Превращение aka Эротические рассказы превращение в девушку Часть 1

Странно, я и сам не знаю, почему эта полузабытая история всплыла в моей памяти, это было довольно-таки давно, в середине восьмидесятых годов. Я давно живу в другой стране, много лет не видел и никогда больше не увижу никого из тех, кого я знал тогда и что мне до них всех? Но вот вспомнилось… Начало этой истории походило на один встреченный мною в Интернете рассказик, возможно именно он и вызвал к жизни эти малоприятные воспоминания. В этом рассказике повествовалось о первой брачной ночи молодой пары, юный муж-девственник попытался изнасиловать жену, ничего почти не зная о сексе и сходя с ума от желания. Она оказалась много сильнее его, отлупила и с того дня превратила в своего раба, избивая и мучая, как сама того хотела. И передо мной, после прочтения, встали светлые и чистые глаза Сашки, а вслед за тем мутные, страшные глаза того, кого много позже назовут Зверем… И мне не забыть, как эти жуткие глаза в момент смерти превратились снова в чистые Сашкины глаза, и он прошептал мне, затихая - "Спасибо…". За что спасибо, ты, читающий это воспоминание, думаю догадаешься и сам.

Я, как вы и сами знаете, всю свою жизнь, был, в основном мазохистом и, если вы помните рассказ "Ядвига", то там и было описано, как и кто сломал меня, и сделал тем, кем я остаюсь и по сию пору. Не буду повторять здесь описанного там, просто скажу, что, осознав ту истину, что мне уже не стать иным, я начал осторожно подыскивать себе после отъезда Ядвиги и ее подруг новых партнерш. Сами знаете, как трудно было это в советские времена, да, впрочем, и сейчас ничуть не легче… Но девчонок было много вокруг, особенно в наших четырех университетских десятиэтажных общежитиях, стоявших рядом. И постепенно у нас сложилась весьма и весьма определенная компания - три девушки и два парня. Мы часто менялись ролями, бывали то сверху, то снизу и нам все это нравилось. Очень нравилось, ничего неприемлемого для нас не было вообще, мы делали столь дикие вещи, что многим они покажутся чем-то жутким, я, после одной игры отлеживался месяц и был почти не способен встать, так как играли мы на полную катушку и останавливали игру только тогда, когда желала того девушка, бывшая Госпожой в этот раз. А потом в нашу компанию пришла четвертая девушка… И мне очень жаль, что именно я привел ее, и что именно я значительно позже познакомил ее с Сашкой…

С Ириной я познакомился на дискотеке, она была довольно симпатична, только имела несколько надменный, холодноватый вид. Ее короткие, русые волосы были уложены в какую-то странную прическу, глаза были синими, и я тогда не заметил в них безжалостности и бесчеловечности, которые столь хорошо узнал позже. Нос был с легкой горбинкой, придававшей внешности девушки некоторую аристократичность. Одета она была весьма просто - джинсы и футболка, но как же эта простая одежда сидела на ее изумительной фигуре… Я тогда усиленно занимался спортом, увлекался вовсю брейком и на недавнем конкурсе стал третьим роботом города. Так что на любой дискотеке нашей команде тут же освобождали место, и мы начинали маяться дурью - танцевать акробатический брейк с сальто, фляками и т. д. Видимо, именно из-за этого красивая девушка и обратила на меня внимание, она сама подошла ко мне и поинтересовалась тем, как меня зовут. Удивленный ее смелостью, я назвался и в ответ спросил, как зовут ее.

- Ира, - коротко ответила она.

Слово за словом знакомство развивалось и развивалось. В ту же ночь мы уже были в постели. Я выпил и сходил с ума от ее тела, лаская ее со всеми доступными мне искусством и нежностью, но ей нравился только мой язык. Хочу вам сказать, что именно из-за языка и умения удовлетворять им почти любую женщину я и прославился в те времена в общежитиях, и не испытывал недостатка в партнершах, желавших провести со мной ночь, но меня самого обычный секс почти не удовлетворял. Я лизал и лизал половую щель Ирины, она кончала, но я все равно видел, что девушке чего-то не хватает, и заподозрил, а не нужно ли и ей чего-либо необычного... Но только через несколько ночей я все же осмелился признаться ей, что люблю выполнять самые дикие и извращенные желания женщины, и не откажу ей ни в чем. Хищная ухмылка перекосила симпатичное лицо Ирины, она тут же приказала мне лечь на спину и помочилась мне в рот, что я, после Ядвиги и ее подруг, очень любил и просто не мог без этого жить. Я хотел поблагодарить ее, но она тут же излупила меня вытащенным из моих брюк ремнем, крича, чтобы я не смел разговаривать со своей Госпожой, пока она мне того не прикажет. Это было несколько странным для меня, даже Ядвига позволяла мне говорить то, что хочу. А уж в нашей компании до начала игры все были равны и свободно обговаривали все, лишь после начала игры девушки становились Повелительницами, а гнусного слова "раб" мы избегали вообще. Но я подчинился, и Ирина связала меня, а затем начала изощренно измываться, настолько изощренно, что я даже начал кричать, что больше не играю, что она сошла с ума, что так нельзя - она втыкала мне иглы под ногти, жгла зажигалкой самые нежные места тела, хлестала тонкой проволокой так, что брызгала кровь. Но она не обращала на мои крики никакого внимания, лишь наказывая меня все сильнее и сильнее, а я был крепко связан и ничего не мог поделать. Она только заткнула мне рот, ведь дело происходило в общежитии, и мои крики могли привлечь чье-то внимание. Не знаю, остался бы я жив в этот вечер, но, на мое счастье, домой вернулся сосед по комнате и начал стучать. Девица прекратила пытки, развязала меня и ушла к себе. Я, несмотря на весь свой опыт, был в полном шоке, все тело очень болело, и я тут же уснул.

Утром Ирина пришла снова, дождалась, пока мой сосед уйдет на занятия, и сразу стала вести себя со мной, как с рабом. После Ядвиги я не позволял этого делать с собой не в игре никому, в игре - сколько угодно, но в жизни… Не дай кому боже… Меня переклинило, я схватил стул и принялся избивать ее, затем связал и впервые в жизни понял, что я не просто мазохист, а садомазохист. Я заткнул ей рот и измывался, как сам того хотел. Насиловал ее во все отверстия, членом, бутылками, ручкой от швабры, и она подчинялась, очень даже охотно, только на лице девушки было написано неподдельное изумление. Я даже разрезал ей клитор и налил немного кипятка во влагалище… А потом развязал, успокоил, смазал ссадины и порезы, затем мы поговорили друг с другом. После этого взрыва Ирина стала меня несколько бояться и очень зауважала, мы стали приятелями, издеваясь друг над другом только в пределах игры, за оговоренные рамки она старалась больше не заходить, слишком хорошо помнила мое озверение и не хотела его снова испытать на своей шкуре, а других партнеров у нее на то время еще не было, она была только на первом курсе. Я тогда еще не понимал странной психологии этой сволочи - после моего взрыва она посчитала меня "мужиком", способным подмять обнаглевшую бабу, и считала мой мазохизм просто увлечением. А человека, которого она способна была сломать, она искренне презирала и могла замучить до смерти, если знала, что никто об этом не узнает. И не испытывала при этом ни малейших угрызений совести, ее интересовало только собственное удовольствие, а его она получала только от боли других людей. Или от смерти… Возможно… В конце концов, она заплатила за свои увлечения страшную цену… Жизнь… Свою и своего ребенка…

Я целый год не решался ввести Ирину в нашу компанию, у нас ведь все было основано на чистейшем романтизме, игры были очень красивы, хотя, порой, и очень болезненны. Мы разыгрывали сцены с участием рыцарей, принцесс, колдунов, вампиров, оборотней, однажды даже добыли для нашей Принцессы, которую в жизни звали Инной, белоснежное, воздушное платьице до пят. И каким же удовольствием было забираться под это платьице, чтобы отдать "Ее Высочеству" свои ласки или послужить ей туалетом по высокомерному приказу. Даже Наташа с радостью делала это и не считала себя этим униженной, слишком великолепна была Принцесса, слишком прелестна. Только у Мадам были предубеждения против подобных вещей, но у нас никогда не заставляли человека делать то, чего он действительно не хотел. И как же интересно она выглядела в этом прелестном платьице с плетью в руках, наказывая своих подчиненных... Но игра заканчивалась, и мы тут же превращались в веселую компанию друзей, весело хохоча над несуразностями игры, смазывая друг другу ссадины от плетки, порезы, делая массаж. И никто не выносил сора из избы, никогда мы не распространяли игру на жизнь. Когда-нибудь я, возможно, опишу вам подробно наши изумительно красивые игры, но здесь этого не будет, лишь последняя наша игра должна быть описана, игра с участием той, что сломала нам все, той, которая унизила и извратила все романтичное и прекрасное. Ибо в нашу-то, не от мира сего, компанию, я, идиот эдакий, привел жесткую и нечеловечески жестокую прагматичку Ирину…

