Чёрное озеро Первый месяц. Пролог aka Первый анал больно

Черное озеро.

Это было в Острожке, что под Катовице, веке эдак в пятнадцатом, а может и в девятнадцатом. Стояло среди ельника Чёрное Озеро, и не было к тому озеру ходу ни птице, ни зверю, ни гнусу. Среди людей ходило поверье, что приближаться к озеру нельзя, а тем паче нельзя девкам на сносях. Но, конечно, всегда найдётся или смельчак, или дурак, или тот, кто хочет укрыться от чужих глаз, а то и вовсе кто пойдёт за грибами, да заблудится. И нет, нет, да и пройдёт у озера человек. И ничего плохого не случалось и не случилось бы вовек, кабы не сирота-бесприданница Маричка.

Маричке с детства нравилось бегать к озеру. Её привлекала его чернота и прохлада, не уходившая даже в знойный летний день. Озеро было окружено белым песком, таким белым, что можно было принять его за снег; комары и гедзы рядом с ним пропадали, а черная зеркальная гладь никогда не покрывалась и малейшей рябью. Озеро будто было накрыто черным стеклом. Маричке было до жути интересно, какова вода на ощупь, но она так ни разу и не решилась попробовать.

Когда преставилась матушка, Маричка бегала к озеру рыдать, пока не видят братья и сестры. В семье она была старшей, и ей нужно было держаться, подавая младшим хороший пример. Тогда она в первый раз и увидела рябь на воде - не от ветра, а от её слёз. Удивлённая этим зрелищем, Маричка стала вглядываться в воду - и ей на мгновение показалось, что под стеклянной черной гладью скользит нечто.. Девочка испугалась и сбежала, и больше двух лет после этого и близко к озеру не подходила.

Но она вернулась, когда пьяный отец свалился вниз головой с крыльца шинка. “Жил грешно, помер смешно”, - потешались люди, отчего девушке становилось мучительно больно на сердце. Люди тыкали ей вслед и говорили: “Эй, не дочка ли это того дурака, что на крыльце шинка убился?”, и она бежала от них - прочь, прочь, к тишине Озера, к его прохладному спокойствию. Даже тёти с дядьями, приютившие сирот, вспоминали об истории с их непутёвым братом по поводу и без, а если она пыталась возражать, ей быстро напоминали, что кров и еда у неё есть только по их доброте душевной, и что лучше бы ей не спорить с благодетелями. Маричка сглатывала обиду, а потом бегала к озеру - выплакаться и доверить свои секреты непроницаемой черной глади.

Восемнадцатилетие наступило для Марички в доме дяди и тёти. Большая часть подруг и подруженек уже повыходило замуж, а бесприданница-сиротка так и сидела в девках. Был, правда, один юноша.

​​​​

Анджей, сын пряхи, был в меру хорош собой, в меру воспитан, а одежда, сшитая его матерью, всегда сидела на нём, как на подлеце. Если кому-то нужно было ехать на ярмарок в Катовице, свататься, жениться, или, не дай бог, кто богу душу отдал - все видели Анджея и бежали к пряхе, желая, чтобы их сыновья выглядели так же хорошо.

Но сам Анджей ни к кому свататься, на первый взгляд, не спешил - во-первых, поговаривали, что пряха - не пряха вовсе, а самая настоящая ведьма, по которой костёр все слёзы выплакал, а за прялками с шитьем она не сидит - все за неё черти делают; а во-вторых, сама она была не замужем. В Острожке видели, что Анджей очень уж похож на ксендза, но Ксёндз - человек Господен, такому слова поперек не говори. Да и сама Пряха не спешила распространяться о сыне. Если слухи и ходили, то шепотом. И Анджея с Ксендзом в одном предложении старались не упоминать, мало ли чего.

Словом, долго ли, коротко ли, Анджей и Маричка сошлись. “Ты дочь дурака,”, - говорил он, - “да и я сын дурака. Видишь, какого сына отец не признаёт! Не дурак ли?”

Маричка соглашалась, что дурак. Анджей ей очень нравился. Она и правда думала, что они подходят друг другу. Они много времени проводили вместе, он вплетал цветы в её пышные светлые волосы, она сжимала его пальцы и верила, что в её жизнь пришло счастье.

