Развратник яйцев. Из книги Развратная сестренка

Молодой специалист, а по-народному «майонез» Йосиф Яйцев, вчерашний   студент политеха и нешуточный шалун по части женского пола влюбился в симпатичную кокетку из конструкторского бюро – Потапию Хлоропидову. За Потапией бегал весь НИИ, начиная от директора, пышнопопого латентного гомосексуалиста Никиты Никаноровича Биндрюка до уборщицы Матрёны Олимпиевны Чебурахи – вечнопьяной удивительной лесбиянки.

Потапия понимала, что является властительницей дум и поэтому не обращала особого внимания на ухаживания, и тем более на Йосифа Яйцева.

Но как Йоска её любил! Он не спал ночами: скрипел зубами,   сучил ногами и  ожесточённо сношал подушку.

Дошло до того, что Йоска начал следить за каждым шагом Потапии. Йоска постоянно думал о Потапии. Он сточил зубы до половины, вывихнул ноги и проебал насквозь все свои подушки.

Все его студенческие забавы и увлечения забылись сами по себе. Даже  периодический трах с деканом в студенческом туалете по самые помидоры, вспоминался как детская наивная шалость.

Если бы Яйцеву ещё год назад сказали про такие повороты, он  бы заплевал этому человеку  лицо.

Когда Йоска учился в институте на его факультете произошёл удивительный случай. Уже к концу первого курса все девушки на факультете ходили сплошь и рядом беременные. Преподавательский состав находился в недоумении и растерянности. Это было ЧП! Впервые за всю практику преподавания случилась такая беда. Молоденькие девчонки ходили по институт с огромными арбузными животами и требовали всевозможных льгот. По молодости лет ни одна из девчонок не вышла замуж, и каждой грозила незавидная перспектива матерей-одиночек. Преподаватели входили в тяжёлое положение шаловливых девиц и, конечно, жалели их и ставили положительные отметки. Общественные организации заботливо следили за здоровьем первокурсниц и тщетно пытались выяснить, кто же  является отцами, чтобы спросить с каждого и призвать к ответственности. Но никто из  девчонок, то ли по простоте, то ли по доброте души никому ничего не говорили, мало того, пытались запудрить мозги и заморочить голову.

Преподаватели и органы общественной жизни могли подумать на кого угодно, только не на прыщеватого очкарика, который сидел на первой парте и учился только на «отлично».

Никто из  сверстников и студентов с Йоской не дружил и никто его не замечал. Йоска на самом деле хорошо учился. Зато после занятий… Начиналось, как говорится самое интересное…

Начал свою развратную деятельность  Йоська  с того, что однажды помог с домашней работой одной студенточке-проституточке, промышляющей в свободное время арабами и неграми. После встреч с иностранцами студентка стала поклонницей арабской и неритянской любви. «Никто не трахает шибче, чем араб или негр», - всегда говорила она, когда шло девичье обсуждение сильного пола.

Однако после занятий с Йоской молодая особа убедилась, что не только арабы да негры способны творить чудеса в постели, но и у нашего русского ваньки, несмотря на Чернобыли да Семипалатински ещё крепок боевой дух, ещё шумит и будоражит неопробованная богатырская сила. Как водится, девица разболтала по секрету всем кому только можно и нельзя о феноменальных способностях Йоски.

С тех пор Йоска распрощался со спокойной размеренной жизнью. Однокурсницы  ходили к нему как гурьбой так и по одиночке. С параллельных курсов занимали очереди на полголда вперёд. Существовали также тайные графики, по которым обслуживались девицы с других факультетов. Без очереди обслуживались только одногруппницы и некоторые одногруппники, благодаря которым и поддерживалась тайна мероприятий.

Йоска растерялся вкрай.   Он не мог понять, что с ним происходит. Ведь раньше с ним такого не бывало. До института он не имел контакта с женщинами. И любил  он всего-то один раз: в школе. Ему понравилась одна девица, но он был толстый, неуклюжй и девица только смеялась над ним.

