Чёрное озеро Шестой месяц. Суд.

=11pt ---Шестой месяц. Суд. ---Из всех месяцев Маричка меньше всего любила февраль. Погода установилась пасмурная, днём часто шли дожди, а по ночам вода и грязь замерзали, превращая Острожку в сплошной каток. Её положение начало становиться невыносимым, она не могла много работать, не могла спать, не могла есть - её часто тошнило. А ведь впереди было ещё как минимум два месяца. ---Люди чурались её. Случившееся с Надей не обсуждали, предпочитая забыть, точно это был кошмар. Но не забыли. За прошедшие две недели мало кто не снёс в костел последнего, надеясь откупиться от гнева Господня. ---Тётя и дядя не выгоняли её, но она понимала, что это только из страха. Они вообще старались не оставаться с ней под одной крышей, крестя пороги каждый раз, когда бесприданница переступала их. Маричка чувствовала головокружение, и однажды гаркнула на тётю, чтобы та больше так не делала. Но тётя, конечно, продолжила – только уже тайком. После окрика девушка почувствовала радость центурий и возбуждение Другой, отчего ей стало настолько противно, что захотелось вылезти из шкуры, лишь бы не ощущать их радости. ---Она, наверное, давно бы наложила на себя руки, если бы не её обещание Маркизу. В минуты, когда ей было особенно тяжело, единственной её радостью было оказаться рядом с ним, на коленях, полностью в его власти. В эти моменты её тело принадлежало ему, принадлежало целиком, безраздельно, и только в эти моменты её истерзанный разум мог отдохнуть от боли, стыда, обиды и переживаний. Когда она была у его ног, всё было хорошо и правильно, но стоило ей одеться и переступить линию песка, реальность возвращалась жестоко пытать её. Если бы не Уголёк, оставшися её единственным другом в Острожке, она, наверное, совсем сошла бы с ума. При виде её котёнок всегда бросался залезать вверх по юбке, мурча и топорща хвост, и ей стоило больших усилий ссадить его обратно на землю, или хотя бы взять на руки. Заусенцы от крошечных коготков на ногах напоминали ей, что она ещё жива. ---Поэтому когда в окрестностях появились два полка гусар, оцепивших село, она не почувствовала ничего - пусть и поняла, что это по её душу. К счастью, гусар не посвятили в подробности - как девушка поняла из подслушанных разговоров, им сказали, что в деревне тиф, и местные охотно поддержали эту историю, расписывая в красках, кто у кого видел какую сыпь (которая, впрочем, уже прошла, да и была всего пара пятнышек). Это было лучше, чем думать о черничном пятне на полу на поминках Дали. ---Гусары перекрыли дороги и иногда патрулировали подлесок, но Маричка знала в округе каждый куст, и ускользнуть к озеру, к ногам своего повелителя, ей не составляло труда, особенно ночью. Она застала Маркиза в окружении трёх огромных волков, двое из которых лизали его руки, а третий лежал на песке поодаль. Мужчина улыбался и гладил зверям бока. Сапфир в серебряной диадеме, появившейся у него после того, как печать покаяния была снята, блестел в лунном свете мёртвой синевой. ---– Это заняло много времени, но я выследил того, кто якшается с магией и наслал на тебя тени, - сказал он, как только Маричка скинула одежду и выразила ему почтение, как подобает. ---– Это Пряха, Маркиз Наберий? Кажется, больше некому, - спросила девушка, не поднимая глаз. ---Мужчина удивился. Две недели его ненависть рыскала по округе, обнюхивая каждый след, в то время как можно было просто спросить его девочку. Он улыбнулся - конечно, ему следовало больше доверять ей. Для него прошедшие пол года были лишь мгновением, но для человека прошла целая жизнь - жизнь, в которой он стал её светом. Бледным и холодным, но лучшего он предложить не мог в силу своей природы. ---– Ты права, - кивнул он. - Она ведьма. Не такая, как ты, а настоящая, давно заложившая и перезаложившая свою душу. Мне даже представить сложно, что ожидает её после смерти, столько на ней греха. То, что сломило тебя в доме Ксендза и на поминках, это даже не треть от того, что есть на ней. Я видел, как Марчин являлся ей в образе осла, которого она согревала в хлеву целую ночь. Связываться с ним для меня равносильно сметри - даже если я чудом выиграю, на это уйдёт столько сил, что мои же легионы порвут меня на части. И один из легатов, или даже трибунов станет новым Маркизом. ---В голосе Наберия не было ни страха, ни сожаления, но Маричка содрогнулась. “Марчином” женщины часто называли того, о ком даже подумать было страшно, но кого под