Мой папочка купил мне фаллоимитатор. Мать ебет дочь страпоном Часть 5. Я кончил на свою дочь.

Она издала тихий стон, затем открыла глаза. За этим быстро последовала раскаянная улыбка.

"Мне стало одиноко", - объяснила она в качестве оправдания своего пребывания в моей постели. Она прижалась ближе и поцеловала мое плечо.

"Ммм, у папы утренний стояк". Ее рука сжала мой эрегированный член.

"Пойдемте, юная леди, пора вставать".

"Но ты уже встал". Она сделала несколько ударов по моему члену, чтобы продемонстрировать свою точку зрения. "Как насчет того, чтобы остаться в постели и немного поиграть?"

"Ты опоздаешь в школу, а я опоздаю на работу". Эта моя маленькая искусительница собиралась сделать невозможным быть нормальным отцом, каким я должен стараться быть.

"Ладно, ты большая какашка". Она откинула одеяло и встала с кровати. Все, что я мог делать, это смотреть на ее обнаженное, безупречное тело в утреннем свете. Такое молодое, упругое и свежее. Она выскочила из комнаты, убедившись, что я хорошо рассмотрел ее милый маленький зад, пока она шла.

Я торопился с утренними делами и уже почти закончил облачаться в костюм и галстук, когда Николь появилась в моей спальне в одном лишь полотенце.

"Прежде чем я пойду в душ, я хотела тебе кое-что подарить". Она подошла ближе и взяла меня за запястье.

Моя дочь переместила мою руку вниз между ее ног и вверх под полотенце. Кончики моих пальцев коснулись ее киски. Она была мокрой. Казалось, что эта девушка постоянно находится в состоянии возбуждения.

"У нас нет времени..." беспомощно запротестовал я.

"Это займет всего секунду". Она направила мою руку вверх, и первые два пальца без усилий скользнули внутрь нее. "Мммм, да", - застонала она, и на ее лице появилось мечтательное выражение. Несколько мгновений она медленно трахала мои пальцы, насаживаясь на них, а затем отдернула руку. Николь обнюхала мои смазанные пальцы. "Думай обо мне, пока ты сегодня на работе, папочка".

Она поднялась на носочки, быстро поцеловала меня в губы, затем повернулась и направилась в душ, оставив меня стоять ошеломленным и снова твердым. Я был раздосадован тем, что она мучает меня. Когда это моя дорогая девочка превратилась в лисицу, жаждущую члена?

Мой день пролетел незаметно. Я был наполовину в оцепенении, навязчиво обнюхивая киску своей дочери на пальцах каждые десять минут. Ни на одном из собраний я не услышал ни слова. Я сделал несколько телефонных звонков, но не мог сказать, о чем шла речь. Все было как в тумане, за исключением тех кристально ясных мыслей о моей Николь.

Я вернулся домой после одной из самых неприятных поездок за последнее время и обнаружил, что ее блузка валяется на полу в фойе, как только я переступил порог дома. Чуть дальше лежали ее скомканные джинсы. Я пошел по манящему следу, надеясь, что знаю, что найду в конце. Я завернул за угол, и там лежал ее лифчик. В нескольких шагах от него, на пороге нашей гостиной, лежали ее трусики. Я наклонился, чтобы поднять их.

"Я думала, ты никогда не вернешься домой". Сексуальный голос Николь послал дрожь предвкушения вдоль моего позвоночника.

Я поднял голову и увидел, что она лежит на диване, голая, ноги раздвинуты, ступни широко расставлены на журнальном столике. Она вызывающе сосала кончик своего фиолетового фаллоимитатора. Все мелкие досады дня растаяли при виде моего сексуального ангелочка, ожидающего меня. Голая грудь и открытая киска моей дочери бесстыдно предлагались моему похотливому взгляду. Мне не нужно было упрашивать, уговаривать или подкупать ее, как некоторые отцы; она хотела этого не меньше, если не больше, чем я.

"Разве ты не собираешься раздеться и подрочить со мной, папочка?" - спросила она, звуча как невинный херувимчик, которым, как я знал, она больше не была.

Снимая рубашку и сбрасывая штаны, я не мог отделаться от мысли, что дорога в ад должна быть вымощена как плохими намерениями, так и хорошими. У меня определенно были плохие намерения, и я, скорее всего, попаду в ад.

