Мой папочка купил мне фаллоимитатор. Часть 3. Я переступил черту.

На подушке лежал ее фиолетовый фаллоимитатор. Вокруг фаллоимитатора были намотаны трусики, которые я нашел за дверью своей спальни. И они все еще были грязными. Места, где моя сперма впиталась в них и высохла, были более чем очевидны. Она никак не могла знать, что я не только взял ее трусы в свою комнату, но и явно дрочил на них. И не один раз.

Это было настолько унизительно, насколько это вообще возможно. Я хотел схватить их и смыть с себя следы моих похотливых грехов, но тогда она узнала бы, что я рыскал в ее комнате. Она не помыла их сама. Что это означало? Может, она собиралась как-то шантажировать меня? Если в один прекрасный день я скажу ей, что она не может засиживаться допоздна с друзьями или ходить на вечеринки, она достанет эти трусики и помашет ими перед моим лицом? Как я могу пользоваться родительской властью, если она держится за такой рычаг? На этот раз я облажался по полной программе.

Я оставил все на своих местах и вышел из ее спальни в тумане. Я понятия не имел, что делать, поэтому просто ничего не делал. Может быть, все было не так плохо, как я себе представлял, и все разрешится само собой. Маловероятно, но возможно.

Николь вернулась домой после тренировки и пошла в душ. Когда она закончила, моя милая дочь вошла в гостиную, завернутая в полотенце, которое едва достигало верха ее бедер. Она держала на руках своего фиолетового друга.

"Папа, у нас есть еще батарейки? Мне кажется, я износила эти".

"Уже?"

Она просто пожала плечами и застенчиво улыбнулась. Шлюшка вернулась.

Она пошла за мной на кухню и ждала, пока я достану ей новую пару батареек.

"Можешь вставить их для меня?". Она протянула мне игрушку, затем быстро отдернула ее. "Ой, подожди! Я не мыла ее с тех пор, как использовала в последний раз". Она соблазнительно прикусила губу и посмотрела на меня своими большими, красивыми глазами. "О, но ты ведь не против этого, правда, папочка?".

Она снова предложила мне свой фаллоимитатор. Я взял его, зная, что он покрыт засохшими соками моей малышки. Черт, моя дочь очень коварна. Я старался держать руки уверенно, пока менял батарейки, хотя подозревал, что она вполне способна сделать это сама. Я передал ей игрушку, и она включила ее.

"Ух ты! Вот это уже лучше". Она прикоснулась кончиком своего искусственного члена к щеке и провела им по губам. "Я думала об этом весь день". Она повернулась и направилась в свою спальню. "Увидимся через полчаса".

Клянусь, я мельком увидел щеку, когда она уходила. Это было все, что я мог сделать, чтобы не последовать за ней и не подрочить у ее двери снова, пока я слушал, как моя маленькая девочка трахает себя глупо.

Это было связано с трусиками. Моральное превосходство испарилось из-под моих ног, как будто его и не было. У нее было преимущество, и она собиралась им воспользоваться. Что ж, пусть играет в свои маленькие игры. Я был взрослым. Я был ее отцом. Да, у меня был момент слабости, но я не собирался позволить ей взять верх над собой. Все, что мне нужно было сделать, это игнорировать ее детские заманухи, и в конце концов она перестала бы пытаться меня поддеть.

В течение следующих нескольких дней я держался твердо. Она начала забывать свой фаллоимитатор по всему дому. Казалось, что я не могу повернуться, чтобы он не дразнил меня. Николь бегала по дому в самом открытом, в чем только могла. Однажды вечером она была в трусиках, на которые я дрочил, и я был уверен, что она до сих пор их не постирала. На следующую ночь, когда я пошел в свою комнату, чтобы лечь спать, я услышал знакомый жужжащий звук, доносящийся из коридора. Он звучал громче, чем должен был. Тогда я заметил, что дверь Николь не была закрыта до конца.

Я долго стоял там, держа руку на ручке двери своей спальни. Невозможно было понять, что она делает. Но понимала ли она сама? Позволяла ли она фантазии взять верх над собой? Я знал, что это так. Реальность того, о чем она размышляла, была слишком уродлива, чтобы оценить ее в полной мере - особенно в ее возрасте. В ее голове была какая-то ошибочная, романтическая идея обо мне, которая принесла бы только боль и страдания, если бы она действовала в соответствии с ней. Я услышал тихий стон, донесшийся по коридору из ее спальни.

