Быть влюбленным в призрак. Призрак порно

Жизнь  превратилась в лучшее произведение сюрреализма, когда он однажды оказался в очень странном месте, которое предстало его внутреннему взору тонкой незримой чертой между реальностью и сном.

Он не переступал этой черты, неизменно продолжая стоять прямо на ней. Он не делал шага вперед, чтобы всецело погрузиться в сон. Он не делал шага назад, чтобы вернуться в то, что называл своей реальностью. Он предпочитал, оставаясь между этих двух, по сути своей, эфемерностей, балансировать между ними подобно канатоходцу, идущему по тончайшей шелковой нити, натянутой между двумя утесами, без страховки и без шеста.

Это место по структуре своей напоминало паутину, являясь ничем иным, как имеющими общий центр, тонкими нитями тоннелей, сплетенных по спирали в единое полотно необозримых размеров. Но вовсе не это делало границу уникальной.

Со стороны реальности тоннели были вырыты глубоко под землей или, если присмотреться внимательнее, выдолблены в скальных породах. Со стороны сна же тоннели были плотными, не пропускающими солнечный свет водяными воронками, простирающимися на всю протяженность дна Мирового Океана.

Пробираясь внутри скал, он неизменно борясь с непрекращающимся движением воды, шел по подводным тоннелям. Но куда и зачем?

Ему приходилось  постоянно расставлять руки в стороны, чтобы хоть на самую малость замедлить стремление стен тоннеля соединиться друг с другом. Чем дальше он продвигался, тем уже становились подземно-подводные тропы.

Он шел за ней, она оказывалась то позади него, то впереди, но, вне зависимости от места ее нахождения, он видел лишь ее спину.

Девушка в белой греческой тупике и с собранными в типичную прическу того времени темными волосами всегда оказывалась на шаг впереди и, как бы он не пытался догнать ее, мечтая лишь о том, чтобы увидеть ее лицо, у него ничего не выходило. Он словно гонялся за призраком прошлого, который постоянно ускользая из его рук, влек его за собой.

Там, где шла она, стены не стремились навстречу друг другу. Подобно пауку, она плела паутину подземно-подводных ходов, затягивая его все глубже и глубже в витиеватые сплетения нескончаемых лабиринтов.

Она могла лишь слышать его, а точнее вибрацию, которую порождал каждый его шаг, бесконечно двигаясь по спирали, оказываясь то позади, то впереди него. Тем самым попеременно меняя свои роли с преследуемой на преследователя.

Он называл это свое состояние - быть влюбленным в призрака. Он знал, что она существует, но не знал, где ее искать. Поэтому и бродил по тоннелям своего подсознания, тщетно надеясь отыскать там ее образ, увидеть ее лицо.

Бывали моменты, когда он останавливался, опускал руки по швам, тем самым позволяя стенам ментальных тоннелей превратить его в подобие двухмерного существа, напрочь лишенного объема. Позволял себе стать своим фотоснимком, который она, где бы она ни была, могла бы взять в руки и, всматриваясь в него, не замечать, что он смотрит на нее.

Ее бы могло что-то привлечь в увиденном ею изображении и она возвращалась бы к нему раз за разом, а он бы видел ее лицо, пребывая в этой счастливейшей двухмерности.

Но все равно он не был материален. Не зная, где она, он не мог предстать обычным фотоснимком, который лег бы в ее руки, чтобы он, чувствуя тепло и мягкость ее ладоней, мог любоваться ею, любующейся его изображением в плоскости.

Он снова расставлял руки в стороны, становясь трехмерным. Оставляя свои следы и отпечатки, в виде коротких видео, бесконечных фотографий, говорил с нею, превращаясь в гулкое эхо собственных мыслей.

Он не был даже уверен в том, существует ли она, просто продолжая наделять частицами своей души неодушевленные предметы, но она неизменно стоя к нему спиной, ускользала каждый раз, когда он думал, что настиг ее. Каждый раз, когда он протягивал руку, чтобы положить ладонь на ее плечо и повернуть ее к себе лицом.