Я стоял посреди нашей гостиной голый, мой член торчал перед дочерью, и я хотел ее. Ее глаза путешествовали вверх и вниз по моему телу, пока она дразнила кончик своего фаллоимитатора языком.

"Мне никогда не надоест видеть тебя таким", - сказала она с самодовольной ухмылкой. "Член моего папочки..." прошептала она и уставилась на приз, которого ждала весь день.

Я чувствовал себя крайне неловко, стоя голым и выставленным на всеобщее обозрение в бескомпромиссном свете дня, но мне также льстило пристальное внимание моей дочери.

Она хихикнула. "Ты уже капаешь на ковер".

Я посмотрел вниз и увидел, как капля спермы упала с кончика моего члена, но почти мгновенно сменилась другой струйкой жидкости. Это не было редкостью для меня, когда я был моложе, но мой член не реагировал так уже более десяти лет.

"Это твоя вина, ты знаешь", - обвиняюще сказал я.

"Я надеюсь на это". Она потянулась вниз и раздвинула губы своей киски, и я чуть не лишился чувств прямо тогда. "Представь, что это ты". Она помахала мне своим фиолетовым фаллоимитатором, затем провела им по змеиной дорожке между сисек, по упругому животу и между ног. "Это твой член, папочка".

С этими придыхательными словами она подтолкнула фаллоимитатор к своему розовому отверстию. На мгновение возникло сопротивление, а затем он с резким толчком вошел в нее. Я мог только представить, насколько тугой должна быть киска моей девочки. Она еще глубже проникала в себя резиновым фаллосом, и я почти чувствовал, как она обхватывает мой собственный член. Жар от ее киски был ощутимым. Гладкая влажность ее внутренних стенок обволакивала меня. Захватывающие мышцы ее юного влагалища втягивали меня внутрь, увлекая в самые дальние уголки ее интимного места. Это была ужасная тоска, которую я никогда не испытывал ни к кому прежде.

"Мне так приятно, когда ты во мне", - сказала Николь с горловым стоном. "Погладь свой член, папочка. Представь, что твоя рука - это моя киска, и ты входишь и выходишь из меня". Она медленно вытащила фаллоимитатор, затем снова наполнила себя им. "Представь, что ты трахаешь меня".

Я был не в состоянии делать ничего, кроме как выполнять ее указания. Я взял свой сильно затвердевший член в руку и начал поглаживать его в том же темпе, в котором фаллоимитатор входил и выходил из ее киски. Я почти обманывал себя, представляя, каково это - толкаться в жаждущую киску моей дочери.

"Я не могу забыть, как сексуально видеть, как ты дрочишь для меня вот так". Николь опустилась ниже на диван и начала трахать себя быстрее. "Тебе нравится смотреть на меня?"

Она знала ответ, а я, в свою очередь, знал, как сильно ее заведет услышанное.

"Да, милая. Мне нравится наблюдать за тобой".

"Тебе нравится видеть меня голой?"

"Я не могу насытиться этим".

Она шумно трахала свою киску своей фиолетовой игрушкой, а я старался уловить такт моей дочери.

"Тебе нравится смотреть, как я играю с собой? Тебе нравится видеть, как твоя возбужденная маленькая дочь мастурбирует прямо перед тобой, пока ты дрочишь?".

"Ты самая горячая штучка, которую я когда-либо видел в своей жизни, клянусь. Я так рад, что купил тебе этот фаллоимитатор. Мне нравится, как ты трахаешь себя им. Я так хочу кончить от тебя".

"О, папочка, кончи для меня! Смотри, как я трахаю свою киску и заставь свой член кончить для меня!".

К этому моменту мы оба неистово кончали. Она держала фаллоимитатор обеими руками и со страстью вгоняла его в свою киску. Моя рука летала вверх и вниз по моему стволу, заставляя мои яйца яростно шлепаться между бедрами и кулаком. Ощущения были невероятными.

"Я сейчас кончу!" воскликнул я. "Я, блядь, кончаю!"

"Я тоже!" воскликнула Николь. "Блядь, да! Я кончаю, папочка!"

"Фуууууух!"

