Золушка и принцы

Каждый год школы выбрасывали, а огромный автомобильный Молох поглощал их, девочек, не поступивших в институты, молодых, свежих, как хрустящие яблочки. Они быстро забывали свою цель - переждать год до следующего экзамена, теряли девственность, одни выходили замуж, другие рожали без мужей, иные шли по рукам. Чтобы ускорить это превращение, хитрые мужики уже в семнадцать с половиной начинали называть их старыми девами.

Каждую осень заводские ловеласы оживлялись в ожидании нового притока невинности. Лариса быстро поняла, что благими намерениями вымощена дорога в ад. Она хотела заслужить благосклонность суровой матери и отчима, принося домой весомую зарплату, деньги оказались весьма скромными, зато сама она стала мишенью для Казанов всех пород и возрастов, юных и матерых, кудрявых и плешивых.

Мать бессознательно старалась доказать, что лишь она одна - женщина в семье, одевала Ларису, как подростка, в нелепые бесформенные одежды. Но Лариса была красива избыточной, знойной, порочной красотой, преобразившей ее за последний год.

Ее легче было представить танцующей на столе в ресторане, прикрытой лишь вуалью сигаретного дыма, чем здесь, у станка, в спецовке, рассеянно глядящей на завихряющуюся стружку.

Никто не мог за домино в перекур похвастаться, что он овладел ее телом, а многим хотелось. Мужики теряли терпение и были озлоблены тем, что она отвергла притязания самого начальника цеха, предлагавшего ей стать художницей в отдельном кабинете, смежном с его собственным.” Набивает цену решили про нее.

А она жила своей жизнью: книги, альбомы репродукций времен Ренессанса, задачи по математике, мечты и грусть…Грусть оттого, что все в природе буйствовало, цвело и пело, а ее сердце еще ни разу не дрогнуло от любви.

Однажды она увидела в проходе цеха силуэт молодого парня. Коттоновая спецовка была выбелена хлоркой, модно ушита и пародировала джинсовый костюм. Издали он напоминал Сталлоне, выросшего и исхудавшего. У Ларисы вспыхнули щеки и нежные мочки ушей, ее пронзило чувство умиления и непонятной, трогательной жалости. Когда он подошел ближе, она поняла, в чем дело – зрачки его карих глаз все время судорожно колебались, это было похоже на магический ритуал, завораживало и привлекало. Он не мог зафиксировать взгляд, и это придавало его лицу страдальческое выражение. Ларисе неожиданно стало стыдно за свою красоту и здоровье (глупенькая, она еще не догадывалась, как быстро все это уходит) и ей захотелось защитить его от чего- то неосязаемого и жестокого.

Сегодня он впервые решился подойти к ней.

Волнуясь и заикаясь, отчего его зрачки дергались еще больше, он рассказал Ларисе душераздирающую историю: его бросила девушка, при этом она цинично заявила, что он урод и встречаться с ним можно, пока нет нормального парня. Хотя он сам виноват уже 23 года – зачем он родился?

Он попросил Ларису показаться с ним на дискотеке, чтобы та девушка и злорадствующие приятели не считали его раздавленным и растоптанным морально.

Он являл собой воплощенное страдание, душевную муку. Его переживания, как в камертоне, отозвались в душе Ларисы, и она согласилась. Она до вечера терзала себя мыслями о нем и пришла к выводу:

- Милый, несчастный, он все это выдумал. Он страдает оттого, что влюблен в меня, уверен, что ему ничего не светит и выдумал эту историю, чтобы побыть рядом со мной.

И странное, новое чувство женского тщеславия овладело ей, избавив на миг от одиночества, которое мучило ее, затем оно переросло в чувство благодарности и робкой радости.

Когда она, нарядная, завитая, пахнущая тайно украденной у мамы каплей американских духов, перешагнула порог, где весело, гремела музыка, Сергей бросился к ней, взволнованный и возбужденный, отчего его глаза представляли собой нечто ужасное и жалкое.

- Лариса, ко мне приехали родители. У матери сердечный приступ. Я вызвал скорую. Пойдем, вдруг отец не справится.

- Похоже, он опять хитрит. Никакого приступа нет. Он хочет познакомить меня со своими родителями. Могу ли я давать ему такую надежду? Но он в таком состоянии…Как его сейчас оттолкнуть? Потом, при первой возможности…

Когда они вошли к нему, прошли в зал, Сергей отошел в дальний, затемненный угол, а Лариса осталась в дверях, с остолбенением разглядывая комнату, где не было никаких родителей, а из всей мебели приглушенным ночником освещался столик с шампанским и большая двуспальная кровать.

То, что произошло потом, потрясло ее еще больше, Он достал из темноты одну благородную, нежную розу, бросил ее на кровать со словами: “ Это тебе. Ну что же ты, раздевайся”, затем снял свитер и стал, нагнувшись, стягивать джинсы и плавки. Глаза ее стали огромными, вся она окаменела у двери. Сергей, не разглядев выражения ее лица, гордо выпрямился и произнес:

- Ну, иди, потрогай его двумя руками.

