Стакан воды Часть 1

- Где я могу найти фрау Ильзе Алнис? – обратился я к миловидной рыжеволосой женщине лет тридцати, сидящей за столом в кабинете. Женщина посмотрела на меня поверх очков в строгой роговой оправе, поправила пышную причёску, и молча, кивнула.

- Итак, фрау Алнис, позвольте представиться – помощник Специального Комиссара Совета Европы по экономической безопасности, старший инспектор финансовой полиции Гюнтер Шнитке. Вы догадываетесь – зачем я здесь?

Женщина побледнела, и недоумённо подняла голову.

Очнувшись от мыслей и почуяв неладное, я, наконец, обратила внимание на посетителя. Высокий, мощный, в аккуратном деловом костюме и плаще, он своей уверенностью и собранностью производил впечатление тревожное. На лице его было выражение натянутой доброжелательности. Хорош… Заметила я по привычке, находящейся в шаге от развода женщины, уже чувствующей вкус свободы…

- Нет, герр…

- Шнитке. Но если Вам удобно, то можете называть меня Гюнтером.

- Нет, герр Шнитке. Мне неизвестны обстоятельства, вынудившие Вас оторваться от важных дел в Совете Европы, и нанести мне визит. Чем же я обязана?

Аккуратные пальчики Ильзе забегали по столу, перебирая мелкие канцелярские принадлежности, плечи опустились, а гордый взгляд упал на стол. Видимо знает кошка, чьё мясо съела. Я достал из портфеля толстую папку с бумагами и положил на стол перед Ильзе.

- Здесь содержатся материалы негласной проверки вашего предприятия за последние два года. Поскольку именно Вы имеете несчастье возглавлять бухгалтерский отдел данного предприятия, то я и пришёл именно к Вам. Как официальное лицо, я должен объявить Вам все нарушенные вами законы и подзаконные акты, но я сэкономлю нам обоим время. Речь идёт о выведении из-под налогообложения трёхсот пятидесяти тысяч евро и нескольких там евроцентов, которыми, впрочем, мы можем пренебречь. В свете последних постановлений Сейма, вашему предприятию придётся вернуть все сокрытые доходы, и заплатить штраф в размере семидесяти пяти процентов от сокрытого. Лично Вам же грозит штраф в пятьдесят процентов от размера суммы сокрытого, и лишение свободы на срок до десяти лет в местах для лиц, осужденных за финансовые преступления. Места эти находятся в удалённых и крайне живописных уголках Норвегии. Впрочем, срок может быть продлён и до тех пор, пока вы полностью не выплатите штраф. У Вас есть сто семьдесят пять тысяч евро? Это могло бы здорово помочь сократить ваше пребывание в столь неподобающем для такой симпатичной женщины, месте. Впрочем, Вы так молоды, что, даже отсидев десятку, выйдете на волю ещё не очень старой. Вот только без гроша в кармане. Ваше имущество, за вычетом доли супруга и двоих детей, скорее всего, будет конфисковано. Конечно, никто их не выгонит на улицу – мы всё-таки Европа, а не какая-нибудь там Африка, но место жительства им явно придётся сменить на менее комфортабельное. Не расстраивайтесь, у Вас хороший муж, вряд ли он бросит детей в столь сложный момент. Другой вопрос – сможет ли он дождаться Вас? Десять лет знаете ли… Но как бы там не случилось – у Вас есть шансы выйти на свободу к тому моменту, как дети окончат институт. Можете даже успеть на их выпускной вечер. Если конечно будете хорошо зарабатывать в тюрьме. Иначе Вы не успеете и к выпускному. Я достаточно ясно обрисовал ваши перспективы, или у есть вопросы?