Прежде чем она достигла своего пика, мои колени почти не поддавались, и я напряг бедра с последним всплеском плотского напряжения. Струя спермы вырвалась из моего члена с такой силой и скоростью, какой я не видел с тех пор, как был подростком, и по дуге устремилась к моей дочери. Передний край моей струи спермы упал на ее колено, а задний - по всей длине голени.

"Выпускай свою сперму, папа! Стреляй везде и всюду!"

Николь кричала и сжималась в комок на диване. Ее ноги поднялись с журнального столика, а лицо покраснело от энергичных усилий, которые она прилагала, чтобы трахать себя с бешеной интенсивностью.

"Трахни меня, папочка! Трахни меня, трахни мою киску, трахни меня!".

Выражение лица было таким, как у человека, испытывающего сильную боль, но я знал, что она испытывает совершенно противоположное. Я спустил последние капли спермы со своего члена, наблюдая, как моя девочка оргазмирует так сильно, как я никогда не видел оргазма у женщин. Я боялся, что она забудет дышать и потеряет сознание. Наконец, она расслабилась и задыхалась. Ее ноги опустились на журнальный столик, и она стала похожа на тряпичную куклу - невероятно сексуальную голую тряпичную куклу.

"Боже мой, - сказала она, все еще задыхаясь, - как это было безумно круто!"

Я был уверен, что это был риторический вопрос, поэтому я просто стоял, держа свою все еще твердую эрекцию и глядя на влажную, набухшую киску моей девочки. Мгновения пролетали незаметно, пока она вдруг не приподнялась и не огляделась вокруг.

"Который час?" Она повернулась и схватила свой телефон с крайнего столика. "О, черт!" Она вскочила и подбежала ко мне, торопливо чмокнув меня в губы.

"Бекка будет здесь через пять минут. Тебе лучше убрать всю эту сперму и одеться, папочка!". Она шлепнула меня по заднице, убегая в сторону своей спальни с фаллоимитатором в руках.

Мой стояк увял в считанные секунды, когда я схватил свои штаны и начал вытирать свою сперму с журнального столика, пытаясь скрыть улики, которые забрызгали весь ковер. Я торопливо собирал различные выброшенные предметы одежды, поглядывая в окно, чтобы убедиться, что маленькая подружка Николь не поднимается по дорожке и не собирается застать меня с торчащим членом. Я сделал последнюю проверку, чтобы убедиться, что ничего не пропустил, и бросился в спальню. Как раз когда я дошел до нее, я услышал звонок в дверь, и входная дверь открылась.

"Эй, Ник!" услышала я голос Бекки, когда она вошла и направилась на кухню.

"Я одеваюсь!" крикнула Николь из своей спальни.

Бекка изменила направление и направилась мимо моей двери, направляясь в комнату дочери. Я стоял там голый, сжимая в руках клубок одежды, и слушал приглушенный звук их приветствия. Была ли Николь все еще голой? Смыла ли она уже мою сперму со своей ноги? Подозревает ли ее подруга о том, что только что произошло? Все это пронеслось у меня в голове, пока я пытался разобрать, о чем они говорят. Это было безнадежно, но я все равно пытался.

Рассказала ли Николь своей лучшей подруге о том, что между нами происходит?

Одна мысль об этом вызывала у меня боль в нутре. Она ни за что не рассказала бы никому, что мастурбировала со своим отцом. Но ведь девочки рассказывают друг другу все, не так ли? А она молодая, может быть, она не знает ничего лучше. У современных детей нет понятия о частной жизни со всеми этими Tik-Tok и Instagram, куда они постоянно все выкладывают. Представляет ли она, в какие неприятности я могу попасть, если кто-нибудь узнает о том, что происходит? Я бы точно потерял ее. Может быть, меня даже посадят. О Боже, что, блядь, я делал?

Я слышал, как они выходили из комнаты Николь в шумном хихиканье и бурлящем разговоре. Каскад ногтей постукивал по моей двери, когда они проходили мимо.

"Пока, папа! Люблю тебя!"

Входная дверь закрылась за ними, и в доме стало тихо. Я попыталась расслабиться, но напряжение все еще оставалось. Если такая простая вещь, как зашедшая подруга, могла вызвать у меня такое сильное беспокойство по поводу того, что я делаю, тогда было очевидно, что мне не следует этого делать.

