Чёрное озеро Второй месяц. Ксендз. Порно второй мировой войны

=11ptМесяц 2. Ксендз.

Следующий месяц прошёл для Марички в ежевечерних камланиях. Днём она выполняла обычную работу, а ближе к закату бежала к озеру, сбрасывала одежды и погружала колени в белый песок в ожидании голоса Маркиза. Ожидание часто бывало томительным. Иногда Маркиз начинал почти сразу, иногда ей приходилось стоять на коленях почти до самого заката. Она всегда чувствовала, когда он готовился начинать - озеро слегка приподнималось, чтобы дать глубинам исторгнуть первую команду.

- Зародыш в утробе. - хрипло басило озеро. - Тесак мясника. Скалка. Урок.

Ей нравилось это чувство - забыть себя, повиноваться, наслаждаться тем, как снежный песок скользит по её коже. Прижиматься к нему, словно к возлюбленному. Слегка проводить набухшими сосками, оставляя две ровные, аккуратные борозды, упиваться его щекочущей грубостью.. Класть на него разгорячённую пунцовую щёку, зарываться носом, чтобы ощутить запах мускуса и вытащенных из воды на берег камешков. Иногда она представляла, что песок - это продолжение тела Маркиза. Мысль эта заставляла её естество горячо трепетать, и она выполняла команды с утроенным рвением. Если поза располагала к тому, чтобы прижаться к песку - радовалась, как ребёнок, которому в первый раз купили петушка на палочке, если же поза предполагала стоять, обижалась, как старый сварливый скряга, недосчитавшийся крошек в хлебе.

Журавль.

Маричка скривилась. В этой позе она стояла на одной ноге, да ещё и на носке.

Колодец.

Немногим лучше. Ложась на бок и сворачиваясь в кольцо, она попыталась задеть песок грудью, но у неё не получилось - пришлось довольствоваться контактом бедра и..

Лодка.

Девушка взвизгнула от радости. В этой позе её живот, промежность и грудь принимали на себя весь вес её тела, и она воспользовалась этим, чтобы вдавиться в песок настолько, насколько возможно. “Пожалуйста, пусть эта поза ещё чуть-чуть…

… Урок.

и ей пришлось покорно становиться на колени, чтобы прослушать следующую инструкцию, хотя её горящее тело жаждало покататься “лодкой” по песку ещё хотя бы несколько мгновений. Однако повиновение властному голосу и осознание отказа от удовольствия ради выполнения команды принесло ей ещё несколько приятных мгновений. Девушка не сразу поняла, что последняя команда исходила не из глубины - Маркиз Наберий стоял рядом с ней.

Маричка давно ждала этой встречи, ещё с тех пор, как они расстались в самый первый день, а она не помнила, как оказалась в собственной постели. В этот раз черная вода озера будто бы была намазана на него, не скрывая, но лишь подчеркивая его неестественную красоту и утонченность. Ей сперва показалось, что он просто измазан в чём-то вроде угольной сажи, только блестящей, как вода. Но спустя секунду она разглядела, что это тонкая, тянущаяся ткань. Раскрыв рот, она пожирала глазами своего покровителя.

- В этой позе голова прямо.

Маркиз мягко улыбнулся. Маричка мгновенно вернула подобающий вид, но теперь Наберий пропал из её поля зрения.

- Что ж, ты была молодцом.

Маркиз запустил пальцы в её волосы и сперва слегка помассировал кожу под ними. Так девушка часто гладила кошек, которым наливала молока в крынку.

- Ошиблась всего лишь.. - тут рука Маркиза сжалась, стянув на её голове пучок, из-за чего из левого глаза девушки брызнула слеза. Она и не представляла, насколько сильна его хватка, пока он не намотал ее волосы на кулак. - Триста восемнадцать раз. Я с тобой навсегда останусь в этом долбаном озере, тупица!

Его ярость была осязаема, она физически существовала отдельно от него. Ярость вырвалась из рта мужчины, приняла форму гадюки и упала на плечо девушке. От вида раздвоенного гадючьего языка у самого глаза у неё чуть не остановилось сердце, но Маркиз Наберий одним движением схватил змею и швырнул в озеро. Когда опасность миновала, Маричка вдруг ощутила пустоту в сердце. Она так часто ошибалась? Но она же старалась, очень старалась! Так хотела быть хорошей, чтобы он был ей доволен!

- Маркиз, я..