Все мои планы стремительно рушились, пока огромная кожаная папка, потертая от времени и груза чужих преступлений, с грохотом ложилась на стол. Я могу сколь угодно делать вид невинной овечки, но, кажется, уже бесполезно. Разумеется, я прекрасно знала, по какому поводу понадобилась инспектору. Зачем только ввязалась в это, ради не такой уж большой суммы, лучше бы отложила на несколько месяцев развод… Боже, какой зануда этот герр Шнитке… С таким вряд ли договоришься. Ужас охватывал все мое тело. Он говорил громким, поставленным голосом, чеканя каждое слово, словно молотком забивая его в самые недра сознания. И ему явно доставляла удовольствие эта роль разоблачителя. Словно хищник, загнал меня в угол и играл на нервах, зацепляя когтем самые болевые точки. Разум мой боролся с отчаяньем и искал пути избежать самого ужасного. Надо разрыдаться… Мужчины не выносят слез, может, что и выйдет…

На Ильзе было страшно смотреть. Руки у неё дрожали, а лицо, мало того что побелело, так ещё и покрылось красными пятнами. Она уронила коробку со скрепками, но даже и не заметила этого.

- Фрау Алнис, Вам есть, что сказать по поводу всего вышеназванного, или мы сразу поедем в тюрьму? Ну не молчите же, в конце концов, это где-то даже невежливо.

При слове “тюрьма” Ильзе закрыла лицо руками и разрыдалась. Я присел в кресло напротив и закурил сигарету. Могла бы, кстати, и кофе предложить, прежде чем рыдать. Ну да ладно, подожду.

Я докуривал уже вторую сигарету, когда плачущая Ильзе начала затихать. Она вытерла лицо руками, поправила платок на шее, и посмотрела мне в глаза:

- Герр Шнитке… Гюнтер… Извините, это так неожиданно… Хотите кофе?

- С удовольствием. Два сахара, пожалуйста.

Ильзе встала, поправила юбку, и подошла к электрическому чайнику, стоящему в углу на специальном столике. Включив его, она насыпала в чашки кофе и сахар.

Слезы мои не возымели должного эффекта. Эта государственная сволочь сидела и преспокойно наблюдала за моими страданиями и на лице его, кажется, не промелькнуло ни единой эмоции, ни капли сочувствия. Я фыркнула и закончила спектакль.

- Гюнтер, Вы же понимаете, что я эти деньги не себе в карман положила? Я всего лишь сотрудник на зарплате, хоть и высокопоставленный. Прибыль получают совсем другие люди.

- Ильзе, я всё прекрасно понимаю. Более того, и Комиссар это понимает, но – Ordnung muss sein! Мы не можем закрывать глаза на нарушения, и просто обязаны прореагировать.

Фрау Алнис разлила кипяток в чашки, поставила на поднос блюдечко с пирожными, и, пройдя через комнату, плавно покачивая выразительными бедрами, поставила его передо мной.

- Угощайтесь, прошу вас.

- Спасибо, вы очень любезны.

Я отхлебнул кофе и закурил ещё одну сигарету. Ильзе с интересом смотрела на меня.

Меня невероятно раздражало поведение этого господина. В его движениях, манере разговаривать, был молчаливый скепсис, наглость и в то же время такая обезоруживающая вежливость, что придраться не к чему. А в глазах не читалось ничего кроме уверенности и пронзительного наблюдения. Я привыкла видеть нечто другое в глазах мужчин… Интерес. Любование. Это могло бы сыграть мне на руку. Хм… Это, признаюсь, несколько ударило по женскому самолюбию.

- Гюнтер, поскольку Вы не волочёте меня за волосы в тюрьму, а сидите тут, и поддерживаете светскую беседу, попивая кофе, то я делаю вывод, что есть и другой выход из создавшегося положения. Мне очень не хочется в тюрьму, надеюсь, вы меня понимаете?

Я сделал ещё глоток, и затянулся сигаретой:

- Вы очень проницательны, фрау Алнис, это делает Вам честь. Другой выход существует. Вопрос в том – насколько он Вам подойдёт?

- Поясните.

Я внутренне ухмыльнулась, вздохнула с облегчением и легким разочарованием. Такой же кобель, как и всякий Инспектор. Я была совершенно уверена, что за свободу Гюнтер попросит не что иное, как обладание моим телом.