этим именем имел в виду Маркиз, она не понимала. Самого Врага? Неужели Пряха и правда была так сильна? И так порочна? Может, он просто пугает её, хочет, чтобы она стала вернее, послушнее? Но она и так уже его - целиком, полностью. Её тело принадлежит ему, её душа тянется к нему, как мотылёк к свету. Без него она никто, даже хуже, чем никто. Бесстыдная девка, страхолюдина. Убийца. ---Стоило ей подскользнуться и упасть, барахтаясь, как перевернутый жук, никто, даже родные братья не подали бы ей руки, чтобы она могла встать. И поделом. У неё ничего не осталось, кроме него. ---Она любит его. --- ---“И кое-что от него хочешь. Кое-что приятное”, - напомнила другая. ---Но Маирчка больше не слушала их - ни её, ни непрекращающийся шепот, твердивший ей, что если если с Маркизом случится беда, она сможет занять его место. И о том, как просто это будет. ---Она не хотела занимать его место. Она хотела его. ---– А ещё завтра утром прибудет Кардинал. Стук подков, освященных у Святого Престола, режет мне слух. Он, видимо, стар, и не торопится. Это слегка сыграет нам на руку, но чтобы сделать что-то с Пряхой, у нас остается последняя ночь. Я не смогу подойти к Кардиналу ближе, чем на километр - правда, как и он ко мне. Всё, что нам остаётся, попытаться использовать ситауацию к нашей выгоде. Но тебя ждет суровое испытание, девочка. Возможно, самое жестокое из тех, что тебе приходилось проходить до сих пор. Но и награда будет. ---Он стоял за спиной у девушки, а потому та не видела, как его рука превратилась в щупальце - лишь почувствовала влажное и прохладное прикосновение к позвоночнику чуть ниже шеи. Тело не посмело дернуться без приказа. Щупальце заскользило вниз вдоль позвоночника, прижимаясь к её спине в месте первого прикосновения всё более и более широким участком. Когда кончик достиг крестца, толщина у шеи уже достигла её руки, но Маркиз и не думал останавливаться. Кончик продолжил спускаться, несколькими круговыми движениями погладил и смазал дырочку в её попе, а затем скользнул к промежности. ---Маричка жаждала продолжения их первой встречи, хотела, чтобы Маркиз снова оказался внутри неё, но у мужчины были другие планы. Не обращая внимания на дырочки, после промежности щупальце, всё так же прижимаясь к ней, заскользило к пупку, потом выше - и вот девушка будто оказалась на крюке, начинающемся у её шеи, а оканчивающемся у сосков с другой стороны тела. Влажный пульсирующий кончик немного поласкал её набухшие соски, а затем щупальце тихонько задвигалось вдоль всего её тела, крепко прижимаясь по всей длине. Прошло всего пару минут, но Маркиз, кажется, наигрался и отпустил её. Что это было? Он дразнил её? Или правда захотел, поддался порыву, не смог остановиться? ---Если он хотел для неё жестокого испытания, значит так тому и быть. Пусть использует её, чтобы освободиться, а она сделает всё, что от неё зависит. Но не за награду, какой бы замечательной она не была, и как бы не хотелось ей эту награду от него получить. ---А потому, что она его. ---Потому что любит его. ---Он обошёл её и приказал смотреть ему в глаза. ---– В следующей фразе говорится об отречении. Готова ли ты отречься от себя, и посвятить себя служению мне? ---Маричка будто ждала этого вопроса. ---– Я давно Ваша, Маркиз Наберий. И Вы это знаете. Ваша с нашей первой встречи тут, когда Вы утешили меня. Я потеряла себя тогда - но Вы нашли, подобрали и воспитали. Я совершала ужасные ошибки.. ---Но мужчине, по всей видимости, было достаточно. Он взмахнул рукой - и на его ладони появилась атласная синяя подушечка с серебряными хвостиками по углам. ---– Тогда произнесешь клятву, и взглянем на твой ошейник. ---Маркиз достал клинок из ножен, и сталь засияла в свете полной луны, отразившись в лишенных зрачках глазах. Холодная церемониальная сталь наполнила и его голос, прежде участливый. ---– Отрекаешься ли ты, Мария из Острожки, от имени, данного тебе родителями и при крещении, и клянешься ли называться так, как я тебя назову? ---– Клянусь! - уверенно ответила девушка. ---После секундной паузы Наберий нахмурился, поднял в воздух левую руку, распрямил ладонь - и резко опустил, ударив Маричку по щеке. Вкус крови во рту напомнил ей о её оплошности. ---– Клянусь, Маркиз Наберий. ---Мужчина улыбнулся и слегка кивнул, а черные глаза удовлетворенно блеснули. ---– Отрекаешься ли ты от своего тела, предоставляя его в мою полную и нераздельную собственность? Клянешься ли заботиться о