Когда он позвал её ночью к Озеру, она сперва испугалась и отказалась наотрез. Наивной она не была, и понимала, что Анджей ночью у озера хочет сделать с ней то, что делают мужья с женами под одеялом. Но ведь ей и самой этого хотелось! Иногда до дрожи, до сведения коленей хотелось просто лечь перед ним, и позволить…

… Нельзя!

Маричка запрещала себе даже думать об этом. “Просто в девках засиделась, Господь намекает замуж идти да детей рожать” - объясняла она себе свои порывы.

Ночь после предложения Анджея Маричка не могла уснуть, а наутро решила довериться подруженькам и спросить совета. Те уже давно нянчились со своими детьми, и она чувствовала себя в их компании белой вороной.

“Конечно, иди”, - говорила толстая Михалина. - “С Анджеем я бы и сама пошла, да не зовёт!”

“Иди, браки на небесах заключаются, пара месяцев туда-сюда небеса не обидят!”, - добавляла застенчивая Даля

“Иди, горе! Женится на тебе Анджей, никуда не денется”, - подытоживала Надя, чьи черничные пироги уже успели прославиться по всей Острожке.

И они все улыбались, хитро переглядываясь друг с другом. Если бы Маричка больше всего на свете не стремилась найти оправдание ночному походу с Анджеем к Озеру, она, наверное, что-то бы заподозрила. Но в тот день она слышала то, что хотела слышать.

И Маричка решилась. А потом решилась ещё раз, и ещё. Сколько их было, этих походов? Девушка, наверное, не смогла бы ответить.

Но когда вслед за осенней луной не вышла кровь, быстро всё поняла. Она ждала день, ждала неделю, ждала две. Била себя по животу, бросалась пузом на лавку, кляня свою долю, пока наконец не решилась признаться возлюбленному. Им нужно было одружиться, и одружиться срочно, пока пузо не начало расти, и по деревне не поползли слухи. Кормить ещё один рот дядя с тётей бы не стали, и ту, что родила без брака, никто в Острожке бы не приютил. Она слышала про дом с падшими женщинами в Катовице, но то, что там происходило, считала дьявольщиной. Да и отдаваться мужчинам за деньги - даже сама мысль об этом была ей глубоко противна. Но Анджей, как на беду, куда-то уехал. Чтобы испросить, куда делся её сын, Маричка побежала к Пряхе.

Пряха сперва впустила её в дом и пригласила сесть, но, закрыв дверь, взяла в руки кочергу. Девушка начала сбивчиво объяснять, что ей нужно срочно поговорить с Анджеем, но Пряха прервала её, указав кочергой на пузо.

“Что там?” - спросила она голосом холодным, как зимний ветер, ворвавшийся через незакрытую трубу.

Маричка попыталась перевести тему, но Пряха ударила кочергой по столу и повторила вопрос, теперь много громче:

“ЧТО У ТЕБЯ ТАМ?”

“В… в… ваш внук или внучка”, потерянным голосом ответила бесприданница, не придумав ничего лучше этого нелепого ответа.

Пряха, казалось, на секунду смягчилась - не в том же ли положении она была когда-то с Анджеем? - но милость быстро сменилась на пущий гнев.

“Мой Анджей в Катовице, сватает пани,” - процедила женщина, - “И это все знают ещё с весны. От кого ты нагуляла, от солдата ли, от цыгана, или от собаки подзаборной - мне неведомо, и знать не охота. Мой сын к этому..”

Маричка дёрнулась и застонала от боли, когда Пряха с размаху ударила её кочергой в живот.

“.. отношения не имеет, и иметь не может. А теперь убирайся вон!”

Заплакав, Маричка выбежала из хаты. Уютный дом с вышитыми полотенцами и тёплым деревянным прядильным инструментом вдруг показался ей филиалом ада на земле, а Пряха - самим врагом рода человеческого.. Но как же так? Сватается к пани?

Заплаканная девушка побежала к подруженькам, испросить, знали ли те про сватовство Анджея, подбивая её пойти с ним к Озеру.

“Это весь хутор знал, одной тебе черт глаза застил”, - смеялась толстая Михалина, покачивая на груди орущее дитя.