- Так вот – на прошлой неделе Сейм в качестве эксперимента принял закон, в котором допускает введение физических наказаний для лиц, совершивших преступления в финансовом секторе. Дело это для нас новое, многое ещё не отработано, но со временем всё наладится. Закон пока действует в, так сказать, тестовом режиме. Если приживётся, то его примут окончательно, внесут во все кодексы, тщательно распишут правила исполнения и процедуры во время экзекуции. Но пока мы действуем, как бы выразиться поточнее… по наитию. Правила есть, и нарушать их нельзя. Но не всё расписано досконально, поэтому приходится импровизировать.

Ильзе удивлённо раскрыла глаза:

- Физические наказания? Это что, мне отрубят руки?

- Нет, Ильзе, не волнуйтесь. Руки будут отрубать уличным воришкам и попрошайкам, в вашем случае это всего лишь порка.

- Порка? И как Вы это себе представляете?!

- Зачем мне что-то представлять? Есть чёткие инструкции. Например – “удары должны наноситься по обнажённым мягким частям тела, специально предназначенным для этого предметом. В виде исключения допускается использовать подручные средства, подходящие по конфигурации, размеру и весу”. То есть Вы вправе требовать настоящий кнут или плеть, но я вот считаю, что стоящий у вас в углу бамбуковый прут вполне подходит под описание “подручного средства, подходящего по конфигурации, размеру и весу”. Так же Вы вправе требовать присутствия при экзекуции адвоката, врача, мужа, детей, родственников, ксёндза. Хотя детей я бы Вам не советовал приглашать – у них может возникнуть психологическая травма. Впрочем, у мужа тоже, но тут уже вам виднее. Более того – Вы вправе требовать публичности наказания. Но тут придётся немного подождать, потому что у нас пока нет специально подготовленных для этого мест. С другой стороны, Вы можете отказаться от этих требований, и мы всё проделаем прямо здесь и сейчас. Можете потребовать двух свидетелей исполнения наказания, но это Ваше право, а не обязанность. То есть пока процедура наказания не утверждена окончательно, то возможны некоторые вариации исполнения, не нарушающие закон. Потом подпишем акт об исполнении, и всё! Вы совершенно чисты перед законом. Вас переведут из разряда обвиняемых в разряд свидетелей. Так же у Вас есть право с гневом отвергнуть эти новомодные предложения, и действовать по классической схеме - сесть лет на десять с выплатой ста семидесяти пяти тысяч евро. Кстати – если вам интересно – прокурор предлагал для Вас сто семьдесят пять ударов, но Комиссар, принял во внимание то, что вы женщина, наличие у Вас двоих детей, а так же то, что вы участвуете в благотворительной уборке улиц, и снизил количество до ста. Думайте – что Вы выберете.

Я откусил пирожное, отпил глоток слегка остывшего кофе, и откинулся в кресле, закурив очередную сигарету.

- У Вас прекрасный кофе.

На лице фрау Алнис отобразилось нешуточное волнение.

Вот это поворот… Герр Шнитке пустил стрелу прямиком в сердце, сам того не подозревая. С каждым его словом, у меня все сильнее кружилась голова, и теплело внизу живота. Мое второе я, темное и никому неизвестное, ликовало и рвало на части. А природная скромность и навязанные обществом общепринятые нормы заставляли возмущенно морщить носик и негодовать.

- Спасибо. Гюнтер, скажите, а что подразумевается под “обнажёнными мягкими частями тела”?

- Ну тут определение “обнажённые” не вызывает двоякого толкования. А мягкие части – это руки, ноги, спина и Ваша, такая симпатичная, пятая точка. Запрещено наносить удары по голове, так же и по лицу, поскольку оно является частью оной, по груди, по суставам, кистям рук и стопам ног. Ибо это негуманно.

Фрау Алнис неуютно заёрзала в кресле.

- То есть я должна буду раздеться перед Вами?

