаться было невозможно, пришлось терпеть, лишь катаясь на гладкой резине кровати, когда становилось совсем невыносимо. Пожаловаться было некому, да и невозможно, резиновый шар надежно закрывал рот, прижав язык. Похоже, что ей пришлось провести в том виде, в каком ее оставила медсестра, долгие часы. Трудно было понять, не видя окружающего, сколько длился этот мучительный сладкий плен. Именно сладкий, ведь Ира получала от своих мучений все большее наслаждение. И это несмотря на туго стеснившую грудь упругую резину, липкий пот и сковывающие ее цепи. А скорее даже именно благодаря всему этому. Едва передохнув, она снова и снова ощущала растущее в ней возбуждение, и опять начинала ворочаться и елозить на кровати, быстро доводя себя до очередного оргазма.

Наконец медсестра вернулась и частично освободила утомленную оргазмами Ирину. Она сняла с нее шлем, освободила ей рот. Рукава курточки медсестра теперь пристегнула к поясу на талии таким образом, что Ире пришлось для этого сильно завести скрещенные руки за спину. Сняв с узницы трусики, сестра сковала вновь ее ноги цепью и позволила в таком виде пойти в туалет, в который Ирина давно уже хотела. Хотя в подобном виде посещать туалет ей еще не доводилось, она, пусть и с трудом, но справилась с этой задачей. Трудности и неудобства от связанных рук и скованных ног отзывались у пленницы каждый раз ощущением приятной щекочущей волны в животе. Сестра после туалета вновь надела Ире трусики, и той приятно было ощутить, как они опять упруго облекли ее исстрадавшуюся влажную киску в свой прохладный латекс. И снова возникла эта волна. Когда принесли еду, Ирины руки на время получили свободу, лишь ноги остались скованы. И это было ей приятно, тяжесть цепи на ногах при каждом движении тоже отзывалась щекочущим ощущением в животе. Вообще она сама поражалась своему отношению к происходящему, ведь ей были отчего-то приятны все эти резиновые вещи и эти оковы на ней. Она совсем без страха думала о том, что нечто подобное с нею могут вытворять еще целый год. Напротив, ее даже радовало предстоящее заключение и возможные мучения, она уже хотела их! Еще сутки Ира наслаждалась в плену своего наряда, прежде чем его сняли с нее. Она уже почти привыкла к туго сдавившей ее торс потной резине и оковам на ногах, было даже немного жалко со всем этим расставаться. Но она рано расстраивалась! Свободу она обрела ненадолго, после душа на нее сразу надели длинное, ужасно узкое белое платье с длинными рукавами. Оно было из мягкого упругого латекса и сильно сжало все ее тело своими холодными гладкими объятиями. Уже сам процесс погружения в его скрипучую глубину оказался столь приятен Ирине, что она едва не достигла оргазма. По крайней мере, она оказалась на его грани. Рукава у платья оказались очень длинными, снова застегивающимися на молнии, и заканчивающимися ремнями с пряжками. Это вообще оказалось не платье, а длинная и очень узкая смирительная рубашка, в которую и запаковали немедленно Иришу по полной программе медсестра и знакомый охранник. Они с трудом вдвоем натянули тугую резину на пленницу. Ходить в такой одежде оказалось почти невозможно, длинный крайне узкий подол доходил до щиколоток, упруго стиснув вместе ее ноги. Даже дышать было нелегко, грудь тоже туго сдавил гладкий латекс. Удавалось делать лишь крошечные семенящие шажки, перебирая для этого одними ступнями. Руки Ире притянули рукавами к животу, обернув их концы вокруг талии, затянули туго вокруг нее ремни и, она оказалась в еще большем плену, чем перед этим. Снять платье самостоятельно было невозможно уже сразу, оно туго держало в плену ее тело. А когда это тело через полчаса еще и взмокло под резиной и прилипло к ней, освободиться стало еще маловероятней. Фактически, она могла в подобном наряде только стоять, сидеть или лежать. Она предпочла лечь на свою кровать. Ощущения от обвившей ее тело по всей его длине упругой резины было мучительно и восхитительно, да у Ириши и так от одного облачения в это платье уже взмокла киска. Неудивительно, что скоро она извивалась на кровати в восхитительном оргазме. Тугой резиновый плен оказался столь возбуждающим, что Ира еще несколько раз подряд достигла оргазма, и лишь затем, обессиленная, уснула. Но даже во сне ее преследовало ощущение стеснившей тело резины, она несколько раз пробуждалась, снова изнемогая от похоти. Она опять начинала биться в этом восхитительном резиновом плену, и вновь ее тело сотрясал оргазм. К утру она была измотана и к тому же буквально плавала в собственном поту внутри платья. И еще она все время чувствовала сексуальное возбуждение, скрип и шуршание мокрой резины на теле будоражили ее еще больше, чем все происходившее с нею накануне. Но сил уже не было совсем, и это было очень мучительно, но все равно приятно.