Мои колени были слабыми, а решимость еще слабее. Все начинало распутываться. Я слишком много думал об этом. Я должен был выбросить это из головы и не доставлять ей удовольствия, отвечая на ее провокации. Она скоро поймет, что не может утверждать свою женскую власть надо мной. Я был ее отцом, ради всего святого.

Я тихо проскользнул в свою спальню, затем яростно ударил в подушку три раза, прежде чем упасть в кровать.

На следующий день работать было практически невозможно. Я не мог ни на чем сосредоточиться, чтобы мои мысли не занимала дочь. Я должен был положить конец ее непристойному поведению. Если она будет вести себя так же сегодня вечером, я намеревался вступить с ней в конфронтацию. Это будет неприятно, но быть родителем не всегда легко.

Удивительно, но в тот вечер Николь была образцовой дочерью. Футбольный матч, ужин, домашнее задание и немного телевизора со своим стариком. Ничего неподобающего. Никаких сексуальных намеков. Даже откровенных нарядов не было. Возможно, мы преодолели препятствие. Я был вне себя от облегчения. По крайней мере, до тех пор, пока ночью меня не разбудил стук в дверь моей спальни.

"Николь?"

"Да, это только я", - прошептала она, уже находясь в моей комнате. "Я не могу уснуть ".

Я посмотрел на светящиеся цифры своих часов, увидел, что уже больше двух часов ночи, и застонал. Я почувствовал, как она забралась ко мне под одеяло. "В чем дело?" пробормотал я.

"Я не знаю. Ничего".

"Тогда почему ты не в своей постели?". Я чувствовал, что уже начинаю дремать.

"Папа? Ты сердишься на меня?"

"Нет. Почему ты думаешь, что я на тебя сержусь?".

"Мне кажется, что ты вроде как избегаешь меня. Ну, не совсем избегаешь, но что-то вроде этого".

"Я не знаю, что тебе сказать, милая. Я не сержусь на тебя". Я с трудом выговаривала слова, борясь за то, чтобы снова не заснуть.

"Мне показалось, что ты расстроилась из-за того, что я слишком много говорю о сексе".

"Я не был расстроен, правда... скорее обеспокоен".

"О чем?" Она придвинулась ближе, пока ее рука не коснулась моей.

"О том, о чем мне не следует с тобой говорить... или делать". Я не мог держать глаза открытыми.

"Например, что случилось с моими трусиками?".

"А?" Это меня немного разбудило.

"Знаешь", - ее голос был низким и почти соблазнительным в темноте. "Например, как ты дрочил на мои трусики. Это то, что ты сделал, верно?"

"Эм... я не... видишь ли, то, что ты не понимаешь, это..." Я пытался собраться с мыслями, но терпел неудачу всеми возможными способами.

"Все в порядке, папа. Я не думаю, что в этом есть что-то плохое". Она прижалась ближе. "Ты можешь сказать мне, если это то, что ты сделал". Она была так близко и тепло. "Сделал?"

Не было смысла отрицать это. Она уже знала. "Да. Мне жаль. Мне не следовало этого делать, но..."

"Тебе не нужно объяснять, папа. Я понимаю". Ее пальцы щекотали мое предплечье. "Прошло много времени с тех пор, как ты был с женщиной, поэтому подобное возможно".

"Это не делает правильным то, что я делаю что-то подобное". В тот момент я должен был отправить ее обратно в ее собственную спальню. Я должен был хотя бы отодвинуться от нее. Вместо этого я позволил ей оставаться рядом и продолжать прикасаться ко мне. Мы не разговаривали почти минуту. Я уже начал расслабляться, когда услышал голос дочери.

"Папа? О чем ты думаешь, когда мастурбируешь?".

Я нашел себя отвечающим, почти как будто она ввела меня в гипнотический транс. "Обычные вещи, я думаю. Женщины... фантазии..."

"Ты когда-нибудь думал обо мне?"

Даже в дремотном оцепенении я знал, что лучше не отвечать на это честно.

Николь ждала, но когда ответа не последовало, она сказала: "Потому что я иногда думаю о тебе, папа. Особенно в последнее время, когда я использую свой фаллоимитатор".

Мне пришлось задуматься, не погрузился ли я в сон. Я не мог слышать то, что мне только что показалось.