Мне нужно было отступить и серьезно оценить ситуацию и то, как я с ней справляюсь - или, скорее, неправильно справляюсь.

Я бросил пачку одежды и подкрался к спальне Николь. Заглянув туда, я увидел, что ее фаллоимитатор лежит на кровати, прямо на виду, где Бекка обязательно увидела бы его. Мой член ожил, и я снова стал твердым в считанные секунды. Я стоял в дверях, зная, что должен отступить и забыть обо всем этом, но вместо этого ноги сами понесли меня к кровати.

Я поднял фаллоимитатор дочери и поднес его к носу. Это был запах, который я чувствовала на своих пальцах в течение всего дня, но он был более интенсивным, более свежим. Прежде чем я смог остановить себя, я стал облизывать его бока. Мою кожу покалывало, и казалось, что вибрация проходит через все мое тело. Это было плохо. Я лизнул еще раз и начал дрочить. Это было очень плохо.

Понимая, как это жалко, я начал сосать ее дилдо. Я чувствовал себя нелепо, стоя там и сося искусственный член только для того, чтобы попробовать соки моей дочери, но я был бессилен сопротивляться. Должно быть, я выглядел как сучка-сыщица, отсасывающая этот фаллоимитатор, в то время как я был полным дегенератом. Но мне было все равно. Я пробовал киску моей девочки, и это было великолепно. Прошло совсем немного времени, прежде чем я опорожнил все, что осталось в моих яйцах, на покрывала Николь, когда я задыхался от ее фиолетового члена.

Когда эйфория оргазма, наконец, прошла, я был отвратителен сам себе - снова. Я положил фаллоимитатор на прежнее место, не потрудился вытереть сперму, которая пропитала ее плед, и вышел из спальни дочери, удивляясь тому, во что я превратился. Мне нужно было привести себя в порядок, но я боялся, что стал неспособен к самоконтролю. Мне нужно было остановиться, но я хотел большего. Я был самым низким подонком, какой только может быть.

Я оделся и занялся делами по дому. Я разогрел замороженную пиццу и сел перед телевизором, надеясь, что смогу отключить мозги на несколько часов.

Николь пришла вскоре после десяти часов. Она поприветствовала меня быстрым "Привет, папочка", когда проходила мимо по пути в свою комнату. Я выключил телевизор и пошел к себе в комнату, чтобы избавиться от искушений на этот вечер. Как раз когда я устроился под одеялом, в дверь постучали, и вошла Николь в одной из своих старых футболок с Губкой Бобом и атласных трусиках.

"Ты сегодня рано ложишься спать", - прокомментировала она.

"Да, почему-то чувствую себя уставшим. Завтра напряженный день на работе".

"Ничего, если я буду спать здесь с тобой?"

Я должен был сказать "нет". Мне нужно было сказать "нет". Я пытался сказать "нет".

"Конечно... если хочешь". Я был жалко слаб.

Она улыбнулась и закрыла дверь. Я слышал, как она снимает футболку и стягивает трусики. Я молча стукнул кулаком по голове, проклиная себя за то, что был таким идиотом. Николь скользнула под одеяло и прижалась ко мне, удовлетворенно вздохнув, когда устроилась поудобнее. Ее рука направилась прямо к моей промежности.

"О, на тебе трусы", - надулась она.

"Да, но я действительно устал сегодня, дорогая. Ничего, если мы просто ляжем спать?"

"Конечно... если хочешь". Сказав это, она переместила одну из своих ног на мою и подалась бедрами вперед. Этот маленький маневр привел ее киску прямо к моему бедру, и я почувствовал щекотку ее пушистых волос на лобке. Она была коварной искусительницей. "Спокойной ночи, папочка". Она поцеловала меня в губы, слегка касаясь их языком, и улеглась спать.

Чем больше я старался не думать о ее пылающей киске, прижатой к моей ноге, тем сильнее я это чувствовал. Чем больше я пытался заставить себя не испытывать эрекцию, тем сильнее она становилась. Чем больше я говорил себе, что должен прекратить возиться с собственной дочерью, тем сильнее мне хотелось заняться с ней любовью. Чем больше я пытался отрицать, что я когда-либо мог заниматься любовью с моей дочерью, тем больше я хотел трахнуть ее. Я был безнадежен.