- Я могу отвернуться, или выйти, пока Вы раздеваетесь. Да и не надо обнажаться полностью. Можете оставить туфли, и одежду на верхней части тела – грудь и живот не подлежат воздействию при экзекуции. Хотя, поскольку Вы в платье – его придётся снять полностью. А то оно будет сваливаться вниз, и Вам придётся его держать. А это будет неудобно, поскольку вам так же надо будет удерживать медицинский зонд для снятия параметров тела.

- Зонд? А это что такое?!

Фрау Алнис с волнением посмотрела на меня.

- Ильзе, не волнуйтесь. Это стандартная процедура. Поскольку экзекуция будет происходить без присутствия врача, то необходим медицинский контроль. Зонд вставляется в… одно из естественных отверстий Вашего тела, и передаёт сигнал на компьютер, где специальная программа контролирует температуру, сердечный ритм, кровяное давление, и ещё какие-то параметры. Вдруг Вам во время исполнения станет плохо? Мы же не хотим, чтобы случился обморок, или хуже того – сердечный приступ? В этом случае наказание считается не выполненным, и вы пойдёте по классической схеме. То же самое случится, если он из вас выскочит. Наказание не засчитается, но в этом случае мы принесём вам официальные извинения, и будем ходатайствовать о предоставлении вам права на одну дополнительную передачу в месяц. Как вам такие условия? Если у вас нет веских доводов против, то может, приступим? Или – если нет – то мы можем поехать в полицейское управление. Впрочем, там Вами будут заниматься уже совсем другие люди.

На лице Ильзе отобразилась нешуточная борьба ума.

- Пожалуйста, не давите так на меня. Можно мне подумать пять минут? У Вас не найдётся сигаретки?

Я протянул фрау Алнис пачку “Данхилл Интернешнл” –

- Угощайтесь, пожалуйста.

Ильзе дрожащими руками вытащила сигарету, и неумело прикурила. Закашлялась, и недоумённо посмотрела на меня.

- Извините, наверное, это слишком крепкие для Вас.

- Ничего, для меня всё это слишком крепко…

Полтора года назад я в одиночестве возвращалась с работы уже за полночь, муж был в командировке и не мог меня встретить. В прекрасном настроении, я напевала что-то под нос, полностью погрузившись в приятные мысли о предстоящем дне рождении и праздничных хлопотах. Пока не услышала шаги позади себя, не успела оглянуться, огромная рука схватила меня за шею, а вторая закрыла рот. Некто уволок меня в глухой двор. Просить о помощи было некого, кричать бесполезно, деловой квартал, все давно разошлись по домам… Все мои попытки сопротивляться отзывались острой болью, пощечинами, заламыванием рук, в конечном итоге к горлу приставили нож. В ту ночь меня изнасиловали. Кончив, он словно сам себя испугался. Извинился и торопливо скрылся в ночи. Я не пошла в полицию. Это безвозвратно испортило бы мою репутацию. На негнущихся ногах добрела домой, быстро и неслышно прошла мимо комнат детей в спальню, сорвала всю одежду, бросила ее в стиральную машину и набрала горячую ванну. Меня пробирала дрожь, сердце стучало в висках.

Мне было стыдно, больно и… хорошо? Я не хотела верить в это хорошо, но я почувствовала некое удовлетворение. Муж мой не был пылким любовником и считал супружескую связь делом благородным и предназначенным в большей степени для продолжения рода и для здоровья, чем для чувственного наслаждения. И сколько бы я не показывала ему статьи новомодных докторов и психологов, он не желал заниматься «излишествами». Был всегда нежен, нетороплив и банален. Теперь же я впервые почувствовала порыв. Насильственный, жестокий, но настоящий, живой порыв, полный безумия и похоти. Да и боль в моем теле окрасилась странными оттенками.

