Увязший в двоесущностях Мышкин

Эта дурная привычка у меня с детства. Родители, как могли, с нею боролись. Пугали ужасами.

– Ты не заметишь открытого канализационного люка и провалишься под землю!

«Вот и хорошо, – думал я, – проверю, много ли наврано в “Семи подземных королях”».

– Ты собьешь с ног человека, а он окажется главным городским милиционером, и тебя на всю жизнь посадят в тюрьму!

«Прославлюсь, как граф Монте-Кристо».

– Вспомни, наконец, что случилось с коротышкой Листиком из «Незнайки в Солнечном городе»! Неужели ты хочешь превратиться в осла?!

Ха! Если бы они знали! Я страшно завидовал Листику. Во-первых, мне так и не удалось найти книжку «Удивительные приключения замечательного гусенка Яшки», которую он читал за минуту до славного превращения. И еще Листик, пусть недолго, служил в цирке и катал тележку с клоунами. Да я... Да я не знаю, что бы за это отдал, потому что клоунов боготворил.

Вы догадались: не могу отказать себе в удовольствии читать на ходу.

За долгие годы тренировки я научился, не отрывая глаз от книги, лавировать в толпе на многолюдных улицах, предугадывать и огибать препятствия, на самом сложном перекрестке вычислять фазу «зеленого человека» у светофора. Иногда мне кажется, что к моим органам чувств прибавился эхолокатор наподобие дельфиньего...

***

Сегодня около пяти вечера я вышел из метро на «Фрунзенской» и направился в сторону гостиницы «Виктория Джи». По долгу службы мне часто приходится бывать в этом высотном здании. Его построили недавно, и, на мой взгляд, проект удачен.

Как всегда, пересекаю по диагонали парк Мандельштама. В руке у меня черный том из серии «Памятники истории науки» – «Зигмунд Фрейд. Введение в психоанализ. Лекции».

На ходу переворачиваю страницу. Невольно улыбаюсь. Наверно, плотоядно. «Десятая лекция. Символика сновидений». Пожалуй, самая скандальная тема из всего фрейдовского наследия.

Утром, когда я снял со стеллажа эту книгу, жена посмеялась:

– Прошлый век во всех отношениях.

– Я в курсе.

– После Фрейда было много талантливых психоаналитиков. Они успешно работали, делали открытия. Если уж хочешь изучать предмет, пользуйся современными учебниками.

– Дорогая. Я понимаю, о чем ты. Но сейчас мною руководит желание не столько освоить науку, сколько приобщиться к живой речи великого человека. Понятно, что лекции подверглись тщательной редакции, переводу, еще одной редакции, но язык здесь более непринужденный, чем в научном трактате. Именно он меня и привлекает.

– Хм, как хочешь.

– Именно так и хочу...

Фразу: «Чрезвычайно большое количество символов в сновидении являются сексуальными символами... » – я прочитал, находясь примерно в квартале от «Виктории Джи». Не буду скрывать, после этого перестал видеть и слышать окружающее вообще. Шел, будто на автопилоте, благо, дорога знакома.

Всходя на крыльцо, поднял голову. Гостиница поражала архитектурным совершенством.

Я поздоровался с охранником.

– Центральные лифты сегодня на профилактике. Вам на какой этаж?

– На одиннадцатый.

– А, тогда придется выйти из здания и обогнуть его справа. Увидите первую дверь с противоположной стороны – в нее. Там у нас резервная лифтовая шахта для нечетных этажей.

– А я попаду из нее в нужный офис?

– Безусловно!

Выйдя на крыльцо, еще раз глянул вверх и на мгновение замер. Стены гостиницы – зеркальные, идеально гладкие грани – будто пронзали небеса. Какая четкость линий! Какая устремленность! Только высокие цели – очень по-мужски. Увы, мне самому этого недоставало всегда.

Нужный вход я нашел без труда – охранник, на удивление, точно указал путь. Нажав желтого металла ручку, открыл дверь и ступил внутрь.

В просторном вестибюле было сумрачно и, похоже, совершенно пусто. Я уже не мог разбирать напечатанного, поэтому закрыл книгу, заложив место, где читал, пальцем, и двинулся по периметру, ища лифт. От входа его не было видно. Через полтора десятка шагов обнаружил в стене неглубокую выемку со створками. Похлопал ладонью сначала справа от нее, потом слева... А, вот и кнопка. Сделана заподлицо со стеной. Современная резина мельчайшей структуры, ощущения при касании, как от натурального шелка или от... или от...

Я медлил, сам не знаю почему. В задумчивости раскрыл книгу, опустил глаза – буквы неразличимы, захлопнул вновь. Отстучал дробь по переплету. Наконец указательным пальцем несколько раз обвел кнопку по контуру и с осторожностью надавил.

Как будто ничего.

«Странно».

Прежде чем предпринимать вторую попытку, легко притронулся к нежной поверхности. Осязать ее было необыкновенно приятно. Снова надавил.

И через несколько секунд уловил странное шевеление за стеной, возле которой стоял. Нет, обычных лифтовых звуков слышно не было: ни нарастающего гудения электродвигателя, ни скрежетания механизмов, ни поскрипывания троса. Но мне показалось, где-то заворочалась, пробуждаясь от сна, некая большая субстанция. Набрала полную грудь воздуха, с этакой даже растяжечкой (господи, что это, бывает ли у субстанций грудь?!), и медленно его выдохнула. Потом сверху донизу как будто скатилась дрожь.