Сколько раз я потом проклинал себя за это, но сделанного было не воротить. В тот вечер мы собирались поехать на дачу родителей Вовика, на которой, в основном, и происходили наши игры. Я спросил у всех разрешения привести новую Госпожу, и все с энтузиазмом согласились, предвкушая нечто интересное. Рассказал Ирине о нас, и она очень обиделась на меня за то, что я целый год молчал, но я оправдывался тем, что другие не хотели видеть новых лиц, тем, что у нас несколько несхожие с ее увлечения. Она захватила с собой все свои любимые, тщательно собираемые весь год принадлежности, и мы поехали. Когда мы добрались до дачи, все уже были в сборе и весело переодевались, болтали и смеялись. В этот раз одна из девушек проиграла жребий и должна была играть роль пленницы в замке жестокой принцессы чужой страны. Ее должны были всячески пытать, подвешивать за ноги, угрожать посадкой на кол, даже посадить на него, но быстро снять, а она, если хотела следующий раз быть сверху, не должна была выдавать кодовых слов. Я играл роль воина, схваченного вместе с ней, и тоже должен был молчать. С энтузиазмом посвящая Ирину в детали последующей игры, я не обратил внимания, что она презрительно щурится и фыркает. Когда я ввел ее в полутемную комнату дачи, там заканчивалась подготовка. Вовик с Мариной устанавливали дыбу, сделанную нами по старинным рисункам, множество разных пыточных приспособлений уже стояло на своих местах, даже толстый тупой кол с ограничителем был установлен в сторонке, и вот все это очень понравились приведенной мною девушке, кол она даже потрогала и облизнулась, что-то себе представив. Правда, при виде ограничителя на нем она снова презрительно фыркнула.

- Гип-гип ура, народ! - возопил я, размахивая сумкой. - Представляю вам Госпожу Ирину! Жестокая… У-у-у…

Народ прекратил приготовления, столпился у двери, и все принялись знакомиться. Я еще не описывал вам нашу компанию, а она была довольно интересна. Я был темно-рус с почти незаметной рыжеватой бородкой и носом с горбинкой. В те времена я нравился девушкам, еще не приобретя своих шрамов на лице и мертвых глаз. Вовик, которого мы звали Лордом, был высоким молодым двадцатилетним парнем с черными волосами и открытым улыбчивым лицом, он позже всех начал участвовать в наших играх, приведенный Мариной, высокой, крупной брюнеткой с надменным лицом, но несколько простецкими чертами, которая пару раз измывалась надо мной еще вместе с Ядвигой. Мне тогда невероятно понравилась ее половая щель, имеющая не виденные мною никогда до того размеры - кулак свободно, без всяких усилий и всухую входил ей во влагалище, клитор был скорее похож на маленький член, он вызывающе торчал вперед и, по ее словам, постоянно терся о трусики, приводя девушку в возбуждение или в раздражение, в зависимости от настроения. А как интересно было потом хлестать ее плетью или ремнем по этой потрясающей, разверстой щели… И как она от этого кончала… Но ей во времена Ядвиги не понравилась открытая скотскость всего происходящего, моя тогдашняя забитость, и она перестала приходить.

А через пару месяцев после того, как моя первая Госпожа уехала, мы с Мариной встретились на одной пьянке, чисто случайно разговорились и поняли, что оба рассматриваем садомазохизм как красивую романтичную игру, а, отнюдь не как унижение и втаптывание в грязь человека. Мы решили попробовать, и нам понравилось делать все, что только пожелаешь, в виде игры, романтической игры. В игре ее называли Мадам. Через месяц Марина привела Инну, белокурую, прелестную, воздушную и очень жестокую девушку, но жестокую романтично и только в игре. Она обожала заставлять своих "подчиненных" (слов "раб" или "рабыня", как я вам уже говорил, мы старались избегать, слишком уж эти слова были унизительны для человеческого достоинства) делать крайне гнусные вещи, заставляла очень жесткими и очень изощренными пытками.

Например, она могла заставить связанного воспитуемого или воспитуемую вылизывать с тарелки ее испражнения. И таки могла заставить это сделать… Не буду вам описывать, как она это делала, но бр-р-р-р… Но если человек делал знак окончательного отказа от игры, если он действительно не хотел делать чего-то, тут же все прекращала и предлагала поиздеваться над ней в отместку, чтобы не было обид. Ее-то мы и прозвали Принцессой… А еще через пару месяцев мы с Мариной, сидя в нашем любимом "Арбате", подземном баре, заметили за соседним столиком что-то вдохновенно рисующую девушку. Моя подруга заинтересовалась, она всегда была очень любопытна, и подкралась. А глянув, тут же замахала мне рукой. Я подошел и чуть не упал - незнакомая девушка рисовала сцены пыток, в которых мужчин пытали женщины в старинных платьях. Увидев нас, она покраснела и попыталась спрятать свои рисунки, но мы успокоили ее, и Марина спокойно сказала ей, не обращая внимания на мои отчаянные знаки, что мы подобным занимаемся в реальности. Незнакомка была потрясена, мне никогда не забыть выражения ее лица, некоторого страха и хищной, жадной заинтересованности, она выразила страстное желание посмотреть… А посмотрев, стала пятой в нашей команде. Ее реальное имя было - Наташа, игровое - Ведьмочка, ведь девушке было всего шестнадцать, она училась в девятом классе. Наташа была строгого вида шатенкой в очках. Никто бы никогда и подумать не мог на эту маменькину дочку, отличницу по виду, что ее могут интересовать подобные вещи, что она способна со спокойным и лишь слегка любопытствующим выражением лица причинять человеку изощреннейшую боль, не обращая никакого внимания на его крики и мольбы. Кстати, сама она переносила боль очень хорошо, крайне редко кричала, лишь стонала и дергалась. Меня же в игре называли Графом, любил я вырядиться Дракулой…

Познакомившись со всеми, Ирина со скучающим выражением лица уселась в кресло у стены и начала наблюдать за приготовлениями к игре. Мы же с энтузиазмом готовили костюмы, приспособления и лечебные средства, собираясь в этот день играть очень жестоко. К новенькой подсела Марина, и девушки начали о чем-то беседовать. Краем глаза я увидел, что моя старая подруга сильно удивлена, а Ирина довольно ухмыляется, гнусно ухмыляется. Заинтересовавшись, я подошел поближе.

- Так ты все же хочешь играть? - донесся до меня голос Марины.

- Конечно, стала бы я так просто в такую даль переться. И, кстати, ребята, чушью вы занимаетесь - есть рабы, а есть Господа. И рабам это нужно дать понять так, чтобы они и на улице при виде тебя на колени падали!

- Попробуй заставь Графа… - засмеялась Марина. - Хотя в свое время он так и делал при виде Ядвиги. Но потом он взорвался, взорвался именно тогда, когда она окончательно затоптала в нем любовь к ней, в нем появился какой-то стержень, и фиг ты его теперь заставишь что сделать, если он упрется… Потом сама так пожалеешь…

Ирина вздрогнула, потерла себе живот и опасливо покосилась на меня. Я сделал вид, что ничего не слышал, только, отвернувшись, довольно ухмыльнулся - помнит!

- А ты, я вижу, от него уже отхватила, - засмеялась Марина.

- Было дело… - пробурчала Ирина. - Потому никак не могу понять, что он за человек. Он же - Господин, на кой черт ему нужны унижения и боль? Не понимаю…

- Попала бы ты в ручки к Ядвиге, быстро бы все поняла, - похлопала ее по плечу Марина. - Она его так сломала, что он от этого теперь кайф имеет, но рабом при этом никогда уже не будет, с него одного раза хватило.

- Почти любого можно сломать… - проворчала новенькая. - Он первый, с кем у меня прокол случился.

- Ладно, ты лучше себе имя для игры выбери и говори, как предпочитаешь, вверху или внизу.

- Не поняла…

- Ты Госпожа или Воспитуемая?

- Госпожа, конечно! - подняла брови Ира. - И имя путь такое же будет - Госпожа.

- Ладно, - поднялась с места Марина. - Сейчас выпьем для сугреву, а затем начинать будем, времени только до утра, потом еще все убрать надо будет, на той неделе сюда Вовкины старики припрутся, не подводить же пацана.

- Он же раб! - удивилась Ирина. - Какое тебе дело до проблем раба, пусть сам их решает, а не решит - отхватит!