После той ночи и появилась моя вторая сущность, темная и сладостно прекрасная. Месяц за месяцем я томилась, не спала ночами, прикасалась к себе, и ловила один за другим оргазмы, наполненные пугающими желаниями. Мне казалось, что я схожу с ума. И я пошла к самому лучшему психотерапевту, профессору Нойманну, надев темные очки, шляпку с кружевной вуалью и под другим именем. Слухи очень быстро разлетаются в нашем городе… Заикаясь и бледнея, давясь слезами и умирая от стыда, я поведала ему все. «Деточка, не волнуйтесь, я знаю, как это лечится», улыбаясь, обрадовал меня славный, седовласый доктор, лет 60.

Я качнула головой, стряхнув с себя воспоминания.

То, что предлагает герр Шнитке, внушало мне страх. 100 ударов, шутка ли. Но потерять свободу, разрушить все свои планы, о, это было бы гораздо чудовищней. Так что тут и думать нечего…

Фрау Алнис допила свой кофе, докурила сигарету и решительно встала.

- Я готова! Мне совсем раздеться? И куда встать? Или лечь?

- Нет, ложиться не надо. Комитет по Правам человека при Совете Европы запретил наказание женщин лёжа – это унижает их достоинство. Раздеваться полностью так же не надо – Вы можете оставить туфли, шейный платок, а так же бюстгальтер. Если он у Вас есть, конечно. Затем Вы подойдёте к своему столу, и облокотитесь на него руками или локтями. Можете лечь грудью, но Вам так будет неудобно стоять.

- А этот ваш… зонд… его когда?

- Перед тем, как начнём. Можете раздеваться, я отвернусь.

Я на самом деле отвернулся, достал из портфеля ноутбук и футляр с зондом. Ну почему современные технологии позволяют изготовить фотоаппарат размером с евроцент, но не могут сделать зонд меньше двадцати сантиметров в длину? И для чего ему толщина в пять сантиметров? Там что внутри – атомный реактор? Не знаю, может их выпускали для Африки, а потом в порядке реэкспорта они вернулись к нам? Если это так, то африканцы подложили нам очередную свинью. За моей спиной был слышен шорох снимаемой одежды. Я включил ноутбук и установил соединение с зондом. Зонд пискнул, и на экране ноутбука возникла пустая таблица.

- Я готова!

Я обернулся – у стола стояла практически обнажённая (и чертовски симпатичная) фрау Алнис, прикрывая низ живота руками. Которые, впрочем, тут же взметнулись к щекам.

- Это что?! Это ваш зонд?! Его для кого делали – для бегемота?! Я такого не вынесу…

- Успокойтесь, фрау Алнис! Чуть великоват, но ничего страшного – Вы привыкнете. Я, конечно, извиняюсь перед Вами, но поверьте – это стандартная продукция от “Норд-Вестерн Медикл Индастриз”. Впрочем, после экзекуции, Вы вправе подать на них жалобу.

Ильзе в ужасе вытерла лоб, зацепила свои очки. Они упали, и следующим движением Ильзе наступила на них. Раздался противный хруст раздавливаемых линз от Карла Цейсса.

- О, Боже, что я наделала?! Я же ничего не вижу!

- Это очень печально. Очень. Потому что теперь я буду вынужден отменить экзекуцию.

- Почему? Как отсутствие очков может помешать?

- Понимаете ли, фрау Алнис, правила требуют, чтобы Вы были полностью обнажены ниже пояса…

- И что?! Вы не видите что ли, что более обнажиться уже невозможно?! Или Вам тоже нужны очки?!

- Нет, очки мне не нужны. Но я вижу у Вас волосы в зоне, так сказать, бикини… Очень аккуратная стрижка, но тем не менее если об этом станет известно, то какой-нибудь ушлый крючкотвор сможет заявить о нарушении правил, и оспорить результат проведения экзекуции. Мне грозит взыскание по службе за нарушение, а Вы отправитесь в тюрьму. Я вынужден требовать от вас соблюдения правил, но Вы вправе потом подать на меня жалобу. Вы можете как-то удалить волосы?

По лицу Ильзе снова потекли слёзы.

- Гюнтер, Вы издеваетесь?! Это же абсурд. Да и как? Я, конечно, могу снова одеться, но я не дойду до салона эпиляции без очков через полгорода. К тому же он давно закрыт.