- Ладно, - улыбнулся Маркиз как ни в чём не бывало, - триста восемнадцать за целый месяц - это не так много, учитывая, что за день мы перебирали от сотни до полутора. Зато теперь моя ярость не сможет нам помешать. Мы вернём твою честь, девочка. Я придумал, как это сделать, и теперь у меня появились для этого силы. Несмотря на ошибки, ты очень помогла мне. Помни, что твоя задача - принимать положения на песке, такие, какие я опишу, максимально точно, максимально быстро. А ты часто забываешься и начинаешь думать о себе. Будешь продолжать в том же духе, и у нас ничего не выйдет. Поняла?

- Да, Маркиз Наберий.

Теперь ей было стыдно, что она настолько упивалось мягкой шершавостью песка, что начисто забыла об их цели.

- Пообещай..

- Обещаю, Маркиз. - поспешила она прервать его, - Больше не повторится, Маркиз…

- Урок! - напомнил он ей о послушании, а затем начал излагать свой план.

“et mulieres aliquae, quae erant curatae ab spiritibus malignis et infirmitatibus: Maria, quae vocatur Magdalene, de qua daemonia septem exierant” - начал он декламировать нараспев, однако увидев, что девушка его не понимает, перешел на польский.

- Это стих из Библии. Евангелие от Луки. В нём упоминается Мария Магдалина. Ксендз что-нибудь рассказывал о ней?

Маричка помотала головой, и Наберий хитро улыбнулся, будто кот, дорвавшийся до сметаны.

- Погорелец держится подальше от пожарищ. Почему-то я не удивлён! Если вкратце, то Мария Магдалина - блудница. Совсем как ты, девочка.

Ей представились блудницы из того дома в Катовице, но грязное слово почему-то больше не вызывало отторжения. Она стояла нагая на коленях перед прекрасным мужчиной, который если и не был ангелом, то уж точно был на него очень похож. Она слушала его команды, выполняла, принимала равно хвалу и хулу. Какая баба в Острожке даже увидеть могла такого? Анджей казался ей теперь вонючим, кривоватым мужланом. А между деревенской жизнью и Ним всего одно слово на букву “б”, одно неказистое, грязноватое словечко, не лучше ли отринуть сомнения и принять его? Спуститься на небольшую ступеньку, чтобы взмыть к его ногам?

Похоже, Маркиз не следил за её мыслям и неверно истрактовал её потерянный вид:

- Я не сужу тебя, девочка, и не клеймлю грехом за любовь. Но с точки зрения лицемерных пыльных книг, не знавших ни мига любви, и лицемеров, ставящих чеканную форму слов в них выше их содержания, ты блудница и есть. Не бери близко к сердцу. В этих книгах грех Магдолины был прощён, и ей первой было позволено омыть ноги воскресшего Христа. Твой же ксендз совершил тяжкий грех сам, выставив тебя из костёла, пойдя против тех самых книг. Стоит ему напомнить об этом, не находишь? День я выбрал не случайный - сегодня поминают евангелиста Луку. Если нынешнее духовенство ищет высших знамений в мирских делах с той же страстью, что и их пращуры-друиды, нам не составит труда заставить Ксендза раскаяться в своих словах. Правда, поскольку он, при всех своих грехах, лицо духовное, я не смогу ему ничего сделать, разве что ты мне прикажешь. Поэтому попробуем вот что..

План Наберия был прост. Они должны были пробраться в дом ксендза, пока тот был на службе, и разыграть там небольшую сценку. Маричке отводилась роль Марии Магдалены, а ему самому - воскресшего Христа. Когда Ксендз появился бы близ дома, Маркиз начал бы читать строки из Луки на латыни, а Маричка - омывать ему ноги. Когда Маркиз решил бы, что Ксендз видел достаточно, он бы подал ей сигнал. Тогда девушке следовало обернуться на Ксендза, и грозно испросить:

“Сын господен простил падшую женщину, а ты изгнал из храма его ту, что искала спасения своей души? Ты должен исправить свою ошибку, или гореть тебе в аду веки вечные!”

Если бы это не произвело на Ксендза должного впечатления, Маричка должна была пригрозить священнику казнями египетскими, а Маркиз по её команде ненадолго ослепить его и наслать немного саранчи, что дало бы им возможность уйти. Наберий считал, что на следующее утро Ксендз не посмеет отказать ей в исповеди, и объявит всей Острожке о прощении её греха.