Лариса не смогла удержаться и посмотрела вниз его живота. Зрелище показалось ей отвратительным: огромный, красный, пульсирующий орган почему – то смешно торчал вверх. Хоть она видела это в первый раз в жизни, она поняла, что именно такое его состояние имеет отношение к ней, к тому, что Сергей собирается сделать и в ужасе выскочила из комнаты.

Она мучалась со вторым замком, когда Сергей настиг ее. Боже мой, сейчас он коснется меня этим. Она попыталась отскочить, но Сергей схватил ее и потащил на постель. За первые два часа борьбы в постели ему удалось стащить с нее свитер и бюстгальтер. Её крики о помощи оставались без ответа, точно в пустыне. Один раз ей удалось вырваться к окну, внизу как раз проходил рабочий патруль, детище Андропова.

- Я сейчас позову милиционеров.

- Тебе что, меня одного мало? - спокойно спросил Сергей.

Они оба устали, как борцы бесконечного поединка, временами, обессиленные, они тихо лежали на кровати, затем кто - нибудь начинал: или она – вырываться, или он – нападать.

Ларису спасало случайное обстоятельство: перед выходом стала сползать молния на джинсах и она зашила её сверху. Но в два часа ночи Сергею удалось справиться и с этим- он перекусил шелковые нитки. И Ларисе, голой, в постели с голым мужчиной стало совсем трудно обороняться. Мешало ещё одно: она ненавидела себя за это, но вдруг она почувствовала, что эти новые ощущения, прикосновения, даже его похоть приятны её телу. Она уже не понимала, с кем она борется: с ним или с собой. Ещё закралась предательская мысль: а может, дальше будет ещё приятнее?

- Кстати, - сказал Сергей, - у меня завтра выходной, а ты прогуливать собираешься? Я тебя не отпущу, пока ты мне не дашь. И заснул, сцепив на ней свои руки и закинув на неё ногу.

Лариса лежала с открытыми глазами и думала:

- ****ь и к тому же прогульщица, вот что скажет мать. Нет, я сейчас пойду на работу и всё пойдёт, как прежде, а такого - больше не будет. Я попытаюсь сейчас уйти. Если он проснется, пусть сделает своё мерзкое дело и я вырвусь, наконец, на свободу. А может, Лариса уже хотела этого? Когда Сергей, проснувшись, лёг на неё , залепил губами её рот, он не встретил сопротивления. Лариса отвечала на его поцелуй, раздвинула ноги и готова была испить наслаждение, как вдруг её пронзила дикая, резкая боль. Кричать и вырываться в таком распластанном положении было бесполезно, но Лариса кричала и вырывалась, чтобы хоть как-то ослабить эту ужасную, невыносимую боль.

Потом боль слегка утихла , и она почувствовала в себе его осторожное движение.

- Что же тут приятного? Какая ерунда! Прикосновение рук, ног, живота- может быть... Но это... Какое разочарование, какой обман! Но из глубин её женского естества поднималось осознание того, что она ошибается, то это удовольствие, которого ей пока не понять и она, ненавидя себя, почувствовала, что на начала двигать тазом. Так они недолго двигались, по-прежнему молча, как враги. Потом Сергей ушёл в ванную, а Лариса, злая, растерянная, стала собирать свою одежду, трусиков она не нашла. Когда она вышла из ванной, дверь была отомкнута, Сергея не было видно, чему она была рада и выбежала, стуча каблучками по лестнице, мимо лифта, прочь от проклятого места.

*****

На следующий день начальник цеха вызвал её к себе.

- Садитесь, Лариса Львовна. Так что, ты думала, я предложил тебе работать художником, значит, ты будешь моей любовницей? - Он сделал паузу - Ты права. Но ты меня отвергла. Ты наверное, сразу выросла в своих глазах. Ну , и какая же тебе цена? Кого ты выбрала?

Лариса молчала. Пусть оставит её в покое, ей и так тошно.

- Я всё размышлял, как же найти подход к этой королеве, к этой недотроге? Тем более, что не хочется я возиться с твоей девственностью. И решил вызвать Фандалова Сергея, специалиста 6-го разряда. Обещал ему премию за рацпредложение.                 Она почувствовала : остатки того чистого, светлого, детского, что есть в ней, рушатся с болью и обидой, и она воскликнула бессмысленно:

-Нет, всё это неправда!

Начальник медленно вытянул из ящика стола её трусики: - А это правда, или мне мерещится? Ты знаешь, какой изысканный псевдоним у твоего избранника? Фандал - всех баб пере... Осечек у него, похоже, не бывает ты знаешь, что для него дело чести? Рассказать за обедом о новой дурёхе. Из тех, кого все знают, кто работает тут же, рядом. Ты была единственная, кого он не трогал. Потому что я был в тебе заинтересован. Теперь ты мне не интересна. Ты дешёвка. Но ты будешь месяц работать художником .

- Чтобы все думали...

- Это тебя не касается. Ты , кажется, собираешься поступать в институт? Что будем писать в характеристике: аморальное поведение, случайные связи? Имей в виду, вся эта история пока в тайне. Но у тебя есть альтернатива.

/Продолжение будет помещено 29.03 2002/