- Он мой друг прежде всего! - с не меньшим удивлением посмотрела на нее Марина. - Ты какая-то слишком… Не знаю даже, как сказать, какая… Странная…

Ирина презрительно ухмыльнулась в ответ, она внимательно осматривала каждого из моих друзей и очень недобро улыбалась. Ах, если бы я знал, о чем она тогда думала, я бы вышвырнул ее, как собаку, еще бы и пинков надавал, чтобы никогда ни к кому из нас и подходить не смела… Но я не знал… Увы…

- К столу, люди, к столу! - позвала всех Принцесса.

Мы сели и с веселым трепом оприходовали под вареную колбасу и оливье, приготовленное девчонками, три бутылки водки. Ирина пила очень умеренно, продолжая изучать всех вокруг и делая для себя какие-то выводы, она даже записывала иногда что-то в свою любимую синюю записную книжечку, в которую я давненько мечтал заглянуть. А мы не обращали на нее внимания, мы вовсю веселились и предвкушали превосходную игру, мы с Вовиком видели, что девушки уже поерзывают на месте и посматривают в сторону туалета, но терпят, оставляют для игры, и представляли себе все, что будет. Особенно интересно в свете свечей смотрелись дыба и кол, они навевали на мрачноватый настрой и меня даже слегка трясло от предстоящего, хотя, казалось, я был уже привычен ко всему. С какой тоской я вспоминаю наши беззаботные игры до прихода Ирины… Как же она все испоганила и испачкала… Не думаю, что мне когда-либо в жизни еще удастся собрать столь же интересную команду. Ни с кем после у меня не было таких великолепных и по-щенячьи беззаботных, несмотря на всю их жестокость, и радостных, приносящих столько удовольствия всем, игр. И не будет…

Закончив трапезу, мы быстро утащили посуду на кухню, убрали, чтобы освободить место, стол и побежали переодеваться. Ведьмочка осталась просто в комбинации, я был в простых спортивных штанах. А вот остальные выглядели импозантно… Принцесса была в своем белом широком платье с широким черным поясом, ее большая грудь была вынута наружу, и соски вызывающе торчали вперед, выдавая ее возбуждение. На голове красовалась сплетенная из серебряной проволоки коронка. Марина была в черных чулках, кожаной жилетке и без трусов. По бокам жилетки свисали тоненькие цепочки, волосы были заплетены в тугую косу на затылке, голова обвязана белоснежной лентой. Вовик где-то достал балетные узкие черные штаны, в них была заправлена широкая белоснежная шелковая рубашка, пояс был сплетен из цветной проволоки и очень широк. Я всегда поражался тому, как у него хватило терпения сплести нечто подобное - я бы просто чокнулся, но не справился бы с этим.

А Ирина… Ирина вообще была потрясающа, в таком прикиде мне ее видеть еще не доводилось… Черный, короткий плащ развевался за спиной, на нем был склеенный из фольги череп, высокие сапоги тоже были оклеены фольгой. Кроме этого на ней был только широкий, черный же, пояс и видно было, что в ее влагалище что-то вставлено, какая-то небольшая рукоять торчала между ее ног. Что это было, никто из нас не знал, но интересоваться не стал. Как потом оказалось, зря… В руках каждая из девушек держала тщательно сплетенную из кожи и проволоки плеть. Только у Ирины она была полностью проволочная, я уже был хорошо знаком с этой ее плетью и несколько поежился. Нам с Ведьмочкой связали руки за спиной и вывели нас в другую комнату. Роль стража исполнял Вовик, он довольно покрикивал на Наташу и всячески старался унизить ее, отыгрываясь за прошлую игру. Он даже заставил ее походя встать коленями на высыпанные кнопки и в таком виде отсосать у него, быстро кончил и забрызгал девчонке все лицо. Она покорно и молча выполняла все, но молча, не собираясь в следующий раз снова быть внизу. Я не позавидовал Вовику, Наташа ведь была очень злопамятна… Из Зала Пыток раздался повелительный голос Принцессы, и Лорд пинками погнал нас туда.

Да, у Мадам была потрясающая фантазия, и я всегда восхищался ею… Три девичьих силуэта в своих странных одеяниях стояли на фоне темных окон, и их освещали лишь три тускло горящих факела. Картина была потрясающей, тихо звучал "Rainbow", блекмаровская гитара выдирала душу. Меня всего трясло, такой жутковатой сцены у нас не было еще ни разу - смутно выглядывающая из темноты дыба, две свечи освещали подножие кола, поблескивали тиски и разложенные на столике ножи со щипцами… Все три женские фигуры поигрывали плетями.

- Подведите пленных сюда, Лорд! - послышался тонкий, но властный голос.

Меня толкнули в спину, и я упал на колени перед одной из фигур. Ведьмочку Вовик вообще швырнул на колени, подняв ее связанные за спиной руки так, что девушка замычала от боли, но не сказала ни слова, лишь гордо подняла голову.

- Итак, вы все еще не желаете передать моему высочеству тайну Перехода? - высокомерно спросила Принцесса и вытянула меня плетью по животу.

От боли у меня захватило дух, и я даже замычал, но все же плюнул ей под ноги, продолжая играть роль.

- А вот как, Граф?.. - засмеялась Мадам. - Зря, зря вы так…

Она подошла ко мне и провела острыми, длинными ногтями по моему лицу, затем захлестнула своей плетью мою шею и слегка сдавила. Засмеялась мне в лицо, хищно облизнулась и одним движением сорвала с меня спортивные штаны, трусы под них я специально не надевал… Взяв откуда-то веревку с петлей, она затянула петлю на моих яйцах и резко дернула. От боли мне даже перехватило дух, но член торчал и выдавал мое страшное возбуждение. Принцесса заливисто рассмеялась, взяла лезвие со столика и сильно провела им по головке, довольно глубоко порезав ее. Я только вздрогнул…

- Ну как, Граф, вы еще не передумали молчать?.. - промурлыкала она.

- Нет, Ваше Высочество! - хрипло, но гордо ответил я. - Я готов оказать вам любую услугу, кроме этой…

- Ах, Граф… - снова засмеялась Принцесса. - Вы очень любезны… Но вы все же скажете мне то, что я хочу знать. Подумайте об этом… А пока окажите мне услугу, раз уж вы на это готовы - мне что-то в туалет захотелось, посему извольте открыть рот.

Я написал на лице изумление и отвращение, на деле уже предвкушая то, что вскоре должно было последовать. Мадам наклонилась надо мной с гнусной ухмылкой и резко ударила ладонями по ушам, затем снова сильно потянула за веревку, привязанную к яйцам. Мой рот распахнулся, и она тут же воспользовалась этим, вставив мне между зубами палку. Затем потянула меня за волосы, заставив запрокинуть голову. Принцесса ласково улыбнулась мне, задрала подол белоснежного платьица, подошла ко мне и уселась на мое лицо. Я с наслаждением погрузил язык между ее половых губок, сходя с ума от их вкуса, от ощущения того, что меня заставили сделать это, ведь именно в этом принуждении и заключалось основное удовольствие. Девушка привычно напряглась, и в мой рот упали сперва первые капли горько-соленой мочи, а затем хлынула сильнейшая струя, от которой я чуть не захлебнулся. Но для меня такое было не впервой, и я с удовольствием начал высасывать мочу из ее щели, глотая все до последней капли. Это я умел делать так, что Принцесса почти сразу же кончила и не один раз.

Затем то же самое сделала Мадам, и я вообще пришел в восторг. Хотя от последующего я в восторг не приходил, никогда я этого не любил, тошнило меня от этого, и было очень противно, но меня не спрашивали, хочу ли я... Мадам просто сделала это и заставила меня проглотить, чуть ли не отрывая мне яйца… Я дал себе зарок поговорить с нею после, ибо она чуть не испортила мне все удовольствие от игры, даже Принцесса что-то сказала ей на ухо и показала на мои бешеные глаза. Марина испугалась и даже извинилась, на что я гнусненько ухмыльнулся, и она поняла, что извинение не поможет, что ей придется отхватить много неприятностей позже, и тихо вздохнула, проклиная, по-видимому, себя за глупость. А затем мне заткнули рот, подвесили на дыбу и начали охаживать плетями, стараясь максимальное внимание уделить половому органу.