нём, ухаживать и предоставлять мне в пользование по первому требованию? ---– Клянусь, Маркиз Наберий. ---Она переживала каждое произнесенное Маркизом слово. Наконец-то от её никчемного тела будет хоть какая-то польза. ---– Клянешься ли не знать других господ, не земных, не иных, пока я сам не откажусь от тебя за ненадобностью? ---Повторив слова клятвы, Маричка впервые испугалась. Но не отречения - а того, что Маркиз когда-нибудь может потерять в ней необходимость. Но следующий вопрос не дал её страху шанса вырасти. ---– Вверяешь ли мне в вечное услужение свою бессмертную душу? Клянешься ли прислуживать мне весь свой земной путь, до смерти, и после? ---Каким-то образом этот вопрос был иным. Вопрос напомнил девушке те, что задавал Ксендз её подруженькам на их свадьбах. “Так вот, что сейчас происходит?”, подумала она. “Наша свадьба.” ---Только месяцы тренировок позволили девушке сдержать слегка безумный смешок. Понимая, что вопрос сложный, мужчина не торопил с ответом. ---– Позвольте задать вопрос, Маркиз Наберий. ---Это было неожиданно, но было ей позволено. ---– Это о моей подруге Михалине. Она тоже мертва, как и Даля с Надей? ---– Что за вздор! - опешил Маркиз. - Она, если тебе интересно, живет сейчас напротив дома. Хорошо кушает, и даже состоит в.. отношениях, скажем так. Когда мы с тобой закончим, отпущу её, а если осознает, какой скотиной была с тобой, отпущу раньше. На последнее, правда, я не надеюсь - в ней и капли раскаяния нет, и не предвидится. ---– Тогда клянусь, - уверенно кивнула девушка. Всё-таки она не ошиблась в нём, он был добр. И тем сильнее жгла её вина за собственные ошибки, которых можно было бы избежать, если бы она его не ослушалась. Пусть делает с ней, что хочет. Если такова расплата за грехи, она её примет. ---И, снова увидев занесенную для удара ладонь, поспешила повторить клятву должным образом. ---Кивнув, Маркиз приказал ей выставить перед собой руки ладонями вверх, и положил на них подушечку. Затем коснулся её шеи, и начал нежно массировать её. Вскоре под кожей девушка почувствовала лёгкий холод. ---– А вот и твой ошейник, - прошептал Маркиз. Постой немного смирно, это не больно, но может быть неприятно. ---По мере того, как массаж продолжался, кожа на шее Марички набухала и становилась всё тяжелее, и вскоре Наберий сделал резкое движение - и кожа отпустила металл, схлопнувшись под ним, как калитка на пружине. На подушечке появился конец прищелкнутой к ошейнику цепочки с петлёй из черной кожи на конце. ---– Сталь, полтора дюйма в диаметре, крепление на двух болтах по бокам. Снаружи скруглены, но внутренняя кромка острая. Четыре небольших внутренних шипа спереди, и два сзади, не более двух линий каждый. Интересный у тебя ошейник, девочка. ---Тяжесть по его словам означала то, что выпавшие на её долю испытания тяготят её. Острая внутренняя кромка - чувство вины. Крепление на болтах позволяла как оставить ошейник свободным, так и стянуть, что заставило бы шипы впиться в кожу. Но и в ослабленном состоянии шипы не позволяли забыть о себе. ---– Недополученное наказание? - усмехнулся Маркиз после недолгого раздумья. - Или стремление к контролю? ---Это был риторический вопрос. Маркиз взял с подушечки цепь и потянул за неё. Шипы впились девушке в затылок, но боль только придала ей уверенности. Наконец в её образе появилась последняя, завершающая деталь. Деталь, которую она давно ощущала, но не могла увидеть, материализовалась на её шее и подарила ей истинную свободу - свободу быть целиком и полностью его. ---– С этого момента называешь меня Хозяином, и никак иначе. Я даю тебе имя “Маричка”, и ты будешь носить его при мне. Без меня называйся, как знаешь. ---Он не задавал ей вопросов и не разрешал двигаться, поэтому она так и осталась стоять на коленях в ожидании приказов. Но внутри ликовала - Маркиз, нет, Хозяин признал её своей! Теперь они точно будут вместе.. ---Приказы не заставили себя ждать. ---Утка. Кленовый лист. Встреча. Урок. ---Ошейник реагировал на каждое покачивание её головы, коля то спереди, то сзади, не давая отвлекаться и забываться. Да и что был тот ошейник? Пузо доставляло ей куда как больший дискомфорт. Если бы только этот ребёнок был от Хозяина, не от Анджея, разве было бы ей так больно? Разве чувствовала бы она тогда такую же противную неприязнь? Ай!.. ---Укол в шею напомнил девушке, что нечего считать ворон. Она двигалась в ритме танца, поражаясь собственной грации, а Маркиз шел рядом, держа