"Дорогая... подожди? Что?"

"Прости, папа, но я ничего не могу с собой поделать. Когда я мастурбирую, я иногда думаю о тебе". Она положила руку мне на грудь. "Вообще-то, очень часто. Ты думаешь, я мерзкая, раз так поступаю?".

"Нет", - сказала я, стараясь не паниковать. "Нет, но я не понимаю..."

"Это началось некоторое время назад. Ты был в душе, я зашла за чем-то и увидела тебя. Это было через стекло, все было в паре, и я пыталась не смотреть, но увидела, как твоя рука двигается... там, внизу". Она прижалась ближе, и я почувствовал, как что-то твердое упирается мне в бедро. "Я никогда не думала о тебе так раньше, но после того, как я увидела, как ты дрочишь в душе, я не могла перестать думать об этом. Я знаю, что это должно быть отвратительно - думать о чем-то, связанном с твоими родителями и сексом, но меня очень, очень возбуждает мысль о том, что ты так трогаешь свой член".

Я не был готов к тому, что услышал от своей любимой девочки. "Меня что-то толкает", - пожаловался я. "Что это?"

"О, прости". Она протянула руку между нами. "Это мой фаллоимитатор".

"Зачем ты принесла это сюда?" Это становилось все более сюрреалистичным с каждым мгновением.

"На самом деле я не собиралась. Мне нравится иметь его под рукой на всякий случай".

"На случай чего?"

Рука Николь переместилась с моей груди на живот. Я положил свою руку на ее, боясь, что она опустится ниже.

"Папа, ты думал обо мне, когда дрочил и кончил на мои трусики? Ты можешь сказать мне правду. Ничего страшного, если так".

Я должен был просто держать рот на замке, но по какой-то больной причине я хотел, чтобы она знала.

"Да". Страх скрутил мои внутренности, но в то же время меня охватило облегчение. "Да, милая, я думал о тебе, когда дрочил твои трусики. Я думал о том, как ты ходишь здесь в последнее время, демонстрируя свои ноги и не надевая лифчик. Я думал о том, как ты используешь этот свой фаллоимитатор, и о том, какой сексуальной женщиной ты становишься". Я практически слышал, как она улыбается в темноте. Это было именно то, что она хотела услышать.

"Значит, я все-таки не единственная извращенка в этой семье", - сказала она с легким хихиканьем, от которого у меня потеплело на сердце. Несколько мгновений она молчала, прижавшись щекой к моему плечу. "Папочка? Твой член сейчас твердый?"

"Глупый вопрос. Ты знаешь, что это так".

"Моя киска очень мокрая".

Услышав от дочери такое слово "киска" впервые, я испытал приятный шок. Мой твердый член подпрыгнул в трусах. Я позволил этому зайти слишком далеко.

"Может быть, тебе стоит отвести своего друга в свою постель, дорогая".

"Неееет", - заскулила она и крепче обняла меня. "Позволь мне остаться здесь с тобой".

"Только если ты пообещаешь, что перестанешь так разговаривать".

"Я обещаю". Она поцеловала мое плечо. "Прости, что заставила твой член напрячься, папочка. Спокойной ночи. Я люблю тебя".

"Я тоже тебя люблю, милая".

Это было все, что я мог сделать, чтобы не схватить свой член и не начать бить как сумасшедший. Я был почти уверен, что Николь была бы счастлива, если бы я сделал это, но также был довольно большой шанс, что все, что она хотела сделать, это поиграть в дразнилки. Она была очень возбудима, и, возможно, это был просто вопрос ощущения безопасности рядом со мной, чтобы быть непослушной, зная, что нет никакого реального риска, что что-то произойдет. Или, может быть, я пытался оправдать крайне хреновую ситуацию, которая от этого становилась только хуже.

Николь тихо сидела рядом со мной. Мне было приятно, когда в постели со мной лежала женщина, пусть даже это была моя собственная дочь. Мне хотелось обнять ее, но я не решался. Утром мне предстояло серьезно подумать об этом. Мой мозг был слишком запутан и сбит с толку, чтобы хоть что-то понять в тот момент. Прошло совсем немного времени, прежде чем я снова погрузилась в сон.

Кровать двигалась. Осознание приходило ко мне медленно. В комнате было темно. Может быть, Николь вставала и шла в свою комнату? Нет, движение продолжалось. Оно было едва уловимым. Ритмичное. О, Господи, нет.