Прошло почти три часа, прежде чем я погрузился в сон. В какой-то момент я проснулся и почувствовал едва уловимое движение, подпрыгивающее на матрасе. Николь тихо мастурбировала рядом со мной. Она вела себя так, будто старалась быть незаметной, но я знал, что она хочет привлечь мое внимание. Мне потребовалась вся моя сила воли, чтобы притвориться, что я сплю. Все это время я остро ощущал каждое движение и каждый звук. Я закусил губу и заставил себя не шевелиться. Когда я услышал напряженное хныканье ее оргазма, я почти сдался. Как можно ожидать, что любой мужчина, будь то дочь или нет, сможет противостоять такому искушению?

Весь следующий день я был несчастен. Работа была отстойной. Люди - отстой. Пробки. Мир был просто отстойным. У меня была самая идеальная, самая сексуальная, самая красивая девушка, готовая на все ради меня, и это была единственная девушка на планете, с которой мне не разрешалось ничего делать. Я должен был заботиться о ней и защищать ее. Защищать ее от таких мужчин, как я! Кто знает, какой вред я ей уже причинил. Да, у нее были фантазии обо мне, но это не значит, что я должен потакать этим фантазиям. Я мог испортить ей возможность иметь нормальные отношения, выйти замуж и завести собственную семью. Конечно, сейчас ей было весело, но должны же быть долгосрочные психологические последствия того, что твой собственный отец постоянно дрочит на тебя. Что за чертовщина.

Как только я вернулся домой, я переоделся и пошел стричь газон. Николь была занята домашним заданием, потом готовила ужин. Мне не очень хотелось разговаривать. Она почувствовала это и оставила меня в покое. В тот вечер она не пришла ко мне в комнату, что было и облегчением, и некоторым разочарованием. Может быть, все закончилось, и она удовлетворила свое любопытство. Может быть, я сорвался с крючка.

Следующий день был лишь немногим лучше предыдущего. Все, что произошло с Николь, все еще тяготила меня, но я уже начал смиряться с тем, что все закончилось, и решать, как нам двигаться дальше. Сожаления будут, но мы должны были оставить этот странный эпизод позади.

В тот вечер у Николь была футбольная тренировка, а после нее она отправилась с друзьями в торговый центр. Когда она вернулась домой, то пришла и поприветствовала меня целомудренным поцелуем в висок. Мы обменялись светской беседой "как прошел день" в течение нескольких минут, после чего она удалилась в свою комнату, оставив меня одного перед телевизором. Я не спал еще час, а потом потащил свою жалкую задницу в спальню. Я лежал там, чувствуя себя как дерьмо на нескольких уровнях.

Конечно, в последнее время я вел себя плохо. Мое отсутствие благоразумия, мой слабый самоконтроль и моя вопиющая безответственность как отца. Но я также чувствовал себя дерьмово из-за Николь. Ее явно что-то беспокоило. Возможно, она уловила мое настроение ненависти к себе за последние пару дней. Я был несправедлив к ней во всех мыслимых отношениях. Я встал с кровати и надел халат.

Я тихонько постучал в ее дверь, наполовину надеясь, что она уже спит.

"Да?"

"Это я", - сказала я бессмысленно. "Мы можем поговорить?"

Возникла нервная пауза. "Конечно".

Я открыл дверь и увидел Николь в постели под пледом - тем самым, в который я кончил на днях, - с книгой на коленях. Она слабо улыбнулась мне, но это была не та уверенная улыбка, которую я привык видеть в последнее время.

"Что случилось, папа?"

"Ничего особенного". Я ерзал в дверях, чувствуя себя неловко и виновато. "Ты не заходила ко мне в комнату последние пару ночей, и я просто хотел убедиться, что у тебя все в порядке. С нами".

Она пожала плечами, и улыбка померкла. "Я в порядке, я думаю". Она перелистывала страницы своей книги. "Просто... я не знаю".

В ее голосе послышались нотки недовольства. "Давай, ты можешь рассказать мне". Я присел на край ее кровати, стараясь, чтобы мой халат был надежно закрыт.

"Я просто подумала, что, возможно, мне стоит дать тебе передышку. То есть, я уверенна, что могу быть довольно назойливой, постоянно доставая тебя... по любому поводу. Казалось, что ты не хочешь, чтобы тебя беспокоили последние пару дней. Что я вполне понимаю, так что..." Она снова пожала плечами, не зная, что еще сказать.