в руке цепь за петлю. Маричка давно выучила все позы, знала, как нарисовать своим телом каждую черточку каждой буквы, и свобода её Хозяина теперь была только вопросом времени. ---Вспышка голубого цвета из глубин озера показала им, что их усилия не пропали даром. Тяжело дыша, девушка опустилась обратно на колени. ---– Я хорошо обучил тебя, девочка, не правда ли? Не думал, что ты станешь такой покорной. ---– Правда, Хозяин, - согласилась она, - Вы очень хороший учитель. ---Раскрутив болты, он аккуратно снял с неё ошейник и хотел было залечить кровоподтёки, но Маричка остановила его: ---– Если позволите, Хозяин, мне хотелось бы оставить следы. ---– Завтра приедет Кардинал, не забывай. А ещё эта Пряха.. Возражения не принимаются. - Он убрал синяки и царапины, а затем продолжил. - У каждой ведьмы есть что-то, где та держит чертей. Сундук ли, кошель или табакерка.. ---– Или кисет, Хозяин? - спросила Маричка. - Всегда гадала, зачем ей кисет, если она не курит. ---Всё ещё поражаясь тому, насколько быстро она соображает, Маркиз удовлетворенно кивнул. ---– По всей видимости, это наша лучшая ставка. Не хотел бы я заставлять тебя украсть у неё сундук. Сейчас ты вернешься в Острожку, проберёшься в ведьмин дом, и украдёшь кисет. Затем пойдешь в костел и вытряхнешь у алтаря. Как только ступишь за песок, окажешься сама по себе: мои силы применять нельзя, иначе нам обоим несдобровать. ---Маркиз жестом приказал ей одеться. Девушка не заметила, куда делся ошейник, но обратила внимание, что на пальце Маркиза теперь красуется серебряное кольцо с сапфиром. Приглядевшись, она поняла, что узор на перстне - сплетённые кольца цепи. ---– Завтра, вернее, уже сегодня - воскресенье, и тебе придётся исповедаться. Но прежде заставь Ксендза поклясться телом и кровью господней, что он сохранит тайну твоей исповеди. И не упусти ни одной детали - ни единой! Ври, что жаждешь прощения, но в остальном - ничего, кроме правды. Каждая твоя греховная мысль, каждое моё прикосновение - он должен узнать о каждом событии за последние полгода. Имей в виду, что исповедь для такой, как ты - серьёзное испытание, и после неё ты останешься совсем одна. Кардинал, скорее всего, схватит и тебя, и Пряху, и будет допрашивать всех местных. И на вопрос, ведьма ты или нет, Ксендз будет вынужден ответить, что нет. Потому что колдовства ты не творила. Будет спрашивать, якшаешься ли ты с Дьяволом - и снова ответом будет или нет, или ложь, поскольку я - не он. А на прямые вопросы он ответить не сможет - это нарушит и его клятву, и тайну исповеди. ---Чем больше Маркиз рассказывал, тем более понимал, насколько на самом деле плох его план. Стоит Ксендзу проявить чуть меньше благочестия и чуть больше рвения… Стоит Кардиналу переформулировать вопросы… А если это не кисет? Что если Маричка ослушается его, как уже не раз бывало раньше? --- Но нельзя было, чтобы девушка увидела в его словах даже каплю сомнения. Если она начнёт сомневаться в нём - всё точно пропало. ---– Затем будут пытать вас обеих, тебя и Пряху. Запомни, Маричка – я передаю тебя палачу в его полную власть. ---Девушка напряглась, и Маркиз, видя её сомнения, широкими, быстрыми шагами подошёл к ней и схватил за волосы, слегка приподняв так, что их лица теперь были на одном уровне, и носы едва не соприкасались. Их глаза встретились, и она замерла, будто кобра, очарованная заклинателем змей. ---– Слова палача будут для тебя моими словами, руки - моими руками. Все пытки ты обязана принимать со смирением и благодарностью, как если бы я сам их проводил. ---Дождавшись согласия, он поставил её обратно за землю. ---– Без чертей никто её не защитит. Всё, что тебе останется - не подписать признание раньше, чем она. ---*** ---Огородами пробравшись к дому Пряхи, Маричка первым делом услышала изнутри стук работающих станков. Сперва девушка решила, что ведьма не спит, но потом поняла, что стука слишком много - не могла же она работать на всех машинах сразу! Она подкралась к дому и украдкой заглянула в окно. ---Внутри горела разожженная печь, и станки на самом деле работали, вот только людей за ними не было! Сама пряха лежала на боку на лавке в углу, отвернувшись к стене. Пламя из печи играло с тенями, те плясали, и машины двигались в такт их пляске. Вспомнив, как тени едва не изрезали её до смерти, девушка ощутила приступ паники, но быстро привела себя в чувство. ---Стараясь не дышать, она скинула обувь, приоткрыла дверь дома и прошмыгнула внутрь. В доме было невероятно душно и натоплено так, что и самый жаркий летний день показался бы свежим и прохладным. С её появлением станки замерли. Три центурии выстроились в боевой порядок, но, как и всегда, сражения не последовало - черти не горели желанием рисковать шкурами без приказа. ---Вместе со стуком замерших станков в доме пропал и ещё один звук. Ведьма в углу прекратила храпеть. ---Маричка замерла, и пот полился с неё градом, заливая глаза соленой пеленой. “Конец?”