"Николь? Что ты делаешь?"

"Прости меня, папа. Я ничего не могу поделать".

"Ты...?"

"Я использую свой фаллоимитатор. Фаллоимитатор, который ты купил для меня, папочка. Он так хорошо ощущается в моей киске".

Я не слышал жужжания вибратора, но по тому, как двигалась кровать, можно было не сомневаться, что она говорит правду.

"Николь, ты не должна быть... мы не можем..."

"Все хорошо, папочка. Мне просто нужно быстро кончить, а потом я буду в порядке. Я обещаю".

Она больше не пыталась сдерживать свои движения. Моя дочь откровенно мастурбировала на моей кровати прямо рядом со мной. Как я мог так ошибиться как родитель?

"Я мастурбирую, папочка", - сказала она, задыхаясь. "Я хочу, чтобы ты сделал это со мной. Подрочи со мной, папочка. Пожалуйста..." Звук фаллоимитатора, двигающегося в ее мокрой киске, становился все более отчетливым.

"Не надо..." слабо умолял я.

"Я знаю, что ты хочешь этого". Отсюда раздался легкий стон. "Я знаю, что твой член твердый для меня. Мастурбируй со мной, папочка. Кончи со мной".

Я хотел отказаться. Я хотел быть достаточно сильным, чтобы поступить правильно. Я хотел быть тем отцом, которым должен был быть. Вместо этого я чувствовал, что поддаюсь вульгарным подростковым похотям своей дочери.

"Я так хочу этого", - задыхалась Николь. "Потрогай свой член, папочка. Я хочу, чтобы ты помастурбировал со мной".

Я потянулся вниз, в пижаму, и взял свой член. Я не чувствовал его таким твердым уже много лет. Я вел себя как кусок дерьма, но не мог остановиться. Она была рядом со мной, наслаждалась собой и умоляла меня присоединиться к ней.

"Ты делаешь это?" - спросила она из темноты. Николь уже уверенно раскачивала кровать.

"Да", - это все, что мне удалось вымолвить.

"О, Боже", - стонала она. "Я не могу в это поверить. Это происходит. Ты действительно делаешь это? Ты дрочишь, папочка?".

"Да." Я крепче сжала себя в объятиях и предалась разврату, который собиралась совершить вместе с дочерью.

"Разве это не приятно?" Она пинала одеяло, пока мы оба не оказались под ним. Я мог видеть лишь едва заметный намек на нее рядом со мной, но этого было достаточно, чтобы разжечь мое воображение. "Я так чертовски возбуждена сейчас".

Когда одеяло исчезло, невозможно было не заметить запах возбуждения Николь. Я почувствовал слабый запах, когда нюхал ее трусики, но это было нечто совсем другое. Я не чувствовал такого запаха женщины уже много лет. От этого запаха мне хотелось сделать несколько очень плохих вещей. То, о чем я буду сожалеть всю оставшуюся жизнь.

"Мне очень приятно, Ник". Я никогда не был особо разговорчив в спальне. Но с ней это как-то имело смысл. "Я не должен делать это с тобой".

"Все хорошо, папа. Не останавливайся. Просто продолжай. Да..." Ее тело подпрыгивало на моей кровати. "Поглаживай свой большой член, пока я трахаю свою киску. Вот так..."

Я не мог поверить словам, вырвавшимся из уст моей дочери. Как бы я ни был удивлен, это не помешало мне еще сильнее забить свой твердый член, когда я услышал это.

"У вас грязный рот, юная леди".

"Я ничего не могу с собой поделать. Я так давно хотела сделать это с тобой". Она ничего не скрывала. "Я думаю о твоем члене каждую ночь, когда трахаю свой фаллоимитатор, папа. А ты думаешь о моей киске, когда дрочишь, папочка? Правда?"

"Я хочу. Боже, помоги мне, я хочу". Я был рад, что свет был выключен, так что она не могла видеть стыд, который был бы очевиден на моем лице за то, что я так с ней разговаривал. "Я думаю о тебе в твоей спальне, раздвигающей ноги и играющей со своим фаллоимитатором. Я представляю тебя голой и мастурбирующей. О, черт."

Если стон удовольствия, который она издала, когда я это сказал, был хоть каким-то признаком, я только что воплотил в жизнь ее самую заветную фантазию. "Ты от этого кончил? Ты кончил, думая о том, как я трахаю свою киску фаллоимитатором, который ты мне подарил?".

