Фиалка и кот Часть 1

Пролог

Осознание того, что означает быть рабом представителя королевской семьи, первый раз я постиг у его ног. Тонкая острота хорошо выдержанного сыра, осторожно вложенного между моих губ, ароматная сладость спелого персика с солоноватым привкусом сыра – или это просто вкус его кожи? – все еще оставшегося на его пальцах.

Было празднование дня летнего солнцестояния, и я сидел на полу, преклонив колени возле него: глаза опущены или смотрят на его пальцы, спина прямая, руки сложены на коленях – все как полагается. Сдержанный и ненавязчиво соблазнительный, по крайней мере, я так надеялся. Потому что я на самом деле хотел, чтобы он был доволен, чтобы поверил, что я стою той цены, которую заплатил король.

Казалось, он успокоился с тех пор, как меня ему вручили. По крайней мере, от него больше не пышет яростью. Я надеялся, что он смирился с моим присутствием, ведь потрудился же он действительно посмотреть на меня. Эрос, он был прекрасен, и у меня до сих пор голова кружится при воспоминаниях об увиденном за те несколько взглядов, что я бросил на него, не веря своей удаче. Ведь хотя мы существуем лишь для удовольствия наших господ, наше существование намного приятней, если это не трясущийся от старости разнеженный обжора.

Мой господин был еще молод, примерно сорока лет, морщинки вокруг глаз едва наметились, а виски слегка подернулись серебром. Кожа темнее, чем у рожденных на островах, и я подумал, а не течет ли в его венах чужеземная кровь. Он был немного ниже меня, но обладал кошачьей грацией. Широкие плечи, узкие бедра, худощавый, но с явственно выраженной мускулатурой. Осанка прямая и гордая. Темно-каштановые волосы сзади завитками достигали плеч, а спереди красиво обрамляли лицо. Задумчивые, почти черные проницательные глаза с темными ресницами.

Его лицо казалось созданным из острых ломаных линий и углов: тонкий нос, резко очерченные скулы, выступающая челюсть. Верхняя губа его рта была словно высечена из камня, а дуги бровей изгибались луком Купидона, подчеркивая суровость взгляда. Он был воплощением опасности, но опасности такой изысканной, что я готов был умолять о чести стать частью его наижесточайших фантазий.

Почувствовать, как его зубы впиваются в мою спину.

«Лорд Нигелль», – я прокатывал его имя в уме, будто леденец на языке, но не для того, чтобы запомнить – с сегодняшнего утра оно было там намертво высечено – а из-за того, что я уже до безумия влюбился в его звучание. «Лорд Нигелль. Господин».

Было сложно сохранять спокойствие и неподвижность. Обнаженной рукой я касался его штанины, и с каждым моим вздохом ткань царапала кожу. По мне проходили искры возбуждения, когда я ощущал покалывание ворсинок дорогого шерстяного материала. Меня бросало в дрожь.

Он кормил меня за королевским столом именно так, как меня учили, и если казалось, что он отвлечен… что ж, у лорда существуют мысли куда важнее нового раба, и было бы дерзостью ожидать иного. Я был благодарен за то, что получил.

Не обращая внимания на других рабов, я сосредоточился на том, чтобы вспомнить давние уроки и соответствующе отвечать на предложную им пищу. Легкий поцелуй за каждый кусочек, время от времени прикосновение языка. Движения должны быть едва заметны, чтобы не отвлекать от размышлений, но являть собой постоянное тихое приглашение.

Я всегда буду открыт для тебя телом, сердцем и душой.

Глава 1

Король Оргуд впервые заметил меня неделю с небольшим назад. Меня конфисковали с остальным имуществом моего заключенного в тюрьму господина, и я был напуган, растерян, и у меня кружилась от голода голова. Конечно, именно поэтому я не узнал его. По крайней мере, именно так я объяснял свою оплошность.

В то сумбурное утро я лишь сознавал, что будущее мое неясно и не определено. Четыре года назад у меня были все причины верить в удачу, ждущую меня впереди. Наставники семинарии отзывались обо мне самым лучшем образом – я был одним из любимцев. И вот к чему все пришло.