.. успела подумать она, но ведьма лишь перевернулась на другой бок, и раскатистый храп снова сотряс потолок. На поясе показался кисет. ---Шаг, ещё один шаг. Проходя мимо печи, Маричка заметила кочергу - ту самую, которой Пряха огрела её по животу, когда девушка приходила к ней со своим горем. Воспоминания захлестнули её, подстёгивая ненависть. ---“А чего комедию ломать?” - проснулась внутри Другая, - “Вытащи кочергу из огня, да огрей её пару раз по черепушке, пока не лопнет, что спелая ягода. А потом сбежишь к нему, он тебя укроет! И не будет суда, не будет пыток.. Что скажешь, овечка, а?” ---Центурии одобрительно зашептали - они соскучились по битвам и виду раскроенных черепов. ---При упоминании ягоды Маричка вспомнила Надю, и её затошнило. Неудачный шаг, потеря равновесия, скрипнувшая половица.. Девушке едва удалось удержаться на ногах, а Пряха снова перестала храпеть - но лишь почесалась во сне. Вторая оплошность, но что же будет после третьей? ---“Довольно. Я не ослушаюсь Хозяина”, - решительно осадила она Другую, и та, шипя, скрылась. ---Тихонько, как кошка дошла Маричка до пряхиной лавки, и, пыхтя и сглатывая пот, аккуратно вытащила из петли кисет. Тени тут же поспешили в него забраться, и кисет стал тяжел, совсем как вода из озера в тот вечер, когда они готовили угощение для Михалины. ---Всё так же, крадучись, попятилась она к выходу, толкнула дверь, выскользнула через щель - но сквозняк от печной трубы подхватил тяжелую дверь и с воем хлопнул ей об косяк. ---– КОГО ТАМ ЧЕР-Р-РТИ НОСЯТ!? - услышала Маричка из-за двери голос Пряхи, и, забыв обуться, босой побежала прямо к дому Ксендза. Черти внутри уже никого не носили - все они смирно сидели в кисете, подчинившись более сильному. ---*** ---Священник открыл на её стук в одной ночной рубашке, и с лучиной в руке. Отчасти от усталости, отчасти повинуясь рефлексу, Маричка опустилась на колени. Живот ныл и тянул, а ведь носить ей было ещё три месяца! ---Опустив взгляд, она схватила его сухую, морщинистую руку и прижала к губам. Старик не знал, как реагировать - не пришла ли Маричка снова издеваться над ним? Но волосы её были светлы, а слёзы, что текли по щекам, казались искренними. ---– Святой отец, я прошу об исповеди, - девушка зарыдала от боли, которую доставлял ей живот, - я ужасная грешница.. Я так долго.. так долго держала в себе… ---– Но дитя моё, нельзя ли подождать хоть до утра? Воскресная служба.. ---Другая, центурии и черти в кисете синхронно завыли, и в их вое потерялся конец фразы. Но, кажется, он их не слышал. ---– Нельзя, - рыдала Маричка, - или случится страшное! ---Задыхаясь от боли, она была не в силах собраться с мыслями и придумать хоть сколько-нибудь внятную причину, чтобы заставить ксендза отвести её в костел, но это и не потребовалось - растроганный слезами девушки старик оделся и выполнил просьбу. ---Пока ксендз ходил за казулой, Маричка развязала кисет у алтаря - и избавилась от одной из проблем. Как только тени перестали за ней охотится, в точном соответствии приказу Маркиза ушли и центурии, и постоянный шепот в её ушах наконец прекратился. ---“Жаль, не могу свалить от тебя так же легко, овечка. Я - это ты, как-никак. Похоже, придется мне потерпеть парочку неприятных мгновений”, - процедила Другая. ---Пока Маричка исповедовалась, её крутило и тошнило - но после каждого слова, после каждого отпущенного греха ей становилось легче. За последние месяцы она забыла, что такое дышать полной грудью, не бояться, не шугаться каждой тени. И во многом из того, что творила - во многом она действительно раскаивалась. ---Но, разумеется, не во всём. ---Вот только Ксендз седел с каждым словом, покидавшим пухловатые, привлекательные губы девушки. ---Наконец она дошла до того, что обманом вынудила его исповедовать её до приезда Кардинала. И этот грех был ей отпущен. Ведь она, как верил священник, хотела лучшего. Хотела спасти свою душу. ---Девушка вышла из исповедальни вскоре после того, как