"Да! Я кончал каждую ночь, думая о тебе". Я не мог больше терпеть и стянул пижаму. Она же ничего не видела, так какая разница?

"Я знала это. Это то, чего я хотела. Это то, чего я так сильно хотела. И сейчас... и сейчас... сейчас я кончаю. О, блядь, папочка! Я кончаю прямо сейчас! А-а-а-аххх!"

Ее тело рядом со мной напряглось, и я почувствовал, как она поднимается с кровати. Она прижалась ко мне и закричала от интенсивности оргазма, охватившего ее маленькое тело. Звук ее кончания заставил меня вздрогнуть. Мои яйца сжались, и я начал выплескивать сперму на грудь и живот. Я издал несколько напряженных стонов сквозь стиснутые зубы, а затем затих.

"О Боже", - прохрипела Николь. "Это было невероятно. Мы кончили одновременно". Она едва могла перевести дыхание. "Мы действительно просто мастурбировали вместе. Я сейчас так счастлива, ты даже не представляешь". Она каким-то образом нашла мою свободную руку и крепко сжала ее.

Я не мог отрицать, что это был лучший сексуальный опыт за последние годы, а может быть, и за всю мою жизнь. Это, однако, не меняло того факта, что это было и самое постыдное, что я когда-либо делал, сексуальное или иное. Я только что дрочил рядом со своей собственной дочерью. Единственный человек в мире, за воспитание которого я отвечал, направлял и учил правильному от неправильного. Единственный человек, который зависел от меня, чтобы защитить ее от мира. От мира, который хотел использовать ее и воспользоваться ею. И вот я держал свой пульсирующий член в руке, с теплым потоком спермы, пропитавшим мою футболку, и безумным желанием зарыться лицом между ее прекрасных ног.

"Я рада, что ты счастлив, милая", - прошептал я.

Мгновения текли, и каждый из нас лежал в тишине со своими мыслями. Ее дыхание постепенно замедлилось. Она издала удовлетворенный вздох. Я старался не думать обо всех последствиях того, что я только что сделал. Я переступил черту, которая навсегда изменит мои отношения с дочерью. Это было непростительно и безответственно, но я не мог вернуться назад и изменить то, что произошло. Сейчас я ничего не мог с этим поделать. Беспокойство об этом сейчас не принесет мне ничего хорошего. Я разберусь с этим утром.

"Я так люблю тебя, папочка", - пробормотала Николь. Она прижалась ко мне и положила руку на мое тело. Была большая вероятность, что на нее попадет моя сперма. Я ничего не мог с этим поделать. У меня не было сил натянуть пижаму обратно".

"Люблю тебя". Я был почти уверен, что сказала это вслух, но, возможно, я уже спал.

Я проснулся перед самым рассветом, не открывая глаз. У меня было отчетливое ощущение, что какая-то рука обхватила мои яйца. Маленькая, мягкая, теплая рука. Я снова задремал, ничего не предпринимая.

Проснувшись утром, я обнаружил, что нахожусь один в своей постели. Я хотел, чтобы все это было сном. Удивительно эротическая фантазия сна. Я перевернулся и ощупал то место, где, как мне снилось, лежала она. Простыни были холодными. Может быть, это было не наяву. Я опустил руку ниже и понял, что это было лишь желаемое за действительное.

Большое мокрое пятно, которое оставила после себя Николь, было достаточным доказательством того, что я действительно совершил плохой, очень плохой поступок.

Когда я проснулся, Николь уже ушла. Я получил от нее сообщение, когда ехал домой с работы, о том, что она проводит время в доме своей подруги Бекки и останется на ужин. Было уже поздно, когда она вошла, и все, что я получил, это "Я дома" из прихожей, прежде чем она направилась прямо в свою комнату. Что-то было не так.

Я хотел проверить ее и убедиться, что с ней все в порядке, но решил, что лучше дать ей немного пространства. Если бы она захотела поговорить, она бы пришла ко мне. Проблема была в том, что я не знал, хочу ли я говорить. Я не могла перестать думать о том, что произошло накануне вечером. В свете дня это казалось нереальным. Мы с дочерью мастурбировали вместе на одной кровати. Конечно, было темно, и никто из нас не видел ничего другого, но это произошло.