“Ты радуйся лучше, что у тебя такой красивый парень был”, - добавляла застенчивая Даля, краснея и облизывая губы. - “У меня вот не было”.

“Кто б на тебя ещё посмотрел, беспризорница да бесприданница. Ты в зеркало себя видала? Кому ты вообще нужна? Да мы тебе услугу оказали!” - заключала Надя, вытирая подолом платья чернику с лица.

Маричка не могла спасти себя или своего ребенка, но могла попробовать спасти свою бессмертную душу. Пусть она будет нищей побирушкой, в тряпье и покрытой язвами - такая жизнь не будет долгой, а после царствие небесное.. И она поплела в костёл, исповедаться…

… и вскоре снова выбежала из него в слезах.

“Шлюхам на небо вход заказан!” - кричал ей вдогонку Ксендз, стаскивая с ноги сапог, чтобы бросить им в убегающую девушку. Он сперва проявил участие, но разъярился, когда Маричка сказала ему, от кого понесла. А после сам пошёл к алтарю, замаливать собственный грех. “Pater noster, Сделай, господи, чтобы она сама куда-нибудь пропала”, молился Ксендз, преклонив колена и мешая латынь с польским, что сапожник после пары рюмок.

Девушка не разбирала, куда бежит. Отчаяние, копившееся две недели, нашло выход, и слезы обжигающе-соленым ливнем лились из её глаз, застя и Острожку, и лес, и…

…Озеро?...

Приятная, знакомая с детства прохлада окутала ноги девушки, а снежно-белый песок нежно приласкал пальцы.

“Именно, Озеро”, - подумала она. Лучше уж на дне, чем с этими.. Она готовилась зайти в озеро, чтобы хлебнуть чёрной воды, и навсегда скрыться на дне зеркала. Лица Пряхи, подруженек, Ксёндза, Анджея.. Она представила их всех, лежащих на дне подле себя. Представила отражения их бледных лиц на чёрной поверхности, и внезапно её посетило чувство.. удовлетворения? Она вдруг осознала, что жизнь - это миг, а смерть - неизбежный итог.

-.. неизбежный итог. Оба слова верны, и оба важны. Ты права, Маричка. Так стоит ли ускорять то, что и так неизбежно? Думаешь, страдания земные хуже вечных пыток души?

От неожиданности Маричка отскочила, чуть не упав в воду, но её подхватили два черных крыла. Она ощутила неестественный холод, но он не ранил - напротив, приносил успокоение.

Обернувшись, она увидела огромного черного лебедя. Он стоял рядом с ней, придерживая её крыльями. Его голос был хрипл и властен. Он ставил вопросы лишь затем, чтобы обозначить единственно возможный ответ, и не допускал возражений. От звука по телу Марички пробежала дрожь от шеи до крестца, а бёдра покрылись гусиной кожей.

- Не любишь лебедей? - спросил он, поднеся алый клюв к самому её уху.

Бархат его голоса окутал девушку, и у той затряслись колени.

Аккуратно опустив Маричку на снежный песок, лебедь сделал несколько шагов назад.

- А так лучше?

Маричка моргнула, и вот перед ней стоял уже не лебедь, а мужчина такой красоты, которой она отродясь не видела. Куда там Анджею! Он был бос, одет лишь в черные холщевые штаны, подпоясанные куском обычной веревки. На его торсе не было ни единого волоска, а мышцы - рельефны. Ногти на ногах и руках ухожены, кожа цвета того самого снежного песка, на котором она лежала; короткие черные волосы аккуратно зачесаны на левую сторону, лицо уверенное и решительное, с идеальными пропорциями, а глаза...

В глазах незнакомца не было ни белков, ни зрачков - они были сплошь черны. Увидев их, Маричка вскрикнула от страха. Ей показалось, что сам Враг поднялся, чтобы утащить её за волосы в котёл.

Незнакомец рассмеялся, и его смех удивительным образом успокоил девушку.

- Тебе я точно не враг, Маричка. И никуда я тебя не потащу, не переживай. Напротив, я, скорее, твой друг. Я ведь знаю тебя с детства..