А я все стоял и машинально поглаживал кнопку. Пальцу было щекотно, и это возбуждало меня.

Вдруг я почувствовал... да, именно почувствовал нутром, а не услышал, что спускается лифтовая кабина. Я начал волноваться. Волнение нарастало. Господи, что со мной? Хорошо, в вестибюле никого не было, странно бы я выглядел в глазах случайного свидетеля: вполне приличный господин едва справляется с вожделением перед сомкнутыми дверями лифта и ждет... Чего?!..

Через тридцать секунд створки с аккуратным всхлюпом разошлись. Кабина была передо мной. Я вошел в нее.

В первый момент закружилась голова. От запаха. Он был знакомый, откуда-то из детства. Многочисленные, дорогие сердцу картинки сменяли одна другую, и наконец я вспомнил. Так пах вечерами душистый табак, росший возле душевой у нас на даче.

Когда темнело, я уже не бегал в туалетную будку к забору – было страшно, а справлял нужду за душевой. В такие моменты испытывал двойное, даже тройное наслаждение. От облегчения. От ощущения вселенского покоя, спускавшегося к ночи на землю: в траве чвиркали трудяжки цикады, в ближайшем леске лениво переговаривались птицы, укладывающиеся спать, в небе – я задирал подбородок – мерцали доброжелательные звезды. И от аромата душистого табака, которым бы напоен теплый вечерний воздух...

Внутреннее убранство кабины было роскошным и лаконичным одновременно. Все поверхности обиты объемным упругим материалом, поверх него – темно-розовым велюром. Светильники малой мощности, встроенные по периметру потолка, лишь немного рассеивали мрак. Ладонь свою, правда, без подробностей, я мог рассмотреть, а вот читать – уже нет... И больше ничего.

«Где же панель с кнопками? Пора подниматься».

Я окинул взглядом стены – ее не было. Осмотрел потолок и даже пол – то же самое. Придется ощупывать. Положил руку на мягкую велюровую поверхность и нажал. Кабина едва заметно дрогнула. Я вместе с ней, а может быть, и сам по себе – мне вдруг показалось, что под ладонью не безжизненная ткань, пусть даже самой изящной выделки, а нечто живое, теплое, податливое...

Дюйм за дюймом я исследовал всю поверхность, только к потолку не полез. Надо ли рассказывать, до какого состояния мы с кабиной дошли. Я взмок, ослабил узел галстука. Кажется, совершенно забыл, кто я и зачем здесь оказался. Фрейд валялся где-то в углу. Кабина не переставая вибрировала.

Наконец она дернулась особенно сильно и пошла вверх.

Я испытал острое чувство, как при... Вы не поверите, как при первом касании во время физической близости – вы понимаете, что это за касание. Я уже было опустился изнеможении на пол, но снова встал. Удивился переменам в себе – натянут был, как струна. И вдруг почувствовал, что мы с кабиной сливаемся в единую сущность. И эта сущность неотвратимо поднимается. На какие неведомые высоты мы притязали?

Это сладостное движение – внутрь-вверх. Почему, интересно, куда бы оно в действительности ни было направлено, всегда кажется – вверх?

Иногда я многое готов отдать, чтобы первое это движение длилось как можно дольше.

Каменщик, взявшийся складывать башню до небес.

Змея, ползущая по узкому лазу навстречу свету. Поводя хвостом из стороны в сторону, постреливая чувствительным язычком вправо-влево, вверх-вниз, она медленно продвигается вперед, страстно желая коснуться язычком солнца и вместе с тем оттягивая этот момент искусной неспешностью. А лаз, будто живой, спазматически сжимается в такт движениям змеи...

Кабина со мною во чреве поднималась по шахте. Поначалу она ползла очень медленно. Постепенно к работе подключились один за другим десяток двигателей. Скорость увеличивается, вот уже становится невозможной, невыносимой, я врастаю в пол – и вдруг... А-а-а-а-а! Это взрыв?! Мы пробиваем крышу, кабина разваливается, и я оказываюсь один на один с космосом...

***

А-а-а-а-а!!! Я резко сел в кровати.

– Мышкин, милый, что с тобой?! – жена участливо заглядывает мне в глаза. У нее в руках тот самый черный том, что я бросил в углу лифта.

– Чудовищное... Мне приснилось нечто чудовищное. Ты не знаешь, есть ли в Москве, на «Фрунзенской», гостиница «Виктория Джи», высокое красивое здание? Возможно, недавно построена.

– Ни разу не слышала. Я не отслеживаю московских новостроек. У меня другие заботы, – поворошила мне волосы, поцеловала в плечо. – Послушай, какая прелесть. Я открыла твоего Фрейда. Случайно. На лекции о женственности. Из его заключений выходит, что мы с тобой не мужчина и женщина, а два индивидуума, которые являются одновременно и мужчиной, и женщиной. Просто в тебе мужского больше, поэтому ты Мышкин. А во мне больше женского, и я Мышкина.

– Да, дорогая. И это касается не только индивидуумов, – я не мог расстаться со своим сном.

– А еще... – она прилегла и положила книгу на живот.

– Нет, мой великий психоаналитик, Фрейду не место на твоем животе, это вотчина совсем другого, хм, все-таки мужчины, – мне вдруг неодолимо захотелось поцеловать ее упругую бархатную кожу возле пупка. Окольцевать пупок поцелуями, а потом ниже, ниже...

Ну что же, у меня нет причин не доверять Зигмунду Фрейду. Сон оказался в руку.