рассвет окрасил небо в ярко-малиновый, свежая и полная сил. Вслед за ней, опираясь библией о дерево, вышел согбенный старик. ---– Мариша, дорогая, я прошу тебя, - захрипел он, - пожалуйста, отведи меня к своему озеру. Я буду читать у него молитвы, освящу воду, и больше никто не пострадает так же, как ты. Ради памяти твоих родителей, твоих подруг, пожалуйста! ---– Вы очень устали, - участливо улыбнулась она в ответ, и помогла ему присесть на скамью. - но карета Кардинала уже в пути. А я очень устала. Вы же сохраните тайну моей исповеди, святой отец? ---Заставь она его поклясться, даже намекни, что у этой фразы есть хоть какое-то “а не то”, он сдал бы её с потрохами. Но эти нежные, невинные глаза, и ещё безгрешное чадо в животе - и вот пожилой священник кивает, а Маричка устраивается тут же на скамье, положив руки на спинку перед собой и голову сверху них, и проваливается в долгий и крепкий сон. Её лучший сон за последние несколько месяцев. В нем она соглашается на предложение Ксендза, озеро навсегда исчезает, она становится служкой и проживает при церкви долгую, спокойную жизнь, а в конце.. ---.. её будит топот кованых сапог о церковные плиты и дребезжащий голос, командующий на неизвестном ей языке. “Кардинал говорит взять её,” - переводит кто-то, и солдаты, хватают, тащат и связывают девушку, которая им совсем не сопротивляется. В их грубых руках она видит шелковистые ладони Маркиза, в их резких ударах - его наказания, в их хлестких приказах слышит его голос. ---*** ---Палачей было двое. Один был итальянец по имени Винченцо, плечистый загорелый красавец с черными волосами и крючковатым носом, второй - поляк, которого называли Августином. Августин был тощ, что церковная мышь, и его рыжие волосы во время пыток вскоре начинали торчать от пота в разные стороны. ---Сперва их испытали водой, бросив в речушку - и юбки удержали обеих. ---Допросы всегда вёл сам Кардинал - плюгавый старикашка, старше, наверное, любого, кого Маричка когда-либо видела. Кардинал был даже более согбен, чем трость, на которую опирался, а его лицо по количеству морщин могло посоперничать с черносливом. ---Переводил им молодой шляхтич едва старше самой Марички, который вёл протоколы допроса сразу на трёх языках. Как бы не кричали на неё Кардинал и палачи, голос шляхтича всегда оказывался ровным и спокойным, будто происходящее совершенно его не касалось. Наверное, было забавно наблюдать это со стороны - кардинал поднимал обе руки, держа в одной трость, и его белоснежное одеяние топорщилось, голос грозно дребезжал, обещая всяческие казни, но затем он, приостановившись, оглядывался на шляхтича. ---– Спрашивает, колдовству где обучались, - сухо, спокойно и не слишком громко говорит юноша, и его перо с легким скрипом скользит по трём бумагам по очереди. ---– Нигде, я колдовать вообще не умею, - отвечает ему Маричка, и тот, выдержав паузу, нужную ему, чтобы дописать, переводит это Кардиналу. ---Кардинал вновь заводится, машет палкой, стучит ей о землю - но юноша остается всё так же невозмутим. ---Когда Кардиналу надоедало, он передавал девушку палачам. Сперва те просто выкручивали ей руки, душили и били молотками по ногам, а шляхтич всё так же подробно записывал - и их пытки, и её реакции. Со временем Маричка научилась видеть в нём Маркиза Наберия - пот и слёзы часто застили ей глаза, а молодой человек сидел в отдалении. Она придумывала ему шубу, сапоги, диадему и перстень - и вот уже не палачи измывались над её телом, а её Хозяин их руками. ---Маричка надеялась, что они не заметят, как её тело, принадлежащее Маркизу, реагирует на их пытки. --- Винченцо немного говорил по-польски, и иногда, делая перерыв, они перебрасывались с Августином парой-тройкой фраз. ---– Какой баба ведьма, друг? Ставку? - Спрашивал он у Августина. ---– Думаю, старая, - отвечал тот, - Эта вон, с пузом, в церкви взяли, где ж видано, чтоб ведьмы по церквям шлялись? ---– Я ставить молодой. Если ведьма, зачем быть старая? Сделай молодой, будет дьявол радый! Ведьма старый, сиськи вислый, дьявол грустный. ---– Тоже правда, - соглашался Августин, но если мы согласимся, какой в ставке интерес? Так и быть, поставлю на старую. Её хоть не жалко. ---Маричку хлестали по щекам, обливали водой и водили голой по улицам, одев на голову конструкцию из железных колец с колокольчиком, но это всё не работало - люди сами закрывали окна и двери, и увидеть её мог разве ребенок, украдкой в щель на заборе. ---– Ты