И только тут я смог обратить внимание на то, что творит Ирина с нашей бедной Ведьмочкой, и до полусмерти перепугался. Чем больше смотрел, тем больше пугался, такого мне, несмотря на весь мой опыт, видеть еще доводилась, я уже не обращал внимания на собственную боль, пытаясь привлечь внимание Принцессы и Мадам, но они увлеклись и не обращали на мои знаки и мычание никакого внимания. Наташа уже вся была исполосована проволочной плетью, в нескольких местах кожа лопнула и текла кровь, Вовик сжался в углу, ему, судя по всему, также хорошо досталось, хотя по условиям игры он должен был быть сверху. Он не осмеливался возражать Ирине, и ему тоже было страшно, что видно было по его лицу. А Госпожа привязала ноги Ведьмочки к ее рукам и изо всех сил прохаживалась плетью по ее половой щели и внутренней части ног, так прохаживалась, что глаза бедной Наташи лезли на лоб, и она бы уже кричала или подавала сигнал окончания игры, но рот ее был крепко заткнут, и двинуться с места она не могла, только рвалась из пут как безумная и отчаянно мычала из-под кляпа. Ирина еще утром говорила мне, что ей еще не приходилось работать с женщиной, и ей это очень интересно, особенно интересно было бы полностью сломать ту и сделать рабыней не только в игре, но и в жизни. Но никак я не думал, что она соберется сотворить это с девочкой из нашей компании.

Увы, это было еще только начало… А она тем временем взяла со стола опасную бритву, развела пальцами половые губы смотрящей на это с крайней степенью ужаса Наташи и резко провела бритвой несколько раз туда-сюда. Брызнула кровь, и связанная девушка задергалась как сумасшедшая, глаза ее вытаращились и умоляли о пощаде, но Ирина только наклонилась к ней и что-то прошептала. Глаза Ведьмочки стали совсем круглыми, и она отрицательно замотала головой. Мучительница хрипло рассмеялась в ответ и пырнула бритвой Наташу по клитору, та вся забилась, замычала сквозь кляп, слезы потоком полились из ее глаз, но она все равно отрицательно качала головой. Ирина снова взяла плеть и продолжила избивать бедную девочку.

Тут меня повернули спиной к этой сцене, Мадам вставила что-то очень толстое в мой зад, и я чуть не сошел с ума от боли и ярости - предупреждал ведь ее не делать такого!

"Ну, Маринка, ты мне за сегодняшнюю игру ответишь!" - пообещал я ей мысленно.

Обе девушки охаживали мою задницу, да так, что у меня искры из глаз летели, я что-то мычал и, если бы не был связан, то давно бы прекратил игру. Но обе они всегда знали меру, и я надеялся, что вскорости они прекратят и сами. А когда меня снова повернули лицом к ним, я увидел совсем уж жуткую картину. Ирина стояла возле кола, у ее ног лежала связанная Наташа и рыдала, но все равно отрицательно мотала головой, с отчаянием мотала. Госпожа хищно ухмыльнулась, развела руками, как бы говоря - ну ты сама захотела. Она подошла к колу и сняла с него ограничитель! Поняв, что она собирается сделать, я чуть не сошел с ума от ужаса, забился, но этим только воодушевил своих мучительниц, не видевших, что делают с их подругой. Ирина жестом приказала Вовику помочь, и он, видимо окончательно запуганный ею, покорно подошел и помог поднять тело Наташи над колом. Глаза Ведьмочки с ужасом смотрели на снятый ограничитель, она не могла поверить в то, что видела, слишком уж это выходило за пределы наших игр, слишком уж не по-человечески это было, и во все глаза неверяще смотрела на Ирину, которая отвратительно ухмылялась и щерила зубы. Она направила кончик кола в зад Наташи, вздрогнувшей при этом, и принялась натягивать тело девушки на него. Затем Ирина перерезала веревки, стягивающие вместе руки и ноги Ведьмочки, и ноги бедняжки бессильно опали вниз, дергающееся тело начало медленно, сантиметр за сантиметром, сползать по колу… Ее несчастный задик расширился так, что если бы я не видел этого сам, то не поверил бы. Вовик, подгоняемый Госпожой, тоже тянул Ведьмочку за ноги вниз…

Тут мои глаза выпучились настолько, что Принцесса обратила на это внимание, опустила плеть и дернула за руку собравшуюся продолжить Мадам. Марина с удивлением посмотрела на меня, обычно игры продолжались куда дольше, но, по-видимому, мой вид был столь страшен, что они кинулись меня развязывать. Первым делом я вырвал изо рта кляп и завопил:

- Ирка! Ты что, с ума сошла?!

И кинулся поддерживать сползающее вниз по колу тело Наташи. Тут уж и остальные заметили то, что сотворила эта тварь, и кинулись помогать мне. Принцесса плакала, но все же не растерялась, она указала нам на то, что кол был закреплен слабо и мы, общими усилиями, свалили его на пол. А затем вытащили из кровоточащего задика Наташи. Какое счастье, что кол был совсем тупой! Да и то, что Инна обратила внимание на мои глаза, тоже было счастьем. Тупой не тупой, а минут через пять он бы уже начал разрывать Наташе внутренности…

- Ты что сотворила, сволочь?! - подскочил я к Ирине и от души врезал ей в глаз.

- Чего ты, Игорь? - встав на ноги, спросила она. - Она же рабыня, значит должна знать свое место! А она отказывалась признавать меня своей Госпожой по жизни! Ну и сдохла бы, ну и что? Что бы мы, не нашли куда труп спрятать?

Тут я попросту онемел, впервые сообразив, кто же такая Ирина… Что же она за чудовище… Мне попросту не хватало дыхания и было очень обидно, ведь я понимал, что после такого наши игры уже вряд ли продолжатся… Эта тварь за один присест ухитрилась разрушить все. Тогда мы попросту вышвырнули ее из дому, а как выяснилось потом, зря… Все вместе мы долго успокаивали Наташу и старались подлечить ее, как могли, но девушка вся тряслась и спрашивала, где ее Госпожа… Ирина таки сломала ее…

Постояв над гранью смерти, бедняжка не выдержала… Она таки видела в той теперь свою Повелительницу и плакала, когда я бил Ирину чем попало, умоляя избить ее, но не трогать Госпожу… Вот тут-то мы поняли, что было во влагалище этой сволочи, которое всегда было порядочных размеров, куда до нее было маленькой семнадцатилетней Ведьмочке… Ирина заказала где-то толстый стержень, очень толстый, с навинчивающимися шипами. Себе-то она, конечно, сунула его без шипов... А Наташе... В ее уже порезанную, небольшую щелочку… Как мы его вынимали, я и сам не знаю, ведь достаточно было дотронуться до него и бедняжка начинала кричать. Но как-то все-таки вынули… Мне было больно и противно, я ведь прекрасно помнил, как Ядвига сломала меня… Но я-то сумел восстановить себя, а сумеет ли сделать это девочка, я не знал и проклинал себя за то, что притащил эту тварь, Ирину, к нам… Все было испоганено, облито грязью, нам было больно и противно, противно даже смотреть друг на друга. Утром мы разъехались по домам, думая, что уже больше никогда не встретимся…

У меня началась зимняя сессия, стало не до игр, да и не с кем стало играть, Марина при виде меня отворачивалась и проходила мимо, Инна разговаривала, даже разрешала ласкать себя языком, но отказывалась даже и думать об игре. Видеть Ирину у меня желания не было, а Наташа, если ей звонил кто-либо из нас, бросала трубку… Она ведь была еще школьницей, ей было всего семнадцать, и жила она с родителями… Вовик ходил какой-то заторможенный и по черному пил. Мне тоже было тошно и не хотелось жить, как я проклинал себя за то, что потащил Ирину в нашу компанию. А после сессии я уехал на каникулы к отцу и вернулся только через три недели.

Распаковав три огромные сумки, я задвинул под кровать четыре трехлитровых бутылька с вином и отправился искать, с кем бы мне выпить. Первой, как ни странно, я встретил Ирину…

- Ирка, привет! - радостно завопил я, даже ее я рад был сейчас видеть, настолько соскучился по общаге, дома ведь все было тихо и скучно. - Пошли ко мне, домашнее вино пить!

- Ой, Игореша! - засмеялась она. - Приятно тебя видеть. Бить будешь?

- А это уж как заслужишь!

- Не, я сейчас хорошая! Вечером глянешь, как я кой кого выдрессировала! Класс! Аж самой не верится! А вино - это всегда по кайфу.

Мы пошли, нажрались, потрахались, и я ее таки отодрал ремнем, хорошо отодрал, до крови, неожиданно вспомнив, как она испоганила нам все удовольствие. Ирка молча стерпела, а потом еще раз трахнула меня, выпила и улеглась на живот рядом, ибо сидеть ей было бы сейчас весьма затруднительно. Она что-то мурлыкала, попивала вино, а когда настал вечер, вдруг сорвалась с места и потащила меня куда-то за собой. У меня было благодушное настроение и, хотя идти никуда не хотелось, я пошел. Она отвела меня в соседнее общежитие, к комнате Принцессы, но заходить не стала, а уселась на подоконник напротив и принялась чего-то ждать, все время ерзая избитой задницей и устраиваясь поудобнее.