- Т.. т.. ты дух Озера? - она никогда в своей жизни не заикалась, но тут вдруг начала

- Сперва враг, потом дух, - снова успокоил незнакомец, - кто потом? Леший? Нет, девочка, я, скорее.. ангел. Не совсем, но.. Видишь ли, когда-то, ещё до поляков, жили в этих краях.. злые колдуны. Они называли себя друидами. Если не вдаваться в подробности, их царь, негодяй Сэль Амон обманом поймал меня, и отправил на дно озера. Помню, как я метался, стремясь найти кого-то, кто мог бы мне помочь, пока мои силы полностью не иссякли, и я не пришёл сюда… ничего не напоминает?

Сердце Марички ёкнуло. Преданная, обманутая, изгнанная. Она почувствовала симпатию к незнакомцу.

- Позволь сначала облегчить твою боль? Только прошу, не пугайся.

Девушка кивнула, и незнакомец медленно подошёл к ней.

- Если будет страшно, закрой глаза, ладно? Это не очень приятная картина, но тебе станет легче.

Пальцы на правой руке мужчины вдруг сплелись, и рука изменила форму. Из неё будто бы пропала кость, а кожа порозовела и покрылась влажными, источающими слизь присосками. Маричка вздрогнула и зажмурилась.

Сперва незнакомец приблизил своё щупальце к её животу, и она почувствовала уже знакомый успокаивающий холод. Склизское щупальце нырнуло ей под юбку и нежно погладило низ живота.

- Вредила себе? Это ты зря, - прошептал мужчина. - Ничего, сейчас вылечим.

И действительно, синяки и ссадины вдруг перестали болеть, дышать стало легче, и даже ноющий след пряхиной кочерги, казалось, перестал её беспокоить. Щупальце продолжило поглаживать её животик, а затем стало спускаться ниже, но вместо того, чтобы убраться из-под её юбок, остановилось у промежности.

Маричка открыла рот, попытавшись возразить, но незнакомец успел первым.

- Я только посмотрю, в порядке ли плод. Это займет секунды.

Она не могла возражать этому голосу. Слова протеста осенней листвой прошелестели у неё на губах и слетели , так и не оформившись, сорванные холодным ветром взгляда глубоких черных глаз. Тем временем щупальце скользнуло ей между бёдер, и она почувствовала внутри себя приятные, прохладные толчки. Она застонала.

Мужчина не соврал - это действительно заняло лишь пару секунд. Но первый страх Марички уже прошёл, а ощущения были такими приятными, не то, что с Анджеем! Никакого пота и пыхтения, только лёгкая прохлада его руки, звуки властного голоса, сковывающий лучше цепи взгляд склералей. Она даже не успела захотеть, чтобы секундное наслаждение продлилось чуть дольше, лишь насладилась прикосновением - и волшебный момент закончился.

- Что ж, открой глаза.

Она повиновалась. Мужчина отступил от неё, и его рука снова была нормальной.

- У тебя будет сын, девочка. Хороший, крепкий хлопец.

От этих слов ей захотелось сжаться в маленький комочек и зарыдать. В ней до последнего теплилась надежда, что она ошиблась.

- Ну, ну, не плачь! - незнакомец снова рассмеялся, и бархат его голоса снова окутал плечи девушки. - По чему ты плачешь! Обесчестил тебя негодяй, но честь не рука. Что её вернуть? Я умею это лучше всех.

- Правда? - сдерживая всхлипы, переспросила она

- Правда. - уверенно ответил он и кивнул головой, - Нет ничего проще. Однако, ты должна будешь кое-что для меня сделать, причём сперва. Я уже раз доверился друидам, и знаю, насколько род Адамов может быть коварен. Пожалуй, для начала представлюсь.

Мужчина церемонно поклонился сидящей на песке девушке, и она на секунду почувствовала себя пани. Но эта иллюзия рассеялась, как только он заговорил: здесь он был главным, и его голос, хоть в нём и не было ни капли строгости или грубости, заставлял её сердце стучать быстрее.

- Моё имя - Наберий, но мне хотелось бы, чтобы ты называла меня Маркиз Наберий. Так звучит моё имя с титулом. Маркиз.. это как пан. Только на другой манер. Поскольку я благороден, а ты крестьянка, ты должна обращаться ко мне на “Вы”, как подобает крестьянину в присутствии благородного. Отвечая на мои вопросы, добавляй в конце моё имя и титул. Не говори, если я не задаю тебе вопросы. Ты поняла?