Сейчас я сидел, забившись в угол в комнате, заставленной мебелью, коврами, ящиками с одеждой и дорогими напитками, и изо всех сил старался не попасться на глаза только что вошедшим мужчинам. Глупо, конечно, учитывая, что я был там единственным живым существом. Хотя я был одет, и ранним летним утром в помещении не могло быть слишком холодно, мое тело сотрясала дрожь.

– Провели опись?

– Только начали. К вечеру, скорее всего, закончим. Но полная оценка будет готова лишь к концу недели. Хотя я думаю, это покроет не более четверти от суммы нанесенного урона.

Я прислушивался к передвижениям двух мужчин, не поднимая головы и стараясь ни единым мускулом не шевелить, даже глаз не поднимать, внимая незнакомцам, обсуждавшим находящиеся в комнате вещи. Я знал, что лорд Риедич был замешан в темных делах, я это заподозрил в течение первого же месяца, когда поселился в его доме, – три, уже почти четыре года назад. Спрятанные книги, запертый шкаф с документами, гости по ночам и приглушенные разговоры за закрытыми дверьми. Суровый приказ по сторонам не смотреть, даже когда я взгляда от пола не поднимал. Не нужно было большого ума, чтобы сложить вместе два и два.

Но не положено рабу доносить на господина, даже если тот совершил убийство. Ты принадлежишь ему, и, по правде говоря, длинный язык быстро поспособствует тому, чтобы до конца своих дней ты влачил жалкое существование трактирной шлюхи, работая в пивной за хлеб и воду, и чтобы тебя пользовал любой выпивоха с несколькими монетами в кармане. Иметь раба так же хорошо, как иметь собаку, и тот факт, что питомцы могут начать доносить о своих хозяевах, подорвет экономику всего государства.

Поэтому я знал, что что-то происходит, но, честно говоря, не придавал никакого значения. Государственная измена, уклонение от налогов, спекуляция на войне, поставка оружия монотеистам, сражавшимся против моей родины, и да, убийство, заказное, и не один раз. Действительно, большие расходы, и было очень похоже на то, что не успеет лето закончиться, как лорд Риедич отправится на плаху. Я вовсе не горевал об утрате. Он был жестоким человеком без капли фантазии, и все равно бы через несколько лет избавился от меня.

– А как насчет вон того? Наверное, он чего-то стоит, – голос слегка дрожал, но тон был уверенный и холодный. Скорее всего, говорящий был немолод.

– Трудно сказать, все зависит от того, чему он обучен. Может принести от пяти сотен монет до двух с половиной тысяч. Конечно, если нет повреждений.

– Ты там… юноша…

Услышав прямое обращение, я посмотрел на мужчину. Он был очень старым, даже старше, чем можно было сказать по голосу, и стоял, опираясь на богато украшенный посох, который был выше него и заканчивался золотой плоской чашей. Его спутник был младше, но, по моему мнению, не более чем на десять лет. Он тоже держал в руках посох, выглядевший, однако, короче и проще. Они оба были пышно одеты: первый в многослойных мантиях насыщенных цветов, второй в более простых одеяниях такого же покроя. Это был старинный официальный стиль одежды, присущий северянам, и я видел подобное лишь на людях в возрасте. Мужчины моложе – даже вращающиеся в высших кругах – редко отдавали дань подобному стилю, предпочитая простоту брюк и застегивающиеся на пуговицы рубашки.

Увидев их одежды, я понял, что они должны быть важными чиновниками, поэтому я, с трудом поднявшись на ноги, быстро стал перед ними. Испытывая немалый испуг, своим самым почтительным тоном я произнес, не отрывая взгляда от пола:

– Да, милорд.

Учитывая, что этот человек был королем, можно представить, чем обернулась моя попытка почтительного обращения. Резким движением второй мужчина ударил меня посохом по плечу.

– На колени, болван! Не так следует обращаться к королю. Или ты идиот?

Побледнев, я не просто упал на колени, а распластался, упершись лбом в пыльный пол и вытянув руки к его ногам, лепеча несуразные извинения и мольбы, будто действительно был рожден дурачком.

– Довольно. Поднимись. Лорд Веро и я хотим, чтобы ты ответил на наши вопросы.

Я быстро выпрямился, сев на пятки, но не перед тем, как второй мужчина, очевидно лорд Веро, вновь ударил меня, и потребовались все мои навыки, чтобы не вскрикнуть, когда я ощутил сильный пинок по ребрам.