Как будто я и так не чувствовал себя достаточно большим придурком. Я открыл эту заманчивую дверь к незаконным удовольствиям, а теперь, по сути, захлопнул ее перед ее лицом без каких-либо объяснений. Логично, что она была в замешательстве и решила, что мое недавнее плохое настроение - это ее вина.

"Дорогая, поверь мне, ты меня не раздражала и не беспокоила. Мне нравится быть с тобой. Я хочу проводить с тобой каждую секунду, независимо от того, что мы делаем". Это, казалось, немного развеселило ее.

"Хорошо, но ты чем-то расстроен. Это потому, что я веду себя как слишком пошлая шлюха рядом с тобой? Я знаю, что меня заносит и все такое, но я могу попробовать..."

"Дело не в этом, Николь. Мне нравится, какой ты, когда мы... ну, ты понимаешь. Но я не могу перестать беспокоиться о том, насколько неправильны вещи, которые я делаю".

"То, что мы делаем".

"Конечно, но никто не собирается сажать тебя в тюрьму за то, что ты делаешь". Я пожалел, что сказал это, как только слова были произнесены.

"Как бы ты попал в тюрьму? Я же никому не расскажу ни за что на свете".

"Мы были менее чем в трех минутах от того, чтобы Бекка вошла к нам на днях".

Николь прикусила губу, выглядя немного виноватой. "Ну, во-первых, это была полностью моя вина, и я обещаю быть более осторожной в будущем. А во-вторых, Бекка все равно никому бы не рассказала, потому что она очень влюблена в тебя. Она была бы так взволнована тем, что увидела тебя голым, что, наверное, упала бы в обморок на месте".

"Влюблена? В меня? Теперь ты просто несешь чушь".

"Я серьезно". Она наклонилась вперед с озорным блеском в глазах. "Она призналась мне во всем однажды ночью, когда переписывалась со мной около трех лет назад. Она полностью влюблена в тебя и жаждет твоего сексуального тела".

"Как будто мне и так не о чем беспокоиться".

"Вообще-то, после того, как она рассказала мне о том, как сильно она хочет тебя и как считает тебя самым красивым мужчиной, которого она когда-либо знала, тогда я тоже начала думать о тебе в таком ключе. До этого ты был просто папой. Но когда я попробовала думать о тебе, как об обычном парне, то начала немного возбуждаться. Ты даже не представляешь, как я иногда возбуждалась из-за тебя. После того, как я увидела, как ты играешь с собой в душе в тот раз, я думала о твоем члене почти каждый день".

Мое эго раздувалось вместе с членом. Черт побери, неужели я не могу просто поговорить с дочерью, не встав на дыбы, как гормональный подросток? Я поправил халат, чтобы Николь не видела, что происходит.

"Как бы там ни было, - пролепетал я, пытаясь восстановить правильные границы, не задевая никаких чувств, - ты должна признать, что это неправильно, что я веду себя так с тобой. Отцы и дочери просто не должны делать такие вещи друг с другом".

"Кто-то однажды сказал мне, что мир был бы довольно скучным местом, если бы все делали только то, что должны делать". Она одарила меня самодовольной ухмылкой.

"Нечестно использовать мои собственные слова отцовской мудрости против меня".

"Хорошо, тогда посмотри на это с другой стороны". Она отбросила книгу в сторону и стала серьезной. "Ты дрочишь, не так ли?"

"Ах, я думаю, ты знаешь ответ на этот вопрос".

"Итак, ты в своей комнате дрочишь, так? А я здесь, в своей комнате, ласкаю себя пальцами, или что угодно, так? В этом есть что-то плохое?"

"Ну, нет..."

"Но тогда ты хочешь сказать, что если мы уберем стену между нашими комнатами, это сделает то, что мы делаем, неправильным?" Очевидно, она заранее подготовила этот аргумент. "Мы оба делаем то же самое, что и раньше".

"Да, но..." Я не смог придумать аргументированный контраргумент. "Одно дело делать это наедине... но когда мы можем видеть друг друга".