Хутор уже пронюхал о том, что девушка беременна, и все ждали только проявления внешних признаков, будто цепные псы, злобно хрипящие и роняющие слюни, затаившиеся в тени будки в ожиании, пока незадачливый визитер подойдёт на расстояние, на котором длина цепи позволит вцепиться ему в лодыжки. Бесприданница уже слышала пересуды за своей спиной, а тётя прибрала из комнаты почти все её вещи, оставив только те, без которых обойтись нельзя было никак. Но Маричке не было страшно - она была уверена, что даже если что-то случится, Маркиз не оставит её в беде, и она всегда сможет укрыться на берегу из снежного песка. Иногда ей даже снилось, что красавец-Маркиз ставит у Чёрного Озера хату, забирает её туда и устраивается помощником писаря у мытарей - лучшая работа, что она знала. В её представлении эта работа подходила благородному шляхтичу…

Она не спрашивала, где Маркиз достал терновый венец и глиняную бутыль с благовониями, но зеленую скатерть для “Марии Магдалины” и белую простынь, в которую замотался “Иисус”, достали из сундука самого Ксендза. Мужчина несколько раз обернул простынь поверх своего чёрного облегающего наряда, а девушка просто слегка накрылась скатертью. Воды для омовения набрали тут же в кадке. Маричка опасалась, что вода слишком холодная для ног Маркиза, но тот заверил её, что холод ему нипочем. Когда люди стали расходиться со службы, мужчина приказал начинать - Ксендз мог явиться с минуты на минуту. Девушка добавила ароматное масло в воду…

…и тут же ощутила тот самый притягательный запах, что манил её из-под песка на берегу. Мускус, ракушки, свежесть, лето… Слегка смочив полотенце, она провела им по верхней части его удивительно белой, мраморно-изящной стопы. Кожа была гладкой и упругой на ощупь, под ней виделись тонкие синеватые венки, а венчалась нога розоватой полоской подушечек на пальцах. А с этого ракурса стопа казалась такой круглой..

Маркиз начал читать на латыни, но Маричка, повинуясь неожиданно возникшей ассоциации, вместо продолжения коснулась губами свода его стопы. Она боялась, что сделала что-то ошибочное, неприемлемое. Что мужчина сейчас прекратит читать, окрикнет её, схватит за волосы, как ранее на озере. Но ничего подобного не произошло. Девушка подняла глаза на Наберия, и увидела, что тот улыбается. Эта блаженная улыбка придала ей смелости. Она прижалась к нему губами сильнее, затем ещё сильнее, и почувствовала, как Маркиз внутренне напрягается.

Потерлась щекой. Прижалась носом.

Благовония, вода и запах кожи смешались, и теперь нога Маркиза пахла какими-то приправами. “Интересно, какова она на вкус?..” - подумала она, и, прижавшись губами в очередной раз, украдкой лизнула ногу кончиком языка. Он донёс слегка солоноватый аромат неизвестных ей специй с привкусом чего-то неземного, чего девушка охарактеризовать не могла, но понимала, что многое отдала бы за то, чтобы ещё раз ощутить этот вкус.

По блаженному вдоху мужчины она поняла, что, во-первых, её язык не остался незамеченным, а во-вторых, был принят. Выждав несколько секунд, чтобы понять, что не ошибается, девушка высунула язычок так далеко, как смогла и несколько раз провела им по ноге Наберия на манер вылизывающейся кошки. Её рот оказался полон неземного вкуса. Он опьянял не хуже самогона из шинка, кружил голову, заставлял мысли течь совсем не в том направлении. Она зажмурилась и чуть было не разорвала наваждение, но мужчина, кажется, вовсе не был против. “А если он не против”, - нашла себе оправдание Маричка, коснувшись языком подушечки на большом пальце Маркиза, - “Почему должна быть я?”

Маркиз растопырил пальцы на ногах, и она увидела нежные полупрозрачные перепонки, напоминавшие формой утиные лапы. Она поцеловала каждый, а затем вернулась к большому пальцу, три раза обошла его кончиком языка, и, наконец обхватила губами. Двигая головой вперед и назад она в очередной раз поразилась, какой у него ухоженный, приятный ноготь. Он совсем не царапался, и было удовольствием напрягаться, чтобы сильнее прижать язык к его твердой полукруглой дуге.

Совсем забывшись, Маричка стала добавлять к большому и другие пальцы, не выпуская их изо рта. Когда она дошла до мизинца, она заметила, что голос Маркиза, всегда, даже в ярости ровный, начал подрагивать.

- Тащи уже сюда этого попа! - крикнула она, и не узнала себя.