- Угу..

Он хлёстко прервал её, и она почувствовала укол в ягодицу, будто спица слегка ткнула её пониже спины:

- Не угу, а “Да, Маркиз Наберий”. Повтори!

- Да, Маркиз Наберий, - пролебезила девушка дрожащим голосом.

Наберий выдохнул. “придется повозиться”, - пробурчал он себе под нос, но его глаза сверкнули хищным блеском. Ему бы не понравилось, если бы всё было слишком просто.

- Каждый день сентября до новолуния, - продолжил Наберий, - ты должна будешь ходить к Озеру. Ты не будешь меня видеть, но будешь слышать мой голос. Ты должна будешь раздеться донага, и здесь, на песке, принимать позы, которые я тебе покажу. Для каждой позы - своё место. Отпечатки на песке должны оставаться аккуратными и неразмазанными, я буду за этим следить. Сначала будем тренироваться, потом приступать к исполнению. И не дай тебе … не дай тебе никто перепутать хоть одну! Всё поняла?

- Да… - девушка всё ещё не понимала, что происходит, но увидев холодный прищур сплошных черных глаз поняла, что сплоховала, - Да, Маркиз Наберий.

Похоже, её поправка удовлетворила маркиза, и он продолжил

- А теперь, вот тебе некоторые позы..

Всё это не имело для Марички ровным счётом никакого значения. Он помог ей, его обманули, ему нужна её помощь - разве не достойно это капельки усилий? К тому же, никому другому она была не нужна - даже самой себе.

Бабочка. Выдра. Угол. Урок.

Слова срывались с губ Наберия, и она повторяла, как могла.

Крыса. Жаба. Поклонись. Урок.

Тренировка давалась тяжело, поз было много, а некоторые такие, которое её тело не в состоянии было принять. Наберий хмурился, но подбадривал - “ничего! со временем получится!”

Сурок. Кашалот. Замок. Урок.

Маричка попросила позволения раздеться. В юбки набился песок, а в ней проснулось желание чувствовать каждой клеточкой своего тела. Чувствовать тепло сентябрьского солнца и холод, исходящий от Маркиза. Это было ей позволено.

Мишка в спячке. Кошечка. Свободна. Урок.

Это был всего первый день их совместных занятий, но она уже научилась угадывать некоторые позы по тому, как Маркиз набирает воздух, как кривит губы..

Свинка в грязи. Дрозд. Покажись. Урок.

Когда зашло солнце, Маричка уже не чувствовала собственного тела. Остались только позы и команды. Команда. Поза. Команда. Поза. Она, наверное, чертовски устала, но голос Маркиза, чеканящий команды, не давал ей об этом задуматься.

Когда Маркиз сказал “Хватит”, Маричка замерла.

- Маркиз Наберий, но Вы не показывали мне позу “Хватит”..

Он снова хрипловато рассмеялся. Ей нравился этот смех. Даже больше - она успела влюбиться этот смех. Когда Маркиз смеялся своим глубоким, хриплым голосом, она чувствовала себя в безопасности.

- Это не поза, девочка. Это отбой. Хватит, достаточно на сегодня.

Услышав отбой, мышцы подвели девушку, и она плюхнулась на белый песок, где стояла, нагая и простоволосая.

- Вот же горе.. - выдохнул Маркиз, поняв, что она засыпает. - Сейчас я отнесу тебя в дом тети и дяди, отдыхай, ты заслужила. Не распространяйся пока про живот - ещё пару месяцев его не будет видно, а там мы и вернём твою честь, и отомстим твоим обидчикам. Всё будет хорошо, девочка. Завтра жду тебя..

Но Маричка уже провалилась в глубокий сон.

***

Чёрный туман окутал Острожку. Собаки заскулили и вжались в стены будок, коровы жалобно замычали, кошки начали отчаянно драть двери своих домов.

Один глуповатый петух решил было кукарекнуть, но мигом упал со свёрнутой шеей.

Наваждение длилось всего миг, а когда рассеялось, Маричка мирно спала в своей постели, её тело ныло, а одежда была почищена от песка и повешена на кровать рядом.

Она помнила о своём обещании Маркизу, и вознамерилась его исполнить во что бы то ни стало