Мне было глубоко стыдно за то, что я позволил себе сделать то, что сделал. Я знал, что лучше не увлекаться чем-то подобным. Она была просто невежественным подростком с ограниченным контролем импульсов. Я должен был быть ответственным взрослым. Я воспользовался бурлящими гормонами и гиперактивным сексуальным влечением своей дочери. Я был худшим из чудовищ.

На следующий день все было практически так же. Я не мог позволить ей продолжать расстраиваться из-за этого. Я должен был поговорить с ней. Вечером я постучал в дверь ее спальни.

"Николь?"

"Да".

"Мы можем поговорить?"

Она ответила не сразу. "Секунду". Послышались тихие звуки шарканья, затем: "Хорошо, вы можете войти".

Как только я вошел в комнату, я почувствовала в воздухе запах киски. Она сидела со скрещенными ногами на кровати в одних шортах и футболке. Ее фиолетовый фаллоимитатор лежал рядом на тумбочке. Я не мог не заметить, что он блестел на свету, как будто был мокрым.

"Упс", - промурлыкала она, когда поняла, на что я смотрю, и быстро спрятала игрушку под подушку.

Щеки Николь раскраснелись, а соски стали твердыми точками под рубашкой. Невозможно было ошибиться в том, чем она занималась, когда я постучал в ее дверь.

"Все в порядке?" спросила я так ласково, как только могла.

"Да, конечно", - солгала она.

"Я не часто видел тебя в последние пару дней".

"Я знаю. Тренер заставляет нас делать двойные тренировки, плюс у нас с Беккой есть проект по науке, который мы делаем вместе".

"Это действительно все?"

"Да". Она выглядела так, будто могла заплакать.

"Ты расстроена из-за той ночи?" Я сел на край ее кровати.

"Вроде того, наверное". Она смотрела вниз, не в силах встретиться с моими глазами.

"Я боялся этого". Видеть ее в таком состоянии разрывало мне сердце. "Прежде всего, мне жаль. Я не должен был..."

"Подожди, нет", - перебила она. "Ты не должен сожалеть, папа. Это я сделала. Это была моя вина. Я должна просить прощения у тебя".

"Нет, милая, ты все делаешь наоборот. Я здесь взрослый, и..."

"И это я вела себя как глупая шлюха". Казалось, она намерена не дать мне закончить предложение. "У меня были все эти безумные мысли в голове, и я знала, что у тебя не было секса очень долгое время, и я воспользовалась тобой из-за этого".

"Ты воспользовался мной?" Не ожидал, что так получится.

"Я была возбуждена, и я не знаю, о чем я думала. Я практически заставила тебя делать то, что хотела, а ты, должно быть, считаешь меня отвратительной извращенкой за то, что я вообще этого хотела". Слезы начали стекать по ее щекам. "Я поступила плохо, и я не удивлюсь, если ты никогда не простишь меня за это".

"О, дорогая". Я протянул к ней руки, и она склонилась в мои объятия. "Мне не за что тебя прощать. Все в порядке".

Ее голова была прижата к моей груди, и я чувствовал, как она борется за то, чтобы не начать рыдать. Я крепко обнял ее.

"Мы сделали то, чего не должны были делать, но я позволил этому случиться. Я должен быть здесь взрослым, так что если кто-то и виноват, то это я".

"Я не хочу, чтобы ты ненавидел меня за то, что я такая".

"Конечно, я не ненавижу тебя. Я люблю тебя". Я ободряюще сжал ее. "Я люблю тебя все больше и больше с каждым днем. Как только я думаю, что не могу любить тебя больше!".

"Прекрати. Ты просто пытаешься заставить меня чувствовать себя лучше".

"Это моя работа". Я погладил ее руку. "Она работает?"

"Вроде того". Она посмотрела на меня водянистыми глазами и покрасневшим носом. "Может, тебе стоит отправить меня к какому-нибудь секс-психиатру".

"Не будь так строгой к себе", - сказал я. "Это нормально - иногда испытывать такие чувства".

"Нет, ты не понимаешь, папа". Она вытерла щеки и немного откинулась назад. "То, что творится у меня в голове, не может быть нормальным. Я все время об этом думаю". Николь взяла мою руку и крепко сжала ее в своих. "Правда в том, что я не очень расстроена из-за той ночи. Это было самое лучшее, что когда-либо случалось. И это то, что меня беспокоит".