- СЛУШАЮСЬ, ПОВЕЛИТЕЛЬНИЦА

Наберий отвечал будто бы сразу отовсюду, тысячей разных голосов, низких, высоких, мужских, женских, детских, старческих.. Как и в тот раз, когда он лечил её, рука сплелась в щупальце и рванула к двери, распахнув её настежь. За дверью оказалось духовное лицо в весьма компрометирующем положении - всё его лицо было покрыто потом, от бровей до кончика козлиной бородки, ряса задрана, а руки сжимали набухшее достоинство. Маричка будто видела сразу многими парами глаз - одни, её собственные, смотрели на священника от умывального таза, вторые были прямо у его возбужденного лица, третьи смотрели в потолок над Маркизом, но большинство - большинство уставилось в кусочек звездного неба, как будто из-под черного стекла.

Но и тех глаз, что были в доме ксендза хватило, чтобы у Марички закружилась голова. Она развернулась и села на пол, едва не опрокинув таз, но это не расстроило и не удивило её - напротив, развеселило.

Щупальце Маркиза обхватило Ксендза и потащило к ним, разбрасывая по дороге мебель, а затем приподняло над полом. Сочетание безвольно висящих худых бледных старческих ног и ярко-красного набухшего члена, болтающегося из стороны в сторону флюгером, заставило девушку покатиться от смеха. Она могла бы удариться лицом о пол, если бы что-то не ударилось о пол сантиметром раньше. Лоб девушки засаднил в двух местах над кончиками век, у самой линии волос. Секундой позже засмеялся и Маркиз, и их смех слился в чудовищную потустороннюю какофонию.

- Pater noster!- взмолился Ксендз, и Маричка почувствовала резь в глазах и рвотные позывы.

- Adveniat Regnum Tuum!! - в отчаянии кричал старик, и пальцы девушки начала сводить судорога

- Заткни уже чем-нибудь этого святошу!! - завизжала она, а в её глотке будто запылало пламя адского горна. Она не узнала своего голоса: он больше походил на предсмертный вопль замученного осла, чем человечью речь

- ДАВНО ПОРА, ПОВЕЛИТЕЛЬНИЦА

Маричка увидела, как из спины Маркиза прорастают ещё два щупальца, и одно из них, молнией устремившись ко рту священника, наконец прервало мучившую её молитву. Оно обернулось вокруг шеи, а затем проникло в рот, толчками заходя глубже и глубже, совсем как тогда, когда Маркиз проверял её дитя. В один момент ей показалось, что она слышала хруст ломаемой челюсти, и страх в ту же секунду ежом повернулся в желудке.

“Пусть его!” - подумала какая-то другая Маричка, с удовольствием представив, как священник ходит по Острожке не в силах закрыть рот. По мнению Другой Марички, лучшего анекдота и придумать было нельзя.

“Но он вообще-то не плохой человек”, - попыталась Маричка найти старику оправдание, - “он и денег с бедняков не берет, и нищих проезжих кормит..”

“Дура ты набитая, овца очарованная!” - Другая Маричка тряхнула головой, и на лицо Маричке упали прямые черные пряди. Девушка удивленно убрала их, вспоминая, что вообще-то у неё были светлые кудряшки, - “Хороший человек или нет - это вопрос того, сколько хорошего он сделал ЛИЧНО для ТЕБЯ! А сделал он тебе только то, что выродка, не сумев хозяйство своё вовремя прибрать. Он - первопричина твоих бед! Такое простить нельзя, только искупить!”

“Пожалуй, ты права”, - робко согласилась Маричка, и на время куда-то исчезла.

- Только хозяйством махать и умеешь, да!? - кричала Другая на священника своим скржещуще-хриплым голосом. - Так это поправимо! Маркиз!

- ОТОРВАТЬ ЕГО, ПОВЕЛИТЕЛЬНИЦА?

Другая открыла рот, чтобы сказать “Да”, но почувствовала, как Маричка съёжилась внутри, не желая смотреть на кровь. “Вот же овца очарованная”, ещё раз выругалась Другая, но расстраивать “овцу” всё равно не хотела.

- Нет. Просто сделай, чтоб оно исчезло, и пойдём отсюда.

Ксендз замычал, но щупальце Маркиза плотно сидело в горле.

- НУ И ЗАДАЧКА. - Наберий явно был в недоумении. - НО ПОВИНУЮСЬ ВАМ

Рука-щупальце разделилась на пять отдельных отростков, и каждый из них начал ласкать ксендзово хозяйство, перебирая, приподнимая и оборачиваясь вокруг, покрывая всё густой слизью. Маричка подумала, что так Маркиз его скорее наградит, чем накажет, однако вскоре заметила, что с каждым поворотом, с каждым касанием достоинство священника уменьшается в размерах. Очень скоро оно стало совсем как у младенца, а затем и вовсе исчезло, не оставив на заросшей промежности и намёка на своё присутствие. Маркиз хмыкнул, и стекла Ксензовой хаты задрожали.