– Ваше величество, – тихо и смиренно, не отрывая взгляда от пола. Я надеялся, что король и его спутник останутся довольны – в течение нашего обучения не много внимания уделялось тому, как правильно общаться к северному монарху. В колено больно впивался острый угол каменной плиты пола, но это помогало мне не расслабляться. – Я постараюсь ответить наилучшим образом.

– Ты худой, как палка.

– Да, Ваше Величество. Как вам будет угодно.

– Совсем не угодно. Лорд Риедич морил тебя голодом?

Намеренно или нет, но подобные вопросы таили в себе западню, и я поколебался немного, прежде чем осторожно ответить:

– Он кормил меня, Ваше Величество. Просто считал, что я слишком крупный.

Король что-то пробурчал себе под нос.

– Он плохо с тобой обращался?

Я покраснел, потому что таких вопросов рабу не задают. Да, существовали законы для нашей защиты, и, конечно, лорд Риедич искусно балансировал на грани их нарушения, если не нарушал. Но ожидать, чтобы раб пожаловался на своего господина? О боги, да кем мы будем, если поставим под вопрос действия наших владельцев? Приняв постулат «да, господин несправедлив», когда сможем остановиться? Однажды начав, как сможем жить, осознавая, кто мы есть?.. кем обязаны быть, чтобы выжить?

Это я понимаю только сейчас, после того как у меня были время и возможность спокойно превозмочь слабость порабощенного разума. В то утро я осознавал лишь то, не могу постигнуть вопрос, не говоря уже о том, чтобы ответить достойно.

Но король не стал дожидаться моего ответа.

– Неважно. Все и так ясно, – он что-то невнятно пробормотал себе под нос, а потом уже громче сказал: – Ты – эромент, – искаженный вариант слова из моего родного языка, но лорд Риедич тоже использовал этот термин, кажется, прижившийся на Северных островах.

– Да, Ваше Величество, – он понял это по моей одежде. Свободные бриджи из прозрачной ткани низко сидели на бедрах, туника без рукавов и длиной до талии почти полностью обнажала грудь. Среди рабов лишь эроменосы одевались так изящно и неприлично. – Из семинарии Эроса, воспитывался там с раннего детства.

Я сказал больше, чем меня спросили, но я гордился чистотой своего происхождения, и мне было стыдно за ошибку с обращением. Я не хотел, чтобы он думал, будто я обычный.

– Семинария Эроса? Это же далеко вглубь Королевств Греции, но у тебя внешность кельта, – слова короля меня не удивили. У меня были светлые волосы и бледная кожа, как у представителей островов. Большинство народов южных земель, особенно родом с побережья, были другими. Они обычно отличались карими глазами, темными волосами и гладкой оливковой кожей.

– Да, Ваше Величество. Меня нашли. Откуда я родом, неизвестно, но меня оставили в семинарии и вырастили в ее традициях.

– Он хорошо пойдет с молотка. Вы понимаете, настоящий воспитанник семинарии. А это показатель статуса. И все знают, что такое вложение оправдывает затраты, – в глазах лорда Веро моя ценность явно возросла, но король Оргуд лишь что-то пробормотал, давая понять, что услышал, и сменил тему.

– Чем ты еще занимался у лорда Риедича? Кухня, работа вне дома?

Я замялся на мгновение и голосом на тон тише произнес:

– Я выполнял легкую работу по кухне и по дому, Ваше Величество. Приготовить чай, завтрак, ланч. Но настоящей готовкой не занимался. По вечерам приходил повар, а в течение дня экономка, – мне не нравилось, что мое смущение было столь очевидным, и я с трудом заставил свой голос звучать ровно.

То, что он поручал мне работу, преступлением не было, но это плохо говорило о его характере и отрицательно скажется при вынесении приговора. По большей степени, мне было стыдно признать, что я так мало для него значил. После короткой паузы я добавил:

– В основном служил для удовлетворения сексуальных потребностей.

– У тебя синяки, – заметил лорд Веро, который, я решил на тот момент, был финансовым советником. – Насколько сильны повреждения?

Я не видел сегодня себя в зеркале – облава произошла слишком рано. Но на бедре у меня был кровоподтек, и, судя по болезненным ощущениям вокруг шеи, жжению в уголке рта и припухлому глазу, у лорда были основания спрашивать.