"О, конечно". Она не отступала. "Если я хочу, я могу представить, как ты выглядишь обнаженным, и представить, как ты гладишь свой член, что я уже делала миллион раз. И ты можешь делать то же самое со мной, когда захочешь. Ты можешь представить, как выглядят мои сиськи в голом виде, и моя задница, и то, как я выгляжу, когда играю с собой. Мы уже видим эти вещи в наших мыслях, так какая разница, если мы увидим это глазами".

"Мне кажется, мы слишком далеко ушли в метафизику".

"Конечно, я признаю, что, то, что мы делали, может быть ненормальным, - это сопровождалось воздушными кавычками, - но мне не важно быть нормальной. Ты же не хочешь быть нормальным, правда, папа?".

Я думал, что все это уже понял. Уверен, что тот факт, что я хотел быть убежденным, еще больше облегчил ей задачу.

"Я хочу делать то, что правильно для тебя, и убедиться, что ты станешь счастливой, здоровой, удивительной женщиной, которой тебе суждено быть".

"Я была самой счастливой за последние пару недель". Она протянула руку и взяла мою руку в свою. "И я думаю, что ты тоже можешь быть счастлив, если перестанешь так сильно беспокоиться и просто повеселишься со мной, как я знаю, ты хочешь".

"Слушай, все началось с того, что ты попросила меня купить тебе этот чертов фаллоимитатор, чтобы ты не отвлекалась от работы в школе на мальчиков и секс. Разве то, чем мы занимаемся, не отвлекает тебя больше, чем это?"

"Вчера я получила 91 балл за тест по расчету, и мистер Прескотт определенно поставит нам с Беккой пятерку за наш научный проект. Отвлекающим фактором было бы, если бы я пыталась найти себе парня, а потом занималась всей той ерундой, которая сопутствует свиданиям - одежда, макияж, прическа, походы на свидания, нравлюсь ли я ему?, изменяет ли он мне?, беременна ли я? и прочая ерунда. Знание того, что все, что мне нужно сделать, это прийти домой, выглядеть так, как я выгляжу, и там меня будет ждать красивый мужчина, с которым я смогу кончить и получить лучшие оргазмы, о которых я только могу мечтать, - это полная противоположность отвлечению. Это идеально... для меня". Она подняла мою руку и поцеловала ее. "Но не для тебя?"

"Дело не в этом". Я был на седьмом небе от счастья. "Для меня тоже было бы идеально - даже более чем идеально, правда - если бы ты не была моей дочерью. Я не могу избавиться от чувства, что причиняю тебе какую-то боль. Даже если тебе сейчас хорошо, что если все изменится, и ты будешь по-другому относиться к тому, что я с тобой сделал?".

"Ты ничего не делаешь со мной, папа, мы делаем это вместе. Я так тебя люблю". Она закрыла глаза и, казалось, на мгновение оказалась в другом месте.

Николь открыла глаза и снова сосредоточилась на мне. "Я знаю, что тебе нелегко со всем этим справиться, но я хочу этого. Я хочу этого так чертовски сильно". Она сжала мою руку. "Если ты действительно не хочешь заниматься со мной этими вещами, это одно. Но если единственная причина, по которой ты думаешь, что тебе не стоит этого делать, - это я или какие-то глупые представления о том, что думает общество, то ты совершаешь огромную ошибку".

Моя девочка делала невозможным то, что я всегда считал правильным. Почему я позволил ей стать такой чертовски умной? Она, несомненно, была искренна в своих словах, и у нее были очень убедительные аргументы. Я также знал, что не могу доверить себе быть беспристрастным судьей. Я так сильно хотел ее. Я хотел быть с ней обнаженным каждую минуту каждого дня. Я никогда в жизни не знал такого вожделения. Она была для меня всем, и я был вынужден дать ей то, что она хотела, даже если это противоречило моим представлениям о морали, сложившимся в течение всей жизни.

"Я люблю тебя больше всего на свете, Николь. Вся моя жизнь заключается в том, чтобы заботиться о тебе и быть уверенным, что ты счастлива".

Возможно, это было мое воображение, но ее глаза казались немного водянистыми.

"Знаешь, что сделает меня счастливой?"

Она откинулась на подушки и откинула плед в сторону. На ней была одна из ее девчачьих футболок с мультяшками, но она была обнажена от пояса вниз.