Телевизор в комнате заключенной действительно был, но пользоваться им оказалось затруднительно, ведь руки в течение недели Иришке освобождали только на время еды и посещения туалета. Она уже как-то сроднилась со своим платьем, в котором ей пришлось находиться всю неделю, не снимая его ни днем, ни ночью. Собственно, сама она этого сделать и не могла при всем желании, а медсестра с охранником явно не собирались ей помогать. Иногда она даже «гуляла» по своей комнате, тихо семеня по полу стянутыми узким подолом ногами. Нагревшаяся от тела, влажная изнутри, резина казалась теперь живой и какой-то уютной. Влаги Иришкино тело теперь почти не выделяло, оставаясь лишь чуть влажным под резиной. Видимо оно уже приспособилась к необычной одежде. В дополнение к платью на узнице обычно был надет теперь еще и резиновый шлем, но все это лишь доставляло ей дополнительное наслаждение, ничуть не мешая. Чаще всего она лежала на кровати, медленно наслаждаясь своим пленом, постепенно раскаляясь и начиная затем биться и извиваться в скрипящей резине, пока очередной оргазм не оставлял ее снова без сил. Между тем срок ее карантина истек. Об этом Ира узнала из уст появившейся в ее комнате однажды вечером новой охранницы. Молоденькая девчушка было одета в униформу из полупрозрачного латекса и, стояла, поигрывая блестящими наручниками в руке, затянутой в черную резиновую перчатку. Она освободила Иришу от смирительной рубашки и маски, оставив на ней лишь узкие резиновые трусики. Тело, впервые за неделю свободное от резиновой оболочки, казалась каким-то мягким и беззащитным. Затем охранница сковала ей наручниками за спиной руки, надела браслеты с цепью и на ноги. Сказать, что этот процесс был неприятен девушкам, означает бесстыдно соврать. Смыкающиеся холодные оковы на запястьях и лодыжках сразу возбудили Ирину, она еще не забыла свое первое знакомство с ними. Да еще нечаянно касающиеся ее тела руки охранницы в лоснящейся резине перчаток, ее обтянутое шелестящей резиной тело. Впрочем, охранница тоже раскраснелась и стала глубже дышать. Когда она встала, заковав Ире ноги, та не выдержала и нерешительно поцеловала тюремщицу в губы. Через секунду она ощутила на своих губах жаркий ответный поцелуй, моментально оказавшись в пылких объятиях затянутых в резину рук. Сквозь униформу Иришка ощутила приникшее к ней крепкое молодое тело. Девушка тискала и ласкала свою беспомощную пленницу, целовала, терлась об нее всем своим затянутым в скрипящую резину телом. Затем они очутились на кровати, и Ира сразу ощутила в своих трусиках гладкую резину пальцев охранницы. Ее собственные руки были по-прежнему скованы за спиной, но ведь был свободен ее язычок, и уж она им сумела воспользоваться! Тем более что охранница сама охотно в этом помогала. Ласки с обеих сторон становились все более бурными и уже скоро обе девушки бились в сильнейшем оргазме. Немного отдохнув после бурного финиша, охранница встала с кровати и помогла подняться своей скованной любовнице. Она отвела ее по длинному коридору к лифту, и они вместе поднялись на несколько этажей вверх. По пути Ира узнала, что охранницу зовут Верой, а ведет она ее туда, где ей как раз и предстоит жить и работать до освобождения. Комнатка, в которую привела Вера пленницу, язык не поворачивался назвать камерой. Уютная и светлая, в ней, помимо застеленной резиной железной кровати, была пара стульев, столик и небольшой шкаф для одежды. Освободив Ирину от оков и закрыв снаружи дверь, охранница оставила ее одну - обустраиваться на новом месте. Первым делом Ира заглянула в шкаф, ведь надо было посмотреть себе одежду, на ней были сейчас надеты лишь резиновые трусики. Шкаф оказался пуст, лишь на одной вешалке висел в гордом одиночестве костюм из лоснящегося черного латекса. Хотелось надеть что-то обычное, не из резины, но не оставаться же было раздетой! Сняв трусики, Иришка с трудом надела этот закрытый черный комбинезон, очень тесный, и туго обтянувший ее тело своей глянцевой резиной. Пока она натягивала на себя скрипучий холодный латекс комбинезона, ее влагалище уже снова взмокло от похоти. Едва застегнув тугую