А вот теперь всё круто изменилось, и пока его одногодки пропивали свою молодость и занимались праздношатанием, Йоска окунался всё глубже в учёбу и в омут имтимной жизни. Йоска не знал радоваться ему или огорчаться. Однако, склонный к философическим наукам, Йоска понимал, что всё нужно принимать как должное и решил не придавать особого значения тем чудесам, которые происходили каждый день. Йоска справлялся  с предлагаемыми обстоятельствами прекрасно, со знанием дела. Постепенно он вошёл во вкус и уже не представлял как он мог раньше жить без такого удовольствия: иметь по нескольку половых актов в сутки.

Единственным неудобством Йоска считал периодическое свербение в половом органе.

Потом стало ещё хуже. Йоска понял, что учиться ему уже не нужно, потому что это было достаточно неинтересным занятием по сравнению с тем, что ему неожиданно подарила судьба.

Откровенная половая жизнь с деканом открывала для Яйцева настолько широкие возможности, что учиться по правилам стало совсем неинтересным и пресным занятием.

Филимон Кудасович  Бурмамбей, декан факультета смеялся над Йоской, потому что тот не переставал учиться на «отлично».

- Ты можешь даже в институт не приходить, - шептал он Йоске на ухо, когда они закрывались в туалетной кабинке для преподавателей. Дядя Филимон мял толстую попу Йоски и делал фрикционные движения.

Йоске было больно, но он мужественно терпел, зная, что ничто не вечно под луной и что может наступить тот момент, когда ему надоест грызь гранит науки,    и тогда понадобятся глубокие связи.

И вот в один прекрасный день такой момент наступил.

Йоська перехотел учиться и только наслаждался траханьем с деканом.

Шли годы. Девчонки обрюхатились и повыходили замужи за хороших  и добросовестных ребят. А вот Йоска продолжал жизнь неприкаянного.

И вот за несколько лет работы в НИИ Яйцев умудрился влюбиться. По-настоящему. Как тогда – в школе.

Вот так он  с именем Потапии ложился, с имененм Потапии вставал. И вот как в детстве Йоска решил применить способ, который обычно применяли пионеры при неразделённой любви. Нужно было представить предмет любви сидящей на унитазе. Представить её потной, красной, мокрой от натуги. Представить как она, закатив глаза, пыжится, стараясь выдавить из себя запорную фекальную массу. Представить, как она закусывает при этом губу, как пульсирует жилка на лбу. После таких вот картинок, по мнению пионеров, предмет любви непременно  взывал отвращение.

И Йоска решил таким образом избавиться от   надоевшего чувства. Он нарисовал в своём мозгу образ Потапии Сидящей.

Но, о чудо! Йоска не только не  испытал чувства отвращенииии,   а напротив: он понял,   в чём вкус, в чём истинная прелесть любви!

И однажды Йоска решился. Он  тихоьнко подошёл к Потапии, которая стояла у кульмана и что-то чертила.

- Потапия, - робко прошептал Йоска. –  У меня к вам не совсем обычная просьба…

Он воровато оглянулся. Никого по близости не было. Йоска вытер горошины пота.

- Знаю, я какие у вас, кобелей, просьбы, - отмахнулась Потапия и почесала попу,   которую ещё не так давно трогал директор НИИ.

- Вы меня, видимо, неправильно, поняли…- смутился Яйцев. - Это совсем не  то, что вы могли подумать.. Это не просто так…

- Ой, что ещё тут можно думать… Чего от вас, ****утых козлов можно ожидать…

- Зачем же так категорично?… - смутился Йоска. – Я хотел попросить у вас нечто такое, что у вас никто, скорее всего, не  просил.

- Откуда вы знаете, кто чего мне предлагал… Тут все такие хорошие…

- Как все?! – огорошился Яйцев. – И Никита Никитич Пидарасьин?

- И он тоже!

- ****ь-копать! – начал истерически хныкать Йоська и нервно  хрустеть суставами пальцев. – Я вас умоляю, Потапия! Всего один раз… Никто не узнает… Я вас умоляю, вот на колени могу стать…

- Тише, тише… Вы что – с ума сошли… Вокруг столько стукачей… Вы представляете слухи какие поползут…

- Нет, ну я вас очень сильно прошу… Вот если вы не согласитесь, точно брякнусь на колени и буду стоять пока вы не согласитесь…

- А если я никогла не соглашусь?