Ее бедра были раздвинуты, ступни прижаты друг к другу, а между ног, лишь частично видимый, лежал ее печально известный фиолетовый фаллоимитатор.

Он был внутри нее все время, пока мы разговаривали. Неудивительно, что она продолжала смотреть вдаль. Должно быть, она мастурбировала, когда я постучал в ее дверь, и у нее было время, чтобы натянуть плед и взять случайную книгу, чтобы замаскировать то, чем она занималась.

"Я буду очень рада, если ты поможешь мне закончить с этим".

Сначала я не совсем понимал, чего она от меня хочет. Она стянула футболку через голову, обнажив свои идеальные маленькие груди. Ее пухлые соски манили меня, как сирены-близнецы. Она заложила руки за голову и ждала с лукавой улыбкой. Мне потребовалось еще несколько секунд, чтобы понять, что она хочет.

Протянув руку, я слегка взял конец фаллоимитатора между пальцами и немного продвинул его вперед.

"Вот так?" спросил я, мой голос звучал неуверенно.

"Да, - промурлыкала она, - именно так, папочка. Это делает меня очень счастливой".

Я надавил еще немного: на дюйм, потом на два. Она глубоко дышала, выпячивая грудь. Я медленно ввел его обратно, наблюдая, как плоть на периферии ее отверстия плотно обхватывает фиолетовый ствол. Перед самым выходом головки из ее влагалища я изменил направление и снова ввел фаллоимитатор в киску дочери. Ее стон неподдельного экстаза заставил мое сердце забиться от любви и тоски по ней.

"Вот так", - пробормотала она, - "трахни меня вот так".

Она сползла вниз, так что лежала почти плашмя, и широко раздвинула ноги. Моя дочь отдавалась мне и ничего не сдерживала. Я вытащил игрушку еще раз, а затем снова вогнал ее в нее.

"Оооо, ты так хорошо трахаешь меня, папочка. Не останавливайся". Она начала пощипывать один из своих сосков, быстро доводя его до полного возбуждения, прежде чем сделать то же самое с другим.

Я крепче ухватился за секс-игрушку моей девочки и медленно вводил и выводил ее из нее. Что бы она подумала, если бы узнала, что я сделал минет ее фиолетовому другу на днях после того, как она использовала его? Она, вероятно, подумала бы гораздо меньше о том привлекательном жеребце, каким она представляла меня в своем воображении, и увидела бы во мне жалкого неудачника, каким я и был на самом деле. Я не стал больше тратить на это внимание и вместо этого сосредоточился на том, что я делал. Я совал дилдо в киску своей дочери. Невероятно, блядь.

"О, папочка, твой член так хорошо чувствует себя в моей киске. Я так люблю трахать твой член". Звучало так, будто она была почти на грани плача.

Руки Николь опустились к ее животу, где она сжимала и разжимала свою нежную плоть. Я несколько раз вводил фаллоимитатор в ее все более влажную дырочку, затем вытаскивал его, слегка поворачивая каждые несколько толчков. Она потянулась вниз и схватилась за нижнюю часть бедер, поднимая ноги и приподнимая свою киску ко мне.

"Трахни меня, папочка. Трахни мою киску". Она приподняла бедра, чтобы встретить мой проникающий толчок в нее. В этот момент мне стало более чем очевидно, какой хорошей трахальщицей будет моя дочь. Эта девочка знала свое тело, и она определенно знала, как им пользоваться.

"Быстрее?" спросил я, полагая, что знаю ответ.

"Да! Трахай меня быстрее. Дай мне это, папа". Она была наполовину в моменте и наполовину потеряна в фантазиях. Несомненно, она представляла меня сверху и внутри себя.

Я ускорил темп, погружая фаллоимитатор глубоко и вынимая его обратно только наполовину, прежде чем вставить его снова. Для меня это был уникальный опыт - доставлять женщине удовольствие таким образом. Я никогда раньше не делал ничего подобного. Я вводил в нее член с нарастающей страстью, слегка меняя угол наклона при каждом проникновении.

"Твоя киска так хорошо обхватывает мой член", - сказал я, немного удивив себя.

"Оооо, Боже, да!" Она зарычала с видом изысканного страдания и подтянула ноги выше.

"Я люблю трахать тебя, Николь. Папе нравится трахать твою маленькую тугую киску".