- Ну, поищите в сумочке – может у Вас есть бритва?

- Откуда? Я же не мужчина…

Ильзе повернулась, нащупала свою сумочку, и зарылась в её недра. Через пару минут поисков, она вытащила оттуда маникюрные ножницы.

- А это подойдёт?

- Не знаю, попробуйте.

Ильзе попробовала ухватить пару волосков и отстричь их, но сразу стало понятно, что без очков эта затея обречена на провал. Она глубоко вздохнула…

- Гюнтер, Вы сможете оказать помощь женщине в безвыходном положении?

- С удовольствием. Что я могу для Вас сделать?

Вместо ответа Ильзе протянула мне ножницы.

- Хорошо. Сядьте на стол, и … ну Вы поняли – мне нужен доступ к объекту стрижки.

Фрау Алнис забралась на свой стол, широко развела колени в стороны. И густо покраснела.

- Так пойдёт?

- Вполне. А теперь не двигайтесь, а то я могу Вас поранить. Кстати – подержите пока зонд под мышкой что ли. Дело в том, что нам запрещено правилами вводить его холодным – женщина может испытывать дискомфорт при этом. Но эти умники из Совета Европы не подумали – а где я его буду греть? Так что извините за эту недоработку.

Ильзе обречённо кивнула, и зажала зонд под мышкой. Я же аккуратно брал пальцами по несколько волосков, и срезал их маникюрными ножницами поближе к телу.

Происходящее не укладывалось у меня в голове. Идиотские правила, идиотский зонд, идиотские очки. А герр Шнитке, да он просто издевается. Как можно быть таким дотошным и нудным человеком. Ужасно. Я практически голая, а он даже бровью не повел. И теперь взялся помогать, как ни в чем не бывало. Боже, как стыдно…

Тут я обратила внимание на руки Гюнтера и вздрогнула. Большие, с выразительными венами… Они были удивительно похожи на руки насильника, разбередившего тайные уголки моей сексуальности. Воспоминание, аккуратные прикосновения Инспектора и поза, делавшая меня совершенно беззащитной, зажгли внизу живота огонек. Я закусила губу, чтобы как-то сдержать предательски сбившееся дыхание.

У фрау Алнис была потрясающе гладкая и приятная наощупь кожа. Вы должны понять, что проделать эту процедуру не касаясь тела женщины, весьма затруднительно. А чтобы удалить некоторые волоски, пришлось перебирать и прижимать некоторые складочки её тела. Хорошо, что волос было немного, и на их удаление ушло минут двадцать. К концу стрижки я заметил, что Ильзе сдерживает дыхание, щёчки у неё заметно порозовели, а под чашками бюстгальтера отчётливо выделялись торчащие соски. Из приоткрытой щёлочки показалась капелька, и потекла к анусу. Ильзе видимо тоже это почувствовала, поскольку заметно напряглась.

- Не волнуйтесь, фрау Алнис, я уже закончил. Слезайте со стола, снимите с зонда стерильную упаковку, примите соответствующую позу, и введите его. Куда – на Ваш выбор, закон тут даёт вам полную свободу. Полностью – необязательно, но хотя бы на две трети, а то прибор не будет правильно функционировать.

Ильзе, ворча, слезла со стола:

- Ну спасибо за такой выбор. Какой у нас закон – просто верх гуманности и предусмотрительности. Выбора у меня на самом деле нет никакого.

И она, облокотившись на стол одной рукой, и широко расставив ноги, попыталась ввести зонд себе во влагалище. Зонд упорно не лез.

Какого черта я делаю… Этот зонд изобретал озабоченный, не иначе. А Инспектор стоит и пялится… Впрочем непонятно, вызывает ли это в нем хоть какие-то эмоции. Ох, как же он бесит! Тем не менее, мне не хотелось выглядеть перед Гюнтером нелепо, и я решила привлечь его, заодно пококетничать и понаблюдать за реакцией.

- Гюнтер, извините, но мне снова нужна ваша помощь. У меня не получается… А Вам, как мужчине, должен быть знаком этот процесс. Сможете?..