говоришь ведьма! - кричал на неё Винченцо, - Сознаёшься, кто ведьма! ---– Пряха, это она меня невзлюбила, под суд подвела! ---– Пора признаваться, ведьма, а то будет хуже, - доносились до неё крики Августина откуда-то неподалеку. ---– Маричка! Маричкааа!! - истошно визжала Пряха. - Все знают, что она! ---На пятый день палачи соорудили дыбу. Допросы продолжались, но теперь за каждый неудовлетворительный ответ крутился ворот. Начиналось даже приятно, но когда дошло до того, что начали выскакивать кости и рваться сухожилия, слезы перестали пересыхать на лице Марички. Хозяин всё так же равнодушно наблюдал из угла, ведя записи в протоколе. ---Шесть дней провела она на дыбе. Её не кормили, лишь изредка проводили по потрескавшимся губам смоченной в воде тряпкой. Допросы сменялись пытками, пытки - допросами. В какой-то момент Винченцо начал объяснять Кардиналу что-то по итальянски. ---– Боится, что выкинешь.. - начал машинально переводить Хозяин, но был одернут Кардиналом, и тут же перестал. ---– Как смеешь ты на него кричать.. - прошептала Маричка в беспамятстве, но, к его счастью, старик и палач были заняты перепалкой и не обратили внимания. ---Наконец Кардинал, с очередным, вероятно, особенно крепким словом, несколько раз ударил Винченцо тростью по лбу. Тот на миг потерял дар речи, а затем, разразившись ответной тирадой, побежал к выходу. Кардинал, похоже, извиняясь, поплелся за ним. ---Хозяин встал из угла, и, похоже, в первый раз подошел к ней. Его голос был так же сух и спокоен, как обычно. ---– Итальянец говорит, что он мастер своего дела и у него на столе никто не умирает. Ни ты, ни ребенок. Кардинал настаивает на продолжении, называя ребенка Оменом. Чьё это дитя? ---Чтобы услышать её ответ, ему пришлось поднести ухо к самому её рту. Это совсем не было похоже на их первую встречу - его волосы были не так черны, да и запах был другой, не естественный. Она ему уже говорила, но он, видно, забыл. ---– Анжея.. сына.. той.. женщины.. - прошептала Маричка, и крик Пряхи едва не заглушил её слова. - Оговорила.. из мести.. подругам.. месть… ---Её мысли путались, но шляхтич её понял. Он расспросил в Острожке, а на следующий день пришел к Кардиналу. ---– Если мне будет позволено, Ваше преосвященство, картина мне видится ясной. Сын ведьмы - той, что старая, - обесчестил девчонку, а сам женился на горожанке. Его мать побоялась, что история всплывёт, и сжила со свету тех, кто, по её мнению, знал об этой истории, а повесить решила на саму девку. Незатейливая сельская хитрость. Если исключить черную магию, ничего особенного. ---– Нет! Не верю! - отмахнулся Кардинал, - Слишком ярко! Демонстративно! Чувствую, это молодая! Знаю! Надо только признание! Смутила тебя красотой! Но меня не провести! ---– Как скажете, Ваше Преосвященство, - шляхтич мог только согласиться, Кардиналу он не был ровней, чтобы с ним спорить, - но вы переоцениваете селючьё. Они едва умнее скота, за которым ухаживают. ---Молодой человек напрашивался на лекцию о любви к ближнему, но сегодня Кардинал махнул на это рукой - пытки ведьм отнимали слишком много сил, чтобы оставалось ещё и на лекции. ---*** ---Ни Маричка, ни Пряха не признались на дыбе, а потому палачи достали два ведьминых кресла, и поставили их напротив друг друга так, чтобы женщины касались друг друга коленями. Когда Маричку отвязали, она поняла, что больше не сможет ходить - только ползать. Она всё время плакала и шептала колыбельные, что сочиняла для ребёнка. ---Озеро. О-о-озеро. Озе-е-еро. ---А ещё в них было слово “дом”. ---На все попытки палачей разобрать, уж не заклинание ли это, переводчик отвечал, что просто народные песни. Маричка всё ещё в состоянии была отвечать на вопросы - примерно один раз из трёх, Пряха была немногим лучше. ---– Смотри, старой бес лучше помогает, - шептал Августин коллеге, - чувствую, пропала твоя ставка. ---– Раскаляю стул до первого признания, - отвечал Винченцо, - там мы смотрим. ---Ещё пять дней они провели на железных стульях, и палачи то добавляли, то убавляли жар. Уже к концу третьего дня всё, что могла вопить Маричка: ---– Глаза!! Я помню!! Глаза!! Это глаза!! Пожалуйста, хватит!! ---– Чьи глаза ты помнишь? - переводил ей Хозяин. ---– Ваши! Ваши глаза!! - кричала девушка Хозяину. ---– Говорит, Ваши, - переводил шляхтич Кардиналу. ---– Мои глаза видят твою ложь, ведьма, ты права, - удовлетворенно кивал Кардинал, и продолжал допрос. ---Ни один из троих толком не понимал