– Ничего страшного, милорд, – я надеялся, такое обращение удовлетворит его. Не хотелось бы оскорбить вновь. – Лишь легкие удары плетью. И несколько ссадин. Ничего такого, что не заживет.

Мой анус до сих пор горел огнем после сегодняшней ночи – еще двенадцати часов не прошло, а обычно последствия сходят за несколько дней. При условии, что я все смазываю и держу в чистоте. Мне позволят сегодня помыться?

– Но лорд Риедич бил тебя?

– Да, Ваше Величество. Для поддержки дисциплины и для удовольствия.

– И насиловал.

Я промолчал, лишь огорченно покачал головой. Насиловал? Как можно изнасиловать эроменоса? Острая боль между ягодиц быстро подсказала, как, но я с ужасом выкинул эту мысль из головы. Думать об этом – мучить самого себя. Начнем с того, что нельзя изнасиловать во мне то, что мне не принадлежит.

Какое-то время король молча рассматривал меня, и я чувствовал его задумчивый взгляд.

– Тебе подготавливали к этому?

Я был благодарен за вопрос, потому что, хотя и желал иногда, чтобы лорд Риедич был не так жесток, сейчас я ощущал беспокойство из-за предыдущих вопросов, на которые ответил положительно. Будто затягивал петлю на его шее, а я не хотел, чтобы пошли слухи, что я всему виной. Мне необходимо было обрести дом, и желательно не в самом бедном районе города.

– Да, Ваше Величество. Я специально обучен переносить боль и выказывать полное подчинение.

Какое-то время король на меня странно смотрел, а потом приказал:

– Встань и разденься.

Желая показать себя в лучшем свете, я повиновался со всем изяществом, на какое был способен: поднимаясь, через голову стянул тунику, одним движением потянув за шнурок, развязал бриджи и, переступив через них, слегка отшвырнул ногой туда, куда бросил до этого тунику. Затем выпрямился, ноги немного расставлены, руки сцеплены за спиной. Склонив голову, я не поднимал взгляда от пола.

– Какой у тебя рост? – деловито спросил лорд Веро. Я внутренне содрогнулся.

– Метр девяносто, милорд, – я знал, что слишком высокий. Выше большинства высоких мужчин, возвышавшихся над остальными. Господа, желавшие иметь покорных мальчиков у себя в услужении, не хотели задирать голову, чтобы посмотреть им в глаза. Я поздно подрос – почти пятнадцать сантиметров прибавил в росте с тех пор, как меня купил лорд Риедич. Это приводило его в бешенство до такой степени, что он приказал в его присутствии не подниматься с колен. Он сбивал с ног, если я стоял, учил ползти к нему, когда он звал. Почти как собаку.

Король повернулся к советнику, еще раз бросив взгляд в мою сторону.

– Кажется, чересчур высокий. Однако он прелестный, правда?

Лорд Веро кивнул.

– Если не обращать внимания на грязь и синяки, то да. И уравновешенный.

«Прелестный». Знакомое слово. Слышал его с детства. Наставники семинарии всегда заботились о том, чтобы мы знали свои достоинства; предположительно, одним из моих была почти женственная красота. Шелковистые густые волосы глубокого золотого цвета с рыжинкой, которая горела огнем в солнечных лучах. По совету учителей я отрастил их ниже лопаток, и лорд Риедич, казалось, ничего не имел против, чтобы я так их оставил. Россыпь светлых веснушек, большие голубые глаза, прямой нос и полные губы, которые я научился чувственно приоткрывать. Здоровое, мое лицо являло собой ангельскую невинность. Именно такие лица нравилось мужчинам избивать, просто чтобы смотреть, как текут слезы из покрасневших глаз, чтобы слушать всхлипы и мольбы из припухших губ. Меня хорошо обучили изображать подобное.

Мне придало некоторой уверенности то, что король нашел меня прелестным, и я чуть не заплакал от облегчения, когда его советник согласился. Вы можете подумать, что мне, учитывая то яркое описание моей внешности, что я привел выше, совершенно не требовалось их одобрение. Скорее всего, вам отвратительно мое болезненное тщеславие. Но нужно понять, что у меня за все пребывание с лордом Риедичем не было никого, с кем я бы мог поговорить по душам, – я годы рос, как придорожная трава. Не было других рабов, чтобы меня поддержать. Повару я всегда не нравился, а лорд Риедич приходил в неистовство, если другой мужчина даже просто смотрел на меня два раза, поэтому я старался при любой возможности избегать его гостей.