- Ну и зачем мы тут сидим? - благодушно спросил я, мне было хорошо, я был уже порядочно пьян, и мне хотелось продолжить веселье.

- Ну, подожди чуток, Игорек, уже скоро… - прошептала Ирина и прикусила мне ухо.

- Ну ладно… - ответил я и закурил привезенный "Кэмэл".

Ровно в восемь вечера дверь комнаты открылась, и я увидел картину, от которой мгновенно протрезвел. В коридор на четвереньках выползла столь гордая ранее Принцесса, совершенно обнаженная, в ее зад был глубоко засунут веник, груди были проткнуты, и в них висели большие замки… При виде нас она несколько раз низко поклонилась и, тихо плача, поползла по коридору, не обращая внимания на потрясенных этим невероятным зрелищем студентов. Я онемел, только открывал и закрывал рот, как рыба, выброшенная на песок. А Ирка гордо и радостно смеялась… Принцесса же ползла и ползла, ползла, пока я не опомнился и не кинулся к ней.

- Инночка, что с тобой?! Встань немедленно!

- Простите меня, Господин! - попыталась вырваться девушка из моих рук. - Но у меня приказ Госпожи, и я не могу его нарушать…

Она с таким ужасом смотрела на Ирину, что мне стало не по себе.

"Да что же эта сука с ней сделала?!" - спрашивал я сам себя, но представить себе то, что могло бы превратить Ее Высочество в такое запуганное животное, не мог…

Она же продолжала рыдать и пытаться ползти дальше, тихо скуля. Такого мне еще не доводилось видеть, даже Ядвига не доводила меня до подобного скотства, и я просто замер с открытым ртом.

- Ну, ты, сучонка! - раздался в коридоре презрительный голос Ирины. - Ты забыла о приказе?! Ползи, тварь! Все коридоры на всех этажах!

Инна завизжала от ужаса и забилась в моих руках, чуть ли не колотясь в истерике. Только тут я начал что-то понимать, и мне действительно стало страшно. Страшно и противно… Я медленно повернулся к Ирине, и мой взгляд был, по-видимому, столь выразителен, что она побледнела и сглотнула.

- Если… ты… немедленно… не… отменишь… свой… приказ… то… я… тебя… просто… прибью… - очень четко и раздельно произнес я, находясь в состоянии такого гнева, в котором не был еще никогда в жизни.

Видимо Ирина поняла это, так как побелела и кинулась к Инне.

- Все мои приказы отменяются! - выкрикнула она. - Отныне ты подчиняешься только приказам Господина Игоря.

Инна тут же низко поклонилась в мою сторону, не вставая с колен. Она продолжала смотреть в пол, и мне было очень больно видеть мою Принцессу в таком страшном состоянии.

- Иди ко мне, девочка… - протянул я к ней руки, и Инна со стоном кинулась в мои объятия, не забыв, однако, перед этим мне низко поклониться.

От этого поклона мне стало совсем нехорошо, не представлял я как-то до сих пор, что человека можно довести до такой степени рабства. А уж от самой-то Принцессы я точно никогда такого не ждал и не понимал, что же нужно было сотворить с этой красивой и до безумия гордой девочкой, чтобы сделать ее такой? Что?! Я понял, что должен обследовать ее тело, чтобы узнать, что именно с ней сделала эта тварь. Я проклинал себя за то, что уехал на каникулы, проклинал за то, что познакомил эту мерзость со своими друзьями, но было уже поздно. Подняв Инну на руки, я кинулся в ее комнату и застал там совершенно потрясенную соседку. Ведь она видела, как Инна раздевалась, втыкала себе в зад веник, закрывала замки на грудях и выползала в коридор…

- Вон отсюда! - рявкнул я, и малознакомая мне девушка, как могла быстрее, ретировалась.

Тут Инна, лежащая на моих руках, завизжала от ужаса, и я увидел в дверях Ирину.

- Сейчас же принеси сюда бутылек вина, паскуда! - рявкнул я. - Поставишь у порога, и чтобы я тебя здесь больше не видел! Или…

Видимо мое "или…" было столь многозначительным, что Ирина тут же исчезла. Минут через пятнадцать бутылек с вином стоял у порога, но самой суки видно не было. Все это время я внимательно исследовал тело Принцессы, и с каждой минутой мне становилось все страшнее и паскуднее на душе. Ибо все тело бедной девушки было в ожогах от сигарет, сосков у нее просто не было, были струпы, груди были проткнуты, а уж избита она была до стадии посинения, даже почернения. Трех ногтей на пальцах ног не было, остальные тоже были черными. А что сотворила Ирина с половой щелью несчастной Принцессы… Там все было изрезано, избито, измочалено до такой степени, что я начал сомневаться, а способна ли Инна теперь вообще получать удовольствие. Я осторожно вымыл ее, затем долго отпаивал бедняжку вином, пока она не упилась и не заснула. Мне было страшно, ни в одной из игр до такого мы никогда не доходили… Да и не могли дойти…

Затем я уложил Принцессу спать и вернулся к себе. Долго искал Ирину, жаждая воздать ей по заслугам, но хитрая сволочь спряталась. На свое счастье… Ибо не знаю, что бы я с ней сделал. Заснуть я не смог, пока сам не упился до потери чувствительности. А утром… Утром я вышел посетить туалет и чуть не упал от удивления. На полу, напротив моей комнаты, стояли на коленях Марина и Наташа. Возле них стоял бутылек с пивом.

- Господин! - низко поклонилась мне Марина. - Возможно, вам нужно выпить пива? А если вам нужно в туалет, мой рот в распоряжении Господина…

- И мой… - пискнула Наташа.

Я просто уселся на пороге комнаты и открыл рот, думая, что я все еще сплю… Слишком невероятной была эта картина, если бы было наоборот, я бы еще мог поверить. Ладно, Наташа, но Марина?! Что же с ней нужно было сотворить, чтобы сама Мадам согласилась послужить туалетом кому-либо?! Такое казалось мне просто невероятным, но это происходило, и мне было очень не по себе, не этого я хотел… Я затащил девчонок в комнату, хлестал по щекам, поил вином, но они все так же ныли, что готовы для Господина на все, даже умрут, если он прикажет. Я чуть не чокнулся с ними, что только не пытался сделать, но ничего не помогало… Передо мной было две забитые и покорные рабыни… Рабыни, не понимающие ничего, кроме приказов…

- Ну, как я их выдрессировала? - раздался в комнате гордый голос Ирины. - Теперь суки знают свое место, мой Господин!

Как я избил ее после этих слов… Самому стыдно вспоминать, чудо еще, что я ее после всего этого не убил. Ибо был полностью вне себя - превратить моих гордых, прекрасных девочек в такое?.. Мне было больно, страшно, обидно, я слишком любил их всех, чтобы даже представить их в состоянии полностью сломленных рабынь. Ведь они же все были Госпожами, никак не рабынями, хотя в игре могло быть все. А во что их превратила эта тварь?! Ведь даже когда я ее избивал, они выли и умоляли убить их, но только не делать больно Госпоже… А я от их воплей зверел еще больше, и как я ее тогда не забил до смерти, сам удивляюсь… Но все же вовремя остановился. Ирина корчилась на полу и стонала, а я заставил ее отменить все приказы и сказать девочкам, что они свободны. Увы… Это мало помогло… Марина вскорости бросила университет и уехала к родителям в Запорожье. А до отъезда при виде меня зеленела. Если же на глаза ей попадалась Ирина, то девушка вообще валилась в обморок… Я понимал ее, когда она уехала - не могла Марина больше видеть никого из нас, да и играми, подобными нашим, она уже вряд ли когда уже займется. Инна училась дальше, но при виде меня тут же рушилась на колени, не обращая внимания на окружающих, слишком сильно Ирина вбила ей в голову, что я - Господин. И как мне было больно видеть гордую Принцессу в таком состоянии. Да и окружающие смотрели странно на это. Ну, представьте сами - идете вы с университетскими приятелями, навстречу вам - красивая белокурая девушка. При виде вас она вдруг падает на колени, складывает руки в жесте покорности, бьется лбом об землю и воет:

"Господин мой! Жду Ваших приказаний! Прикажете принести плеть?"