- Конечно. Давайте его сюда. А теперь положите обе руки на стол, глубоко вдохните, и постарайтесь расслабиться.

- Вы надо мной смеётесь? Какое тут “расслабиться”?

- Ильзе, для вашего же блага…

Я присел перед изогнутой женщиной на колени, и, положив левую ладонь ей на попку, аккуратно провёл зондом по щёлке. Ильзе вздрогнула. Я успокаивающе погладил её по попке, и, смочив головку зонда, повёл к дырочке и аккуратно надавил. Зонд углубился на пару сантиметров. Чуть покачивая его, я надавливал лёгкими толчками. Ещё пара сантиметров, ещё три... Зонд пошёл заметно туже, а Ильзе часто задышала. Стараясь, чтобы движения были естественными, и напоминали лёгкие фрикции, я аккуратно проникал всё глубже в тело женщины. Впрочем, проникал не я, а этот проклятый зонд. Фрау Алнис время от времени вздрагивала и издавала тихие стоны. А стенки её влагалища крепко сжимали зонд. Наконец необходимые пятнадцать сантиметров достигнуты. На это ушло минут пять.

Боооже, герр Шнитке, а вы не так уж безнадежны. Какие руки… Он действовал так умело и чувственно. Я ощутила его увлеченность, обжигающий взгляд на своем теле. При всей комичности и нелепости ситуации, у меня не получалось не возбуждаться. Это было неловко, мне хотелось, чтобы он видел меня безразличной, чопорной, строгой… А вот его, кажется, мое возбуждение не очень смущало. Он наслаждался моей беспомощностью, еще бы, на кону свобода…

- Ильзе, держите его, чтобы не выскочил. Надо подождать пару минут, сейчас пойдут показания.

Фрау Алнис протянула руку под животиком, и аккуратно взяла зонд в ладошку.

- Как Вы себя чувствуете?

- Спасибо, немного непривычно, но неплохо. Думаю, что справлюсь. Давайте уже покончим с этим делом, начинайте, Гюнтер.

Я взял бамбуковый прут, и протёр его дезинфицирующим составом. Потом сел в кресло напротив женщины и взглянул в ноутбук. По экрану поползли извилистые линии, и замелькали какие-то цифры. Зонд начал давать показания. На лбу Ильзе выступили маленькие капельки пота. Она облокотилась на локоть, и с интересом посмотрела на меня:

- Ну как там?

- Прекрасно. У Вас слегка повышены ритм и давление, но это объясняется волнением, а в остальном все показатели просто замечательны.

Я обошёл стол, и встал с другой стороны фрау Алнис, помахивая бамбуковым прутом.

- Итак – приступим! Я наношу удар, а Вы громко и чётко ведёте счет. Этим дополнительно проверяется ваше состояние.

- Герр Шнитке, прошу Вас, начинайте уже! Мне очень неудобно стоять перед вами в таком виде.

Лечение седовласого доктора заключалось в болевых воздействиях. «Вашу девиацию, деточка, нужно кормить, иначе она всерьез сведет Вас с ума», все так же улыбаясь, преспокойно заявил светило психиатрии. И поведал о кнутах, плетках, зажимах и вагинальном массаже для высвобождения сексуальной энергии. Я встала и ушла, громко хлопнув дверью. Меня до глубины души возмутило то, что он сказал. Я, пришла за помощью, а он… Я думала гипноз, таблетки, горячие источники. Но такое… Старый, похотливый кобель, да за кого он меня принимает. Однако спустя ещё месяц, я сдалась. Профессору Нойманн ничуть не сомневался, что я вернусь. Он велел мне снять трусики, задрать платье и лечь на кушетку. Я обреченно исполнила. Подойдя, он стал растирать мою попку, шлёпать, снова растирать, шлёпать сильнее… Было странно и унизительно, но приятно… Затем доктор взял плеть. Выглядело это весьма устрашающе… 10 хлёстких ударов, действительно болезненных, от которых я хотела сбежать, но Нойманн взял мои запястья и крепко держал. После он перевернул меня на спину, надел хирургические перчатки проник во влагалище, неизменно улыбаясь и приговаривая «не волнуйтесь, деточка». Его пальцы совершали невероятные па, на которые моё тело отозвалось незамедлительно и не единожды… Так началось моё знакомство с болью. От сеанса к сеансу количество ударов и инструменты, которыми манипулировал профессор, менялись. Все происходило постепенно и мягко, я входила во вкус. Ни разу я не обнаруживала следов на своей попке, это восхищало меня и вызвало чувство благодарности, он никоим образом не скомпрометировал меня перед мужем. Впрочем, со временем муж стал интересовать меня всё меньше, и я всерьез начала задумываться над разводом и искать пути отхода. Мне нужны были деньги, чтобы приобрести собственную недвижимость и уйти тихо, независимой и с детьми. Собственно поэтому я и связалась с финансовыми махинациями…