Я рассматривал себя в зеркале, когда приводил в порядок волосы или увлажнял кожу, и хотя отражение не говорило мне, что я уродлив, но я видел, что любимым ребенком больше не был. Я переживал, что больше не привлекателен, не по сравнению со свежими лицом юными девственниками, только что покинувшими семинарию. Высокие юноши с высокими скулами и широкой грудью – уже не невинные херувимы, и неважно, насколько чувственны их губы. Красота составляет девять десятых из того, что есть у эроменоса, и умения почти ничего не стоят, если нет базовой привлекательности.

Мне требовался кто-то, кто будет желать меня достаточно сильно, чтобы оценить одну десятую. Кто-то состоятельный.

Я отчаянно желал обрести дом.

– Сколько тебе лет?

– После летнего солнцестояния будет девятнадцать, милорд.

– Слишком взрослый, мой король, но, учитывая его худобу, он все равно должен пойти по хорошей цене.

Видите? Очень хорошо, что лорд Риедич ограничивал меня в еде.

Король с задумчивым видом осмотрел меня.

– Я думаю, он чересчур худой. Разве это здоровый вид? Только беспощадных волков может заинтересовать хилый ягненок, – от его слов я содрогнулся. Я не мог позволить себе перебирать, не сейчас, но я бы предпочел милосердного господина.

Наклонившись вперед, лорд Веро взял меня за мочку уха, чтобы лучше рассмотреть.

– Кожа не тронута, – он выпрямился и зашел мне за спину, пристально осматривая. – Лорд Риедич пометил тебя?

– Нет, милорд.

– Ни пирсинга, ни татуировок?

– Нет, милорд.

Лорд хмыкнул.

– Необычно. Как ты может это объяснить?

– Думаю… – я запнулся. Я сам никогда этого не понимал до конца. – Простите, милорд. Я думаю, он решил не утруждать себя. Однажды он заговорил со мной о клейме. Но так ничего и не сделал, – если честно, я считаю, он утратил интерес, как только понял, что я не испытываю страха по этому поводу.

Повернувшись к королю, лорд Веро сказал:

– Государство от этого только выигрывает. Если он непомечен, его цена возрастет.

До этого хранивший молчание, король Оргуд заговорил:

– Думаешь, лорду Нигеллю он понравится? – советник недоверчиво посмотрел на короля, вопросительно приподняв бровь, но монарх продолжил: – Ты же видишь, сколько в нем гнева. А в последнее время стало еще хуже. Я переживаю, чтобы это не начало сказываться на боевом духе войск. Возможно, подобное создание станет хорошей отдушиной. У мальчика есть нужное воспитание.

– Он выше, чем лорд Нигелль. На хорошие десять сантиметров.

– Лорд Иган был высоким. Как и простолюдин, которого лорд Нигелль привел домой, когда был юношей. И тот калека, которого он навещает. Думаю, у него слабость к высоким.

Лорд Веро поморщился при упоминании имени другого вельможи, но кивнул.

– Возможно, мой король. Это могло бы помочь избежать еще одного скандала.

– Почти скандала, Веро, почти. Тогда ничего не случилось.

– Лишь благодаря вашим быстрым действиям, мой король.

Монарх рассеянно кивнул, соглашаясь.

– Но если у него будет мальчик…

– Смею сказать, даже если все будет происходить публично, сомнительно, что лорд Нигелль примет это с благосклонностью. Разве что подарок будет от вас, – лорд Веро замолчал, а потом склонил голову и добавил: – Прошу прощения, мой король.

И верно, если так разговаривать с царской особой.

Король, думаю, позабавленный, тихо рассмеялся, но в смехе слышались гневные нотки.

– Это излишне. Ты прав, именно из-за твоей прямоты я держу тебя при себе, – в последний раз окинув меня взглядом, он хмыкнул. – Отведи его к лекарю и проследи, чтобы до аукциона его хорошо кормили. Ему достаточно четырех лет с тем шакалом, а я хочу, чтобы он привлек внимание и карманы высшей знати.

– Да, мой король.

А потом они оставили меня одного. Я отряхнул от пыли свою одежду и надел ее. Вновь опустился на пол, обхватил колени руками и задрожал.