- КАК ВАМ РАБОТА, ПОВЕЛИТЕЛЬНИЦА?

- Приемлемо, - отмахнулась Другая Маричка, и посмотрела на Ксендза. - А теперь слушай сюда, старый шелудивый кобель. Завтра с утра я приду к тебе в костёл, и ты меня исповедуешь. Твоя душа уже навеки проклята, и её останки будут гнить на дне зловонного моря Тетис до скончания времён, среди отвратительных восьмилапых рыб-падальщиков. Но если сделаешь, как я скажу, мы по крайней мере сделаем тебе дырку, чтобы ссать, и ты не отправишься туда раньше срока, захлебнувшись собственной мочой. Ясно тебе?!

Маркиз подвигал щупальцем, управляя головой старика и заставив его таким образом кивнуть. Эта шутка тоже пришлась обоим по вкусу, и дисгармония их смеха снова ударила по ушам Марички.

Они ещё некоторое время забавлялись с Ксендзом, оскорбляя и избивая его, а когда тот потерял сознание, ушли, так и оставив лежать на полу с задранной рясой, открывавшей городу и миру совершенное с ним непотребство.

***

Они шли по берегу, и снежный песок просыпался меж пальцев их ног.

- Это могло стоить мне целого легиона. Ты должна думать, что делаешь, девочка, прежде чем делать.

Взгляд непроницаемо-черных глаз Маркиза был устремлен куда-то вдаль. Ей казалось, или он её избегает? Но он же такой.. сильный, красивый.. делает вещи, что она никогда бы не смогла и вообразить, а она, обычная сирота..

- Но Маркиз Наберий, почему Вы не остановили меня, если я ошиблась?

- Потому что я не всё могу остановить. И не всё, - помедлил он, - не всё, что могу, хочу. Но с этих пор я запрещаю тебе прикасаться ко мне без моего разрешения. И этот запрет не обсуждается.

- Да, Маркиз Наберий. Это всё?

Она была расстроена. После этой её оплошности Маркиз становился ещё более далёким - но и ещё более желанным.

- Не всё, девочка. За то, что ты сделала, мне придется тебя наказать. Наказать так, чтобы больше неповадно было. Тебе понятно?

Ей было страшно, но она понимала, что так нужно. Она обещала подчиняться, и ослушалась, совершила ошибку. Они обо всём договорились, но она всё испортила. Страх не позволил ей медлить с ответом мужчине.

- Да, Маркиз Наберий, - сказала она тише.

- Ты примешь моё наказание?

- Да. Маркиз Наберий, - она совсем перешла на шёпот, а её походка замедлилась

- Я вылечу тебя утром. Но до утра, не обессудь.

Это была невыносимая, нечеловеческая боль. Ельник шатало от криков Марички, а бабы в Острожке, до которых долетало лишь эхо, садились с иконами возле детей, и читали не молитвы, но слезливые бабьи причитания. Benedicite et salvate, защити, спаси, сохрани.

Она думала, что тут же умрёт от этой бесконечной боли, но пришел рассвет, а с ней и прохладные щупальца Маркиза, несущие успокоение и исцеление.

***

На следующее утро Маричка сидела в костеле, ожидая, пока Ксендз подойдет к ней. Тот приблизился с опаской, но сделал всё, о чем она просила. Внешне она была настоящим ангелом - слегка припухшие губы, аккуратный носик, светлые кудряшки волос. Голос нежный и звонкий, умеющий лишь просить, но не требовать. Два глаза цвета чистого летнего неба, кожа ещё по-детски нежная. Ксендзу казалось, что от её кожи шел запах меда и земляники. Мед был вполне объясним, у дяди была пасека, но земляника давно прошла.

Он никак не мог избавиться от образа, который он видел в тот злополучный вечер, когда исчезли его мужские признаки.

Два аккуратных г-образных рога, растущих на лбу на линии волос, всего по паре сантиметров каждый.

И целиком черные глаза, без белков и зрачков, будто залитые дегтем.

И то существо, с которым она связалась.

Ксендз взялся было за перо, писать кардиналу, но затем решил, что они узнают - и исчезнувшим хозяйством он не отделается.

А потому решил просто помолиться за её душу. А там, на небе, Господь своих узнает.