Сколько раз я получал по морде от незнакомых мужиков за это… Вот я и старался ее больше не видеть… А если видел, обходил десятой дорогой. Наташа… С ней было хуже всего… Она не давала мне покоя, постоянно прибегала и умоляла меня отрезать ей грудь… И кое-что другое… Просила задушить ее, снова посадить на кол и не снимать… Я от этих ее просьб чуть не сходил с ума, и пригрозил Ирине убить ее, если она сделает что-либо подобное с девочкой… Она не рисковала. Хотя я видел по ее глазам, что ей этого очень хотелось… Мне приходилось избивать Наташу, чтобы этим спасти ее от самоубийства, к чему явно шло. Одну сцену я запомнил на всю свою жизнь… Наташа стояла передо мной на коленях с ножом в руках и протягивала его мне.

- Сделайте со мной что-нибудь, Господин мой!.. - выла девушка. - Отрежьте мне что-нибудь!.. Убейте меня!.. Или… Или я сама что-нибудь сделаю!

Как же мне было горько смотреть на нее… И что я мог сделать? Выполнить ее просьбу? Но не зверь же я, не скот, чтобы творить подобное?! Я был просто в отчаянии, я же помнил ее иной, гордой и красивой, а не забитым животным… Когда же несчастная поняла, что я не сделаю то, что она просит, она взвыла и воткнула этот нож себе между ног. Я ринулся к ней, и начал вырывать нож из ее рук, но она вдруг стала отчаянно сопротивляться и резала, резала, резала себе влагалище… А когда я, наконец, справился с ней и забрал нож, она прошептала:

- Как хорошо… Как сладко она болит…

И потеряла сознание. Слава богу, что ее родители поняли - с дочерью что-то не так и отвели ее к психиатру. Полгода она провела в сумасшедшем доме и вышла оттуда тихонькой серенькой мышкой, ничуть не напоминая ту яркую личность, какой была ранее… Я считал себя виноватым во всем, ведь именно я привел к нам эту сволочь.

Куда делся Вовик, я так и не узнал… Он просто исчез, и больше я его никогда не видел. Может быть, эта сука его убила… Я допрашивал ее, с пристрастием допрашивал, очень жестоко, но она молчала, как партизан, или отвечала, что ничего не знает, что вообще не видела его.

Прошел год, я постепенно приходил в норму, даже иногда играл с Ириной, так как больше было не с кем, а не получать боли и унижений от женщины я уже попросту не мог, слишком сильно это все въелось в мою душу. Но она меня смертельно боялась, даже, порой, после сильного удара плетью, начинала тут же извиняться и говорить, что не хотела меня унизить, что делает это только по моему желанию. Сами понимаете, что подобное меня не удовлетворяло, мне до жути не хватало тех игр, которые были у нас до прихода этой мрази. Ведь с Ириной все игры были крайне утилитарны, скучны, а мне хотелось романтики, чего-то большего, чем просто издевательства друг над другом. Посему я часто бывал очень жесток с ней, заставлял проводить ночи под кроватью на четвереньках с засунутым в зад или во влагалище толстенным, неровным суком. И она подчинялась любым моим приказам с готовностью, ибо видела ненависть в моих глазах. А затем я встретил Ларису и перестал встречаться с той, которая испортила жизнь моим друзьям, теперь уже, к сожалению, бывшим… Но о Ларисе не здесь, это совсем другая и куда более приятная история, чем та, которую я хотел вам поведать.

А теперь я хочу вам, наконец, рассказать о Сашке, ради памяти которого и был написал этот рассказ… Представьте себе двадцатилетнего, белокурого мальчика, красивого, как девочка, с огромными голубыми глазами. Он был робок, как девочка, оставаясь к своим двадцати все еще девственником - несмотря на всю свою привлекательность, слишком уж он боялся заговаривать с девушками. Но какой же это был талант… Не о многом я жалею из того, что оставил в том городе, когда бежал из него, спасая свою жизнь. Но Сашкины картины - это то, о чем я буду жалеть до конца своих дней… Чтобы вы могли понять их ценность и гениальность художника, я могу рассказать только одно. Приходит человек откуда-то злой, расстроенный, обиженный, все ему не так… И вдруг видит перед собой одну из картин моего друга. И всю злость, всю грязь вымывает из его души, как родниковой водой, светлая, чистая радость поселяется в его душе, какой-то неземной восторг, и он способен часами стоять перед этими картинами, восхищаясь тем, что человеческая рука была способна написать такое… А Сашкина невозможная доброта? Он не мог наступить на таракана! Когда ему указывали на это, Сашка широко распахивал свои невозможные глаза и тихо говорил:

- Но он же живой…

И от его взгляда говорящему становилось стыдно, очень стыдно. По себе это помню и не понимаю, как такая мразь, как я, мог стать его другом. Но это произошло. Может, на почве общей любви к фантастике, может еще отчего-то, но скоро я стал обладателем нескольких его картин, которые парнишка раздаривал налево и направо, всем, кого он считал друзьями. Сашка был очень беден, подрабатывал на разгрузке вагонов, чтобы иметь возможность учиться, и мы все, у кого была малейшая возможность, старались помочь ему. Но он не принимал денег, а если уж брал, то всегда старался вернуть. Тогда-то мы и организовали наш крупный обман - сказали ему, что нашелся покупатель на картины, и собрали четыреста рублей, торжественно вручив ему за две самых худших из них. Сашка очень удивлялся, но хотя бы смог одеться по-человечески. Именно он и познакомил меня с Ларисой, принесшей мне столько счастливых мгновений в жизни, за что я буду благодарен ему до конца жизни. И, хотя сейчас Лариса для меня - только светлые воспоминания, я буду помнить ее до конца своих дней и искренне желать ей счастья. А все ведь было благодаря Сашке. Кому из высших сил было угодно, чтобы я, совершенно случайно, познакомил это светлое существо с Ириной?.. Не знаю…

Это было уже через некоторое время после того, как я встретился с Ларисой и прекратил всякие отношения с Ириной, очень от того страдающей, так как партнеров для увлечений у садистки не осталось. Я шел с подарком на Сашкин день рождения и встретил тварь в коридоре. Как она смогла навязаться со мной? Почему я позволил ей это? Убей меня бог, если я знаю… И до сих пор не могу простить себе этого, да, впрочем, и до конца жизни не прощу. Но я взял ее с собой, познакомил с именинником, и она вся замерла в восхищении от одухотворенной красоты этого парнишки. Сашка, как и всегда, когда видел нового человека, начал показывать картины, и Ирина вообще выпала в осадок. Я же миловался с Лоркой и ничего этого не видел… Будь я проклят! Впрочем, уже… Только позже я узнал, что уже в эту же ночь, Ирина затащила именинника к себе в постель. Когда она того хотела, она умела быть удивительно нежной, и Сашка, потеряв девственность, влюбился в свою первую женщину… Влюбился со всей страстью своей огромной души… А Ирина… Ирина тоже, по своему, полюбила его, потом я это понял, но она была сама собой и ничего поделать с этим не могла.

Я ничего не знал, занятый играми с Лоркой, играми, которые были, порой, не намного хуже тех, что бывали в нашей старой компании. И когда мне сказали, что Сашка женится, я очень удивился и побежал к нему поздравлять, обрадованный за друга. Но когда я увидел невесту… Можете представить себе мой ужас? Ведь это была Ирина… Я просто задохнулся, а она похихикивала, смотря на мое онемение. Вечером я пришел к ней и избил так, что она два дня встать не могла, но это не помогло - впервые за все время она открытым текстом посылала меня по известному адресу и больше почему-то меня не боялась. Я сходил с ума, запрещал ей подходить к Сашке, но она просто смеялась мне в лицо.

- Ира! - кричал я. - Но ты же его погубишь! Ты его уничтожишь!

- Я его люблю! - кричала в ответ она, обтирая кровь с разбитого мною лица. - Я его мужиком сделаю, а не такой соплей, как сейчас!

И я отступился… Хотя прекрасно знал, что подразумевает Ирина под понятием "мужик"… Лучше бы я ее прибил и сел за это. Трус проклятый! Побоялся… Свадьба была грандиозной, все общежитие участвовало в ее подготовке, Сашку любили все. Счастливый до сумасшествия жених не отходил от любимой, все радовались, только я был в ужасе, слишком хорошо понимая, что есть Ирина… Откуда у нее взялись деньги на то, чтобы снять квартиру, я также не знал, но молодая пара со свадьбы отправилась туда. До сих пор не знаю, как у них там все сложилось, сперва, кажется, все было хорошо, но Ирину дико раздражала Сашкина доброта, Сашкина беззащитность. Настолько раздражала, что однажды она взяла в руки плеть…

Я все пару месяцев, прошедших после свадьбы, занимался своими делами, у меня была курсовая за четвертый курс, и она занимала все мое время, а оставшееся я посвящал Ларисе и ее многочисленным подругам, которых она сама подставляла под меня и приучала к садомазохизму. Тем вечером я, как ни странно, был у себя в комнате, Лариса уехала домой, и я читал новые книги, привезенные соседом по комнате из Москвы. Славик давно был выдрессирован, он не раз наблюдал, как я измывался над приходящими ко мне девушками, порой даже не занимаясь с ними сексом, а заставляя их выполнять все желания бедного паренька, которые всегда были весьма утилитарны. Он был мне малоинтересен, но мне было жаль его, не могущего найти себе женщину, и я заставлял своих и Лоркиных подопечных доставлять ему удовольствие, за что он был готов для меня на все. Поздно вечером этого дня в нашу дверь отчаянно заколотили, я уже никого не ждал и несколько удивился. Славик открыл дверь, и в комнату ввалилась Ирина. В таком состоянии я ее еще никогда не видел - губы девушки тряслись, она рыдала в истерике, ее колотило. Я потрясенно встал с кровати и хотел что спросить, но Ирина опередила меня.