молнию, Ира упала на кровать, лихорадочно гладя и лаская свое тело сквозь эту восхитительно гладкую резину. Ощущения от прикосновения резины и к резине, ощущение своего тела сквозь нее, стали уже для нее сильнейшим сексуальным возбудителем, наказание для нее теперь было наградой, а оковы казались желанными и дарили наслаждение. Все перевернулось теперь с ног на голову в ее сознании и самое главное - ей было теперь плевать на это. Она наслаждалась каждым мгновением своего заключения, и едва оргазм прекратил сотрясать ее тело, уже была готова себя снова ласкать. Лишь полное изнеможение прекратило цепь оргазмов, Ирина так и уснула на кровати в этом комбинезоне. Впрочем, иначе и не могло произойти, ведь все ее попытки открыть его молнию оказались безуспешны! Раз закрывшись, молния почему-то заклинилась насмерть. И как уже не раз было, когда она спала в туго сжимающей ее тело резине, она еще несколько раз просыпалась ночью, чтобы вновь и вновь ласкать себя и опять содрогаться в сладких судорогах. Ближе к утру, сквозь сон Ирина ощутила смыкающиеся на ее запястьях наручники, опять сковывающие ее руки за спиной. Приоткрыв сонные глаза, она различила в утреннем полумраке склонившуюся к своим ногам Веру, и в следующий миг ощутила холод металла браслетов на ногах. Затем Вера тихо легла рядом и снова стала ласкать и целовать свою пленницу. Похоже было, ее возбуждает власть над беспомощной подружкой, так же, как ту возбуждают надетые ей оковы и чужая власть над ее беспомощным телом. Вера на этот раз ласкала Иришку прямо сквозь тугую резину костюма, но той хватило для оргазма и этого. Сама же Ира опять воспользовалась языком, ей приятно было ощущать, как от его малейшего движения, выгибается со сладким стоном затянутая в резиновую униформу юная тюремщица. Только через полчаса усталые и довольные, девушки проследовали в столовую. По дороге Ирина узнала, что замок молнии ее комбинезона не испорчен, он специально сделан так, что открывается специальным ключом. Комбинезон теперь предстояло носить, не снимая, весь срок заключения. Для посещения туалета на нем снизу имелась маленькая вторая молния. Еще Вера сказала, что переговариваться в столовой запрещено, за нарушение наказывают. Помещение столовой было небольшим, заключенных оказалось совсем немного, не более десятка. Здесь были лишь молодые девушки, все они были одеты в одинаковые комбинезоны из латекса и скованы наручниками, подобно Ирине. Было также несколько охранников в резиновой униформе, как девушек, так и молодых парней. Они, как только все заключенные сели за столики, сноровисто перековали всем руки вперед, что позволило пленницам, хоть и с неудобствами, но все-таки поесть. Затем заключенных повели в мастерскую, где Иришке предстояло осваивать профессию ювелира. Переговариваться и там не давали, всем сразу после завтрака вставили в рот кляпы. Пленницы лишь переглядывались, но это мало что им давало. Встать с рабочего места тоже оказалось невозможно, всех приковали ножными цепями к столам. Хорошо, хоть на время работы наручники сняли.

Вечером Вера опять появилась в Иришкиной комнате. Велев встать, она надела узнице поверх комбинезона тугой тяжелый резиновый корсет, запирающийся на крошечные замочки. Когда охранница затянула шнуровку, Иришке показалось что она совсем не в силах вздохнуть. Ее талия сжалась до неправдоподобного размера, грудь гордо приподнялась. Вообще в корсете можно было находиться, лишь сохраняя гордую и царственную осанку. Оставшись довольна результатом, Вера сообщила, что будет каждый день затягивать корсет все туже, и у Ирины к освобождению будет сказочная фигура и прекрасная осанка. Потом девушки вновь отдались страсти, и корсет ничуть не помешал их взаимным ласкам. Лишь поздно ночью арестантка осталась одна, удовлетворенная и усталая. Несмотря на сжимающую все ее тело влажную резину костюма и стиснувший талию корсет, она отлично выспалась, привычно разбуженная утром заковывающей ее в наручники подругой. И опять из камеры долго доносились сладкие стоны, скрип резины и звон цепей. Ближайший год сулил Иришке еще немало подобных наслаждений.