другого. ---К концу пятого дня изо рта Марички стал вылетать только безумный смех вперемешку с рыданиями. ---– С ума уходит, - с сожалением отметил Винченцо, - показания не пишет. Но не умирает! Ни она, ни дитя. Вот какой я мастер! ---Августин одобрительно хлопал его по плечу. ---Несколько раз они давали Маричке бумагу с признанием, но её руки более не могли удержать перо. ---Наконец, ближе к полуночи, они услышали заветное. ---– Я, я ведьма. Я сознаюсь. Только прекратите. ---Это была Пряха. Они подсунули ей бумагу, и та дрожащей рукой поставила крест. ---– Могли бы закончить ещё неделю назад, Ваше преосвященство, - заметил шляхтич, но Кардинал в ответ лишь зыркнул: он не любил оставаться неправым. ---Потом был суд, на котором опросили свидетелей, включая Ксендза. Тот отвечал так, как предполагал Маркиз, но когда Кардинал спросил, кто, по его мнению, ответственен за гибель женщин, Ксендз сказал “ни одна из них”. Этим он изрядно удивил всех присутствующих. Впрочем, священник пояснил, что доказательств ни против одной не имеет, а оговаривать не хочет. Это была правда - виновной он считал тварь из озера, но сказать об этом прямо ему мешала тайна. Да и то, что Пряха действительно была ведьмой, ни для кого не было секретом, а Маричка, во-первых, раскаялась, во-вторых, выглядела окончательно сошедшей с ума. За весь процесс с её уст не сорвалось ни единого разумного слова. Её мышцы были разорваны дыбой, а всё, что прижималось к ведьмину стулу, превратилось в прожаренную отбивную. Чудо, что ребенок был ещё в ней, но шансы прожить после пыток ещё хотя бы неделю Ксендз оценивал как нулевые. Иногда люди умирали от заражения, ошпарившись кипятком, и даже молитвы были бессильны. ---Суд постановил - ведьму Зосю, известную как Пряху, установить виновницей бесчинств и прочего греха и непотребств, и сжечь, а Маричку признать невинно оговорённой. Ей приписывалось покинуть Острожку, и никогда не возвращаться, дабы видом своим не смущать добрых христиан. ---Когда она ползла по улице в сторону леса, одетая только в рваное платье, люди плевали ей вслед. Лишь один гусар из оцепления кинул ей плащ, но Маричка или не заметила, или не поняла, и не стала его поднимать. Он так и остался лежать в Острожке, снесенный ветром в канаву. ---У самой окраины её догнал Уголёк, и, покрутившись в ногах, вдруг будто исчез. ---“Маркиз. Хозяин. Озеро. Маркиз хороший, Маркиз кормит”, - из ниоткуда появились в её голове мысли. От дуновения теплого воздуха её ожоги начинали жечь, будто она снова сидела на раскаленном стуле. --- Начиналась весна. ---Маркиз Наберий уже ждал её, сидя на берегу из снежного песка. ---– Ыыннн! - застронала Маричка, когда увидела его. ---Всё было много хуже, чем он ожидал. Но с ним были почти все его силы. ---– Я вылечу тебя, - пообещал он больше себе, чем ей. - Но сначала… ---Он встал с песка, и увидел у своих ног не более, чем жалкое подобие человека. ---“Что же я делаю”, - содрогнулся Маркиз от ненависти к себе. ---Но печать забвения не ждала. Счет оставшейся Маричке жизни шел на часы, и нужно было действовать немедля. ---– Барсук. - скомандовал он, и тело девушки, чьей грациозностью он прежде восхищался, дернулось, чтобы исполнить его приказ. ---Он сжал губы, морщась от боли, будто это не Маричка, а сам Наберий елозил по песку, пытаясь начертать символ из допотопного алфавита. ---– Нерпа. Посох клирика. Урок. ---И печать пала. Она была идеальна, его девочка, даже в таком виде. Он сам сделал её такой. ---А после он скрыл озеро и его окрестности от любопытных глаз. Оставалась всего одна печать, и им нужно было хорошенько подготовиться, потому что Маричке предстояло ещё более страшное испытание, чем те, что она уже прошла ради него. ---И ещё более страшная жертва. ---Это было в Острожке, что под Катовице, веке эдак в пятнадцатом, а может и в девятнадцатом. Стояло среди ельника Чёрное Озеро, но дорогу к тому озеру не могла найти ни птица, ни зверь, ни гнус. Среди людей ходило поверье, что озеро существует, но видевших его лично не было ни единого. Единственным живым существом рядом с озером была сирота-бесприданница Маричка, которую считали ведьмой, но которую оправдал суд во главе с Кардиналом, а потому сомневаться в его решении не приходилось. Говорили, что Маричка померла где-то в лесу от последствий пыток вскоре после суда, но девушка не только была здорова, но и донашивала внука настоящей ведьмы - той, что сожгли по результату суда.