Я хотел сказать ей, что это была лучшая ночь и для меня, но знал, что это только подстегнет ее.

"Я не могу перестать думать об этом", - продолжила она. "Когда ты только что постучал в мою дверь, я мастурбировала своим фаллоимитатором и представляла, что ты рядом со мной и дрочишь так же, как мы делали это прошлой ночью".

"Ну, эм... я не думаю, что психиатр..."

"Я практически одержима твоим членом, папочка, и я даже никогда не видела его по-настоящему".

Эта девушка испытывала меня на прочность на каждом шагу. Я должен был оставаться сильным ради нее.

"Хорошо, давай попробуем успокоиться и решить, что с этим делать".

"Со мной что-то серьезно не так". Она снова была на грани слез. "Я не должна так заводиться из-за собственного отца".

"Я знаю, что это выглядит плохо, но я не думаю, что это особенно необычно или странно. Это то, о чем говорил Фрейд. Иногда у подростков бывают фазы, когда они сексуально зацикливаются на родителе противоположного пола. С тобой нет ничего плохого, чего не было бы со всеми остальными".

"Значит ли это, что у вас были сексуальные сны о вашей матери, и вы постоянно думали о ней обнаженной?".

Ух ты! Как мне ответить на этот вопрос? Я должен быть честным.

"В принципе, да. По правде говоря, было время, когда я была подростком, когда я думала о своей маме в таком ключе".

"Серьезно? Ты хотел заняться сексом с бабушкой?".

"Нет, это было не совсем так". Я начинал потеть. "Мне было интересно женское тело, а она была единственной женщиной рядом, и поэтому я хотел увидеть ее голой". Я никогда никому не рассказывал об этом раньше. Я едва мог признаться в этом самому себе. "Но больше того, я хотел, чтобы она видела меня голым. Я много фантазировал о том, как она видит меня и... прикасается ко мне. Прикасалась к моему пенису... в основном".

Судя по тому, как Николь смотрела на меня, она либо считала меня полным дерьмом, либо дегенеративным неудачником.

"С вами двумя когда-нибудь случалось что-нибудь подобное?"

"Нет, не совсем." Я надеялся, что мне удастся избежать неприятностей и не вдаваться в подробности.

"Да, - настаивала она, - что-то случилось. Расскажи мне."

"Однажды она случайно зашла ко мне, когда я, ну, знаешь... дрочил". Это вызвало улыбку на ее лице. "Только это была не совсем случайность. Я специально планировал, чтобы меня поймали".

"Что случилось?"

"Моя мама... бабушка пришла в мою спальню, чтобы убрать мою чистую одежду. Я знал, что у нее сегодня день стирки, и поэтому я лежал на кровати и ждал ее". Мой член возбудился, когда я вспомнил одно из своих самых приятных и самых постыдных воспоминаний. "Она прошла половину пути в мою комнату, прежде чем заметила, что я там, и увидела, что я делаю. Она остановилась на месте и не знала, что делать. Как олень в свете фар".

"Вы все были голые?"

"На мне была футболка, которая была задрана, а штаны спущены до колен. Наверное, я выглядел как жалкий неудачник". Сейчас я не мог поверить, что тогда пошел на такие отчаянные меры. Я начинал видеть поведение Николь в более сочувственном свете.

"Держу пари, ты выглядел мило, дроча свою маленькую пипирку".

"Эй, она была не такая уж и маленькая", - с усмешкой возразил я. "В любом случае, она просто стояла там в шоке несколько секунд, и прежде чем я понял это, я... закончил".

У нее открылся рот. "Ты кончил при бабушке?"

Я кивнул. "Не самый гордый момент, но да".

"Что она сделала?" Николь была очарована.

"Сначала ничего, она просто смотрела на меня, как будто не могла поверить в то, что только что произошло". Я вдруг забеспокоился, что эта история может изменить отношение Николь к ее бабушке. "Потом она улыбнулась. Это было не так, как она обычно улыбалась мне. Это вызвало у меня забавное чувство".

Николь сжала мою руку. "Ей, наверное, понравилось то, что она увидела".

"Я не знаю. Может быть". Я вспомнил, как сильно мне хотелось в это верить в то время. "Она сказала, что вернется, когда я закончу "играть", и подмигнула мне, прежде чем уйти".