- Сашка повесился… - выдохнула она и рухнула на пол, захлебываясь в рыданиях.

- Что? - очумело спросил я, не осознав еще страшной правды.

- Сашка повесился… - повторила Ирина сквозь слезы.

- Насмерть?.. - совсем уж тупо проговорил я, не понимая ничего.

- Спасли… - стонала Ирина. - Я вовремя домой вернулась… Его на дурку забрали…

Тогда, если вы помните, всех неудавшихся самоубийц забирали на некоторое время в сумасшедший дом… Но лучше бы Сашка умер, чем стал тем, кем он стал после всего… Наверное, в другом состоянии Ирина никогда бы мне этого не рассказала, но она была в шоке, и только потому я узнал всю правду. Вы ведь помните, что было в ее понимании слово "мужик" - садист, способный поставить ее на место… Такой нелюдь, как я… И она решила сотворить из беззащитного детеныша Зверя. Увы, она в этом преуспела… Но не сразу. Приняв такое решение, Ирина начала измываться над ним по полной программе. Избивать, унижать, делать рабом, ожидая, что он взорвется и замучает ее… Но это же был беззащитный Сашка! Гениальный Сашка! Невероятно доброе и слабое существо…

Не для него были эти игры, не для него, он не мог понять такого никогда, он был слишком надземным для этого, слишком не от мира сего. И он не выдержал пыток той, кого так любил, кого боготворил… Ирина к тому же сфотографировала его в самых унизительных положениях, и мне никогда не забыть этих страшных фотографий, мне никогда не забыть этой нечеловеческой боли и непонимания, недоумения, застывших в его невероятных глазах. Они вопрошали весь мир - за что? Как же так? Как моя любимая могла сотворить со мной такое, ведь я же ее люблю?.. И он повесился, как только она оставила его одного… Его наполненные болью глаза до конца моей жизни укором будут стоять перед моими глазами… Как мне тогда хотелось убить Ирину, замучить самым зверским образом, но это было бы для нее слишком мало, слишком быстро, и я решил оставить ее в живых, чтобы мучалась. Долго мне пришлось отпаивать ее водкой, за которой помчался в ресторан на такси Славик, успокаивать, хлестать по щекам. Она, наконец, уснула, но я уснуть не мог. Я планировал месть…

Утром я отправился в новый микрорайон, где располагался городской сумасшедший дом. Месяца два, наверное, я бывал там ежедневно, сидел рядом с Сашкой, говорил с ним, уговаривал, что ничего страшного не случилось, что вся жизнь еще впереди. Увы, я не понимал тогда, что Сашки на этом свете уже не было, был тот, кого много позже назовут Зверем. С Ириной же я поступил так, и решайте сами, прав ли я был… На следующий день я отвез ее на их квартиру, избил до потери пульса, зашил влагалище дратвой, а затем привязал к батарее в очень неудобной позе, заткнув предварительно рот. Конечно, я привязал ее так, чтобы не искалечить, довольно мягко, чтобы не пережимать ей сосудов. Но вернулся я только через три дня… Она была уже вся синяя и возилась в луже собственной мочи и испражнений. Я отвязал суку и загнал в душ, приказал убрать все, а после всего запретил ей когда-либо приближаться к Сашке вообще. Она на все была согласна, я, наконец-то, полностью ее сломал, и мое слово стало для нее законом. Ирина после этого исчезла, и живой я ее уже никогда больше не видел… Мертвой довелось…

После выписки я чуть ли не поселился у Сашки, утешал, уговаривал его не повторять сделанного, а он часами сидел, уставившись в одну точку, страшными, мутными глазами уставившись. Или писал картины… Жуткие картины… Представьте себе мастерски изображенные, корчащиеся в огне или на кольях человеческие тела… А если отойти от картины на пару шагов, то цветовые пятна вдруг сливались в оскалившееся, хищное лицо Ирины… Страшное, непередаваемое впечатление они производили. Как мне было плохо, ведь во всем, если беспристрастно разобраться, виноват был я. Как ни горько мне было это признать…

Однажды вечером Сашка просто не пришел домой, и как я его ни искал, найти так и не смог. Я заявлял в милицию, но и они ничего не смогли сделать - парень бесследно исчез. Никто ничего о нем не знал еще долгие годы…

Эти годы прошли, я закончил университет, настала перестройка, малый бизнес, рэкет, бандитизм и все те "прелести", которые вы так хорошо знаете по нынешней жизни. У меня была пара своих небольших фирм, я недавно женился на симпатичной девушке и любил ее, хотя о садомазохизме она не имела никакого понятия. Почему я не женился на Ларисе, ведь она меня любила? А кто меня знает?.. Но встречаться с ней и ее подопечными девицами я продолжал и до сих пор, уже будучи женатым, не мог я без этих игр, попросту не мог. И потихоньку приводил к этому жену, уже научив ее мочиться мне в рот во время куниллинга, и иногда наказывая ее ремнем за бытовые провинности. Все потихоньку крутилось и, наверное, я бы так и жил до сих пор, если бы со мной не приключилась беда. На меня повесили чужой долг. Пятьдесят тысяч долларов… Не было у меня таких денег и наскрести их я никак не мог. А ко мне уже приходили пару раз люди Зверя, который контролировал в городе все выбивание денег, и его настолько все боялись, что готовы были отдать последнее, только бы не попасть под прессинг его молодчиков. Ибо они замучивали и убивали людей столь медленно и страшно, нагло подбрасывая изуродованные трупы под двери областного ОВД, что если хозяину фирмы говорили, что им недоволен Зверь, тот готов был на все, готов был остаться нищим, только бы не попасть рэкетиру в лапы.

Я был уже весь избит и в отчаянии мотался по городу, пытаясь занять деньги, но никто мне не давал… Жену, слава богу, удалось отправить далеко, в другой город, и никто не знал, где она. Задыхаясь от усталости и отчаяния, и уже думая бежать из города, если дадут, ведь за мной следили, я это видел и оторваться от преследующих не мог, я увидел вывеску кафе "У самовара", где не был года четыре, еще со студенческих времен, и решил зайти, выпить чашечку кофе.

Кафе за это время значительно изменилось к лучшему, видно, попало в частные руки. Я сел за столик в углу и тихо прихлебывал кофе, пытаясь найти какой-нибудь выход и понимая с каждым мгновением все больше и больше, что выхода нет. Вдруг кто-то, сидящий за столиком напротив, поднялся с места и сел ко мне. Я с недоумением посмотрел на этого незнакомца, и тут мои глаза расширились. Передо мной сидел Сашка! Его почти невозможно было узнать, мутные, жуткие глаза с презрением смотрели на мир, лицо было надменным и каким-то одутловатым, одет он был в прекрасный костюм ручного пошива, но, несмотря ни на что, это все же был он.

- Сашка! - завопил я, забыв даже на минуту о собственных неприятностях, и кинулся его обнимать. - Ты жив?!

Он довольно холодновато обнял меня в ответ и улыбнулся змеиной улыбкой.

- Жив, как видишь.

Голос его тоже был холодным и равнодушным. Мы начали говорить, вспоминать студенческие годы, но мне почему-то было жутко смотреть на него, он был похож, скорее, на какую-то рептилию, чем на человека. Старый друг начал расспрашивать меня о моих делах, и я, слово за слово, рассказал ему о своих неприятностях.

- И кто выбивает из тебя деньги? - поинтересовался Сашка.

- Люди Зверя…

- Вот как? - приподнялись его брови.

Несколько минут он сидел молча, затем вдруг чему-то кивнул и поднял руку. У столика мгновенно материализовался лысый субъект с маленькими бегающими глазками и крючковатым носом, похоже, грузин.

- Ты помнишь, кто у нас занимается фирмами "РиД", "Иллирин" и их владельцем? - снова раздался холодный голос моего старого друга.

- А чо тут помнить? - удивился лысый. - Бурый и Джонни.