Итак… Предложение Гюнтера вызвало у меня смешанные чувства. Я была знакома с поркой. Но максимум, который герр Нойманн счел нужным – 50 ударов кнутом. А бамбуковый, да еще 100 ударов, вселял в меня ужас. С другой стороны, боль и удовольствие уже настолько тесно сплелись в моем сознании, что страшно было ещё и от того, что порка могла довести меня до состояния крайнего возбуждения. И мне было бы стыдно выдать это. К тому же нудный Инспектор мог в этом случае счесть экзекуцию не достаточной мерой наказания. Я волновалась, но хотела, чтобы все поскорее разрешилось.

Я взмахнул рукой. Раздался свист рассекаемого воздуха, короткий женский визг, а спустя пару секунд напряжённый голос чётко произнёс:

- Один.

А поперёк попки Ильзе появилась вздутая белая полоса, которая впрочем, быстро налилась красным.

Снова свист, визг, и ещё одна полоса…

- Два!

Конечно я наносил удары не в полную силу - задачи убить или покалечить женщину у меня не было.

Но и воспитательный момент нельзя было упускать из вида.

- Десять!

Голос фрау Алнис стал хриплый, но визжать она перестала. Только вздрагивала всем телом при очередном ударе.

- Двадцать!

На спинке Ильзе выступила испарина. Я перенёс удары на внешнюю сторону бёдер.

- Тридцать!

Я вдруг заметил, что зонд, сантиметров пять которого были до этого видны снаружи, целиком исчез во влагалище фрау Алнис. Более того - она продолжала давить на него пальчиком.

- Сорок!

Фрау Алнис уже, не стесняясь, выдавливала зонд наружу мышцами влагалища на добрых десять сантиметров, а потом рукой заталкивала его обратно.

- Пятьдесят!

К этому моменту Ильзе уже совершенно свободно вводила зонд в себя, а он легко выскакивал наружу. По левой ножке потянулась блестящая мокрая полоса её выделений.

- Почему Вы остановились, Гюнтер?

Фрау Алнис подняла голову. На меня смотрело лицо в каплях пота, с потёкшей косметикой, в обрамлении растрёпанных волос.

- По инструкции после пятидесятого удара, Вам, как женщине, положен десятиминутный перерыв. Оставайтесь, пожалуйста, на месте. Хотите кофе?

- Благодарю Вас, Гюнтер, Вы очень любезны. Но лучше принесите мне воды. Холодильник рядом с чайником.

Итак, 50… Все тело ныло, ни ноги, ни руки не слушались. Боль от бамбука была острой, пронзительной, сквозной, тяжелой… Она окутала все моё существо, и последние 10 ударов я уже сжимала зубки и едва сдерживалась, чтобы не дёрнуться в сторону, дабы увернуться. Но и возбуждения было столь нестерпимым и ярким, что контролировать себя я не могла. О, этот проклятый зонд, ммм… Я сжала влагалище и вздрогнула. Черт… Гюнтер наверняка ведь заметил… Стоит уточнить, насчёт правил…

Я достал бутылку