"Вау, она справилась с этим довольно круто". То, как Николь слегка ерзала, было явным признаком того, что ее возбуждает наш разговор. "Вы когда-нибудь говорили об этом после этого?"

"Нет. Секс не был тем, что мы когда-либо обсуждали в нашем доме, когда я рос". По тому, как моя дочь сидела передо мной со скрещенными ногами, я мог видеть, что в ее тонких шортах в центре промежности образовалось маленькое мокрое пятнышко. "Это был ужасный трюк, чтобы разыграть мою мать. Я боялся, что если я что-нибудь расскажу, у меня будут неприятности. Это был самый худший и самый лучший поступок в моей жизни". Мои следующие слова вырвались прежде, чем я успел их остановить. "До той ночи".

Сначала она никак не отреагировала, но потом ее красивое лицо озарила широкая улыбка. "Значит ли это, что у меня нет проблем?"

"У тебя нет проблем, но я думаю, что мы должны стараться держать нашу сексуальную жизнь, или ее отсутствие, больше при себе". Это было практически противоположно тому, что я хотел бы сказать. "Я думаю, это здорово, что ты в курсе своих сексуальных желаний, и что мы можем говорить об этом, когда тебе это нужно, но мы не хотим, чтобы искушения привели нас к тому, о чем мы будем сожалеть".

"Когда ты говоришь "соблазны", ты имеешь в виду такие, как этот?" Ее взгляд скользнул вниз, к моим коленям.

Я посмотрел вниз, зная, что увижу. Мой стояк был хорошо заметен в штанах.

"Или как этот", - я кивнул в сторону ее промежности.

Николь посмотрела вниз и заметила растущее мокрое пятно.

"Упс", - хихикнула она, но не сделала никаких усилий, чтобы скрыть это. Взяв с нее пример, я не потрудился скрыть свою эрекцию. "Я думаю, мы оба довольно испорчены, да?"

"Похоже на то". Это было все, что я мог сделать, чтобы не сделать чего-либо глупого на ее кровати. "Но с этого момента мы будем вести себя хорошо, верно?"

"Да", - согласилась она. "Я сделаю все возможное, чтобы быть хорошей".

"Это касается и меня".

Мы смотрели друг на друга, каждый знал, что другой лжет. Наши тела выдавали наши истинные желания. Наш разум знал, что правильно, а что нет. Что окажется сильнее - тело или разум?

Я наклонился, целомудренно поцеловал ее в лоб и ушел. Я услышал этот характерный жужжащий звук почти перед тем, как за мной закрылась дверь. Сексуальное влечение этой девушки было подобно природному. Мне потребовалась каждая унция решимости, чтобы не открыть дверь и не войти обратно. Несмотря на то, что она обещала, я знал, что она, скорее всего, примет меня с распростертыми ногами. Но я не мог воспользоваться этой ситуацией. Я должен был помнить о своих приоритетах как ее отца. То, что она хотела этого, не означало, что я должен был дать ей это. Когда-нибудь мы оба будем благодарны, что я смог сдержаться и поступить правильно.

Как выяснилось, мы никогда не узнаем наверняка, оказалось ли это правдой.

Прошло несколько вечеров, и мы вместе смотрели телевизор. Николь лежала на диване, а я устроился в своем любимом кресле. В последние пару дней нам удавалось вести себя довольно прилично, но все еще оставалось скрытое напряжение, которое мы оба чувствовали. Я видел, что она делает все возможное, чтобы сдерживать свои порывы, и я должен был отдать ей должное за усилия. Несмотря на это, я не мог не заметить, что у нее на бедрах лежит стратегически важная подушка, и я не мог разглядеть, где именно находится одна из ее рук - хотя у меня была хорошая теория.

=11.0ptМои внутренние споры обо всем этом не прекращались с момента нашего разговора. Я знал, что совершенно неправильно поощрять ее неуместное сексуальное влечение ко мне, но в то же время я помнил, как это было, когда я был в ее возрасте. Признание в том, что я испытывал сексуальные чувства к собственной матери, пробудило во мне это первобытное желание. У меня были фантазии о том, как моя мать заходит ко мне, когда я дрочу, и предлагает помощь - прямо как в подростковом возрасте. Это заставило меня понять, что в тот момент я больше всего хотел, чтобы именно мама проявила инициативу и исполнила мои непристойные желания. Как бы ни была Николь бесцеремонна во всем этом, я был уверен, что она тоже на это надеется.