- Буду стоять, пока насмерть не подохну…

- Красиво говорите…

- Не, ну всего одлин раз… Ведь это так просто, я ведь не прошу чего-то особенного... Ну что от вас убудет? Это ведь так просто…

- Тише, тише.. – шепнула разгорячённая Потапия. -  Ладно, вы и мёртвую укатаете… Давайте незаметно встретимся на обеденном перерыве в кабинете бывшего парторга.. Он сейчас в отпуске. У меня ключи от его кабинета, я там иногда цветы поливаю и ебусь…

- Но почему имено там?

- А вы можете предложить что-то получше?

- Давайте прямо в туалете. Вы заходите первой, я незаметно проскакиваю…

- Но в туалете неудобно…

- Да?.. Ну я не думал над этим.. В общем, не смею прекословить…

Йоска с нетерпением ожидал обеденного перерыва, возбуждённо ёрзал на стуле, поглядывая на очаровашку Потапию.

Йоска лежал в парторговском кабинете с раскинутыми руками и расктырым ртом. Потапия в это время закрывала дверь на ключ.

- Йосиф, вы это чего? – пошла к Яйцеву Хлоропидова.

- Я готов.

Хлоропидова расплела волосы, сбросила платье в незабудках, расстегнула розовый лифчик, забросила его на шкаф, в котором хранились личные дела сотрудников НИИ. Затем она спустила голубые трусы с ромашкой впереди, колыхнула пышными ягодицами. Одной рукой она почёсывала свой мохнатый чёрный треугольник, другой массировала упругие груди с торчащими коричневыми сосцами.

Йоська продолжал безмолвно лежать на полу с широко раскрытым ртом.

- Начинайте, - сказал Яйцев.

- А вы так и будете лежать? Хотя бы анекдот рассказали, - обижено нахмурилась Потапия. – Женщины всё же любят сначала ушами, а затем всем остальным, разве вас не учили в школе?

Её желание было настолько велико, что она обильно намокла и сама расстегнула ширинку Яйцева и вытащила Йоскино набрякшее достоинство. Хлоропидова очень хотела ощутить этот длинный штырь у себя внутри, но  врождёная порядочность мешала ей самой нанизаться на этот драконий клык. «К тому же он сам пригласил, а теперь ваньку валяет…» Тут Хлоропидова разошлась не на шутку.

- Что ж ты, сука, падло, ****ский ***, пригласил ебти, а лежит, как говно ебучее. А, ну еби, пидарас ****утый!

Тут Хлоропидова не выдержала, схватила Яйцева на болт, затем вскарабкалась на  Йоську и готова была вставить в себя упругую колбасу… И вот огненная пульсирующая головка уже почти касалась половых губ, как вдруг Яйцев произнёс подрагивающим голосом молодого ягнёнка:

- Потапия, ласковая моя, не могли бы вы немного посрать на меня…

- Чего? Чего?!

- Ну, как сказать… Покакайте немного на меня…

- Да ты чо – охуел?! Извращенец вкрай?! – отпрянула Потапия, мгновенно слезла с *** и начала искать трусы пол дубовым столом.

Но Йоска ничего не хотел понимать.

- Понимаете, Потапия… У каждого мужчины бывают в жизни мгновения, когда он не может совладать с собой…  Я не  знаю, возможно, это и в некотором роде извращение, но что вам стоит…

Потапия смотрела на Яйцева как врач на пациента.

- Однако… - протянула она.   – Не всех больных война убила…

- Да ладно… - криво усмехнулся Яйцев. – Да стоит мне только свистнуть –  тут  толпа желающих в очередь выстроится.

Йоска  вышел из НИИ  и увидал толпу девушек с грудными детьми.

Он без труда узнал в них институтских партнёрш.

- Кажись, я влип капитально… - присвистнул Яйцев.  

Девушки, словно по команде достали из карманов использованные по «большому» памперсы и швырнули в Яйцева.

Яйцев стоял с портфелем в руке. По его лицу обильно стекали фекалии младенцев.