Со временем ему начало казаться, что он более не является чем-то цельным. Что собрать его подвластно лишь ей, но она не могла его видеть, она не могла его слышать, она не могла знать, что из восьми миллиардов людей на этой планете его слова обращены именно к ней. Ведь она, подобно ему, так же ходила по этим бесконечным лабиринтам подводно-подземных тоннелей, тщетно надеясь поймать его тень. Оказываясь то впереди, то позади него, она не могла видеть его лица. Он был для нее бесконечно удаляющимся образом, который она не могла догнать, запечатлеть, сохранить, но как и он ее, она могла его лишь чувствовать.

Кто-то, в кого я влюблен… Кто-то, в кого я влюблена… Их имена звучали отныне только так и не иначе… Кто-то, заполняющий сердечную пустоту своим постоянным присутствием. Кто-то, делающий этот мир невообразимо прекрасным. Кто-то, рождающий нетерпение сердца.

Они шли друг за другом по пятам, ища друг друга в лицах прохожих, оставляя письма без адреса везде, где только могли быть услышаны кем-то, кто откликнется на их зов, сумев прочесть, что скрывается между строк.

Но иногда, совсем отчаявшись, они останавливались. Тоннели сужаясь, сдавливали их тела, пока они неподвижно стояли спина к спине, разделенные незначительным расстоянием, представляющим собой непроходимую бездну.

Он обнимал свои плечи, она обнимала свои. Молча смотря в пустоту, они пропадали из мира физического. И тогда на короткий миг камень и вода, сливаясь воедино обращались пламенем. Пламенем наделенным человеческими чертами. Это пламя проникало в них, сливалось с ними, становясь неотъемлемой частью их существа.

Оно обнимало их продрогшие от вечных скитаний в ледяной воде тела, награждая их теплом, которое с нежностью, подобной голосам ангелов, растекалось медленным потоком, заполняя собой их тела и души.

Перед глазами была лишь кромешная тьма. Они по-прежнему не видели друг друга, но чувствовали так ярко, что словно находясь в невесомости, поднимались ввысь, не чувствуя веса своего тела.

Это было чем-то иным, напрочь лишенным физических проявлений, но при этом неизменно наполняющим каждое из них. Достаточно было просто закрыть глаза и провалиться в бездну.

Почувствовать сильный поток ветра, который одним рывком своей сильной руки срывает с них одежду, чтобы они могли всецело отдаться в объятия пламени.

Только в эти моменты, они обращаются друг к другу лицом, но не видя лиц друг друга, наблюдают как окружающее их пространство меняет цвет на аналогичный цвету их глаз.

Бесконечно вращаясь по спирали, эти цвета то становились прозрачнее воды, то приобретали максимальную насыщенность. Их ладони, вытянутых перед собой рук, дрожали от ранее неизведанной ими степени остроты осязания.

Глубокое дыхание туманило разум, стирая грани. Оставляя их на этой незримой полосе, которая делит и объединяет воедино сон и реальность.

А потом их поглощала пустота. Более не было ни воды, ни камня. Было огромное Ничего. Было огромное Нигде. Было огромное Ничто. Где одного касания хватало, чтобы коснуться всего тела. Где более не было формы, не было очертаний, не было границ. Где все бесконечно сужалось и расширялось, бросая их из одного измерения в другое.

Они, как слепцы, могли лишь чувствовать. Видели руками. Иллюзорно путая свое собственное тело с телом того, кого они так и не смогли обнаружить в этих бесконечных лабиринтах подсознания, где были лишь клочки воспоминаний, короткие незначительные отрывки, длящиеся не более минуты.

Они говорили друг с другом в микро и макро мирах. Они говорили друг с другом в масштабах Вселенной, но ни он, ни она так и не были услышаны.

Им оставались лишь спонтанные приливы счастья, сны. Такие яркие и живые сны, где они, находясь под властью первозданной красоты, тихо и глубоко дыша, идут в никуда, пытаясь поймать собственные тени.

Тени, которые стремились познать силу и страсть объятий друг друга. Тени, которые блуждают в небытие, когда мы спим.

Тени, которые дарят друг другу жадные, голодные, глубокие поцелуи. Тени, которые обнимают друг друга так сильно, что теряют всякие очертания, обращаясь в единое целое. Тени, которые трепещут подобно огоньку свечи, которого коснулось человеческое дыхание. Тени, которые в бесконечном танце своем превращают низменное в духовное.