- Обоих сюда. Немедленно.

- Да, Зверь! Счас будут!

Зверь?! Сашка - Зверь?! Мне даже перехватило дыхание от ужаса, я не мог поверить в то, что сейчас услышал. Но внимательно рассматривая старого друга, я, наконец понял - передо мной действительно сидел не Сашка, передо мной действительно сидел Зверь. Ибо не могло быть у Сашки таких глаз, такой издевательской ухмылки, такого жестокого, холодного выражения лица. Мы молча сидели, пока в кафе не ввалились приходившие ко мне громилы. Увидев меня, пьющего кофе в компании их шефа, они попросту изумились и застыли перед столом в онемении.

- Кто принимал заказ на него? - холодно спросил Зверь.

- Да я и принимал… - пробурчал себе под нос один из них. - А в чем дело-то, шеф? Чо не так?

- Ты, Бурый, видно забыл об особом списке, когда брал его? Забыл, что о людях из этого списка у меня сперва спрашивать надо?

- Ой, бля… В натуре, забыл…

- Вы наехали на моего друга, - совсем ледяным голосом протянул его шеф, - наехали, не поставив меня в известность. Ты все понял, Бурый?

- Шеф, простите! - рухнул на колени рэкетир, его лицо было искажено неподдельным ужасом.

- Тебя не будут убивать, только поучат не забывать того, чего забывать не следовало бы… - ухмыльнулся Зверь, сделал знак рукой и Бурого тут же утащили из кафе, он подвывал и все просил простить его.

- Теперь ты, Джонни, - обернулся к тому мой бывший друг. - Заказ уже принят, поэтому заплатишь заказчику его половину из моих денег. Ты понял?

- Да, шеф! - чуть ли не в дугу согнулся громила, преисполнившись преданности.

Я смотрел на все это, приоткрыв рот - сам Зверь отдавал за меня долг, как Сашку я его уже не воспринимал, передо мной сидел страшный человек. Да и человек ли вообще? А как я отдавать буду? Из чего?

- Но у меня же уже ничего нет… - почти стоном вырвалось из моей глотки. - Мне же не отдать быстро…

- Я помню, как ты сутками сидел надо мной, уговаривая жить, - тем же ледяным тоном сказал Зверь, - и это дороже любых денег. Ты мне ничего не должен. Проехали!

- Спасибо… - едва смог пробормотать я, не понимая уже ничего, в глазах у меня темнело, мне было плохо, я весь дрожал.

- Это мне тебя благодарить надо, - тем же беспристрастным тоном сказал Зверь

Он внимательно посмотрел на меня, отметил мое состояние, и легкая ухмылка скользнула по его губам. Переведя взгляд на стойку, он подозвал к себе дрожащую официантку, она на цырлах подбежала к нему и застыла в ожидании приказаний. Мой бывший друг молча показал ей на меня, девушка рухнула на колени, залезла под столик, и я почувствовал, что она расстегивает мне брюки и достает мой член.

- Э-э-э… - только и смог ошеломленно протянуть я, поняв, что она уже сосет мне и делает это попросту мастерски, ибо ей уже за пару минут удалось поднять мой член из безнадежно лежачего состояния.

- Ничего, ничего… - покровительственно похлопал меня по плечу Зверь. - Излишняя сперма вредит мышлению, пусть старается, она это хорошо умеет.

Я не посмел протестовать… После того, как официантке удалось справиться со своим делом и заставить меня избавиться от лишней спермы, что заняло, при моем потрясенном состоянии, не менее получаса, нам на стол выставили лучшие французские коньяки таких марок, о существовании которых я никогда даже и не догадывался, но подозревал, что каждая бутылка стоит не менее тысячи долларов. Я пил мелкими глотками, но почти не чувствовал вкуса, слишком все же сильным было потрясение от страшной истины, что Зверь - это мой друг, художник Сашка… Через некоторое время я уже понял, что кафе было штаб-квартирой команды Зверя, и что меня пустили сюда, не выкинули при входе, только потому, что шеф рэкетиров узнал своего старого друга и решил, что я пришел к нему.

Я стал свидетелем многих разговоров, Зверь совершенно не стеснялся меня и обсуждал со своими боевиками, почтительно на меня взиравшими, текущие дела. Например, он приказал тройке каких-то ублюдков сжечь на медленном огне двух маленьких детей каких-то неплательщиков на глазах у родителей… И каково мне стало от услышанного, можете и сами себе представить… Но уйти без разрешения я просто боялся, такой уж я тогда был трус. А вы, на моем месте бы, не испугались?! Через некоторое время Зверь закончил обсуждение своих дел, и мы снова остались вдвоем. Он предложил выпить за старые времена, и я покорно выпил.

- Что же ты сотворила, Ирина… - простонал я, даже не заметив, что произнес эти слова вслух.

- Ирина… - мечтательно как-то протянул Зверь. - Я и забыл, что меня дома моя дорогая женушка ждет… Соскучилась, поди… Поехали.

"Ирина?! Женушка?! Соскучилась?!" - забилось в моей уже ничего не соображавшей голове, и я покорно позволил вывести себя из кафе и усадить в роскошный "Pontiac", подкативший к самой двери.

Мы долго ехали неизвестно куда, я был в каком-то сумеречном состоянии, ничего не понимая и продолжая прихлебывать коньяк, найденный во внутреннем баре. Выйдя из машины, я увидел, что мы находимся во дворе какого-то огромного особняка, явно принадлежавшего ранее кому-то из партийных бонз. Мы вошли внутрь, там все было роскошно, но весьма приятно, видно, Зверь не утратил присущего художнику вкуса. Он отвел меня вниз - у дома было пять подземных этажей… Мы шли по каким-то переходам и остановились, наконец, у бронированной двери. Мой "друг" достал из кармана ключ, открыл ее, и мы вошли в большую комнату, посреди которой стоял низкий стол. А нем я увидел стеклянный, длинный, похожий на гроб ящик. Зверь включил свет и наклонился над ящиком.

- Здравствуй, любимая… - издевательским тоном протянул он и поцеловал поверхность стекла. - Здравствуй, дорогая… Ты по мне соскучилась?..

Я присмотрелся и обомлел - в ящике, который оказался сплошным, был залитый в стекло, обезображенный почти до неузнаваемости, труп Ирины. На дрожащих ногах я подошел поближе и присмотрелся. Перед смертью ее пытали так, что я не мог бы сказать, что с ней творили. Но, кажется, со всего ее тела была содрана кожа… И заливали ее жидким стеклом, судя по всему, тогда, когда она была еще жива… Ноги и руки были переломаны и видны были осколки костей. Несчастная страшно умирала… Зверь заплатил ей разом за все. И за себя, и за моих друзей, и за всех иных, сломанных и уничтоженных этой тварью. И не могу сказать, чтобы такая ее смерть была вовсе уж незаслуженной…

- Какая она красивая, правда же? - обратился ко мне Зверь.

- И здесь она полностью на своем месте! - совершенно искренне ответил ему я.

- Да уж…

- И давно?

- Два года как, - ощерился он. - Думал сперва зарыть, как собаку, но не смог. Поставил здесь и теперь вот прихожу полюбоваться. Так приятно…

- Могу поверить… - глухо ответил я.

Лишь позже, из некоторых пьяных откровений Зверя мне удалось из обрывков составить всю картину произошедшего тогда… Его команда в те времена была еще не единственной в городе, они еще брались за мелкие заказы, и им поступил заказ выбить долг из семейной пары, пытавшейся сбежать из города. Мужчина, женщина и годовалый ребенок… Беглецов поймали и отвезли в этот дом, только купленный Зверем. Он и сам не знал, что заставило его лично заняться ими, но когда он услышал умоляющий голос женщины, чуть не упал. Это был голос Ирины, которую он давно и безуспешно разыскивал… Зверь сам заплатил заказчикам, приказал подвесить и мужа, и жену за руки, а затем взял за ножку плачущего ребенка и вышел к ним… Я пытаюсь себе представить, что почувствовала Ирина, и как она кричала, когда поняла, кто стоит перед ней. Вы знаете, не могу, не получается…

- Парня я сразу убил… - пьяно хрипел Зверь, рассказывая мне это. - Жалко дурака стало, он такой же идиот, как и я, ей в руки попавший…

А затем он, на глазах сходящей с ума, умоляющей женщины, медленно замучил ребенка, пристально смотря в ее глаза… Она несколько раз теряла сознание, но Зверь приводил ее в себя, желая, чтобы она видела и ощущала все. После этого он занялся ею самою. И что он творил со своей бывшей женой, я вам описывать не буду. Просто не могу, описание такого превышает человеческие возможности, а я, хоть и подонок, но все-таки, наверное, человек…